Текст книги "Любовь и «каннибалы»"
Автор книги: Норма Клейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Норма Клейн
Любовь и «каннибалы»
Пролог
Меня зовут Эйджи Гайд. Я родилась в Соединенных Штатах, как и один из моих братьев. Только он появился на свет в Нью-Йорке, где поначалу жили мои родители, а я – уже в Чикаго, где окончательно обосновалась наша семья. Я очень люблю Америку, жизнь в которой дарит ее гражданам постоянное чувство индивидуальной свободы. По крайней мере, мне.
Может быть, это основная причина того, что я выбрала профессию адвоката. Ее главный смысл, как я понимаю,– справедливость. А свобода и справедливость – родные сестры.
Америка – моя родина. Но есть еще слово «отчизна». Земля отцов, дедов, земля предков. Когда я думаю об этом, перед глазами проносятся картины далекой страны, так образно и ярко описанные нам, детям, мамой. Голубые озера Игналины, бескрайние пляжи Паланги, руины древних крепостей и замков, щеголеватый, уютный Каунас... А в ушах звучат стихи Саломеи Нерис, сравнившей Литву с капелькой живого янтаря.
В общем, Эйджи Гайд – это англизированный вариант. Когда я навещаю родителей, они называют меня Эгле. По-литовски имя и фамилия отца звучит как Донатас Гидас. Так что мама моя – Эльза Гидене, а я Эгле Гидите.
Думаю, для первого знакомства я достаточно рассказала о себе и своей семье. У меня есть два брата и сестра. Но с ними вы встретитесь чуть позже.
1
Держа в одной руке чемоданчик, а в другой недоеденную булочку, Эйджи влетела в поезд. Она ненавидела опаздывать. Просто терпеть не могла. Предстоящее на утреннем заседании столкновение с судьей Кудрявым Мортоном только прибавляло ей прыти. За столом защитника она должна быть в 8 часов 59 минут. У нее было в запасе три минуты и могло быть вдвое больше, если бы ее не задержали в конторе. Как знать, что скажет о ее опоздании босс?
За два года работы защитником можно было бы и изучить повадки начальства, подумала она, с разбегу проскакивая в дверь.
Эйджи обвела взглядом толпу у лифтов и решила, что быстрее подняться по лестнице. Проклиная высокие каблуки, она проворно цокала ими по ступенькам и пыталась проглотить кусок булки. Нечего мечтать о глотке кофе, который помог бы этому куску побыстрее провалиться в желудок!
Она чертыхнулась от злости на десятисекундную задержку перед дверью судейской комнаты: надо было оправить голубой саржевый жакет и пригладить взлохмаченные черные волосы, рассыпавшиеся по плечам. Быстрым жестом она убедилась, что сережки по-прежнему у нее в ушах, поглядела на часы и облегченно вздохнула.
Как раз вовремя, Гайд, похвалила она себя, быстро проходя в судейскую комнату. Когда ее клиента, двадцатитрехлетнюю проститутку с каменным сердцем, под охраной ввели в помещение, Эйджи уже была на рабочем месте. По опыту она знала, что на такие вещи прокурор смотрит сквозь пальцы и дело обычно ограничивается сроком предварительного заключения, но тут все осложняла кража.
Эйджи пришлось объяснять своей подзащитной, что не все посетители публичных домов стесняются поднимать крик, лишившись двух сотен долларов наличными и кредитной карточки.
– Встать, суд идет!
В комнату стремительно влетел Кудрявый Мортон. Полы черной судейской мантии развевались вокруг его массивного тела. В судье было без малого два метра и тянул он килограммов на сто двадцать. Лицо у него было красное, как у пьяницы-монаха, круглое и неприветливое, голова совершенно лысая, словно тыква, которую она в детстве выдалбливала, готовясь ко Дню всех святых *(* У католиков и протестантов празднуется 1 ноября и сопровождается теми же обрядами, что и Крещение у православных. (Здесь и далее примечание переводчика). Какому остряку пришло в голову наградить его этой издевательской кличкой?
Судья Мортон не терпел трех вещей: медлительности, уговоров и извинений. Эйджи посмотрела на помощника окружного прокурора, который выступал на стороне истца. Тот ответил ей дружеским взглядом, и она принялась за работу.
Эйджи добилась для проститутки трехмесячного тюремного заключения и выслушивала слова горячей благодарности, пока судебный пристав не увел подзащитную из зала. Со следующим делом – оскорблением действием – она справилась еще лучше.
– Видите ли, ваша честь, мой клиент добросовестно заплатил за доставку ему горячего блюда. Когда же пицца оказалась холодной, он обратил на это внимание посыльного и предложил ему отведать кусочек. К несчастью, это было проделано чересчур темпераментно, возникла потасовка, в ходе которой пицца неумышленно оказалась на голове у посыльного...
– Вы меня насмешили, советник. Штраф пятьдесят долларов, освободить из-под стражи с учетом предварительного заключения!
Утреннее заседание суда продолжалось. Эйджи сегодня расправлялась с делами по-ковбойски. Карманная кража, пьяный дебош, два оскорбления действием и мелкое воровство. К полудню все было кончено. Последний случай – с магазинным вором-рецидивистом – потребовал от Эйджи немалой изворотливости, но ей все же удалось убедить судью отправить дело на психиатрическую экспертизу.
– Не слабо! – Помощник окружного прокурора был всего лишь двумя годами старше двадцатишестилетней Эйджи, но ему нравилось строить из себя бывалого парня.– Кажется, мы слегка перегнули палку.
Она улыбнулась и закрыла чемоданчик. – Никоим образом, Мерфи! Я просто не дала вам в обиду этого несчастного магазинного воришку!
– Что ж, может быть...– Мерфи, который уже несколько недель пытался приволокнуться за ней, шел рядом.– Кто знает, вдруг экспертиза его оправдает?
– Уверена, что оправдает. Человеку семьдесят два года, а он крадет какие-то дурацкие бритвенные лезвия и поздравительные открытки с цветочками. Нормальный – дальше некуда!
– Уж очень вы, защитники, добросердечны,– шутливо сказал Мерфи, втайне восхищавшийся стилем защиты Эйджи.– Что вы скажете, если я угощу вас ленчем, а вы за это объясните мне, почему общество в таких случаях должно подставлять другую щеку?
– Прошу прощения.– Она послала ему ослепительную улыбку и шагнула на лестницу.– Меня ждет клиент.
– Где, в тюрьме?
– Я не выбираю себе подзащитных. Как-нибудь в другой раз, Мерфи. Идет?
* * *
В помещении полицейского участка было шумно и сильно пахло дрянным кофе. Эйджи по дороге слегка продрогла. Похоже, дежурный метеоролог попал пальцем в небо, обещая наступление «бабьего лета». Тяжелые грозные тучи затянули небо. Эйджи уже перестала себя корить за то, что сегодня утром вышла из дому без плаща и зонта.
Дело в любом случае займет не больше часа, и она успеет вернуться к себе в контору еще до дождя.
Девушка поздоровалась со знакомыми полицейскими и положила на стол свой пропуск.
– Майкл Кеннеди,– сказала она дежурному сержанту.– Попытка ночной кражи со взломом.
– Ага, ага.– Сержант рылся в бумагах.– Это которого повязал ваш брат?
Эйджи вздохнула. Наличие брата-полицейского далеко не всегда, облегчало жизнь.
– Похоже, что так. Этот Кеннеди просил вызвать именно меня?
– Не-а...
– А кто-нибудь уже приходил к нему на свидание?
– Не-а...
– Замечательно! – Эйджи перекинула чемоданчик в другую руку.– Я с ним поговорю, а потом решу, возьмусь ли за это дело.
– Поговорите, Эйджи. Впрочем, все они тут одинаковы. Не возьмете этого – дадут другого, еще хуже... Комната для свиданий «А».
– Спасибо.
Она еле увернулась от смуглолицего парня в наручниках, которого сопровождал полицейский в форме, каким-то чудом раздобыла чашку кофе и ухитрилась пронести ее в маленькую комнату с зарешеченным окном, где не было ничего, кроме длинного стола и четырех обшарпанных стульев. Усевшись за стол, она раскрыла чемоданчик и вынула оттуда дело Майкла Кеннеди.
Выяснилось, что ее подзащитному девятнадцать лет, что он безработный и снимает комнату в самом неприглядном и бедном квартале. Взглянув на список его прегрешений, Эйджи не удержалась от легкого вздоха. Ничего выдающегося за ним не числилось, но дальнейшая его судьба была ясна. Попытка кражи со взломом ставила его в воровском мире на иную ступень и не оставляла надежд на то, что к нему отнесутся, как к несовершеннолетнему. Когда детектив Джон Гайд поймал вора, у того в сумке лежало товара на несколько тысяч долларов.
Конечно, Джон что-то говорил об этом, подумала она. Его ведь хлебом не корми, дай утереть нос сестре.
Когда дверь комнаты для свиданий открылась, она продолжала потягивать кофе. Унылого вида коп *(* Кличка полицейского в США.) ввел в помещение молодого парня, и Эйджи принялась профессионально осматривать клиента.
Рост сто семьдесят восемь, вес шестьдесят три, отметила она. Волосы светло-русые, нечесаные, спадающие на плечи. Губы растягивает деланная улыбка. Возможно, кому-то она могла бы показаться и привлекательной. Крошечная оловянная сережка, поблескивающая в мочке уха, гармонирует с цветом серо-зеленых глаз. Да и глаза у него были бы ничего, если бы их не портило выражение горькой обиды на весь свет.
– Спасибо, офицер,– слегка кивнула она полицейскому, и тот оставил их наедине.– Мистер Кеннеди, я – Эйджи Гайд, ваш адвокат.
– Да ну? – Он с размаху сел и откинулся на спинку стула.– Последний адвокат, с которым я имел дело, был худой и лысый коротышка. Благодаря его стараниям я до сих пор жив и здоров.
– Не благодаря, а вопреки. Вы были задержаны в тот момент, когда вылезали через разбитое окно запертого магазина. При вас были товары, стоимость которых оценивается в шесть тысяч долларов.
– Для такого барахла многовато будет...– Нелегко усмехаться после ночи, проведенной в камере, но Майкл был горд.– Эй, а сигаретки у вас не найдется?
– Нет. Мистер Кеннеди, я намерена добиваться скорейшего рассмотрения вашего дела и освобождения до суда под залог. Если, конечно, вы не предпочитаете ночевать в тюрьме.
Он пожал узкими плечами, пытаясь сохранить независимый вид.
– Думаю, ничего не выйдет. Впрочем, попробуйте, голубушка...
– Прекрасно. Моя фамилия Гайд,– мягко подчеркнула она.– Мисс Гайд. К сожалению, я получила ваше дело только сегодня утром, по дороге в суд, и успела лишь перемолвиться парой слов с представителем окружной прокуратуры, которому поручен этот случай. Согласно данным предварительного допроса, вы совершеннолетний, а вид преступления, в котором вы обвиняетесь, не дает права на освобождение из-под ареста.
– А я и не рассчитываю на освобождение...
– Да, добиться этого будет трудновато.– Она сложила руки на его деле.– Мистер Кеннеди, не будем мечтать о невозможном. Вас поймали на месте преступления, и никакие сказки о случайно увиденном разбитом окне и желании самому задержать грабителя...
Он усмехнулся.
– А что, неплохая идея!
– За версту разит враньем. Вы виноваты, задержавший вас сотрудник не допустил ни одной ошибки, у вас есть несколько приводов в полицию... Придется расплачиваться, и цена зависит только от вас.
Он продолжал хорохориться, но по спине побежали мурашки. Тюрьма. На этот раз его посадят – и не на несколько часов, а на несколько месяцев, а то и лет.
– Я слышал, что тюрьмы переполнены и обходятся налогоплательщикам в большие деньжищи. Представляю себе, как накинулся на это дело окружной прокурор!
– Само собой...
Не так саркастически, одернула себя Эйджи. Не так злобно. Теперь она видела в его глазах страх. Он молод и напуган, а она не знает, сможет ли ему помочь.
– Кроме того, что было обнаружено у вас, в магазине пропало товаров еще на пятнадцать тысяч. Вы там были не один, Кеннеди. Вы знаете это, я знаю, копы знают... И окружной прокурор тоже. Если вы назовете несколько имен и укажете место, где спрятано украденное, я смогу уладить дело...
Он резко отодвинулся.
– К черту! Я никого не назову! Никто не докажет, что я был не один, и никто не докажет, что я взял больше, чем при мне нашли!
Эйджи резко наклонилась. Этого движения хватило, чтобы заглянуть Майклу прямо в глаза.
– Я ваш адвокат, и не в ваших интересах лгать мне. Если вы сделаете это, я брошу вас на произвол судьбы, точь-в-точь как ваши напарники прошлой ночью.
Ее тон был ровным и бесстрастным, но до него дошло, что за этим тоном скрывается гнев. Он заерзал на стуле.
– Значит, вы не хотите, чтобы дело было закрыто? – спросила она.– Что ж, это ваше право. Тогда вы получите от трех до пяти лет тюрьмы вместо шести месяцев и двух лет условно, которых я могла бы добиться. Как бы то ни было, я буду вести ваше дело. Но сидеть здесь и выслушивать вранье о том, что вы сделали это в одиночку, я не собираюсь. Для этого вы слишком мелкая сошка, Кеннеди!
Он разозлился, и это доставило ей удовольствие. Ее гнев начал понемногу остывать.
– Тут идет крупная игра, для которой нужна рука потверже твоей. Это высшая лига, понятно? Все, что ты мне скажешь, останется тайной до тех пор, пока ты сам этого захочешь. Но мне ты должен выложить все начистоту – или я ухожу.
– Вы не можете уйти! Вам поручили это дело!
– А я могу отказаться. Тебе придется все начать заново, но с кем-нибудь другим.– Она принялась укладывать документы в чемоданчик.– Однако это будет ошибкой. Потому что я хороший адвокат. По-настоящему хороший.
– Если вы хороший адвокат, то чего же вы работаете защитником в суде?
– Считай, что я плачу долг.– Она щелкнула замком.– Так что будем делать?
По его лицу скользнуло нерешительное выражение, и стало ясно, что он совсем юн и беззащитен. Майкл покачал головой.
– Я не собираюсь впутывать в это дело моих дружков. И точка!
Она испустила короткий, нетерпеливый вздох.
– Когда тебя поймали, на тебе была куртка с надписью «Каннибалы»...
Эту куртку отобрали у него после оформления протокола – вместе с кошельком, ремнем и содержимым карманов.
– Ну и что?
– А то, что надо лучше знать своих «дружков», которые норовят стоять в стороне и чужими руками жар загребать. Окружной прокурор с удовольствием квалифицирует это как кражу со взломом и пришьет тебе все двадцать тысяч
долларов...
– Я никого не назову,– повторил он.– Разговор окончен!
– Твоя верность друзьям восхитительна, но неуместна. Я постараюсь сделать все, что смогу, чтобы обвинение было помягче и чтобы тебя выпустили до суда под залог. Думаю, это обойдется тысяч в пятьдесят. Сумеешь наскрести десять процентов от этой суммы?
Никогда в жизни, подумал он, но пожал плечами.
– Ну, если взять в долг...
– Что ж, я беру твое дело.– Она встала и вынула из кармана визитную карточку.– Если захочешь встретиться со мной до слушания дела или изменишь свое решение, позвони.
Эйджи постучала в дверь, ей открыли, и она вышла в коридор. Ее талию обхватила мужская рука. Она инстинктивно отпрянула, но тут же облегченно вздохнула, увидев улыбающуюся физиономию брата.
– Эйджи, давно не виделись!
– Да. Целых полтора дня...
– Ишь ты, сердитая! – довольно заметил он, ведя ее по коридору в комнату дежурного.– Добрый знак! – Он обернулся и увидел, как уводят Майкла Кеннеди.– Значит, они навесили на тебя этого парня? Кислое твое дело, сестренка!
Она по-родственному ткнула его локтем в ребро.
– Кончай насмехаться! Лучше угости чашкой приличного кофе!
Примостившись на краешке стола, она забарабанила пальцами по чемоданчику и обвела взглядом комнату. Толстый коротышка прижимал к виску цветастый носовой платок и, жалобно постанывая, что-то объяснял полицейскому. Рядом громко и быстро говорили по-испански. Плачущая женщина с синяком под глазом баюкала пухлого, едва начавшего ходить карапуза.
Дежурка пропахла запахом отчаяния, злобы и... скуки. Эйджи всегда думала, что по-настоящему справедливым может быть только человек, умеющий сильно и тонко чувствовать. Тот же запах царил и в здании суда, находившемся неподалеку.
Почему-то Эйджи вспомнилась сестра Бирута. Вот она завтракает вместе с семьей на уютной кухне большого красивого дома в Южной Калифорнии, вот отпирает дверь своего магазина игрушек... Эйджи улыбнулась и тут же представила себе брата Юргиса, увлеченно вырезающего из дерева какую-то фантастическую штуковину в новой, пронизанной солнцем студии или пьющего кофе с пышной красавицей-женой, торопящейся на работу.
А она сидит тут, в полицейском участке делового центра Чикаго, пропитанном запахом, звуками и видом нищеты и страдания, и ждет, пока ее угостят паршивым кофе...
Джон принес бумажный стаканчик и присел на стол рядом с ней.
– Спасибо.
Она морщась потягивала кофе и любовалась двумя проститутками, сидящими за решеткой. Вошел высокий небритый мужчина с туповатым лицом. Его сопровождал человек в форме. Эйджи слегка вздохнула.
– Что-то у нас неладное творится, Джонни... Он снова усмехнулся и положил ей руку на плечо.
– Почему? Только потому, что нам приходится возиться с подонками общества, заниматься неблагодарной и плохо оплачиваемой работой? По-моему, все нормально. Ничего особенного.
Она хмыкнула и залила в себя порцию дизельного топлива, которое здесь называли кофе.
– Ну, тебе-то жаловаться не на что. Ты еще должен отработать свое повышение по службе, детектив Гайд!
– Даже если я буду пахать день и ночь, это ничего не изменит. Потому что ты, сестренка, из сил выбиваешься, чтобы выпустить из тюрьмы тех, кого я туда сажаю, пачкая руки и рискуя шкурой! -
Она фыркнула, глядя на него поверх бумажного стаканчика.
– Большинство тех, кого я защищаю, просто пытается выжить!
– Верно. С помощью воровства, мошенничества и разбоя...
Она начала злиться.
– Сегодня утром я пришла в суд, чтобы защищать старика, который с отчаяния стащил несколько лежащих без присмотра бритвенных лезвий. А они бы заперли его в камеру и ключ выкинули!
– Значит, по-твоему, если человек не крадет ничего ценного, он имеет право воровать хоть всю жизнь?
– Такому человеку нужно помочь, а не сажать его в тюрьму.
– Месяц назад ты помогла выпутаться такому же несчастному, который напал на двух стариков-лавочников, разнес в щепки их лавку и забрал из кассы жалкие шесть сотен...
Да, она ненавидела этого мерзавца, просто ненавидела! Но существовал ясный и четкий закон, который предусматривал именно этот случай.
– Не надо обобщать! Просто полицейский должен был объяснить арестованному его права на родном тому языке или позвать переводчика. А мой подзащитный едва ли знал по-английски дюжину слов!
Она покачала головой.. Пора кончать разговор, пока Джонни не сел на своего любимого конька.
– У меня нет времени обсуждать с тобой законы. Лучше расскажи мне о Майкле Кеннеди.
– А что рассказывать? У тебя же есть рапорт!
– Но ведь именно ты арестовал его...
– Ну и что? Я шел домой, увидел разбитое стекло и свет внутри. Я подошел поближе и заметил вылезающего в окно преступника с сумкой, битком набитой электроникой. Я объяснил ему его права и задержал его.
– А где были остальные?
Джон пожал плечами и допил остатки кофе из стаканчика Эйджи.
– Кроме Кеннеди там никого не было.
– Джон, но ведь из магазина исчезло втрое больше того, что было обнаружено в его сумке!
– Думаю, у него были сообщники, но я больше никого не видел. А твой клиент хорошо знает законы, чтобы держать язык за зубами. У него порядочное количество приводов.
– В таких делах он новичок. Джон усмехнулся.
– Да уж, но детство он явно провел не в бойскаутах.
– Он – «каннибал».
– Верно, на нем была их куртка,– согласился Джон.– И повадки их.
– Он – напуганный малолетка.
Джон швырнул пустой стаканчик в урну и досадливо крякнул.
– Никакой он не малолетка, Эйджи.
– Джонни, я имею в виду не его возраст. Правда состоит в том, что напуганный малолетка сидит в камере и пытается продемонстрировать, какой он крутой. Если бы не наши мама и папа, то ты, Юргис, и даже мы с Рут могли бы оказаться на его месте.
– Черт побери, Эйджи...
– А я говорю, что могли бы,– с вызовом повторила она.– Если бы не семья, упорство и самоотверженность, любой из нас мог бы оказаться на улице. Ты это знаешь.
Да, он знал. Разве иначе он пошел бы в копы?
– Мы могли, но не стали. И в этом все дело. Каждый сам выбирает себе дорогу.
– Иногда делают неправильный выбор только потому, что никто не захотел помочь.
О справедливости они могли спорить часами, но ему надо было возвращаться на рабочее место.
– Слишком ты добренькая, Эйджи. «Каннибалы» – бандитская шайка из самых опасных. Не думай, что твой подзащитный – кандидат в ангелы.
Воспользовавшись тем, что брат продолжал сидеть на столе, Эйджи выпрямилась и посмотрела ему в глаза.
– Оружие при нем было? Джон вздохнул.
– Нет.
– При аресте он оказывал сопротивление?
– Нет. Но это все равно бы ничего не изменило.
– Может, это не изменило бы результат, но зато изменило представление о нем! Предварительное слушание дела начнется в два часа.
– Знаю.
Она улыбнулась и поцеловала его.
– Увидимся в суде!
– Пока, Эйджи!
У двери она оглянулась.
– Может, вечером сходим в кино?
– Хорошая мысль.
Она прошла два шага по тротуару, когда кто-то окликнул ее и, видно, не в первый раз, потому что тон был нетерпеливый.
– Мисс Гайд!
Она остановилась, поправила волосы, оглянулась через плечо и заметила идущего к ней заросшего щетиной мужчину, с усталыми глазами. Запоминающаяся внешность, машинально подумала она. Рост – метр восемьдесят пять или около того, на широких плечах – мешковатый свитер. Вылинявшие потрепанные джинсы, добела вытертые на коленях, обтягивали длинные ноги и узкие бедра. И лицо у него тоже было запоминающееся – худое, со впалыми щеками, полное гнева. Гневом лучились и глубоко посаженные стального цвета глаза.
– Эйджи Гайд?
– Да.
Он взял ее руку, встряхнул и ненароком заставил сделать два шага навстречу. Ого, подумала Эйджи, это он только с виду худой и дохлый, а сила у него медвежья!
– Я – Олаф Стивенсон,– сказал он с таким видом, словно это все объясняло.
Эйджи вопросительно подняла бровь. Похоже, он готов выпустить когти, и после того как он продемонстрировал свою силу, ее не тянуло на подвиги. Но запугать себя она никому не позволит, тем более рядом с полицейским участком.
– Чем могу быть полезна, мистер Стивенсон?
– Я как раз об этом и думаю.– Он запустил пятерню в гриву нечесаных волос, таких же темных, как и ее собственные, потом чертыхнулся и взял ее за локоть, не давая сделать ни шагу.– Вы можете вытащить его отсюда? Какого черта он обратился к вам, а не ко мне? И ответьте, ради Бога, почему вы позволили им всю ночь держать его в камере? Вы действительно адвокат?
Эйджи высвободила руку, хоть это и было нелегко, и приготовилась в случае необходимости отбиваться чемоданчиком.
– Мистер Стивенсон, я не знаю, кто вы, и не догадываюсь, о чем вы говорите. И я очень занята.– Она попыталась уйти, но он рванул ее за руку и повернул к себе. Ореховые глаза Эйджи злобно сузились.– Ну ты, мужик...
– Мне плевать на то, что вы заняты. Я хочу получить ответ. Если у вас нет времени, чтобы помочь Майку, мы наймем другого адвоката. Один Бог знает, почему он выбрал себе в защитники первую попавшуюся смазливую девку в модном костюме!
Его голубые глаза пылали, красиво очерченные губы типичного шведа кривились в усмешке. Гневный румянец залил ее щеки. Она зашипела, как дикая кошка, и ткнула его пальцем в грудь.
– Девку? Ты соображаешь, с кем говоришь, приятель? А ну-ка, извинись немедленно, или...
– Или ты попросишь своего дружка посадить меня под замок? – закончил Олаф, вглядываясь в ее лицо. А что, действительно смазливая девчонка, недовольно подумал он. Кожа шелковая, бледно-золотистая, а глаза забористые, словно доброе шотландское виски. Уж в чем-чем, а в этом он, стреляный воробей, разбирался.– Я не знаю, зачем Майклу адвокат, который взасос целуется с копами и назначает им свидания.
– Не твое дело, что я...– Она глубоко вздохнула. Майкл. Стоп! – Вы говорите о Майкле Кеннеди?
– Конечно, я говорю о Майкле Кеннеди. О ком же еще мне говорить с вами, черт побери? – Его черные брови сдвинулись, глаза налились кровью.– Так вот, леди, либо вы ответите на мои вопросы, либо бросите это дело и повернетесь ко мне вашей прелестной задницей!
– Эй, Эйджи! – За ее спиной вырос коп, переодетый опустившимся алкоголиком, и сурово посмотрел на Олафа.– Есть проблемы?
– Нет.– Глаза девушки еще сверкали, но она заставила себя улыбнуться.– Все в порядке, Пит. Спасибо.– Эйджи слегка успокоилась и понизила голос.– Я не обязана отвечать вам, Стивенсон. А оскорбления – не лучший способ добиться понимания.
– Вам платят за понимание,– бросил он.– И сколько вы уже высосали из парня?
– Простите, не поняла...
– Сколько вы стоите, подруга?
Она стиснула зубы. На сленге это означало почти то же, что «девка».
– Я – общественный защитник, Стивенсон, назначенный судом для участия в деле Кеннеди. Это означает, что он не должен мне ни цента. Поэтому и я ничего не должна вам.
– Общественный защитник? – Он сбавил тон, но на всякий случай подтолкнул ее к стене.– На кой черт Майклу понадобился общественный защитник?
– Потому что он неимущий и безработный. А теперь позвольте...
Она уперлась ладонью ему в грудь и заставила отодвинуться. Ей вовсе не улыбалось испачкать костюм о кирпичную стену.
– Он остался без работы? Но...– Олаф беспомощно умолк, и Эйджи заметила, что выражение его глаз изменилось. На смену гневу пришло что-то другое. Это усталость, подумала она. Покорность судьбе. Безнадежность.– Он должен был обратиться ко мне.
– А кто вы такой, черт побери? Олаф провел рукой по лицу.
– Я его брат.
Эйджи сложила губы трубочкой и подняла бровь. Она хорошо знала нравы гангстеров, но хотя манеры Олафа вполне соответствовали повадкам «каннибалов», все же он был слишком стар для полноправного члена этой банды.
– Разве у «каннибалов» нет возрастного ценза?
– Что? – Он опустил руку и поглядел на нее с недоумением.– По-вашему, я похож на бандита из уличной шайки?
Прежде чем ответить, Эйджи смерила его взглядом – с обутых в потрепанные сапоги ног до лохматой темноволосой головы. Да, пожалуй, он действительно похож на уличного хулигана, крутого малого, который может расшвырять толпу прохожих и отдубасить любого соперника. Ишь какие кулачищи! Упрямое лицо, ввалившиеся щеки и горящие глаза наводили на мысль о том, что он с удовольствием размозжил бы кому-нибудь голову, ей в том числе.
– Конечно, похожи. Манеры точь-в-точь как у них. Неотесанные, вызывающие и грубые.
Выслушав все, что она думает о его внешности и поведении, Стивенсон не стал спорить, но какое-то время они смотрели друг на друга в упор.
– Я брат Майкла. Если быть точным, то сводный брат. Его мать вышла замуж за моего отца. Понятно?
Настороженность еще не покинула ее, но профессиональный интерес оказался сильнее.
– А он сказал, что у него нет никаких родственников...
В его стальных глазах действительно мелькнула обида, или это ей только показалось?..
– Пускай говорит что угодно, но мне он не чужой. Вот что, мисс. Вы мне не нравитесь. Я могу позволить себе нанять настоящего юриста, который вытащит его из тюрьмы.
На этот раз она не просто сжала зубы, но зарычала от злости.
– Я и есть настоящий юрист, Стивенсон! А если Кеннеди хочет сменить защитника, он может сделать это сам, черт побери!
Каким-то чудом он умудрился сохранить терпение. А казалось, оно давным-давно его покинуло.
– Решим это позже. А сейчас я хотел бы знать, что его ждет.
– Прекрасно,– бросила она, глядя на часы.– У меня есть еще пятнадцать минут. Я буду есть и рассказывать. К часу мне надо быть в суде.
