Текст книги "Путешествие без карты"

Автор книги: Нисон Ходза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Кто попал в капкан?

Под вечер пристав Перцов был вызван к начальнику пригород-ного участка Петербурга. Рыжеусый подполковник встретил его хмуро, молча указал на стул и коротко бросил:

– Докладывайте!

По недоброму тону начальника опытный Перцов сразу понял: о событии на Путиловском заводе подполковнику уже известно.

– Разрешите доложить, – быстро заговорил Перцов. – Я как раз с этим и направлялся. Происшествие произошло после утренней смены. У сталепрокатной мастерской. Там как раз сложены листы железа. Рабочие, сами знаете, после смены толпами идут. Когда поравнялись со сталепрокатной, на листы вскочил неизвестный, по всему видать, интеллигент. Вскочил и замахал шляпой. Рабочие стали подходить, сразу толпа получилась. А неизвестный стал выкрикивать антиправительственные слова. И всё шляпой размахивал. Шляпа у него чёрная. Все свидетели подтверждают – шляпа была чёрная.

– Что вы мне талдычите про шляпу?! – Сверлящий взгляд подполковника упирался в переносицу пристава. – О чём говорил преступник?

– Чтобы требовать восьмичасовой рабочий день. Называл заводчиков кровопийцами, эксплуататорами! А потом, – пристав вдруг перешёл на шёпот, – а потом выкрикивал кощунственные слова о государе императоре!

– Так… – Рыжие усы начальника ощетинились. – Так… А что делали ваши люди? Большевик подстрекает рабочих к забастовке, произносит кощунственные слова против царя, а защитники престола стоят и слушают?! Так?!

– Ваше высокоблагородие, разрешите пояснить. Наши люди кинулись, но не успели пробиться. Злоумышленника охраняли смутьяны, окружили его спина к спине, а бунтовщик спрыгнул с железа, смешался с рабочими и как сквозь землю провалился!

Пристав умолк, бросил испуганный взгляд на подполковника. Он ждал, что сейчас на него обрушится зычная брань начальника, но на этот раз крика не было. Привычным жестом подполковник примял колючие усы и снова уставился в переносицу пристава.

– Какие рабочие мешали пробиться к преступнику? Из каких мастерских? Можете назвать хоть одного по фамилии?

– Ваше высокоблагородие, они же к нам спиной стояли. А по спине как узнаешь?

– Спиной стояли… Спиной… – повторил задумчиво начальник. – Значит, спиной… Это хорошо… Легче будет опознать личность.

Пристав с удивлением слушал слова подполковника: как можно по спине установить личность смутьянов? Начальник уловил недоумение Перцова и ощутил приятное чувство превосходства над своим подчинённым.

– Не понимаете, о чём я говорю? – обидно усмехнулся начальник.

– Не догадываюсь, ваше высокоблагородие… – виновато признался Перцов.

– Тогда извольте слушать. По агентурным данным, в четверг, после утренней смены, на Путиловском заводе вновь появится большевистский оратор. Интеллигент из студентов. Примите меры для задержания его в проходной. Не удастся задержать – выясните личности трёх-четырёх мерзавцев, которые его охраняют.

– Будут приняты все меры, ваше высокоблагородие. Только вот ведь… – пристав замялся, подыскивая подходящие слова. – Как их… этих рабочих, которые, значит, окружают, охраняют, так сказать… как их задержать? Они как услышат свистки городовых, сразу в кучу с другими рабочими перемешаются и за ворота…

– Голову надо иметь, господин пристав! Голову! Объясняю: как только оратор начнёт говорить, ваши люди должны черкнуть мелом чёрточку на спине трёх-четырёх заводил, которые охраняют преступника. Поручите это сделать своим людям. Вы меня поняли?

– Так точно, понял. Что прикажете делать с помеченными?

– Вам – ничего. Пусть только они выйдут за ворота. Там им будет устроена громкая встреча. Я из них выбью имена всех заводских бунтовщиков! У меня они заговорят. Через них мы доберёмся и до ораторов! Идите! Действуйте!

У ворот Путиловского завода во время забастовки.

Трактир «Красный кабачок» был самым отдалённым от Путиловского завода. Потому и не гостевали путиловцы в этом трактире. Но «Красный кабачок» и без путиловских рабочих не пустовал по воскресеньям. Вот и сегодня все столы в большом зале оказались занятыми.

Щекастый трактирщик завёл граммофон и обвёл узкими бесцветными глазами дымный, гудящий зал. Посетители были постоянные, трактирщик знал заранее, кого придётся к вечеру выталкивать за буйство, за кем прибегут подростки, чтобы довести пьяного отца до дома. Всё было привычно, знакомо, пока взгляд трактирщика не остановился на двух мастеровых, сидящих в отдалённом углу за маленьким столиком. Этих трактирщик не знал.

Тринадцатилетний слуга Васька, смахнув грязным полотенцем крошки, поставил на их столик поднос с холодцом, солёными огурцами и пивом. Трактирщик заметил, что один из мастеровых заговорил с Васькой. Интересно, о чём может быть разговор рабочих с мальчишкой? Любопытство трактирщика не было праздным. Пристав Перцов приказал следить за разговорами рабочих и доносить о подозрительных посетителях.

– Случаем не знаешь, с какого завода эти двое? О чём расспрашивали? – спросил трактирщик Ваську.

– С какого завода – не знаю. А говорили, что им у нас нравится, потому что музыка хорошая по граммофону играется. А ещё спрашивали, нет ли килек, а я сказал, что килек не держим, зато есть селёдочка голландская.

– А они что?

– Сказали, что закажут попозже.

На самом же деле мастеровые говорили о другом. Один из них – путиловский токарь Иван Глухов – был другом Васькиного отца, убитого в Кровавое воскресенье девятого января. От Глухова Васька узнал, что есть люди, которые против царя и богатеев. Такие люди называются революционерами. Но есть и такие люди, что стоят за царя и фабрикантов. Их называют черносотенцами. Они доносят полиции о революционерах, и тогда полиция сажает революционеров в тюрьму.

В день Кровавого воскресенья, когда Васька лишился отца, Глухов сказал мальчику:

– Твой отец был революционер, потому царь и приказал убить его.

С тех пор Васька возненавидел царя и всех, кто был за царя. Не было для него большей радости, чем выполнить какое-нибудь тайное поручение Глухова: наклеить на заборе листовку против фабрикантов, сообщить, о чём говорят в трактире подвыпившие черносотенцы, или стоять на страже у дома, где собирались подпольщики-революционеры.

Вот и сейчас, пока Васька ставил на стол закуску и пиво, Глухов приглушённо наказывал:

– Если появятся черносотенцы с Путиловца – дай мне знать.

– К нам с Путиловца редко ходят, – сказал Васька. – В случае чего, сообщу моментом!

С каждой минутой захмелевших в трактире становилось больше: кто-то орал песню, кого-то уже выталкивали за буйство, из трубы граммофона хрипела, ныла заигранная пластинка.

– Значит, решено, товарищ Сергей: в четверг явитесь по известному вам адресу. Только не вздумайте прийти в своей студенческой форме. Явитесь в таком же виде, что и сейчас. Выступать придётся… Постойте, постойте! – оборвал разговор Глухов. – Всё-таки они появились. Наклоните голову, не надо, чтобы нас видели.

По проходу медленно, вразвалку шли два новых посетителя. Впереди – коротконогий, широкоплечий мастеровой. Он неустанно вертел большой кудлатой головой, точно выискивал знакомых в этом многолюдном, шумном пристанище. Его спутник с круглыми навыкате глазами, шевеля на ходу густыми кустистыми бровями, тоже осматривался по сторонам. Лицо его выражало какое-то тупое удивление, словно он не мог понять, как он сюда попал.

Трактир на окраине Петербурга.

– Чёрная сотня! – тихо сказал Глухов, когда они скрылись в боковой комнате.

– Кто это? – спросил Сергей.

– Путиловский мастер Тетявкин и столяр Яшка Хмурый. Хозяйские холуи! Тайные осведомители, оба связаны с полицией. Не одного рабочего в тюрьму и на каторгу упрятали!

Размахивая полотенцем, к ним подбежал Васька.

– Пришли! – выдохнул мальчишка.

– Видел, – сказал Глухов. – Кто их будет обслуживать?

– Мне приказано.

– Кроме них в комнате там кто-нибудь есть?

– Нет! Хозяин приказал к ним не сажать.

– Ясно. Будешь обслуживать, слушай в оба, о чём их разговор. Они пьяницы. Через полчаса размокнут. Почаще заходи к ним, справляйся, не надо ли чего. А сам слушай, что говорят. После работы придёшь ко мне. А теперь получи с нас и прощай. Да не забудь, держи ухо востро!

* * *

В четверг Сергей постучал в двери одноэтажного деревянного дома в Огородном переулке. Дверь скрипнула, и он увидел на пороге Ваську. Мальчик окинул Сергея быстрым взглядом и спросил деланным басом:

– Кого ищете?

– Прачку Агафью Пантелеевну, – ответил условным паролем Сергей.

– Она вас ждёт, – сказал Васька уже своим обычным голосом. Он посторонился, и Сергей вошёл через сени в кухню.

У плиты стоял Иван Глухов.

– Здравствуйте, товарищ Сергей, – сказал Глухов. – Проходите в комнату. А ты, Василий, ступай и действуй как договорились. На завод-то сможешь пробраться? Осечки не будет?

– Не сумлевайтесь, сами знаете, не впервой мне. Скажу, что мамке обед принёс, меня и пропустят.

Глухов закрыл за Васькой дверь и вернулся в полутёмную комнату. Её небольшое оконце было завешено плотной шторой. У окна стояла железная кровать, в углу обструганный некрашеный стол, две табуретки, у стены примостилась этажерка с десятком потрёпанных книг в бумажных обложках. Над этажеркой мерно тикали часы-ходики.

– Значит, так, – заговорил Глухов. – Василий своё дело сделал. Самое главное ему удалось подслушать. Они расставили нам капкан. Но мы ещё посмотрим, кто попадёт в этот капкан. – Он взглянул на ходики.

– Сейчас пойдём. – Глухов протянул Сергею жестянку, на которой был выбит увенчанный короной двуглавый орёл. – Держите, это заводской номер. Без него на завод не пройти. Ещё раз напоминаю: на брёвнах вы должны быть в шляпе.

Из дома они вышли порознь. Сначала Сергей, потом Глухов. По переулку и по шоссе шли как незнакомые. На шоссе близ путиловских ворот стояли торговки. На заводе был час обеденного перерыва, и голосистые торговки, стараясь перекричать друг друга, расхваливали свой жалкий товар.

– Бараньи кишки с кашей – на обед Ивану с Машей!

– Вымя коровье – ешь на здоровье!

– Чугунок горячей картошки – съешь до крошки!

– Лучок, чесночок – копейка пучок!

Сотни рабочих бродили по этому нищенскому базару, прикидывая, как пообедать на пятак. Глухов купил за три копейки пару яиц, горбуху хлеба и сунул свой «обед» в карман.

Резкий гудок возвестил конец обеденному перерыву. Рабочие повалили к воротам. Глухов и Сергей смешались с толпой и вошли в проходную. В проходной рядом со сторожем торчал городовой, обшаривая всех глазами, следя, чтобы каждый бросил в кружку рабочий номер. Сергей опустил свою жестянку и через несколько шагов оказался на заводе. В разных концах огромного двора стояли приземистые корпуса мастерских.

Глухов шёл по двору не оглядываясь, чувствуя, что позади идёт Сергей. Постепенно толпа редела, рабочие расходились по мастерским. Но Глухов тем же неторопливым шагом продолжал идти в дальний угол двора. По дороге он на секунду задержался возле сваленных у забора нескольких толстых брёвен, и Сергей понял: эти брёвна станут для него трибуной, с которой он обратится к рабочим.

Мартеновская мастерская на Путиловском заводе.

Обогнув деревообделочную мастерскую, Глухов и Сергей оказались в тупике, где высились горы неубранных стружек.

У ближайшей горы Глухов остановился. В ней был приготовлен лаз, прикрытый тонким слоем стружек.

– Ныряйте! – приказал Глухов. – Будьте в укрытии до заводского гудка!

Распластавшись на земле, Сергей вполз ногами вперёд в узкий лаз.

Стоя на коленях, Глухов шёпотом давал последние наставления:

– Услышите гудок – сразу же к брёвнам! Не забудьте про шляпу. Нагрянет полиция – шляпу в карман, на голову кепку. Смешаетесь с рабочими и выйдете за ворота, а там – лови ветра в поле!

* * *

Часов у Сергея не было. Он не представлял, сколько времени находится в своём необычном укрытии. Сергей лежал неподвижно. Малейшее движение могло вызвать оползень лёгкой подвижной стружки и обнажить его убежище. «А вдруг гудок уже был, а я его здесь не услышал», – подумал со страхом Сергей. И как только он так подумал, раздался басовитый гудок. Кончилась утренняя смена. Сергей вылез из укрытия, отряхнул одежду от стружек и поспешил к брёвнам.

По двору устало шаркали рабочие. Каждый из них простоял у станков двенадцать часов. Они шли молча, опустив головы, усталые, отупевшие от непосильной, многочасовой работы в грязной, полутёмной, душной мастерской.

Едва рабочие приблизились к брёвнам, Сергей взмахнул шляпой и громко выкрикнул:

– Товарищи! Остановитесь!

– Товарищи! Послушаем интеллигента! – раздался из толпы голос Глухова.

Мгновенно у брёвен сгрудилась толпа.

– Товарищи! – выкрикнул снова Сергей и взмахнул шляпой. – Час решительных действий настал! Штыками и пулями встретил царь в январе мирных рабочих. Но недолго осталось зверствовать палачам! Близится час революции!..

Тетявкин и Хмурый не слушали оратора. Они пробились к брёвнам и неслышно черканули мелом по спинам четырёх рабочих, охранявших Сергея.

– Долой самодержавие! Да здравствует революция! – гремел голос оратора! – Мы должны…

Докончить выступление Сергею не удалось. Раздались свистки городовых, к брёвнам бросились черносотенцы.

– Держи его! – орал Тетявкин, размахивая железным прутом.

Сергей спрыгнул с брёвен, и в эту секунду Хмурый успел черкануть его по спине мелом. Смешавшись с толпой рабочих, Сергей устремился к заводским воротам.

– Ищите, который в шляпе! – вопил Тетявкин, но в шляпе никого не было.

За воротами рабочих ожидал отряд городовых и жандармов. В отдалении стояли две извозчичьи пролётки.

Городовые, шпики, полицейские образовали живой «коридор», по которому должна была пройти утренняя смена, и во все глаза рассматривали спины рабочих.

Коридор миновала чуть ли не вся смена, прежде чем городовой схватил одного мастерового. Ничего не говоря он саданул его кулаком по скуле и потащил к пролётке. Мастеровой что-то кричал, отбивался, но подоспел второй городовой и огрел его кулачищем по второй скуле. Арестованный свалился. Схватив за ноги, городовые поволокли его к пролётке. Следом за ним тащили к извозчикам ещё троих избитых рабочих. Швырнув арестованных в пролётки, городовые вскочили на подножки:

– В участок! Быстро!

Рабочие Путиловского завода.

Рабочие стояли у ворот в полном изумлении. Что случилось? Почему этих четверых забрали? Волокли по земле, словно падаль.

Мимо заводских ворот проехал на извозчике пристав Перцов. Он был доволен. Тетявкин и Хмурый приказ выполнили. Отметили мелом не только трёх охранителей, но и самого оратора.

Перцов вошёл в кабинет подполковника широко улыбаясь, остановился у дверей и громче обычного щёлкнул каблуками. Подполковник поднялся ему навстречу, хотя раньше никогда этого не делал.

– Поздравляю вас, господин пристав, – сказал подполковник. – Мой совет выполнен вами умело. Капкан захлопнулся! Сейчас приведут арестованных.

– Главное, хорошо, что удалось задержать оратора. Хмурый изловчился, оставил на спине смутьяна отметину.

– Захватили оратора?! – обрадовался подполковник. – Это важно! Чрезвычайно! Исключительно! Через него мы раскроем всю организацию! Я из него отбивную котлету сделаю!

Митинг на заводе.

Начальник нажал на звонок, и в кабинет втолкнули арестованного с распухшим лицом и огромным кровоподтёком под глазом.

– Неплохо обработали! – сказал пристав. – Даже не пойму, чья это рожа.

– Ваше благородие! Это что же! Государевых слуг избивают! – заорал арестованный.

– Кто такой? – удивился пристав. – Голос знакомый, а рожи не разберу.

– Тетявкин я! За что меня? За что измолотили?

– Тетявкин? – пристав опешил. – И верно – Тетявкин. Как же так? Почему тебя схватили?

– Посмотрите, у него же спина мелом отмечена, – сказал растерянно начальник. – Это как понимать, господин пристав? – спросил он гневно. – Вы кого отмечали: бунтовщиков или слуг царя и отечества?

Пристав ошалело переводил взгляд с Тетявкина на начальника, с начальника на Тетявкина, словно не веря своим глазам. Наконец его осенило:

– Хмурый в суматохе обознался и черканул не по тому.

Тетявкин замотал головой:

– И Хмурого схватили. Тоже измочалили! И ещё два верноподданных из союза Михаила-архангела избиты и арестованы! Я жаловаться буду! Самому государю императору буду жаловаться! – закричал он.

Начальник придавил кнопку звонка и не отпускал пальца, пока не появился околоточный:

– Освободить задержанных путиловцев! – рявкнул подполковник. – Вы свободны, господин Тетявкин.

Пристав и начальник остались наедине.

– Я жду объяснения, господин пристав. – Подполковник вновь ощерился. – Где арестованный оратор? Где арестованные заводилы? Вы избили и задержали верноподданных государя императора! Членов союза Михаила-архангела! Вы знаете, что вас ждёт?!

– Ваше высокоблагородие… ума не приложу… недоразумение… – лепетал пристав.

– Неслыханный скандал! – взорвался подполковник. – Выставить на посмешище всю полицию! Вы сорвали мой замечательный план! Извольте сегодня же дать в письменном виде объяснения! Всё! Ступайте!

* * *

Растерянный, испуганный пристав сидел в участке за канцелярским столом. Перед ним лежал лист бумаги, на котором было выведено крупными буквами:

Его Высокоблагородию, начальнику пригородного участка полицейского управления города Петербурга пристава Перцова

РАПОРТ

Далее лист оставался чистым. Сколько ни тужился потрясённый пристав, объяснения загадочного происшествия он найти не мог.

* * *

А в это время в Огородном переулке, в одноэтажном доме сидели за обструганным столом Глухов, Сергей и Васька.

– Рассказывай, Василий, подробно, – сказал Глухов.

– Так чего рассказывать? Как вы сказали, так я и сделал. С Тетявкина и Хмурого глаз не спускал. Они черкнут мелом и в сторону! А я сразу, значит, мокрой тряпочкой мел и сотру. Они четверых успели замелить. Мне самое трудное было стереть у… – Васька обернулся к Сергею, не зная, как его называть. – У этого, значит, у оратора. К нему пробиться было трудно. Я только у самых ворот изловчился…

Сергей не знал, какими словами выразить Ваське чувство своей благодарности.

– Ты меня спас… да, да… Спас от тюрьмы, от каторги… Совсем ещё мальчик, а такой вот… отчаянный.

Сконфуженный похвалой, Васька смущённо взглянул на Глухова, словно спрашивая, что сказать в ответ «оратору».

– Правильно говорит, – ответил Глухов на безмолвный вопрос мальчика. – Будь жив батька, он бы тоже похвалил.

– Ну, вот видишь! – обрадовался Сергей словам Глухова. – Только я не понимаю, кого же там арестовали?

– Черносотенцев! – радостно сообщил Васька.

– Черносотенцев? Царская полиция арестовала черносотенцев? Такого быть не может!

– Может, – коротко подтвердил Глухов.

– У них на спине были меловые чёрточки, – пояснил Васька.

– Не понимаю, – признался Сергей. – Откуда они появились, эти чёрточки. Они, что, сами себя метили?

– Да нет, не сами, – сумрачное лицо Глухова оживилось улыбкой. Он сунул руку в карман и вытащил кусочек мела.

Приезд вождя

Министры Временного правительства были уверены: Ленину из Швейцарии не выбраться.

– О появлении Ленина в Петрограде можно не беспокоиться, – докладывал правительству министр иностранных дел Милюков. – Пока идёт война, Германия русских через свою территорию не пропустит. Сегодня утром я имел беседу с послом Великобритании сэром Бьюкененом. Он заверил меня, что Ленину путь в Россию и через Англию тоже закрыт наглухо.

– Бьюкенен осведомлён, что большевики требуют выхода России из войны? – спросил министр юстиции Керенский.

– Осведомлён и обеспокоен, – отозвался Милюков. – Он отлично понимает, что без русской армии Франция и Англия не победят Германию. Таким образом, господа, Ленин застрял в Швейцарии надолго и надёжно.

Сообщение Милюкова успокоило министров, только один Керенский, щуря близорукие глаза, озабоченно пробормотал:

– Ульянова-Ленина я знаю. Фанатик! Пойдёт на всё, чтобы пробиться в Россию…

Керенский не ошибся. Ленин, действительно, был готов на всё, чтобы пробиться в революционный Питер.

– Ехать! Немедленно ехать, хоть через ад! – твердил он Надежде Константиновне.

– Но как? – спрашивала расстроенная Надежда Константиновна. – В Германии нас арестуют, Англия большевиков не пропускает…

– Может быть, достать паспорт какого-нибудь шведа? Добраться до Швеции, а там до Питера рукой подать.

– Но ты же не говоришь по-шведски…

– Притворюсь немым!

– Не выйдет, – засмеялась Надежда Константиновна. – Увидишь во сне кадетов и начнёшь ругаться. Вот и узнают, что не швед.

– Да… действительно… – согласился Владимир Ильич и выдвинул новый план. – А что, если договориться со шведским лётчиком? Пусть он доставит нас в Швецию или Норвегию, а там уж доберёмся до Питера!

– Даром лётчик не согласится, – вздохнула Надежда Константиновна. – А денег у нас нет…

– Но мы не можем, понимаешь, не можем оставаться сейчас в Швейцарии. Решается судьба революции!

Снова и снова в бессонные ночи Ленин перебирал, обдумывал всевозможные планы: как попасть в Петроград? В одну из таких ночей он остановился, казалось бы, на самом фантастическом плане: проехать в Россию через воюющую Германию.

Атака русских солдат во время первой мировой войны.

– Там нас арестуют! Обязательно арестуют! – сказала Надежда Константиновна.

– А я думаю, немцы заинтересованы, чтобы все большевики оказались сейчас в России. Германские империалисты понимают: вернувшись в Питер, мы с утроенной силой потребуем выхода России из войны. И нас поддержат солдаты. Немцам на руку, чтобы Россия вышла из войны…

Так и случилось. Германские империалисты согласились пропустить через свою территорию русских революционеров. Им казалось, что они поступают очень хитро: если русские откажутся воевать, тогда Германия быстро справится и с Англией, и с Францией.

Только через год немецкие империалисты поняли, как ужасно они просчитались. Призыв большевиков кончать войну дошёл и до немецких солдат. Вместе с немецкими рабочими они восстали, свергли своего царя и отказались воевать.

Но это было потом…

* * *

Узнав, что большевики во главе с Лениным возвращаются в Россию, министры-капиталисты растерялись:

– Что теперь будет? Солдаты наверняка пойдут за большевиками!

Нервно одёргивая английский френч, Керенский успокаивал испуганных министров:

– Я уже принял меры! Я арестую их! Тут же! При выходе из вагона!

Так готовилось Временное правительство встретить вождя русской революции.

* * *

Весть о возвращении Ленина в Россию напугала не только министров-капиталистов. Послы Англии и Франции требовали от Временного правительства обезвредить Ленина любыми средствами.

Один из главарей шведских «социал-предателей» требовал, чтобы Керенский организовал убийство Ленина на русской границе.

Подлый бандит не был уверен, что Керенский решится на такое злодеяние, и решил арестовать Ленина в Швеции.

Когда поезд с русскими революционерами подошёл к столице Швеции, на перроне и вокруг вокзала – всюду торчали полицейские и шпики.

Полицейским удалось узнать фамилии всех прибывших. Тридцать две. Но фамилии Ленина среди них не было. А полиция искала именно Ленина. Начальник полиции не знал, что и думать. Как же так? Известно точно: в вагоне тридцать два русских эмигранта. Один из них – Ленин. А его-то как раз в списке нет. Куда же он делся? Значит, вместо Ленина едет кто-то другой?

Только на другой день, когда русские революционеры уже покинули Швецию, полиции стало известно, что в списке Ленин был. Только там стояла его настоящая фамилия – Ульянов. А полицейские и не подозревали, что Ленин и Ульянов – один и тот же человек.

Так готовились к приезду Ленина в Россию зарубежные империалисты.

* * *

Сообщение о выезде большевиков из Швейцарии застало врасплох и других врагов пролетарской революции – меньшевиков и эсэров. Кто-кто, а уж они-то знали, сколь опасен для них Ленин! Он уже давно называл их социал-предателями, соглашателями и подпевалами капиталистов.

– Что теперь будет? – растерянно спрашивал главарь эсэров Чернов. Главарь меньшевиков Чхеидзе теребил седеющую бородку и, плохо веря собственным словам, успокаивал Чернова:

– Я его встречу… Я убеждён… почти убеждён… Ленин поймёт, что народ с нами… Поймёт, что ему выгодно быть в союзе с нами… Не враждовать с нами…

– Не согласится! – возражал мрачно Чернов. – Нет! Мы обязаны настроить против него солдат и рабочих! Всеми правдами и неправдами! В борьбе с таким врагом хороши все средства! Главное, обезопасить от него солдат. Керенский прав, что надо арестовать.

Так готовились встретить вождя русской революции меньшевики и эсэры.

* * *

Центральный комитет большевиков помещался на Петроградской стороне в большом особняке близ Невы.

Здесь уже знали: двадцать седьмого марта из Швейцарии выехали во главе с Лениным тридцать два русских революционера. Но никто не знал, когда и как доберутся они до Петрограда. С момента выезда из Швейцарии даже сёстры Ленина не имели о нём сведений.

Рано утром третьего апреля на дежурство в Центральном комитете заступил председатель Военной большевистской организации Подвойский. Обычно в особняке уже с утра было людно, но в это утро стояла непривычная тишина. Тишина не удивила Подвойского: день был праздничный. Если кто и появится, то попозже. Едва он так подумал, как распахнулась дверь и в комнату стремительно вошла сестра Ленина Мария Ильинична. Подвойский без труда уловил, что она чем-то взволнована:

– Что случилось, Мария Ильинична?

– От брата! Прочтите! – Она протянула Подвойскому телеграмму. На бланке была всего одна строчка:

«Приезжаем понедельник ночью. Сообщите «Правде». Ульянов».

Подвойский бросился к телефону. «Скорее! Скорее! Сообщить на заводы и в «Правду». Он схватил трубку, но тут же опустил её. Сегодня же праздник! Типографии закрыты, газеты не выходят, заводы не дымят. Значит, питерский пролетариат, солдаты, Красная гвардия узнают о приезде вождя только завтра, а сегодня его встретит лишь небольшая группа большевиков. Но это немыслимо! Ленина должен встретить весь революционный Питер!

Снова схватив телефонную трубку, он стал звонить в районные комитеты большевиков. Там всегда находились дежурные.

– Вы должны оповестить о приезде Ленина рабочих вашего района! – кричал он в трубку. – И не только рабочих! Все должны знать об этом!

«Все должны знать!» Но как это сделать, если не работают заводы, рабочие живут в разных концах города и адреса их неизвестны? Оставалась одна надежда: живая связь, по цепочке. Известить о приезде Ленина нескольких рабочих, с тем чтобы каждый из них немедленно сообщил об этом другим рабочим, а эти – ещё другим, и тогда по цепочке к вечеру многие рабочие узнают о возвращении Ленина.

Уже через час Центральный комитет большевиков собрался в своём особняке. Не переставая звонили телефоны, в казармы, на корабли спешили связные. О приезде Ленина узнавало всё больше и больше людей.

Большевики Выборгской стороны кроме живой связи придумали ещё и другое. На улицах появились работницы. Они несли транспаранты. На транспарантах печатными буквами было написано:

«Товарищи! Сегодня вечером приезжает Ленин! Встречайте на Финляндском вокзале!»

Высоко подняв транспаранты, они несколько часов медленно ходили по улицам Выборгской стороны. И все, кто их видел, спешили поделиться радостной вестью с другими.

Выборжцы были довольны. Они встретили Ленина тысячной демонстрацией.

– Попросим Ленина принять партийный билет от нашей районной организации большевиков, – предложил один рабочий. – Билет пусть вручит товарищ Чугурин. Он учился в ленинской школе за границей, встречался с Лениным до войны.

– Признает ли? – сомневался рабочий Чугурин. – Много годов не виделись…

Таким был Финляндский вокзал до революции.

А у Подвойского не переставал звонить телефон. Связные докладывали о своих успехах. Было ясно, что Ленина встретит не одна тысяча рабочих и солдат. Довольный Подвойский вызвал к себе председателя большевистской ячейки бронедивизиона. Высокий, широкоплечий, похожий на цыгана, богатырь Елин козырнул и, не дожидаясь приказания, радостно сообщил: солдаты бронедивизиона вышлют на площадь делегацию.

– Делегацию? – переспросил Подвойский. – Делегация – это хорошо. Но надо, понимаете, товарищ Елин, надо вывезти к вокзалу бронемашины. Надо показать Ленину, какой боевой силой уже обладает большевистская организация Питера!

– Бронемашины? – переспросил Елин. Голос его звучал непривычно глухо. – Вы же знаете, товарищ Подвойский…

– О чём?

– За самовольный вывод боевой машины виновные предаются Военно-полевому суду. Проще говоря, каторга, а может быть, и расстрел.

– Знаю. И всё же надо рискнуть, – сказал Подвойский, а про себя подумал: «Мы ещё посмотрим, кто кого будет судить». – Надо, товарищ Елин, – подтвердил Подвойский, – это очень важно!

– Есть, вывести боевые машины! – козырнул Елин. – Через пять минут связной доставит в дивизион ваше указание.

Под вечер о приезде Ленина знали уже тысячи рабочих, знали в воинских частях, на кораблях и в Кронштадте.

К Финляндскому вокзалу двинулись колонны рабочих, солдат, красногвардейцев. Гремели духовые оркестры, весенний ветер развевал полотнища красных знамён, с транспарантов взывали боевые лозунги:

«Да здравствует Ленин!»

«Долой войну!»

«Мир хижинам, война дворцам!»

«Земля – крестьянам!»

Вскоре вокзальная площадь была забита до отказа. Но рабочие и красногвардейцы продолжали идти со всех сторон города. Они заполнили привокзальные улицы и переулки.

Так революционный Питер встречал вождя русской революции.

Трудящиеся Петрограде идут встречать В. И. Ленина.

Из окон своих особняков и барских квартир министры в страхе смотрели на бесконечные колонны рабочих и красногвардейцев. В бессильной злобе они вспоминали недавние слова эсера Керенского: «Я арестую! Тут же! При выходе из вагона!»

Да кто же посмеет у всех на глазах арестовать сейчас Ленина?! Только безумец!

Оставалась одна надежда, на вождя меньшевиков Чхеидзе. Вдруг ему удастся уговорить Ленина не выступать против меньшевиков, не выступать против войны, не требовать немедленной передачи земли крестьянам…

А над вокзальной площадью уже звучали грозные слова любимой Лениным песни:

 
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас ещё судьбы безвестные ждут!
 

Внезапно резкий звук сирены оборвал песню. По площади прокатилось «ура!». Это народ приветствовал появление броневиков. Пронзая вечернюю тьму тонкими лучами фар, броневики остановились у павильона, из которого должен был выйти Ленин.

Вскоре подоспели военные грузовики с прожекторами. Чётко отбивая шаг, прошёл на перрон вооружённый отряд матросов. Там уже собрались делегаты воинских частей, заводов, Красной гвардии.

И вот вдали показались два жёлтых паровозных глаза. На перроне все замерли. Сейчас, через минуту, через полминуты они увидят Ленина! Поезд совсем уже близко. Паровоз замедляет ход, лязгнули буфера, поезд остановился. Из дверей вагона вышел Ленин! Родные, близкие, старые соратники-большевики бросились к нему с радостными возгласами. Чётко печатая шаг, взволнованный командир почётного караула моряков отдал Ленину рапорт. Вслед за ним к Ленину подошёл Чугурин.