Текст книги "Святые грехи"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Нет. Но я там был, – он посмотрел в сторону переулка все еще со страхом, – а она была…

– Вот об этом и надо рассказать, Гил. Это детектив Пэрис. – Она остановилась перед Беном, но руки Гила не выпустила. – Он расследует эти убийства и достаточно умен для того, чтобы не заподозрить тебя.

Подтекст Бену был ясен: не дави на парня. Свое неудовольствие Бен выразил не менее откровенно: он не нуждается в подсказках, как ему разговаривать со свидетелем.

– Бен, Гил хотел бы закурить, – проговорила Тэсс.

– Какие проблемы? – Бен достал пачку и щелчком выбил из нее сигарету. – Паршивое утро, – заметил он, зажигая спичку.

Все еще дрожащими руками Гил жадно схватил сигарету.

– Это уж точно. – При виде приближающегося Эда глаза у парня снова забегали от страха.

– А это детектив Джексон, – спокойно, словно хозяйка, представляющая гостей, продолжала Тэсс. – Они хотят знать, что ты видел.

– А в участок идти не придется?

– Надо будет только прийти подписать показания. – Бен тоже закурил.

– Слушайте, я хочу домой.

– Мы отвезем тебя, – пообещал Бен, глядя на Тэсс сквозь вьющийся дымок сигареты. – Ты только не волнуйся и расскажи все по порядку.

– Я был в гостях, – начал Гил и взглянул на Тэсс. Она ободряюще кивнула ему. – Можете проверить, это на Двадцать шестой, там у моих приятелей квартира. Собрался кое-какой народ: одни приходили, другие уходили, но я могу назвать их имена.

– Отлично, – сказал Эд и достал записную книжку. – Запишем, но после. А когда ты ушел?

– Точно не могу сказать. Я изрядно принял. Там была моя девушка, которая не любит, когда я накачиваюсь на вечеринках. В общем, она затеяла скандал. – Гил судорожно сглотнул, затянулся сигаретой и шумно выпустил дым. – Она здорово разозлилась и ушла около половины второго, забрала машину, чтобы я не мог сесть за руль.

– Молодец, она о тебе заботится, – вставил Эд.

– Да? Откровенно говоря, я слишком надрался, чтобы понять именно так. – Начали появляться признаки героического похмелья. Впрочем, это лучше, чем тошнота.

– Что было после ее ухода? – спросил Эд.

– Да ничего, я просто принялся бродить по квартире. В какой-то момент я вообще вырубился. Когда проснулся, все уже ушли. Ли-Ли Граймс, это его квартира, предложил мне переночевать на диване, но я… Короче, мне нужно было глотнуть свежего воздуха, понимаете? Поэтому я решил идти домой пешком. Меня изрядно тошнило, я остановился вон там, напротив перекрестка. – Он повернулся и показал, где именно. – Голова кружилась, я ждал, что вот-вот вырвет, постоял с минуту – приступ прошел. И тут я увидел, как из переулка выходит этот малый…

– Так, значит, ты видел, как он выходил, – уточнил Бен, – а ничего не слышал? И как он входил туда, не видел?

– Нет, честное слово, нет. Не знаю, сколько я там простоял, но, наверное, недолго, потому что было чертовски холодно. Тогда я подумал, что пора трогаться, а то можно замерзнуть. В общем, я увидел, как он вышел и прислонился к фонарному столбу, словно ему тоже было плохо. Помню, я даже подумал: вот потеха – двое пьяных выделывают кренделя на улице, прямо как в карикатуре, да еще один из пьяных – священник.

– Почему ты так решил? – насторожился Бен и протянул Гилу еще одну сигарету.

– На нем была поповская одежда – черная ряса и белый воротник. Я даже рассмеялся про себя. Знаете, я подумал, что он обчистил винный погреб в церкви. Короче, я стоял там довольно долго, боясь описаться или заблевать все вокруг. А он выпрямился и ушел.

– Куда?

– В сторону М-стрит. Точно, М. Он свернул за угол.

– Ты успел рассмотреть его? Как он выглядел?

– Я же говорю – священник. – Гил глубоко затянулся. – Что еще? Белый. – Он прижал пальцами веки. – Да, белый хмырек. Волосы, по-моему, темные. Слушайте, я же был не в себе, к тому же свет освещал только его затылок.

– Ладно. Ты нам очень помог. – Эд перевернул страницу в записной книжке. – А какого он роста – высокий? Маленький?

Гил сосредоточенно поскреб лоб. Хотя затягивался он по-прежнему жадно, Тэсс видела, как он начинает успокаиваться. – По-моему, довольно длинный, во всяком случае, не коротышка. И не толстяк. В общем, средний такой, понимаете? Пожалуй, вроде вас, – обратился он к Бену.

– А возраст?

– Не скажу. Но не хиляк, стало быть, не старый. Волосы у него черные, – вдруг вспомнил Гил, – да, точно, черные, не седые и не светлые. А руки он держал вот так, – Гил прижал ладони к вискам, – будто у него жутко болит голова. Руки у него были черные, а лицо белое. Может, он был в перчатках? Холодно ведь.

Вдруг он замолчал, словно поняв важную для себя вещь: он видел убийцу! Ему снова стало страшно, еще страшнее прежнего: он оказался как бы замешанным. Если видел, значит, причастен. Губы у него задрожали.

– Так это он оформил всех этих женщин? Тот самый? Священник?

– Не думай об этом, – непринужденно ответил Бен. – А как ты нашел тело?

– О Боже! – Юноша прикрыл глаза, и Тэсс шагнула к нему:

– Гил, постарайся все хорошенько вспомнить. Все пройдет, как только ты выговоришься. Стоит сказать вслух – и тебе станет легче.

– Ладно. – Он взял ее за руку. – После ухода того малого мне стало чуть получше, вроде перестало тошнить. Но я слишком накачался пивом, надо было немного освободиться, понимаете? Не мог же я этого сделать прямо здесь, на улице, ну я и зашел в переулок. И чуть не споткнулся о нее. – Он вытер нос тыльной стороной ладони. – Руки у меня были в карманах, и я едва удержался, чтобы не упасть. Боже! Света с улицы было достаточно, чтобы рассмотреть ее лицо. Я раньше никогда не видел мертвых. И знаете, это вам не кино, совсем не кино.

С минуту он молчал, не выпуская изо рта сигарету и сжимая ладонь Тэсс.

– У меня дух захватило. Сделал шаг, другой – и меня стошнило. Думал, наизнанку вывернет. Голова снова пошла кругом, но я как-то выбрался на улицу, а там, кажется, упал на тротуар. Тут появились фараоны, двое в машине. Ну я и сказал им… Просто сказал, чтобы зашли в переулок.

– И правильно сделал, Гил. – Бен достал пачку сигарет и сунул юноше в карман. – Сейчас кто-нибудь из наших отвезет тебя домой. Вымоешься, поешь, а после ты понадобишься нам в участке.

– А девушке своей можно позвонить?

– Конечно.

– Если бы она не уехала на машине, то пошла бы пешком и, может быть, проходила бы именно здесь.

– Звони своей девушке, – сказал Бен, – и облегчись, пива-то вон сколько выдул. Уайтеккер, – Бен подозвал водителя одной из полицейских машин, – отвези Гила домой. Подождешь, пока он приведет себя в порядок, а потом привезешь его в участок.

– Ему не мешало бы немного поспать, – негромко проговорила Тэсс.

Он собрался было прикрикнуть на нее, но сдержался. Паренек и впрямь едва держался на ногах.

– Ладно, – согласился Бен, – просто подбрось его к дому, Уайтеккер, а в полдень мы пришлем за ним другую машину. Идет? – обратился он к Гилу.

– Идет. – Гил снова посмотрел на Тэсс. – Спасибо. Мне уже лучше.

– Если что-нибудь случится и тебе захочется поговорить со мной, позвони в участок – тебе дадут мой номер.

Не успел Гил сесть в машину, как Бен взял Тэсс за локоть и отвел в сторону:

– Начальство не любит, когда пациентов обслуживают прямо на месте преступления.

Тэсс сбросила его руку:

– Ясно, детектив, все ясно. Рада, что мне удалось помочь вам получить от единственного свидетеля связное изложение происшедшего.

– Мы сами бы все из него выудили. – Бен прикрыл зажженную спичку и закурил очередную сигарету. Уголком глаза он заметил подъехавшего Харриса.

– Вам, кажется, очень не нравится, что я оказалась полезной. Интересно почему? Потому, что я – психиатр или потому, что – женщина?

– Только не надо подвергать меня психоанализу, – проворчал Бен и отбросил сигарету, впрочем, тут же пожалев об этом.

– Никакого психоанализа не нужно, чтобы увидеть недовольство и злость, вызванные предрассудками. – Она осеклась, поняв, что вот-вот перестанет владеть собой и устроит публичную сцену. – Бен, я знаю, что ты не хотел меня здесь видеть, но я же никому не помешала.

– Не помешала? – Он засмеялся, посмотрев ей прямо в глаза. – Да вы настоящий мастер своего дела, леди.

– А разве это не так? – Ей хотелось закричать, сесть на землю и завыть или просто повернуться и уйти. Потребовалось собрать остатки самообладания, чтобы не сделать этого. Коль уж взялась за дело, надо довести его до конца. Этому ее тоже учили. – Я пошла с тобой в этот злосчастный переулок и была там столько, сколько потребовалось, при этом не испугалась, не упала в обморок, мне не стало дурно, я не убежала в панике. Не впала в истерику при виде трупа, а ведь ты именно этого боялся.

– Врачам присуще хладнокровие, не так ли?

– Вот именно, – спокойно ответила Тэсс, хотя именно в этот момент перед ней промелькнуло лицо Анны Ризонер. – Но чтобы полить елеем твои раны, признаюсь, что далось мне это нелегко. – Ей очень хотелось повернуться и уйти.

Он ощутил укол совести, но вслух лишь проговорил:

– Ладно, вела ты себя нормально.

– Но это лишает меня женственности, а возможно, и сексуальности? Признайся, тебе было бы приятнее, если бы пришлось унести меня без сознания. Наплевать на все остальное! Но это тешило бы твое самолюбие.

– Что за чушь! – Он достал очередную сигарету и выругался про себя, соглашаясь в глубине души с ее правотой. – Мне столько раз приходилось работать с женщинами-полицейскими…

– Но ведь с ними ты не спал, Бен, не так ли? – негромко заметила Тэсс, точно зная, что попала в самую точку.

Прищурившись, Бен глубоко затянулся:

– Ты думай, что говоришь.

– Я думаю. – Тэсс достала из кармана перчатки, почувствовав, как замерзли у нее руки. Солнце уже взошло, но на улице все еще было сумрачно.

– Прекрасно. А сейчас кто-нибудь отвезет тебя домой.

– Предпочитаю прогуляться.

– Нет. – Не дав возразить, он сжал ее руку.

– Послушай, ты так часто напоминал мне, что я – лицо гражданское, что должен понимать: приказывать мне ты не можешь.

– Подай на меня, если угодно, в суд за приставания, но домой тебя проводят.

– Но здесь же всего два квартала, – начала было Тэсс, но он еще крепче сжал ее руку.

– Точно, два квартала, но не забудь: твое имя и твоя фотография были в газетах. – Свободной рукой он пригладил ей волосы. Они были почти того же оттенка, что и у Анны Ризонер. Они оба подумали об одном и том же. – Так что пошевели немного мозгами и сообрази, что отсюда следует.

– Я никому не позволю запугивать меня!

– Прекрасно, но домой тебя проводят. – И, не выпуская ее руки, он повел Тэсс к патрульной машине.

Глава 8

В течение недели после убийства Анны Ризонер пятеро детективов, занятых расследованием дела Священника, трудились не покладая рук. Их рабочее расписание включало в себя как бумажную работу, так и беготню по городу, значительно превышая положенные часы. Одному жена грозила разводом, другой работал, невзирая на жестокий грипп, третий был на грани хронической бессонницы…

Четвертое в серии убийств стало главной сенсацией шести – и одиннадцатичасовых выпусков новостей, вытеснив даже возвращение президента из Западной Германии. На какое-то время Вашингтон полностью переключился с политики на дело об убийствах. Эн-би-си планировала показать специальный выпуск из четырех частей.

Удивительно, но в ведущие издательства потекли сочинения на эту тему: с авторами велись переговоры, их рукописи готовы были покупать. Наибольшим спросом пользовались сценарии мини-сериалов. При жизни Анна Ризонер – как, впрочем, и остальные жертвы, – никогда не привлекала внимания.

Жила она одна. По работе была связана с одной из адвокатских фирм города. В ее квартире были расставлены подсвеченные, украшенные эмалью скульптуры весьма причудливых форм и находилась клетка с фламинго, что свидетельствовало о склонности хозяйки к авангардному искусству. Гардероб ее отражал скорее вкус работодателя: от строгих костюмов до элегантных шелковых блуз с рюшами. Она могла позволить себе покупать вещи у Сакса. У нее были обнаружены две пленки с записями уроков аэробики Джейн Фонда, персональный компьютер «Ай-би-эм» и книга по искусству кулинарии. Над кроватью в рамке висела фотография мужчины, в ящике туалетного столика стоял небольшой (четверть унции) флакон духов, а на самом столике – цветы, свежие цинии.

Анна была хорошим работником. За время службы она пропустила всего три дня, да и те по болезни. Но о занятиях ее в нерабочее время сослуживцы ничего не знали. Соседи отзывались о ней тепло и говорили, что мужчина, чей портрет висел над кроватью, был у нее частым гостем.

Записная книжка, заполненная почти целиком, содержалась в идеальном порядке. Тут были телефоны случайных знакомых и дальних родственников, отоларинголога, страховых агентов, инструктора по аэробике.

Обнаружились координаты и некой Сьюзен Хадсон, художника-графика, которая, как выяснилось, была близкой подругой Анны со студенческих лет. Она жила в квартире, расположенной над галантерейным магазином. Бен и Эд застали ее дома. Открыв им дверь, Сьюзен вернулась на диван и уселась, поджав ноги. На ней был купальный халат, а в руках – чашка с кофе. Веки у Сьюзен распухли, глаза покраснели, и под ними залегли глубокие тени.

Звук телевизора был приглушен, на экране вертелось «Колесо удачи». Кто-то только что разгадал очередную загадку.

– Если хотите, кофе на кухне, – предложила она. – Извините, мне трудно быть сейчас гостеприимной.

– Ну что вы, спасибо. – Бен присел на другой конец дивана и пододвинул стул напарнику. – Вы хорошо знали Анну Ризонер?

– У вас есть настоящий друг? Не тот, конечно, кого принято так называть, а настоящий? – Ее короткие рыжие волосы торчали во все стороны. Она провела по ним ладонью, пытаясь пригладить их, отчего они еще больше взъерошились. – Я действительно любила ее. Никак не могу смириться с тем, что она… что ее… – Сьюзен закусила губу, – похороны завтра.

– Знаю. Мисс Хадсон, неловко беспокоить вас в такой момент, но нам необходимо задать вам несколько вопросов.

– Джон Кэррол, – ответила она, не задумываясь.

– Извините?

– Его зовут Джон Кэррол, – повторила она, а затем, видя, что Эд достает записную книжку, произнесла имя раздельно по буквам. – Вы хотите знать, почему Анна разгуливала по ночам одна, так ведь?

Она взяла со стола телефонную книжку. В ее глазах была тоска, смешанная с яростью. Не выпуская из рук чашку с кофе, она принялась ее листать.

– Вот его адрес. – Она передала книжку Эду.

– Нам известно имя некоего Джона Кэррола, адвоката фирмы, где работала мисс Ризонер. – Эд перевернул страничку в своей записной книжке и сравнил адреса. – Точно, это он и есть.

– Уже два дня он не появляется на работе.

– Прячется, – взорвалась Сьюзен. – Он струсил, не может высунуть нос наружу и увидеть, что натворил. Если он появится завтра, если осмелится показаться, я плюну ему в лицо. – Она прикрыла глаза рукой и покачала головой. – Да нет, нет, все не то. – Отняв руку от глаз, она словно обмякла. – Анна любила его, любила по-настоящему. Они встречались почти два года, с момента его прихода на фирму. Он настоял, чтобы никто не знал об их романе. – Сьюзен сделала большой глоток и постаралась взять себя в руки. – Ему не хотелось сплетен на работе, и Анна не возражала. Она соглашалась с ним абсолютно во всем. Трудно представить, но она готова была пойти ради него на все. Почему трудно представить? Да потому, что Анна – сама мисс Независимость. Я с удовольствием подражала ей: мне было приятно ни от кого не зависеть – иметь особый стиль жизни. Она не была агрессивной, надеюсь, вы правильно меня понимаете, просто ей нравилось жить по-своему. И так было всегда, до появления Джона.

– Между ними были особые отношения? – спросил Бен.

– Можно и так выразиться. Но даже ее родители об этом не знали. Анна сказала только мне. – Сьюзен вытерла глаза. Тушь размазалась и растеклась по лицу. – Поначалу она была так счастлива! И я была рада за нее, хотя мне не нравилось, что она… как бы это сказать, во всем ему подчинялась, даже в пустяках: ему нравилась итальянская кухня – и она ее полюбила. То же и с французскими фильмами. Словом, куда он – туда и она.

По всему было видно, что Сьюзен с трудом держит себя в руках. Свободной рукой она принялась теребить воротник халата.

– Она хотела замуж. Она очень хотела выйти за него замуж. Она мечтала избавиться от тайны их отношений; спала и видела, как он ведет ее в Блумингдейл покупать свадебный наряд. А он все не решался, постоянно говоря либо «нет», либо «еще не время». Еще не время! В общем, на нее напала хандра и в какой-то момент она потребовала определенности, а он послал ее. Взял и послал. У него даже не хватило ума и смелости сказать ей прямо в лицо, а сообщил по телефону.

– Когда это было?

Ответила Сьюзен не сразу. В течение нескольких минут она тупо смотрела на телеэкран. Какая-то женщина крутила колесо. Стрелка остановилась на секторе «Банкрот». Не повезло.

– Вечером, накануне убийства, – наконец заговорила Сьюзен, – после сообщения Джона Анна позвонила мне в страшном отчаянии. Для нее не мыслимо было пережить разрыв. Это действительно было для нее ударом, так как Джон для нее был не просто очередным увлечением, он был для нее всем. Я предложила приехать к ней, но Анна отказалась, мотивируя свой отказ желанием побыть одной. Не знаю, почему я согласилась с ней и не пошла… – Сьюзен снова вытерла глаза. – Достаточно было сесть в машину и приехать. Можно было вместе напиться, или покурить травку, или хотя бы съесть по порции пиццы. Но она отправилась бродить в одиночку.

Сьюзен всхлипнула в очередной раз. Бен молчал. Тэсс знала бы, что сказать в подобной ситуации. Эта мысль возникла непроизвольно, и он разозлился на себя.

– Мисс Хадсон, – Бен дал ей немного успокоиться и продолжил, – не знаете случайно, ее никто не преследовал? Не замечала ли она рядом с домом или работой подозрительную личность? Не доставлял ли ей кто-либо беспокойства?

– Никто, кроме Джона, иначе я бы знала. – Сьюзен тяжело вздохнула и провела тыльной стороной ладони под глазами. – Мы с ней даже пару раз говорили об этом маньяке: пока его не поймают, нужно быть поосторожнее. В тот вечер она забыла о нашем разговоре и вышла на улицу одна. Видимо, голова у нее была не тем занята, а ей нужно было просто встряхнуться. У Анны был твердый характер, но проявить его ей не пришлось.

Детективы оставили Сьюзен Хадсон досматривать «Колесо удачи», а сами отправились к Джону Кэрролу.

Он жил в двухэтажной квартире в той части города, где селятся в основном молодые служащие.

За углом его дома располагался продуктовый рынок, неподалеку, в нескольких минутах ходьбы, – винная лавка, торгующая старинными сортами вин, дальше – магазин спортивной одежды. На подъездной дорожке стоял темно-синий «мерседес».

Джон открыл дверь лишь после третьего звонка. Он был в майке и спортивных трусах, в руках он держал початую бутылку виски «Шивас Ригл». Джон мало напоминал молодого удачливого адвоката, у которого впереди блестящая карьера. Подбородок оброс трехдневной щетиной, веки припухли, а кожа на лице собралась в печальные складки. От него пахло, как от бродяги, который зашел в переулок неподалеку от Четырнадцатой улицы, да там и заснул. Он бегло взглянул на полицейские жетоны, вновь приложился к бутылке и пошел в комнату, оставив дверь открытой. Закрыл ее Эд.

Пол в квартире был из широкой паркетной плитки, частично покрытый ковровыми дорожками. В гостиной стоял низкий широкий диван. Обивка стульев и покрывало на диване были выдержаны в строгих мужских тонах – сером и голубом. Над диваном по ширине всей стены располагался музыкальный центр. На противоположной стене – предметы увлечения хозяина: коллекция старинных засовов, различная утварь и игрушечные поезда.

Кэррол рухнул на диван. На полу стояли две пустые бутылки и пепельница, до краев наполненная окурками. Бен решил, что Джон Кэррол не вставал с этого дивана с тех пор, как ему сообщили о несчастье.

– Могу принести пару чистых стаканов, – проговорил он хрипло, но слова выговаривал внятно.

– Видимо, алкоголь перестал действовать на него. – Но вы наверняка не пьете на службе. – Он снова отхлебнул прямо из горлышка. – Ну а я не на работе.

– Мистер Кэррол, нам хотелось бы задать вам несколько вопросов относительно Анны Ризонер. – Рядом с диваном был стул, но Бен продолжал стоять.

– Я знал, что вы появитесь. Я и сам решил, что если не вырублюсь, то приду поговорить с вами. – Он посмотрел на бутылку, уже на четверть опорожненную. – Только вот никак не удается.

Эд взял у него бутылку и отставил в сторону.

– Что, не помогает?

– Но попробовать-то надо. – Кэррол прикрыл одной ладонью глаза, а другой принялся шарить по ночному столику, покрытому матовым стеклом, в поисках сигареты. Бен поднес спичку.

– Спасибо. – Джон глубоко затянулся и надолго задержал дым в легких. – Вообще-то я бросил курить два года назад, – сообщил он и затянулся еще раз, – но веса не набрал, поскольку исключил из рациона крахмал. У вас с мисс Ризонер были особые отношения, – начал Бен, – и вы разговаривали с ней одним из последних.

– Да. Это было в субботу вечером. Мы должны были пойти в театр, на мюзикл «Воскресенье с Джорджем в парке». Анна любила этот вид искусства. Лично я предпочитаю драматический театр, но…

– Так вы ходили в театр? – нетерпеливо перебил Бен.

– Не люблю, когда на меня давят, – ответил Кэррол. – В последнее время я стал ощущать давление со стороны Анны. Поэтому позвонил ей и предложил в течение некоторого времени встречаться реже. Да, я сказал именно так. – Кэррол посмотрел на вьющийся сигаретный дымок и встретился взглядом с Беном. – Я считал разумной такую формулировку.

– Вы поссорились?

– Поссорились? – Он засмеялся и поперхнулся дымом. – Нет, мы никогда не ссорились. Не верю я ни в какие ссоры. Любую проблему можно решить логически и разумно. Поэтому я предложил ей такое решение ради ее же собственного блага.

– А вы встречались с Анной в тот вечер, мистер Кэррол?

– Нет, я отменил свидание. – Он рассеянно огляделся в поисках бутылки, но Эд отставил ее слишком далеко. – Она гфосила меня прийти объясниться, плакала, но я, знаете ли, не люблю слезливых сцен. – Он откашлялся. – Поэтому предложил ей отложить нашу встречу на некоторое время, чтобы через неделю-другую зайти куда-нибудь после работы, выпить по рюмке и все спокойно обсудить. Через пару недель. – Он уставился в необъятную даль. Пепел с сигареты упал ему на колено. – Позже она мне перезвонила.

– Перезвонила? – Эд достал записную книжку. – Когда это было?

– Без двадцати пяти четыре. Радио с часами стояло рядом с кроватью. Я разозлился. Не нужно было бы, конечно, но… Я сразу понял – она накурилась. Такие вещи я чувствую даже на расстоянии. Она не была курильщицей, а так, иногда потягивала травку для снятия напряжения, но мне это все равно не нравилось: ребячество какое-то… А на этот раз она, по-моему, сделала нарочно, чтобы позлить меня. Анна говорила о том, что ей нужно на что-то решиться, что меня она ни в чем не винит, что никому не собирается навязывать свои переживания, что мне нечего беспокоиться – сцен на работе она устраивать не собирается.

Он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Каштановые волосы упали на лоб.

– Я рад был услышать именно эти слова, потому что, честно говоря, действительно побаивался чего-то в этом роде. Она сказала также, что перед нашей встречей ей нужно многое обдумать и переосмыслить. Я предложил ей увидеться в понедельник. Когда я повесил трубку, на часах было без восемнадцати четыре. Мы разговаривали семь минут.

Гил Нортон видел выходящего из переулка убийцу где-то между четырьмя и половиной пятого. Эд отметил это в записной книжке и убрал ее в карман.

– Наверное, вам трудно воспринимать советы, мистер Кэррол, но вам лучше сейчас лечь в постель и немного поспать.

Кэррол посмотрел на Эда, затем перевел взгляд на пустые бутылки под ногами:

– Я любил ее. Ну почему я понял это только сейчас?!

Выйдя на улицу, Бен съежился от холода:

– Ничего себе ситуация!

– Да, не думаю, что Сьюзен Хадсон захотелось бы плюнуть ему в лицо после такого признания.

– Так что же мы имеем? – Бен сел за руль. – Самовлюбленного, капризного адвоката, который не соответствует описанию Нортона. Женщину, ко торая хочет покончить с неудачной любовной историей и идет гулять среди ночи для обдумывания деталей. И психопата, который оказывается как раз в месте прогулки Анны.

– Психопата в рясе, – уточнил Эд.

Бен вставил ключ в замок зажигания, но двигатель не включил.

– Как ты думаешь, он в самом деле священник? Не ответив, Эд сел рядом с напарником и посмотрел на небо через боковое стекло.

– Как ты думаешь, в городе много темноволосых священников? – вопросом на вопрос ответил Эд, доставая из кармана пластмассовую коробочку с фруктово-ореховой смесью.

– Достаточно, чтобы побегать месяцев эдак шесть, которых у нас нет.

– Неплохо бы потолковать еще раз с Логаном.

– Да. – Бен машинально запустил руку в протянутую Эдом коробку. – А как тебе такой вариант: бывший священник, отказавшийся от сана из-за трагедии, как-то связанной с церковью? Может, Логан назовет нам несколько имен?

– Еще одна крошка со стола. В отчете доктор Курт утверждает, что убийце совсем плохо и что теперь в течение двух дней он не сможет встать.

– «Сиал», – прочитал Бен на коробке. – Послушай, что это: хина, хворост?..

– Это сушеный изюм, миндаль, цукаты и что-то еще. Тебе надо позвонить ей, Бен.

– Знаешь, приятель, со своими делами я сам разберусь. – Он свернул за угол и, проехав с квартал, злобно выругался. – Прошу прощения.

– Не важно. Знаешь, Бен, я видел телепередачу, в которой было сказано, что для современного общества характерно, когда женщина является головой в семье, освобождая мужчину от его обязанностей быть опорой для нее и семьи. Женщины теперь, как правило, если и хотят выйти замуж, то не спешат с браком. Современная женщина не ищет красавца принца на белом скакуне. Забавно, что многих мужчин отпугивают сила и независимость в характере женщины. – Эд взял в рот изюмину. – Очень забавно.

– Пошел к черту! – отозвался Бен.

– Доктор Курт кажется мне женщиной весьма независимой.

– Ну и прекрасно. Кому нужна женщина, которая все время снует под ногами?

– О Банни нельзя сказать, что она сновала под ногами, – вспомнил Эд, – но любила покрасоваться.

– Банни – смешная девчонка, – пробормотал Бен. Это был его последний недолговечный роман в течение трех месяцев: познакомился, пообедал несколько раз, посмеялся, покувыркался в постели – и все, никаких обязательств. Бен вспомнил, как засмеялась Тэсс, прислонившись к подоконнику, во время его разговора по телефону. – Когда ты по уши в работе, нужна женщина, которая не заставляет тебя все время шевелить мозгами, постоянно думать о ней.

– Ошибаешься. – Эд откинулся на сиденье. – Надеюсь, у тебя хватит ума понять это.

Бен повернул к Католическому университету.

– Попробуем поймать Логана перед возвращением в участок.

В пять вечера все детективы, занятые в деле Священника-убийцы, кроме Бигсби, собрались в комнате совещаний. Перед Харрисом лежало по экземпляру всех отчетов, и он решил еще раз пункт за пунктом пройтись по ним. Они проследили перемещение Анны Ризонер в последний вечер и ночь ее жизни.

В пять часов пять минут она вышла из парикмахерской, которую обычно посещала, где ей сделали прическу и маникюр. У нее было превосходное настроение – она дала мастеру десять долларов чаевых. В пять пятнадцать забрала из химчистки свои вещи: серый костюм с жилетом, две льняные блузы и пару габардиновых брюк. Примерно в пять тридцать вернулась домой. В холле столкнулась с соседкой, которой сказала, что вечером идет в театр. В руках у нее были свежие цветы.

В семь пятнадцать позвонил Джон Кэррол, отменил свидание и нарушил их отношения. Они разговаривали около пятнадцати минут.

В восемь тридцать Анна Ризонер позвонила Сьюзен Хадсон. Разговором с Джоном она была выбита из колеи, плакала. Они проговорили примерно час.

Около полуночи, возвращаясь домой, соседка услышала работающий в квартире Анны телевизор. Она обратила на это внимание потому, что знала о вечернем посещении Анной театра.

В три тридцать пять утра Ризонер позвонила Кэрролу. Рядом с телефонным аппаратом найдены две упаковки от марихуаны. Разговор продолжался до трех сорока двух. Никто из соседей не слышал, как Анна вышла из дома.

Между четырьмя и половиной пятого Гил Нортон увидел мужчину, судя по одежде, священника, который выходил из переулка в двух кварталах от дома Ризонер. В четыре тридцать шесть Нортон остановил двух полицейских и сообщил о трупе.

– Таковы факты, – закончил Харрис. Позади него висела карта города, на которой булавками с синими шляпками были отмечены места убийств. – Из этой карты видно, что он действует на площади не менее семи квадратных миль. Все убийства совершены между часом и пятью утра. Никаких следов насилия или ограбления, кроме полосы на шее. Судя по схеме, составленной монсеньором Логаном, можно ожидать, что очередное покушение будет совершено восьмого декабря. Начиная с сегодняшнего дня и по восьмое декабря удваиваем патруль на улицах.

Мы знаем, что убийца – мужчина среднего или выше среднего роста, – продолжал Харрис, – темноволосый, носит рясу. Судя по психологическому портрету, составленному доктором Курт, и по ее отчетам, это психопат, возможно, шизофреник, одержимый религиозными видениями. Он убивает только молодых блондинок, очевидно, воплощающих в его глазах некую реальную личность, которая была или до сих пор с ним связана.

Исходя из сбоя в выработанной им временной схеме убийств; а также судя по корявому почерку записки, приколотой к одежде последней жертвы, доктор считает, что в его болезни скоро наступит кризис. Последнее убийство отняло у него слишком много сил.

«Оно и у нас отняло немало сил», – подумал Харрис, отодвигая бумаги.

– Доктор Курт предполагает, что у него наступило физическое недомогание: головные боли, тошнота – все это должно привести его полному истощению. А если все-таки ему удается удержаться, то только за счет колоссального напряжения. В конце концов наступят упадок сил, потеря аппетита, рассеяние внимания.

Харрис немного помолчал, давая возможность собравшимся переварить информацию. Комната для совещаний была отделена от инспекторской стеклянной перегородкой с пожелтевшими от времени жалюзи. Из-за них доносился ровный гул – люди занимались своими делами, звонили телефоны, раздавались чьи-то шаги и голоса.

В углу комнаты стоял кофейный автомат с гигантских размеров пластиковой чашкой – для тех полицейских, которым не жалко потратить четвертак на добрый глоток. Харрис подошел к автомату, налил полную чашку и добавил ложку сливок, которых вообще терпеть не мог. Сделав глоток, он посмотрел на собравшихся.