Текст книги "Наследие Иверийской династии"

Автор книги: Нина Малкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Он в самом деле ваял скульптуру? Удивление моё было таким сильным, что понадобилось несколько секунд, чтобы придумать достойный ответ.

– Это я вынуждена просить прощения за внезапность, консул, – нашлась я и присела в низком реверансе, выражающем глубокое почтение. – Моё вторжение не укладывается в правила приличия. К тому же оно продиктовано капризом.

Мужчина вытер руки холстиной. Почти чёрные, с едва заметными просветами кожи. Мне стоило усилий не отвести взгляд. Я не раз видела ладони стязателей, мутировавшие от кровавой магии, но консул лин де Блайт действительно превзошёл их всех в ритуалах Толмунда. От его приближения хотелось трусливо попятиться назад. Но вместо этого я подала ладонь для вежливого поцелуя.

– Великий Консул может позволить себе некоторые прихоти, – улыбка хозяина вышла странной, больше похожей на ухмылку. А прикосновения – совсем не похожими на аристократическую утончённость. Грубые ладони с мозолями и короткий укол губ по коже.

– Я знаю, что вы не принимаете у себя гостей, поэтому не стала спрашивать разрешения, – вернула я улыбку. – Вы простите мне эту дерзость?

– Уже простил, – тут же подхватил лин де Блайт. – Но вы должны знать, что в своём доме я не говорю о делах и политике. Если прикажете, Великий Консул, мы немедленно отправимся в Преторий или в мой кабинет в консульстве Астрайта.

– О, я приехала не за этим, – я медленно двинулась вдоль ряда высоких окон, наблюдая за замковым садом. Крупные листья деревьев дрожали от тяжёлых капель и срывались вниз. – Предпочитаю знакомиться с людьми до того, как сяду с ними за стол. Тем более, если это стол Верховного Совета.

Консул лин де Блайт двинулся за мной, едва избавившись от фартука. Подстроился под мой шаг. Он даже предложил мне руку, будто мы и правда гуляли в саду, по ту сторону панорамного окна. Там, за хрупким барьером, правили бал гром с молодой молнией. Злой ветер рушил границу между летом и осенью, срывал пожелтевшие листья с деревьев и кружил их в танце. Наши шаги гулким эхом играли для них похоронный марш. Когда же мы остановились напротив огромного кипариса с обнажёнными корнями, мужчина отступил на два шага и проговорил:

– Итак, вы здесь и я в вашем распоряжении, госпожа Ностра. Спрашивайте без стеснения.

Он не поклонился. Даже головы не опустил. Ясно дал понять, что я могу спрашивать далеко не всё. Консул Блайт заявлял о том, что прекрасно знает правила и потому нарушает их. Не признаёт моего авторитета. Возможно, за пределами этих стен что-то изменится, но здесь он был хозяином, а я – его непрошеной гостьей.

Я благосклонно кивнула, но пальцы крепче сжали ридикюль.

– Вы очень добры, консул.

Философские трактаты, изученные мной во времена постижения прорицаний, гласили, что бывает такой сорт людей – рождённые властвовать. Одного взгляда на Кирмоса лин де Блайта было достаточно, чтобы уверовать в то, что такие люди существуют. Статный, прекрасно сложенный, даже испачканный каменной пылью, он внушал пиетет. Один только вид консула был достоин того, чтобы пред ним преклоняли колени. Превосходство, элегантность, сила. А мрачное обаяние жестокости сгубило не одно женское сердце. До недавнего времени консул лин де Блайт был так же неприступен, как многовековой Варромар. В этой связи вопрос у меня был совершенно конкретный: как же так получилось, что он провалил испытание из-за… даже не женщины, а девчонки, ничем не заслужившей подобной чести? Неужели такому человеку можно доверить управление Квертиндом? И обиженное, едкое: за что он меня так подставил?

Но, конечно, спросить об этом сразу и без стеснения, как предложил консул, я не могла. Поэтому бросила короткий взгляд из-под ресниц на его лицо с одинокой молнией, пересекающей висок, загадочно улыбнулась и… улизнула от ответной реакции. Сделала вид, что он мне больше не интересен. Вниманием завладел другой, не менее загадочный объект – будущая статуя.

Я обошла заготовку по кругу, высоко задрав голову.

– Экзарх Арган рассказывал, что вы разрушили все скульптуры, созданные во времена вашей молодости. Кажется, вы тогда были увлечены магией Нарцины, живой материей в камне. – Я остановилась напротив женского каменного лица. – Думала, он приукрашивает навыки своего кумира ради эффектности, ведь не осталось ни единого доказательства вашего мастерства. Не верится, что созданные изваяния подверглись уничтожению.

– Так и есть, – консул встал рядом и совершенно по-простому сложил руки на груди, потёр щёку с лёгкой щетиной. – Я усыпал обломками улицы в трущобах Астрайта.

– Почему? Вы бы могли установить их в городе, превратив Астрайт в подобие столицы. Это сделало бы его ещё красивее, а вас – популярнее. Лангсорд называют белым, потому что мраморные изваяния наполняют его улицы и площади. Вы могли бы перенять этот опыт.

– В столице благоприятнее климат, – консул снова ухмыльнулся одним уголком губ. – В болотах Астрайта дороги нужны людям больше, чем скульптуры.

– Не проще ли было сразу построить дороги, раз ваши намерения настолько благородны? – поддела я.

Он рассмеялся. Смеющийся консул преобразился: он казался удивительно молодым, вряд ли ему теперь можно было дать больше двадцати пяти.

– Мои намерения не отменяли тщеславия, – ответил лин де Блайт. – Каждая вершина магии была вызовом, и даже Нарцина не стала исключением. – Он повернулся ко мне: – Могу я предложить вам присесть? Вина? Травяного отвара? Или ваша милость предпочитает любимый напиток народа – бузовник?

– Благодарю, ничего не нужно, – вежливо отказалась я от напитков.

А вот от предложения присесть – нет. Устроилась на софе у окна. Бушующая стихия оказалась совсем близко, за тонкой прозрачной преградой. Казалось, ещё немного – и её мощь проломит стекло и ворвётся внутрь буйными вихрями.

Кирмос лин де Блайт садиться не стал. Налил себе вина из хрустального графина, пригубил. Он был дома, он был расслаблен, но, демонстрируя идеальные манеры хозяина, всё же подчёркнуто дистанцировался. От меня не укрылось то, что остаться на ужин мне не предложили. Но я в любом случае не собиралась задерживаться.

– Где же было ваше тщеславие, когда вы отказались от короны? – спросила я, дождавшись, когда он насладится напитком. – У вас появились другие пороки или новые увлечения?

– Я бы назвал это иными приоритетами, – совсем не смутился консул. – Потому что от терминологии многое зависит. Так вы пришли поговорить о моей личной жизни?

– Да, – не стала отпираться я. – Вы же запретили мне говорить о политике. Но, если хотите, сперва мы можем обсудить погоду.

Он оглядел буйство стихии за моей спиной, будто и правда раздумывал над предложением предаться светским разговорам. Стряхнул пыль с плеч и, как бы между прочим, заявил:

– Наслышан о том, что бледная прорицательница достаточно категорична в своих решениях, но только теперь могу лично оценить вашу смелость. Вы ворвались в мой дом подобно буре и теперь желаете проникнуть в душу? – Он опёрся одной рукой о стол. – Даже не знаю, вы так сильно переоценили своё влияние или недооценили меня?

Ответ на подобный выпад у меня уже был заготовлен.

– Я тоже много слышала о Чёрном Консуле. Вот мы и познакомились. Нет! – запротестовала я, когда он хотел вставить слово.– Не смейте обвинять меня в нахальстве и говорить, что ваша личная жизнь – не моё дело. Вы – политический деятель и консул. Ваша личная жизнь – дело Квертинда, а значит, и моё. Я устроила мир с Веллапольским княжеством, организовала вашу свадьбу с княжной Талицией ради политической выгоды, даже выиграла некоторые битвы в ваше отсутствие. Я имею право знать, почему вы так беспечно перечеркнули все мои усилия. – Я разволновалась и зажмурилась, едва не провалившись в видение. – А теперь… теперь ещё и Таххария-хан.

Консул подал мне стакан воды, и я сделала короткий глоток. Прорицание удалось отогнать. Но не обиду. Своим выбором и последующей дуэлью консул лин де Блайт пренебрёг всем Квертиндом и моими политическими успехами – в частности.

– Благополучие мейлори оказалось для меня важнее Квертинда, – просто признался консул и сел рядом. – Эгоизм – мой новый порок. Вы это хотели услышать, ваша милость? Я не раскаиваюсь. Будь у меня выбор, я бы поступил так снова. Но, если это облегчит ваши страдания, леди Ностра, я могу принести извинения.

– Оставьте, – отмахнулась я. – Теперь ваша мейлори в безопасности?

– Насколько мне известно – да, – нахмурился консул, не понимая, к чему я веду.

– Тогда вы должны продолжить битву за престол, – без предисловий заявила я. – У меня есть идеи по поводу того, как вернуть вас в гонку королей. Они не подразумевают выигрышных решений и даже несколько обходят закон, но я вижу в этом единственный выход. Корона Тибра за два года больше не одобрила ни одного претендента, кроме вас и консула Рутзского. Пренебречь её решением мы не можем. Но Орлеан Рутзский должен пройти не только испытание изгнанием, но и испытание войной. У Квертинда нет столько времени. К тому же… – Я тяжело сглотнула. – К тому же до меня дошли слухи, что Орлеан Рутзский связан с Орденом Крона. Грэхам сказал мне об этом. Я не могу обвинить консула в измене на основании слухов, но и игнорировать это тоже не собираюсь.

– Грэхам, значит, – усмехнулся лин де Блайт. – Значит, не я один могу похвастаться успехами в личной жизни? Или экзарх Арган просто инструмент в вашей безупречной политической карьере, Великий Консул?

– Да как вы смеете?! – вскочила я.

– Обвините меня в нахальстве? – он приподнял одну бровь.

И я поняла, что мне вернули мою дерзость. Что ж, Кирмос лин де Блайт умел давать сдачи. И имел на это полное право.

– Нет, – мягко улыбнулась я, опускаясь обратно. – Я пришла объявить вам, что стану союзницей. Можете рассчитывать на сотрудничество и даже пособничество с моей стороны.

– Но у вас есть условие, – проницательно догадался консул Блайт.

– Их два. Первое – вы оставите мне должность Великого Консула, – выдвинула я своё требование, на которое Кирмос сразу же кивнул. И тогда я перешла ко второму: – В качестве короля вы женитесь на княжне Талиции Веллапольской.

Я сделала паузу, ожидая ответа. Несколько секунд внимательно следила за реакцией консула, но её не последовало, поэтому уверенно продолжила:

– А до тех пор удержите её в Квертинде всеми способами. Пока она находится на территории королевства, вторжение войска Великого князя под большим вопросом. Нам нужен этот худой мир хотя бы до тех пор, пока не прояснится ситуация с Таххарией-хан.

– Считаете, Квертинд не способен дать отпор сразу двум государствам? – он спросил не у меня, а, скорее, у дождя за окном. Взгляд мужчины блуждал по саду. Одна рука консула метнулась к другой, будто он по привычке хотел нащупать кольцо. Но его там не оказалось, и Кирмос лин де Блайт лишь растерянно потёр ладони друг о друга.

– Как Великий Консул, я против войны, – категорично отрезала я. – И пока есть хоть призрачная надежда её избежать, я буду цепляться за неё, как за спасение.

Он крепко задумался. Засмотрелся, но не в пространство, как минуту назад, а на незаконченную статую.

Интересно, это была его мейлори? Та самая Юна Горст? Я видела её когда-то и должна была помнить. Но в памяти всплывал угловатый хмурый подросток. Из камня же проступало лицо привлекательной женщины с особой загадкой чувственности, с тайной и историей, со сказанием о смерти и жизни. Такой видел её консул лин де Блайт?

– Это она? – спросила я после недолгого молчания. – Ваша мейлори?

– Это мой миинх, – пространно ответил консул, всё ещё пребывая в отрешении.

– Простите, не расслышала, – я придвинулась немного ближе, выгнула спину и приоткрыла губы.

– Я никогда не изображаю живых людей, леди Ностра, – тихо проговорил Кирмос лин де Блайт. – Только тех, об убийстве которых сожалею. «Миинх» по-таххарийски означает «прощение мёртвого». Женщина, которую вы видите перед собой, мертва. Статуя могла бы стать её надгробием.

По телу прошла крупная дрожь, и я резко отпрянула. В груди снова затрепетало, задёргалось сердце. Неужели он убил женщину? Знаменитый консул лин де Блайт, потомственный аристократ и обходительный господин мог поднять руку на леди? Невообразимо!

Бледная моя кожа тут же покрылась мурашками. Теперь я всматривалась в прелестные черты будущей статуи с ужасом и изумлённой дотошностью. Что связывало её с Кирмосом лин де Блайтом?

– Я согласен, – он вернулся из раздумий в одно мгновение, впиваясь в меня цепким взглядом кровавого мага. Я едва не вскрикнула от резкой перемены и мистики. – Если вам достаточно моего слова, ваша милость, то вот оно: я женюсь на веллапольской княжне, будучи правителем Квертинда. Конечно, если вы сами не подберёте мне более выгодную кандидатуру.

– Прекрасно, – голос слушался плохо, но я постаралась придать ему уверенности. – Мне нужно некоторое время, чтобы подготовить решение для Верховного Совета. Это случится не завтра, поскольку мы будем обсуждать более насущные вопросы. – Я часто заморгала, собираясь с мыслями. – Обострение отношений с Таххарией-хан требует незамедлительной реакции…

– Давайте всё же оставим обсуждение политики до Совета, – перебил консул, поднялся и подал мне руку. – Останетесь на ужин? Я могу показать вам конюшни Варромара. В моей коллекции не только лучшие скакуны запада, но и весьма примечательные особи из таххарийских степей.

Я несмело улыбнулась и охотно оперлась на мужскую ладонь, поднимаясь. Достойное хозяина гостеприимство и весьма соблазнительное предложение. Но после разговора об убийстве находиться рядом с Кирмосом лин де Блайтом стало вдруг… страшно. Будто я была в опасности наедине с ним. Только теперь осознала, что приехать сюда в одиночестве, практически без охраны и предупреждения, – действительно смелый поступок. Граничащий с отчаянием. Слишком самонадеянно было рассчитывать только на авторитет должности и протекцию покойного Камлена Видящего. Если это что-то и значило для Кирмоса лин де Блайта, то явно немного.

– Благодарю, но мне нужно отбыть в Преторий, – холодно, но вежливо отказалась я. – Моя помощница ждёт в дилижансе с отчётом из Батора и новыми сплетнями из столицы. Знаете, эти дамские секреты…

Кокетливый смешок был призван разрядить обстановку, и Кирмос лин де Блайт подчёркнуто вежливо улыбнулся. Даже удивительно ровно. Это означало, что мы оба остались довольны друг другом.

Провожал меня консул лично.

Уже в дилижансе, наблюдая в заднее окно, как отдаляется мужская фигура в окружении слуг, я подумала, что только что стала инициатором заговора. Но, как говорил сам Кирмос лин де Блайт, многое зависит от терминологии. Я бы предпочла называть это тайным соглашением.

***

– Ваша милость! – голос Йоллу разнёсся в коридорах Претория. – Госпожа Ностра, подождите!

Рудвик бежал, и по мраморному полу звонко цокали когти.

Я придержала дверь в кабинет Великого Консула. Подавлять прорицание не было уже никаких сил, и пришлось резко отдёрнуть руку от полотна, чтобы не рухнуть в случайный момент жизни неизвестного человека. Я пошатнулась, но Йоллу успел вовремя: подхватил меня под руку, провёл внутрь и усадил на скамью. Рудвик выглядел запыхавшимся и обеспокоенным.

– Вот, – он протянул ветку орхидеи с привязанной запиской. – Экзарх Арган просил вам срочно передать, лу-лу.

– Разве он уже прибыл в Преторий? – Я откинула цветок и зажмурилась, удерживая себя в реальности.

– Он прибыл и сразу же отбыл. – Рудвик схватился за край стола и закряхтел. – Йоллу, лу-лу, как всегда, боролся с мерзкими складками на скатерти в колонном зале, потом чистил спинки стульев. Знаете, я тут подумал, лу-лу, что каждая из корон за столом Верховного Совета – это глаз Квертинда. Есть одна веллапольская сказка о многоглазом божестве…

– Йоллу! – прервала я. – Что сказал экзарх Арган?

– Я и говорю, лу-лу, – он важно выпятил животик. – Сегодня Верховный Совет будет без одного глаза. Его милость экзарх Арган справился о вашем местонахождении и очень расстроился от того, что я не знаю, – Йоллу придал себе обиженный вид. – Велел передать послание.

Рудвик-секретарь демонстративно надулся, выдавая недовольство моим тайным отъездом, но на милую беседу не было времени. Я уже пришла в себя и быстро сорвала записку с цветка. Раскатала её дрожащими пальцами.

«На совете быть не смогу. Прибуду в Лангсорд только к вечеру. Заеду на Аннийский проспект около одиннадцати. Грэхам».

Улыбка облегчения едва тронула мои губы, и я тут же рухнула в стихию спонтанного прорицания, на этот раз не справившись с настойчивой магией.

Рой свистящих стрел градом обрушивается на головы. Злые жала пробивают тела насквозь, вырывают куски плоти из тех, кто не успел закрыться щитами. Меня обдаёт струёй крови Иртана – он падает рядом, сражённый таххарийской контратакой.

Что-то меняется, дёргаётся внутри. Не от горячего фонтана: я уже покрыт кровью с ног до головы – своей и чужой. Эмоция. Страх или сожаление? Неясно. От постоянных ритуалов не чувствую, какие раны затянул Толмунд, а какие ещё открыты. Саднит где-то под лопаткой, боль пульсирует в районе затылка.

Ряды наступающих приближаются всё быстрее: таххарийцы бегут к нам. Минуту назад мы теснили их, но варвары не щадят себя. Падают от стрел, горланят. Безумцы.

Я успеваю дотянуться до воина, перерезать ему глотку, развернуться и перерезать ещё одну. Отлично, на пару заклинаний хватит.

Взываю к Толмунду, и кто-то случайный во вражеском строю падает от милости.

Увы, Омен мне уже не отзывается – резерв пуст. Данужский лес и без того полыхает, будто бог войны и огня сошёл стихией в самое пекло сражения. Тучи стрел, камни и осколки, мерцание боевой магии, свист клинков, рык зверей и стоны, оторванные конечности и чёрная кровь, напитывающая землю.

И где-то там, в этой бойне – лин де Блайт. Ему нужна помощь.

– Восточный фланг заняли! – подоспел Торнел. Вернулся из разведки, куда я отправил его четверть часа назад. – Нужно перебираться туда, здесь таххарийцы… Слишком много, не выстоять… Тиали пусты, стязатели бесполезны без магии Толмунда. Экзарх Арган, послушайте…

– Где его милость лин де Блайт? – Я напрягаю зрение, высматривая чёрный доспех.

– Там, – приходит короткий ответ. – С солдатами.

На перерытой воронками поляне все доспехи чёрные: серые мундиры пропитались кровью. Две живые волны людей сходятся в схватке, рыча и воя, потрясая оружием и готовясь умереть. Оттуда невозможно выбраться живым.

Ругательство срывается с сухих губ. Это не первая битва, в которой я участвую с Блайтом, но первый раз он так отчаянно ищет смерти. Чтоб его!..

– Уводи стязателей назад, к катапультам, – отдаю короткий приказ. – Пусть найдут жертв среди раненых и возвращаются.

Отталкиваю ногой таххарийца, пытающегося подняться, пинаю в живот. Рукоять сабли скользит от липкой крови, на плече кровоточит глубокий порез.

Нужно найти Блайта. Лин де Блайта, будь проклята его сиятельная задница!

Варвар прыгает откуда-то сверху, два острых хопеша распарывают воздух там, где мгновение назад стоял я. Тихий шелест сабли, отточенный взмах лезвием снизу вверх – и нападающий пытается запихнуть свои кишки внутрь. Не выходит. Воин падает на горячую землю почти беззвучно.

Ему на смену приходят двое и атакуют одновременно. Я бы сказал, что это новые жертвы для кровавого бога, но они не дают к себе подобраться. Или я слишком устал, чтобы это стало возможным. Тело почти не слушается. Нужна жертва.

Полыхнуло злым пламенем, и горящая земля тут же взмыла в воздух, разбрасывая тяжёлые, плавящиеся от магии Омена камни и тела таххарийцев – сзади подоспели боевые маги. Часть из них всё ещё в тылу – трудится над катапультами по приказу какого-то выскочки из Кроуницкой академии. Его милость лин де Блайт притащил его накануне. Знать бы, где теперь сам консул. Жив ли?

Успеваю перевести дыхание и отступить за дерево. По коже текут горячие ручейки. Сплёвываю солёную слюну, вытираю рукавом губы. В глазах двоится. Плохо.

Когда возвращается ясность мысли, слышу крики и взрывы, рёв огня, оглушительный треск, с которым падают выкорчеванные стволы деревьев, проламывая черепа. Свои, чужие – без разбора. Несколько раз землю тряхнуло – так бывает, когда несколько магов Ревда действуют сообща. Топот, лязг оружия, и – слава Семерым! – отрывистый голос лин де Блайта: «Не прыгать вниз! Не спускаться в воронки! Назад, за укрепления!»

Земля вспучивается, поднятая зелёной магией, встаёт стеной, отгораживая солдат Квертинда от противника. Тут же падает бурой занавесью, но пары секунд хватает для отступления.

Я ложусь на землю, прикрываюсь чужим щитом. Кажется, таххарийским.

– Назад! – консул орёт, как сумасшедший. – Назад, назад!

Блайт хрипит, как загнанный конь, но отсюда не понять, ранен ли он. Рука с клинком то и дело взмывает в воздух, пронзает тела варваров, что бесконечным потоком пытаются подобраться к нему сквозь поваленные деревья, перерытую выжженную землю и трупы. Вокруг консула их уже горы, настоящее царство Толмунда.

Кирмос почти не глядя кидает кинжал во врага и улыбается точному попаданию. Как от наслаждения. Он всё ещё в битве.

– Ваша милос… – пытаюсь крикнуть я, но голоса нет, поэтому тихо сиплю: – Нужно уходить.

Он не слышит. Ему некогда. Вот косматый воин свалился с размозжённым черепом. Ещё один упал с разрезанным горлом. Секунда – и кинжал из перевязи проткнул лучника, что подобрался слишком близко. Ещё мгновение – и огромный шар огня разбивает целый отряд варваров. Раскаленный воздух обжигает глаза, гортань, нос. Но он словно и не чувствует. Блайт не человек. Настоящий смертоносный вихрь посреди человеческого моря. Видят боги, он совершенно безумен. Таххарийцы уже опасаются подходить к консулу и неспроста: в своей буйной ярости он кажется бессмертным.

Это вселяет победную уверенность. Консул лин де Блайт жив, а значит, битва не проиграна. Он может выиграть её в одиночку.

– Вставай, щ-щенок! – рявкает Кирмос, вытаскивая из-под тяжёлого ствола какого-то парнишку. – Пошёл, ну!

Парень поднимается, подгоняемый ужасом, но тут же падает. Я сразу определяю: псёнок. Так мы называли тех, кто только прибыл в Пенту на обучение.

Что с псёнком стало, не знаю, потому что вдруг понимаю: в одиночку ни одна битва не выигрывается. Теперь Кирмос почти один, а значит, идеальная мишень. Три стрелы мелькают в воздухе и вгрызаются в тело Блайта, отбрасывая его назад. Самая последняя пронзает плечо, лишая Кирмоса ведущей руки.

Он качается, ещё и ещё, взывает к Толмунду, но тот ему не отвечает. Паршиво. Пекло и бездна, он погибнет!

Откидываю щит и ломлюсь сквозь гарь и битву к лучнику. Я знаю, откуда стреляли. Видел. Но вычислить стрелка не удаётся и я просто двигаюсь в том направлении, натянув маску стязателя на нос. На ходу поливаю её водой из фляги, чтобы не задохнуться в дыму.

Десять шагов, двадцать. Ноги слушаются плохо, но я надеюсь найти жертву и воззвать к Толмунду. Поднимаю за волосы какого-то таххарийца, но он мёртв. Не подходит. Следующий – тоже. Рычу. Мимо проносится стрела.

– Арган, нет! – кричит Блайт мне вслед. – Твою мать, Грэхам, вернись!

По звону клинков понимаю, что ему пришли на помощь солдаты. Но, если я сейчас развернусь, меня расстреляют в спину. Нужно идти вперёд. Во имя Квертинда! Во имя Кирмоса лин де Блайта!

Уворачиваюсь от прицельно летящих жал и вижу его – стрелка. Лезвие обрушивается на лучника в тот миг, когда он только успевает сообразить, что его цель – вот она, рядом. Варвар падает, и сзади снова звучит приказ Блайта об отступлении. Но реагировать на него некогда: налетает что-то чёрное, быстрое, почти молниеносное.

Я не сразу разбираю в ворохе мерцающих костяных застёжек лицо женщины. Таххарийка, кудрявая, буйная, как дикая кобылица, нападает отчаянно, не боясь напороться на саблю. Я теряюсь: никогда не видел такой дерзости.

– Слева! – врывается в мой бой голос Кирмоса. – Там ещё трое.

В тело вонзаются хопеши, один за одним, пуская по коже горячие ручейки крови. Делаю вздох, и из груди вырывается хрип. Едкий дым разъедает лёгкие. В плече торчит тонкий кинжал. Когда я успел его словить? Не знаю. Вынимать нельзя – истеку кровью. Оставлю до палатки целителей.

Я больше не чувствую ног. Только боль.

Боль в спине, боль в плече, боль в колене.

Вдох – судорога – боль.

Боль.

Нужна жертва Толмунду.

Дрожащими пальцами достаю последний тиаль и делаю глоток трупной крови, надеясь восстановить хоть часть здоровья.

– Хорджа трес! Тха! – ревёт таххарийка и обнажает чёрные зубы, тщательно выговаривая слова: – Кве-рти-нда упырь! Умри за нашего хьёль-амира!

Ей вторят десятки мужских голосов. Не удержавшись, я падаю на колени. Прямо на бордовый стяг, уже втоптанный в грязь. Рядом лежит знаменщик. Его остекленевшие глаза смотрят в небо.

Сталь очерчивает широкую дугу, и крыло хопеша касается моей шеи. Ещё миг – и боль уступает место пространственной темноте. Я моргнула и обнаружила перед глазами высокую люстру кабинета Великого Консула. Слёзы хлынули водопадом по щекам, тело затрясло крупной дрожью.

– Нет, – услышала я свой голос раньше, чем осознала видение. – Нет… Грэхам, вставай! Сражайся! Нет!

Я схватилась за золочёные подлокотники кресла, сползая на пол. Безобразно открыла рот и застонала, размазывая по лицу солёную влагу. Что за мучительный дар? Как посмел Квертинд показать мне будущее того единственного, кто стал мне ближе и ценнее самой себя?

На мой вой прибежали Йоллу и Джулия, попытались поднять меня, но я ревела в голос, хваталась за всё подряд и кричала:

– Нет, Грэхам, вставай! Будь проклята война! Будь прокляты те, кто её начал! Они не могут забрать тебя у меня! – Нижняя губа затряслась, добавляя дрожи и жалости моим мольбам. – Это не может быть концом. Я сейчас…

Я снова взяла записку, смяла её в ладони и попыталась вернуться в роковой миг, чтобы узнать, увидеть, что Грэхам на самом деле выжил.

– Сейчас, сейчас, – я зажмурилась, сосредотачиваясь, и магия откликнулась мне.

Неохотно, лениво, медленно, как капля густого бузовника, стекающая по стенке опустевшей чашки, прорицание пропитало моё сознание.

– Ещё кое-что, ваша милость, – я останавливаюсь у выхода, придерживая край полога командирской палатки. Подумав долю секунды, всё же опускаю ткань и разворачиваюсь к лин де Блайту.

– Да, Грэхам? – Он даже не поднимает взгляд от вороха бумаг, целиком захваченный донесениями, отчётами, картами. Войной.

Кирмос не спит уже третьи сутки. За эти дни мы укрепили западную границу полуострова Змеи, пролегающую по Данужскому лесу, возвели военный лагерь и разведали местность. Будь у нас больше времени, возможно, построили бы палисады и заграждения, а пока только выкопали ров и окружили его валом. Стянули всех боевых магов, включая самых молодых парней. Войска таххарийцев в двух часах пути.

– После битвы я бы хотел отказаться от должности экзарха, – вытягиваюсь по-военному и прижимаю к груди кулак. К чему медлить? – Своим преемником предлагаю назначить Велора лин де Лавотьена. Он достойный боец и мудрый руководитель, к тому же из древнего аристократического рода. Стязатель Лавотьен не раз доказал свою верность ложе и Квертинду. В его преданности вам я не сомневаюсь.

Кирмос лин де Блайт наконец смотрит на меня. Удивлённо, неверяще. Должность – единственное, что есть у меня ценного в жизни. Так он считает. Так я сам считал до недавнего времени. До последних событий я даже не думал решиться на этот шаг. Но Кирмос своим громким поступком заявил всем, на что способна его человечность. Он позволил себе руководствоваться чувствами. Это даёт мне право надеяться на его прощение и даже благословение.

– Значит, это правда, – консул проводит ладонью по карте, стряхивая с неё крошки, и ехидно прищуривается. Под глазами его залегли глубокие тени. – Ты и госпожа Ностра… Консульские игры зашли слишком далеко, да, Грэхам? Ты перевыполнил возложенную мной миссию, – он ухмыляется. – Знаешь, годом раньше я был бы бесконечно разочарован твоим решением, но теперь…

Провидение вытолкнуло меня, как ненужную свидетельницу мужского разговора, в холод реальности. Зубы застучали, лёд пробрал до самых костей.

— Что теперь? – спросила я у напуганной Джулии. – Что теперь?

– Не знаю, – она панически выпучила глаза, потрогала мой лоб, схватила за локти. – Вам нужно отдохнуть, Верховный Совет вот-вот начнётся. Выпейте лауданум. Вы вся дрожите.

Я выбила из её рук крохотную бутылочку, и та разлетелась осколками по паркету. Запахло опиумом.

– Ещё! – потребовала я у клочка бумаги, пытаясь снова проникнуть в будущее Грэхама.

Безуспешно. Глаза закатились, но прорицание не пришло на смену темноте.

– Бледная девочка опять сходит с ума, лу-лу, – запричитал рядом Йоллу. Он погладил меня по волосам, попытался поднять и уложить на кушетку. – Госпожа Ностра, сегодня восьмой день красной луны 211 года от коронации Тибра Иверийского! Вы дома, в настоящем! Очнитесь!

– Я должна увидеть…

– Ванда! – затрясла меня Джулия. Она и сама вздрагивала, будто была вместе со мной в прорицании. – Прошу тебя, перестань! Ты умрёшь от истощения магической памяти!

Я сильнее вцепилась в записку, развернула её, смяла и скомкала. Ещё!

Дар не отозвался.

Тогда я торопливо нащупала в ушах серьги – подарок Грэхама. Крупные рубины, похожие на капли крови, придавали мне трагичной прелести. Так он сказал, вручая коробку из мастерских Люсьены Фонфон…

Я зажмурилась до белых кругов перед глазами и сама потянулась к бездонному хранилищу вечности. Нырнула в рубиновые грани, пытаясь нащупать ту судьбоносную нить, один из путей Квертинда, по которому следует экзарх Арган.

– Экзарх, вы так щедры. Мне идёт это украшение? – она выныривает из-под шёлковой простыни, подбегает к зеркалу, примеряет обновку.

Ловит мой взгляд в зеркале и не спешит разворачиваться. Изящно покачивает бёдрами и берёт персик из вазы.

Совершенная до каждого изгиба, белоснежная и хрупкая, как лепестки орхидей, рассыпанные по комнате. Они повсюду, как и запах мяты. На постели. На столе. На секретере и кушетке.

Аккуратные девичьи зубки, которые я недавно трогал языком, вгрызаются в нежную мякоть, и фруктовый сок течёт по бледной руке. Ванда смеётся. И я смеюсь. Как влюблённый дурак, как мальчишка, впервые увидевший женщину. В этом вся суть – в нашем противостоянии. Мне так нравится проигрывать ей.

Выразить любовь для мужчины так просто. Она сверкает двумя драгоценными камнями в её ушках, путается в паутине бесцветных волос. Идёт ли ей мой подарок? О да. Особенно, когда на ней больше ничего нет, кроме двух рубиновых серёжек.

– Они придают тебе трагической прелести, Ванда, – я закидываю руки за голову, удобнее устраиваясь на кружевных подушках. Она рассматривает меня жадно, даже похотливо. – Две капли вражеской крови для Великого Консула. Это ли не достойный подарок от простого стязателя?