Текст книги "Полвека под землей"
Автор книги: Норбер Кастере
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
На обратном пути наше внимание привлекает монумент из чистейшего льда, который мы плохо разглядели раньше: его скрыл дым от вспышки магния при очередной фотосъемке. Теперь мы имеем возможность остановиться, чтобы полюбоваться красотой этого подземного айсберга. Обходя его широкое подножие, я вдруг замечаю на высоте двух метров над полом круглое отверстие в каменной стене и немедленно лезу в него. Девочки лезут за мной следом, и скоро мы не можем сдержать восклицаний восторга, хотя только что были уверены, что после столь насыщенного событиями дня неспособны ничему удивляться, а тем более восхищаться. Но подземная галерея, в которую мы попали, украшена от пола до потолка великолепными ледяными кристаллами самой причудливой формы и такой красоты, что у нас буквально захватывает дыхание.
Зрелище совершенно неописуемое. Мы словно находимся внутри гигантской сверкающей хрустальной жеоды.[9]9
Жеода – форма природного минерального агрегата. Представляет собой замкнутую полость в каком-либо кристаллическом минерале. Максимальная величина 1 метр в поперечнике, минимальная – доли сантиметра.
[Закрыть] Настоящий дворец из волшебной сказки! Слова бессильны передать хоть частицу его великолепия.
Могу только сказать, что абсолютно прозрачные, восьмиугольные кристаллы льда, напоминающие геометрические формы паутины некоторых видов пауков, достигают 20–25 сантиметров в диаметре. Кроме их несравненной красоты и изящества, строение этих природных драгоценностей и процесс их образования ставят целый ряд проблем современной ледовой кристаллографии. Здесь можно, очевидно, обнаружить очень древние, даже ископаемые формы.
В 1926 году в пещере Кастере нам встречались не раз ледяные кристаллы, но они не выдерживают никакого сравнения с гигантскими кристаллами, которые сверкают и переливаются перед нашими изумленными глазами.
Куст из чистого льда высотой около метра особенно привлекает наше внимание. Основание его состоит из плотного непрозрачного льда, и на нем растут вверх и вширь тонкие ледяные веточки. По мере того как они поднимаются вверх, ветки эти становятся все тоньше и прозрачнее – просто до неправдоподобия. Чудесное ледяное деревце долго удерживает нас своей непревзойденной грацией и загадочностью.
Очарование этого сверкающего коридора, названного нами «галереей ледяных цветов», продолжается. Но вот наконец алмазные цветы и кустарники, хрупкие и прелестные, понемногу исчезают, и стены галереи покрывает лишь тонкая корочка сверкающего в свете наших ламп плотного жнея.
Все еще под впечатлением волшебного зрелища я быстро иду вперед и внезапно ощущаю всем телом сильнейший, но совершенно необъяснимый толчок. Он едва не валит меня с ног и выбивает из рук ацетиленовую лампу, которая отлетает на несколько шагов назад и падает на землю. Потирая ушибленный лоб, я понемногу догадываюсь о природе этого непонятного толчка: я наткнулся на ходу и пробил головой завесу чистейшего льда, идеально прозрачного, без единого дефекта. Ошеломленный случившимся, я тупо смотрю на осколки подземного чуда природы, которое я нечаянно уничтожил, меж тем как мои дочери заливаются неудержимым смехом. Он будит эхо в отдаленных уголках пещеры, где, несомненно, от начала мира еще не звучал звонкий и жизнерадостный девичий смех.
После такого забавного инцидента мы уже держимся начеку и скоро обнаруживаем другие ледяные завесы и драпировки. Развлекаемся тем, что смотрим друг на друга сквозь эти прозрачные преграды и осторожно продвигаемся вперед, стараясь не стать жертвой оптического обмана или другой предательской ловушки, которые несомненно таятся в этом фантастическом, ирреальном мире.
Внезапно я останавливаюсь, не понимая хорошенько, что у меня перед глазами. Прямо передо мной, всего в нескольких шагах, я вижу или думаю, что вижу, бледное зеленоватое сияние, отдаленно напоминающее тот дневной свет, который виден иногда в вестибюле некоторых пещер, когда этот свет смягчен и затенен ветвями деревьев и кустарников, растущих у входа. Однако подобное объяснение мало подходит к данному случаю, и я, сделав шаг вперед, протягиваю руку и дотрагиваюсь до источника волшебного света. Ну, разумеется, это такой же ледяной занавес, как и тот, на который я наткнулся несколько минут назад. Но, в отличие от первого, толщина этого занавеса достигает, по-видимому, нескольких метров, а зеленоватый свет, который теперь сверкает и искрится под лучами наших ламп, – лишь натуральный цвет слоя очень чистой замерзшей воды толщиной около четырех метров. Этот изумрудный барьер, как дверь, достойная сказочного дворца фей, закрывает здесь коридор, словно запрещая смертным дальнейший путь.
Итак, наше исследование ледяной пещеры заканчивается на сегодня здесь; но привычное разочарование спелеолога, остановленного непреодолимым препятствием, компенсируется на этот раз фантастическим великолепием алмазного подземного дворца, в котором мы побывали.
И мы даем себе торжественное обещание непременно вернуться сюда еще раз и продолжить исследование пещеры.
* * *
Подземные реки вечного льда представляют незабываемое зрелище, одно из самых удивительных и редких на нашей планете. В недрах гигантских горных пиков, где мы имели честь и счастье открыть самые высокогорные ледяные пещеры в мире, все пребывает, вот уже многие тысячелетия, в вечном безмолвии и неподвижности, застывшее раз и навсегда.
Суровая красота массива Гаварни и «фантастическое великолепие испанских склонов Потерянных гор» пленили когда-то Франца Шрадера, который целых 58 лет любовно и тщательно изучал топографию, геологию и гляциологию этого дикого горного края.
Знаменитый французский спелеолог Э. А. Мартель также живо интересовался подземными ледниками. В статье, посвященной нашему открытию, Э. А. Мартель писал: «Открытие Н. Кастере в значительной мере подтверждает смелую на сегодняшний день гипотезу, которая – я убежден в этом – несомненно будет доказана в будущем: об участии подземных вод в образовании высокогорного цирка Гаварни».
Изучение высокогорных ледяных пещер, без сомнения, даст науке много нового и неожиданного. Мы уверены, что интереснейший район горного массива Марборе таит еще много сюрпризов для тех, кто, покинув проторенные тропинки классических восхождений, предпримет методическое исследование безлюдных скалистых просторов аргонских Пиренеев.
Фауна подземных пещер
В этой главе речь пойдет о живых существах, населяющих подземные пещеры, об их образе жизни и привычках, порой весьма странных. Разумеется, я не собираюсь давать здесь исчерпывающее научное описание всех этих животных; хочу лишь ответить на вопрос, который часто задают спелеологу: «А что там, под землей? Там, наверное, должны встречаться всякие звери?»
Термин «звери» всегда казался мне наивным и расплывчатым. При слове «зверь» в нашем воображении возникают образы всевозможных живых существ – странных и неизвестных, отталкивающих или опасных. Особенно большую роль в досужих вымыслах о подземной фауне играют рептилии, признанные обитатели сырых и лишенных света укромных уголков. А перспектива встречи с ними в абсолютной темноте пещер ни у кого не вызывает энтузиазма.
Успокоим сразу же читателя и заодно рассеем еще одну легенду, бытующую среди людей, никогда не бывавших в подземных пещерах дальше их входа: класс рептилий не имеет под землей ни одного представителя.
Хотя мы предупредили читателя, что не собираемся давать в этой главе научную классификацию обитателей земных недр, мы все же должны разделить их на две большие группы: собственно пещерные животные, которые рождаются, живут и умирают под землей, не выходя на ее поверхность, и те, которые лишь посещают пещеры от случая к случаю или даже временно поселяются в них, устраивая свои логовища неподалеку от входа.
Среди этих последних следует назвать бурого медведя, барсука, лисицу, каменную куницу, кошку и даже… зайца. Из птиц в пещерах часто гнездятся филины и совы.
Все упомянутые животные избирают обычно своим местожительством узкие подземные ходы и лазы, но, как я уже сказал, устраивают свои жилища вблизи от выхода на поверхность. В пещерах можно часто увидеть – обычно на небольшом расстоянии от входа, но иной раз и глубоко под землей – отпечатки лап на влажном земляном полу, следы когтей на мягких горных породах или звериные логовища, вырытые в земле.
Самый крупный обитатель пиренейских пещер – бурый медведь. Называя этого зверя как одного из представителей пещерной фауны Франции, я отнюдь не имею в виду давнопрошедшие времена. Бурый медведь существует в Пиренеях и сегодня, об этом следует знать и помнить. Его нет больше во Французских Альпах, но не следует распространять это утверждение на горную систему Пиренеев, где бурых медведей встречают каждый год, где на них охотятся. Во время моих подземных экспедиций я много раз находил в пещерах останки этого хищника и свежие следы его лап. Я утверждаю с полной ответственностью, что бурый медведь, как и его далекий предок – гигантский пещерный медведь доисторических эпох, зимует в гротах и подземных лабиринтах Пиренеев на высоте от 1000 до 1500 метров.
Теперь уже известно, что медведи зимой не впадают в продолжительную спячку, как это думали раньше. Они только дремлют, забравшись в берлогу, и ничего не едят, поддерживая свою жизнь запасами жира, накопленными за лето и осень. Но медведь забирается в подземные пещеры не только зимой и не только для спячки. Он часто посещает их в остальные времена года и охотно углубляется в подземные лабиринты, либо желая укрыться от плохой погоды, либо стараясь обезопасить себя от преследований, которым подвергается со стороны пиренейских горцев.
В горном массиве Арба я наблюдал однажды, как во время облавы на медведя целая свора собак столпилась у входа в пещеру. Они прыгали, рычали и лаяли изо всех сил, но проникнуть в подземелье не решались, как, впрочем, и их хозяева, проявлявшие не больше смелости, чем псы. Облава на этом и закончилась. Пещера – глубокая и разветвленная – служила хищнику надежным убежищем, где никто не отваживался его потревожить. Охотники уверяли меня, что хитрый зверь уже не в первый раз спасается таким образом от верной гибели.
Хотя мне ни разу не довелось очутиться под землей лицом к лицу с медведем, но я часто находил там его кости. Возможно, что медведи действительно забираются так глубоко под землю, чтобы умереть (так, по крайней мере, утверждают горцы), но не исключена, конечно, и возможность несчастных случаев.
Так, однажды в Верхних Пиренеях, близ Мон-Сасона, я обнаружил в вертикальном карстовом колодце десятиметровой глубины, предательски разверзавшемся в одном из подземных коридоров, неповрежденный скелет бурого медведя. Разбросанные рядом овечьи кости заставляли предположить, что медведь преследовал овцу и загнал ее в пещеру, где оба свалились в колодец. А быть может, привлеченный запахом и блеянием овцы, нечаянно упавшей в колодец, медведь потянулся за близкой, но недосягаемой добычей, потерял равновесие и в свою очередь попал в эту природную западню, где ему удалось лишь ненадолго пережить свою жертву.
Другой обитатель пиренейских пещер – барсук, который имеет обыкновение рыть глубокие норы. Барсук предпочитает узкие подземные коридоры и ходы, где он находит вместе с более ровной температурой покой и уединение, которые этот зверь так любит. Следы барсучьих когтей на влажном глинистом полу много раз попадались мне в тех гротах, которые я исследовал. А однажды, когда я с трудом пробирался ползком по узкому каменному лазу, на одном из поворотов меня поджидал весьма неприятный сюрприз: я столкнулся в буквальном смысле слова нос к носу со здоровенным барсуком, забившимся в этот тупик, из которого, как выяснилось впоследствии, не было выхода. Барсук был так же раздосадован этой встречей, как и я. Полный решимости защищать свое убежище, он, несомненно, был вооружен лучше меня для этой цели. Я мог противопоставить его острым когтям и внушительным челюстям лишь пламя моей лампы и потому вынужден был ретироваться со всей возможной скоростью – увы! – все так же ползком, отказавшись от намерения оспаривать у барсука его владения.
О представителях семейства лисиц можно сказать только, что они тоже частенько забираются в пещеры с сухим земляным полом и устраивают там нечто вроде гнезда, устланного травой и листьями, где самка приносит потомство. Эти лисьи гнезда примечательны тем, что в них разводится неимоверное количество блох. Когда же подросшие лисята покидают логово и уходят вместе с родителями на волю, голодные блохи остаются иной раз по нескольку месяцев без пищи. Человек или зверь, пробирающийся ползком по таким местам, подвергается нападению сотен оголодавших блох, которые яростно набрасываются на беспомощно распростертую добычу. Мне приходилось много раз испытывать подобные атаки и ценой своей крови спасать от голодной смерти колонии блох.
Скелеты кошек, которые я часто находил в пещерах, меня всегда удивляли и интриговали. Принадлежали ли они домашним или одичавшим кошкам? Некоторые пещеры, в которых мне попадались подобные останки, были настолько удалены от человеческого жилья, что казалось маловероятным, чтобы домашние коты и кошки отваживались забираться так далеко от дома. И если даже допустить, что они предпринимали (с какой целью?) подобные путешествия, то почему погибли? К тому же на кошачьих скелетах, которые я находил под землей, не было никаких следов насильственной смерти, и утверждение местных жителей, что мы имеем дело с останками домашних кошек, утащенных в пещеры хищниками и растерзанных ими, не выдерживает критики.
Неужели диких, вернее, одичавших кошек в этих краях гораздо больше, чем мы привыкли думать? Мне достоверно известно, что неподалеку от Баньер-де-Бигорр, в глухом ущелье Порт-де-Фер («Железные ворота») существует хорошо разветвленная система гротов и подземных лабиринтов, которая долгое время служила убежищем для целой колонии диких кошек.
Если к списку перечисленных выше обитателей пещер мы прибавим каменную куницу, хорька, зайца, а также птиц – филина и сову, мы получим почти полный перечень животных наших мест, которые время от времени поселяются в пещерах, неподалеку от входа.
Что касается четвероногих любителей пещер в других странах, то, например, в Марокко, где мне приходилось вести исследования, в числе подземных жителей следует назвать пантеру, гиену, шакала и в первую очередь дикобраза, который проводит под землей все дни и выходит на поверхность только по ночам.
Но вернемся к подземной фауне Франции.
Ни сурки, ни кроты не имеют привычки посещать подземные пещеры. Зато одна птица, которую никак нельзя было бы заподозрить в подобном пристрастии, очень любит селиться под землей и ведет себя там крайне любопытно. Это горная галка, или клушица, которую в наших краях называют еще вороной скал. Пиренейские клушицы живут высоко в горах, на крутых скалистых утесах, сооружая свои гнезда в каменных расселинах и углублениях, но охотно устраиваются на жительство в подземных пещерах и пропастях. В Центральных Пиренеях горцы зовут клушицу «сигаль» (цикада), а «сигалерами» – отвесные каменные стены, на которых эти птицы гнездятся. Такая крутая каменная стена, возвышающаяся близ цирка Лез в Арьеже, навела меня на мысль дать имя «Сигалер» обширной и величественной пещере, вход в которую находится у подножия этой стометровой отвесной скалы, над которой с криками кружатся целые стаи горных галок.
В пещере Сигалер клушицы вьют гнезда под сводами на глубине до 60 метров от входа. В ледяном гроте Кастере, на высоте 2700 метров над уровнем моря (горный массив Марборе), я видел в 80 метрах от входа кучи птичьего помета на ледяном полу. А в толстом слое прозрачного льда, покрывающего пол пещеры, можно увидеть на глубине 50 сантиметров вмерзшую в вечный лед клушицу с распростертыми крыльями. С каких отдаленных времен лежит здесь в своем ледяном хрустальном гробу эта птица, словно мертвая принцесса из сказки?
Клушицы часто помогают спелеологам находить входы в пещеры и пропасти. Для тех, кто знает, повадки этих птиц и умеет наблюдать за ними, горные галки служат своеобразными гидами. Лично я обязан им многими открытиями, которые без них вряд ли сумел бы сделать. Когда высоко в горах наблюдаешь за стремительным полетом этих проворных и красивых птиц, невольно восхищаешься свободой и смелостью их парения. Если же следить за ними внимательно, можно заметить, что в какой-то момент они начинают чертить круги вокруг определенной точки, затем складывают крылья, пикируют вниз до самой земли и исчезают из виду. Засеките место их приземления и смело идите туда: вы непременно обнаружите вход в подземелье, который в этом краю карста вертикально уходит в глубь горы. Я проводил иногда целые дни, следя за поведением клушиц, и в конце концов всегда находил с их помощью устья горных пропастей. На крутом склоне Мей-де-Бюлар в Арьеже, наблюдая в бинокль за полетом клушиц, я обнаружил целый ряд вертикальных колодцев, которые нипочем не нашел бы без этих пернатых указчиков.
Пиренейским горцам хорошо известна привычка клушиц вить гнезда в пещерах и пропастях. Любители яичниц смело отправляются туда весной вслед за птицами и собирают в гнездах галочьи яйца. Впрочем, надо сказать, что эта форма браконьерства представляет скорее спортивный, чем промысловый интерес. А местные охотники устраивают близ входов в пещеры засады и ждут вечера, когда клушицы, оглушительно крича, целыми стаями летят к своим гнездам на ночлег.
Клушицы гнездятся на такой большой глубине в пропастях и пещерах с узкими входами, что, как мне удалось подметить, они не могут прямо взлететь со своего гнезда к выходному отверстию. Птицам приходится подниматься короткими перелетами от одного выступа до другого, где они останавливаются на недолгий отдых, уцепившись когтями за неровности каменных стен. Таким способом они поднимаются потихоньку к поверхности, громко шурша крыльями о камень.
Что привлекает клушиц в таких явно неудобных для гнездования подземных колодцах, сказать трудно; во всяком случае не останки тех животных, которые попадают туда довольно часто, поскольку клушицы не принадлежат к разряду хищных птиц. К тому же обычай горных галок вить гнезда и выводить птенцов под землей приводит к тому, что им приходится кормить свое потомство гораздо дольше, чем если бы малыши росли и развивались на свежем воздухе. Молодые клушицы долго не могут научиться вертикальному полету и потому лишены возможности выбираться, подобно их родителям, из колодца, где находится их гнездо, и самостоятельно добывать пищу.
Мне, случалось находить на дне таких узких колодцев уже вполне оперившихся птенчиков, которые умели хорошо летать по горизонтали, но не имели еще достаточно сил и ловкости, чтобы совершить свой первый акробатический вертикальный полет к дневному свету. Привыкшие к полутьме, а то и полному мраку подземного колодца, маленькие клушицы, которых я иногда любопытства ради брал с собой на поверхность, выглядели растерянными, ослепленные ярким солнечным светом.
Как-то я обнаружил гнездо клушиц на глубине 60 метров в узком вертикальном колодце. Чтобы накормить свое прожорливое потомство, клушицы-родители весь день, с утра до вечера, только и делают, что лазают вверх и вниз по стенкам колодца, причем ухитряются проделывать этот путь до двадцати пяти раз в час, потому что птица может принести в клюве только одного кузнечика, одну улитку или одну ягоду черники.
* * *
Все рассказанное выше относится к тем животным, для которых подземные пещеры и пропасти служат лишь случайным или временным жилищем и которых поэтому нельзя причислить к разряду настоящих пещерных жителей. Но одно животное служит как бы связующим звеном между временной и постоянной фауной пещер. Я имею в виду летучую мышь, которая проводит в подземных лабиринтах, не покидая их, долгие зимние месяцы, однако с наступлением теплых дней начинает совершать вылазки на свет божий.
Разговор о летучих мышах мне хочется начать с реабилитации в людском мнении этого совершенно безобидного и чрезвычайно полезного животного, о котором у нас сложилось абсолютно неправильное и несправедливое представление. Правда, в последнее время даже суеверные крестьяне уже не прибивают больше живых летучих мышей к дверям хлевов и амбаров, дабы они отпугивали от человеческих жилищ других своих сородичей, которые якобы приносят людям всевозможные несчастья. Теперь эти нелепые и жестокие обычаи стали редки. Но непонятное и неразумное отвращение к летучим мышам существует до сих пор у множества самых разных людей, склонных считать летучую мышь животным опасным и омерзительным. Происходит это – увы! – от недостатка наблюдательности, вернее, от полного отсутствия таковой. Мало кто осмеливается или имеет случай разглядеть как следует летучую мышь, и грубейшие заблуждения бытуют по этому поводу среди большинства людей. Неведение же и предубеждение происходят главным образом оттого, что летучие мыши – животные ночные. А в сердце каждого человека живет атавистический страх перед ночным мраком и невидимыми загадочными существами, населяющими этот мрак.
Наконец, инстинктивный страх и неприязнь вызывает в людях само название «летучая мышь». Оно невольно приводит на память мышей и крыс, животных малосимпатичных и приятных.
Летучую мышь обвиняют еще в том, что на лапках у нее острые когти, которыми она – в этом все уверены! – якобы вцепляется в волосы людей и запутывается в них. Можно только удивляться, где и когда родилась подобная нелепая выдумка. Лапки летучей мыши действительно снабжены крошечными коготками, тонкими и хрупкими, которыми она цепляется за каменные карнизы и шероховатые своды пещер. Но никогда этот робкий и боязливый зверек не посмеет приблизиться к человеку, а тем более опуститься на его голову! Ловкость же, с которой летучая мышь совершает свой полет в полном мраке, словно при ярком свете дня, ни на что не натыкаясь и не задевая ни один предмет, встречающийся на ее пути, служит порукой, что она никогда не допустит такой оплошности.
«Летучие мыши издают ужасный запах!» – говорят те, кто случайно побывал в пещере, населенной этими рукокрылыми, и чье обоняние пострадало от царящего там устойчивого резкого запаха. Однако не следует принимать следствие за причину. Если помет летучих мышей, скапливающийся иногда в пещерах в огромных количествах, Действительно пахнет не очень-то приятно, – как, впрочем, всякий помет! – то сама летучая мышь не пахнет ничем. Это чрезвычайно чистоплотное животное, в чем легко убедиться, взяв зверька в руки.
«Летучие мыши лишены шерстяного покрова! – брезгливо утверждают некоторые. – Они голые, и это отвратительно!» Между тем тельце летучей мыши покрыто очень мягкой и густой шерсткой.
«Да, но крылья-то у нее все-таки голые!» – не сдаются противники рукокрылых.
Крылья у летучей мыши действительно голые. Однако образующая их перепонка не сухая и жесткая, словно пергамент, а шелковистая, почти прозрачная, пронизанная тончайшими кровеносными сосудами и нервами. Крыло летучей мыши – это чудо природы, и, заговорив о нем, я вынужден сделать небольшое отступление.
Талантливый французский изобретатель Клеман Аде′р, создатель одного из первых летательных аппаратов «тяжелее воздуха», долгое время тщательно изучал полет летучих мышей и структуру их крыльев. Он даже назвал сконструированный им аппарат «Летучая мышь» и 9 октября 1890 года совершил на нем первый полет в парке замка Арменвилье′р.
Будем же признательны скромному маленькому зверьку, вдохновившему талантливого изобретателя на создание машины, впервые осуществившей вековечную мечту человечества о покорении воздуха!
Кроме этой высокой исторической роли, у летучей мыши есть более скромное, но чрезвычайно полезное свойство, за которое мы должны всячески покровительствовать ей. Все двадцать пять видов летучих мышей, встречающихся во Франции, питаются исключительно насекомыми. Трудно даже представить себе, какое невероятное количество вредителей лесов, полей и садов уничтожают ежегодно эти деятельные и весьма прожорливые маленькие существа!
В пещерах, где живут летучие мыши, за долгие годы скапливается такое огромное количество помета, что в иных местах он служит предметом промышленной разработки, подобно знаменитому южноамериканскому гуано. Известно, что в Соединенных Штатах, в частности в Техасе, существуют даже специальные «фермы», где разводят летучих мышей, получая от них большое количество превосходных органических удобрений.
Итак, в наших широтах летучая мышь – чрезвычайно полезное и нужное животное. Но надо сказать, что не везде это так. В жарких странах, например, некоторые виды летучих мышей более плодоядны, чем насекомоядны. Особенно отличаются этим свойством большие крыланы, которые производят настоящие опустошения в фруктовых садах и на банановых плантациях. Что же касается пресловутых вампиров, сосущих кровь, то надо сказать, что вред, наносимый ими людям и животным, в значительной степени преувеличен. Как показали новейшие исследования, в сведениях о вампирах, сообщаемых многими путешественниками, больше фантазии, чем реальных наблюдений.
Теперь ознакомимся хотя бы вкратце с тем, как летучие мыши живут под землей, и поясним, почему они занимают особое место в этой главе, посвященной фауне подземных пещер.
Летучие мыши ведут свое происхождение от очень древних животных, живших в те далекие времена, когда на Земле был почти везде теплый и ровный климат. С течением времени они так и не сумели приспособиться к эволюции климата и, как многие реликтовые представители животного царства, ныне вынуждены зимовать в подземных гротах и пещерах. Здесь они защищены от резких колебаний температуры и с наступлением холодов впадают в продолжительную зимнюю спячку.
Как удивителен и необычен внешний вид летучих мышей, так удивительна и необычна вся их жизнь и привычки, даже поза, которую они принимают для сна. Уцепившись коготками за каменный выступ или карниз, повиснув вниз головой и обернув туловище аккуратно сложенными длинными крыльями, летучие мыши погружаются в глубокий сон на период с октября по апрель в тишине и уединении подземелий. Ища защиты от сырости и холода, они плотно прижимаются друг к другу, образуя один сплошной клубок, включающий порой сотни особей. Однако подобная предосторожность явно недостаточна, и поскольку жизненные процессы в организме зверьков во время долгих месяцев спячки замедляются, вернее, почти прекращаются, тело летучих мышей охлаждается до температуры окружающей среды. Если зимой в пещере оторвать от свода погруженную в глубокий сон летучую мышь и взять ее в руки, вас охватит удивление – таким застывшим и безжизненным кажется это маленькое тельце, хотя оно и принадлежит теплокровному животному.
Сон этого странного существа столь глубок, что можно беспрепятственно оторвать летучую мышь от карниза и, держа в руках, вертеть во все стороны. Животное продолжает крепко спать, лишь слегка шевеля во сне крыльями и издавая слабый писк – грустный и жалобный. Ни вода, ни даже огонь не могут сразу вывести ее из оцепенения.
Но летучие мыши впадают в такую глубокую спячку не на всю зиму. Во всяком случае, сон их не беспрерывен. Часто в самой середине зимы можно встретить летучую мышь, порхающую под сводами пещеры. Однако самые зябкие среди них – большие подковоносы – продолжают оставаться в пещерах весь день до самой середины лета. А нетопыри-карлики, напротив, совершают вылеты даже среди зимы, если внезапно наступит оттепель.
Плодовитостью летучие мыши не отличаются. Раз в год, в первых числах июня, у самки рождается обычно один-единственный детеныш – слепой и совершенно лишенный шерсти. Первый месяц после рождения малыш живет, уцепившись крохотными коготками за мать и не выпуская изо рта ее сосок. Бедной мамаше приходится таскать с собой повсюду свою драгоценную, но неудобную ношу – и во время полета и во время отдыха.
Малыши растут быстро и к моменту, когда им исполняется месяц, становятся настолько большими и тяжелыми, что матери уже не в силах летать с таким грузом. Вечерами, перед вылетом на ночную охоту, они кусают и даже бьют крыльями своих отпрысков, требуя, чтобы те отцепились от них. Малыши, разумеется, сопротивляются, громко пища и отбиваясь. Но мамаши суровы и неумолимы, и в конце концов маленьким летучим мышкам приходится покориться. Они остаются одни в пещере и смирно висят там вниз головой, уцепившись коготками за каменные своды. А матери, освободившись от тяжести, отправляются налегке охотиться за насекомыми.
К полутора месяцам молодые летучие мыши уже начинают летать и охотиться по ночам вместе с родителями. К двум с половиной месяцам они достигают размера взрослых особей, только шерстка у них темнее и размах крыльев не так велик.
Прежде считалось, что средний срок жизни летучих мышей 2–3 года. На самом деле они живут значительно дольше. Мне случалось ловить летучих мышей, окольцованных мною более пятнадцати лет назад.
Долгое время оставалось загадкой, каким образом летучие мыши могут летать среди множества препятствий во мраке пещер, куда они забираются вплоть до самых отдаленных уголков, и при этом ни на что не натыкаться. Крошечные глазки, почти скрытые в густой шерсти, едва ли могут оказать им тут существенную помощь. Между тем летучие мыши ухитряются ловить на лету самых маленьких насекомых даже в темные, безлунные ночи. Нерешительный и словно неуклюжий полет этих рукокрылых в действительности представляет собой ряд столь стремительных и крутых виражей, что наш глаз не успевает проследить их во всех деталях, и нам не всегда ясна причина этих внезапных и резких поворотов. Беспорядочная перемена направления, которую мы наблюдаем у летучих мышей во время полета, объясняется особенностями их охоты. Летучая мышь заглатывает свою добычу на лету; она летает с открытым ртом, как ласточки и козодои, и головокружительные зигзаги ее полета вызваны именно преследованием москитов и комаров.
Точность движений летучих мышей вызывает глубокое удивление. Я часто наблюдал за передвижением сотен этих рукокрылых в узких проходах подземных лабиринтов, среди каменных выступов и острых сталактитов. Мне случалось потревожить их в таких узких коридорах, где я протискивался лишь с большим трудом. Несмотря на это, летучие мыши умудрялись проскользнуть между каменной стеной и моим лицом, ни разу не задев ни меня, ни стену. И хотя мое появление вызывало среди них настоящую панику, свет фонаря не ослеплял их, как обычно утверждают.
Мне случалось также быть свидетелем того, как летучие мыши пролетали над подземными потоками в таких местах, где низкий свод почти соприкасается с поверхностью реки или ручья. Они скользили над самой водой, ни разу не коснувшись крылом ни ее поверхности, ни нависшего над ней неровного каменного свода.
