Текст книги "Хищники с Уолл-стрит"

Автор книги: Норб Воннегут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Норб Воннегут
Хищники с Уолл-стрит

Norb Vonnegut

Top Producer

© 2009 by Norb Vonnegut.

© Филонов А. В., перевод на русский язык, 2013

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

Глава 1

Шесть недель назад я был… восходящей звездой в инвестиционном банке и брокерской фирме «белого ботинка»{1}1
  Фирма «белого ботинка» – старомодная характеристика некоторых брокерских контор как почтенных, «сливок общества», пребывающих «выше» таких практик, как участие во враждебных поглощениях. Восходит к культуре юридических школ Лиги плюща 1950-х годов, когда белые ботинки были обязательным атрибутом принадлежности к студенческим братствам и клубам.


[Закрыть]. Я был этаким Бейбом Рутом{2}2
  Бейб Рут – легендарный бейсболист, прозванный «Султаном удара». Признан спортсменом века по версии «Ассошиэйтед пресс».


[Закрыть] на пути из Бостона в Нью-Йорк, Джоном Ф. Кеннеди, единящимся с толпами во время президентских выборов. В первой половине 2007 года рынки трясло. И казалось очевидным, что в один прекрасный день я стану финансовым титаном, не сходящим с деловых страниц «Нью-Йорк таймс».

Моя профессия прежде называлась «биржевой маклер», или «финансовый брокер». Но это было за многие годы до того, как меня смог назвать так хоть кто-нибудь. От слов «биржевой маклер» веет душком. «Гленгарри Глен Росс»{3}3
  «Гленгарри Глен Росс» – фильм на русском языке шел под названием «Американцы». Рассказывая о махинациях в сфере торговли недвижимостью, он в чем-то перекликается с сюжетом романа.


[Закрыть]. Они заставляют клиентов морщиться, как от зубной боли. Даже брокерские фирмы – учреждения, наживающиеся на легионах улыбчивых, набирающих номер за номером, занимающихся навязчивым холодным обзвоном роботронов, подыскивают менее сальные титулы. У «Голдмана» финансовые брокеры – «инвестиционные профессионалы». В «Морган Стэнли» не могут решить, кто их люди – то ли «инвестиционные представители», то ли «финансовые консультанты». Еще один конкурент балуется термином «частный банкир». Проработав в этой индустрии восемь лет, я потерял чувствительность к каким бы то ни было страхам.

Я из другой оперы. На Уолл-стрит самых успешных торговцев называют «топ-продюсерами»{4}4
  Топ-продюсер (top producer) – можно перевести так же, как «призовой производитель» или «рекордист». Животноводство пронизывает все сферы деловой жизни. В бизнесе можно найти кого угодно – от свиней до жеребцов. И даже сверх того: акул и прочих рыб и ракообразных – крабов, предпочитающих ходы вбок, и раков, шарахающихся от любой угрозы назад.


[Закрыть]. Считайте нас чудотворцами, людьми, намазывающими масло на хлеб. Мы – шайка офисных наглецов. У нас свое мнение на любой счет, и говорим мы, что хотим, потому что понимаем три аксиомы нашей индустрии.

Первая. Инвесторы нанимают консультантов, отличающихся твердыми воззрениями. Чем более пылки наши убеждения, тем лучше.

Вторая. Пока мы приносим доходы, боссы терпят наши выходки и ни черта нас не достают.

Третья. Компании с Уолл-стрит платят топ-продюсерам безумные деньги. А это, дружок, замечательная вещь, если ты хоть когда-то был беден.

Я был топ-продюсером, повелителем тесной выгородки, загроможденной 21-дюймовым плоскопанельным монитором и еще бо́льшим телевизором, висящим под потолком. Вокруг моего стола высятся стопки инвестиционных исследований, зачастую возносящихся на добрых пять футов, прежде чем рухнуть, как домино, в соседние проходы.

Кому нужен простор, чтобы делать деньги?

Я навожу порядок в идеях, а не в бардаке. Моя работа состоит в том, чтобы прозреть все хитросплетения рыночного хаоса и учуять истину. Уолл-стрит отхаркивает уйму инвестиционной мокроты. Не виси я на телефоне, опекая клиентов, «моих ребят», выражаясь профессиональным арго, я бы не делал денег. Дерзкий, самовольный, к гадалке не ходи. Вы мне слово – я вам два, и даже сверх того.

О хедж-фондах: «Вы позволите чужакам играть в Вегасе на ваши деньги и дадите им двадцать процентов с выигрыша?»

О выходцах из «Маккинси»{5}5
  «Маккинси» – цитата с сайта российского представительства компании: «McKinsey & Company – ведущая международная компания, предоставляющая услуги в области управленческого консалтинга. С 1993 года McKinsey работает с лидерами российского рынка, оказывая услуги широкому кругу клиентов из России и других стран, в том числе компаниям, специализирующимся в нефтегазовом, банковском, розничном и многих других секторах. McKinsey также сотрудничает с российскими государственными органами, международными финансовыми организациями и культурными учреждениями».


[Закрыть], бывших консультантах, просачивающихся в ряды менеджмента Уолл-стрит: «Сраная ботанская месть. Однажды эти типы выхолостят из нашей индустрии весь тестостерон{6}6
  Тестостерон – мужской гормон, синоним агрессивности, прочно занявший в литературе место другого гормона – адреналина.


[Закрыть] и все хорошее напрочь».

Об управлении активами: «Уолл-стрит – единственное место на свете, где за тридцать секунд можно прокрутить десять миллионов долларов. Попробуйте купить недвижимость за те же деньги, и успеете состариться, пока адвокаты будут обсуждать тонкости сделки».

Финансы крутятся волчком. Это безумная круговерть. А я упивался сумасшедшим темпом. Я вломился в высшую лигу капитализма и что ни день показывал в офисе матч века. То бишь так мне казалось. Последние шесть недель переменили все напрочь. Мой мир рухнул в тот вечер, когда Чарли Келемен закатил гулянку в честь дня рождения жены в «Аквариуме Новой Англии». Лучший друг, избавитель, человек, носивший костюмы от Бриони на такой же манер, как нежнейшие итальянские сосиски выпучивают свои жирные внутренности над открытым огнем, – таков был Чарли Келемен. Он сделал для меня так много. Он делал так много для всех своих друзей. Я по сей день не могу поверить в то, как Чарли уделал всех нас до единого.

Все признаки были налицо. Нам-то уж следовало предвидеть, что это грядет.

Глава 2

– Нет, Гроув. Это совершенно не годится, – непререкаемым тоном заявил Чарли по телефону.

А я упорствовал. И теперь живу с чувством вины.

– «Аквариум» – идеальное место, чтобы устроить Сэм сюрприз.

– Да ни за что. Я арендую яхту, чтобы устроить круиз вокруг Манхэттена. Это романтично. Это гламурно.

– Это скучно. Был я там. И делал это.

– Но «Аквариум» в Бостоне, – возразил Чарли.

– А тебе-то что? – Когда я спорю, мой чуть тягучий южный акцент усиливается. – Ты живешь считай что там. Ты регулярно навещаешь тестя с тещей в Бикон-Хилл.

– Родители Сэм предпочли бы прилететь сюда. Они обожают Нью-Йорк.

– Уж поверь мне. В Бостоне они играют на своем поле. Они смогут помочь с приготовлениями. Кроме того…

– Кроме того что? – перебил он.

– Это единственный способ устроить Сэм сюрприз. Насчет Бостона она ввек не догадается. Ты же ее знаешь.

– Дипломированная сыщица, – хмыкнул он с намеком на Трумена Капоте{7}7
  Трумен Капоте не только был писателем, но и сыграл несколько ролей в кино.


[Закрыть] в интонациях, а заодно, пожалуй, с капелькой Керли из «Трех балбесов»{8}8
  «Три балбеса» – «The Three Stooges». Имеется в виду оригинальная версия короткометражек, так как полнометражная комедия-фарс братьев Фарелли увидела свет уже после написания романа. Керли – один из персонажей.


[Закрыть]. Нервный смешок просигнализировал, что решимость его пошла на убыль.

– Всем известно, что она сыщица. – Повторение ключевого слова – железобетонная техника продаж. Подчеркнув слово «сыщица», я форсировал продажу, пустив в ход все испытанное временем мастерство топ-продюсера.

– Как насчет всех наших нью-йоркских друзей? – без особой уверенности поинтересовался Чарли. Его возражения пали, как люди Кастера при Литл-Бигхорне{9}9
  В битве при Литл-Бигхорне индейцы поголовно уничтожили пять рот 7-го кавалерийского полка Джорджа Кастера.


[Закрыть].

– Чарли, ты можешь набить «Аквариум» и одними своими бостонскими друзьями. Но мы все приедем из Нью-Йорка. Скажи каждому, что поездка на авто – единственный способ устроить вечеринку для Сэм как снег на голову.

– Ты прав, – согласился он, капитулируя по всем фронтам. – Мне это нравится.

Вот так оно все и началось. Вот так я помог своему малорослому пузатому другу с монструозной башкой спланировать злополучную вечеринку в честь дня рождения жены.

* * *

Гигантский океанский бассейн в «Аквариуме Новой Англии», вознесшийся на четыре этажа, вмещает 200 000 галлонов соленой воды и дает пристанище примерно 150 разным видам морской живности. Названия его морских обитателей свидетельствуют о буйном воображении океанографов. При словах «бычки-поросята»{10}10
  Бычки-поросята и др. – это еще пустяк. Среди морской фауны хватает и такого офисного планктона, как «белогалстучники» – недоразвитый и ошейниковый, и класса пониже – «люмпен атлантический», тоже м(и)ноговидный, в том числе длиннорылый.


[Закрыть] и «ворчун» поневоле воображаешь захолустное монтанское ранчо, а вовсе не чешуйчатых обитателей мрачной пучины. «Рыба-сержант», «морской юнкер» и «красная рыба-солдат» намекают на подзабытые военные кампании в пору расцвета британского империализма. Некоторые названия относятся к оружию, вроде «гильза» или «курок» – скверная мелкая тварь, норовящая искусать персонал во время кормления. Вкупе эти названия живописуют экзотический мир, процветающий под бескрайним кровом моря.

А может, они прорицали угрозу, исходившую из хлябей. Были там и три «обыкновенные песчаные акулы» – два самца и одна самка. Эти акулы, каждая вооруженная 3 тысячами крючковатых зубов, выстроенных в восемь неровных рядов, наверняка возглавляют список самых жутких обитателей океанариума. Их свирепые глаза – черные зрачки в окружении желтовато-серых радужных оболочек – выдают отсутствие души. Для них все, что попадется на глаза, – потенциальная трапеза. Сколь бы часто биологи ни кормили Carcharias Taurus, им ни за что не подавить природный охотничий инстинкт песчаных тигров. Время от времени более мелкая рыба исчезает без следа в угоду их безграничному аппетиту.

Я могу часами созерцать призму с соленой водой под любым углом и на любой глубине. Широкая, восходящая галерея штопором вьется вокруг Гигантского океанского бассейна, мало-помалу выводя к самой поверхности. Рыбы всякой формы и масти медленно кружат по чудовищному карибскому кораллу, порой нарушая порядок своего апатичного строя, чтобы вильнуть туда или юркнуть сюда. Они – мои Свенгали{11}11
  Свенгали – герой романа Джорджа Дюморье «Трилби», обладающий гипнотической силой и делающий заглавного героя знаменитым певцом. Впоследствии вольная интерпретация романа легла в основу мюзикла «Призрак оперы».


[Закрыть] морских глубин. Они выдергивают меня из повседневной неразберихи моего мира, увлекая прочь от гиканья и ора, перебиваний на полуслове и прочих коммуникационных инструментов с названиями, намекающими на чумовые дискурсы а-ля Уолл-стрит. Обычно я напрочь забываюсь, погружаясь в безмятежность созерцания бесконечного разнообразия зрелищ аквариума, пока хвостатые твари дружно следуют биению некоего только им слышного ритма.

Но только не в день рождения Сэм в тот пятничный вечер в середине июля. К 8.45 вечера колоссальный «Аквариум» сотрясался от смеха, джаза и флюидов вожделения, сопутствующих бесконечному струению коктейлей. Мужчины в черных галстуках зондировали ложбинки в декольте, острыми взорами обмеряя одну грудь за другой. Женщины в вечерних платьях брали на грудь «Космополитен» за «Космополитеном»[1]1
  Имеется в виду популярный алкогольный коктейль (водка, апельсиновый ликер, лимонный и клюквенный соки).


[Закрыть], подхлестывая либидо алкоголем и мускусными ароматами танцплощадки. Сомневаюсь, чтобы еще хоть кто-то во всей этой толпе воздерживался в течение последних 18 месяцев. Впрочем, толкотня и шум перечеркивали возможность долго цепляться за эти мрачные мысли. Пятьсот голосов внутри атриума грохотали, как прибой в штормовую ночь.

Во всех этих беседах имелась одна константа. На вечеринках Чарли, всякий раз представлявших собой вакханальный коктейль из алкоголя и музыки, гости неизбежно теряли бдительность. Протискиваясь сквозь толпу, я невольно подслушивал это весь вечер. Без определенной последовательности, без определенного фокуса, разговоры разыгрывались, будто нарезка планов из телевизионного реалити-шоу.

– Не смотри сейчас, но скотч{12}12
  Скотч – не путать с липкой лентой. Ее название в русском языке происходит от названия фирмы, представившей ее на наш рынок, как и в случае с компанией «Ксерокс», производящей фотокопиры. А вот слово «скотч» в отношении алкогольного напитка употреблять, на мой взгляд, неправильно. Виски, конечно, шотландский, но ведь французские вина никто «френчами» не называет, равно как и грузинские – «сакартвелами».


[Закрыть] на сиськах у нее просматривается…

– Еще три бокала, и сматываемся отсюда…

– Ты слыхала про Берки? Он напялил бейсболку, как только наботоксился, и теперь у него на лбу постоянная вмятина. Выглядит он, будто клингон{13}13
  Клингоны – враги человечества в культовом киносериале «Звездный путь».


[Закрыть] хренов…

– Держу пари, эта рыжая ходит без трусиков…

– У нее такое же платье, как в прошлом году…

– Очередная ботеровская{14}14
  Ботеро, Фернандо Ангуло – колумбийский художник, скульптор, работающий в технике фигуративизма. Своими формами изображаемые им женщины перекликаются с купчихами кисти Кустодиева.


[Закрыть] задница…

– Блондинка на двенадцать часов. Мне нужен ведомый…

Когда я добрался до бара, высокая брюнетка с громадными буферами, заказав себе «Фроузен Маргариту», вещала подружке:

– Джилл, ты шикарно выглядишь. Как тебе удалось втиснуться в это платье?

– Ирригация толстой кишки, – прошептала Джилл посреди гвалта. – Кстати, раз уж об этом зашла речь, мне жутко надо найти дамскую комнату.

С информацией перебор. Джилл целеустремленно прошмыгнула мимо меня, выдавая свою единственную цель тем, что впопыхах семенила на полусогнутых походкой, знакомой всем от мала до велика. Того, что я все слышал, она явно не заметила.

Зато Сисястая поймала меня на горячем. А потом, мельком ухмыльнувшись, отпустила с миром.

– Слышь, Рыжик, – сказала она, имея в виду мои золотисто-рыжие волосы, – в понедельник на следующей неделе я свободна. Если тебе не подходит, можем сделать это во вторник, среду или четверг.

На ней было ярко-синее вечернее платье без бретелек с глубоким вырезом. При виде этого декольте я поневоле задумался, на чем же все держится?

Я тщился выдавить из себя что-нибудь остроумное, но мозги переклинило. Ни блистательной колкости, ни очаровательной чепухи. И вместо того я сверкнул обаятельнейшей из своих улыбок.

Ничуть не обескураженная Сисястая потягивала через соломинку зеленоватую пену, глядя мне в глаза своими большими карими глазами, сулившими замечательный вечер. А то и больше. Их взгляд говорил: «Выходи в штрафную и лупи по воротам». Воистину соблазнительно. Но даже спустя 18 месяцев я оказался не готов.

Честно говоря, пингвины – более интересные собеседники, чем я. В обширном сосуде, окружающем Гигантский океанский бассейн, все были заняты трепом. Малые верещали, жалуясь то ли на корюшку второй свежести, то ли на пересоленные сардины. Очковые льстиво подстрекали проходящих мимо людей свершить акт гражданского неповиновения. «Киньте нам вкусненького, – требовали они на пингвиньем наречье. – Киньте нам вкусненького». Хохлатые сплетничали о своих соседях и сетовали на ожирение. Все три вида изводили персонал непрестанными заказами. «Нам бы тут не помешала парочка шезлонгов. А заодно принесите ромовые коктейли. И уж если на то пошло, так и летающую тарелку-другую». Как и у бражничающих лестничной площадкой выше, на пингвиньем пляже не было никакой симметрии, только кинетическая пирушка, знаменующая радость жизни.

* * *

В 9.15 вечера солист ансамбля постучал по микрофону, призывая к вниманию. Его черные волосы выглядели так, будто их причесывали каким-то садовым инвентарем – то ли граблями, то ли, что более вероятно, культиватором.

– А теперь передаем слово нашему хозяину, – невнятно промямлил он с флегматичным безразличием музыканта.

Из каждого уголка и закоулка «Аквариума Новой Англии» 500 человек устремили взгляды на Чарли Келемена. При росте 5 футов 6 дюймов и весе 230 фунтов Чарли не ходил, а скорее переваливался. Ну и плевать. Друзья и фанаты прозревали сквозь наслоения. Его звездный характер сделал бы честь самому стройному из кумиров дамочек 1950-х. Как только он приблизился к микрофону, все смолкли.

Пингвины же, напротив, при его появлении разразились хриплыми приветственными воплями. Походка Чарли вразвалочку, черные брюки и белый смокинг уподобили его царящему среди них альфа-самцу. Пингвины улюлюкали. Гикали. Они возглашали Чарли осанну, вереща: «Еще вкусненького, Повелитель! Еще вкусненького!»

Чарли зарделся – то ли разгорячившись от многотрудной ходьбы, то ли от осознания, что пребывает в центре внимания. Розовый, будто этакий херувимчик, он излучал обаяние и источал доброжелательное тепло.

– Спасибо, – произнес он. – Спасибо, что пришли отпраздновать сегодня день рождения Сэм. Я знаю, что это было полнейшим сюрпризом.

Он изобразил для толпы выражение «правда-правда», и по циклопическому залу раскатился смех, отдаваясь гулким эхом. Несомненно, она все разнюхала. Никто не сомневался, что Сэм – сыщица.

Рыба, методично кружащая в колоссальном аквариуме, отвлекла меня. Большой электрический скат волнообразно струился сквозь воду. За ним – дородный групер. Со своими толстыми, вечно выпяченными губами он смахивал на жертву экспериментов с коллагеном.

– Сэм, где ты? – взвизгнул Чарли. – Иди же сюда, милая!

Толпа расступилась. Мы нашли Сэм. Угольно-черные волосы, кобальтово-синие глаза и снежно-белая кожа – расцветка сибирской хаски. Сегодня Сэм надела светло-зеленое платье, круглящееся над ее подтянутыми, точеными ножками этакой луковицей. Шелковистая ткань, пристроченные лепестки из «Сада Эдемского»{15}15
  «Сад Эдемский» (The Garden of Eden) – сеть бутиков одежды, благодаря невежеству PR-менеджеров и местных представителей известная русским пользователям под названием «Сад Эдена».


[Закрыть] являли взору живительную альтернативу похоронной гамме оттенков черного, характерной большинству официальных нарядов.

Чуть раньше Сэм уже посмеялась над своим туалетом.

– Гроув, я чувствую себя какой-то капустой. Но ты же знаешь Чарли!

– Он обожает тебя украшать.

На этом месте Сэм подчеркнуто-заботливо поправила мне бабочку.

– Мистер О’Рурк, – начала она кокетливо, – вам тридцать два года. Вы хороши собой. У вас дивные узкие бедра.

– Пожалуй, спасибо, миссис Келемен.

– Все девушки судачат о тебе, – продолжала она. – Если хочешь меня осчастливить, пригласи кого-нибудь на свидание. Здесь. Сегодня. Это приказ.

Теперь весь верхний свет выключили, и луч единственного прожектора торжественно вел Сэм по залу. Подружки чмокали ее в щеки, пока она шествовала к сцене, будто Анджелина Джоли{16}16
  «Касабланка» – на этот фильм в американской культуре не ссылается только ленивый. Сидни Гринстрит играл в нем роль сеньора Феррари.


[Закрыть] на вручении «Оскара». Мужчины присвистывали. А со стороны Гигантского океанского бассейна по нашим лицам проносились тени, напоминающие живых существ. Несомненно, ставить свет Чарли нанял профессионалов экстракласса. Он всегда тяготел к зрелищности.

– Сегодня вечером, – продолжал Чарли, – к нам присоединилась особая гостья, прибывшая с оживленных базаров Турции. Зовут ее Нейлан, что означает «осуществленное желание», – эти слова Чарли произнес прямо-таки сладострастно.

По всему «Аквариуму Новой Англии» пятьсот человек в унисон воскликнули: «У-ху!»

– Прежде чем Нейлан исполнит свой номер, – сказал Чарли, – мне потребуется, чтобы мужчины в зале помогли создать соответствующий настрой. Кранч, ты где?

Семейный парикмахер Келеменов ростом 6 футов 1 дюйм, пребывающий в отличной форме, явился из тени в тот самый миг, когда Сэм заняла свое место рядом с Чарли. Кранч под пристальными взорами пятисот гостей толкал тележку, нагруженную двумя огромными коробками, громоздящимися одна на другой. Поставив ее, он принялся игриво перемигиваться со всяким, будь то мужского или женского пола, кто осмеливался встретиться с ним взглядом. Его смокинг, усыпанный алыми блестками, вызывающе искрился в лучах прожекторов.

Чарли с изыском, источая флер таинственности, потянулся к верхней коробке и извлек красную феску из того же усыпанного блестками материала, что и смокинг Кранча. Осмотрел ее, бережно держа в вытянутых руках, словно бесценную реликвию крестового похода седой старины. Потом нахлобучил на голову, лихо сдвинув набекрень, и предупредил толпу:

– Пожалуйста, никаких острот насчет «Касабланки»{16}16
  «Касабланка» – на этот фильм в американской культуре не ссылается только ленивый. Сидни Гринстрит играл в нем роль сеньора Феррари.


[Закрыть].

Он действительно смахивал на сокращенную версию Сидни Гринстрита.

Подкравшись к Чарли сзади, Кранч протянул свои ало искрящиеся руки вокруг его необъятной талии и похлопал по титаническому брюху. Как будто все это было отрепетировано, Чарли выудил из второй коробки паранджу цвета мешковины и, не оглядываясь, передал Кранчу. Стилист быстро надел паранджу и провел вдоль глаз пальцами, растопыренными на манер повернутой на бок буквы V от переносицы наружу. Сначала вдоль левого, потом вдоль правого.

Толпа загоготала. От этой культурной аллюзии меня затошнило, но Чарли весь в этом. Непременно дожмет до упора, а потом еще чуть-чуть.

– Леди, – воскликнул Чарли, – эти паранджи не для вас. – Он выдержал паузу, чтобы смысл слов дошел до каждого. – Я хочу, чтобы каждая из вас надела ее на своего кавалера. Поглядим, каково им будет.

Этим заявлением Чарли склонил на свою сторону всех женщин в «Аквариуме» до единой. Кранч влез обеими руками в коробку и принялся молниеносно метать паранджи в толпу одну за другой. Я подхватил одну для себя.

– Леди, – продолжал Чарли, – а это – для вас!

Вместе с Кранчем они запустили руки в другую коробку, вытащив охапку фесок, и снова принялись метать реквизит гостям. Надев феску, Сэм озадаченно наблюдала за происходящим.

– А теперь будьте любезны сдать назад, – распорядился Чарли, – и мы пригласим Нейлан начинать. Мне нужно усадить Сэм, – закончил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Алекс Романов, управляющий хедж-фонда с такой доходностью инвестиций, что просто туши свет, принес стул и жестом пригласил Сэм садиться. Солист с копной волос вернулся в свет прожекторов и погнал Чарли и Кранча со сцены, а остальные члены ансамбля тем временем встали позади Сэм полукругом. С непристойной расхлябанностью отъявленного музыканта или поднаторевшего потребителя текилы солист пророкотал: «Раз, два, и, раз, два, три!» И тогда ансамбль перенес нас на Ближний Восток, сотрясая наши уши стаккато-инструментовкой на манер той, какая встречается в турецких ночных клубах, где подают козлятину под карри.

Нейлан воцарилась в луже прожектора, просияв в центре его ослепительного луча. Исполнительница танца живота слилась со светом. На фоне тьмы, укутавшей всех остальных, она впивала каждый лучик, испуская фотон-другой и сама. Вскинув руки, словно шпиль готического собора – а может, минарет, – Нейлан буквально призывала толпу насладиться зрелищем. Будто бросала вызов: попробуй-ка отведи взгляд! Она лучилась высочайшей уверенностью танцовщицы, давным-давно отточившей свое умение ослеплять зрителей и кружить головы мужчинам.

Эта поза определенно вскружила голову Джейсону Тропесу, стареющему султану хедж-фондовой индустрии. Он облапал Нейлан взглядом до последнего дюйма. Он забыл о стоящей рядом жене – величественной матроне возрастом за шестьдесят. Забыл свою заказанную по почте любовницу из восточноевропейского эскорт-агентства. Худшее, что можно купить на утаенные деньги, – Анастасия резвилась чуть раньше у бара. Но сейчас ему не было дела ни до той, ни до другой. Тропес горел синим пламенем от вожделения к танцовщице живота.

«Напяль свою паранджу и избавь нас от своей похоти», – подумал я.

Нейлан извергалась, крепко сотрясая животом и бедрами. По жирной плоти из стороны в сторону побежала рябь, будто прибой, накатывающийся на песчаный пляж, прежде чем отхлынуть в море за подкреплением. Нейлан устремилась прямиком к Сэм, вертя бедрами туда-сюда. Прямо танец больного живота какой-то.

Лет тридцать назад, когда у женщин с большими грудями еще имелись бедра, «Плейбой» мог бы сделать Нейлан звездой номера. Она буквально воплощает в себе роскошь и сладострастие. Большая задница, выпяченный животик и подпрыгивающие сиськи – все трое тряслись в нескольких дюймах от вздернутого носика Сэм. Нейлан сотрясалась с зубодробительностью отбойного молотка. Ее откровенное бикини, сотканное из золотых монет и очарования, бренчало, будто два кармана, набитых мелочью.

Забавно, но офигенно дико, решил я. И что это на Чарли нашло? С какой это стати он пригласил ее на день рождения Сэм? Танец живота – это скорее для мужиков.

Поначалу Сэм смеялась и подыгрывала. Приподняла полный бокал вина, как бы в тосте за здоровье Нейлан, но даже не пригубила, вместо того дергая головой в ритме, задаваемом золотыми монетами и сотрясаемым бюстом. Несомненно, она узнала об анатомии Нейлан куда больше, чем требовалось. Когда толпа взревела, лицо Сэм покраснело как свекла. Ее вытянувшееся лицо будто вопрошало: «И что теперь делать?»

– Выпей, – ответил я себе под нос. Но Сэм смущенно таращилась, не в состоянии расслышать моего совета.

А выражение лица Чарли, напротив, меня удивило. Он прямо-таки лучился довольством, упиваясь своей властью над толпой. Он взирал на аудиторию, почти не удостаивая Нейлан взглядом. Впрочем, ей это было до лампочки. Она содрогалась взад и вперед, трясла своими монетками и протянула руки, чтобы приласкать сзади шейку Сэм. Некоторые из зрителей ахнули, но большинство при этой попытке Нейлан соблазнить своим танцем Сэм возликовали. Кранч, конечно же, их поддержал.

Интересно, что видели рыбы, глазевшие сквозь свои стены? Должно быть, со своими паранджами, черными бабочками, красными фесками и монетизированными сиськами, охваченными неудержимой трясучкой, мы являли любопытное зрелище. Я бы ничуть не удивился, если бы миниатюрные чудища прекратили плавать туда-сюда, а прижались бы своими рыбьими мордами к стеклу, чтобы видеть получше. Они казались взбудораженными. Упорядоченное парадное накручивание кругов уступило место возмущенным взрывам активности. Они носились по аквариуму зигзагами, будто стараясь уловить блики света, отбрасываемые ослепительным бикини Нейлан.

Но в конце концов Нейлан и Кранч рассеяли сдержанность Сэм. Поднявшись со стула, она сорвала розовый шифоновый шарф с ближайшей подруги и скользнула в людское кольцо, как цыганка. Сэм провела шарфом по ноге Кранча снаружи и вытащила его у него через пах. С кокетливым выражением лица, плавно поведя плечами, она одними губами произнесла слова, которых никто не слышал, но поняли все до единого. «Вот это да!»

Откуда-то из толпы чей-то голос прокричал:

– Снимай!

Гости, повелители финансов и устои филантропии, отбросили все свои предрассудки прочь. Устроенный Чарли парад крепких напитков – от мартини до фруктовой окрошки с ромом – взял верх, сделав их своими марионетками. «Сни-май!» – стало всеобщей речевкой, раскатившейся по всей аудитории, хотя и неясно было, кто и что: то ли Нейлан – свои монеты, то ли Кранч – свои блестки, то ли Сэм – свое капустное одеяние.

Чарли скрылся из лучей прожекторов, и его нигде не было видно. Странно. Не в его духе сваливать в сторонку. Но он создал очередное произведение искусства, и я заподозрил, что он готовится добить нас окончательно. Вполне в духе Чарли явиться из мрака в одеяниях нефтяного шейха. Этот образ заставил меня улыбнуться.

Без всякой на то причины я вдруг заметил Сисястую, заигрывавшую со мной чуть раньше. Глаза ее сверкали, широко распахнувшись от ужаса, на лице застыла смесь паники и оторопи. Я оглянулся на пляшущих, решив, что ее терзания вызваны их выходками. Все трое виляли задницами и животами, что вряд ли могло вызвать такой страх. Я снова обратил взгляд на Сисястую, и все разъяснилось. Она смотрела не на танцоров. Ее взгляд был устремлен в Гигантский океанский бассейн.

И она верещала, будто ее режут.