Текст книги "Любовь и «каннибалы»"
Автор книги: Норма Клейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– Ничего я не говорила! Вы сами набросились на меня. Очень вы мне нужны!
– Так вот почему вы целовали меня так, что чуть зубы не выбили...
– Нет, это вы начали целовать меня! – Она ткнула в него пальцем.– И, черт побери, сделали это так быстро, что я не успела остановить вас!
– Не совсем так,– напомнил он, зажигая сигарету.– Давайте начистоту, советник. Я хотел поцеловать вас. Мне пришло в голову сделать это – и не только это – еще тогда, когда вы, как королева, сидели в этом грязном полицейском участке. А сегодня вы, может, и не чувствовали того же, что я, но когда я целовал вас, вы отвечали мне по-настоящему!
Иногда лучшей зашитой бывает отступление. Эйджи схватила куртку и сумку.
– Что было, то ныло, и не о чем тут больше говорить...
– Неверно.– Он поднялся и загородил ей дорогу.– Мы закончим этот разговор по пути домой.
– Я не хочу, чтобы вы провожали меня. Я вас об этом не просила! – Сверкая глазами, она натягивала куртку.– А если вы попробуете идти за мной, я арестую вас за приставания!
Вместо ответа он схватил ее за руку.
– Попробуйте!
И тогда она сделала то, что ей хотелось сделать с самого начала их знакомства. Она двинула ему под дых. Он шумно хакнул, и его глаза сузились.
– На первый раз прощается. Так что, поедем автобусом или мне подвезти вас на машине?
– Вы совсем свихнулись? – крикнула она.– Не понимаете, что вам говорят?
В ответ он оттащил ее от двери и поцеловал так крепко, что у нее перехватило дыхание.
– Если бы я не понимал,– сквозь зубы процедил он,– мы вообще не ушли бы отсюда. Особенно сейчас, когда вы оскорбили меня. Теперь мне придется целую неделю принимать холодный душ.– Он рывком открыл дверь.– А теперь... Пойдете сами или хотите, чтобы я понес вас на руках?
Она высокомерно вздернула подбородок и двинулась за ним.
Ладно, она пойдет. Но черта с два она будет с ним разговаривать!
4
После тяжелого десятичасового рабочего дня Эйджи вышла из здания суда. Она должна была ощущать подъем – ее последний клиент был просто счастлив, когда суд вынес вердикт «невиновен». Это была ее заслуга. Но победа не радовала ее. Единственное, что могло улучшить ее настроение, это по дороге домой купить килограмм мороженого и до отвала наесться сладкого. Ей не оставалось ничего другого. Не могла же она, законопослушная гражданка, войти в «Якорь» и всадить пулю в медный лоб Олафа Стивенсона.
Увидев его на нижней ступеньке лестницы, она запуталась в собственных ногах и чуть не упала.
– Советник! – Он поддержал ее.– Осторожнее!
– Ну, что еще? – отшатнувшись, воскликнула она.– Что случилось? Хоть суд и назначил нас опекунами Майкла, неужели я не могу и часа провести без вашего присутствия?
Он внимательно посмотрел на нее, уловив в больших светло-карих глазах выражение усталости и гнева.
– Знаете, голубушка, я решил, что после выигранного процесса настроение у вас будет получше. Вот, держите!
Он торжественно вынул из-за спины руку с букетом цветов – золотистых, бронзовых и коричневых.
Не позволяя себе растрогаться, Эйджи подозрительно уставилась на букет.
– Зачем это?
– На замену тем, которые засохли у вас дома.– Она не протянула руку, и Олаф начал проявлять признаки нетерпения. Черт возьми, он пришел просить прощения и он сделает это, что бы она ни говорила.– О'кей, я извиняюсь за то, что набросился на вас вчера вечером. После того как у меня прошло желание задушить вас, я понял, что вы приехали помочь мне, а я отплатил вам неблагодарностью...– Снова разъярившись, он сунул ей цветы.– Черт побери, леди, я всего лишь поцеловал вас!
Всего лишь, возмущенно подумала она, испытывая желание швырнуть цветы наземь и растоптать их. От простого поцелуя у женщины никогда не будет гудеть в голове, как после целой рабочей недели!
– Не нужны мне ваши цветы, ваши изысканные извинения и...
– Хватит! – Он поторопился прервать ее, пока она не успела съязвить похлеще.– Я сказал, что прошу прощения, и сделал это от чистого сердца, хотя, может быть, и не слишком изысканно.– Для пущей уверенности, что она не уйдет до конца этой покаянной речи, Олаф взялся за лацкан ее фиолетового жакета.– Я не жалею о том, что поцеловал вас, и не буду жалеть, если поцелую еще раз. Я прошу прощения только за то, что неправильно повел себя, когда вы нажали на тормоза.
Она иронически прищурилась.
– Неправильно повели себя,– повторила она.– Логика, как у пьяного!
У него на скулах заиграли желваки, и это доставило ей огромное удовольствие.
– О'кей.
Опытный адвокат знает, когда следует пойти на мировую. Поджав губы, она посмотрела на цветы.
– Это что, взятка, Стивенсон?
Проблеск усмешки и тон, которым она произнесла его имя, убедили Олафа, что первое препятствие он преодолел успешно.
– Ага.
– Ладно, я принимаю их.
– Ну, наконец-то! Спасибо.– Руки у него освободились, и он тут же засунул их в карманы.– Я прошмыгнул в суд час назад и следил за вами.
– Да ну? – Слава Богу, что она не видела его.– Ну и как?
– Неплохо. Обвинить в вандализме самого этого парня...
– Это называется «выдвинуть обвинение против истца»,– объяснила она.– Моего клиента оправдали, потому что он впал в отчаяние, когда исчерпал все средства, пытаясь заставить домовладельца соблюдать условия найма.
– И поэтому он баллончиком написал на цоколе «чертов домовладелец» такими буквами, чтобы видела вся улица? Ничего себе способ бороться с отчаянием!
– Он просто высказал свое мнение. Мой клиент платил за квартиру честно и вовремя, а домовладелец и слышать не желал о возмещении расходов на ремонт и содержание квартиры. Однако согласно условиям найма...
– Стоп, голубушка! – Он протестующе поднял руку.– Не пудрите мне мозги. Когда вы закончили речь, я болел за истца. На балконе для посетителей уже сговаривались линчевать домовладельца!
Его рот был скорбно поджат, но в глазах прыгали веселые искорки. Контраст был столь разителен, что Эйджи не выдержала и расхохоталась.
– Я люблю справедливость,– злорадно добавила она.
Он воспользовался моментом и принялся играть тоненькой золотой цепочкой, висевшей у нее на шее.
– Может, отпразднуем вашу победу над этим беднягой? Не хотите прогуляться?
Сигнал опасности вспыхнул в ее мозгу, но аромат цветов был так силен, а вечер так хорош, что ей не хотелось ни о чем тревожиться.
– Что ж, пожалуй, но только до моего дома. Надо будет побыстрее поставить цветы в воду.
– Дайте-ка это мне.– Он выхватил у нее из рук чемоданчик прежде, чем она успела возразить. А затем – она так и знала! – взял ее за руку.– Что там у вас, кирпичи?
– Юриспруденция – нелегкое дело, Стивенсон.– Его хватка заставила ее умерить шаг. Он прогуливался, а она торопилась по делу.– Как там дела у Майкла?
– Получше. То есть мне так кажется. Ему взбрело в голову, чтобы Монти научил его готовить, а вот убирать со столов он не очень-то рвется. И со мной он почти не разговаривает. Но ведь прошла всего неделя!
– Точнее, идет восьмой день.
– Ага. Если бы я так быстро превращался из салаги в настоящего моряка, это было бы здорово!
– Вы скучаете? – Она посмотрела на него снизу вверх.– Скучаете по морю?
– Уже не так, как прежде. Правда, иногда я еще просыпаюсь по ночам и думаю, что я на корабле.– На первых порах его мучили ночные кошмары, но мужчины не любят признаваться в этом.– Когда разбогатею, куплю себе яхту, возьму пару месяцев отпуска и махну под парусами в Европу. Лучше всего был бы двухмачтовик длиной сорок два фута. А что, не такая уж несбыточная мечта! – Он уже видел свою яхту – аккуратную, маленькую, отзывающуюся на малейший поворот штурвала, сверкающую медью и красным деревом, с надутыми ветром белыми парусами... Он представил себе Эйджи на борту и украдкой вздохнул.– Вы когда-нибудь плавали под парусами?
– Нет.
– Вам бы понравилось.– Он легонько сжал ее руку.– Вот это действительно выход для страстных натур!
Во избежание зла Эйджи решила не спорить. Когда они дошли до ее дома, она положила руку на свой чемоданчик.
– Спасибо за цветы и прогулку. Может быть, завтра после работы я зайду в бар поглядеть на Майкла.
Вместо того чтобы отдать чемоданчик, он накрыл ее руку своей.
– Я ушел на всю ночь, Эйджи. Я хочу провести ее с вами.
Ловушка сработала: она инстинктивно рванулась в сторону. Это было не только смешно, но и польстило его самолюбию. Все же он слегка поквитался с ней!
– Что вы сказали?..
– Наверно, я неточно выразился. Я был бы рад провести с вами ночь – и не одну, но я имел в виду только вечер.– Он ухитрился снова намотать ее локон себе на палец, и она не успела отстранить его руку.– Давайте вкусно поедим, послушаем музыку... Я знаю место, где и то, и другое делают классно. Но если эта мысль действует вам на нервы...
– Я не нервная.– Во всяком случае, не слишком, подумала она.
– Что ж, давайте выясним. Могут двое людей, имеющих взаимный интерес, провести вместе несколько часов? Кому повредит, если за это время мы чуть лучше узнаем друг друга? – И тут он выложил свою козырную карту.– Майклу это будет только на пользу.
Она смотрела на него изучающе, как на свидетеля, которого предстоит подвергнуть жестокому перекрестному допросу.
– Вы хотите провести со мной вечер из-за Майкла?
Он усмехнулся и махнул рукой.
– Черт побери, нет. Конечно, ему это тоже не повредит, но я хочу провести с вами вечер из чисто эгоистических соображений.
– Я так и поняла. Ну что ж, раз вы не пожелали стать лжесвидетелем, я могу закрыть дело. Но с условием. Во-первых, мы не будем засиживаться допоздна. Во-вторых, мне надо переодеться. И, в-третьих, вы...– как это он выразился? – не будете набрасываться на меня.
– Суровые условия, советник!
– Вы это заслужили.
– Согласен,– сказал он и отдал ей чемоданчик.
– Прекрасно. Через двадцать минут я буду готова.
* * *
Значит, это все-таки бар, подумала она спустя полчаса. Оказывается, Олаф решил привести ее на праздник шоферов автобуса. Сначала ей показалось, что это какой-то дорогой закрытый клуб. Инструментальное трио играло блюзы на слегка приподнятом просцениуме, а несколько пар танцевало на крошечной площадке между столиками. Судя по тому, как сердечно он поздоровался с официанткой, его здесь хорошо знали.
Настал момент, когда они оказались за столиком. Вокруг царил полумрак. Ей принесли бокал вина, ему – кружку пива.
– Я прихожу сюда послушать музыку,– объяснил он.– Но готовят здесь тоже неплохо, хотя им и далеко до Монти.
– Когда он при мне разрубил клубный сандвич, это произвело на меня такое незабываемое впечатление, что не стану вам возражать.– Она взглянула на меню.– Что вы посоветуете?
– Доверьтесь мне.– Он придвинулся ближе, прижался бедром к ее бедру и попытался поиграть ее серьгами. Увидев, как у нее сузились глаза, он усмехнулся.– Попробуйте жареного цыпленка.
Когда принесли еду, она убедилась, что ему можно доверять. Вкусная еда и приятная музыка заставили ее расслабиться.
– Вы говорили, что морская служба – ваша семейная традиция. И вы поступили на флот только поэтому?
– Я стремился уехать.– Пока Эйджи ела, он заказал вторую кружку пива. Ему всегда нравились женщины с хорошим аппетитом.– Мне хотелось увидеть мир. Вначале я завербовался только на четыре года, но потом продлил срок.
– Почему?
– Да просто эта жизнь была по мне. Мне нравилось быть членом экипажа, глядеть в иллюминатор и не видеть ничего, кроме воды, нравилось следить за тем, как удаляется земля, когда ты отплываешь. Нравилось приходить в порт и видеть места, в которых ты не бывал прежде...
– Наверно, за десять лет вы немало повидали.
– Все океаны, кроме Ледовитого, Персидский залив. Я смертельно мерз на севере Атлантики и видел, что едят акулы у Большого Кораллового барьера...
Она оперлась локтями о стол и слушала его как зачарованная.
– Вы тоскуете по морю...
– Да, любовь к морю, должно быть, у меня в крови. А как у вас? Какая семейная традиция у Гайдов? Юриспруденция?
– О нет! – Она начала притоптывать в такт музыке.– Мой отец – столяр. Дед был лесничим.
– Так почему же вы стали адвокатом?
– Потому что я выросла в семье, которая подвергалась преследованиям. Они покинули Литву, взяв с собой лишь самое необходимое, шли пешком, ехали зимой в нетопленых вагонах... Пока не добрались до Бельгии. Я появилась на свет уже в Америке – первая в семье, кто родился в Чикаго.
– Вы говорите так, будто жалеете об этом.
А он проницателен, подумала она. Более проницателен, чем она думала.
– Пожалуй, я жалею только об одном: что не могла родиться одновременно и здесь, и в Литве. Мои родные не забыли, как опьянил их первый глоток свободы. Я же и не знала ничего другого.
А справедливость – сестра свободы, вот я и решила, что должна служить ей.
– Наверно, вы могли бы бороться за справедливость, работая и в солидной адвокатской конторе?
– Могла бы...
– И вам делали такие предложения.– У нее полезли вверх брови, и он пожал плечами.– Вы представляете интересы моего брата. Естественно, что я навел о вас справки. Лучшая на курсе, диплом с отличием, успешная сдача экзаменов на право заниматься адвокатской практикой, отказ от заманчивых предложений трех очень престижных фирм и решение таскать из огня каштаны в качестве общественного защитника уголовного суда. Мне надо было понять: то ли вы сумасшедшая, то ли очень преданный своему делу человек.
Она справилась с приступом гнева и кивнула.
– А вы демобилизовались с кучей медалей, грамот и благодарностей.– Наслаждаясь его смущением, она торжественно приподняла бокал.– Я тоже наводила справки. И не поняла, почему вы отвергли предложение поступить в высшее морское училище.
– Да ну, будь оно проклято, не хотелось мне становиться офицером,– пробормотал он, затем поднялся, подал ей руку и помог встать.– Давайте потанцуем!
Он повел ее к площадке для танцев. Эйджи хихикнула.
– А вы покраснели!
– Вовсе нет. И хватит об этом! – Он привлек ее к себе.
Все ясно, очередная ловушка. Когда Эйджи на мгновение прижалась к его телу, у нее опять закружилась голова. Она еще слышала музыку, низкие, возбуждающие звуки саксофона, медленный аккомпанемент фортепьяно, ритм контрабаса, но все остальное вылетело у нее из головы.
Они уже не танцевали. Эйджи было ясно: никому бы и в голову не пришло назвать эти крепкие, властные объятия танцем. Но не вырываться же ей! На такой маленькой площадке это было бы глупо. И даже совсем не обязательно, когда сердце колотится в груди так, словно вот-вот проломит ребра...
Она не собиралась разжимать руки, крепко обнимавшие его шею. Раз уж так вышло, в этом нет никакого смысла. Кроме того, попробуй она хоть чуть-чуть расслабить пальцы, они того и гляди зароются в его волосы – неожиданно шелковистые, мягкие, в отличие от прижимающегося к ней каменного тела...
– Вы мне подходите.– Он наклонил голову так, что губы почти касались ее уха.– Вчера вечером я здорово обиделся, но теперь вижу, что вы были правы.
Нежное и неотвратимое прикосновение его губ бросило ее в дрожь.
– Что?
– Вы мне подходите,– снова сказал он, повторив в воздухе плавный изгиб ее бедер.
– По росту? О, это только потому, что я стою на цыпочках.
– Голубушка, разве я имею в виду рост? – Он прикоснулся щекой к ее волосам, вдохнул их аромат.– Просто мне все в вас нравится – и ваш запах, и вкус, и все, что вы говорите.
Она вздрогнула и отвернулась, не дав его губам завершить прогулку по ее щеке.
– Я могу арестовать вас за попытку соблазнить меня в общественном месте...
– Валяйте. У меня есть хороший адвокат.– Он погладил ее по спине. Жаль, что мягкий шерстяной свитер слишком плотен.
Она еле дышала.
– Теперь нас арестуют обоих...
– А я внесу залог.– Он убедился, что под свитером на Эйджи ничего не было. У него пересохло во рту.– Мне нужны только вы.– Едва удерживаясь от стона, он наклонил голову и прижался губами к ее шее.– Знаете, что бы я сделал с вами, если бы мы были одни?
Перед глазами Эйджи поплыли круги, но она ухитрилась покачать головой.
– Давайте присядем. Мы не должны...
– Я ласкал бы вас. Всю целиком. Я узнал бы на вкус каждый кусочек вашего тела. Я свел бы вас с ума.
Он окончательно утратил власть над собой. Если ей не удастся справиться с охватившим их обоих возбуждением, страшно представить себе, чем все это кончится.
«Два шага назад», глубоко вздохнув, сказала она себе. Как ни странно, ноги послушно выполнили команду. Он по-прежнему держал ее за талию, но она наконец сумела перевести дух. После второго вдоха она сумела посмотреть ему в глаза.
– Слишком много, Стивенсон. Слишком быстро. Я не так... импульсивна, как вам кажется.
Блажен, кто верует... Секунду назад могло начаться извержение вулкана. Черт побери, он довел ее до того, что у нее земля поплыла под ногами! Но оказалось, что он боится ее спугнуть.
– Ах, вы хотите растянуть удовольствие? Так и быть, даю вам час. Ну два, если уж вам очень хочется меня помучить.
Пробираясь к столику, она покачала головой.
– Давайте договоримся, что я сама дам вам знать, когда буду готова принять ваши ухаживания... если приму их.
– Она хочет меня помучить,– со вздохом пожаловался Олаф. Когда Эйджи не пожелала сесть, он полез за бумажником.– Я так понимаю, что мы уходим?
– Мы договорились: не допоздна,– напомнила она. Ей позарез необходимо было выйти на улицу. Может быть, прохладный воздух остудит ее кровь.
* * *
– Не холодно? – спросил он несколько минут спустя.
– Нет. В самый раз.– Но он все же обнял ее за плечи. На всякий случай.– Мне редко удается погулять. Разве что по дороге на работу и с работы. Но это беготня, а не прогулка...
– А что вы делаете, когда не торопитесь?
– Хожу в кино, в магазин, езжу в гости к родным. Знаете, что мне пришло в голову? Как-нибудь в воскресенье взять с собой Майкла. Отведает маминой стряпни, послушает папины рассказы, полюбуется, как меня изводят старшие братья...
– Только Майкла?
Она искоса глянула на него.
– Думаю, найдется местечко и для его брата.
– Давненько я – нет, мы – не пробовали домашней еды. А как насчет копа? Не очень-то мне по душе сидеть с ним рядом...
– Ну, Джона я беру на себя.– Эта идея воодушевила ее.– Господи, да ведь Бирута с семьей собиралась приехать в гости через пару недель! Ну и толкотня будет! Форменный сумасшедший дом! Да уж, Майкл на своей шкуре почувствует, что такое семейная обстановка. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Я уже благодарил вас и теперь просто не найду слов, чтобы выразить, как я признателен вам за все, что вы делаете для Майкла.
– Суд...
– Да бросьте вы, Эйджи! – Они остановились у ее подъезда, и Олаф повернул девушку лицом к себе.– Вы еще не успели составить ни одного недельного отчета или как следует узнать своего клиента, а уже бросились изо всех сил защищать его. Так было с самого начала.
– О'кей. У меня слабость к малолетним правонарушителям. Только никому не говорите.
– Просто вы хороший адвокат, и у вас доброе сердце.– Он с волнением ощущал исходящую от нее жизненную силу, естественную, как дыхание, любовался ее скрытым в полумраке лицом, полными энергии глазами.– Как раз то, что нужно для победы.
Она пожала плечами.
– Вы вогнали меня в краску, Стивенсон. Не будем опережать события. Если дела пойдут так, как нам хочется, можете через два месяца завалить меня цветами. Вот тогда все будет правильно.– Он дал ей подняться на одну ступеньку, а затем крепко обнял. Она смутилась, хоть это и не было для нее неожиданностью.– Слушайте, все было замечательно, но...
– Я и не рассчитывал, что вы пригласите меня к себе.
– Нет,– решительно ответила она, вспоминая, как льнуло к нему ее тело в переполненном баре.– Не приглашу.
– Что ж, значит, придется быть здесь поосторожнее.
– Олаф...
– Эйджи, вы знаете, что я не отпущу вас без поцелуя.– Раззадорив и ее, и себя, Олаф вновь припал к ее губам.– Особенно теперь, когда я знаю, что мои прикосновения волнуют вас.
– Ничего подобного,– прошептала она, обнимая его.
– Именно так. Наши губы знают друг друга, а дальше... Пусть будет что будет.
Теперь она знала, что ее ждет, и это прибавило ей уверенности в себе. В самом деле, какая разница? То же тепло, та же стремительность, та же сила. То же безрассудное, неумолимое желание. Слишком много, сказала она? Наоборот, слишком мало. Она испугалась, что ей всегда будет слишком мало. Как она могла прожить всю жизнь, не имея представления о том, что ей действительно необходимо?
– Не собираюсь я заниматься такими вещами,– прошептала она, не отрывая губ от его рта.– Ни с вами. Ни с кем-нибудь другим.
– О'кей. Прекрасно.
Он безжалостно запрокинул ей голову и набросился на ее губы, как на добычу. Вспышка безудержного пламени охватила их обоих, и он почувствовал, что это пламя прожигает его насквозь. И все же он едва не застонал, когда она укусила его за нижнюю губу. В его мозгу сами собой возникали соблазнительные образы: он поднимает ее на руки, несет в спальню и падает с ней на большую мягкую постель. Он овладевает ею на каком-то пустынном песчаном пляже, и солнце обжигает ее обнаженную золотистую кожу. Волны бьются о берег, а она со стоном произносит его имя...
– Эй, малый...
Голос, раздавшийся у него за спиной, отвлек его не больше, чем жужжание пчелы. Олаф не обратил бы на него внимания, если бы не ощутил легкого укола ножом в поясницу. Он повернулся спиной к Эйджи и посмотрел в бледное, вымазанное сажей лицо грабителя.
– Ну что, договоримся, приятель? Ты продолжаешь обжиматься со своей бабой, а мне отдаешь свой бумажник. И ее тоже.– Грабитель повернул нож так, что сталь отразила свет уличного фонаря.– И побыстрее!
Прикрывая собой Эйджи, Олаф потянулся к заднему карману. Он слышал неровное дыхание девушки, открывающей сумку. Он не успел ничего придумать. Все произошло само собой. Грабитель на секунду отвел глаза, и Олаф нанес удар.
Вопль застрял в горле у Эйджи. Держа в руке свою металлическую дубинку, она следила за дракой. Блеснул нож, раздался страшный хруст зубов, по которым заехал кулак, и звон клинка об асфальт. Потом грабитель растаял в темноте, а они с Олафом вновь остались одни, как несколько секунд назад.
Стивенсон обернулся к ней. Он даже не запыхался, только глаза засверкали колючим блеском.
– Что это было?
– Вы идиот! – вполголоса произнесла она. Говорить громче ей мешал ком в горле.– Не могли придумать ничего лучше, чем бросаться на типа, вооруженного ножом? Он мог убить вас!
– Не люблю расставаться с бумажником.– Он бросил взгляд на металлическую штуковину в ее руке.– Что это?
– Мое оружие.– Разочарованная тем, что ей не пришлось им воспользоваться, она сунула его обратно в сумку.– Я бы расквасила ему морду, если бы не вы!
– В следующий раз я буду держаться в сторонке и предоставлю вам такую возможность.– Тут он увидел на запястье струйку крови и довольно беззлобно выругался.– Кажется, он оставил на мне метку...
Она побледнела как полотно.
– У вас кровь течет...
– Да, это его работа.– Он с досадой сунул палец в прореху на рукаве.– Я купил этот свитер в свой последний поход на Мальту. Будь он проклят!
Сузив глаза, он посмотрел на улицу. Казалось, попадись ему в руки этот негодяй, он заставил бы его заплатить не за рану, а за испорченную одежду, с которой связаны трогательные воспоминания.
– Дайте посмотреть.– Она задрала ему рукав и дрожащими пальцами принялась ощупывать длинный, но неглубокий порез.– Идиот! – повторила она и полезла в сумку за ключами.– Пойдемте со мной, я перевяжу вам руку. Не могу поверить, что вы оказались способны на такую глупость.
– Это дело принципа...– начал было Олаф, но она перебила его длинной тирадой по-литовски и принялась вставлять ключ в замочную скважину.
* * *
Она придерживала его, пока не привела к себе в квартиру.
– Садитесь,– скомандовала девушка и прошла в ванную.
Олаф сел и по-домашнему положил ноги на кофейный столик.
– Пожалуй, я выпил бы бренди,– громко сказал он.– Как-никак, у меня шок.
Эйджи быстро вышла обратно с бинтом и бутылочкой мыльной воды.
– Вы чувствуете слабость? – Испугавшись, она положила ладонь на его лоб.– Голова не кружится?
– Давайте проверим.– Пользуясь своим положением, Стивенсон запустил руку в ее волосы и прильнул губами к губам.– Ага,– сказал он, отпуская Эйджи.– Вот теперь полегчало...
– Глупо,– ответила она и присела, чтобы промыть ему рану.– Все могло кончиться гораздо серьезнее.
– Это и так было серьезно,– прервал он.– Ненавижу, когда кто-то тычет мне в спину ножом в то время, как я целуюсь с женщиной. Голубушка, если вы не перестанете дрожать, мне придется поделиться с вами бренди.
– Если я и дрожу, то только от злости.– Она откинула волосы и посмотрела на него в упор.– Никогда больше не делайте этого.
– Есть, сэр!
В отместку за насмешку она смазала рану йодом. Когда он скривился от боли, настал ее черед торжествовать.
– Как ребенок,– с осуждением сказала она, но затем почувствовала жалость к нему и решила прекратить эту пикировку.– Подержите ватку, пока я буду бинтовать вам руку.
Олаф следил за ее работой. Было очень приятно чувствовать прикосновение ее пальцев. Она склонилась к нему. Естественно, он не мог утерпеть и принялся покусывать ее за ухо.
Дрожь пробежала по ее спине.
– Не надо.– Отстранившись, она спустила рукав на свежую повязку.– Не будем приниматься за старое. Не здесь.
Она знала: стоит ему продолжить эту игру, и ей не выдержать.
– Я хочу вас, Эйджи.– Девушка попыталась встать, но он крепко держал ее за руку.– Я хочу любить вас.
– Я знаю, чего хотите вы. Мне надо удостовериться, что я хочу того же. Я уже говорила, что ничего не делаю не подумав. В том числе, не ложусь в постель с мужчиной под влиянием минуты. Если я уступлю желанию, которое вы во мне вызываете, то сделаю это на трезвую голову.
– Стоило мне увидеть вас, и я уже ни разу не чувствовал себя трезвым.– Он стоял рядом, но не делал попыток приблизиться. Разговор получался серьезный.– Я знаю, про парней вроде меня говорят, что у них женщина в каждом порту. Но это вранье... По крайней мере, ко мне это не относится. Не буду утверждать, что все свободное время я просиживал за книгами, но...
– Это не мое дело, и...
Выражение его глаз заставило Эйджи замолчать.
– Я пробыл на суше два года, и за это время не произошло ничего важного.– Он не очень вслушивался в свои слова, но чувствовал, что это необходимо высказать, и фразы текли сами собой.– Будь я проклят, если в моей жизни было что-нибудь похожее на то, что я испытываю к вам.
– У меня есть свои планы на будущее...– начала она, с трудом подыскивая слова.– И я не уверена, что нужно все усложнять. Нам надо и о Майкле подумать. Я предпочла бы не торопиться.
– Не торопиться...– повторил он.– Не могу обещать вам этого. Зато могу обещать другое: как только мы останемся вдвоем, я все сделаю для того, чтобы нарушить эти планы. Она в волнении стиснула руки.
– Спасибо за предупреждение, Стивенсон. Но я тоже должна предупредить вас. Мне не так легко помешать.
– Прекрасно.– Он усмехнулся и пошел к двери.– Чем труднее победа, тем почетнее. Спасибо за первую помощь, советник. Не забудьте запереть замок.
Он тихо закрыл за собой дверь и решил пойти домой пешком.
Торопиться некуда. Ему все равно не уснуть.
