Текст книги "Святые грехи"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Если хотите, могу порекомендовать отличного специалиста по психологии домашних животных.

Бен рассмеялся, не уверенный в том, что она просто шутит.

– Займусь-ка лучше выпивкой.

Он ушел на кухню, а Тэсс подошла к окну, чтобы посмотреть на вид из его квартиры. Улицы здесь были оживленнее, чем в ее районе. Нескончаемым потоком, монотонно гудя, выпуская выхлопные газы, двигались машины. «Вряд ли он выбрал квартиру далеко от работы», – подумала Тэсс и тут же сообразила, что даже не смотрела, в каком направлении они ехали. Бог знает где она очутилась! Вроде бы это должно было ее встревожить, но нет, напротив, она была удивительно спокойна.

– Я обещал музыку.

Она обернулась и посмотрела на него: на нем были простой серый свитер и потертые джинсы, что явно шли ему. Она снова подумала, что себя он изучил досконально. Глупо отрицать, что ей хотелось бы понять его.

– Было дело.

Бен протянул ей стакан. Сейчас она выглядит совсем иначе, чем обычно, да и резко отличается от других женщин, которые здесь бывали. Спокойное достоинство Тэсс требовало от мужчины забыть о похоти и подумать о личности. Вот только готов ли он к этому? Бен отставил стакан и принялся перебирать пластинки.

Диск завертелся, и Тэсс услышала томные звуки джаза.

– Леон Редбоун, – сказала она. Он повернулся и покачал головой:

– Вы не перестаете удивлять меня.

– Это один из любимых музыкантов дедушки. – Отпив немного, Тэсс пошла посмотреть конверт пластинки. – Похоже, у вас много общего.

– С сенатором? – Рассмеявшись, Бен едва не поперхнулся водкой. – Вы шутите.

– Ничуть. Вам надо бы встретиться.

Встреча с семьей женщины ассоциировалась у Бена с обручальными кольцами и флердоранжем, а этого он всегда избегал.

– Почему бы… – Тут зазвонил телефон. Бен выругался и отставил стакан. – Я бы наплевал, но ведь всегда могут вызвать.

– Врачу таких вещей объяснять не надо.

– Ну да. – Телефон стоял у дивана. Бен снял трубку. – А, да, привет.

Не надо быть профессиональным психиатром, чтобы понять, что звонит женщина. Тэсс незаметно улыбнулась и отошла к окну.

– Нет, все это время у меня было по горло дел. Слушай, крошка… – Бен замолчал и поморщился. Тэсс стояла к нему спиной. – Я занят расследованием, понимаешь? Нет, ничего я не забыл… помню. Я перезвоню тебе, когда освобожусь. Когда? Не знаю, может, через несколько недель, а может, через несколько месяцев. Почему бы тебе в самом Деле не попытать счастья с этим моряком? Ну да. Ладно, пока. – Он повесил трубку, откашлялся и снова потянулся за стаканом. – Не туда попали.

Смех да и только! Она повернулась, оперлась о подоконник и действительно рассмеялась:

– Да ну?

– Веселитесь?

– От души.

– Если бы я знал, что это доставляет вам такое удовольствие, непременно пригласил бы его.

– Так это, оказывается, был мужчина. Положив руку на плечо, она, все еще давясь от смеха, пригубила виски. И даже когда Бен подошел и взял у нее стакан, Тэсс никак не могла успокоиться. На лице у нее появилась мягкая дразнящая улыбка. Он ощущал ее притягательность, сознавая и опасность, в ней заключенную, но отступить не мог.

– Хорошо, что вы здесь.

– И мне хорошо.

– Знаете, док… – Бен погладил ее волосы. Прикосновение было таким же мягким, как и раньше, но уже не таким осторожным, – есть еще одна вещь, которой мы с вами еще не занимались.

Тэсс разом напряглась. Бен почувствовал это, хотя она даже не шевельнулась. По-прежнему поглаживая ее волосы, он притянул Тэсс к себе. Она почувствовала его дыхание на своих губах.

– Мы еще не танцевали, – негромко проговорил он, прижимаясь к ней щекой. Она вздохнула – то ли от радости, то ли с облегчением; напряжение почти прошло. – Я заметил одну особенность.

– Какую?

– С вами рядом мне очень хорошо. – Они покачивались, почти не трогаясь с места, и Бен коснулся губами мочки ее уха. – Действительно хорошо.

– Бен…

– Расслабьтесь. – Он неторопливо провел пальцами по ее спине: вверх-вниз. – И еще кое-что я заметил: вы очень редко расслабляетесь.

Она ощущала его сильное тело и теплые губы у виска.

– Ну, в настоящий момент это не так-то просто.

– Ладно. – Ему нравился запах ее волос. Была в нем естественная свежесть с легкой примесью пахучего шампуня и геля. Когда она слегка прижалась к нему, он понял, что под свитером на ней ничего нет. Он представил себе ее тело без одежды и стал несколько напористее. – Знаете, док, в последнее время я плохо сплю.

Глаза у Тэсс были почти закрыты, но не от расслабления.

– Понятно, не дает покоя дело.

– Это верно. Но не дает покоя и еще кое-что.

– А именно?

– Вы… – Он немного отстранил ее и, глядя прямо в глаза, облизнул кончиком языка свои губы. – Не могу выкинуть вас из головы. Боюсь, у меня возникла проблема.

– Я… сейчас у меня слишком много пациентов.

– Но мне очень нужна ваша помощь. – Наконец-то уступив желанию, преследовавшему его весь вечер, Бен скользнул рукой под свитер и ощутил тепло ее тела. – Начнем прямо сегодня.

Бен продолжал гладить ее спину, и Тэсс почувствовала какой-то бугорок – на пальце у него была твердая мозоль.

– Не думаю…

Но он закрыл ей рот поцелуем; долгим, медленным поцелуем, от которого у него самого зашлось сердце. Она словно не решалась ответить на поцелуй, и от этого желание сделалось еще сильнее. С самого начала Тэсс сама была как бы вызовом. Может быть, и не стоило его принимать. Но он уже ни о чем не думал.

– Не уходите, Тэсс.

– Бен, – она выскользнула из его рук и отодвинулась. Нужна дистанция, нужен самоконтроль, – мне кажется, мы слишком торопимся.

– Я с первой минуты нашей встречи хочу вас. – Обычно он не позволял себе таких признаний, но это была не просто игра.

Она запустила руку в волосы – вспомнились надпись в книге, телефонный звонок.

– Я не могу к таким вещам относиться легко, просто не могу.

– А я и не прошу. – Он снова посмотрел на нее, такую хрупкую, такую изящную, такую элегантную. Это может оказаться не просто легким романчиком – вечером сошлись, утром разошлись. Он упрямо, хотя и не слишком уверенно, шагнул к ней и взял ее лицо в ладони. – Не могу больше ждать. – Он наклонился и поцеловал ее. – Не уходите.

Бен зажег свечи в спальне. Пластинка кончилась, и в комнате стало тихо, казалось, что слышно было эхо отзвучавшей музыки. Тэсс дрожала, и сколько ни повторяла себе, что она взрослая и вольна делать все, что хочет, – ничего, ничего не помогало. Нервы разгулялись, а вместе с ними возросло желание. В конечном итоге все слилось воедино. Бен подошел к ней и привлек к себе.

– Ты дрожишь.

– Чувствую себя школьницей.

– Это хорошо. – Он зарылся лицом в ее волосы. – Мне самому страшно до смерти.

– Ну да? – высвободив лицо и отстранив его, Тэсс невольно улыбнулась.

– Не знаю почему, но чувствую себя подростком, который на заднем сиденье отцовского «шевроле» в первый раз прикасается к застежкам бюстгальтера. – Он на мгновение сжал ей запястья, стараясь удержаться и не обнять. – Таких, как ты, у меня никогда не было. Меня преследует мысль, что меня не туда заносит.

Именно эти слова разбудили в ней уверенность. Она притянула его к себе. Губы их встретились: сначала лишь прикосновение, затем легкая проба, чреватая, однако, последствиями.

– Хорошо, – пробормотала она, – возьми меня, Бен, мне всегда этого хотелось.

Не отводя от нее глаз, Бен потянул ее тяжелый свитер вверх. Волосы рассыпались по обнаженным плечам. На кожу упали лунный свет и отблески свечей, а также тень от его фигуры.

В таких ситуациях Тэсс никогда не чувствовала себя уверенной. Она начала неловко стягивать с него свитер. Под ним оказалось плотное и жилистое тело. На груди висел медальон Святого Христофора. Тэсс потрогала его и улыбнулась.

– Талисман, – сказал он.

Ничего не ответив, она прижалась губами к его плечу.

– У тебя тут шрам.

– А-а, старая история, – Он расстегнул на ней брюки.

Тэсс провела пальцем по шраму.

– Пуля. – В голосе ее прозвучал неподдельный страх.

– Говорю же, старая история, – повторил он и потянул ее к постели. Тэсс оказалась под ним. Волосы разметались по теплому покрывалу, глаза за туманились, губы приоткрылись. – Как я хотел взять тебя здесь; ты не поверишь, как сильно я этого хотел, как часто об этом думал.

Она приподнялась и коснулась пальцами его лица. От висков вниз спускалась борода, но под ней, где сильно билась жилка, кожа была гладкая.

– Теперь дело за тобой.

Он улыбнулся, и Тэсс поняла, что чувствует себя наконец совершенно раскованно и ждет его.

Опыт у него, конечно, был, и немалый, но такого острого желания он еще никогда не испытывал. Она изо всех сил сдерживалась, но теперь, расслабившись, жадно потянулась навстречу, готовая к любовному объятию. Сбросив с себя одежду, обливаясь потом, они метались по кровати, забыв обо всем на свете.

Покрывало измялось и, превратившись в комок, оказалось где-то под ногами.

Бен выругался, сбросил с постели покрывало и перевернулся на спину. Груди у Тэсс были маленькие и белые. Он обхватил левую обеими руками, как чашку. Услышав ее довольный стон, Бен заглянул ей в глаза. Она крепко прижалась к нему горячими, как в лихорадке, губами.

Почувствовав, как оплетают его руки и ноги, Бен забыл о том, что собирался обращаться с ней как с дамой, бережно и мягко. Сейчас перед ним была не хладнокровная и стильная доктор Курт, а страстная и требовательная женщина, о какой мужчина может только мечтать. Кожа у нее была мягкая, бархатистая, увлажнившаяся от желания. Он провел по ней языком, изнемогая от вожделения.

Она выгнулась над ним, предоставив страсти, фантазии, желанию делать свое дело. Здесь и сейчас… Все остальное отодвинулось в какую-то необъятную даль. Он был настоящий, живой, – только это важно, остальное может подождать.

Пламя задрожало, фитиль зашипел, свеча погасла.

Через несколько часов он проснулся от холода. Смятое покрывало валялось на полу. Тэсс, на которой по-прежнему ничего не было, калачиком свернулась рядом с ним. Волосы упали ей на лицо. Он поднялся и прикрыл ее одеялом. Теперь и луны не было. Бен немного постоял у постели, глядя на спящую Тэсс. Потом неслышно вышел. Кошка в это же время проскользнула в комнату.

Глава 7

Врачи и полицейские. У тех и других редко выпадают дни, когда их рабочий день продолжается с девяти до пяти. Они понимают, что выбрали профессию, из-за которой часто разрушается семья, пустеют дома. Она требует слишком много, а эмоциональные издержки у этих людей немыслимо высоки. Телефонные звонки портят дружеские вечеринки, любовные свидания, прерывают сон. И это далеко не все.

Зазвонил телефон, и Тэсс автоматически потянулась к трубке. Но в руке у нее оказалась свеча. Бен, лежавший на другой половине кровати, выругался, уронил пепельницу и только после этого нащупал трубку.

– Да, Пэрис. – Не зажигая света, он провел рукой по лицу, словно прогоняя сон. – Где? – Уже проснувшись, он включил лампу. Кошка, устроившаяся у Тэсс на животе, недовольно заурчала и отпрыгнула в сторону, когда та приподнялась на локтях. – Не отпускай его, еду. – Бен повесил трубку и посмотрел на зеленоватый морозный узор на окнах.

– Итак, он не стал дожидаться?

Бен повернулся к ней, подставив лицо свету. Тэсс невольно содрогнулась. Взгляд у него был жестким – не усталым, не сожалеющим, а жестким.

– Вот именно.

– И что, его взяли?

– Нет, но, похоже, у нас теперь есть свидетель. – Он соскочил с кровати и начал поспешно натягивать джинсы. – Не знаю, сколько меня не будет, но ты оставайся, поспи еще. Когда вернусь, все расскажу… Эй, куда это ты?

Тэсс, стоя под другую сторону кровати, натягивала свитер.

– Еду с тобой.

– Об этом не может быть и речи. – Он уже натянул штаны, но еще не застегнул пояс и полез в шкаф за свитером. – На месте преступления ты только будешь мешаться у всех под ногами. – В зеркале над туалетным столиком он увидел, как Тэсс вскинула голову. – Еще нет и пяти. Марш назад в постель.

– Бен, я тоже занимаюсь этим делом, – спокойно проговорила она.

Он обернулся. На Тэсс был только свитер, едва Доходивший ей до бедер. Он вспомнил, как стягивал его – шерсть была толстой и мягкой. Брюки она надеть еще не успела, волосы разметались по плечам, но перед ним уже была не женщина, а врач-психиатр. Он рывком натянул свитер и пошел к Шкафу за кобурой.

– Послушай, произошло убийство. И труп там не из тех, что лежат в гробу, напудренные и подкрашенные.

– Я врач.

– Это мне известно. – Он проверил пистолет и пристегнул кобуру.

– Бен, может, мне удастся разглядеть какую-нибудь подробность, которая даст ключ к развязке, вынудит его сознаться.

– Плевать мне на его сознание!

Ни слова не говоря, Тэсс расправила брюки, натянула их и застегнула.

– Поверь, я понимаю твои чувства, но…

– Ах вот как? – Он сел и принялся зашнуровывать ботинки, не отводя от нее глаз. – Понимаешь? Ну что ж, тогда позволь мне кое-что тебе сказать. В нескольких милях отсюда лежит тело убитой женщины. Кто-то накинул ей на шею шарф и затянул так, что она задохнулась. Она отбивалась, она старалась оттянуть шарф, но у нее ничего не вышло. Она умерла, но для нас пока эта женщина не просто новая жертва в перечне погибших, это еще человек. Пусть так будет недолго, но она еще человек. Она, наверное, готова была обнять его, если бы была уверена, что это тронет его…

Тэсс застегнула пояс и совершенно бесстрастно произнесла:

– Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю?

– Боюсь, что не до конца.

С минуту они изучали друг друга взглядами. Каждому было не по себе, каждый хотел как лучше, но уж больно разные были у них профессии и слишком по-разному смотрели они на вещи. Тэсс первой признала это:

– Короче, либо я сейчас еду с тобой, либо звоню мэру и оказываюсь на месте через пять минут после тебя. Рано или поздно, но тебе придется работать со мной.

Они провели эту ночь вместе. Он трижды получал наслаждение от их близости. Он чувствовал, как она всем телом отзывалась на его ласки, как содрогалась в экстазе. А теперь они толкуют об убийствах и политике. Женственность, мягкость, даже застенчивость, которые исходили от нее в постели, и сейчас не исчезли, но к ним прибавились твердость и самообладание, знакомые ему с их первой встречи. Он не сводил с нее глаз и понимал: что ни говори, что ни делай, она все равно поступит по-своему.

– Ладно, поехали, посмотри на нее как следует. Может, после этого сердце твое перестанет обливаться кровью из-за сотворившего это типа.

Она наклонилась, чтобы надеть туфли. Постель, на которой они только что были вместе, теперь разделяла их.

– Полагаю, нет нужды напоминать, что я на твоей стороне?

Рассовывая по карманам бумажник, полицейский жетон, другие мелочи, Бен даже не откликнулся. Взгляд Тэсс упал на ночной столик – там лежали ее сережки, предмет весьма интимный. Она небрежно взяла их и положила в карман.

– Куда отправляемся?

– Переулок неподалеку от пересечения Двадцать третьей и М.

– Двадцать третья и М?! Но ведь это всего в паре кварталов от меня!

– Знаю. – Он даже не нашел нужным обернуться к ней.

Улицы были пустынны. Бары, как положено, закрылись еще в час ночи. Вечеринки обычно заканчиваются не позднее трех. Хотя ночная жизнь втягивает в водоворот почти всех – от элиты до самых низов, политизированный Вашингтон лишен бурлящей энергии Нью-Йорка или Чикаго. Торговля наркотиками в районе Четырнадцатой и Ю давно сошла на нет. Ночь наступила даже для проституток. На тротуары с деревьев с шелестом падали листья и тут же улетали, подхваченные сильным порывом ветра. Они проезжали мимо темных магазинов и светящихся неоновых витрин. Бен закурил и почувствовал, как привычный вкус виргинского табака постепенно снимает напряжение.

Ему не нравилось, что она едет с ним. Врач – не врач, ему не хотелось, чтобы Тэсс увидела отталкивающую изнанку его работы. Можно вместе корпеть над бумагами, разгадывать профессиональные ребусы, выстраивать шаг за шагом логику расследования, но на месте преступления ей делать нечего.

«Мне нужно быть там», – твердила про себя Тэсс. Пора воочию увидеть результат его действий, и может быть, всего лишь может быть, лучше понять, что им движет. Она – врач; по роду профессиональной деятельности ей не приходится ощупывать пациентов, но соответствующая подготовка у нее есть, способности тоже, и что такое смерть, она прекрасно понимает.

Заметив мигалку первой полицейской машины, Тэсс принялась делать дыхательную гимнастику – глубокий вдох и медленный, долгий выдох.

Хотя прохожих в предрассветной тьме видно не было, полиция перекрыла переулок и начало улицы. Дежурные полицейские машины стояли с невыключенными фарами и работающими рациями. Внутри огороженного пространства уже шла работа.

Бен притормозил у обочины.

– Держись рядом со мной, – сказал он, по-прежнему не глядя на Тэсс. – У нас не положено шататься на месте убийства.

– Болтаться у тебя под ногами не собираюсь. Займусь своим делом, и увидишь, что справлюсь с ним не хуже, чем ты со своим. – Она резко распахнула дверцу и едва не столкнулась с Эдом.

– Извините, доктор Курт. – Руки у нее были ледяные, и он машинально потер их, пытаясь согреть. – Вам не помешали бы перчатки. – Свои он сунул в карман и посмотрел на Бена.

– Ну, что мы имеем? – спросил он.

– Ребята из лаборатории уже здесь. Слай делает снимки. Скоро прибудет коронер. – Изо рта Эда вырывались легкие клубы пара; уши покраснели от мороза, однако пальто было расстегнуто. – Около половины пятого утра на нее наткнулся какой-то парень. Патрульным пока ничего не удалось из него вытянуть. Он почти все это время блевал – наверное, накануне выпил целую бочку пива. – Эд краем глаза взглянул на Тэсс. – Извините.

– Лучше не извиняйся, – коротко бросил Бен, – а то она напомнит тебе, что она врач.

– Капитан тоже едет сюда.

– Потрясающе. – Бен выплюнул окурок на землю. – Ладно, давай работать.

По пути к переулку они прошли мимо полицейской машины, где кто-то рыдал на заднем сиденье. Этот звук беды заставил Тэсс оглянуться, но, почувствовав руку Бена, она пошла дальше следом за ним. Навстречу им шагнул невысокий мужчина в очках с фотоаппаратом. Он достал из кармана голубой носовой платок и высморкался.

– Все, теперь ваша очередь. Возьмете вы его в конце концов или нет? Сколько можно фотографировать мертвых блондинок? Нужно же хоть какое-то разнообразие.

– Да ты у нас шутник, Слай, как я погляжу. – Бен быстро прошел мимо, оставив фотографа заниматься своим носом.

Не успели они сделать нескольких шагов по переулку, как запахло смертью. Все они знали этот запах, это тяжелое зловоние, отталкивающее живых, но в то же время необъяснимо притягивающее их.

Из мертвого тела словно вышел весь воздух, кровь остановилась. Руки женщины были аккуратно сложены на груди, но миром и покоем от нее не веяло. На подбородке – кровавое пятно. «Это ее кровь», – подумала Тэсс. Отбиваясь от нападающего, она, видимо, прокусила нижнюю губу.

На женщине было длинное, удобное оливкового цвета пальто из плотной шерсти. На его фоне резко выделялась белая шелковая епитрахиль, которую сняли с ее шеи и, расправив, положили на грудь. На самой шее начали проступать темные полосы.

К епитрахили была приколота записка известного уже содержания: «Ныне отпущаеши грехи ее».

Правда, на этот раз почерк был неаккуратным: буквы расползались, бумага была немного смята, словно ее крутили в руках. Слово «грехи» написано покрупнее, чем остальные, и с большим нажимом – бумага едва не прорвалась. Тэсс наклонилась, чтобы получше рассмотреть тело.

«Крик о помощи?» – спрашивала она себя. Может быть, это выражение его мольбы с просьбой остановить его, заставить перестать грешить? Неровный почерк – отклонение, пусть небольшое, от обычной модели его поведения. По мнению Тэсс, он начал терять уверенность, может, начал сомневаться в себе, продолжая считать убийства своей миссией.

«Да, на этот раз ему явно изменила обычная уверенность», – решила она. Должно быть, мозг начал превращаться в лабиринт путающихся мыслей, воспоминаний, голосов. Вероятно, он напуган и, совершенно очевидно, болен физически.

Пальто у мертвой девушки было нараспашку, но не из-за ветра – в переулке он почти не ощущался. Следовательно, в отличие от предыдущих случаев на сей раз он не стал приводить все в порядок. Или не смог?

В глаза ей бросилась брошь, прикрепленная к лацкану: золотое сердечко. На оборотной стороне было выгравировано ее имя – Анна. В Тэсс проснулась волна сострадания к Анне и к человеку, которого что-то заставило убить ее.

Бен наблюдал, как Тэсс изучала труп: методически, как патологоанатом в морге, бесстрастно, без малейшего отвращения. Ему хотелось защитить ее от реальности смерти и в то же время ткнуть носом, заставить разрыдаться и отвернуться.

– Ну что же, доктор Курт, если нагляделись, почему бы вам не оставить нас в покое и дать возможность заняться своим делом.

Она поглядела на Бена и медленно распрямилась.

– Думаю, дело идет к концу. Вряд ли он на многое способен.

– Скажите это покойнице.

– Парень заблевал тут все, – заметил Эд и с силой выдохнул через рот, словно пытаясь прогнать зловоние. Острием карандаша он открыл бумажник, выпавший из сумочки женщины. – Анна Ризонер, – прочитал он на ее водительском удостоверении, – двадцать семь лет. Живет в квартале отсюда на улице М.

«В квартале отсюда», – эхом отозвалось в сознании Тэсс. Значит, всего в одном квартале от ее дома. Она плотно сжала губы, глядя куда-то вдаль, ожидая, пока схлынет волна страха.

– Это ритуал, – относительно спокойно проговорила она. – Ритуалы, обряды, насколько мне известно, играют у католиков большую роль. В данном случае он отправляет свой собственный, индивидуальный ритуал – «спасает» свои жертвы, потом отпускает им грехи и, наконец, оставляет их вот с этим. – Она указала на епитрахиль. – Это символ спасения души и отпущения грехов. Он каждый раз совершенно одинаково складывает епитрахиль на груди жертвы. Тела оставляет в одном положении. Но на сей раз он не оправил на жертве одежду.

– Играете в детектива?

Тэсс сжала кулаки в карманах, стараясь не замечать сарказма Бена:

– Это свидетельствует о слепой набожности и одержимости ритуала. Но почерк на записке доказывает, что он начинает сомневаться и в своих деяниях, и в своей цели.

– Великолепно. – Ее тон бог знает почему взбесил Бена. – Отчего бы вам, доктор, не сесть в машину и не изложить все это в письменном виде? А мы непременно доведем ваше профессиональное суждение до семьи убитой.

При этих словах Бен даже не обернулся, а поэтому не увидел промелькнувшую в глазах Тэсс боль, тут же перешедшую в холодный гнев. Но ее удаляющиеся шаги он услышал.

– Что это ты на нее взъелся?

На напарника своего Бен тоже не взглянул. Он не сводил глаз с убитой женщины, которую звали Анной. Она неподвижно смотрела на него, словно призывая: «Всегда будь на страже и всегда защищай». Анну Ризонер никто не защитил.

– Она же не той породы, – пробормотал Бен, имея в виду не только Анну, но и Тэсс. Он покачал головой, по-прежнему глядя на мертвую женщину, лежавшую в позе, приличествующей святым. Что же занесло ее в этот переулок посреди ночи? В переулок, который находится так близко, слишком близко от дома Тэсс? А может, не «что», а «кто» ее сюда занес?

Нахмурившись, Бен приподнял ногу убитой. На ней были мокасины, купленные еще в студенческие годы, но пережившие и первое замужество, и развод. Туфли сидели на ней идеально и были начищены до блеска, но на заднике виднелась свежая царапина.

– Выходит, он убил ее на улице и притащил сюда. – Бен посмотрел сверху вниз на напарника, который, присев на корточки, сосредоточенно изучал другую туфлю жертвы. – Он задушил ее на улице, будь он проклят. Но ведь в этом районе на каждом шагу фонарь и каждые полчаса проезжает патрульная машина, а он расправляется с ней прямо на улице. – Бен взглянул на руки убитой. Ногти у нее были средней длины и красивой формы. Сломались только три. Даже лак кораллового цвета не облез. – Не похоже, чтобы она слишком яростно сопротивлялась.

Предутренняя тьма постепенно рассеивалась, сменяясь размытой молочной серостью – предвестницей сплошной облачности и холодного осеннего дождя. Рассвет медленно наступал на мрачный город. Воскресное утро. Люди спят. Для некоторых скоро наступит похмелье. В церквах вот-вот начнется заутреня, на которую соберутся невыспавшиеся, с помутневшими глазами прихожане.

Тэсс прислонилась к машине Бена. Замшевая куртка плохо грела в эту промозглую рань, но она была слишком взвинчена, чтобы быть в машине. Обратила внимание на полного мужчину с медицинской сумкой в руках, приближающегося к переулку. Из-под пальто торчали голубые пижамные брюки. Рабочий день сегодня у сотрудников полиции начался рано.

Издали донесся металлический скрежет – водитель грузовика переключал скорость. Мимо на полном ходу пронеслась машина. Патрульный принес большую дымящуюся чашку кофе и передал ее сидевшему в полицейской машине.

Тэсс вновь посмотрела в сторону переулка. «Надо держать себя в руках», – уговаривала она себя, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Она же профессионал и давно дала слово вести себя в любых обстоятельствах профессионально. Но Анну Ризонер она долго не забудет. Когда видишь открытые глаза убитого человека, смерть перестает быть только строкой в статистическом отчете.

Она должна была отбиваться, оттягивать от горла душащий ее шарф, кричать, звать на помощь…

Тэсс так глубоко втянула в себя морозный воздух, что заболело горло. «Я врач», – повторяла Тэсс снова и снова, пока комок, собравшийся в желудке, не начал понемногу рассасываться. Ее учили, как обращаться с мертвыми, этот момент настал.

Тэсс перевела взгляд с переулка на пустынную Улицу. Кого она пытается одурачить? По роду деятельности она сталкивалась с отчаянием, разного рода фобиями, неврозами, даже с жестокостью, но ей ни разу не пришлось вплотную столкнуться с убийством. Жизнь ее была упорядочена, покойна; она приложила немало усилий, чтобы сделать ее такой: стены в пастельных тонах, логические вопросы и ответы… Даже рабочие часы в клинике у нее спокойны по сравнению с повседневным насилием, творящимся на улицах ее города.

Она знает, конечно, что существуют разные уродства, извращения, убийства, но ее учили тщательно ограждать себя от подобного. Внучка сенатора, одаренная студентка, хладнокровный профессионал. У нее есть диплом, успешная практика, три опубликованные научные работы. Она лечит беспомощных, утративших надежду, сирых, но ей никогда не приходилось смотреть в глаза насильственной смерти.

– Доктор Курт!

Тэсс обернулась и увидела Эда. Инстинктивно поглядев за его спину, она заметила и Бена, разговаривающего с коронером.

– Я выцыганил для вас немного кофе.

– Спасибо. – Тэсс взяла чашку и сделала большой глоток.

– Пончик хотите?

– Нет, спасибо. – Тэсс прижала руку к животу. – Нет.

– Вы вели себя молодцом!

Кофе приятно согрел желудок. Подняв глаза от чашки, она встретилась со взглядом Эда. «Вот он все понимает, – подумала она, – не клянет, не жалеет…»

– Надеюсь, больше никогда не придется, – призналась она.

Из переулка вынесли большой черный пластиковый мешок. Про себя Тэсс отметила, что спокойно смотрит, как его кладут в труповозку.

– К такому невозможно привыкнуть, – негромко проговорил Эд, – хотя раньше хотелось привыкнуть и не реагировать.

– Что же, каждый раз, как в первый?

– Да. Полагаю, если с этим свыкнуться, утратится что-то такое, что заставляет искать и находить ответ на вопросы: кто? за что?

Она понимающе кивнула. Здравый смысл и обыкновенное человеческое сочувствие, звучавшие в его голосе, действовали успокаивающе.

– Вы давно работаете с Беном?

– Пять лет. Нет, почти шесть.

– Вы отлично дополняете друг друга.

– Удивительно: я как раз то же самое подумал о вас с ним.

Она невесело усмехнулась:

– Нравиться друг другу и дополнять друг друга – разные вещи.

– Может быть. Упрямство и глупость – тоже разные вещи.

Подняв голову, она увидела в его взгляде теплоту и доброжелательность.

– Я о другом хотел сказать, доктор Курт, – продолжал Эд, не дав ей ответить. – Мне хотелось, чтобы вы немного потолковали с нашим свидетелем. Он страшно напуган, у нас с ним ничего не выходит.

– Хорошо. – Она кивнула в сторону патрульной машины. – Он там?

– Да, его зовут Гил Нортон.

Тэсс подошла к машине и наклонилась к открытой дверце. «Почти мальчик», – подумала она, лет Двадцати, от силы двадцати двух. Он дрожал и Жадно глотал кофе. Лицо бледное, на скулах – яркие пятна лихорадочного румянца. Веки распухли, глаза красные от слез, зубы стучат. Вцепился в чашку так, что пальцы побелели. От него пахло пивом, рвотой и страхом.

– Гил?

Встрепенувшись, юноша повернул к ней голову. Она не сомневалась, что сейчас он в здравом уме, но зрачки увеличены, а белки вокруг радужной оболочки мучнисто-мутные.

– Я доктор Курт. Как твое самочувствие?

– Я хочу домой, мне плохо, болит живот, – проговорил он скороговоркой, жалобно, как пьянчужка, которому плеснули в лицо холодной водой. В голосе ясно слышался страх.

– Понимаю. Жуткое дело – наткнуться на такое.

– Не хочу об этом говорить. – Он стиснул зубы – губы превратились в узкую белую полоску. – Хочу домой.

– Если хочешь, я приглашу сюда кого-нибудь из твоих родных. Может быть, маму?

Он заплакал еще сильнее, руки задрожали, и кофе выплеснулся из чашки.

– Гил, ты хочешь выйти из машины? На свежем воздухе тебе станет лучше.

– Хочу сигарету. Мои кончились.

– Сейчас раздобудем. – Она протянула ему руку, и, недолго поколебавшись, молодой человек схватился за нее. Пальцы его сомкнулись на запястье Тэсс.

– Я не хочу разговаривать с фараонами.

– Почему?

– Мне нужен адвокат. Разве нет?

– Если хочешь, – конечно. Но тебе ведь ничто не угрожает.

– Но это же я нашел ее.

– Ну да. Ну-ка разреши. – Она взяла у него недопитую чашку, пока остаток кофе не вылился ему на брюки. – Гил, мы хотим знать все, что тебе известно. Это поможет поймать убийцу.

Он огляделся – повсюду были полицейские в форме с непроницаемыми лицами.

– Они захотят повесить это на меня.

– Вовсе нет, – спокойно возразила Тэсс, не давая ему продолжить. Не выпуская его руки, она повела юношу к Бену. – Они не считают, что ты ее убил.

– Но у них на меня есть кое-что, – дрожащим голосом прошептал Гил, – конечно, ничего особенного: так, ерунда, просто немного травки… Встретились, покурили, вот и все, но фараоны решат, что раз я у них на учете и я ее нашел, стало быть, убийца – я.

– Я понимаю, что ты сейчас напуган, но страх не пройдет до тех пор, пока ты не расскажешь все о случившемся. Гил, постарайся рассуждать здраво: разве тебя арестовали?

– Нет.

– Разве кто-нибудь спрашивал, не ты ли убил эту женщину?