Текст книги "Глаз Горгоны (СИ)"

Автор книги: Нина Вайшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5. Душевный вакуум

Фиби

Я неосознанно коснулась места за левым ухом. Под пальцами почувствовала твёрдый, ребристый островок металла диаметром полсантиметра.

Пару лет назад мне вживил чип мистер Петерс, мой кредитор. Чтобы я не смогла удрать от него, не выплатив долги.

Зиг проследил взглядом за моей рукой и хмыкнул как-то разочарованно.

– Это не то, о чём ты подумал, – попыталась оправдаться я, но Зиг скривился. Сделал быстрый шаг вперёд, отчего стальной пол басовито охнул под его ботинками. Синеватый свет ламп в коридоре придавал лицу Зига угрожающей холодности.

– Слишком много совпадений, Фиби…

– Это следящий чип! – перебила его и почувствовала, как к щекам прилила кровь от стыда. – У меня… долги.

– Долги? – лицо Зига оставалось напряжённым. – Выкручиваться ты умеешь, я вижу…

О таком не принято говорить в высшем обществе. Почти унизительно. Это с детства вдалбливал в меня отец. Я с вызовом подняла подбородок и глянула на Зига. Засунула подальше стыдливость, не время отыгрывать приличия.

– Можешь отсканировать и убедиться, что мой чип слишком простой для управления дронами, – я повернулась к Зигу боком и убрала волосы, подставив ухо.

Он устало выдохнул и провёл сканером над ним, потом несколько секунд пялился на экран. Монотонный гул прибора неприятно ввинчивался в уши.

– Н-да, – произнёс Зиг. – Ты говоришь правду. Идём.

Он кивнул в сторону лифта. Я послушно последовала за ним, стараясь не провоцировать лишний раз. У Зига и правда много проблем, а я теперь – одна из них. Поправив мокрые волосы, я невольно вспомнила холод кафельной плитки, сильный напор воды и содрогнулась, прогоняя наваждение.

– И каким образом у тебя появились такие долги, что тебе аж чип повесили? – спросил Зиг после долгого молчания, когда мы уже зашли в лифт. – К тому же это не официальный чип, с чёрного рынка. Значит, должна ты не банку.

Голоса небесных тел. Двери лифта сомкнулись, оставляя нас светлой кабине. Я ощутила лёгкую тяжесть в ушах от изменения давления.

Зиг не прекращал пялится на меня, ожидая ответа. Щёки вспыхнули ещё сильнее. Я едва задавила досадный скулёж, прикусив губу. Но уже нет никакого смысла отпираться. После случившегося Зиг наверняка запросит мою биографию, а значит…

– Давай поговорим в каюте, пожалуйста? – я улыбнулась, но вышло наверняка жалко. – Это не то, о чём рассказывают вот так… Ну, на ходу…

Зиг снова хмыкнул на меня, но возражать не стал. До самой каюты хранил молчание, которое я физически ощущала грузом на плечах. Очень хотелось, чтобы Зиг поверил мне. Но он прав, слишком много совпадений, а тут ещё незаконный кредит… Я для него просто идеальный подозреваемый.

Снова машинально потрогала левое ухо. Ну вот что ему сказать? Брать кредиты не у банков противозаконно. Но у меня не было выхода. Ни один банк не одобрил бы мне кредит после того, как мой брат угробил отцовский бизнес и угодил в колонии на Альфа Центавра. А без денег положение в обществе быстро меняется…

Мне вдруг вспомнилось, как я стояла перед дверью в кабинет директора одного известного журнала, освещающего жизнь богатых и знаменитых. Пришла на собеседование, выбрав самый приличный костюм из тех, что у меня остались. Многое забрали на распродажу. Мне отказали в работе, едва я вошла внутрь. Даже в кресло присесть не успела. Директор просто осмотрел меня с головы до ног и взглядом указал на выход.

Возле каюты Зиг остановился и взглянул на меня, но уже без раздражения. Затем достал из кармана ключ-карту и приложил к замку, открывая дверь. Голоса небесных тел, как хорошо, что Дин до сих пор не вернулся с фуршета! Иначе пришлось бы как-то объяснять, почему на мне пиджак начальника безопасности, а сам он сопровождает меня до каюты. Очень двусмысленно…

Я вошла первой и сразу поспешила в свою комнату, чтобы переодеться, наконец, во что-то приличное. И тёплое. После пыток Крюгера до сих пор не получалось согреться. Зиг молчаливой тенью проследовал за мной. Затылком я чувствовала его внимательный, настороженный взгляд на себе, пока не спряталась в комнате. Потом услышала, как скрипнул диван в тамбуре-гостиной.

Надев чёрную водолазку под горло и джинсы, я на носочках выскользнула к Зигу, всё ещё чувствуя исходившее от него напряжение.

– Наконец-то ты решила одеться прилично… Даже в Империи такой наряд бы одобрили, – мрачно улыбнулся он.

– Может, чаю? – робко спросила я, но Зиг качнул головой.

– У меня дел по горло, Фиби, – сказал он, ёрзая на диване. – Рассказывай всё, что знаешь. С самого начала.

Он зажмурил на пару мгновений глаза, будто ему стало больно, но тут же, выдохнув, открыл их. Захотелось прикоснуться к его плечам и сказать что-то ободряющее, но ему бы это вряд ли пришлось по душе. Потому я просто присела на краешек дивана, подложив под себя одну ногу, и тоже вздохнула.

– Мой отец был богатым человеком. Бизнесменом, – я старалась смотреть в сторону, не на Зига. Зацепилась взглядом за выцветший ковёр в мелкий цветочек. – У нас в гостях часто бывали всякие важные шишки. Его лучший друг работал в СВР. Он приходил к нам со своей семьёй каждую последнюю пятницу месяца. Папа и мистер Васкес играли в карты, пока мы с Патриком и Диего, моим братом, рубились в приставку. Патрик – это сын мистера Васкеса. Ну, в общем, Патрик потом тоже пошёл в СВР, и… Это он мой источник в разведке. Только, пожалуйста, не сообщай никуда об этом. Его могут обвинить в госизмене, и тогда…

Я сглотнула комок в горле, всё ещё не решаясь поднять глаза на Зига. Чувствовала, как он внимательно смотрел на меня, словно сканируя. Мне чудилось, что кожа на моей шее сейчас загорится от его настойчивого взгляда.

– Ого, ничего себе у тебя источники. И в Службе Внешней Разведки считают, что у нас на станции может быть имперский диверсант…

Здесь я наконец-то подняла на него глаза. Пыталась понять, воспринимает ли он мои слова всерьёз. На пару секунд наши взгляды встретились, и я ощутила в груди странное тепло. Показалось, что Зиг может если не довериться мне, то хотя бы задуматься.

– Тогда здесь и разведчик может под прикрытием работать… – сказал Зиг, и я всё ещё не могла понять, он шутит, стебёт меня или, чёрт возьми, поверил. – Ладно. Предположим. А ты просто по уши в долгах и любыми средствами пытаешься тут что-то разузнать. Но… скажи, зачем ты так старалась пойти со мной?

“Потому что ты мне понравился”, – мелькнула стыдливая мысль, но я тут же тряхнула мокрыми волосами, прогоняя её подальше. Вместо этого ответила:

– Я подслушала твой разговор по связи после танго, – признание далось легче, чем думала. – Ты говорил так серьёзно, будто речь шла о какой-то поломке, и я решила, что могу использовать это для своего репортажа. Лускетти же уверяет, что на станции всё прекрасно…

– А я уж подумал… – начал он с улыбкой, но не договорил. – Меркантильная ты какая. Хотела мои проблемы использовать для решения своих.

Я закусила губу и опустила глаза на цветочный ковёр. Розовые и синие цветы чередовались, образовывая причудливый принт, зелёные стебли переплетались узорами. Твою мать. Зиг сказал, как отрезал.

– Это всё, что ты знаешь про станцию? Диверсант. Никаких больше наводок?

– Обещаю, что скажу, если Патрик пришлёт что-нибудь ещё, – искренне выдала я и встала с дивана вслед за Зигом. Он размашистым шагом направился к двери. – Подожди!

Я метнулась в свою комнату и взяла пиджак с постели. В глаза бросился глянцевый блеск фотокарточки, выпавшей из кармана на пол. Я подняла портрет сынишки Зига и даже порадовалась, что Крюгер стащил с меня пиджак перед душевой. Если бы фото намокло, Зиг бы, вероятно, очень расстроился.

Вернувшись обратно в тамбур, я первым делом протянула Зигу снимок.

– Вы и правда очень похожи. Как его зовут?

Зиг напрягся, молча взял у меня фотографию, затем забрал пиджак.

– Мне бы не хотелось разговаривать о сыне с журналисткой, – как-то совсем холодно произнёс он, даже с нотой агрессии, будто защищался. В этом было что-то глубоко личное, не зря он подчеркнул мою профессию.

– Я спросила не как журналистка, Зиг, – произнесла я как можно мягче, мне очень хотелось ещё поговорить с ним. – Ты, наверное, скучаешь по нему, да? Я по брату скучаю. Мы редко общаемся, в колонии на Альфу очень дорого звонить.

Зиг открыл было рот, чтобы что-то ответить. Потом отвернулся к выходу и, лишь почти выйдя из каюты, бросил мне:

– Мой жизненный опыт подсказывает, что журналисты редко ведут себя по-человечески. Лишь бы грязное бельё полоскать на потеху публике, – он снова посмотрел на меня, и я увидела, что в его глазах плескалась какая-то застарелая боль.

– Ты уже сталкивался с таким, да? – крикнула я в удаляющуюся спину Зига свою догадку, желая привлечь внимание. Он остановился, но не повернулся, и тогда я продолжила: – Поэтому не любишь журналистов?

Он повернулся так резко, что я ощутила дрожь по спине. Взгляд у него был злой, но злость эта полыхала где-то глубоко внутри. А так он казался спокойным. Хладнокровно спокойным. Сделал шаг ко мне. Заглянул в глаза, и я на пару секунд оцепенела.

– Ты права, я очень. Очень. Не люблю журналистов, – произнёс он. – Обычно люди вашей профессии не чураются ни чем, чтобы получить желаемое. Их не волнует ни репутация, ни жизнь ребёнка, ни страдания родителей.

Я всё ещё не могла произнести ни слова, а Зиг надвигался на меня, как здоровенная волна во время шторма.

– А ты мне сегодня ещё раз доказала, что у журналистов в душе пусто, как в вакууме, – его слова болезненно отзывались в голове.

Надо было сказать ему, что он мне понравился. Наверное, это он хотел услышать больше, чем то, что я подслушала его разговор. Дурацкая догадка мгновенно выпорхнула из потока мыслей. Если быть честной, то зачем я за ним пошла? Может, он мне и понравился, но пошла я за информацией. Так что я и не соврала. Но почему-то это не облегчило тяжесть на моих плечах…

– Мне жаль, что ты столкнулся с таким непрофессионализмом… – начала было я, но Зиг издал какой-то гортанный рык. Любые мои слова сейчас распаляли его только сильнее.

Он подошёл уже вплотную, нависнув надо мной грозовой тучей. Того и гляди грянет гром.

– Разве можно назвать непрофессионализмом, когда фотография твоего раненого ребёнка занимает первую полосу десятков онлайн-изданий? Тот, кто пробрался в больницу и сделал снимок, просто тварь, – сурово сказал он, глядя на меня сверху вниз. Буря в глазах его чуть утихла, уступив место давнишней обиде.

А у меня от его слов вдоль позвоночника поползли мелкие мурашки, точно колонна муравьёв. Казалось, я чувствовала прикосновения маленьких лапок насекомых. Меня передёрнуло. В памяти вспыхнули образы бинтов, резкие запахи лекарств и обеззараживающих средств. Стерильно-белые простыни и щупленькое тельце на огромной койке, к которой тянулись трубки. Я будто бы снова услышала монотонный писк приборов и увидела мигающие огоньки на панели машины, поддерживающей жизнь в детском организме.

Тот, кто пробрался в больницу и сделал фото изуродованного после аварии ребёнка, действительно тварь. И тварь эта – я. Теперь стало понятно, почему лицо Зига казалось мне знакомым.

– С тобой всё в порядке? – спросил он, видимо, заметив, как я побледнела. – Извини. Не стоило поднимать эту тему.

Он сделал пару шагов назад.

– В порядке, – механически ответила я и тоже попятилась в каюту, увеличивая расстояние между нами. Хотелось спрятаться от Зига. Будто он сейчас всё поймёт и непременно пожелает мне сгореть на одной из звёзд системы Алголь.

– Так. Ты из каюты не выходишь до окончания визита сенатора. Еду тебе будут приносить работники станции, – Зиг протянул мне маленькое квадратное устройство. – Это для экстренной связи. Если вдруг что…

– Поняла. Как скажешь… – покорно сказала я, испытывая мучительный приступ вины. Сделать, как он просит, будто бы меньшее, что я могу для него.

– Если захочешь пожаловаться сенатору на допрос, то я дам тебе связь с ним, – произнёс Зиг. – И… Спасибо, что спасла мне жизнь. Вероятно, что это так. Будем разбираться.

Спасла жизнь… Ох, знал бы он, кого благодарит. Я попыталась выдавить улыбку и тут же юркнула в каюту, прячась от проницательных тёмных глаз Зига за дверью.

Зиг

Я отошёл из каюты, сжимая в руках свой пиджак, который всё ещё пах сладковатыми духами Фиби. А я начал думать, что, может, зря на неё наехал. Ей и так сегодня пришлось нелегко. От одной мысли о глупости и жестокости Крюгера кулаки начинали неприятно зудеть. Фиби, получается, жизнь мне спасла, а за это мой зам издевался над ней, как над преступником в тюрьме. Унизительно и гнусно.

Хорошо, что я оставил Фиби тревожный передатчик. Картина происходящего складывалась с трудом, и вообще не понятно, чего ждать. Лучше подстраховаться, хотя я очень надеялся, что Фиби не придётся пользоваться девайсом.

Я шёл по коридору, едва ли не обнимая чёртов пиджак. От воспоминаний о сегодняшнем дне, особенно о поездке в лифте с полуголой Фиби, становилось жарко. Даже где-то и просто тепло. Конечно, желание надавать Фиби по заднице никуда не делось, но я стал относиться к ней лучше. Если бы не дела, то поговорил с ней подольше. Это оказалось приятно, хотя и забыть, что она журналистка, я не смог. Теперь жалел.

Впрочем, не время думать о личном. Если диверсия, какая-либо, имела место, то экскурсию сенатора нужно было отменять. Что бы там ни верещал Лускетти.

И только я его вспомнил, как услышал визгливый голос по связи:

– Зиг, зайди ко мне в кабинет.

– Да сэр, как раз направляюсь к вам.

Я надел на себя чуть влажный на воротнике пиджак, правда, застегнуть не вышло, потому что из десяти пуговиц на нём осталось только две. Прошёл несколько коридоров и оказался у порога кабинета Лускетти. Буквально через пару секунд услышал шаги за спиной.

– Сэр, – кивнул мне Тайсон, тоже подходя к двери.

– Зачем ты пришёл? Я тебя не вызывал… – я взглянул на него снизу вверх, он был на голову ниже меня.

– Лускетти попросил зайти, – едва заметно улыбаясь, сказал он.

А я ощутил неприятную нервозность. Лускетти совсем оборзел. Мои подчиненные на то и мои подчинённые, чтобы слушаться меня.

Я нажал на кнопку открывания двери. Створки разъехались и первое, что мне бросилось в глаза – какая-то совсем хмурая рожа Лускетти.

– Мистер Сигизмунд Тореас, – начал он, прекрасно зная, что для меня такое обращение как ногтями по стеклу. – Доложите обстановку? Что произошло у планетарного лифта?

– Мистер Фабиан Лускетти, – сказал я. – У планетарного лифта был взорван челнок службы безопасности, к счастью, никто не пострадал.

– Какого чёрта он взорвался? – спросил Лускетти, причём так, будто уже знал ответ.

– Версии всего две, сэр, – спокойно произнёс я. – Первая – перегрузка систем самого челнока, вторая – диверсия. И учитывая этот факт, я настоятельно рекомендую отменить экскурсию сенатора.

– А что было целью диверсии? – неожиданно усмехнулся Лускетти, и я даже на миг потерял мысль.

– Пока рано делать выводы, но, вероятно, что кто-то хотел устранить меня…

Смех Лускетти вонзился в уши ржавым гвоздём.

– Ты считаешь себя такой важной фигурой? – отсмеявшись, выдал он.

– Я начальник службы безопасности станции, сэр, – непонимающе сказал я.

– Ты идиот, Сигизмунд, – не унимался Лускетти. На этот раз засмеялся и Тайсон, стоявший рядом.

– Сэр, не думаю, что вам стоит мне хамить, как-то низко, даже для вас, – ровной интонацией сказал я, хотя изнутри меня разрывало желание послать его нахрен. – Я считаю, что экскурсию сенатору нужно отменить до полной проверки.

– Из-за диверсанта?

– Возможно.

– А сиськи у этого диверсанта какого размера? – он снова откинулся на спинку кресла, давясь смехом. – Потрогать успел?

Придурок думает, что всё это очень весело. Уже ни раз за время моей работы на станции, мне хотелось ударить Лускетти. Сейчас особенно.

– Пока у меня нет данных о диверсанте, – ответил я.

– Потому что твой диверсант – баба, которая обвела тебя вокруг пальца. Устроила цирк с челноком, – он положил на стол крошечный плоский прямоугольник. – Это робот-оператор, он дежурил снаружи, снимая взрыв. Слава Богу, что Тайсон вовремя его обнаружил, и этот взрыв не оказался во всех таблоидах Конфедерации.

Стало ужасно душно, и меня окатило жаром. Значит, Фиби всё-таки… снимала? Но… даже если снимала, как она запустила взрывное устройство? Чип в её голове только отслеживает.

– Так что, Зиг, ты уволен. А ещё я выдвину иск за халатность, ты взял с собой на важный стратегический объект постороннего. Поэтому ты ещё и арестован, – Лускетти улыбнулся. – Диверсантка раскрыта. Так что, экскурсия состоится под чётким руководством мистера Стивена Тайсона.

Я повернулся к своему помощнику, и тот сиял покруче Бетельгейзе. На губах его играла довольная улыбка, а в глазах горело воодушевление.

– Я вас не подведу, сэр, – сказал Тайсон, затем кивнул двум охранникам. – Сопроводите мистера Тореаса в карцер.

– Фабиан, твою мать! – крикнул я, когда мои же бывшие подчинённые со скорбными лицами подошли ко мне. – Чтобы там ни было, отмени экскурсию! Нужно провести расследование! Мы строили эту станцию… Если с сенатором что-то случится, всё же к чертям закроют!

– Захлопнись и не каркай, – отчеканил Лускетти и грозно посмотрел на охранников. – Уведите его быстрее!

Когда охранники наставили на меня оружие, мне ничего не оставалось, как молча выйти. Хотя парни и опускали глаза, им явно не нравился приказ, но исполнять его приходилось.

– Сэр, это правда? – вдруг спросил один из них, его звали Алекс.

– Что правда?

– Вы повелись…

– Ни на кого я не повёлся, – процедил сквозь зубы я, только сейчас до меня начинало доходить, что произошло.

– Как мы будем без вас? – спросил второй охранник. – Тайсон не потянет… А ещё эта экскурсия.

– В руки себя возьмите, парни, – строго сказал я. – Максимум собранности, проверьте камеры. Программа проверки планетарного лифта не выявила неисправностей и рисков. Самое сложное будет на планете. Гостям нужно провести чёткий инструктаж.

Я так ударился в планирование подготовительных мероприятий, что даже на миг забыл о том, что меня уволили. Уволили с абсолютным, мать его, позором.

– Да, сэр, мы всё сделаем, – с толикой вины сказал Алекс. – Но без вас будет сложно.

Мимо прошёл темноволосый парень, один из новеньких. Кажется, его звали Патрик. Он окинул меня взглядом, в котором сожаление мешалось с холодным недовольством.

– Что случилось, мистер Тореас? – с заинтересованностью спросил он.

– Вашим новым начальником назначен Стивен Тайсон, – спокойно ответил я.

– А куда ведут вас? – не прекращал расспроса темноволосый парень.

– Мистер Тореас арестован, до выяснения обстоятельств, – хмуро ответил за меня Алекс.

Я грустно выдохнул, конечно, никто из моих подчинённых не был доволен моим увольнением. Тайсон амбициозный парень, но в погоне за достижениями и похвалой он часто упускал детали.

Зря Лускетти меня уволил.

Чёртова Фиби. С другой стороны, если бы она не услышала мой разговор с Тайсоном, и не пошла бы со мной… Я бы погиб?

Но меня уволили. Я ощутил, что очень хочу пить. В горле пересохло.

Следующие дни я проведу в карцере, и мне не удастся поговорить с Мейсоном. Эта мысль прошлась по сердцу ножом. Если Лускетти подаст иск, то я не смогу оплатить сыну учёбу в колледже. Я уже скопил нужную сумму.

Перед глазами почему-то вставало испуганное лицо Фиби, когда я рассказал ей про фото ребёнка во всех таблоидах. Почему она так испугалась?

Ладно. Карцер… Меня привели в камеру два на два метра, где в небольшом углублении в стене был туалет. Койка отсутствовала. Чёртов Лускетти. Я же два года верой и правдой служил станции.

Я вошёл в карцер, прислонился спиной к стене. Двери за мной закрыли. Что делать? Надо понять, что произошло и как оправдаться. Данные сигнатуры взрыва на планшете не давали точной картины.

Самое главное, если это действительно было покушение на меня, то кто его организовал? Кому я мешал?

Пить захотелось ещё сильнее. А в этой долбанной одиночке не было даже раковины, чтобы умыть лицо. Сейчас и удар головой о переборку давал о себе знать. Перед глазами появилась мутная пелена. Я постучал в дверь:

– Алекс, дай воды!

– Сейчас, мистер Тореас, забыл, Тайсон велел вас кормить и беречь, – послышался из-за двери его голос.

Двери открылись, и мне подали целый поднос, на котором лежала бутылка воды и пачка печенья.

Я взял с подноса воду и печенье. Алекс снова меня запер. Приятная прохлада бутыли бодрила, я приложил её ко лбу. Так. Что делать? Что, если по станции разгуливает диверсант, и жизни сенатора угрожает опасность? Что, если Фиби не сочиняла и её источники действительно из разведки? Конечно, это кажется бредом собачьим.

Я открыл бутыль, и перед тем, как глотнуть вспомнил, как спросил у Фиби, зачем она увязалась за мной? Вспомнил, как хотел услышать, что я ей понравился. Знал, что она так не скажет, знал, что это, конечно же, была бы ложь. Только вот хотелось, чтобы с красивых губ Фиби сорвалось: «Потому что ты мне понравился». Если бы она так сказала, я бы… её поцеловал. Нет, конечно… это просто глупая бредня уставшего мозга.

Гладкое горлышко бутылки уже почти коснулось моего рта, и я уже почти ощутил влагу на губах, как в мыслях пронёсся ответ Фиби. «Услышала ваш разговор, казалось, что-то важное». Тайсон со мной говорил, сказал, что неполадки в одном из секторов лифта. Но программный анализ не выявил сбоев. А что, если Тайсон заминировал челнок? Рассказал мне о какой-то неисправности, знал же, что я сам пойду проверять.

Я ещё раз взглянул на бутылку и уже собирался отпить, как вдруг подумал, что Алекс сказал, что Тайсон велел меня покормить…

С трудом. С очень большим трудом я закрыл бутылку. Омерзение пробежало изморозью по телу, когда я вспомнил его довольную улыбку. Тайсон хотел меня заменить.

Твою мать, может, и нет никакого диверсанта извне. Есть просто урод в моей команде. В команде, в которой я, придурок, вообще не сомневался. То есть, от тупости никто не застрахован, но чтобы намеренно убить начальника. Меня.

Я же Тайсона из такой грязи достал. Он был простым работягой на станции у Глизе. А я сделал его помощником. Тайсон так старался, в рот чуть ли не заглядывал, и мне это нравилось. Неужели он вот так решил мне отплатить?

Мне нужно было поговорить с Лускетти, рассказать обо всём. Он, конечно, баран тщеславный, но не совсем идиот. Должен понять, что такого как Тайсон нужно отдать под суд. В службе безопасности таким выродкам не место. Ведь не долог час и Тайсон захочет занять место самого Лускетти.

Черт. Но Тайсон же казался мне почти младшим братом… И такое предательство.

Я присел на пол, глаза почему-то слезились от сонливости. Странное чувство. Мысли стали путаться, будто кто-то завязывал их в узел, и чем сильнее я хватался за какую-то, тем сложнее становилось думать. Мейсон, Фиби, Лускетти, взрыв, пуф… Грудь Фиби. Всё носилось перед глазами обрывками образов.

Что происходит? В нос закрался странный запах, отдалённо знакомый. Словно ноты лимона с мясным бульоном. Может, мне померещилось, потому что хотелось есть. Я перестал понимать, сколько времени проходило. Пару минут или пару часов.

Что происходит? Ноты лимона… Да это же может быть пирейский газ… Газ. Рассудок почему-то отказывался воспринимать это слово. Я ощутил страх, но никак не мог вырвать рассудок из липкой смолы, в которой он увяз.

– Ал… Алекс! – закричал я, но это был не крик, а лишь хриплое сотрясание воздуха.

Я попробовал встать, но едва получилось просто поднять руку. Твою мать. Точно пирейский газ. В малых количествах он просто усыпляет, а в больших дозах убивает. В итоге всё выглядит, как будто инфаркт. Сердце гулко стучало в рёбра, отдавая болью.

На руке, в часах, зажужжало оповещение. Я еле-еле поднёс руку к глазам, чтобы увидеть.

«У тебя всё в порядке? Проверка связи», – пришло сообщение от Фиби.

В мутную голову словно проник солнечный луч. С меня не сняли часы.

«Нет», – отправил я короткое, потому что почти не видел клавиш голосенсора, перед глазами всё размывалось, будто кто-то размазывал рисунок реальности пальцем, как акварельные краски. Мир превращался в нечёткие пятна, а потом и вовсе канул в темноту. От авторов: Дорогие читатели, через одну проду начнётся подписка! Всём, кто в комментариях расскажет, почему читает эту книгу, мы её подарим!