Текст книги "Шаман"

Автор книги: Норман Сеймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Питти между тем все ускорял и ускорял движение, почти бегом уже носясь вокруг костра, успевая при этом еще на все лады кривляться и завывать, а бубенцы и колокольцы звенели не переставая. Шаман знал, как выглядит для посторонних взоров, к тому же не привыкших наблюдать камлание людей-белок, – но он давно привык не обращать на это внимания. Как бы происходящее ни выглядело снаружи, внутри у Питти царило абсолютное спокойствие и внимание – необходимые условия разговора с духами. И вот они запели…

Духи пели сегодня о близости цели, даже немного повспоминали пройденный путь, как бы оттягивая разговор о самом интересном. Питти осторожно вклинился в их многоголосье и напомнил о рыжей девушке, неизвестно как попавшей к степнякам.

«Девушка?» – удивились духи и принялись на все лады петь об ее красоте. Это было странно, вообще-то бестелесным созданиям глубоко наплевать на все красоты материального мира. Шаман разумно предположил, что духи решили над ним поиздеваться, и запел свою песню на ту же тематику. Духи немного приуныли, но не сдавались до тех пор, пока шаман не сообщил им о том, что и как он якобы мечтал проделать с каждой ложбинкой ее тела. Или, наконец-то, терпение всезнающих лопнуло, или они поверили в искренность Питти, но голоса стали зловещими и поведали кое-что интересное.

«Нет девушки, нет паука! – выли духи. – Без счета лап, без счета глаз, рыжая паутина! Стрела летит мимо, но лучше пригнись!» Питти привык к подобному способу подачи информации и давно уже не раздражался. Увы, но это все, что можно было вытрясти из сварливых созданий, так что шаману ничего не оставалось, как пропеть прощально-хвалебную песню, доставшуюся еще от деда и трепетно любимую духами, и остановиться.

Резко смолкший звон заставил потерявших было интерес степняков снова посмотреть на Питти, который теперь лежал на земле, тяжело дыша, мокрый и грязный от собственноножно поднятой пыли. – Доскакался, – сообщил соплеменникам Дат. – Дозвенелся. Наверное, сдохнет. – Может, ему помочь надо? – Тина вопросительно взглянула на Элоиз.

– И я возьму его нож, – добавил Даг. – Прямо сейчас и возьму. Элоиз лишь неопределенно пожала плечами, а самозваный староста мужской цепи отправился за наследством.

По мере приближения к догоревшему костру и судорожно вздыхающему шаману походка Дага становилась все менее уверенной.

Помирает Питти или нет? Ничего не разберешь у этих чужаков. Нужно, непременно нужно добраться до ножа, а уж там все проблемы можно решить. Не беда, если шаман будет еще жив, вполне даже поправимо…

Даг подкрался вплотную, чуть посидел над телом, рассчитывая быстрое движение рукой, последний раз глубоко вздохнул и – хоп! – его пальцы сомкнулись на остро отточенном лезвии, которое почему-то оказалось на месте рукоятки.

Незадачливый воришка медленно разжал разрезанные пальцы, из которых как-то запоздало хлынула кровь, и перевел взгляд на лицо Питти. Тот был совершенно спокоен и снова гнусно ухмылялся…

– Ничего страшного, – шаман с веселым стуком вдвинул оружие обратно в ножны. – Бывает. В моем племени, когда люди вот так, – Питти перестал ухмыляться и повторил, чеканя каждый звук: – вот так поранятся… то кладут руку прямо в костер, на угли. Чтобы остановить кровь, понимаешь? – Понимаю, – врожденная туповатость Дага помогла ему пережить шок. – Но я обойдусь. – Обойдись, – милостиво согласился шаман. – На первый раз – обойдись.

***

Клас принес воду к костру, бурдюки сразу пошли по кругу – обильная еда вызвала у степняков жажду. Элоиз тоже потянулась к сосуду и немедленно получила его вне всякой очереди. Непривыкшая пить таким образом, она облила тунику водой. Прочная, но тонкая ткань сразу промокла, обрисовав грудь. Девушка почувствовала многочисленные взгляды на темнеющих сквозь мокрую одежду сосках.

Странно, эти люди как будто пьянеют от еды. Мужчины стали развязнее, похлопывают женщин по всем местам и отпускают совершенно дурацкие шутки, степнячки в ответ заливисто хохочут. Глядя на них сейчас, можно подумать, что как минимум полсотни ребятишек мирно спят где-то поблизости. Но на самом деле детей в племени совсем мало – всех возрастов не более десятка…

«И самому младшему примерно три года. Или даже больше, ведь это довольно мелкая порода людей», – мягко проговорил Анза.

«Тебе скучно, наверное, там, в траве? Бедненький раненый восьмилапик, совсем голодный, совсем один…» – одновременно Элоиз подала охотнику порядочный кусочек мяса и рассмеялась, когда он задержал ее пальцы.

«Мне не скучно, я с тобой. Скоро стемнеет, и я поем. Это племя вымирает, через поколение у них уже не будет достаточно людей для охоты».

«Скоро стемнеет… Этот день получился для меня таким длинным… Ты обещал быть со мной близко-близко, не забыл?»

Общее веселье действовало и на рыжую девушку. Даг что-то громко рассказывал и размахивал раненой рукой, перевязанной длинными листьями, а прямо за ним ухмылялось длинное лицо Питти. Он не смотрел на Элоиз, но… Она знала, что он видит ее всю.

«Ты хочешь мужчину. Я буду с тобой близко-близко все это время, если ты не против, маленькая».

«Конечно, нет, Анза, ты же помнишь, как мне нравилось! Я хочу подружиться с этим, как ты его назвал, «странным человеком», Питти. Вот мы и узнаем о нем побольше!» Девушка не сводила с шамана глаз, долго он не сможет это игнорировать.

«Ты можешь решать сама, маленькая. Однако я привел тебя к диким людям. Эксперимент испорчен патрулем, но еще не все потеряно. Лесной пришелец опасен. Потом».

«Ты хочешь, чтобы я переспала непременно с кем-то из этих степняков?.. Они маленькие и трусливые. И воняет от них, как от жуков-навозников, они же не моются никогда в жизни…» -Элоиз внутренне захныкала, но на личике ее ничего не отразилось. Питти оказался крепким орешком – болтал с этим веснушчатым Элем как ни в чем не бывало. «Анза хочет, чтобы мы спарились с тем молодым самцом, который забыл родной язык».

Элоиз поискала глазами Класа и обнаружила его болтающим с забавным хромым мальчиком. Они понимают друг друга? Значит, он не все позабыл?

«Хорошо, противный. Ты же знаешь, что я все для тебя сделаю… Только мы должны быть близко-близко, не забудь!»

Элоиз решительно встала, заставив растерянно замолчать Дага, собравшегося было рассказать ей интереснейшую историю про Гусеницу, и двинулась к юноше.

На полпути она остановилась и вдруг передернула плечами, выгнулась, вздрогнула… И снова пошла дальше. Вернее, они пошли дальше – одно целое, единое сознание, сплавленное из двух, совершенно разнородных, но всегда готовых открыться друг перед другом.

***

Клас хотел бы приблизиться к Сойле, хотел бы взять ее за руку и просто посидеть рядом, но девушка даже не смотрела в его сторону. Каким-то образом получилось так, что никто в племени и не заметил, как между ними что-то произошло. Тогда юноша пристроился возле Стэфи, который только того и ждал – и они снова зацепились языками, начав там же, где и остановились.

Мало-помалу Клас увлекся и не заметил, как высокая пришелица оказалась рядом. Опустившись на колени прямо перед охотником и пристально глядя ему в глаза, она принялась преувеличенно нежно гладить Стэфи по голове. Что-то сказала – Клас показал жестом, что не понимает.

Элоиз в ответ приложила ладонь к груди, отчего та нежно колыхнулась, потом перенесла ее на грудь Класа и улыбнулась.

– Она говорит, что ты ей нравишься, – использовал Стэфи шанс проявить свою способность к языкам.

– Скажи: она мне тоже, – улыбнулся охотник и повторил жест Элоиз, не донеся, впрочем, своей ладони до ее груди.

Но этого и не требовалось – пришелица схватила его руку своими длинными сильными пальцами и сама прижала ее к себе, стала поглаживать.

Клас попробовал забрать руку, но не тут-то было, сила в девушке чувствовалась недюжинная. Охотнику оставалось только смотреть, как его ладонь перемещается с левой груди на правую, такую же нежную, полную, трепещущую, задерживается там, поглаживая, потом ниже, на живот, и еще ниже…

Хватка ослабла, но Клас не торопился воспользоваться предоставленной свободой. Он поднял голову и посмотрел в ее странные застывшие глаза с огромными желтыми зрачками.

– У него уже была женщина в эту Гусеницу. – Все племя видело, что происходило, но именно Сойла должна была прийти парню на помощь. – Что ты сказала?.. – томно переспросила Элоиз.

– У этого мужчины уже была женщина в эту Гусеницу, – терпеливо повторила Сойла и улыбнулась. – Мужчина ведь не может иметь две случки так часто.

– Часто?.. – Человекопаук медленно перевел взор на девушку. – Степные мужчины не могут иметь случек так часто? А когда он сможет?

– На следующем празднике Гусеницы, – подсказала тут же оказавшаяся рядом Тина. – Вы сделали это, Сойла?.. Ты должна была сказать мне, позвать меня! – Вы странное племя… – Элоиз в нерешительности оглянулась. Несколько охотников выпрямили спины, позади них Питти, как всегда, смотрел в другую сторону. Прямой как палка Даг подошел, набычившись:

– Я мог бы попробовать… Правда, я уже не молод… Но я мог бы попробовать. Только лучше, если ты будешь лежать на спине, сзади я могу не достать, ты слишком высокая.

– Уйди, дурак. – Девушка медленно поднялась, потянулась и вдруг нечеловечески стремительно подбежала к Элю. – Ты. Тогда ты будешь со мной. Ты можешь?

Эль и ответить ничего не успел, как Питти железной рукой подтолкнул его вперед, прямо в железные объятия Элоиз. Существо, носившее это имя, нагнулось и поцеловало степняка в лоб: – Я буду нежной… Идем. Не ходите за нами! За своей спиной увлекаемый прочь от костра Эль услышал короткий смешок Питти и запоздалую реакцию Дага: «Какой же я дурак? Я не дурак, я помочь хотел…»

***

Питти колебался, С одной стороны, духи недвусмысленно указывали на общность девушки с пауками, а здесь, в Степи, это ничего хорошего принести не могло. В то же время, совет-то они давали один: «Пригнись!» Как быть?

– Понимаешь, она какая-то очень странная… – Клас нервничал, то и дело поглядывая на удалившуюся пару, которая легла на траву в полусотне шагов от них. – Я боюсь за Эля. Наши женщины так себя не ведут, и вообще…

– Все женщины так себя ведут, – хмыкнул Питти. – когда у них нет другого выхода. Она здорово изменилась, ты заметил?

Пожиратели Гусениц вновь собрались у костра и совершенно не обращали внимания на происходящее. Конечно, такой тон задавали Тина и Даг.

– Ну, не сожрет же она твоего брата? – Нож шамана то вылетал на свет, то вновь скрывался в ножнах с какой-то фантастической быстротой. – А ты не хотел с ней пойти? Совсем?

– Хотел, конечно, но… – Клас развел руками. – Но как? И зачем? А разве у других племен бывает иначе?

– Бывает и иначе… – Питти перестал играть с ножом и быстро взглянул в сторону любовников. – Как ты думаешь, она все же начала его есть?

Такого Клас не видел еще никогда: Элоиз опустилась перед лежащим на спине Элем и пожирала его член. Юноша рванулся на помощь брату, но был остановлен шаманом:

– У других племен бывает по-всякому. Стой и наблюдай, но я думаю, что серьезного вреда она ему не причинит. Разве только задушить может в объятиях. – Питти зевнул в сторону заходящего солнца и негромко добавил: – Завтра я ухожу. Очень надеюсь, что ты пойдешь со мной. Твой брат тоже получает приглашение, но – без жены. Ты меня понимаешь?..

– Нет, – честно ответил Клас, да Питти уже отошел, явно собираясь подыскать себе место для ночлега.

ГЛАВА 7

Огненноволосый человекопаук играл с Элем, как муравьи порою играют с афидами. Охотник и сам это понимал, но сделать не мог совершенно ничего. Ее плоть привлекала, но в то же время испуг не позволял по-настоящему возжелать.

Сначала Эль был уверен, что из затеи Элоиз и вовсе ничего не выйдет, и все складывалось именно так: степняк просто был не готов к соитию. Успокоенный этой мыслью, он с удовольствием припал к большой женщине, в полной мере ощутив всю радость прикосновения к ней. «Мясо!» – думалось ему время от времени, и в этом был высший степной эротизм, ведь пища давала Пожирателям Гусениц не только жизнь, но и праздник, и опьянение. Иногда он вдруг спохватывался и проверял рукой – а не собрался ли его организм ответить Элоиз полной взаимностью? И каждый раз успокаивался: нет.

Но успокаивался совершенно зря: девушка хоть и не могла считаться искусной в любви, однако простым вещам была обучена с юности. В тот момент, когда Клас ужаснулся плотоядному поступку Элоиз, охотник испытал ужас еще больший. «Мясо!..» – только и подумал Эль с совершенно уже другой интонацией и прикрыл глаза: – «Ей тоже нужно мясо, много свежего мяса…» Плотно прижатый к траве ее телом, щуплый степняк и не надеялся на спасение.

От того, что стало происходить дальше, он не просто открыл, но вытаращил глаза. А ошеломленный Клас, только что собиравшийся броситься брату на выручку, увидел, как выражение ужаса сменяется на лице Эля гримасой крайнего изумления, а потом – восторга. Веснушчатый степняк оперся на локти и, покрутив головой, увидел своего разучившегося говорить братишку. Но язык сейчас и не требовался: широко улыбаясь, Эль помахал Класу рукой.

Юноша помахал в ответ и отвернулся – хотя у степняков и не очень развиты понятия «прилично» и «неприлично», но нарушение традиционной процедуры случки вызывало внутренний протест. Клас сделал пару шагов и наткнулся на Стэфи, тоже внимательно наблюдающего за парочкой, точнее сказать – подглядывающего, ведь смотреть Элоиз запретила. – Она очень странная. Да, Клас? – спросил Стэфи на столь легко усваиваемом языке.

– Она пришлая. Чужая. – Почему-то Класу захотелось сесть прямо перед Стэфи, чтобы загородить собой происходящее. – Кругом, оказывается, так много народов… Неспроста мне снились странные сны. – А что в них было?

– Много всего, малыш. И пауки, которые не боги, и Степь, которая не весь мир… Надо было мне рассказать про это.

– Никто бы не поверил, – сказал не по годам рассудительный малыш. – Мы ведь не знали, что вокруг столько всего. Как хорошо, что ты вернулся… Мне теперь есть с кем поговорить, а то Тина совсем перестала обращать на меня внимание, и Ма больше нет.

Охотник вспомнил о приглашении Питти. Как же он может уйти из племени без Стэфи?.. А Сойла – вдруг она понесет, и ей придется идти за племенем одной, кто ей тогда поможет?

Хотя, надо ли теперь, когда они знают, что вместо богов по небу летают пауки, изгонять беременных женщин из племени?.. Никто, наверное, и не думал об этом. Да и кому думать, если Клас уйдет, – Дагу?

– Мне наша жизнь кажется такой скучной… – прервал размышления охотника мальчик. -Элоиз много рассказывала, я все-все запомнил! Про город, про дома, про море… И буквы – это такие рисунки, которыми можно нарисовать все что хочешь, даже мое имя! – Имя нельзя нарисовать, – усмехнулся Клас.

– Имена ничего не означают, так повелось. И, кстати, я не понял половины твоих слов – ты смешиваешь два языка. Эх, Стэфи, что бы я без тебя делал… Завтра Питти уйдет, и ты станешь моим единственным переводчиком. – Куда уйдет Питти? – подскочил любопытный малыш. – В город?

– Не знаю. Я вообще не знаю, что такое «город», и не знаю, куда идет шаман. Нам этого знать ни к чему, Стэфи, наше дело – охота на Гусениц.

– А я бы так хотел пойти с ним… И с тобой. Да он и не возьмет меня одного, не поверит, что я с такой ногой смогу долго идти… Клас подумал о далеких, незнакомых местах. Они так манили к себе… Но, с другой стороны, его звали Сойла и родное племя. Нужно быть с ними, оставаться до конца. Охотник вздохнул. Скучная жизнь. Может быть, не очень долгая, но очень скучная жизнь.

***

Эль возвращался к костру бегом, нимало не заботясь, что о нем подумает оставшаяся лежать на траве девушка.

Чувство радости, смешанной с удивительной новизной ощущений, переполняло его. Сперва он хотел бежать прямо к брату, но вспомнил, что поговорить им не удастся, и поискал глазами Питти. Тот устроился возле чуть дымящих еще угольков «своего» костра, вытянулся во всю немалую длину и явно приготовился уснуть.

– Питти! Питти, знаешь, что она делала? – дурацкая улыбка растягивала рот охотника до ушей. – Догадываюсь… – приоткрыл один глаз шаман. – Где она сейчас?

– Осталась там лежать. Мне кажется, я ей очень понравился! Знаешь, она забралась прямо на меня! Тяжелая. Она все сама сделала, совсем все, я просто лежал!

–

– Молодец. Ты, Эль, парень не промах, я сразу заметил, – пробурчал лесной человек. – Кстати, знаешь, что самки некоторых видов пауков делают с самцами после спаривания? – Жрут, – доверчиво улыбнулся Эль. – Нам еще маленьким Ма рассказывала. А что? – Да ничего. Есть в ней что-то паучиное, ты не находишь?

– В Элоиз? Ты думаешь… – У степняка побелело лицо, оттенив в последних лучах заходящего солнца сотни веснушек. – Да, странные у нее привычки… В рот все тащить… И толстая такая, упитанная… Прогнала этих тварей, Даг сказал… Она что – королева пауков?!

– Может, и так… А может, и нет… – Питти прикрыл глаза. – Стоило бы вам разобраться, а то принимаете в племя неизвестно кого… Я завтра ухожу, бери брата и пошли со мной. Походим, посмотрим, что-нибудь узнаем. А сейчас я буду спать, извини, дружище.

Эль отошел от шамана, растеряв всю свою радость. Он снова чувствовал ее горячий язык, слюну, мягкие губы… Жуть какая.

Пожиратели Гусениц отходили ко сну. Сегодня не будет ночных песнопений, все слишком устали от кошмара прошлой ночи. Дикарям проще переносить такие потрясения, однако бесследно это не проходит и для них.

Мужчины привычно пошли в одну сторону от костра, женщины в другую. Степняки укладывались по заведенному обычаю – далеко друг от друга, сооружая травяные шалашики. Сойла помахала Класу и ушла в стремительно наступающую на Степь ночь, Тина позвала Стэфи. Даг взялся обходить временный лагерь на манер Турна, злобно покосившись на оставшегося сидеть на месте юношу, что-то пробормотал. Неожиданно ему ответили, так же злобно, и Клас, обернувшись, увидел брата.

Эль со смехом показал на нового старейшину и на свою правую руку, отрицательно помотал головой. Клас догадался: с порезанной рукой Даг не полезет в драку. Вот еще одна проблема -этот глупый нахальный Даг. Они с Элем никогда не ладили, что же будет теперь? А что будет при таком вожаке с самим Класом, недавним изгоем? Брат тронул его за плечо, и они тоже отправились на ночевку. Уходя от костра, оба одновременно посмотрели в сторону Элоиз. Девушка стояла в лучах заходящего солнца, совершенно нагая, ослепительно красивая, окрашенная в какой-то неземной цвет. Она смотрела куда-то в Степь, неподвижная и совершенная.

***

Не все собирались спокойно спать этой ночью. Обойдя все племя и убедившись, что Пожиратели Гусениц один за другим крепко засыпают в своих шалашиках, Даг решительно разбудил задремавшего уже Лора. – Найди Сигва и Дорни. – Зачем?.. Ты что задумал? – Лор хлопал глазами и недовольно хмурился. – Я говорю: найди их и приведи сюда. Надо кое-что сделать.

Лор, чуть поразмыслив, отправился исполнять приказание. Вообще-то, он был немного старше Дага, но ему претила мысль стать старейшиной – уж очень хлопотное дело.

Даг в ожидании охотников проверил копье: крепко ли держится широкий наконечник, не потеряло ли лезвие остроты. Разрезанные пальцы руки все еще ныли и требовали отмщения. Чужаки раздражали нового старейшину одним только своим существованием, а уж их поведение было совсем возмутительным. Ранить его, отца племени! Этот ненормальный Питти не должен жить, иначе кто же станет слушать его, Дага?

Элоиз тоже оказалась порядочной дрянью: на глазах у всех предпочла ему пустозвона Эля, да еще и обозвала дураком. Весь день вела себя довольно прилично, и вдруг к вечеру такое отчудила. Жаль, она чем-то нравилась Дагу… Надо будет отрезать ее волосы и сделать специальную повязку на голову, которую имеет право носить только вожак. Сапоги ее должны как раз подойти, а вот обувь Питти окажется велика, поэтому ее можно отдать Тине – ее не помешает одарить, чтобы она потом поддерживала старейшину мужской цепи. Меч, конечно, будет храниться у Дага, так же как и нож: с этими странными и опасными предметами надо обходиться поосторожнее.

Но с большой женщиной можно будет разобраться потом, сейчас настало время для шамана. Обиженный степняк еще при солнечном свете как следует запомнил, где лежит Питти, и теперь найти его не составит труда. Можно было бы все сделать самому, но лучше иметь за спиной еще два-три копья, для надежности. Чужак – он и есть чужак, может выкинуть все что угодно.

Дождавшись приятелей, Даг вкратце объяснил им свой немудреный план: окружить спящего Питти и заколоть копьями. Первый удар нанесет старейшина, остальные сразу же поддержат. Охотники переглянулись и согласно покивали – дело было простое и быстрое, – а потом можно вернуться досыпать.

***

Белка услышал крадущиеся шаги еще раньше, чем проснулся, за время странствий по чужим краям его организм привык все время быть начеку. Прежде чем открыть глаза, Питти перекатился на живот и тихо вытащил нож, потом аккуратно подтянул под себя ноги и приготовился действовать.

Нападающие подходили с разных сторон, что чрезвычайно позабавило шамана. «Боятся -значит уважают», – со сдержанным самодовольством вспомнил он старую пословицу и тихо поднялся на корточки. Откуда степнякам знать, что убивать людей – дело совершенно особенное, для которого мало быть охотником, нужно быть воином.

Питти не колебался в выборе первого противника – тот, что подходил к нему спереди, и стал первой жертвой. Степняк не успел ровным счетом ничего – ни поднять копье, ни вскрикнуть. Нож вдруг выпрыгнувшего из темноты шамана по рукоятку вонзился ему сперва в солнечное сплетение, затем полоснул по горлу.

Сигв повалился в траву с глухим шумом, и остальные заговорщики приостановились, пристально вглядываясь в ночные тени. – Лор?.. – раздался сиплый от волнения голос Дага. – Что там? Ты его видишь? – Нет… Его, кажется, здесь вообще нет…

– Ошибаешься, – шепнул на ухо Лору Питти, одновременно вгоняя нож в печень степняку. -Ничего не хочешь сказать напоследок?.. Жаль. Ну, что ж, извини, что подошел сзади. – Лор?.. Что ты там шепчешь?.. Где чужак? – не унимался предводитель. – Сигв?.. Кто здесь?

– Это я, Дорни. Там кто-то есть, и мне показалось, кровью пахнет. Давай-ка, Даг, вместе держаться…

Вожак и сам уже понял, что дело пошло вкривь и вкось. Направляя приятеля похлопываниями по плечу, Даг стал отступать в Степь, выставив копье в сторону предполагаемого местонахождения чужака. Как и следовало ожидать, он жестоко ошибался: Питти змеей подполз сбоку и вдруг вырос как из-под земли перед своими врагами.

– Один против многих имеет то преимущество, что не способен перепутать своих и чужих, – изрек шаман очередную мудрость и тут же одернул себя: – Хотя к чему я это говорю вам? Вам уже не пригодится.

Как ни глуп был Даг, в трусости его упрекнуть было нельзя. Даже не сказав ничего товарищу, он стремительно атаковал чужака, действуя копьем так, как это делалось против скорпиона.

Питти даже губу прокусил от злости на себя: ну надо же, какая прыть! А ведь можно было сделать все тихо, не красуясь, как с первыми двумя. Дважды вынужденный отпрыгнуть назад, шаман отбил нападение, приняв широкий наконечник копья на лезвие ножа и быстро скользнув оружием вдоль древка. Охотник вскрикнул и разжал раненую вторично руку.

– Не везет сегодня твоим пальцам, – опять не удержался от замечания Питти и сбил Дага на землю подсечкой.

Перед тем, как нанести смертельный удар, лесной человек взглянул на последнего противника, замершего на месте с копьем в руках. Потом нож сверкнул, и пораженный в сердце Даг слабо застонал.

– А ты можешь идти, – прозвучали в темноте слова неожиданно сжалившегося к врагу Питти, и ответом ему стали быстрые шаги. Шаман тщательно вытер нож о траву и вернулся на место ночевки. Какая хорошая привычка – снимать на ночь бубенцы!

***

Утром Пожиратели Гусениц снова столкнулись с проблемой: трое соплеменников, в том числе новый, хотя никем не назначенный, старейшина мужской цепи, оказались мертвы. Маленькое сообщество снова оказалось на грани истерики. Не в силах сами решить, что предпринять, степняки толпились возле чужаков.

Между тем чужаки сохраняли удивительное спокойствие: и Питти, и Элоиз чинно занялись завтраком. Как ни странно, но степняки сразу приняли такое поведение и присоединились к трапезе, испуганно косясь в сторону мертвецов, которые, никем не убранные, продолжали лежать почти рядом с костром.

– Еще мяса, Питти? – спросила Элоиз, как всегда после «близко-близко» с Анзой умиротворенная и расслабленная. Совместить свое сознание с сознанием паука, наложить свои ощущения, желания, мысли на его – удивительное, ни с чем не сравнимое наслаждение. Каждая травинка вчера казалась девушке чудом.

– Не откажусь, – шаман галантно подавил зевок, все-таки спалось после ночной забавы плохо. – Я бы еще прихватил немного с собой, все равно ведь много испортится. – С собой? – удивленно качнула головой Элоиз. – Ты уходишь? Как жаль.

– Мы натираем кусочки гусеницы специальными травами, и тогда они могут храниться очень долго, – заметила Тина. – Сегодня весь день будем этим заниматься. Если ты хочешь, Питти, мы сделаем немного и для тебя.

Тина была испугана больше всех. Только-только, вроде бы, все успокоилось, ее признали старшей женской цепи, Даг уверенно прицелился на место Турна, и вот опять все сломано. На мгновение женщине подумалось, что лучшим выходом было бы упросить спокойных и уверенных в себе чужаков остаться и занять место вождей, но она тряхнула темными волосами, единственными такими в племени, и отогнала это наваждение. Чужакам нет веры, чужаки появились вместе с бедами, так пусть лучше уйдут – может быть, и все горести покинут степняков вместе с ними?

– Да, я бы с удовольствием прихватил с собой пару кусков, – кивнул Питти. – И, возможно, я пойду не один. Тогда хорошо было бы снарядить и моих спутников.

Элоиз покачала головой как во сне, но все остальные испуганно взглянули на шамана. Кого он имеет в виду? Кого еще потеряет племя? Питти не спеша проследил за полетом случайной стрекозы, потом цыкнул сквозь зуб и перевел ничего не выражающий взгляд на Эля. Тот тяжело вздохнул и взял брата за руку. – Я думаю, надо идти. Скажи об этом Класу.

– Твой брат зовет тебя в дорогу, – послушно перевел шаман и добавил от себя: – Ты должен идти, Клас. Ты – природный шаман, и не имеешь права сгубить свой талант здесь, среди дикарей.

– Я не шаман, я охотник, – вскинул было голову юноша, но напоролся на холодный, как нож, взгляд Питти.

– Да ты даже говорить не можешь на их языке. Тебе дан шанс, тебя выбрали духи. Что тебя держит? Эта девушка, Сойла? Ну, возьми ее с собой. А про остальных не думай, племя обречено. Вы потеряли троих охотников от пауков, троих от моего ножа, да еще вы уйдете со мной… Уже слишком много, не считая всего остального. – От твоего ножа?.. Я должен был догадаться!

– Не в этом дело, степняк. Если ты хочешь спасти свое племя, ты должен найти другое место обитания, надежный дом, где они смогут выжить. А еще – свежей крови, чтобы рождались дети. И ты должен спешить, шаман… – Ветер звякнул бубенцами, будто соглашаясь со всем сказанным Питти.

– С одним условием! – вдруг сказал Клас, повинуясь неожиданному импульсу. – Мы возьмем этого мальчика.

Шаман уставился на Стэфи, который все это время внимательно прислушивался к разговору. Мальчик бесстрашно встретил взгляд Белки.

Противостояние их глаз продолжалось несколько мгновений, потом Питти фыркнул и громко сказал на обычном, не шаманском языке: – Итак, мы пойдем искать для вашего племени новые угодья, безопасные и обильные. Со мной идут Клас, Эль, Сойла и этот мальчишка. Если его отпускает мать. У него есть мать?

Над костром повисла тишина. Степняки переглядывались, Элоиз смотрела в костер, уронив руки на колени. Потом Тина встала и огляделась вокруг.

– Я его мать, и я отпускаю его с тобой. Среди вас он будет в большей безопасности, чем с нами. – Женщина помолчала и продолжила: – Я решила, что нам не нужны больше мужская и женская цепи. Нас слишком мало, и мы пойдем теперь все вместе, надеясь на милость богов… И пауков. Только я одна знаю степные пути, по которым мы ходим от Гусенице к Гусенице. Мы будем ждать ушедших столько, сколько сможем.

– Стоило бы и ее забрать… – чуть слышно пробормотал Питти. – Но я же не армию собираю… Степняки молчали. Нравилось им сказанное Тиной или нет, но они были рады, что кто-то взял на себя ответственность. Теперь есть кого спросить, есть кого ругать, есть кому жаловаться. Скоро кончится эта Гусеница, Гусеница Класа, которую впору называть «Проклятой», и снова жизнь потечет своим чередом.

***

Когда в середине ночи девушка обессилела и легла спать, Анза поохотился и наконец-то утолил голод. Степь богата на добычу, смертоносцу, даже на шести лапах, тут раздолье и без паутины. Потом паук устроился на ночлег, то есть попросту поджал под себя лапы, и наступило время раздумий.

Странные люди… Откуда мог знать обычный ученый из У та, отправляясь в путь, что вместо диких, примитивных созданий он обнаружит в Степи очередные мутации людей? Да, гипотеза о том, что млекопитающие после долгого воздействия окружающей среды так же станут чувствительны к изменениям, как и насекомые, нашла еще одно подтверждение. Точнее, сразу три.

Во-первых, юноша Клас. С ним произошли некоторые странные события, которые, в сущности, не имеют ценности как таковые, в отличие от результата: от Класа исходят импульсы такой силы, каковые редки даже среди смертоносцев. Вот такой дикарь-степняк… Как все это напоминает не столь уж давнюю историю с неким человеком из пустыни, который теперь уважаем во всем известном Анзе мире. А ведь две одинаковых случайности – это уже не случайность.

Во-вторых, странный человек из неведомого восьмилапому Леса. Сначала паука удивляло странное спокойствие этого Питти, сопутствующее ему настолько постоянно, что впору было принять его за какое-нибудь дерево, а не за человека. Только при изучении с близкого расстояния, с помощью Элоиз, Анза смог открыть нехитрый секрет шамана: сознание человека было как бы накрыто колпаком, состоящим из… Каких-то других сознаний? Но чьих? Питти, абсолютно неуязвимый для прямого воздействия на разум, чрезвычайно опасен для любого смертоносца.

И в-третьих, только что обнаруженный человеческий детеныш по имени Стэфи. Его сознание абсолютно прозрачно – с помощью Элоиз, обеспечившей визуальный контакт, Анза входил в него. Но там, в глубине, обнаружилось нечто совершенно необычное, прежде невиданное пауком. Как будто там спал какой-то зверь, древний и могучий, спал до поры до времени, ожидая своего срока. Что станет с этим миром в момент пробуждения такого существа? Не стоит ли убить ребенка сейчас? Не будь смертоносец ученым, он бы так и поступил. Однако в Уте уже давно поняли, что уничтожение носителей мутаций приводит лишь к усложнению и усилению последних в будущих поколениях. Стэфи нуждался в изучении, так же как и два первых случая.