Текст книги "Мудрость Толтеков. Карлос Кастанеда и философия дона Хуана"

Автор книги: Норберт Классен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Норберт Классен
Мудрость толтеков
Карлос Кастанеда и философия Дона Хуана

Предисловие

Когда тринадцать лет назад я впервые взял в руки книгу Карлоса Кастанеды, я не имел ни малейшего представления, к какому захватывающему познанию это меня приведет и какие странные для обычного человека знания передо мной откроются. Я не искал в то время ничего подобного “миру магов” или “мудрости толтеков”. Слово “маг” означало для меня человека, который смешит публику искусными карманными трюками и способен разве что достать кролика из Цилиндра.

Однако обстоятельства, при которых произошло мое первое знакомство с “Учением дона Хуана”, сделали “магию” для меня не только помощницей в жизни, но и моим жизненным путем. В то время у меня был рак крови и я подвергался многолетнему сложному лечению. И тут оказалось очень кстати толтекское учение о жизни воина, который воспринимает все на своем жизненном пути как вызов, вместо того чтобы жаловаться на судьбу и погрузиться в жалость к самому себе. Оно придало мне мужество без оговорок начать мою собственную борьбу против болезни и в конце концов выйти из нее победителем.

И не только это; книги Кастанеды предлагают множество различных таинственных техник, которые позволили мне самому бросить взгляд на мир и переживания магов. Я экспериментировал, в частности, со сновидением и уже очень скоро получил удивительные результаты в этой необыкновенной области обычно не используемых возможностей нашего человеческого сознания. Я начал понимать, что стерильное, рациональное осознание реальности в наше время скрывает от нас существенные аспекты собственно человеческого бытия, и все более концентрировался на практическом познании мудрости толтеков.

С течением времени я нашел нескольких спутников, которые точно так же открывали себя впечатлениям необычной реальности, куда указали нам путь книги Кастанеды. Это упрочило мое предположение о возможности научного подтверждения учения дона Хуана. Но я понял также, что мое западноевропейское воспитание требует объяснения всего того, что я пережил и переживаю поныне. И спустя несколько лет после моего первого контакта с книгами Кастанеды я начал изучать философию в университете, что дало мне глубокое понимание толтекского учения.

Оказалось, что знания толтеков вовсе не являются чем-то столь чужеродным в истории философии, как это кажется на первый взгляд, но обладают такой стройной логической последовательностью, что едва ли уступают научной строгости и последовательности западноевропейского научного описания мира. По моему мнению, восприятие этого учения как “чужеродного” происходит скорее всего из трудновоспринимаемого нами, европейцами, индейского контекста, из которого и вырастает это учение. К большому счастью я нашел во время моей учебы в университете одного преподавателя философии – доктора Хорхе Миранда-Луицага, который не только является знатоком индейской философии, но и сам – потомок южноамериканских индейцев аймара. Он помог мне значительно расширить область понимания произведений Кастанеды.

Все эти события и постижения привели к написанию данной книги, в которой я попытался представить оба направления моего подхода к знанию толтеков: путь разума в форме сравнения с трудами западноевропейской философии и путь сердца, путь практики в форме подробного описания важнейших толтекских техник – как овладевали ими я и мои спутники. Любой другой подход был бы односторонним и недостаточным для целостного освещения толтекского учения.

При первом выходе из печати этой книги я гордился не только ее методологической полнотой, но и тем, что мне удалось представить в целостности “Шесть основных положений учения” – рукопись Кастанеды, которая до сих пор была доступна только в Мексике. Однако сейчас, с выходом в свет девятого тома Кастанеды “Искусство сновидения”, меня постигла типичная “судьба” вторичной литературы.

Эта девятая книга преуспевающего автора, похоже, является составной частью толтекского “Великого наступления” на общественность после того, как долгое время не было ничего слышно ни о Кастанеде, ни о его спутниках-магах. В это же время в Соединенных Штатах Америки вышли еще две очень важные книги по данной теме, которые впервые представляют женскую сторону толтекского мира в его единстве. Первая – это книга Флоринды Доннер “Жизнъ-в-сновидении”, в которой автор описывает свое проникновение в мир магии вслед за легендарным доном Хуаном Матусом. Вторая – книга Тайши Абеляр “Магический переход”, своего рода параллельное произведение к книге Флоринды Доннер, к которой Кастанеда лично написал предисловие. Книга Абеляр выйдет в Германии осенью 1994 года под названием “Волшебница”, перевод книги Доннер до сих пор еще не сделан.

Все эти публикации последних лет очевидно показывают, что, видимо, начинается новая эра, в которую мудрость толтеков уже не будет тщательно скрываться от общества. Я очень надеюсь, что и моя книга станет скромным вкладом в дело проникновения учения толтеков в сознание общества и что она может помочь одному-другому читателю обрести мужество – как мне дал мужество Кастанеда – обратиться к иной, действительно честной, сильной и свободной жизни. В таком случае она бы выполнила свою задачу.

Весна 1994

Норберт Классен

ВВЕДЕНИЕ

Со времени появления первого тома произведений Карлоса Кастанеды “Учение дона Хуана” не прекращается поток вопросов и спекуляций об авторе и его учителе – индейском маге Хуане Матусе, которого Кастанеда уважительно называет дон Хуан. Что же произошло?

Карлос Кастанеда, будучи студентом антропологии, прибыл в 1960 году в пограничную область между США, Аризона, и Мексикой, Сонора, для проведения полевых исследований применения лекарственных растений и наркотических средств у проживающих там индейцев. На автобусной остановке на границе он встретился с брухо 1) Хуаном Матусом и, прежде чем сам осознал это, сделался избранным учеником старого мага. Верный традициям своего учения, дон Хуан демонтировал мировоззрение ученика, обучил его жить по-другому и в конце концов ввел его в таинственный мир толтекских магов. В первых четырех книгах Кастанеда впечатляющим языком описывает процессы и сценарий своего обучения и посвящения в пустыне Сонора и в мексиканском высокогорье.

Первые две книги, “Учение дона Хуана” и “Отдельная реальность”, сообщали о сбивающих с толку опытах с галлюциногенными растениями, контактах с бестелесными живыми существами, называемыми союзниками, и об ином способе представления действительности. На материалах первой книги Кастанеда защитил диссертацию на звание доктора наук в университете Лос-Анджелеса (США).

Третья и четвертая книги – “Путешествие в Икстлан” и “Сказки о силе” – последовательно описывают процесс обучения Кастанеды. Благодаря помощи еще одного мага, Хенаро Флореса, дон Хуан знакомит своего ученика с образом жизни магов и преподносит ему удивительные демонстрации действительного существования тех сил, о которых он ему рассказывает. В конце четвертой книги, завершая процесс своего обучения, Кастанеда и Паблито, ученик Хенаро, прыгнули в отнюдь не символическую пропасть. Дон Хуан и Хенаро окончательно оставили в это время тот мир, который мы знаем.

И хотя описание необычных процессов и чудесных событий было очень конкретным и реалистичным, дело не обошлось без упреков как неуклюжей защитной реакции стерильного рационалистического сознания нашего времени – будто все представленное в этих книгах – не что иное, как фикция 2). Другой формой защиты было мнение, что книги Кастанеды возникли в результате синтеза наследия мистической мысли и старых эзотерических учений, приперченных кусочком индейской мифологии. При таком подходе все сколь-нибудь чужеродное, неизвестное было удобно отправить на полочку с надписью “давно известное” или “уже встречалось” – действие, которое делает невозможным серьезный подход к теме 3).

Кастанеда написал четыре следующие книги о своем опыте проникновения в мир магов, не уставая указывать, что он не рассказывает никаких выдуманных историй, но сообщает о действительно пережитом. В пятой и шестой книгах – “Второе кольцо силы” и “Дар Орла” – Карлос Кастанеда описывает свои встречи с другими учениками и ученицами дона Хуана и Хенаро. Они требуют от Кастанеды, как главного наследника знаний дона Хуана, возглавить их группу магов. Кроме того, они понуждают Кастанеду, который и так уже считает, что к нему предъявляют слишком высокие требования, вспомнить обо всех тех событиях, которые произошли с ним в другом состоянии сознания. После многих драматических сцен и борьбы ему, наконец, удается все вспомнить. Эти воспоминания открывают в конце концов перед Кастанедой всю систему знаний и обучения толтекских магов. Смысл и цели учения становятся ясными.

Об этих воспоминаниях рассказывает далее также седьмая и восьмая книги – “Огонь изнутри” и “Сила безмолвия”.

Поскольку здесь речь идет о воспоминаниях, в книгах опять действует дон Хуан как учитель. Он вводит Кастанеду в абстрактную систему знаний магов, ему открываются истинные цели толтеков.

Таков краткий обзор произведений Кастанеды.

Большинство критиков поставили под сомнение все работы Кастанеды по причине недостатка сведений о персоне автора. Казалось, автор был одержим дерзкой идеей: ни в коем случае не выдавать личностные данные, могущие привести к точной идентификации написавшего книги. Он категорически отказывался фотографироваться или давать интервью. Почему? “Рекламный трюк” – предполагали одни. “Потому что дон Хуан учил его не давать никаких справок о своей персоне” – говорили другие.

После того как появилось в печати третье интервью 4), которое взяла у избегающего публики автора аргентинская писательница Грациэла Корвалан, для многих читающих произведения Кастанеды стало более правдоподобным, что он действительно является человеком, излагающим миру традиционное учение индейцев, и что он сам живет в соответствии с данной традицией. Интервью вышло в Германии под заголовком “Путь толтеков”.

Кастанеда дает в интервью много личностной информации о своем происхождении, своей жизни в настоящее время, своих целях и представлениях. Всю эту информацию он связывает с толтекским учением, что еще более повышает достоверность его произведений.

Кто же такие, однако, эти толтеки и что представляет собой их система знаний, о которой и пойдет речь в этой книге? В вышеназванном интервью мы читаем: “Согласно Кастанеде, слово “толтекский” имеет очень широкий диапазон значений. О некоем человеке говорят: “Он – толтек”, как о другом “Он – демократ” или “Он – философ”. То, как это слово используется, не имеет ничего общего с его антропологическим значением. “Толтек – это тот, кто знает тайны сталкинга и сновидения. Они все являются толтеками. Они образуют небольшую группу, которая пытается сохранить живой традицию более чем трехтысячелетней давности 5) ”.

Известный исследователь Мексики Вольфганг Кордан пишет о термине “толтек” следующее: “У народов, являющихся преемниками исторических толтеков, как, например, ацтеки, слово “толтек” было синонимом слов “образованный человек” или “человек искусства””. Историк Генри Штирлин переводит слово “толтек” как “знающий”, “человек знания”.

Толтеки обучаются как мастера и художники в искусствах сталкинга и сновидения. Сталкинг представляется как система контроля и использования повседневных отношений, которая позволяет обучающемуся выйти наилучшим образом из любой мыслимой ситуации в жизни. Сновидение является прагматическим контролем за происходящим во время сна, который ведет к полному овладению нашим осознанием. Обе системы содержат практический кодекс поведения, названный “правилом”, которое обучающийся благодаря тренировке глубоко запечатлевает в душе. Третья система – овладение намерением – обслуживает непосредственный контакт человека с властью судьбы, которая у толтеков называется “намерением”, “духом” или “нагвалем”.

Эти три системы – сталкинг, сновидение и намерение – базируются на абстрактно изучении толтеков о человеческом восприятии и человеческом сознании. Самое подходящее, по мнению дона Хуана, название для этих знаний – нагвализм.

Итак, источниками наших знаний о толтекском нагвализме являются не только восемь книг Кастанеды, но и интервью, которые содержат значительный материал по нашей теме.

Особое значение, по моему мнению, имеет также книга немецко-венесуэльской писательницы Флоринды Доннер “Сон ведьмы”, которая, однако, к большому сожалению, остается неизвестной большинству поклонников Кастанеды. Дело не только в том, что Кастанеда написал к этой книге очень благожелательное предисловие. Флоринда Доннер точно так же принадлежит к миру Хуана Матуса, но она рассказывает о мире магов с точки зрения женщины. Великолепная книга, которая могла возникнуть только в результате точного и чувствительного женского взгляда.

Задачей настоящего исследования является подвергнуть точной перепроверке весь комплексный феномен толтекского нагвализма, учитывая как теоретическую, так и практическую стороны данного учения.

В первую очередь, необходимо исследовать теоретические рамки, мировоззренческие основы и предпосылки – по крайней мере, в их первых приближениях. Мы можем это сделать путем сравнительного анализа толтекского понимания мира с признанными работами западноевропейских гуманитарных наук. Предпосылки для такого “наблюдения” предлагают теория познания Эдмунда Гуссерля, глубинная психология Карла Густава Юнга и религиозные научные исследования Мирчи Элиаде, Этим мы и займемся непосредственно в первой части данной книги “Нагвализм как философия толтеков”. Чтобы избежать ситуации, при которой на переданное Кастанедой учение будет, согласно свойственной европейскому научному пониманию милой привычке, принудительно натянут тугой корсет, мы определили конструкцию первой части только исходя из внутренней структуры самого толтекского учения.

Во второй части мы займемся перепроверкой практического содержания, то есть верификацией описанных Кастанедой техник и способов действия. Для этой цели автор совместно с группой единомышленников занимались на протяжении многих лет выполнением упражнений согласно принципам толтекского учения. Результаты данного практического исследования о возможностях человеческого сознания вошли во второй раздел книги – “Практические искусства толтеков”. Эта часть соответствует некоему “наблюдению изнутри”, которое само выросло из системы толтеков. Наконец, заключение составляют опубликованные до сих пор только в Мексике “Шесть основных положений учения” Карлоса Кастанеды, которые показывают с большой ясностью истинные параметры толтекского пути.

Связующим элементом частей книги является сравнение с другими традиционными индейскими учениями, как, например, рассказы шамана-сиу Ламе Деера или сообщения дона Хозе Матсувы.

Глубокое знакомство с миром индейских представлений помогает прийти к более широкому пониманию способа мышления и действия толтеков. Восприятие сообщений Кастанеды о своей учебе у магов как чужеродных происходит не в последнюю очередь из-за непонимания чуждого для нас культурного контекста, в котором и развилось это учение. Еще более усиленный вследствие рационалистического отчуждения способа мышления и образа жизни европейской традиции во времена так называемого просвещения разрыв между мировоззренческими позициями наследников индейской традиции и белых “всезнаек” кажется неизмеримо большим. И сколь долго мы будем цепляться за старую схему “чужое – значит, враг; знакомое – значит, друг”, столь долго для нас будут недоступными – не говоря уже о том, чтобы быть понятными, – знания чужих культур.

Итак, мы стоим перед необходимостью изменить точку зрения. Если мы передвинемся в позицию, до сих пор чуждую нам, мы откроем самих себя и получим возможность почувствовать чужую культуру в нас самих. Чтобы это стало возможным, мы должны или изменить нашу жизнь и практиковать другую, или, по крайней мере, обратиться к человеку, для которого чуждый нам мир является известным. По другую сторону экватора, в южноамериканских Андах, нас рассматривают тоже совсем не так, как мы о себе думаем. Боливийский автор Хорхе Миранда-Луилага, прямой потомок культуры индейцев аймара, рассказывал мне историю своей первой встречи с европейской традицией – с католической церковью. Он был тогда еще ребенком и несказанно удивился, когда узнал, что католики во время одного из ритуалов едят тело и пьют кровь их спасителя Иисуса, Христа. Он был тогда искренне возмущен такого рода, каннибализмом, пусть даже и символическим. Однако похоже, что европейцы, да и католики вообще, никогда не замечали такого положения дел.

Если посмотреть из такой перспективы, то мы, “цивилизованные”, оказываемся на самом деле “дикими”, нецивилизованными варварами. Это действительно только вопрос исходной точки зрения. И чем дальше мы будем сомневаться в возможности но крайней мере толерантно относиться к другой исходной точке и не попытаемся хотя бы мысленно последовать за ней, тем дольше горизонт нашего восприятия будет узко ограничен только нашей культурой, что в конце концов превращает нас в рабов этой культуры. Согласно дону Хуану, мы имеем здесь дело с всеобщим человеческим заблуждением, так как искренне верим, что мир действительно таков, каким мы видим его через призму наших предрассудков. На понимании, этого заблуждения и строится учение толтеков.

ЧАСТЬ I. НАГВАЛИЗМ КАК ФИЛОСОФИЯ ТОЛТЕКОВ

В последующих девяти главах мы рассмотрим некоторые самые значительные аспекты учения толтеков. Приведем сначала пояснения по поводу выбора этих аспектов и методики исследования.

Для проверки действенности какого-либо учения (теории) необходимо прежде всего исследовать исходные посылки, то есть основные положения соответствующего учения. Чистая перепроверка логических взаимосвязей внутри одной системы высказываний не имеет доказательной силы в смысле существования в ней истины и ничего не может нам сказать об отношении данного учения к действительности. Ведь и любая пропаганда убедительна сама по себе, поскольку она тоже строится по законам логики. Вот только исходная посылка в данном случае сомнительна или вообще взята с потолка. Лишь в том случае, когда подтверждается исходная посылка какой-то теории, мы можем продолжать далее наше исследование, применяя законы логики; и это значит: из истинного следует всегда истинное, из ложного может, однако следовать, как истинное, так и ложное.

Поэтому в предлагаемом вашему вниманию исследовании будут рассмотрены прежде всего исходные посылки и основные положения нагвализма и их отношение к признанным работам в области гуманитарных наук европейской традиции. Испытание же процесса мышления у Кастанеды – в смысле классической логики – мы предоставляем далее самим читателям.

Следует также учитывать, что исследование системы обучения толтекскому знанию является только рассмотрением, так сказать, подмостков, на которых строится здание научной системы. Такое исследование настолько же мало отражает действительную жизнь толтеков, насколько мало рентгеновский снимок даст нам представление о нашем действительном облике, совершенно ничего не говоря о нашем образе жизни.

Дон Хуан разделяет толтекское учение на три методические системы, которые и определили построение первой части данной книги:

1. СТАЛКИНГ – здесь говорится об отношении толтеков к нормальной реальности, повседневному миру. Мы сравним данную методику с теорией познания философии Эдмунда Гуссерля. Сталкингу посвящены главы 1. Кажущееся, 1.1. Описание мира и 1.2. Тональ и первое кольцо силы.

2. СНОВИДЕНИЕ – эта часть учения относится уже к настоящему миру магов, к не-повседневной реальности. Мы проводим сравнение с данными исследований глубинной психологии Карла Густава Юнга и посвящаем сновидению главы 2. Скрытое, 2.1. Сон, смерть и трансцендентность, а также 2.2. Нагваль и второе кольцо силы.

3. НАМЕРЕНИЕ – в данной части учения содержатся знания толтеков о власти судьбы и о непосредственном контакте с этой силой. Для сравнения будут взяты религиозно-научные исследования Мирчи Элиаде. Соответствующие главы: 3. Связующее звено, 3.1. Космология и миф, 3.2. Единство себя как освобожденное восприятие.

1. Кажущееcя – Карлос Кастанеда и Эдмунд Гуссерль

«Действительность, как ее понимает человек, – абсолютно прочное, независимое от нас, однако познаваемое нами бытие – такая действительность не существует и не может существовать»

Ганс Файхингер (1852–1933)

С самого начала возникает, естественно, вопрос о духовных основах толтекского нагвализма – не столь в историческом, сколь в мировоззренческом отношении. Дон Хуан объясняет своей ученице Флоринде Доннер:

«…Нагвализм покоится на двух аксиомах: уверенности, что человек является необыкновенным существом в необыкновенном мире, и уверенности, что ни человек, ни мир никогда не могут рассматриваться как нечто само собой разумеющееся» (6).

Это высказывание базируется непосредственно на так называемом правиле сталкинга:

"Первое предписание правила состоит в том, что все, окружающее нас, является непостижимой тайной.

Второе предписание правила состоит в том, что мы должны пытаться раскрыть эту тайну, даже не надеясь добиться этого.

Третье предписание состоит в том, что воин, зная о непостижимой тайне окружающего мира и о своем долге пытаться раскрыть ее, занимает свое законное место среди тайн и самого себя рассматривает как одну из них" (7).

Из этих кажущихся простыми основ вытекает весь образ мышления, как и образ действия толтеков, например дона Хуана. Точно так же первым шагом в обучении Кастанеды было разрушение его представления о мире как незыблемом образовании. Дон Хуан достигает этого двумя путями. Это во-первых, различные действия и трюки, которые вырывают ученика из привычного круговорота мыслей, причем совершенно неважно, каким образом эта цель достигается. Во-вторых, дон Хуан ведёт со своим подопечным продолжительные диалоги, которые должны показать ученику, что мир не так уж прочен и действителен, как обычно думают. При этом одновременно подвергается сомнению и прочность собственного Я. Это сомнение не является, однако, ни в коей мере деструктивным или нигилистическим, но имеет, как мы увидим в дальнейшем, собственную методологическую ценность.

Прежде всего подвергается сомнению возможность абсолютного познания посредством человеческого разума, языка и их помощников – пяти органов чувств человека. Если такое сомнение оправданно, это подтвердило бы вышеназванные основы нагвализма.

Однако такое сомнение отнюдь не является чем-то новым в западноевропейской философии. Сомнение как метод мышления является основой одного из течений в истории философии, так называемого скептицизма. Представителями различных направлений скептицизма были многие мыслители древности такие, как Платон, а в Новое время – Декарт, Кант, Беркли и Гуссерль. Мы назвали только несколько известных имен. Сила скептицизма заключается прежде всего в его критическом отношении к нередко переоцениваемой эффективности человеческой способности к познанию. Как таковой, скептицизм оказывает огромное влияние на историю западноевропейской науки и поныне.

Скептицизм в теории познания особо занимается вопросом о возможности достижения истины вообще, будь то посредством восприятия, мышления или научного исследования. Главным представителем этого направления теории познания был немецкий философ и математик Эдмунд Гуссерль (1859–1938). Его теория – феноменология – ставит вопрос: насколько может быть познан и, соответственно, будет познан человеком окружающий мир.

Грациэла Корвалан пишет в своей книге-интервью: "Кастанеда считает, что феноменология* дает ему необходимые теоретико-методологические рамки, чтобы понять учение дона Хуана".8)

Достаточный повод, чтобы обратиться к феноменологии и проявить связи между нею и учением толтеков. Попробуем доказать с помощью учения Гуссерля, что мир действительно является непостижимой тайной, и, таким образом, правило Сталкинга как основа толтекского учения подтверждается и теорией познания.9)

Однако феноменология Гуссерля, как и любая основательная теория о познании, представляет собой сложную систему, в которую не так-то легко проникнуть неспециалисту. Трудности возрастают еще и по причине формалистического языка Гуссерля. Попытаемся поэтому представить основные положения феноменологии коротко и доходчиво.

Феноменология обозначает дословно "учение о являющемся, кажущемся", "учение о показывающем себя", то есть она занимается всем тем, что противостоит нам, познающим субъектам, как познаваемое. К этой области принадлежат как объекты нашего восприятия, так и объекты наших представлений. Таким образом, феноменология занимается всем тем, что замечает, распознает наше сознание в окружающем мире.

Это сознание, однако, обнаруживается всегда как "сознание о чем-то". Такую толковательную направленность сознания на предполагаемое содержание Гуссерль называет интенциональностью (от латинского intentio – стремление – сознание направляет свое стремление на что-то, что-то конструирует).

Так каждое восприятие ссылается на воспринимаемое содержание, каждое представление – на представляемое содержание и так далее. Каждый акт осознания неразрывно связан с интенциональностью, стремлением дать с самого начала всему воспринимаемому, вспоминаемому название, определение.

Поэтому интенциональность является толковательной функцией нашего сознания. В своей работе "Идеи чистой феноменологии" Гуссерль так определяет интенциональность:

«Она является постольку характеристикой всей сферы переживаний, поскольку все переживания тем или иным образом участвуют в интенциональности… Интенциональность есть то, что в полном смысле характеризует сознание, и она в то же время оправдывает для нас наше стремление обозначить весь поток переживаний как поток сознания и говорить о целостности сознания»10).

Наивное, «естественное» мышление стремится, например, к тому, чтобы в наших ощущениях мы имели дело с реальным миром объектов. Гуссерль критикует это хотя и «естественное», однако с точки зрения теории познания ничем не обоснованное представление. Естественный образ мышления, разделяемый, также классическими естественными науками, подчиняет себе представленный мир, считая его действительным – миром, который существует на самом деле по ту сторону нашего сознания и притом совершенно независимо от него. Такой мир, однако, не может быть нами познан или воспринят, поскольку он находится как раз «по ту сторону» нашего сознательного восприятия. Наши познания получают право на существование только в нашем сознании.

В своих произведениях Гуссерль попытался ответить на вопрос, является ли мир, который мы конституируем, то есть строим в нашем сознании с помощью, например, восприятия, чем-то общим с действительным миром, существующим вне нашего сознания. Тут мы вновь возвращаемся к центральному вопросу теории познания – вопросу о соотношении между истинным бытием и познанием. Однако единственное истинное бытие, которое нам дано непосредственно ощущать, – это, как мы признали выше, само наше сознание. "Бытие как сознание" – основная мысль феноменологии.

Попытаемся показать все вышеизложенное на простом примере. Пусть предметом нашего познания является яблоко. Когда мы представляем себе яблоко, каждому ясно, что это яблоко нашего представления не является действительным объектом, но мы его конструировали, сделали, построили в нашем сознании. У нас есть воспоминания о «яблоке», и мы знаем правила, по которым можно создать представление о яблоке. Только таким путем можем мы прийти в нашем сознании к образному преставлению "яблока".

Но для того, чтобы я мог прийти к воспоминанию о конструировании яблока, – возразит нормально мыслящий человек, – я должен сначала знать «яблоко», я должен также одновременно воспринимать его, – и тут положение вещей кардинальным образом изменяется: тогда нужно, чтобы реальное яблоко всегда находилось перед глазами. И как раз это, отвечает феноменология, есть важнейший пункт: нам достаточно знать, то есть прежде изучить, что такое яблоко, иначе мы не смогли бы его воспринимать или узнавать как таковое.

Пронаблюдаем процесс восприятия яблока. Данные органов чувств при этом восприятии весьма скудные: наше зрение передает данные – круглое, зеленое, маленький темный черенок. Эти данные упорядочиваются в нашем сознании и систематически сравниваются со всем прежним опытом. В тот момент, когда мы осознаем, что речь идет о яблоке, то есть находим подходящее понятие, слово, – вступает в игру наша интенциональность. Интенциональность раскрывает перед нами многослойное значение «яблока»: что мы можем с ним делать, что яблоки растут на деревьях; возможно, интенциональность раскроет даже символическую область вплоть до яблока с древа познания в легендарном раю. Она соединяет все наши прежние знания о «яблоке». Все это разыгрывается в мельчайшие доли секунды в нашем сознании – и только там. Даже сами данные наших органов чувств, будь то зрение, ощущение, запах или вкус схватываются и связываются взаимно в нашем сознании, и интенциональность придает им конкретное значение.

Естественные науки с из постулатом объективности, тем не менее благодаря их же исследованиям деятельности мозга и процесса получения ощущений, утверждают, что наши ощущения являются лишь продуктом действия нашей нервной системы и объективный мир в действительности может быть представлен совершенно по-другому. К сожалению, они слишком быстро забывают об этом и в своей вере в достигнутую посредством опыта «о6ъективность» приходят к абсурду. Потому что самый лучший компьютер и современный осциллограф, подключенные к сверхсложным измерительным приборам и техническим устройствам, абсолютно ничего не стоят без последующего субъективного, сознательного восприятия человека. Как же при таком положении вещей может быть когда-либо достигнута истинная объективность?

Так как «естественный» образ мышления, очевидно, не имеет никакого фундамента, – развивает Гуссерль собственную методику наблюдения, которая учитывает очевидное положение вещей, – наше познание всегда конституируется в сознании. Феноменология воздерживается от утверждениям «действительности» представляемою мира самостоятельно существующих объектов она не отрицает этот мир, она только "заключает в скобки" наше представление реальности, подвергает сто «карантину». Гуссерль называет это воздержанием – эпохе' (от греческого epoche' – остановка). Процесс исключения всех предварительных суждений в отношении мира вещей по ту сторону сознания, который ведет к эпохе', он называет феноменологической редукцией.