Текст книги "Хищники с Уолл-стрит"

Автор книги: Норб Воннегут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 11

Свои маркетинговые штучки компании пускают в ход уже в приемной. У нас есть конкурент, расквартированный на 57-й Западной, у которого из вестибюля открывается потрясающий вид: изумрудная листва Центрального парка с высоты 60 этажей, рафинированная элегантность эклектичной манхэттенской архитектуры и структурная величественность моста Джорджа Вашингтона вдали. Компания как бы вещает инвесторам: «Мы процветаем и непоколебимы, как скала. Работайте с нами – и вас ждет то же самое». Я бы подписал бумаги, только бы любоваться видом из их окон. Именно такой реакции они и добиваются.

В стенах ОФЛ нам недостает шикарного вида на Нью-Йорк. Возвышаясь над Рокфеллер-плаза всего на четыре этажа, вместо величия мы озираем безобразие. Наши окна открывают вид на хаотическое мельтешение толп – может, там и встретится пара-тройка медиашишек из Эн-би-си, но по большей части попадаются помахивающие картами туристы, теснящиеся на забитых улицах и пререкающиеся с холерическими уличными торговцами из-за липовых дамских сумочек «Луи Виттон». Мы видим покупателей, сгибающихся под бременем своей добычи, ошеломленных как возвращением в уличную толчею, так и мучительным осознанием, сколько было промотано в «Саксе» и прочих потворствующих любым желаниям магазинах, окружающих нас. Даже с высоты нашего насеста ясно, что толпы избегают бездомных, будто благоухание мочи и жизни на улицах в чем-то заразно. Мы видим, как общественный успех сосуществует с крахом, и эти смешанные результаты вряд ли могут послужить фундаментом для солидного корпоративного послания.

Но не стоит впадать в заблуждение. Мы начинаем продажи, не отходя от порога и не снимая лыж. Клиенты понимают, что СКК отличается от прочих, с момента своего прихода. В нашем вестибюле с нейтральными стенами, экипированными аляповатыми полотнами восходящих мастеров, нет сидячих мест. Ни кушеток, ни стульев, чтобы перевести дух. Причина проста: нашим клиентам ждать не приходится. Мы приветствуем их у дверей.

Наше корпоративное послание: «Мы здесь ради вас».

* * *

Примчавшись в приемную, я застал там Сэм. Она вся как-то поникла. Голова понурена, руки безвольно опущены. Ссутулившаяся, павшая духом, словно потерпела крушение всех надежд. Даже изумительные глаза сибирской хаски казались серыми и невзрачными. Рта Сэм не раскрыла. И не встретилась со мной взглядом.

Фон за ее спиной вдруг выдвинулся на первый план, и в приемной она показалась как-то не на месте. На Сэм был урбанистический неоготический наряд свежеиспеченной вдовы – черные джины, черная плиссированная блузка, ни сережек, ни ожерелья из ее клада побрякушек и – вопиющая ересь для выходца из Бостона – черная бейсболка «Янкиз»{37}37
  «Янкиз» – профессиональный бейсбольный клуб из Нью-Йорка.


[Закрыть], надвинутая на самый лоб. А позади нее на стенах ОФЛ вереницей выплясывали ослепительные краски полотен. Должно-то быть наоборот, яркие цвета должны быть спереди.

При виде эбеновой монохромности Сэм Чарли поперхнулся бы, да и меня, откровенно говоря, ее наружность повергла в уныние. Потому что в Сэм я увидел отражение самого себя 18-месячной давности – отчаяние, тоска, на лице безнадежность. В тот вечер в Нью-Хейвене началась моя новая жизнь, та самая, которую я теперь возненавидел. Голос в моей голове, гомункулус из ада, терзал меня что ни день одним и тем же вопросом, лишенным ответа: «Где ты был, когда это было важно?»

Восемнадцать месяцев спустя я по-прежнему клял дальнобойщиков, угрожающих шоссе I-95. И себя. Если бы я только успел на предыдущий рейс из Майами в Ла-Гуардиа… Если бы я только сказал «нет» лишнему бокалу мартини в компании клиента… Если бы я только сидел за рулем машины, ехавшей в наш прибрежный дом на Род-Айленде…

У нас с Сэм слишком много общих смертей – ее муж, мой друг, моя жена, ее подруга, моя дочь, ее крестница. В студенческие годы, годы водки и академического просвещения, мы даже и не помышляли, что однажды акулы и дальнобойщики укутают наши жизни сумрачными пеленами. Наверное, посредством какого-то осмоса подавленность Сэм вдруг всколыхнулась и во мне.

Наши затянувшиеся объятия, наши прильнувшие друг к другу тела начали вызывать любопытные взгляды посетителей, находившихся в приемной. Чуть раньше на той же неделе мы с Энни вызвали сходные взгляды леди Золотой Рыбки и ее нечестивого отродья в Эстрогеновом переулке. А мне-то казалось, что объятия с женщиной должны доставлять нечто большее, чем тревожное ощущение, что ты выставлен на всеобщее обозрение.

Всем телом чувствуя, как вздрагивает Сэм, безуспешно пытаясь сдержать рыдания, я сказал:

– Давай-ка займем переговорную.

И мы пошли. Я придерживал Сэм за талию, остро осознавая, как нуждается она сейчас в поддержке. Я рвался поговорить с ней после той вечеринки, отправил столько сообщений. Теперь же, получив такую возможность, я вдруг усомнился, что нужные слова найдутся.

– Извини, что нагрянула к тебе врасплох, – первой подала она реплику.

– Да брось, Сэм. Ты же меня знаешь, – нежно шепнул я и основанием ладони, прямо под большим пальцем, утер слезу с ее щеки. – Я беспокоился о тебе до потери пульса.

– Знаю.

– Пытался дозвониться до тебя вчера.

– Знаю.

Сэм изъяснялась односложно. Я был весь как большой тугой узел. О юморе, моей палочке-выручалочке, неизменно сбрасывающей напряжение, не могло быть и речи. Не время. С момента погребения Чарли я мучительно ломал голову над тем, что сказать, как утешить подругу по колледжу, женщину, оттащившую меня от края пропасти.

– Сэм, я уже проходил через подобное, – беспомощно и расстроенно проговорил я. – Хотел бы я сказать что-нибудь такое, чтобы тебе стало легче. Но сам я таких слов ни разу не слышал и сомневаюсь, что они вообще существуют. Просто скажи мне, чем помочь. Я брошу все, когда угодно и где угодно.

– Мне нужно спросить тебя кое о чем, – дрожа, пролепетала Сэм.

Тушь у нее потекла, но она по-прежнему выглядела совершеннейшей сибирской хаски. Эти синие глаза. Эти черные волосы. Я утер с ее щеки еще одну прорвавшуюся слезинку – на этот раз подушечкой большого пальца.

– Это дико, – добавила она голосом, дрожащим то ли от страха, то ли от нерешительности, то ли от того и другого разом. – Наверное, это услуга.

– Ты только скажи, – откликнулся я, ощутив прилив сил от просьбы Сэм о помощи. – Что я должен сделать?

– Я не знаю, с чего начать.

– Да просто выкладывай.

– Я чувствую себя такой дурой, – неуютно поежилась она.

– Да брось, Сэм. Ты что, забыла, что перед тобой Гроув? Уж кто-кто, а я всем дуракам дурак.

– Всеми нашими деньгами распоряжался Чарли, – начала она. – Все до последнего цента, до последнего доллара уходило в «Келемен Груп».

Глава 12

На финансовом жаргоне «Келемен Груп» была «фондом фондов». Чарли инвестировал в хедж-фонды, взимая годовую комиссию в один процент с активов. А заодно удерживал десять процентов с прибыли. Если валовый доход портфеля составлял десять миллионов долларов, его контора зарабатывала один миллион комиссии за участие. Нехилое жалованье.

Компания была успешнее некуда. Кранч однажды сказал Чарли: «Будь у меня твои деньги, я спалил бы свои».

Да это было и не нужно. Наличность в руках моего друга, толстяка с тощим детством, так и горела. Он тратил деньги почем зря, чуть ли не с упоением, с шиком и шоком, легкомысленно расточая свои средства, будто банки будут вечно работать на него. Во время умопомрачительных вечеров в Нью-Йорке Чарли оплачивал счета даже не поморщившись. Будь то обед на десятерых в «Лё Сирк» или билеты на популярнейшие бродвейские шоу – роли не играло. Он платил за всех и вся хрустящими 100-долларовыми купюрами. Я ни разу не видел, чтобы он воспользовался кредитной картой. Ни единого. Порой эта нарочитая показуха заставляла меня почувствовать себя неловко. Но Чарли говорил, что надо быть проще.

– Азы торговли, Гроув. Чтобы делать деньги, надо деньги тратить.

Его маркетинговый бюджет мог быть безграничным. Но во всем остальном Чарли закручивал гайки. Самый скромный офис на Бродвее. Простейшие компьютеры. Никаких плоскопанельных телевизоров, настроенных на Си-эн-би-си или «Фокс-Бизнес». «Келемен Груп» никогда не нанимала магистров делового администрирования, чтобы отделять козлищ от агнцев в рыночно-нейтральных стратегиях или длинных-коротких позициях. Не было в ней и команд гуру, строчащих экселевские таблицы в добрых 10 тысяч строк, оптимизирующие пропорцию конвертируемых облигаций, событийных стратегий и прочих способов управления активами. В «Келемен Груп» было всего два работника – Чарли и его пятидесяти-с-чем-то-летняя секретарша по имени Марта.

– Размер роли не играет, – однажды пояснил Чарли, и вовсе не в шутку. Это было краеугольным камнем его инвестиционной философии. – Главное – доступ к лучшим менеджерам.

В одном смысле он был прав. Лучшие хедж-фонды пользуются бо́льшим спросом, чем могут удовлетворить. Исходя из положений Статьи 3(c) Закона об инвестиционных компаниях, хеджи сводят регулирующий надзор к минимуму, ограничивая число своих инвесторов. Как следствие, фонды с наивысшими показателями становятся этакими «Студиями 54»{38}38
  «Студия 54» – здесь подразумевается крайне жесткий фейсконтроль в этом клубе. Один из владельцев клуба – Стив Рубелл – занимался этим самолично.


[Закрыть] от финансов. Они принимают или заворачивают инвесторов из толпы, алчущей рентабельности. Свои решения хеджи опирают на то, что те принесли на дискотеку – вроде толстых чековых книжек или профессиональных знаний, способных повысить эффективность инвестиций.

А Чарли вкушал плоды этого дисбаланса между спросом и предложением. «Мы вхожи в фонды, куда вам вход закрыт».

Шикарные приемы и благотворительность он пускал в ход, чтобы налаживать связи с элитой инвестиционного менеджмента. И это окупалось.

– Годами, – частенько говаривал Чарли, – моя компания выдает двадцать процентов после всех вычетов. Как часы.

Я ни капельки не удивлялся, когда на приемы Келемена являлись легенды хедж-фондов – Алекс Романов или Джейсон Тропес. Злополучную вечеринку в «Аквариуме Новой Англии» посетили оба, причем Тропес с женой и любовницей в свите.

Инструменты анализа вроде коэффициента Шарпа Чарли отвергал.

– Избыток возврата на единицу риска, – передразнивал он, – ой, только не надо! Циферки в зеркале заднего вида. Весь анализ на свете не подскажет тебе, когда менеджер вот-вот лопухнется.

Проверка финансовой благонадежности в «Келемен Груп» была и не жесткой, и не мягкой. Она была нетривиальной. Конкуренты перемалывали цифирь, пытаясь угадать, когда инвестиционные стратегии взбрыкнут, в то время как Чарли старался проникнуть своим менеджерам в мозги.

– Вот так мы делаем деньги и заботимся о безопасности инвесторов.

Во время несметных суаре Келемена я наблюдал сноровку Чарли по части выуживания информации. Он знал, когда мужья или жены гуляли на сторону. Он умел выявлять деликатные поведенческие загогулины вроде запинок, неуверенных интонаций или того, как люди вертят пальцами. Он знал, у кого пошла под откос карьера, кто страдает от какой-либо зависимости, а кто пестует какой-то потаенный мрачный секрет. Чарли знал неафишируемые сексуальные предпочтения нью-йоркского бомонда, вплоть до извращений, выходящих далеко за рамки вопроса «натуралы против геев», – дрочилки для остряков. Он знал, кто пердит на официальных приемах, и носил с собой спички как раз для подобных оказий. Он знал, в чем черпали вдохновение начинающие художники, будь то Пикассо или Моне, и знал, когда кто-то покинул дом в таких попыхах, что просто страх. Чарли видел, чувствовал, обонял, слышал и воспринимал на вкус все без исключения.

Он просто знал, что к чему. Я ничуть не сомневаюсь, что он пускал в ход те же детективные способности и в инвестиционных решениях. Порой, пропустив за воротник пару бокалов вина, Чарли мог сделать из своего бокала изрядный глоток и изречь:

– Кинуть кидалу – дохлый номер.

* * *

– Ну хотя бы, по-моему, все наши деньги ушли в «Келемен Груп», – сказала Сэм. – У нас есть счет в СКК?

– Шутишь, что ли? – Мой вопрос явно не принадлежал к числу дипломатичных.

– Нет, Гроув, – огрызнулась она. – Я вовсе не шучу.

И впервые в жизни я испытал на себе ледяной гнев этих глаз сибирской хаски.

– Поверь мне, Сэм. Я пытался завербовать вас в клиенты. Я думал, ты знаешь.

– Нет.

– Я твердил Чарли, что надо изъять пару долларов из «Келемен Груп». Я бы вложил их в облигации, во что-нибудь надежное. Но он сказал, что это изгадит нашу дружбу.

– Чарли так сказал? – недоверчиво переспросила Сэм.

– Я сказал ему, что это изгадит нашу дружбу, если он вложит деньги не ко мне.

– И что он сказал?

– Не играет роли. В СКК его счета нет. Я махнул рукой. – В моей профессии важно уметь вовремя отвязаться от друга.

Взгляд Сэм смягчился, и синий лед сменила черная беда.

– А сколько времени уйдет на вывод денег из «Келемен Груп»?

– Это как посмотреть. Кто душеприказчик?

– Не знаю.

– В каком это смысле?! – Деньги – моя епархия. Мои профессиональные инстинкты брали верх, разгоняя тоскливую хмарь.

– Я не уверена, что у нас было завещание.

Брови мои полезли на лоб, но я не проронил ни слова.

Сэм заметила мою реакцию.

– А что толку в завещании? – чуть ли не с вызовом пролепетала она. – Детей у нас нет. – Прикусила нижнюю губу – должно быть, бессознательный механизм, помогающий сдержать слезы.

Как я и боялся. Дети всегда выступают катализатором, заставляя родителей стронуться с мертвой точки.

– Без завещания на вывод денег из «Келемен Груп» уйдет какое-то время. – Я говорил негромким, но очень деловым голосом; сейчас не время для эмоциональных выплесков. – Расклад зависит от правообладателя. Если все принадлежало Чарли, активами распорядится суд штата.

– Я вчера говорила с Айрой.

Айра Поповски – самый выдающийся нью-йоркский поверенный по доверительному управлению и недвижимости. За 900 долларов в час он просвещает клиентов на тему, как отдать концы, оставив дела в полном порядке. Его тарифы – вполне веский довод в пользу долгожительства.

– С чего бы, завещания-то у вас не было? – возразил я, озадаченный этим заявлением.

– Его фирма готовила бумаги по созданию «Келемен Груп».

– А-а, понял.

– О деятельности он не имеет ни малейшего понятия – знает только, что компания была с ограниченной ответственностью. И на имя Чарли. Он предложил помочь.

– Хорошо, он может нам понадобиться. – Настало время принять командование на себя. – Ты уже звонила бухгалтерам?

– Аудитом «Келемен Груп» занимались Крейн и Крават. Я вчера оставила им сообщение.

О, дивные мелкие аудиторские фирмы!

– Хорошее начало, – проговорил я. – А как насчет вашего личного бухгалтера?

– Я же сказала, Чарли занимался всем сам.

– Так ты не знаешь вашего бухгалтера?

Сэм отрицательно тряхнула головой, и в этот миг мне в голову пришел более неотложный вопрос.

– А где твой чековый счет?

– В «Чейзе».

– И сколько у тебя там?

Этот вопрос задел ее за живое. Помявшись, Сэм сообщила:

– Чарли клал деньги на домашний счет еженедельно. Мы пользовались им, чтобы оплачивать различные счета.

– Сколько, Сэм?

– А смеяться не будешь? – нерешительно спросила она.

– Конечно, нет. Просто скажи мне, сколько именно.

Глава 13

– Шестьсот плюс-минус сколько-то.

– Тогда ладно. От этого можно плясать.

Я-то думал, Сэм подводит меня к очень скромной цифре. Но не настолько. Будем надеяться, мой легкий южный акцент скрыл, что я подумал на самом деле.

– Ты ведь имела в виду шестьсот тысяч долларов, верно?

– Ты что, не слышал, Гроув? – настоятельно переспросила она. – У меня всего шестьсот долларов. И все.

За 600 долларов Сэм даже ленч не купит. Келемены порхали по жизни без намека на фискальные ограничения. Вечеринка у них как раз плюнуть выливалась в 50 тысяч долларов или около того. Всегда находился повод обедать в самых дорогих ресторанах или приобрести Сэм новейший наряд от кутюр.

– И как девушке быть без своей «Биркин»? – однажды заметил Чарли, имея в виду сумочку жены, обошедшуюся в сумму из пяти цифр.

Поймите меня правильно. Сэм никогда не была в восторге от пристрастия Чарли к показному потреблению. Во всяком случае, поначалу. Просто мирилась. В конце концов она сформирована рачительным детством янки. Чарли потребовался не один год, чтобы уломать ее, не один год, прежде чем она перестала взбрыкивать всякий раз, когда муж откупоривал свои винтажные бутылки излишеств.

* * *

– Побыстрее, Сэм, – орал Чарли. – Нам пора!

Келемены поженились где-то с год назад. Мы вчетвером встретились в их квартире, чтобы направиться на вечеринку в Хэмптонс.

Считаные секунды спустя Сэм появилась в накрахмаленной белоснежной блузке, дизайнерских капри идеально подгаданной длины и эспадрильи. Наряд простой, но выгодно подчеркивающий ее формы, свежий и как раз по сезону.

– В таком виде идти нельзя! – провозгласил Чарли, чуть ли не ужаснувшись. – Во всяком случае, на пикник с лобстерами в палатке, Господи помилуй!

Сэм снова скрылась в гардеробе и вскоре появилась в коротком, почти прозрачном платье а-ля мужская рубашка, идеально подчеркивавшем ее спортивные ноги. Сделала пируэт босиком – вообще-то не без сарказма, но выглядела она в этом намеке на платье просто потрясающе. Мужчины наверняка будут выворачивать головы Сэм вослед.

– Уже лучше, – одобрительно кивнул Чарли.

– Я бы предпочла шорты и футболку, – отозвалась она. – И нечего меня винить, если сок из клешней лобстеров забрызгает мне платье с головы до ног.

– А с обувью-то что? – вопросил он, пропустив шпильку мимо ушей и снова отправив ее в гардероб вместе с увязавшейся следом Эвелин. Мне же он похвастался: – Я нашел это платье в «Бергдорфе» за четыре тысячи триста долларов.

– Так это ты его выбрал?

– И его, и большинство прочих шмоток в ее гардеробе.

Через пару минут Сэм вернулась в паре босоножек без каблука, выглядевших совершенно заурядно, ничего особенного. Чарли считал иначе.

– Женщине нужны «Шанель», – проворковал он.

– Я была бы куда счастливее в мохнатых шлепанцах, – возразила она, не питая ни малейшего чувства к крику моды на своих ногах.

Чарли проигнорировал ее колкость.

– Пойдем со мной, – сказал он Сэм. – У меня на примете есть идеальный коронный номер.

Они скрылись вдвоем. Обернувшись к Эвелин, я поинтересовался:

– И чего в этих пантолетах такого?

– Эти пантолеты, – пояснила она, – обошлись, наверное, в четырехзначную сумму.

– В них что, встроен кондиционер?

– Я обожаю Чарли, – призналась Эвелин вполголоса, – но он офигенно выводит меня из себя.

И почти тотчас же пересмотрела свое мнение. Углядев коронный номер – ожерелье Сэм из крупного жемчуга, – Эвелин призналась:

– Может, я и смогу к этому привыкнуть.

Чарли оценил Сэм с головы до ног – стильная стрижка, жемчуга, платьишко за 4300 долларов и шлепанцы за четырехзначную цену. В его взгляде сияло одобрение. В ее – раздражение. В наших – неуютный дискомфорт.

– Ну, вот мы и готовы, – триумфально провозгласил Чарли.

* * *

Эти пикировки закончились давным-давно. Сэм хоть и неохотно, но согласилась на шикарный стиль жизни Чарли. Со временем она даже научилась наслаждаться вереницей персональных сервисов. Моя подруга-янки никогда не пропускала своих еженедельных сеансов у семейного массажиста Гилберто или у Дагмар – физиотерапевта, раньше бывшей садомазохисткой-госпожой. Визит к Кранчу по мелочи – 500 долларов каждую вторую неделю – выглядел на этом фоне откровенно экономным. Конечно, педикюры, мелирование и процедуры вплоть до воска для линии бикини шли в салоне по отдельному прейскуранту. На все нужны деньги.

Пора вернуться.

Чтобы распутать накладные расходы Чарли, нужна не одна неделя. Мэнни – шофер на полный рабочий день – был чуть ли не членом семьи. Как же Сэм дать ему пинка? От команды уборщиков уж никак не откажешься. Как Ун, Де и Труа выжить без свежих свитерочков? Опять же, как быть с продуктами? Блюда с доставкой прибывали в апартаменты Келеменов в Гринвич-Виллидж изо всех шикарных ресторанов Нью-Йорка. Сэм уже не сумеет разогреть банку бостонской тушеной фасоли, если кто-нибудь не зажжет для нее газовую горелку.

Уж я-то знаю. За те шесть месяцев, что я прожил в квартире Келеменов, она запорола все без исключения блюда, требовавшие включать плиту. Уж казалось бы, испортить яичницу с беконом и кашу – единственную уступку Сэм моим чарльстонским корням – просто невозможно. Но она каким-то чудом ухитрялась спаливать все и вся. От ее стряпни воротили нос даже таксы.

Теперь перед вдовой Чарли Келемена встала устрашающая задача. Выжить на 600 долларов, пока ветер не переменится. Глаза ее переполнились, и она отвернулась, чтобы скрыть слезы.

– Гроув, я боюсь.

Финансовые страхи терзали ее мысли, как стервятники.

Сэм зависла на грани банкротства. Разумеется, финансовые тиски – явление временное. Как только мы ликвидируем «Келемен Груп» и ее портфель хедж-фондов, имущество Чарли обратится в уйму денег. Проблема решена.

Но не так быстро. Освобождение имущества от налогового обременения затянет процесс. Хеджи зачастую мурыжат инвесторов месяцами, а то и годами, прежде чем возместить им капитал. Неуклюжие оговорки насчет вывода активов даже прозвали клаузами «Отель Калифорния», подразумевая последнюю строку хита «Иглз»{39}39
  «Отель Калифорния» – последняя строка песни гласит: «You can check out. But you can never leave», то есть «Ты можешь выписаться, но… Уйти тебе не суждено».


[Закрыть]. На ликвидацию портфеля, сбор поступающих средств и распределение денег могут уйти месяцы, а то и более. Сэм, как и остальным инвесторам Чарли, придется обождать своих денег.

А что ей делать до тех пор?

Сэм ни разу не просила родителей о краткосрочном кредите. Они замшелые сквалыги из Новой Англии. С ними стыда и позора не оберешься. Хелен Уэллс, мать Сэм, будет читать нотации с пеной у рта и разглагольствовать, будто своим мотовством ее дочь собственноручно погубила ценности многих поколений стариканов-янки. «Проклятье, Саманта, о чем ты только думала?!»

– Да брось, Сэм, – сказал я, подкатываясь к ней на стуле и беря ее ладони в свои, чтобы заставить глаза сибирской хаски пойти на контакт. – Как-нибудь разберемся. Обещаю.

– Мне духу не хватит свернуть дела в компании.

Хватит не хватит, а выбора у тебя нет.

– Это разбило бы Чарли сердце, – откликнулся я, пытаясь проявить сопереживание. – Он отдавался бизнесу без остатка.

Сэм кивнула.

– Вы оба, – поспешно добавил я, признавая ее вклад в командные усилия. Сэм всегда была рядом с Чарли. – Почему бы не попытаться снова закинуть удочку к аудиторам? Ежегодный отчет упростит дело.

– Почему это?

– Потому что в нем будет список хедж-фондов, в которые инвестировала «Келемен Груп». Как только мы узнаем фонды, то сможем разослать им уведомление о погашении. Я помогу тебе все уладить.

Мы сидели в неловком молчании, не зная, что сказать, Сэм благодарила меня взглядом. Наконец, она нарушила молчание.

– За тобой всегда как за каменной стеной, Гроув. Эвелин очень повезло, что она тебя заполучила.

Умоляю, не говори так.

– У тебя чековая книжка с собой? – спросил я.

– Что? – озадаченно посмотрела она. И, шаря в своей сумочке «Гермес», лукаво поинтересовалась: – Ты собираешься выставить мне счет за потраченное время?

– За прачечную, – поддел ее я. – Твои слезы промочили мне рубашку и смыли весь крахмал.

Глаза Сэм блеснули. На это краткое мгновение она снова стала уверенной в себе женщиной, вытащившей меня из персонального пекла.

– Просто дай мне незаполненный чек.

Вручив мне чек, Сэм угрюмо промямлила:

– Пожалуйста, не больше 600 долларов.

– Прибереги деньги, купишь себе обед.

– Обед? – с недоумением переспросила она.

Да, тебе шести сотен на обед не хватит.

Не обмолвившись ни словом, я написал через весь чек «Недействителен».

– Что ты делаешь, Гроув?

– Я переведу тебе немного денег. Вернешь, когда мы свернем «Келемен Груп». – Сэм хотела было запротестовать, но я оборвал ее. Прижав к ее полным губам указательный палец, предупредил: – Только ничего не говори.

– Но…

– Молчок.

С пожатием руки Сэм поцеловала меня в щеку и взялась за дверь переговорной.

– Спасибо, – шепнула она, подавив эмоции. На мимолетное мгновение мне показалось, что Сэм может поцеловать меня в губы. Но она отпрянула, проявив честность, чем малость разочаровала меня, и добавила: – И еще одно. Ты не против позвонить Бетти Мастерс?

– Запросто. А что?

– Она звонила вчера и спрашивала насчет «Келемен Груп». Я даже не знаю, что ей сказать.

– Она была инвестором?

– Похоже на то. Мы принимали такую массу народу, что я даже понять не могла, кто есть кто. Голос у нее был встревоженный.

– Предоставь это мне.

Мы с Сэм прошли через приемную галерею к лифтам, не обменявшись ни словом. Молчание вдвоем обычно действует мне на нервы. Я всегда испытываю потребность заполнить пустоту. Но не теперь. Мы держались за руки, и казалось, что так и надо. Мы столько всего вынесли вместе.

Наконец, я заговорил.

– Мы вытащим твои деньги из «Келемен Груп», Сэм. Мы найдем пропавшие инвестиционные счета, где бы они ни были запрятаны. И я буду рядом на каждом шагу. Можешь на это рассчитывать.

Когда Сэм скрылась в лифте, с головы до ног одетая в черное, об убийце Чарли Келемена у меня и тени мысли не было.