Текст книги "Социальная лингвистика "
Автор книги: Нина Мечковская
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
НАЦИОНАЛЬНО-ЯЗЫКОВАЯ ПОЛИТИКА
Определения, смежные понятия, компоненты
Под национально-языковой политикой понимают воздействие общества в многонациональном и/или многоязычном социуме на функциональные взаимоотношения между отдельными языками. Это воздействие осуществляют, во-первых, государство и его компетентные органы – такие, как законодательные собрания и комиссии, в том числе в некоторых странах – специальные комитеты (например, в Индии – Центральный директорат по вопросам языка хинди под председательством премьер-министра). Во-вторых, субъектами являются комитеты, организующие школьное дело, печать, массовую коммуникацию, книгоиздательства, театр, кино, библиотеки. В-третьих, исследовательские лингвистические центры [78]78
Например, Институт языкознания имени Якуба Коласа Академии наук Беларуси (с 1929 г.), Государственный исследовательский институт родного языка в Японии (с 1946 г.), Королевская комиссия по изучению билингвизма и бикультурализма в Канаде (с 1963 г.).
[Закрыть], службы переводов, службы «культуры языка». Наконец, субъекты национально-языковой политики – это различные общественные институты и организации: политические партии, ассоциации учителей, писателей, журналистов, ученых, различные добровольные «общества содействия», «общества ревнителей родного языка», например Славистическое общество Словении (восходит к Лингвистическому кружку, основанному в 1779 г.), Беседа любителей русского слова (1811–1816 гг.) Г. Р. Державина и А.С. Шишкова, Товарищество белорусского языка имени Франтишка Скорины (с 1990 г.). При этом далеко не всегда государство и общественные организации стремятся к одним и тем же целям.
Национально-языковая политика входит в более широкие социальные и социолингвистические явления (такие, как национальная политика, языковая политика) и связана с другими видами социального регулирования. Их соотношение показано на схеме.
Национальная политика состоит в регулировании межнациональных отношений в полиэтнических социумах. В зависимости от того, как трактуются права разных народов, национальная политика бывает справедливой (т. е. основанной на принципе равноправия народов, закрепленном в Уставе ООН) или дискриминационной [79]79
Дискриминация(от лат. discriminatio– различение) – ограничение или лишение прав какой-либо группы граждан по признаку их расы или национальности, пола, вероисповедания, политических убеждений и т. д.
[Закрыть](т. е. умаляющей права какого-либо народа).
В зависимости от основного принципа в решении национальных проблем друг другу противостоят две по-своему порочных крайности: унитаризм и сегрегация. Унитаризм [80]80
Унитарный(от лат. unitas– единство) – объединенный, единый, составляющий единое целое. В политологии унитарное государство (в отличие от федерации) характеризуется централизованным управлением административно-территориальными единицами (такими, как область, район и т. п.) и отсутствием самостоятельных (федеративных) государственных образований (штаты, земли).
[Закрыть]игнорирует национальные различия и решение национальных проблем видит во всеобщей взаимной ассимиляции – стирании культурных, психологических, бытовых, государственно-организационных, языковых и всяких других различий между народами.
Унитаризм в национальной политике необязательно сочетается с государственным унитаризмом и наоборот. Например, СССР был союзом ряда государственных образований (т. е. по Конституции не представлял собой унитарного государства), однако в его национальной политике всегда были сильны унитарные тенденции. С другой стороны, унитарное государство (т. е. не являющееся федерацией) может проводить национальную политику, направленную на сохранение этнокультурного и языкового разнообразия общества (примером такого плюрализма в унитарном государстве может быть Финляндия).
Унитаристская национальная политика (нередко вопреки благородно звучащим декларациям) поворачивает дело так, чтобы люди разных национальностей "забывали" о своих национальных корнях: вынужденно жили рядом в стандартных домах, в одних школах учили детей, вместе работали, смотрели одно кино и читали одни "центральные" газеты, вынужденно вместе отдыхали, имели общие и одинаковые в разных землях местные органы власти и не имели бы "отдельных", национальных, праздников или обрядов; при этом оказывались невозможными любые объединения, сообщества, клубы, организованные по национальному признаку.
В условиях унитаристской национальной политики прокламируемое "равенство и братство всех народов" оборачивается повальной денационализацией и практической дискриминацией малых народов (в СССР – вплоть до сталинского геноцида и депортации "наказанных народов"). Мечты о том, "чтобы в мире без России, без Латвии жить единым человечьим общежитьем", оказались отчасти реализованными. По переписи 1926 г., население СССР составляли 194 народа, по переписи 1979 г. – всего 101 народ. При этом уменьшился процент людей, назвавших язык своей национальности своим родным языком. Ср. некоторые выборочные данные.
| Белорусы | 84,2 | 70,9 |
| Казахи | 98,4 | 97,0 |
| СССР в целом | 94,3 | 93, 1 |
Сторонники сегрегации (лат. segregatio – отделение) видят решение национально-расовых проблем в том, чтобы исключить или максимально уменьшить соприкосновение расово-этнических групп населения (проживание в разных кварталах или зонах, вплоть до резерваций, бантустанов; раздельное обучение, раздельные места отдыха и т. д.). Южноафриканский вариант сегрегации – апартеид (на языке африкаанс Apartheid– раздельное проживание) признан ООН преступлением против человечества. Около 80 государств участвуют в «Конвенции о пресечении преступления апартеида и наказании за него».
Судя по переменам в бывшем СССР, ЮАР и во всем мире, человечество в решении национальных проблем находит третьи пути – именно не один, а разные подходы, на основе компромиссов между культурной автономией меньшинств и политико-экономическими тенденциями к интеграции. Политическая демократия не может быть полной без этнокультурной демократии и этноязыкового плюрализма.
В языковой политике национально-языковой компонент является самым заметным. Если этот компонент "вычесть" (а в одноязычных социумах это так и есть), то языковая политика будет включать такие, например, вопросы: кто имеет право выносить рекомендации о "правильном" и "неправильном" в текущем словоупотреблении и насколько обязательны такие рекомендации для физических и юридических лиц? Нужна ли языкова я цензура в массовой коммуникации и что считать непристойным? Нужна ли реформа орфографии, и если нужна, то насколько радикальная? Поощрять ли литературное творчество на диалектах? (См. с. 98 – 100.) Некоторые существенные вопросы языковой политики смыкаются с политикой в области образования, например: как определить тот минимум владения родным языком, который обязателен для выпускника общеобразовательной школы? Предусматривать ли (т. е. финансировать ли) занятия родным языком в высшей школе? По сути это вопросы об удельном весе гуманитарной составляющей в кругозоре каждого человека.
Национально-языковая политика включает следующие компоненты: 1) теоретическую программу и ее пропаганду (см. следующий подраздел); 2) юридическую регламентацию взаимоотношений языков (см. с. 121–125); 3) административное регулирование (см. с. 125–126); 4) экономические меры (см. с. 126–131).
Программно-теоретический компонент
Национально-языковая политика опирается на определенное теоретическое и идеологическое обоснование. Каждое государство, общественный класс или сословие, партия исходят из определенной концепции по национальному вопросу, т. е. из своего понимания того, что такое народ, нация, народность; как связаны народ (этнос) и язык, религия, культура, государство; как соотносятся этническое и общечеловеческое, этническое (национальное) и классовое в культуре, политике, идеологии; в чем заключается справедливость и прогресс в межнациональных отношениях.
В практике национально-языкового строительства известно немало тупиков, к которым привели непродуманные теоретические установки. Так, в ряде стран Азии и Африки отождествление нации и государства привело к ущемлению национальных интересов малых народов, не имеющих своих государств. В некоторых странах, где ислам является господствующей религией, отождествляют национальную и религиозную принадлежность. Это приводит к игнорированию существующих национальных различий. Так, Мусульманская лига Пакистана объявила все население страны единой нацией, а урду – государственным национальным языком. Однако фактически Пакистан остается разноязычной и многонациональной страной (основные народы – пенджабцы, синдхи, пуштуны, белуджи). Урду (язык индийской группы индоевропейской семьи), который является родным только для 10 % населения Пакистана, не в состоянии обеспечить межэтническое общение и все более оттесняется английским языком.
Существенно также определить приоритетность отдельных норм права. В правовом обществе права личности выше прав этноса и государства. Права этноса реализуются как права людей, составляющих этнос, а государство должно обеспечивать права всех граждан независимо от их этнической принадлежности. «С современной точки зрения, и государство, и область, и община должны быть внепартийными, внеисповедными, вненациональными» (Бодуэн де Куртенэ 1913, 77).
Аспекты юридической регламентации и границы действия законов о языке
Если стремиться к правовому обществу, то в многоязычном социуме статус и функции языков должны быть определены законом. Между тем далеко не во всех многоязычных странах есть законы, регулирующие взаимоотношения языков. Канадский исследователь Дж. Тури, рассмотрев 147 конституций, установил, что только в 110 из них есть статьи, касающиеся языка (см.: Гак 1989, 107). Отсутствие законов о языке усиливает позиции языка большинства населения и оставляет без государственной защиты языки национальных меньшинств.
Юридическая регламентация взаимоотношений языков может быть существенно разной как по содержанию, так и по степени определенности.
В Конституциях СССР 1924, 1936 и 1977 гг. деликатная сфера национально-языковых отношений была регламентирована минимально. Конституция 1977 г. декларировала равенство граждан СССР «перед законом независимо от языка», «возможность обучения в школе на родном языке», «право выступать в суде на родном языке»; кроме того, предписывала публиковать «законы СССР, постановления и иные акты Верховного Совета СССР на языках союзных республик». Вместе с тем Конституция не ориентировала на создание гарантий соблюдения провозглашенных общих принципов – например, гарантий обучения в школе на родном языке или гарантий сохранения национального языка в качестве языка обучения и воспитания. Это означало правовую беззащитность национальных языков и «молчаливое» предоставление преимуществ языку центра и бюрократии, а также возможность представить процесс сужения социальных функций местных языков как «естественный», происходящий даже «вопреки» провозглашенным Конституцией правам.
В 1989–1990 гг. Верховные Советы 11 тогда еще союзных республик приняли законы о языке; в 1990 г. Президент М.С. Горбачев подписал закон «О языках народов СССР». Все законы регламентируют использование языка в сферах общественной и официальной жизни и не затрагивают выбор языка в межличностном неофициальном общении (в частной жизни, в неофициальном общении на работе).
Правовой статус языков
В разных странах законы определяют статус языков терминами государственный, официальный, иногда национальный; в Индии 15 упомянутых в конституции языков называются конституционными(см.: Ганди 1982, 42). По законам о языке бывших советских республик 1989–1990 гг., язык народа, именем которого названа соответствующая республика, получал статус государственного. (Еще прежде этим статусом обладали азербайджанский, армянский, грузинский и абхазский языки.) Закон «О языках народов СССР» определил правовой статус русского языка как официальный язык СССР.
Конституция СССР 1977 г. не определяла юридического статуса языков, не содержала ни одного лингвонима, а также каких-либо словесных указаний на особый статус русского языка (например, сочетания язык межнационального общения). Тем не менее иерархия языков и особый статус русского языка в Конституции был выражен. В главе «Суд и арбитраж» перечислены ранги тех языков, на которых ведется судопроизводство, и таким образом устанавливается административно-территориальная иерархия языков: 1) язык союзной республики, 2) язык автономной республики, 3) язык автономной области, 4) язык автономного округа.
Особый статус русского языка манифестирован средствами союзной и республиканской геральдики: 1) на государственном гербе СССР надпись "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" на русском языке выполнена крупнее, чем на языках союзных республик, и размещена в основании герба посередине, в то время как надписи на других языках расположены симметрично слева и справа; 2) гербы всех союзных республик (кроме РСФСР) содержат надпись "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" на двух языках – соответствующей республики и русском.
Юридический спектр подходов к языкам: от наибольшего благоприятствования до запрещения
В некотором многоязычном социуме закон может трактовать существующие языки в качестве языков либо равного статуса, либо неравного. Так, равным статусом по закону обладают четыре основных языка Швейцарии, финский и шведский в Финляндии. Фактически такой закон обязывает государство поддерживать равный статус языков и, следовательно, создавать реальные гарантии для этноязыковых меньшинств.
В Финляндии для признания муниципалитета двуязычным достаточно, чтобы меньшинство составляло 10 % населения. Чиновники муниципалитетов, и одноязычных, и двуязычных, должны в определенной мере владеть обоими языками, а для работы в двуязычном муниципалитете надо в совершенстве владеть основным языком и уметь устно и письменно изъясняться на втором. В средствах массовой коммуникации используются оба языка, при этом число газет и журналов, выходящих на шведском, значительно превышает 6 % шведов в населении Финляндии (см. Гак, 1989, 115–118).
Таким образом, юридическое равенство может означать статус наибольшего благоприятствования для миноритарного языка.
Юридическое неравенство языков далеко не всегда приводит к дискриминации меньшинств. Иногда сам факт упоминания в законе миноритарного языка означает его "легитимность" и готовность государства гарантировать его существование и развитие.
Латвийский закон о языках 1989 г., кроме латышского («государственного») и русского («одного из языков межнационального общения»), называет также латгальский и ливский языки [81]81
Латгальским языком зовут восточные диалекты латышского языка; в 1730–1865 и 1904–1959 гг. на нем издавались книги и газеты. Ливский язык относится к финноугорской семье; распространен на северо-западном побережье Курляндии (около 100 тыс. говорящих); в 1920–1939 гг. на ливском издавались учебники, календари, журнал.
[Закрыть]. «В Латвийской ССР гарантируется употребление латышского языка, включая говоры и латгальскый письменный язык, во всех областях культуры. Государство также гарантирует сохранение и развитие культуры ливов на ливском языке». Так закон создает юридическую основу для этноязыкового плюрализма.
Предоставление юридических преимуществ одному из языков социума – это нередко акт защиты языка, находящеюгося в кризисе.
Знаменитый пункт Литовского Статута (в редакциях 1566 и 1588 гг.) – А писар земский по руску маетъ литэрами и словы рускими вси листы и позвы писати, и не иньшым языком и словы– был, по мнению А. И. Журавского, вынужденной охранительной мерой, косвенным свидетельством нарастающего вытеснения старобелорусского языка польским (Жураўскi 1967, 350–351). Когда законы бывших союзных республик назвали свои языки государственными, то это также было актом защиты местных этнических языков.
В текстах законов не так уж часто встречаются прямые запреты употреблять какой-то язык [82]82
Ср., впрочем, установление Варшавского Сейма 1696 г., которое утвердило на всей территории Речи Посполитой, т. е. включая и Великое княжество Литовское, в деловой письменности польский язык: Pisarz̡ powinien po Polsku, a nie po Rusku pisać.
[Закрыть]. Права языковых меньшинств нарушаются или вообще ликвидируется де-факто. Например, фашисты просто разгоняли национально-культурные центры, арестовывали их лидеров, закрывали газеты на языках меньшинств. При Франко остановилась письменность каталанского и галисийского языков; особенно жестоким репрессиям подвергались баски. В Италии при фашистах преследовались ретороманцы, словенцы, австрийские немцы; в Германии – серболужичане.
Юридическая дискриминация может состоять в неупоминании языка в законе или трактовке его как диалекта. Остальное – дело практики. В 1861 г. попечитель Виленского учебного округа в представлении министру народного просвещения писал: "В губерниях Виленской, Гродненской и Минской бо́льшая часть сельского населения говорит наречием белорусским, поэтому и народные училища в этих местностях должны быть чисто русские" (дат. по работе Шлюбскi. 1928, 335).
Законы о языке и права человека
Демократический закон о языке защищает право отдельного человека не владеть языком большинства. По закону, человек может обратиться в государственное учреждение на любом из языков, принятых в данном социуме, и учреждение обязано дать ответ на том же языке. В суде гражданин имеет право выступать на родном языке; закон предусматривает при необходимости участие в суде переводчика. Если заботиться о меньшинствах, то закон должен предусмотреть наличие перевода в документах частного лица – паспорте, свидетельствах о рождении, браке, в документах об образовании и т. п., а также на бланках, формулярах, в инструкциях по пользованию товарами и в визуальной информации (вывески, объявления, рекламы, афиши, плакаты и т. п.).
Закон защищает право частного лица говорить на родном языке в сфере обслуживания. Наиболее четко (если сравнивать законы о языке бывших союзных республик) об этом сказано в эстонском законе: «В сфере обслуживания и торговли обслуживающая сторона обязана применять язык, избранный обслуживаемым лицом». (Ср. соответствующую статью в украинском законе: «В Украинской ССР во всех сферах обслуживания граждан употребляется украинский или другой язык, приемлемый для сторон», В конфликтной ситуации статья не способна регламентировать выбор языка.) В эстонском законе есть также статья, защищающая право человека говорить на родном языке со своим начальником: «Руководящие работники общаются с подчиненным на избранном им языке» (ст. 5).
В демократическом обществе закон гарантирует, этническим группам населения возможность определенного образования на родном языке, но при этом не ограничивает граждан в выборе языка обучения (т. е. можно учиться и не на родном языке).
Однако эта общеправовая норма предполагает ряд существенных уточнений, а именно: при какой численности и какой компактности проживания лиц той или иной национальности возможны общеобразовательные школы на их родном языке? Какие ступени общего образования на языке национального меньшинства гарантирует закон: начальное, неполное среднее или полное среднее?
Доступно ли на языке меньшинства высшее образование и по каким специальностям?
О степени демократичности закона о языке можно судить по тому, определяет ли закон некоторый язык в качестве обязательного для изучения каждым гражданином (независимо от его родного языка и волеизъявления). Бодуэн де Куртенэ писал в этой связи: "По педагогическим и общегражданским соображениям в каждой школе долин быть обязательным как предмет изучения только один язык – язык преподавания. Но необходимо предоставить всем ученикам возможность усвоить себе тоже другие языки, каковы: язык, самый распространенный в государстве; язык, самый распространенный в данной автономной области; язык иноязычных сограждан данной самоуправляющейся единицы; языки, распространенные и получившие всемирное значение (вроде немецкого, французского, английского, эсперанто и т. п.); так называемые классические языки, латинский и греческий" (Бодуэн де Куртенэ 1913, 77–78).
В разноязычном социуме должны быть школы с разными языками обучения, а количественное соотношение таких школ должно зависеть от свободного выбора учеников и их родителей.
Законы о языке, Принятые в бывших союзных республиках, признают обязательным изучение государственного языка в общеобразовательной школе. Без сомнения, такое предписание – это реакция на десятилетия русификации, оно продиктовано тревогой за судьбу, иногда за само существование национального языка. Однако, когда культуры и языки перейдут от состояния «самообороны» к «мирной жизни», законы о языке окажутся ближе к тем общедемократическим принципам, о которых Бодуэн де Куртенэ писал в начале века. (Историко-биографический экскурс о Бодуэне см. на с. 127–131.)
Адмистративная практика
При всей важности программных и законодательных мер все же решающее значение в национально-языковой политике имеет деятельность государства по их осуществлению. Не раз декларированное равноправие языков и народов оставалось равноправием лишь на бумаге. Например, по декрету Сейма Польши в 1925 г. общеобразовательные школы в Западной Беларуси могли быть и на польском и на белорусском языках. Выбор языка зависел от родителей учеников. И тем не менее, несмотря на десятки тысяч заявлений о желании учить детей в белорусских школах и даже на то, что Министерство просвещения Польши подготовило комплекты белорусских учебников, белорусские школы так и не были открыты.
Своеобразие законов о языке в том, что они не столько запрещают те или иные действия, сколько обязывают определенные органы и должностные лица осуществлять деятельность по реализации законов. Законы о языке нуждаются в специальных механизмах их выполнения. Например, по закону о языках в бывших советских республиках рабочим языком государственных учреждений, языком делопроизводства является государственный язык республики. Однако одного закона ("только закона") мало, чтобы десятки тысяч служащих на деле перешли на государственный язык. В Эстонии и Латвии с участием экспертов республиканских академий были определены уровни владения государственным языком; затем были определены категории должностей, предполагающие тот или иной уровень владения языком (6 в Эстонии и 4 в Латвии); Советы Министров приняли постановления об аттестации работников по степени владения языком, а также о создании условий для повышения их языковой компетенции. И это только первые шаги в реализации законов о языке, но даже они далеко не всюду были сделаны.
Законы о языке в государствах бывшего СССР – это в большей мере манифесты национально-языкового самосознания, нежели реальные нормы права. Не случайно законы не содержат норм негативной (ретроспективной) ответственности и не предусматривают охранительных санкций. Реальными регуляторами употребления языков будут, как и прежде, различные подзаконные (административные) акты – например, определения министерствами образования количества уроков разных языков в школах; утвержденные правительствами перечни специальностей, по которым в вузах будут создаваться группы с тем или иным языком обучения; объемы программ на радио и телевидении и тиражи изданий, на разных языках, определяемые комитетами по средствам массовой информации и издательскому делу, и многое другое.
