Текст книги "Мед и яд"

Автор книги: Ноэль Бейтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Ноэль Бейтс
Мед и яд

Пролог

Она не слышала, как открылась дверь, – так сосредоточилась на плане действий, что когда, посмотрев в зеркало, увидела отражение бывшего любовника, ее чуть не хватил удар.

– Что ты здесь делаешь? – непослушными губами спросила она, хватаясь за полотенце, в которое была замотана.

– Только не бей.

– Не приближайся. – Ее ноги как будто приросли к полу, внутри все сжалось от страха. Он спокойно закрыл дверь и сделал несколько шагов по направлению к ней.

– Вон отсюда!

Мужчина стоял совсем рядом, и она панически думала, почему не догадалась надеть махровый халат: маленькое полотенце почти не скрывало ее тела.

– Я хочу, чтобы ты ушел! – наконец более или менее связно произнесла она, глядя на него снизу вверх.

– Думаешь, мне очень нравится тут находиться? – разозлился тот.

Он стоял совсем рядом… Губы ее приоткрылись. Он наклонился… Она поняла, что он собирается делать, еще до того, как почувствовала поцелуй. Она не успела опомниться, как его губы прижались к ее губам. Язык яростно вторгся в глубь рта. Из груди ее вырвался тихий стон.

Руки, такие знакомые, скользили по ее спине, все крепче прижимая ее. Молодая женщина почувствовала, как напряглось ее тело, охваченное огнем желания, и у нее подкосились ноги.

– Нет! – Ее возглас утонул в поцелуе.

– Да, черт возьми! – Он запрокинул ее голову, впиваясь губами в шею. Потом подхватил ее на руки и понес к кровати. В этом мужчине не было ни капли нежности – лишь жестокое, агрессивное выражение лица и пылающие глаза.

Она все еще сжимала полотенце, но он, схватив ее руки, пригвоздил их к постели.

Она произнесла его имя хриплым, дрожащим голосом, не открывая глаз. Казалось, она снова, как когда-то, стремительно неслась по волнам этой дикой, безрассудной страсти. Он сорвал с нее полотенце, и женщина призывно выгнулась, отдаваясь во власть томительных ласк его губ.

Он провел языком по ее напрягшемуся соску. Она содрогнулась всем телом, потом руками прижала к себе его темноволосую голову и почувствовала, как теплые ладони скользнули к ее наливающейся сладкой болью груди.

А потом, когда его язык заскользил вниз по ее животу, она застонала, прижимаясь еще теснее к этому знакомому и любимому мужскому телу.

Происходило именно то, чего она так боялась: ужасная, не подвластная ей реакция и отчаянное желание, которое никогда ее не покидало.

Во время замужества она заставила себя не думать о любовнике. Но этот ритм движений их тел неуклонно отбивался где-то в глубине ее мозга. Его язык отыскал влажную ложбинку меж ее бедер, и когда он устремился к сладостному источнику ее удовольствия, она не сумела сдержать крик.

– Возьми меня… – простонала она. Ее любовник поднял голову и взглянул на нее. Их глаза встретились, и в ту же секунду он резко поднялся. Это было так неожиданно, как будто ее завернули в теплое одеяло, а потом резко его сорвали. Она села, совершенно сбитая с толку. Ее тело все трепетало в неудовлетворенном желании.

– Вставай, – коротко сказал мужчина, и она, наконец, пришла в себя. Она завернулась в полотенце и с трудом встала на ноги. Его слова были как удар плетью:

– Когда я возьму тебя – а я это сделаю, – это будет в нашем доме. Ты будешь моей. И не временно, а с кольцом на пальце. Было время, когда мы уже занимались любовью, а потом ты вышла замуж за другого. В следующий раз будешь моей, и тебе не удастся сбежать. – Он был полон решимости, и ей больше всего хотелось провалиться сквозь землю. Она не нашла, что ему ответить.

Он повернулся и молча вышел из спальни, аккуратно закрыв за собой дверь. Молодая женщина упала на кровать и разрыдалась.

Вот и все. Конец романа. Никакой любви, один только гнев. Она тихонько плакала, чувствуя, что даже для слез слишком устала. С трудом поднявшись и умывшись, она заставила себя подкраситься. Что бы там ни случилось, мать не должна видеть следов слез.

И тем более о них не должен знать бывший возлюбленный. Пусть он думает, что у нее все отлично, просто превосходно. И на нее совсем не повлияло это унижение.

1

Какой ужасный цвет. Цвет безысходности и отчаяния. Марианна мрачно разглядывала в зеркале свое отражение. Наверное, подумала она, я никогда больше не смогу надеть что-нибудь белое.

Девушка принялась расчесывать волосы, длинные темные волосы, ниспадающие по спине легкими волнами. Рано или поздно ей придется спуститься вниз. Марианна уже более двух часов находилась в спальне под предлогом того, что одевается, а на самом деле пыталась отсрочить неизбежное.

Раздался легкий стук в дверь, и в комнату, улыбаясь, вошла мать. Марианна улыбнулась в ответ. Пришлось сделать над собой немалое усилие, но выбора не было: невестам полагалось светиться от счастья. Это – их отличительный признак. Разве кто-нибудь видел печальную невесту?

– Я почти готова. – Марианна повернулась к матери. Белое платье зашуршало. Рукава были слишком тесными, сковывающими движения, ворот – чересчур низким, но винить в этом она должна только себя. Познания девушки в области моды да и одежды вообще были практически нулевыми. Она разрешила матери самой выбрать модель из журнала и даже не взглянула на нее. Корсаж плотно облегал тонкую талию, от которой расходились ряды шифоновых оборочек, расширяющихся книзу. Марианна только дала снять с себя мерки, в остальном положившись на мать и портниху. Однако теперь, облачившись в этот изощренный результат их трудов, девушка не испытывала радости.

Именно сейчас она осознала, что ненавидит это белое великолепие больше всего на свете.

– Как я выгляжу? – спросила Марианна, вставая.

Мать расплылась в улыбке.

– Чудесно, дорогая…

Материнские глаза подозрительно заблестели, и дочь быстро и твердо произнесла:

– Никаких слез. Ты обещала.

Но если уж ты заплачешь, думала она про себя, то я разражусь потоком невыплаканных слез, которые смоют эту ужасную маску. Маску счастья, усилием воли натянутую на искаженное от боли лицо.

– И куда же моя маленькая девочка уходит? – Миссис Лойтер взяла руки дочери в свои, и Марианна взглянула на мать с безграничной любовью, ощущая, как болезненный комок в горле мешает ей дышать.

– Я все еще здесь, мамочка, – ответила она. – Ты не теряешь дочь – ты приобретаешь сына. – Слова давались с трудом. Марианна чувствовала себя совершенно разбитой.

– Конечно, моя дорогая, – согласилась миссис Лойтер. – Но твой отец и я… мы… Господи, как летят годы! Кажется, всего мгновение назад ты научилась ходить, а сейчас – выходишь замуж.

– Всё-таки я росла какое-то время.

Необходимо было, чтобы голос звучал ровно, даже немного беспечно. Ее родители даже на минуту не должны заподозрить, что не все в порядке в Городе Невесты. Они немедленно начнут задавать вопросы, а Марианна не может, не должна этого допустить. Она слишком сильно их любит.

Марианна – долгожданный и единственный ребенок пары, которая уже было потеряла надежду иметь детей. Поэтому с самого рождения девушка была окружена родительским обожанием. Все, что она делала, говорила, думала, вызывало у обоих чрезмерное восхищение, а Марианна отвечала на их любовь глубокой и сильной привязанностью.

– А как я выгляжу? – Миссис Лойтер немного покружилась, и девушка широко улыбнулась.

– По-тря-са-ю-ще, – по слогам произнесла она. И это соответствовало действительности. Миссис Лойтер была такой же высокой, как и дочь, такой же темноволосой. Именно от матери Марианна унаследовала огромные фиолетово-голубые глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами. Миссис Лойтер минуло уже шестьдесят, но ее лицо по-прежнему поражало красотой: удивительно аккуратные, правильные черты лица и нежная безупречная кожа. Возраст изменил ее походку, замедлил движения, но не уменьшил ни величавости, ни обаяния этой женщины.

– Папа – счастливчик, – сказала Марианна, и как только она вспомнила об отце, ее горло вновь болезненно сжалось.

Миссис Лойтер рассмеялась.

– Если бы ты увидела его час назад, – заявила она, – ты бы так не говорила. Он просто валился с ног под тяжестью волнения за тебя. И ругался на чем свет стоит, пытаясь втиснуться в смокинг. Папа настаивал именно на смокинге, хотя последний раз надевал его на нашу свадьбу. Одна пуговица внизу осталась не застегнутой. Может, никто не обратит внимания, как ты думаешь? Ведь сегодня все будут смотреть только на тебя, дорогая.

При последних словах матери Марианне стало хуже – невидимые тиски еще сильнее сдавили горло. Усилием воли девушка заставила губы растянуться в улыбку и попыталась изобразить неописуемый восторг от такой перспективы.

– Как идут приготовления? – спросила она, меняя тему разговора. – Прости, я должна бы помочь, но…

– Ничего, ничего. Не можешь же ты бегать вокруг шатра в таком платье! Я знаю, ты нервничаешь – я сама ужасно нервничала в день моей свадьбы, – но внизу достаточно рук и глаз, чтобы за всем проследить. Поставщики провизии просто молодцы, все выглядит очаровательно, и гости постепенно начинают собираться. Твой папа держит оборону с тетей Розой и твоими кузенами. Выдает свои обычные шуточки. Ну, ты знаешь. – Миссис Лойтер улыбнулась, ее глаза светились любовью.

Настоящий семейный союз, подумала Марианна. Лучше не бывает. И ничто не может его разрушить. Правда, это счастье отца и матери тоже досталось дорогой ценой.

– Стив уже появился? – Этот вопрос она выдавила из себя огромным усилием воли, но по-прежнему сумела сохранить безмятежное выражение.

– Скоро будет. – Миссис Лойтер медленно направилась к двери. – Дорогая, я пойду помогу твоему отцу. Он придет за тобой, когда все будет готово. – Она остановилась: – Я так рада за тебя, моя милая. Мы оба, – мать говорила осторожно и серьезно, – были немного разочарованы, узнав, что ты не закончишь университет, но я сейчас смотрю на тебя и думаю: это все к лучшему. Ты ведь знаешь, что делаешь.

Она ушла. Марианна присела на кровать. Теперь в комнате никого, кроме нее, не было, и девушка перестала улыбаться. Она так не хотела, чтобы мать заговорила об университете. Ради этого брака ей пришлось проглотить много горьких пилюль – учеба в университете была лишь одной из жертв.

Марианна вздохнула. Из огромного старинного зеркала в сосновой раме, стоящего в углу, на девушку печально смотрело отражение. Воспоминания прошедших лет не тревожили ее – прошлое было безоблачно. А вот что действительно вселяло тревогу, так это будущее, приближающееся неумолимо, как ночная тьма.

Девушка сунула ноги в сатиновые туфельки на каблуках. Они жали. Марианна высокого роста, она привыкла к обуви на низком каблуке, но к свадебному платью подходили только классические «лодочки». Они дополняли и завершали образ, и не было сомнений, что этот образ необычайно красив.

К гордости родителей, Марианна слыла очень резвым ребенком. А сейчас, глядя на себя в узкое зеркало, девушка подумала, что резвость и непринужденность постепенно покидают ее.

Ее длинные, до талии волосы походили на струящийся индийский шелк; ее кожа чистого белого цвета подчеркивала правильность черт лица. С раннего детства Марианна знала, что красива, но с годами стала привыкать к этому, прекрасно осознавая, что красота – это дар Божий, но не самое важное в жизни. В конце концов, красота мимолетна, а иногда, откровенно говоря, может принести больше неприятностей, чем пользы, и доставить больше вреда, чем радости. Она открывает двери, но прием может оказаться не всегда таким, на какой рассчитываешь…

Из окна спальни девушка не видела прибывающих гостей. Они входили в парадную дверь. Родственники – некоторых Марианна не видела довольно давно, – университетские друзья и, конечно, школьные друзья, ее и Стива, друзья, которых они знали еще будучи детьми, так же как знали друг друга с пеленок.

Марианна посмотрела вниз, в сад, и попыталась представить мнение гостей о ее браке. Большинство, она уверена, примут его как само собой разумеющееся, как финал, которого все ждали. Вот только некоторые, самые близкие друзья, не одобряют этот шаг. Впрочем, Марианна всегда доводила все до конца, и они лишь тактично заметили, что изумлены ее решением. Бросить все так внезапно, оставить медицинскую карьеру ради этого замужества? Марианна молчала. Да и что она могла сказать?

Ее родители тоже были расстроены, хотя и не упрекали и не осуждали выбора дочери. Изо дня в день они внушали Марианне мысль о важности образования и, конечно, были сбиты с толку, когда примерно шесть месяцев назад дочка пришла домой, усадила их и ровным голосом объявила о решении выйти замуж за Стивена Колларье со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Первое, о чем спросили родители, – не беременна ли она? Марианна подумала, что это, пожалуй, единственный забавный момент во всем печальном деле.

– Дорогая, это все так неожиданно, – начала миссис Лойтер, нахмурившись и пытаясь во всем разобраться. – Я даже не знала, что ты и Стивен так близки. Я думала…

Марианна прекрасно знала, о чем думала ее мать, и поспешно завела разговор о какой-то чепухе.

– А нельзя ли подождать? – спросил отец заботливым тоном.

Марианна даже не смогла посмотреть ему в глаза.

– Мы считаем, что так будет лучше, – пробормотала девушка, а позднее, когда родители осторожно спросили ее насчет медицинской степени, Марианна покраснела и пробормотала об отвращении к крови и внутренностям, что в конце концов не имело никакого отношения к ее решению.

Наконец они оставили все расспросы, и мать с необычайным рвением погрузилась в предсвадебные хлопоты.

Мистер Лойтер был влиятельным человеком в обществе и, нажав кое-какие пружины, устроил все наилучшим образом. Ведь свадьба – событие, которое запоминается на долгие годы. Ничто не могло быть слишком маленьким или же слишком большим для его дочурки. Марианна наблюдала за всеми приготовлениями со стороны, чувствуя безвыходность ситуации и страдая от своей беспомощности.

С ней советовались насчет модели свадебного наряда, салфеток, цветов, которыми надо было щедро украсить шатер в саду, обсуждали каждый возможный оттенок желтого цвета. Весна виделась миссис Лойтер желтой, значит, именно этот цвет должен символизировать весну. Откровенно говоря, краски зимы подошли бы к данному случаю гораздо лучше, цинично подумала Марианна, но промолчала, махнув на все рукой.

Она мерила шагами комнату, мельком бросая взгляд на предметы, напоминавшие ей о детстве. Здесь были разбросаны книги о приключениях, которые девушка поглощала в юности, прежде чем учебники по биологии пленили ее; кукла, подаренная на день рождения родителями – Марианне было тогда пять лет. Рисунок, который она нарисовала в четыре года, изображал ее семью. Мама поместила его в рамку – три странные фигуры с похожими на колючки пальцами. Родители чрезвычайно гордились этим рисунком, но на самом деле художественным талантом Марианна, увы, не обладала. Ей больше нравились естественные и точные пауки, где необходима логика, а не фантазия.

Марианна вспомнила Стивена и проглотила жгучий комок досады, подкативший к горлу. Какой прок в постоянном самобичевании, доводящем почти до умопомрачения, если менее чем через час она станет его женой и не будет никакой возможности все исправить?

Марианна услышала стук в дверь и вся сжалась от страха. Только бы не отец. Да нет, еще рано. Девушка взглянула на часы: пятьдесят пять минут свободы.

– Да? Войдите.

Возможно, это опять мама с каким-нибудь пустяковым вопросом или Патриция – не слишком деликатная, но самая близкая школьная подруга, которая, без сомнения, прочтет еще одну лекцию о бесполезности брака и глупости ее поступка.

– Отлично, – сказала Патриция, когда Марианна рассказала ей о Стивене. – Трать впустую жизнь на этого червяка! Пусти на ветер надежды стать врачом! Не лучше ли сразу броситься под ближайший автобус? – Пат училась в театральной студии и старалась поддерживать драматический стиль даже в простом разговоре. – Больше я не произнесу ни слова на эту тему! – И все равно продолжала обсуждать это событие, когда бы подруги ни встретились, а Марианна делала вид, что прислушивается к ее словам.

Это оказалась не Патриция. И не мама. Это был человек, встретиться лицом к лицу с которым Марианна хотела меньше всего на свете. Тем не менее он вызывающе направился прямо к ней.

– Итак, – мужчина вошел в комнату, закрывая за собой дверь, – невеста готова. – В его голосе звучала насмешка, а выражение лица было жестким и презрительным.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Марианна. Ее сердце забилось сильнее, голова закружилась, и воздуха стало катастрофически не хватать. Его присутствие всегда вызывало у девушки такую реакцию, как будто непосредственная близость этого мужчины совершенно сверхъестественным образом выводила из строя весь ее организм, парализовывала тело и душу.

– Разве ты не знала, что я приду? – От смеха Фредерика кровь стыла в жилах. – Почему, Марианна, моя дражайшая? Ведь я же шафер!

– Да, я знала. – Девушка облизнула сухие губы. – Но ты должен быть внизу с остальными.

Он должен быть где угодно, только не здесь, не в ее комнате. Она не сможет вынести эту бессердечную, жестокую игру, которую он затеял, с тех пор как узнал о Стивене, хотя девушка понимала, что и ему не менее тяжело.

– Такого я от тебя не ожидал, – оборвал гость, приближаясь к Марианне. – Когда пять месяцев назад ты рассказала мне о своих планах, я подумал, что это розыгрыш, просто сумасбродная шутка.

– Никаких шуток, Фредерик.

Он схватил ее за руки, сильно, до боли сжав пальцы.

– Почему? Почему, черт возьми?

– Я говорила тебе.

– Ты мне ничего не говорила. – Фредерик оттолкнул девушку, подошел к трюмо и уперся в него сжатыми кулаками.

Марианна пошла за ним, пристально глядя на его спину, низко склоненную голову, изо всех сил борясь со страстным желанием обнять его.

Постояв так немного, Фредерик повернулся и посмотрел на нее: его лицо потемнело и приняло беспощадное выражение.

– Почему ты делаешь это, Марианна? Ты же не любишь Стивена Колларье. – В его голосе звучало столько боли, что девушка не удержалась и быстро ответила, стараясь избежать разговора на эту тему.

– Как ты можешь говорить о Стивене в таком тоне? Я считала, что он твой друг!

– Мы оба знаем его, – отрезал Фредерик. – Он непостоянный, порой безрассудный. Ты сама мне так говорила. Назови хоть одну причину, почему ты остановила на нем выбор, даже как на друге. Это оттого, что он пошел работать на твоего отца? Он напугал тебя? Тебе же нравилось учиться в университете.

– Ты тоже меня пугаешь, – ответила Марианна, – когда так говоришь.

Они смотрели друг на друга. Фредерик был взбешен, а в таком состоянии ему всегда трудно контролировать свои поступки и слова. Марианна внимательно разглядывала его: стройное тело, смуглую кожу. Несколько лет назад, когда он появился в их школе, все девчонки оборачивались вслед этому сексапильному красавчику. В то время Фреду только исполнилось шестнадцать, но уже тогда в нем угадывался потрясающий мужчина, которым он и стал.

– Я пытаюсь быть благоразумным, Марианна, – произнес Фредерик голосом, в котором не было ни капли благоразумия. – Я пытаюсь понять, может быть, я что-то упустил, где-то промахнулся или ослышался, но, по-моему, тебя надо отвести в ближайшую психушку и надеть смирительную рубашку.

Его глаза сузились, удивительные светлые глаза, которые поразительно контрастировали с черными густыми волосами и кожей оливкового цвета. Фредерик был сыном итальянских эмигрантов, которые осели в Англии. С большой осторожностью они выбрали работу так, чтобы их очень одаренный единственный сыночек смог учиться в одной из лучших частных школ в стране. Он легко добился стипендии и общался со своими соучениками, как леопард с овечьим стадом.

Фредерик отличался от них, но его это не беспокоило. Он всегда выделялся из толпы. Его умственных способностей хватало, чтобы заслужить уважение и одноклассников, и преподавателей. В шестнадцать лет он обладал замечательным интеллектом, который, шептали, превосходил даже интеллект некоторых профессоров. Блестящий творческий ум дополняло громадное стремление к успеху. С тех пор ничего не изменилось.

– Я знаю, что делаю, Фред, – прошептала Марианна, обхватив себя руками.

– Нет, черт возьми, не знаешь! – заорал он, и девушка беспокойно посмотрела сначала на него, потом на дверь.

– Не кричи. Ты соображаешь, что делаешь? Сейчас все сбегутся сюда.

– Я сообщу им, что ты уронила кресло-качалку мне на ногу.

– Ты не понимаешь, – с досадой сказала девушка.

– Что я не понимаю? – Он встал напротив нее, уставившись в пол.

На какую-то долю секунды Марианна потеряла дар речи. С самого начала ярость Фредерика по поводу ее решения опиралась на подозрения. Ее слова, вырвавшиеся совершенно случайно, задели именно эту струну. Марианна не могла допустить, чтобы он раскрыл ее тайну. Итальянец слишком умен, он легко разгадает правду, которая – хочешь не хочешь – изредка проскальзывает сквозь пелену всей этой лжи.

– Я неравнодушна к Стиву, – сказала девушка, избегая его взгляда.

Тогда Фред грубо поднял ее подбородок.

– Черта с два. – Он провел рукой вниз, к шее и сжал пальцами ее затылок так, что теперь Марианна могла смотреть только на него. – Есть только один человек, к которому ты неравнодушна. Хочешь, я тебе это докажу? – Его рот скривился в усмешке, не предвещавшей ничего хорошего.

– Фредерик, пожалуйста, не надо!

– Почему? Ты боишься?

– Нет, конечно, я не боюсь! – Марианна хотела рассмеяться, но издала лишь сдавленный смешок. – Я выйду за него замуж, – отрезала она, упершись ладонями в его грудь и чувствуя, как эта неуемная итальянская энергия переливается в нее подобно электрическому току. – Эта идея может тебе нравиться или нет, но факт остается фактом. Ничего уже нельзя изменить.

– Ты была моей возлюбленной, – произнес Фред низким хриплым голосом. – Значит, ты крутила с ним у меня за спиной? Так?!

– Нет!

– Ты почти не встречалась с ним, когда мы учились в университете. Поздно возвращалась домой, а выходные проводила со мной, – Его мозг нарисовал цельную картину тех времен, не упустив ни малейшей детали, разбирал и собирал всю информацию, чтобы добраться до разгадки, так же, как он решал другие задачи. – Он мог встречаться с тобой максимум раз в неделю. У Стивена практически не было свободного времени из-за работы.

– Он мне писал, – призналась Марианна. Это небольшая уступка. Кроме того, она была правдой. Стив действительно писал ей.

– Ты хочешь сказать, что приняла предложение выйти за него замуж по переписке? – усмехнулся Фредерик, снова сжав ее затылок. – Не смеши меня. Ты начала встречаться с парнем с шестнадцати лет и согласилась на брак на основании нескольких писем?

– Это не имеет значения, – прошептала Марианна, и ярость исказила смуглое лицо Фредерика.

– Ты, – мрачно прорычал итальянец, – была моей с шестнадцати лег. Теперь тебе двадцать, и мы любили друг друга все эти годы. Стивен никогда не вставал между нами. Ты всегда принадлежала только мне.

Эти слова заполнили ее мозг, извергая из глубин памяти образ Фреда, его сильные руки, обнимающие ее, его рот, исследующий ее тело. Он первый и единственный мужчина в ее жизни.

– Я принадлежу только себе, – пробормотала Марианна, извиваясь, чтобы освободиться.

– Скажи мне, что любишь его, – грубо прорычал Фредерик, глядя на нее в упор. – Я хочу услышать это от тебя.

Он был так близко, что девушка ощущала биение его сердца, резкий пряный запах его кожи. С тех пор как она решила выйти замуж за Стива, Марианна избегала Фредерика Галли как чумы, потому что его близости девушка боялась больше всего на свете. Стоя сейчас рядом с ним, Марианна сжималась от ужаса, чувствуя неодолимое острое желание прижаться к нему.

– Не можешь, ведь так? – медленно произнес Фред. – Тогда почему? Он угрожал тебе? Отвечай!

– Конечно нет, – быстро ответила Марианна. – Я знаю его с детства. Мы играли вместе. И всегда оставались друзьями.

– Ради Бога, когда мне было десять, я играл в шарики с девочкой по имени Винченца, но это вовсе не значило, что мы предназначены друг для друга. Как бы то ни было, ты говоришь в прошедшем времени. А прошлое – это история.

– Историю делаем мы сами!

– Ты забыла, что я знаю Стива слишком хорошо. Достаточно хорошо, чтобы понимать что он может быть опасен. Он всегда рискует, глупо рискует и уходит от ответственности только потому, что у его родителей есть деньги, чтобы каждый раз выручать своего беспутного сынка.

– Стив устроился на работу!

– Это ничего не значит.

– Почему ты согласился стать его шафером, если сам ненавидишь его так сильно? – горько спросила девушка. – Зачем? Зачем ты здесь?

– А ты не знаешь? Это был вызов, Марианна, и я не мог не принять его.

– Ты такой же, как и он.

– У меня повыше интеллект, – парировал Фредерик твердым голосом. – Любой риск, который я принимаю на себя, рожден холодным расчетом. Стивен воспринимает меня как угрозу с тех пор, как моя нога ступила в вашу школу. Когда он обнаружил, что меня не запугать приказами, то решил поддержать. Хотя, откровенно говоря, меня ни то, ни другое не волновало. Но разве ты не догадывалась, что под маской дружбы Стивен всегда скрывал и зависть, и обиду?

– Догадывалась, – пробормотала Марианна. – Но ты ему нравился.

– Это было уважение, – ответил Фредерик без капли тщеславия. – Когда он попросил меня стать его шафером, мы оба отлично знали причину. Эта причина – ты.

Девушка отвернулась, не желая больше ничего слышать. Его слова разрывали ей душу на части.

– Ты стала наградой, – усмехнулся Фред. – Ты всегда была заманчивым призом. В этом маленьком, крепко связанном обществе ты являлась светилом, затмевающим остальных. И притягивала всех. И была самой большой добычей, самым ценным трофеем.

– К чему ты клонишь, Фред? – спросила девушка, стараясь изо всех сил не допустить дрожи в голосе и чувствуя, что она уже на пределе.

– Ты очертя голову бросаешься в пропасть, – заскрежетал Фредерик; его щеки постепенно покрывались небольшими красными пятнами. – Еще есть время свернуть с этой дороги.

Все, что Фредерик говорил о ее женихе, – правда. Стив выбрал ее и шел неумолимо к цели. Ему никогда не приходило в голову, что ни за какие деньги он не сможет купить ее любовь. Стивен сделал ей предложение, когда Марианне было всего шестнадцать и она еще училась в школе. Он же в это время «грыз гранит науки» в университете, будучи на четыре года старше нее. Девушка тогда посмеялась. Теперь же смеялся он.

– Я выйду замуж за Стива… – Марианна посмотрела на часы, – …менее чем через полчаса. И давай закончим этот разговор.

Фред плотно сжал губы. Ярость на его лице неуловимо сменилась презрением. Она не знала, которого из мужчин теперь ненавидит больше.

– Я никогда не считал тебя трусихой или дурой, Марианна Лойтер, но теперь я круто меняю мнение.

– Люди не всегда бывают такими, какими ты их воспринимаешь, – произнесла Марианна низким сдавленным голосом.

– Что ты хочешь этим сказать? – Его глаза вспыхнули.

Солнечный свет, льющийся сквозь широкое окно «фонарь», освещал фигуру и волосы Фреда, придавая ему таинственный, опасный вид, пугающий и возбуждающий одновременно. Сколько Марианна помнила, этот парень всегда пугал и возбуждал ее одновременно. Когда он пришел в их школу, девушка разинула рот от изумления. Вместе с ней это сделали и все остальные девочки в классе. Их возраст был переходным – они нерешительно перешагивали черту, отделяющую детство от взрослой жизни, с неопределенным трепетом вдруг осознавая, что мальчики – их ровесники на самом деле не так интересны, как они когда-то предполагали. Фредерик Галли с бронзовой кожей и черными волосами, на четыре года старше и даже более зрелый, чем другие ребята его возраста, пленял их воображение. Они смущенно хихикали, наблюдая за ним на расстоянии, и их невинные личики заливались краской.

То обстоятельство, что Фред не смотрел ни на одну из них, лишь усиливало его привлекательность. Только когда Марианне было уже шестнадцать, они, наконец, познакомились. По иронии судьбы это сделал Стивен. Тогда Фред, забавляясь ее смущением, признался, что всегда выделял ее среди других. Он уже тогда обладал таинственным спокойствием, которое стало еще загадочнее, когда он повзрослел.

– Я ничего не хочу тебе сказать.

– Нет? Почему же у меня такое впечатление, что ты говоришь загадками?

– Ничего подобного. – Девушка дожала плечами и, почувствовав, как дрожат ее руки, быстро отвела их за спину и сцепила пальцы.

– Что было в тех письмах? Ты помнишь?

Марианну озадачил вопрос, но потом смысл его стал доходить до нее. Она должна была догадаться, что Фред так просто не расстанется с ее неосторожным признанием. Письмо было только одно, но девушка не собиралась рассказывать его содержание.

– Многое, – неуверенно пробормотала она. – Почему тебя это интересует?

– Что именно?

– Не знаю. Я не помню. И вообще…

– Ага. – Его лицо прояснилось, взгляд стал холодным и жестоким. – Ты не можешь вспомнить, что конкретно было в тех письмах и, тем не менее, собираешься выйти замуж за этого человека.

– Нет! Ты не понимаешь! Ты переиначиваешь мои слова. – Марианна в замешательстве замотала головой.

– Черт возьми, как ты можешь говорить со мной так? – Фред схватил ее за плечи. Его глаза были просто дикими. Марианна не на шутку испугалась.

Сильные руки затрясли ее, прежде чем она смогла что-либо сказать. Протест замер на губах, когда его рот приблизился к ее и набросился в жадном поцелуе, ненасытном, неистовом, яростном.

Марианна застонала и оттолкнула его. Фред остановился и посмотрел на нее.

– Что случилось, Марианна? – спросил он, скривив губы, как от боли. – Не можешь вынести прощального поцелуя бывшего любовника? Почему?

– Ты знаешь почему! Теперь я принадлежу Стивену. И больше не хочу об этом говорить.

Он резко отвернулся, но прежде девушка заметила ненависть, блеснувшую в его глазах. Марианна слишком хорошо знала мужчину, стоящего перед ней. Но в более успокоительной форме она не могла бы сейчас ответить. Ее страсть грозила вырваться из-под контроля. Марианна не могла позволить ему догадаться, как сильно его близость действует на нее.

Девушка хотела подойти к Фредерику, но раздался стук в дверь, и она отскочила назад, как ошпаренная.

Это был отец. Он открыл дверь и в недоумении посмотрел на них. Отвечая на его немой вопрос, Фредерик сказал совершенно спокойно, как будто между ними ничего не произошло:

– Зашел пожелать невесте удачи. Сомневаюсь, что смогу сделать это во время церемонии или после нее, а ведь мы знаем друг друга так долго и… – он повернулся к Марианне, улыбнулся, но его глаза светились недобрым огнем, – и так хорошо, что я решил сказать Марианне пару слов лично.