Текст книги "Шторм"

Автор книги: Нора Хесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Дыхание Уэйда стало неровным, он приподнял голову и помог ей снять с себя рубашку. Все его тело напряглось, когда она приподнялась на локтях и медленно, доставляя ему сладкую муку, прижалась твердыми набухшими сосками к его поросшей жесткими волосами груди.

– О Боже! – простонал Уэйд, откидываясь на спинку и притягивая Шторм к своей груди так, что она упала на него. – Ты сводишь меня с ума.

Он обхватил руками ее тонкую талию и, приподняв немного над собой, прошептал:

– Дай мне насладиться тобой.

Шторм оперлась ладонями о его загорелое мускулистое тело и начала свое полное соблазна продвижение от груди до живота Уэйда. Длинные белокурые волосы ниспадали ему на грудь и тянулись следом за обжигающими его кожу прикосновениями ее твердых сосков. Когда ремень его брюк остановил дальнейшее скольжение Шторм, Уэйд перевернул ее на спину и, как бы в благодарность за доставленное наслаждение, припал губами сначала к одному соску, а затем к другому.

Шепча его имя, задыхаясь от страсти, с бешено колотящимся сердцем и пожаром в крови, Шторм начала расстегивать пуговицы его брюк.

В порыве страсти, которую он так долго сдерживал и скрывал от Шторм, Уэйд встал, скинул сапоги и снял брюки.

Перед жадным взором Шторм предстало все его хорошо сложенное мускулистое тело, ее глаза потемнели от охватившего ее томления страсти. Она протянула руку и трепещущими пальцами робко дотронулась до его возбужденной пульсирующей плоти. Уэйд, как зачарованный, следил за ее тонкими пальцами, ласкающими его, мечта стольких лет его жизни воплощалась наяву.

Он лег, наконец, рядом с ней на постель и, убирая ладонью влажные волосы с ее лба, прошептал прерывающимся голосом:

– Я отчаянно хочу тебя, Шторм, но видя тебя, такую хрупкую и нежную, я боюсь, что причиню тебе боль.

– Не бойся, милый, ты не можешь сделать мне больно, – прошептала она, обвивая его шею руками.

И хотя Уэйд все еще сомневался, он все же нежно и осторожно раздвинул ее бедра и устроился между ними. Но как ни осторожничал он, стараясь как можно безболезненней проникнуть за тот тонкий барьер, который преграждал ему путь к сокровищу – сокровищу, давно предназначенному ему одному – все же крик боли вырвался из уст Шторм и огласил бы собой весь дом, если бы она тут же не зажала себе рот рукой, чтобы не кричать.

– Хочешь, я прекращу все это, дорогая? – прошептал он, на минуту останавливаясь и замирая.

Шторм покачала головой и обняла его за талию, как бы умоляя продолжать.

Ненавидя себя за то, что причиняет ей жестокую боль, но не в силах уже остановиться, Уэйд вошел в нее. Шторм кусала губы от боли, всеми силами сдерживая рвущийся из груди крик, пока Уэйд все глубже проникал в нее. Шторм говорила себе, что она готова вытерпеть любую боль для того только, чтобы доставить этому мужчине удовольствие. Она любила его глубоко и преданно. И вдруг боль прошла, уступив свое место чувственному восторгу.

Шторм начала реагировать на движения Уэйда, сначала медленно отвечая ему, а потом ощутив ритм телодвижений, она приподнимала бедра навстречу его мощным толчкам. Чувствуя, что боль оставила ее, Уэйд расслабился и начал действовать спокойно и ритмично.

Чувственное возбуждение, копившееся все это время внутри Шторм, было почти столь же болезненным и мучительным, как боль при разрыве девственной плевы. Оно искало выход, и вот Шторм, в порыве неистового восторга напряглась всем телом и со стоном устремилась навстречу содрогающемуся телу Уэйда. Она не ожидала от себя такого дикого необузданного порыва, за которым наступила разрядка.

Уэйд в полузабытьи зашептал ее имя, и она почувствовала, как горячая струя ударила внутри нее, орошая и исцеляя ее саднящее лоно. Через секунду его влажная от выступившей испарины голова упала на подушку рядом с ее головой, и Уэйд зарылся лицом в ее пушистые волосы, тяжело дыша. Она нежно погладила его по плечу, а он прошептал:

– Я всегда знал, что однажды это случится.

Рука Шторм замерла на плече Уэйда. Ей показалось, что в его голосе прозвучало сожаление. Неужели он жалеет о происшедшем? Может быть, он вспомнил о своей зазнобе из Шайенна и почувствовал себя виноватым в том, что занимался любовью с другой женщиной?

«Нет! – твердо сказала она самой себе. – Он любит меня и только меня. Все его поведение сегодня ночью доказывает это».

Она снова начала ласково поглаживать его по плечу.

– Я всегда в душе надеялась, что это произойдет, – сказала она.

Уэйд засмеялся и попытался встать с постели. Но она с отчаянием затрясла головой, не желая его отпускать, и обвила его талию своими длинными ногами.

– Не уходи, ведь здесь тебе так хорошо.

– Но так я могу просто раздавить тебя, дорогая, – улыбнулся он нежно, убирая прядку волос с покрытого испариной лба Шторм, – ты такая маленькая, такая хрупкая.

Шторм провела кончиком языка по своей верхней губе и произнесла озорным тоном:

– Хрупкая? Но ты всего лишь несколько секунд назад совершенно не помнил об этом.

Видя, что глаза Уэйда потемнели, она попросила его, раздвигая бедра: – Может быть, ты придумаешь что-нибудь, чтобы не давить на меня всем своим весом.

Ее откровенное движение, и дрожащий от вожделения голос заставили Уэйда приготовиться к новой атаке.

– Ты хочешь, чтобы я сломал себе спину? – спросил он хрипло, приподнимая над ней верхнюю часть тела.

– Да, – вздохнула Шторм, дрожа всем телом, когда Уэйд подсунул руки под ее ягодицы и слегка приподнял ее бедра над кроватью.

– Уэйд, – прошептала она единственное слово, сорвавшееся с ее уст, словно молитва. А он между тем, крепко держа ее бедра, медленно вошел в ее лоно.

Восточный край неба начал уже понемногу розоветь, когда Уэйд и Шторм утолили, наконец, свой ненасытный голод, утомившись после бессонной ночи. Шторм свернулась калачиком, уютно устроившись у него под боком, и моментально уснула с улыбкой на бледном и усталом, но счастливом лице.

Уэйд любит ее. Это было главное. Обняв спящую Шторм, вдыхая запах ее нежного тела, Уэйд не спал. Он мрачно глядел в окно, за которым занимался рассвет. Он все-таки сделал то, чего ни в коем случае не должен был делать. Он переступил через запрет и ему теперь нет прощенья. Он потерял контроль над собой. Шесть долгих лет он жил скрепя сердце, не смея делать то, что сделал сейчас. И самое страшное в его поступке то, что он дал Шторм надежду, которой не дано было никогда осуществиться.

Он обманул ее.

Шторм заворочалась во сне и прильнула к нему всем телом. О Боже, а что если она зачала ребенка от него?!

– Умоляю тебя, Господи, – горячо зашептал он, – не допусти этого. Обещаю тебе, что больше никогда не дотронусь до нее.

Он осторожно высвободил свои руки, в которых покоилось ее теплое, безмятежно спящее тело, нежно поцеловал разрумянившуюся во сне щеку и выскользнул из-под одеяла. Уэйд натянул брюки и накинул рубашку, не застегивая ее. Затем он подхватил свои сапоги, стоявшие рядом с парой изящных домашних туфелек. Бросив последний долгий взгляд на женщину, с которой он сегодня всю ночь занимался любовью, Уэйд быстро покинул комнату.

Шторм проснулась от ярких лучей утреннего солнца, бивших ей прямо в лицо. Она лениво потянулась, охнула от ломоты во всем теле и повернулась к Уэйду. И тут же надула губки от разочарования и обиды: он, оказывается, уже встал. Она ласково провела рукой по его подушке и положила ладонь на вмятину, оставшуюся от его головы. Мечтательная улыбка заиграла на ее губах. Она вспомнила в подробностях всю их ночь, все невероятные вещи, которые они выделывали друг с другом. Если ей нужны были доказательства любви Уэйда, то она их с лихвой получила этой ночью. Каждый его поступок, каждое движение, каждое ласковое слово ясно свидетельствовали о любви к ней. Тепло разлилось внизу ее живота. Что за счастье заниматься с ним любовью каждую ночь! Томная улыбка заиграла на ее устах, и она опять сладко потянулась. Нет, если они поженятся, они, пожалуй, убьют друг друга своей ненасытностью и неумеренными ласками.

Приподнявшись на локте, Шторм прислушалась к тишине, царящей в доме. Всё было подозрительно тихо. Может быть, Уэйд пошел искупаться на реку. Вдруг она услышала бой часов и задохнулась от изумления. Десять часов! Не может быть.

Джейк, наверное, умирает от голода. Вскочив с кровати, она торопливо умылась в белом тазике и оделась. Ровно через полчаса она вошла в комнату Джейка с сияющими глазами.

– Прости, что я так поздно принесла тебе завтрак, Джейк, – произнесла она, ставя перед ним блюдо с ветчиной и яичницей, а также поджаренный хлеб. – Я просто проспала.

Джейк взглянул на ее озаренное счастьем лицо.

– Похоже, вы с Уэйдом проболтали всю ночь, – сказал он.

– Значит, ты знаешь, что он вернулся? – Шторм старалась говорить обычным тоном, но голос выдавал ее.

– Да, я говорил с ним рано утром, – Джейк упорно избегал ее взгляда.

– Наверное, он тоже голоден. Я разыщу его и узнаю, сколько яиц разбить ему в яичницу на завтрак.

Джейк внезапно сосредоточенно занялся размешиванием сахара в чашке с кофе, и Шторм вся похолодела, сразу же догадавшись, что что-то случилось. И одновременно она поняла, что не готова выслушать то страшное, что сейчас скажет Джейк.

Она уже сделала движение, чтобы убежать из комнаты, но Джейк опередил ее.

– Его нет дома, дорогая, – произнес он надтреснутым старческим голосом. Холодный ужас почти парализовал Шторм. Она сцепила замком руки, чтобы не выдать их дрожи, и подняла на Джейка внезапно потемневшие глаза.

– Да? А ты знаешь, куда он поехал?

Джейк не отрывал взгляда от своего завтрака, и, казалось, миновала целая вечность, прежде чем он произнес своим сипловатым голосом:

– Он выехал очень рано. И сказал, что собирается навестить эту женщину, Сейлз.

Шторм попыталась что-то сказать и не могла, язык не слушался ее. Она чувствовала себя не просто оскорбленной, но оскверненной. Уэйд направился из ее объятий прямиком в объятия Джози. Все ее мечты, мысли, надежды – все пошло прахом. Она ничего не значила для Уэйда. Она значила для него не больше, чем любая другая женщина, с которой он занимался любовью.

Как будто откуда-то издалека она услышала голос Джейка, озабоченно спрашивающего:

– С тобой все в порядке, Шторм?

Шторм заставила свои губы разжаться.

– Все хорошо, – сказала она как можно более спокойно. – Думаю, мне надо уже начинать собирать свои вещи. Пора отправляться домой.

Она повернулась к дверям, но остановилась, когда снова заговорил Джейк.

– Мы с Уэйдом просто не знаем, как и благодарить тебя за то, что ты пришла сюда и присмотрела за мной, пока сын был в отъезде. Мне будет очень не хватать того солнечного света, который ты принесла вместе с собой в наш дом.

Причем, поверь, я вовсе не имею в виду вымытые окна.

– Я как-нибудь зайду навестить тебя, – выдавила Шторм из себя заведомую ложь, отлично зная, что ноги ее больше не будет в доме Мэгэлленов.

– А ты пока, – улыбнулась она Джейку, – береги себя.

«И ты тоже, дорогая», – печально подумал Джейк, глядя вслед этой трогательной отважной женщине. Если бы он сейчас мог добраться до своего сына, он, пожалуй, наставил бы ему шишек и синяков.

Вернувшись в комнату Уэйда, Шторм, отведя глаза от измятой постели и разбросанных простынь, собрала свои вещи и сложила их в седельную сумку. Ей надо было уйти прежде, чем вернется Уэйд. Она испытывала к нему такую жгучую ненависть, что успокоить ее мог только какой-нибудь дикий поступок по отношению к этому мужчине, нанесение ему увечья или смертельного оскорбления. Поэтому Шторм хотела уехать поскорее домой.

Когда Шторм с глазами, полными слез, еле сдерживая их, покидала двор Мэгэлленов, за ней из укрытия с тоской раскаянья и невыразимой нежностью следили серые глаза Уэйда.

Уэйд водил своего жеребца на пастбище, расположенное позади конюшни, там его никто не мог видеть, и вот теперь тайком вернувшись в конюшню, он залез там на сеновал и упал на охапку душистого сена. Его терзало чувство вины. Он обманул отца, сказав ему, что едет навестить Джози, зная, что тот сообщит об этом Шторм. Это было трусливо и подло с его стороны, вовлекать отца в нечестную игру, которую он вел со Шторм.

Но он готов был скорее застрелиться, чем сказать Шторм, чтобы она позабыла ночь, которую они провели вместе. Сказать ей, чтобы она не придавала никакого значения случившемуся. Он не смог бы вынести выражения боли и затравленности в ее милых, любящих глазах.

Когда Бьюти, переходя на легкий галоп, исчезла из виду, унося прочь свою всадницу, Уэйд упал ничком, зарывшись лицом в сено, он ненавидел самого себя, он ненавидел весь мир.

Глава 15

Со дня поспешного отъезда Шторм из дома Мэгэлленов прошло пять недель. На душе у нее царили мрак и уныние, как будто темные тучи навсегда закрыли от нее ясное солнышко. Она автоматически следовала заведенному порядку, выполняла работы по дому и односложно отвечала на вопросы Марии и Кейна, которые пытались втянуть ее в разговор. Экономка часто тайком всматривалась в лицо Шторм, пытаясь распознать причину ее скверного расположения духа. Но Шторм была внешне совершенно спокойна, и выражение ее лица не выдавало внутренней угнетенности и глубоко затаенного горя.

Только оставшись одна, ускакав далеко от людей верхом на Бьюти, Шторм позволяла своему страданию и отчаянью выплеснуться наружу. Только маленькая лошадка Шторм слышала ее рыдания и горький лепет сквозь слезы.

Сегодня Мария попросила Шторм сделать последние покупки ко дню Благодарения, который как раз приходился на завтрашний день. И Шторм, пустив Бьюти шагом, неспешно двинулась по направлению к Ларами.

Завтра за праздничным столом будет немного народа. Конечно, соберется вся их семья, а также Рейф и старый Джеб. Неизвестно, правда, сможет ли приехать Джейк. Что же касается Уэйда, то Кейн сообщил пару дней назад, что он проведет праздники в Шайенне.

Шторм нахмурилась. Вне всякого сомнения, он будет праздновать вместе с той женщиной, с которой Бекки видела его.

Въезжая в Ларами, она все еще думала об этой загадочной женщине и спрашивала себя: неужели она и есть старая любовь Уэйда? Первым, кого Шторм увидела в городе, был Уэйд. Он шагал по улице прямо навстречу ей. Она притворилась, что не заметила его, натянула поводья у мелочной лавки и спешилась. Торопливо привязав Бьюти к коновязи, она собралась уже войти в магазин, но Уэйд схватил ее за руку. Она попыталась вырвать руку, но от этого хватка его стала только крепче.

– Подожди, – рявкнул Уэйд. – Я хочу сказать тебе всего пару слов.

Боковым зрением Шторм видела, что за ними наблюдают три человека, их ближайшие соседи по ранчо. Тогда она прекратила сопротивление и коротко бросила:

– Хорошо, говори, что ты хотел сказать мне. Я спешу.

– Черт бы побрал тебя, – раздраженно процедил сквозь зубы Уэйд и поднял руку, как бы намереваясь дотронуться до ее лица, но внезапно резко отдернул ее. – Я только хотел узнать, все ли у тебя в порядке. Хотел удостовериться, что ничего… – он бросил многозначительный взгляд на ее живот, – что ничего не случиться.

Шторм изумленно заморгала глазами. Самой ей как-то даже в голову не приходило, что эта безумная ночь любви может иметь какие-то последствия. Слава Богу, у нее по части месячных было все в полном порядке.

Шторм захотелось помучить его, вогнать в холодный пот, заявив: «Да, я ношу твоего ребенка». Но ведь это было бы простым ребячеством. Поэтому насмешливо глядя на него, она произнесла:

– Кто знает? Но что касается тебя, здесь я вполне уверена, если я и беременна, то никак не ты этому виной.

Шторм было очень трудно сохранить спокойствие, видя, как побледнел Уэйд и затрясся. Ей даже на минуту показалось, что он сейчас ударит ее.

Пока Уэйд собирался с силами, чтобы прийти в себя и дать выход своей ярости, разразившись потоком злых слов, Шторм резко повернулась и направилась в мелочную лавку.

– Перевари все это, Уэйд Мэгэллен, вижу, ты лишился дара речи, – прошептала она себе сквозь закипающие слезы, которые грозили задушить ее.

Уэйд тем временем глядел ей вслед, сжимая и разжимая кулаки. Он постоял так еще минуту, размышляя, рад он или сожалеет о том, что Шторм не забеременела от него. Было время, когда он запрыгал бы и закричал от восторга, если бы Шторм готовилась подарить ему ребенка.

Его глаза помрачнели. Все это было так давно, как будто в другой жизни. Теперь же самое ужасное, что могло произойти со Шторм – это беременность, случившаяся от него, Уэйда.

Уэйд еще немного постоял, а потом пошел по своим делам, вспомнив, наконец, зачем он приехал в город и что собирался сделать. Он даже не поблагодарил Шторм за то, что она ухаживала за его отцом, и поэтому теперь хотел купить ей какой-нибудь подарок, но не знал, как она отреагирует на это. С одной стороны, он не хотел давать ей ни малейшей надежды, а с другой, он так тосковал по ней, так мечтал хотя бы что-нибудь подарить ей. Подарок должен был предназначаться лично ей и служить долгие годы, чтобы когда она уже состарится, она могла взглянуть на эту вещицу и тепло вспомнить о нем, Уэйде. Пройдя до середины квартала, он открыл дверь единственного ювелирного магазина в Ларами и остановился у застекленного прилавка, служившего одновременно витриной, разглядывая разложенные под стеклом драгоценности, сверкавшие в льющихся на них из окна лучах солнца.

Через двадцать минут, когда Уэйд покидал магазин, он уносил с собой купленную для Шторм изящную золотую цепочку с прекрасным изумрудным кулончиком. Возвратившись снова к мелочной лавке, он увидел, что кобылы Шторм уже не было у коновязи. Уэйд остановился в задумчивости, а затем решил зайти в маленькое кафе и выпить там две чашки кофе, дав Шторм возможность за это время добраться домой.

Проведя за столиком кафе около часа, Уэйд, наконец, вышел на улицу и направился из города. Его путь лежал прямиком на ранчо Рёмеров.

«Прежде чем я успею подарить ей эту цепочку, – подумал Уэйд грустно, – она скорее всего огреет меня чем-нибудь или оскорбит».

И он вспомнил, в какую ярость привели Шторм его слова. Что же касается ее намеков, которые она бросила ему в лицо у мелочной лавки, то Уэйд просто выбросил их из головы. Он не мог вынести даже мысли о том, что этот Джеффри занимался любовью со Шторм.

К полному разочарованию Уэйда в доме были только Кейн и Мария, которые приветствовали гостя, неожиданно заехавшего к ним на ранчо. Когда Уэйд спросил о Шторм, ответ Кейна поверг его в такое смятение, что он вынужден был молча сесть на стул.

– Она еще не вернулась домой, – сообщил Кейн. – Она поехала в Ларами, и если по дороге Шторм встретит Рейфа, то они приедут на ранчо только к ужину.

Кейн налил по стаканчику виски и, протянув один Уэйду, спросил:

– Где ты пропадал столько времени? Я не видел тебя несколько недель. Раньше твои женщины никогда не мешали нашему общению, не лишали меня удовольствия видеть моего старого приятеля.

Избегая насмешливого взгляда Кейна, Уэйд сказал, что его задерживали неотложные дела в салуне. Не мог же он сказать, что не приезжал сюда, потому что ему мешали стыд и всепоглощающая страсть к сестре Кейна.

– Теперь, когда папа слег, я вынужден работать в салуне каждый день.

– Кстати, как дела у Джейка? – поинтересовался Кейн. – Я давно собираюсь съездить навестить его, но каждый раз что-то мешает мне.

– У папы дела идут на поправку. Сегодня доктор разрешил ему ходить без костылей. Через пару недель он сможет приступить к работе.

Уэйд выпил половину своего стакана и, беспокойно заерзав на стуле, задал давно мучивший его вопрос:

– А как долго этот объездчик лошадей еще пробудет у вас?

Кейн взглянул на недовольное лицо Уэйда и рассмеялся в душе.

«Значит, мой дорогой друг – подумал он, – ты все-таки немного ревнуешь, не без этого».

Однако выражение лица Кейна осталось совершенно безразличным.

Он ответил спокойным тоном:

– Не могу сказать с полной уверенностью. Хотя сам я желал бы, чтобы он работал со мной постоянно. Он – прекрасный специалист по шортхорнской породе скота и по лошадям. И все же я не смогу обеспечить его здесь постоянной работой. Услуги таких крупных специалистов, как он, должны хорошо оплачиваться. А у меня нет таких денег.

Пальцы Уэйда непроизвольно поглаживали нагрудный карман, где лежала маленькая белая коробка из ювелирного магазина.

– А почему бы тебе не попросить Шторм поговорить с Джеффри? – спросил он напряженным голосом. – Я уверен, он работал бы задаром, если бы только твоя сестра попросила его остаться.

Кейн отвернулся от друга, пряча насмешливую озорную улыбку.

– Они действительно отлично ладят друг с другом, – произнес он медленно, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. – Интересно, поженятся они в конце концов или нет, – Кейн снова повернулся к Уэйду, сдвинув вместе брови, притворяясь, будто бы он недовольно хмурится. – Конечно, это означало бы, что Рейф становится полноправным партнером в деле, а не наемным специалистом. Ты же знаешь, что сестре принадлежит половина ранчо.

– Черт бы тебя побрал, ты что, спятил? – вскочил Уэйд на ноги в таком бешенстве, что у него щека задергалась от нервного тика. – Он же в отцы ей годится.

Кейн беспечно пожал плечами.

– Шторм нужен в мужья взрослый мужчина, чтобы приглядывать за ней, осаживать ее, если в этом будет необходимость, держать ее в узде.

Ровесник не сможет справиться с ней. Она будет ноги об него вытирать.

Ярость и боль отразились на лице Уэйда, он сунул руку в нагрудный карман и протянул Кейну помятую белую коробочку.

– Мне надо идти. Передай это Шторм, когда она вернется. Это ей кое-что от меня в подарок за то что она присматривала за папой, пока мы были в отъезде.

Кейн взял коробочку и проводил своего друга до крыльца. Уэйд шел, напряженно держа, как будто окаменевшую, спину.

Когда Уэйд пустил своего жеребца галопом по усыпанной гравием подъездной дорожке так, что только камешки полетели в разные стороны из-под резвых копыт скакуна, лицо Кейна озарилось широкой довольной улыбкой.

– Вот уж великовозрастный дурень, – произнес он и, повернувшись, поспешил в дом, – когда ты, наконец, сдашься и женишься на ней?

Кейн ошибался, говоря, что Шторм и Рейф вернутся вместе на ранчо. Рейф в это время увлеченно играл в покер на одной из холостяцких вечеринок, а Шторм решила по дороге заехать к Бекки. Ведь ее подруге всегда раньше удавалось развеять дурное настроение Шторм, которой – Бог свидетель – сейчас были крайне необходимы утешение и дружеское участие. С такими мыслями она въехала во двор маленькой усадьбы.

Когда Шторм вошла на кухню Бекки, ее встретил аппетитный запах тыквенного пирога.

– У меня было предчувствие, что ты приедешь сегодня, – сказала Бекки с улыбкой, выходя из гостиной навстречу гостье. – Именно поэтому я испекла пирог. Он сейчас остывает на столе.

– Держу пари, – улыбнулась в ответ Шторм, снимая жакет и вешая его на спинку стула, – держу пари, ты надеялась также, что к тебе завернет на огонек и один знакомый объездчик лошадей.

Шторм поняла, что попала в точку, потому что Бекки вспыхнула до корней волос и ничего не ответила.

– Давай, давай, сознавайся, – продолжала она поддразнивать подругу. – Рейф пропадал где-то пару вечеров на этой неделе, а сегодня отправился в Ларами и на обратном пути вполне может заглянуть к тебе.

– Ну хорошо, он действительно заезжал ко мне разок-другой, – вымолвила Бекки и начала резать пирог.

– И что, вы оба до сих пор занимаетесь тем, что целыми вечерами сидите на крыльце? – продолжала Шторм подкалывать подругу. – Но ведь вечерами становится довольно прохладно. Надеюсь, ты приглашаешь его время от времени зайти в дом, выпить чашку горячего кофе?

– Да, приглашаю, – Бекки сердито взглянула на Шторм, – Но это всё, зачем я его приглашаю в дом. Мы – просто друзья. И на этом точка.

– Конечно. У меня и в мыслях не было ничего другого, – произнесла Шторм с невинным видом, пряча усмешку. Когда она удостоверилась, что Рейф представляет собой для Бекки довольно щекотливую тему, она спросила:

– Ты ездила нынче на уик-энд в Шайенн?

– Да, ездила, – коротко ответила Бекки, ставя перед Шторм тарелку с большим куском пирога и усаживаясь за стол напротив нее. Заметив разочарованный взгляд Шторм, она добавила: – Я ездила специально, чтобы уведомить своих друзей о том, что мы больше никогда не увидимся.

– О, Бекки, я так рада! – Шторм потянулась через стол и пожала руку Бекки.

– Я тоже рада, по правде говоря, – произнесла Бекки, беря со стола свою чашку кофе. – С тех пор как я… как я решила посвятить все свое время изучению ветеринарного дела…

Ее голос пресекся.

– И, может быть, проводить больше времени с одним знакомым объездчиком лошадей? – усмехнулась Шторм, подбадривая ее.

– Может быть, – опять вспыхнула Бекки. Она снова поставила чашку на стол и взглянула Шторм прямо в глаза. – Рейф хочет познакомить меня со своей сестрой и ее семьей. Как ты думаешь, согласиться ли мне на это, не явится ли такая встреча для меня огромным разочарованием?

– Бекки, Рейфу тридцать восемь лет. Он уже не в том возрасте, чтобы играть в игрушки и идти такими длинными обходными путями к тому, чтобы затащить тебя в свою постель. Если бы он преследовал только эту цель, он бы давно уже добился своего, соблазнив тебя.

– Ты действительно так считаешь? А знаешь, то же самое я говорю себе.

– И ты права, – сказала Шторм и добавила после небольшой паузы. – Рейф – именно тот парень, которого ты всю жизнь ждала, ведь так?

– Да, это так. Думаю, именно поэтому я и боюсь, что у нас ничего не выйдет.

– Ну, конечно, и ты будешь волноваться и беспокоиться, пока не станешь однажды миссис Рейф Джеффри.

Лицо Бекки просияло от этих слов, и она улыбнулась Шторм. Однако через секунду она снова посерьезнела и сказала:

– В Шайенне я опять видела Уэйда с той женщиной. На этот раз с ними была маленькая девочка, лет двенадцати, не больше.

Когда Шторм бросила на подругу удивленный взгляд, та взяла ее за руку и добавила:

– Девочка была очень похожа на Уэйда, дорогая.

Шторм думала, что достигла глубин отчаянья и страдания, но когда она услышала эту новость, она буквально помертвела. Оказывается, сама не ведая того, в глубине души Шторм всегда лелеяла надежду, что однажды Уэйд устанет от кутежей и разгула и попросит ее руки.

И вот эта надежда рухнула в одночасье. У Уэйда была дочь, и если он и женится на ком-либо, то, конечно, на матери своего ребенка.

Шторм отодвинула стул и встала.

– Я, пожалуй, поеду домой, – сказала она с окаменевшим лицом, надевая жакет. – Мария ждет те продукты, которые я купила в городе по ее просьбе.

Провожая Шторм до крыльца, Бекки хотела обнять на прощанье подругу, чтобы утешить ее. Но почувствовав напряженное окаменевшее тело Шторм, она поняла, что душевная рана ее слишком глубока, слишком болезненна, чтобы ее можно было исцелить простыми знаками участия и сочувствия. Остановившись, Бекки со сжавшимся сердцем следила, как ее подруга садится в седло и, тронувшись в путь, молча покидает усадьбу.

Шторм скакала, все еще пребывая в полном оцепенении, ослепнув от слез, туманивших ее взор, и не разбирая дороги. Бросив поводья, она предоставила Бьюти самой выбирать дорогу.

– Меня больше ничего не заботит и не волнует, – сквозь сотрясавшие ее рыдания проговорила она. – Я смертельно устала от ожиданий и несбыточных желаний. И мне жаль напрасно прожитые годы, годы, которые я провела в мечтах и грезах о нем.

Она вытерла рукой мокрые щеки, приказав себе больше никогда в жизни ни за что не проливать слез из-за Уэйда Мэгэллена.

Прекратив плакать, Шторм подняла сухие покрасневшие глаза к небу и заметила, что оно обложено грозовыми тучами. Она сейчас же пустила Бьюти галопом, надеясь добраться домой, прежде чем начнется ливень. Однако непогода уже настигала ее. Со стороны гор надвигалась сплошная пелена дождя, быстро приближаясь к реке. Шторм, что было сил настегивала Бьюти, но через минуту холодные потоки обрушились на нее с потемневшего неба.

Когда она примчалась к дому и натянула, наконец, поводья у конюшни, Кейн встретил ее, стоя в дверях сарая. Он отступил в сторону, и Шторм въехала внутрь сквозь широкие створки ворот. Добродушно улыбаясь, брат поднял вверх руки и снял Шторм с седла.

– Эх ты, мокрая курица! – засмеялся он и притянул ее к себе, крепко прижав лицо Шторм к своей широкой груди.

– Прекрати, Кейн! – недовольно проговорила Шторм, пытаясь вырваться из его братских объятий.

– Что прекратить? – в глазах Кейна заиграли озорные чертики. – Прекратить любить тебя и обнимать, как брат обнимает сестру?

Шторм начала серьезное сопротивление. Ее нос и рот были плотно прижаты к груди брата, это был старый прием, к которому Кейн раньше часто прибегал, чтобы немного помучить ее.

Маленькие кулачки Шторм заработали быстро и отчаянно, нанося удары, куда попало. Она почувствовала, как сильное худощавое тело брата сотрясается от беззвучного смеха и, отступив на шаг, с размаха нанесла ему довольно ощутимый удар в челюсть.

Кейн выпустил ее и проворно отступил в сторону, чтобы избежать повторной атаки. Шторм не могла отдышаться.

– Вот идиот! – наконец, заорала она на брата. – Ты меня когда-нибудь так задушишь!

– Нет, моя маленькая сестричка, я ведь прекрасно знаю, когда ты по-настоящему задыхаешься, и моментально отпускаю тебя, – он взъерошил ее волосы. – Мария уже приготовила ужин, а я чертовски голоден!

Затем он взглянул на простирающиеся за пеленой дождя равнины.

– Интересно, куда это запропастился Рейф?

– Думаю, он все еще в городе, – сказала Шторм, но про себя она решила, что Рейф сейчас находится у Бекки.

Когда они сели ужинать, Кейна так и распирало желание поговорить на волнующую его тему: о шортхорнской породе скота. Пока новое стадо, похоже, чувствовало себя довольно комфортно в новых условиях. Конечно, настоящая суровая проверка ждет животных зимой.

Слыша довольно туманные реплики на свои высказывания и видя сидящих за столом с отсутствующим видом Шторм и Марию, Кейн, наконец, сдался и сказал, обиженно сопя:

– Некоторые люди не выносят сырой погоды, у них от нее явно портится настроение.

И Кейн с усердием принялся за кусок мяса, ловко орудуя ножом. Они уже почти закончили ужин, когда Кейн вытащил из нагрудного кармана рубашки маленькую белую коробочку и протянул ее Шторм.

– Это оставил Уэйд. Для тебя. Он сказал, что это подарок за то, что ты ухаживала за Джейком, пока мы были в отъезде. – Кейн внимательно следил за выражением лица Шторм, когда она взяла из его рук коробочку. – Ну же, открой ее. Давай посмотрим, насколько он ценит тебя.

– Уверена, что он меня ценит очень мало, – губы Шторм сложились в горькую усмешку. Она положила подарок Уэйда на рабочий столик Марии и встала.