Текст книги "Путешествие без карты"

Автор книги: Нисон Ходза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Товарищ Ленин! – взволнованно начал говорить Чугурин. – Выборгский комитет партии просит вас быть членом нашей партийной организации. Мне поручено вручить вам, Владимир Ильич, партийный билет Выборгского районного комитета партии.

Владимир Ильич не видел Чугурина шесть лет, но сразу узнал его. Он даже помнил партийное имя этого рабочего.

– Товарищ Пётр! – воскликнул Ленин и, обняв, поцеловал его.

Люди на площади с нетерпением ждали появления вождя. Но Ленину пришлось задержаться. В бывшем царском павильоне его ожидала делегация Петроградского Совета во главе с меньшевиком Чхеидзе.

В сопровождении почётного караула Ленин вошёл в царский павильон. Навстречу ему поспешно поднялся Чхеидзе и в наступившей тишине начал говорить. Он убеждал Ленина работать в союзе с меньшевиками и эсэрами, объединиться и продолжать войну до полной победы…

А Ленин стоял посреди комнаты с таким видом, точно Чхеидзе обращался не к нему. Чхеидзе говорил, а Ленин смотрел в сторону, где стояли делегации рабочих, матросов, солдат.

Наконец Чхеидзе умолк в ожидании ответа Ленина.

На Финляндском вокзале В. И. Ленин выступил с рачью.

Повернувшись спиной к вожаку меньшевиков, Ленин обратился к делегациям.

– Дорогие товарищи солдаты, матросы, рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице передовой отряд всемирной пролетарской армии… Идёт война. Эта война грабительская, империалистическая. Эта война есть начало войны гражданской, войны между пролетариатом и буржуазией России. И в этой схватке всевозможные социал-предатели защищают интересы капиталистов. Вот почему не может быть никакого союза между рабочим классом и прислужниками капиталистов – социал-предателями.

И не взглянув на растерянного главаря меньшевиков, Ленин быстрой походкой направился к выходу на площадь.

При виде Ленина площадь огласилась громким «ура!». Это «ура!» прокатилось из конца в конец огромной площади, ворвалось в ближние улицы и с новой силой вернулось на площадь. Лучи прожекторов прорезали ночную тьму, высветив множество трепещущих на ветру красных знамён и флагов.

Сверкнули в лучах прожекторов медные трубы духового оркестра, и грянул «Интернационал». И когда в торжественном молчании замолкла музыка, многотысячное «ура!» снова потрясло площадь. Рабочие и солдаты подняли Ленина на броневик, и все лучи прожекторов скрестились на фигуре вождя большевиков.

Площадь замерла.

В застывшей тишине все услышали голос вождя.

– Товарищи! Русские рабочие и армия освободили народ от царского деспотизма. Пролетарии всего мира с надеждой смотрят на смелый шаг русского пролетариата, положившего начало социальной революции. Да здравствует социалистическая революция!

Снова грянул «Интернационал», и под звуки гимна революционеров всего мира, окруженный народом броневик двинулся на Петроградскую сторону, где помещался Центральный комитет большевиков.

«Оригинальная смазка»

Рассказ красногвардейца

В семнадцатом году, когда мы царя прогнали, власть на первых порах министры-капиталисты захватили. Те министры спали и во сне видели, как бы им нашу газету «Правду» прихлопнуть. Только не всякий сон в руку. Как говорится: во сне грезится, наяву не деется. Не смели они большевистскую газету закрыть – рабочих боялись. Тогда что же они придумали, эти буржуи-министры? Вызывают хозяина типографии, приказывают:

– Сделай, чтобы ихняя «Правда» выходила… и не выходила…

– Это как же? – спрашивает хозяин.

– А так же! Штук пятьсот отхлопай – и точка! Вот и получается: газета вышла, а читать нечего!

Хозяин-буржуй живо смекнул в чём дело.

– Это можно, – говорит.

И верно. На другой день отпечатал четыре сотни – и стоп! Пришли рабочие на завод, а «Правды» нет. В чём дело, почему так? Звонят по телефону. Из типографии говорят:

– Вы у нас не одни. Вон сколько газет разных печатаем. Газет много, бумаги мало – на всех не хватает.

Так целую неделю: отхлопают четыре сотни – и стоп машина: то бумаги нету, то смазка кончилась, нечем машину смазывать.

Рабочие к Ленину:

– Так и так, Владимир Ильич: буржуйских газет невпроворот, а «Правды» днём с огнём не сыщешь! Что делать?

Ленин говорит:

– Газета рабочая, пусть товарищи рабочие сами разберутся, почему так получается.

Соратник Владимира Ильича – Эйно Рахья.

Часу не прошло, явился в типографию наш отряд красногвардейский. Отрядом питерских рабочих командует Эйно Рахья. Видит Эйно, для буржуйских газет смазки хватает, а для «Правды» нет как нет. Он к хозяину. Тот говорит:

– Смазки на складе нет!

Ладно. Идёт Рахья на склад, пригоняет оттуда смазку. Хозяин говорит:

– Смазка есть, да маслёнки, вот беда, прохудились, из чего смазку делать?

Какой у них дале разговор был – не знаю, врать не буду, а только на другой день вышла «Правда» полным тиражом. А тут как раз и Ленин прибыл в типографию.

Один из номеров газеты «Правда», выпущенный в 1917 году.

Рахья усы распушил, докладывает:

– Шесть тысяч отпечатано, надо – и семь отпечатаем!

Ленин спрашивает:

– Разобрались, значит? А почему раньше не печатали?

Рахья опять пальцами по усам. Объясняет:

– Это вот ему спасибо, – и вынимает из кармана револьвер – кольт сорок пятого калибра. – Я эту штуковину показал

хозяину и, между прочим, высказался. Дескать, если у него опять для «Правды» смазки не хватит, придётся мне самому смазать, только не машину, а его самого. «Смажу, говорю, вот из этой машины системы «кольт». И, что же?! Сразу нашлись и масло и маслёнки! Отгрохала машина шесть тысяч без остановки! Может, я что не так сделал, уж вы тогда не серчайте, Владимир Ильич…

Ленин слушает рассказ, лицо вроде серьёзное, а глаза весёлые. Под конец не выдержал – засмеялся. Прямо на весь цех! Тут и красногвардейцы стали смеяться, и наборщики, и все, кто там был. Такой смех пошёл, что не слышно, как машины грохочут! А Ленин сквозь смех говорит:

– Оригинальная смазка! Революционная!

«Шифровка»

В семь часов утра раскрылась дверь и вошёл друг Усениуса – большевик Густав Ровио. Его ранний приход не удивил ни Усениуса, ни жену его Марию. За последнее время они привыкли к его неожиданным появлениям. Зачем приходил к ним Ровио – Мария не знала. Каждый раз при его появлении Усениус молча смотрел на кухонную дверь, и Мария так же молча выходила из комнаты.

Но сегодня всё было по-другому. Ровио заговорил, не дожидаясь ухода Марии.

– Есть одно дело, – сказал он, присев на кончик стула.

Усениус, как всегда, уставился на кухонную дверь.

На этот раз Мария почему-то обиделась.

– Опять секрет от меня?! – Она резко повернулась, чтобы уйти, но Ровио остановил её.

– Погоди… Такой случай… Без тебя не обойтись… Слушай. Вечером к вам придёт человек… Русский… Он скажет: «Я с Камчатки». Укройте его у себя. На несколько дней. И никто не должен знать, что у вас живёт посторонний. Никто! Понятно?

Молчаливый Усениус коротко мотнул головой, и Мария спросила:

– Кто он, этот русский?

– Самый большой революционер в России, – сказал негромко Ровио.

– А как его звать?

– Ты очень болтлива, Мария! – Усениус сунул трубку в карман и натянул шляпу. – Пойдём, Густав, я опоздаю на завод.

– Пойдём. До свидания, Мария.

Уже на пороге Ровио обернулся и сказал:

– Иванов. Его фамилия Иванов… Константин Петрович…

…И вот господин Иванов живёт теперь у них. Мария не понимает, почему главный русский революционер должен скрываться в Финляндии, в Гельсингфорсе. От кого скрываться? От царя? Но царя в России больше нет. Восьмой месяц уже нет в России царя… Зачем же ему прятаться? Непонятно. Всё непонятно. Если господин Иванов скрывается, значит он кого-то боится. Но тогда почему он всегда спокоен и так любит шутить? Нет, непохоже, чтобы он кого-нибудь боялся.

В первый же вечер гость попросил плотно завесить окно его комнаты.

– Вам мешает спать утренний свет? – спросила Мария.

Господин Иванов потёр круглый, гладко выбритый подбородок.

– Наоборот, товарищ Мария! Я не хочу, чтобы мой свет мешал ночным прохожим. Бывают не в меру любопытные люди. Их может заинтересовать ночной свет в моём окне.

Свет в комнате господина Иванова горит почти до рассвета. Но когда бы ни лёг русский, в девять утра он выходил к завтраку и весело говорил по-фински:

– С добрым утром, товарищ Мария! – И продолжал по-русски – Газеты уже пришли? Сейчас посмотрим, что нового…

– Вы мало спите, господин Иванов, – сказала Мария. – Совсем мало. Так нельзя. У вас усталый вид… Отдохните…

– Обязательно отдохну, товарищ Мария, обязательно… Но не сейчас. Месяца через два-три…

Да, у русского революционера утомлённый вид. Его надо хорошо кормить. Но как? Мяса на рынке нет. Рыбы тоже нет. Не так-то просто сварить сегодня хороший обед. Может быть, сделать постные щи? А на второе? Придётся зажарить свёклу в масле. Ничего другого нет. Не всякий, конечно, любит такое блюдо, но может быть, русский и любит… Интересно всё-таки узнать, кто он такой… И почему он сейчас здесь, в Гельсингфорсе, а не у себя в Питере…

Константин Петрович вышел к обеду, как всегда, оживлённый, приветливый, размахивая газетой.

Гельсингфорс (Хельсинки), Хагнесская пл., 1. В этом доме на пятом этаже находилась квартира Густава Ровио, где жил Владимир Ильич.

Книгу «Государство и революция» В. И. Ленин писал на квартире финского коммуниста Густава Ровно.

– Добрый день, товарищ Мария. Что нового? Что слышно в городе?

– Ничего хорошего, господин Иванов. Опять нигде не могла купить мяса на обед…

– Это беда небольшая, даже совсем не беда! Один день можно прожить и без мяса…

Финский коммунист Густав Ровио.

Мария вскинула на гостя настороженный взгляд. Она не могла понять, шутит он или притворяется.

– Уже неделя, как на этом столе не было мяса.

– Неужели?

Удивление Константина Петровича было столь неподдельно искренним, что Мария сразу поняла: гость не притворялся. Он просто не замечал все эти дни, что лежит на его тарелке.

– Вот и сегодня, господин Иванов, – начала Мария виноватым голосом, – вот и сегодня, щи, к сожалению, постные.

– Превосходно! – воскликнул Константин Петрович. – Превосходно! О щах мечтал даже великий Пушкин, он писал об этом в «Евгении Онегине»…

Здание Рабочего дома (Тампере), где находится Музей В. И. Ленина.

В этой комнате Музея В. И. Ленина в декабре 1905 года под руководством В. И. Ленина состоялась 1-я конференция РСДРП.

Мария Усениус не читала «Евгения Онегина», но, довольная, она закивала головой: а вдруг Пушкин и про свёклу что-нибудь хорошее написал… И она положила на тарелку господина Иванова большую ложку тёмно-фиолетовой маслянистой свёклы.

Как всегда, гость за обедом просматривал газету, Мария исподволь следила за выражением его лица: всё-таки, свёкла в масле не всякому мужчине по вкусу. Муж, например, в рот её не берёт…

Гость ел вяло, нехотя, не отрывая глаз от газеты. И вдруг Марии показалось, что он покривился.

– Вам не нравится! Я так и думала! – сказала она дрожащим голосом. – Я плохая хозяйка…

Константин Петрович оторвался от газеты, какую-то секунду молча смотрел на Марию, пытаясь понять, о чём она говорит.

– Да, да, я плохая хозяйка… Вам не нравится свёкла в масле…

– Вы плохая хозяйка?! Кто вам сказал такую чушь? Великолепная свёкла! Прекрасно приготовлена!

Он оставил газету и принялся за еду.

– Это поразительно, – сказал Константин Петрович, когда опустела тарелка. – Обыкновенная свёкла, и так вкусно!

– Муж мой почему-то её не любит, – сказала невпопад Мария.

– Неужели не любит? А у меня к вам просьба: дайте рецепт этого блюда. Да, да, обязательно! Сейчас же!

Он схватил газету и вытащил карандаш.

– Диктуйте, товарищ Мария! Вернусь в Питер и отдам рецепт жене…

Мария Усениус благодарно улыбнулась самому большому русскому революционеру.

– Это делается так, – начала она…

Карандаш господина Иванова быстро забегал по полям газеты.

* * *

– Володя, – сказала Надежда Константиновна. – Я разбирала старые газеты и обнаружила на полях одной какую-то шифровку. Она тебе нужна теперь?

– Шифровка на полях газеты? – Владимир Ильич удивился. – Странно… Не помню, совершенно не помню… Что же там написано?

– Представь себе, я не могла расшифровать. Абсолютно незнакомая мне система. Посмотри, может быть, ты вспомнишь…

Ленин взял из рук Надежды Константиновны старую газету и увидел на полях полустёртую запись: «Св. млк. нрз. влть кптк. држт. 45 м. псять»… Дальше карандаш стёрся и букв разобрать было нельзя.

Ленин смотрел на запись непонимающими глазами, потом лицо его вдруг просветлело, у глаз собрались морщинки и маленькая комната в Смольном наполнилась его неудержимым смехом.

– Шифровка! Да это же рецепт! Кулинарный рецепт! Жаренная в масле свёкла!

– Свёкла? Ничего не понимаю!.. По-моему, меньше всего на свете тебя интересовала кулинария…

– Ты права! Действительно, кулинария никогда не интересовала меня. Но мне всегда хотелось, чтобы у хороших людей было хорошее настроение. И поэтому на свет появилась сия таинственная шифровка. А что касается свёклы… то, ты знаешь. як ней равнодушен…

Утро нового дня

У американского посла

Опытный дипломат, мистер Фрэнсис совершенно запутался в русской неразберихе. А между тем посол обязан был дать своему президенту ясную оценку событиям в России и свои прогнозы на ближайшие дни.

Утро пятнадцатого октября тысяча девятьсот семнадцатого года Фрэнсис, как всегда, начал знакомством со свежими газетами. На столе посла лежали переводы важнейших статей популярных газет всех политических партий: эсэров, меньшевиков, кадетов и большевистская «Правда». Кончив читать, посол усилием воли преодолел противную сонливость: ему предстоял разговор с русским контрразведчиком.

Фрэнсис достал из ящика письменного стола толстую тетрадь в сафьяновом переплёте и, раскрыв её на чистой странице, начал писать: «15 октября. В Америке должны знать: если большевики захватят власть, Россия выйдет из войны. Для союзников это обернётся катастрофой, военной и политической!»

В кабинет вошёл секретарь посольства Уайтхауз и доложил о приходе мистера Василия Саликова – агента контрразведки Временного правительства.

– Что вам известно об этом человеке? – спросил Фрэнсис. – Почему нам рекомендовали именно его? Это что, опытный разведчик?

– Я навёл необходимые справки. До революции служил в царской охранке. Знает английский язык. Он вёл слежку за Ридом два года назад. Тогда этот журналист тоже приезжал в Россию. Думаю, этим и объясняется, что выбор пал на него…

– Хорошо. Пусть войдёт.

Саликов вошёл, широко распахнув дверь, и громко щёлкнул каблуками.

Американский журналист Джон Рид.

– Доброе утро! – сказал он по-английски.

– Доброе утро, – не предлагая Саликову сесть, посол поднял на него большие глаза с тяжёлыми веками. – Докладывайте!

Саликов покосился на свободное кресло у стола и отрапортовал:

– Вчера Джон Рид был на митинге в цирке «Модерн», заговаривал с матросами. После митинга беседовал с большевиками…

– С кем именно?

– С Володарским и Луначарским. Здоровался и прощался за руку. К сожалению, расслышать, о чём говорили, не удалось. Наблюдал в отдалении, опасался попасться на глаза.

– Вы уверены, что он не обратил на вас внимания?

– На мне была солдатская шинель, а шинель делает всех одинаковыми.

– По моим сведениям, вы наблюдали за ним ещё до революции, когда он приезжал в Петроград?

– Совершенно правильно. – Саликов усмехнулся. – Можно сказать, что мы с ним давние знакомые, хотя обо мне он не имеет никакого понятия.

– Так… Значит, он беседовал с Володарским и Луначарским. Вам, конечно, известно, что они – приверженцы Ленина?

– О большевиках нам известно всё.

– Да? «Известно всё», – передразнил сердито посол… – Известно всё, но до сих пор не знаете, где скрывается Ленин! Пишете всякую ерунду, вроде того, что он бежал из России на подводной лодке! Чушь! Ленин скрывается в Петрограде или его окрестностях. Упустить главаря большевиков! Позор!

Саликов сник.

– Мы не теряем надежды…

– Неужели вы не понимаете, что Ленин продолжает общаться со своими преступными единомышленниками? Все эти Луначарские, Володарские, Свердловы отлично знают, где прячется их главарь! Не исключено, что об этом знает и Джон Рид. Так вот, мне нужно знать из надёжных источников взгляды Рида на текущие события, его точку зрения на большевиков. Любой ценой войдите к нему в доверие. Подумайте, как вы прославитесь, если поможете найти Ленина. Вы обогатитесь: Америка, Англия, Франция не пожалеют денег, если вы поможете нам избавиться от этого чудовища!

– Для операции потребуются деньги, – сказал Саликов и, не ожидая больше приглашения, сел в кресло.

– Хорошо, я скажу мистеру Уайтхаузу. Он вручит вам пять тысяч рублей. Но помните, за такие деньги надо хорошо работать. Вам даётся два задания. Первое, и самое главное, – напасть на след Ленина. Второе – представить неоспоримые доказательства того, что Рид поддерживает стремление большевиков заключить мир с немцами. Это даст мне возможность потребовать от Временного правительства немедленной высылки Рида в Америку. А там он своё получит. Всё!

Посол поднялся с кресла:

– Разрешите на прощанье предложить вам настоящую «гавану». – Фрэнсис придвинул к Саликову резной ящик в виде египетской пирамиды, нажал на ящике кнопку, и вершина пирамиды послушно откинулась. В специальных углублениях, точно туго спелёнутые коричневые мумии, лежали сигары. Каждую перехватывал серебряный бумажный поясок, на котором сиял оттиснутый золотом вензель – замысловатое переплетение двух латинских букв – «Д» и «Ф». То были известные всем дипломатам Петрограда сигары, изготовленные по личному заказу американского посла в России Дэвиса Фрэнсиса.

Джон Рид

Рид уходил из гостиницы рано утром и неизменно спешил в Смольный. Там уже привыкли видеть высокого американца с типичным тяжёлым подбородком англосакса.

Сегодня Рид тоже собирался к восьми утра быть в Смольном. Он спустился в гостиничный холл, и навстречу ему поднялся длинный нескладный Вильямс, тоже американский журналист, с которым Рид познакомился сразу же по приезде в революционный Петроград.

Утро выдалось сухое, чуть морозное, и не хотелось торопиться. Но прогулки для Рида не существовали. Со стороны он мог показаться гуляющим бездельником, но на самом деле его мозг механически фиксировал: «встречные плохо одеты», «трамваи редко ходят, пассажиры висят на подножках», «лошади извозчиков превратились в кляч»…

– Не сегодня-завтра Ленин окажется в Смольном. Всё идёт к тому, – заметил Вильямс. – Интересно, каким ты его себе представляешь?

– По-моему, он должен быть высоким, широкоплечим. С большой бородой, как у Карла Маркса. И обязательно с голубыми глазами.

– Чёрт возьми! – пробасил Вильямс. – Скоро мы начнём видеть одинаковые сны. И я представлял нечто схожее. Бородатый великан с насупленными бровями, только с глазами пронзительночёрными.

– Не волнуйся, – усмехнулся Рид. – Очень скоро мы увидим его и без труда узнаем, кто из нас прав.

Митинг

Саликов измучился. Уже неделя, как он гоняется за Ридом по всему Петрограду. За всю эту сумасшедшую неделю Саликову так и не предоставилась возможность завести с американцем личное знакомство. В конце концов он решил, что лучше всего сделать это в ресторане гостиницы, где иногда ужинал Рид. Большие надежды Саликов возлагал на сегодняшний воскресный день. Метрдотель ресторана сообщил ему, что по воскресеньям Рид всегда ужинает в семь часов вечера.

– Когда он придёт, скажите ему, что свободных столиков нет, но есть одно свободное место. Это место будет за моим столиком. Надеюсь, вы меня поняли? – многозначительно спросил Саликов.

– Не в первый раз, – почтительно сказал метрдотель.

А пока, в ожидании ужина, Саликов тащился в набитом до отказа паровичке, следя за Ридом, который стоял затиснутый в середине вагона. Всю дорогу Рид разговаривал с соседями. Это была загадка для Саликова: как ухитряется американец, почти совсем не зная русского языка, общаться с голытьбой, беседовать с солдатами, с красногвардейцами, понимать их, иногда даже вступать в спор.

Наконец паровичок остановился у Обуховского завода.

В большом недостроенном цехе гудела тысячная толпа. Здесь шёл митинг. Саликов взобрался на высокую кучу кирпича, невдалеке от которой стояла обтянутая ярким кумачом трибуна. На скамьях, балках, брусьях – всюду сидели и стояли рабочие, истощённые, хмурые, нетерпеливые.

– Слово предоставляется представителю партии большевиков товарищу Луначарскому, – объявил председатель митинга.

Саликов встрепенулся. Очевидно, Рид узнал о митинге от самого Луначарского. Значит, американец продолжает якшаться с большевистскими вожаками!

В полном молчании на трибуну поднялся сухощавый, с нервным, подвижным лицом Луначарский. Рабочие недружелюбно насторожились. Пенсне, аккуратно подстриженная русая бородка, заграничное пальто, шляпа – весь внешний вид оратора не располагал рабочих к доверию.

– Сейчас про войну станет разливаться, чтобы, значит, воевать до победы, – сказал Саликову сосед-красногвардеец и закинул на плечо винтовку. – Ты с какого фронта?

– С румынского, – отозвался Саликов. – Этого оратора я знаю. Из Германии приехал. Вместе со шпионом Лениным. Немцы им золотом платят. Чтобы они к измене призывали!

На них шикнули, чтобы не мешали слушать.

Речь Луначарского была краткой. Сняв шляпу, он неожиданно сильным голосом сказал:

– Товарищи рабочие! Вы сами видите – враги революции не дремлют. Они готовы на всё, чтобы погубить свободу. Они спят и видят, чтобы полчища немецкого императора Вильгельма топтали своими сапожищами улицы революционного Питера. Не в силах задушить стремление русских рабочих к свободе, министры Временного правительства во главе с Керенским хотят, чтобы это сделали немецкие империалисты. Сделали ценою жизни тысяч наших солдат, которых они гонят на войну, на ту самую войну, которая нужна империалистам, заводчикам и помещикам, потому что эта война приносит им неслыханные прибыли, неся смерть и горе солдатам, рабочим, крестьянству.

А. В. Луначарский.

Рабочие перестали разговаривать, все с жадностью слушали не совсем привычного оратора.

– Вы спросите, что же делать? – звенел голос Луначарского. – На этот вопрос большевики дают ясный ответ: власть должна принадлежать не соглашателям, не капиталистам и помещикам, а Советам! Советам рабочих и солдатских депутатов! Вся власть

Советам! Товарищи! На нашем митинге присутствует американский журналист – товарищ Джон Рид. Пусть он расскажет пролетариям Америки, как русские рабочие борются за свободу…

Луначарский сошёл с трибуны под несмолкаемый гул одобрения.

Саликов оглянулся на своего соседа-красногвардейца. Потрясая винтовкой, красногвардеец вместе со всеми выкрикивал боевой лозунг большевиков:

ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!

Встреча в ресторане

Вечером Саликов сидел в ресторане, делая вид, что читает американскую газету. Перед ним стояла непочатая бутылка крымской мадеры.

До ресторана он уже успел побывать у Дэвиса Фрэнсиса, рассказать о результате слежки за последние три дня за Ридом и о речи Луначарского на митинге.

– Рид превратился в переносчика чумной большевистской бациллы, – мрачно сказал Фрэнсис. – Он пишет в американских газетах о русской революции и тем самым призывает американских рабочих к бунту! Рид – большевик! Надо, чтобы он признался в этом. Добейтесь от него признания, что он большевик! И тогда его вышлют из России в двадцать четыре часа!

– Думаю, что сегодня за ужином мне это удастся.

На прощание посол, как всегда, придвинул молча «египетскую пирамиду» и поморщился, когда контрразведчик бесцеремонно сунул в карман две сигары…

Рид появился в ресторане в начале восьмого.

Когда метрдотель проводил его к столику Саликова, тот, казалось, был целиком поглощён чтением американской газеты. Это вызвало у Рида интерес к неизвестному человеку: с ним он сможет говорить на своем родном языке, не подыскивая трудные русские слова.

Метрдотель деликатно кашлянул, и Саликов оторвался от газеты.

– Простите, – начал он бархатным голосом, – разрешите мистеру Риду сесть за ваш столик. Мистер Рид наш американский гость…

– Это мне доставит большое удовольствие, – приветливо улыбаясь, сказал Саликов по-английски. – Тем более, что имя талантливого американского журналиста Рида мне хорошо известно из американских газет. Разрешите представиться. – Саликов поднялся со стула и протянул Риду руку. – Сергей Иванович Гусаров, присяжный поверенный из Москвы.

– Рад познакомиться. – Рид скользнул взглядом по карте меню. – Попрошу ростбиф и вина, такого же, как у мистера Гусарова.

Метрдотель скорбно покачал головой:

– К сожалению, господину Гусарову досталась последняя бутылка.

– Позвольте мне, так сказать, по законам русского гостеприимства… – Не дожидаясь ответа, Саликов наполнил душистой мадерой два бокала.

– Предлагаю выпить за революцию и свободу! – провозгласил он, подняв бокал.

– Присоединяюсь! – Рид сделал глоток и одобрительно качнул головой. – Прекрасное вино! Давно ли мистер Гусаров из Москвы?

– Только сегодня.

– Что там делается? Как относятся московские рабочие и солдаты к предстоящему съезду Советов? Известны ли в Москве письма Ленина, опубликованные в петроградской газете «Рабочий путь»?

Саликов не знал, что делается в Москве, но профессиональный опыт помог ему ответить без запинки:

– В Москве, как и в Питере, кипят политические страсти. Московские большевики требуют, чтобы власть перешла к Советам. А вот о письмах Ленина я, к сожалению, ничего не знаю. Разве товарищ Ленин больше не скрывается?

От Рида не ускользнуло, что москвич назвал Ленина товарищем. Это ещё больше расположило его к случайному знакомому.

– Товарищ Ленин пока ещё вынужден скрываться.

– Но вы-то, конечно, знаете, где он укрылся?

– Не имею ни малейшего представления. Вы принадлежите к какой-нибудь партии?

– Формально – нет, но сочувствую большевикам. Со многими из большевистских вожаков нахожусь в давней дружбе.

– Вот как? Это очень кстати. Меня крайне интересуют биографии большевистских вождей. Но почему вы решили, что мне известно местонахождение Ленина?

– Полагал, что такой видный журналист, как вы, должен об этом что-нибудь знать. – Саликов снова наполнил бокалы вином и продолжал – Мне посчастливилось встретиться сегодня со Свердловым. Он дал мне понять, что знает местопребывание Ленина. Неужели же вы, знаменитый американский журналист, не напали на след вождя большевиков.

– К сожалению, не напал.

– Очевидно, вы просто не интересовались этим вопросом. Большевики доверяют вам. Не далее как сегодня утром мне о вас говорил в Смольном Свердлов: большевики считают вас полностью своим человеком.

Рид удивился. Сегодня утром он пытался выяснить в Смольном час открытия съезда Советов, но Свердлова в Смольном не оказалось.

– Не был и не будет, – сказали Риду в Военно-революционном комитете. – Свердлов сегодня выступает на трёх митингах в разных концах города.

– В какой комнате вы его застали? – поинтересовался Рид.

– В какой комнате? В этой… Точно не помню, но знаю, что на третьем этаже.

– Вы чертовски оперативны, мистер Гусаров, – заметил Рид. – Когда же вы изловили его?

– А я, знаете, с самого утра, прямо с поезда. В девять утра я уже был в его кабинете.

Риду стало ясно, что Гусаров врёт. В девять утра Свердлова в Смольном не было.

– Интересно, как выглядит его кабинет? – спросил Рид. – Я никогда не был в его кабинете.

– Как выглядит его кабинет? – переспросил Саликов. – Весьма просто: письменный стол, несколько кресел, небольшой диван, на стене несколько картин. Должно быть, остались ещё от института благородных девиц.

Теперь Рид не сомневался – Гусаров лжёт. Рид знал, что у Свердлова нет никакого кабинета, чаще всего он находится в комнате Военно-революционного комитета, и в этой комнате стоят несколько столов и обыкновенные стулья. Никаких кресел и картин там не было.

– Как вы думаете, товарищ Джон, – продолжал Саликов, – кто же победит? Большевики или сторонники Временного правительства? Я задал этот вопрос Свердлову. Он считает, что Керенский ещё силён и поражение большевиков не исключено.

Рид пристально взглянул на Гусарова и усмехнулся: он знал, что руководители большевиков твёрдо уверены в близкой победе. Но кто же этот человек, который так нагло лжёт? Для чего он затеял весь этот разговор?

– А я держусь другого мнения, – сказал Рид. – Всё идёт по законам классовой борьбы, открытым ещё Карлом Марксом.

– Что вы имеете в виду?

Красногвардейский патруль на одной из улиц Петрограда.

– А то, что фабриками должны управлять рабочие, а не фабриканты, землёй должны распоряжаться крестьяне, а не помещики, что законы должны составлять рабочие и крестьяне, а не министры-капиталисты…

– Но ведь у нас идёт жестокая война. Немцы прут к Петрограду.

– Когда власть перейдёт к большевикам, Россия выйдет из войны. Большевики предложат мир всем народам.

– Да, конечно! – живо подхватил Саликов. – Значит, вы считаете, что большевики победят и Россия немедленно заключит с немцами мир?

– Уверен, что именно так и будет. Посмотрим, много ли навоюют Америка и Франция без русских солдат.

– Вы совершенно правы, я тоже так думаю. – Саликов вытянул из кармана пиджака сигару. Глаза Рида упёрлись в серебряный поясок с вензелем из букв «Д» и «Ф». Такими сигарами его угощал месяц назад посол Фрэнсис.

Вензель на сигаре не оставлял для Рида никаких сомнений: его собеседник имеет прямое отношение к американскому послу и весь разговор в ресторане затеян по приказанию Фрэнсиса. «Ладно же! Посол получит от меня привет!» – насупился Рид.

– Значит, вы считаете, что будущее за большевиками и Россия воевать не должна? – спросил Саликов, раскуривая сигару.

– Да, считаю. Но мне пора! – Он постучал вилкой по тарелке, к столику поспешил официант. – Получите с меня.

– Надеюсь, мы встретимся с вами ещё, товарищ Рид, – любезно улыбнулся Саликов. – Встретимся и продолжим нашу интересную беседу.

– Возможно, но запомните и скажите своим друзьям: как только большевики возьмут власть, некоторым послам придётся довольно быстро расстаться с новой Россией.

И не прощаясь, размашистым шагом Рид направился к выходу.

В Смольный

Наступила ночь. Рид шёл в Смольный, который оставил три часа назад. Для Рида не было сомнений – восстание уже началось, началось незаметно, без грохота канонады, без атак, без криков «ура». В разных концах города шли мелкие стычки солдат и красногвардейцев с приверженцами Временного правительства.

Вдали показались два больших красных глаза – приближался трамвай. Рид втянул голову в плечи и напружинился – трамвай надо брать штурмом. На подножках, цепляясь друг за друга, висели отчаянные пассажиры. Рид бросился к трамваю, уцепился за хлястик чьей-то солдатской шинели, оборвал его и оказался на мостовой. Он пропустил ещё два трамвая, прежде чем попал на площадку третьего.