Текст книги "Наследие Иверийской династии"

Автор книги: Нина Малкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Будь ты простым стязателем, я бы приказала экзарху освободить тебя от должности. – Ванда присаживается на круглый пуфик, откидывает волосы, облизывает пальцы. Дразнит. – И тогда бы между нами не стояли ни условности, ни разногласия, ни стол Верховного Совета. Мы могли бы принадлежать друг другу официально, перед лицом Квертинда и семи богов.

Она говорит это без намёка. Я слишком хорошо знаю её, чтобы это понять. Просто поддалась откровению момента. И меня наполняет эйфория. Она обнажена, она принадлежит мне и хочет принадлежать ещё больше. Здесь, в доме, который мог бы стать нашим общим. Не Великий Консул, а нежная девушка Ванда Ностра. Выразить любовь к ней гораздо проще, чем выразить бесконечное восхищение стойкостью, силой и умом той мраморной твердыни, что возглавляет Верховный Совет. Она восхитительна. Разве я это заслужил, Грэхам-Лиходей из подворотни? Должность в великолепном Лангсорде – мечту любой шпаны из провинции, доверие лин де Блайта и лучшую женщину Квертинда?

Должно быть, я просто любимчик богов.

Экзарх Арган по праву может гордиться покорением поставленных вершин.

Но Грэхам-Лиходей знает, что не стоит брать больше, чем способен унести. Даже если речь идёт о божественных дарах...

– Прошлое! – бессознательно шепнула я, прерывая прорицание. – Эта эмоция, его эмоция, я чувствую её. Он счастлив. Я помню это. Но это… прошлое!

– Выпейте, – почти насильно влила лауданум мне в горло Джулия. Горечь обожгла нёбо. – Давайте же! Верховный Совет, ваша милость! Война с Таххарией-хан нависла над Квертиндом, вы не можете так истязать себя. Вставайте. Вот так, да, – подбодрила она и подвела меня к кувшину с тазом. – Умойтесь и успокойтесь. Сейчас лекарство подействует и вам полегчает.

– Что делать, лу-лу?! – метался по кабинету Йоллу. – Кто виноват? Я… – Он вцепился в лохматый вихор, едва не выдирая его. – Да, я могу быть виноват. Скажем, что я не пустил бледную прорицательницу на совет!

– Вот и хорошо, – мягко, как с ребёнком, говорила со мной Джулия. – Вот так, присядьте. Выглядите уже лучше. Как себя чувствуете?

– Как будто умерла, – слабо ответила я.

– Быть или не быть виноватым, лу-лу? – задёргал ушами рудвик, пребывая в полнейшей панике. – Кровавый экзарх убьёт меня! Бедный, бедный Йоллу!

Я ещё никогда не была так слаба. Даже в те времена, когда первые прорицания изматывали меня, бросая в случайный промежуток времени случайного человека, я находила силы встать и дойти до постели. Сейчас же мне не верилось, что я когда-нибудь сумею подняться. Не только истощение магической памяти ослабляло меня. Моё тело утяжеляла грядущая трагедия, придавливала укрытием ядовитого, дурманного цветка смерти.

Это стало вызовом. Преодолевая дурноту, нечеловеческий холод в костях и мышцах, дрожа всем телом, я поднялась и сделала шаг к шкафу со сказками. Без особой цели, просто по привычке: именно в хранилище я должна была попасть для очередного погружения в прошлое Мелиры Иверийской. В этот день мне суждено было узреть создание великого наследия Иверийской династии, чтобы вдохновиться перед советом. Но треклятая поездка в Астрайт обошлась мне очень дорого. Внезапный провал в будущее Грэхама сорвал планы и спутал мысли. Как теперь идти на совет? Как действовать? Где найти силы?

Пальцы прошлись по пёстрым корешкам книг, которые так любил Камлен. Порой я читала ему вслух в те времена, когда он ещё был моим наставником. Он говорил, что нельзя вмешиваться в провидение Квертинда. Что мы наблюдатели и своим вторжением сделаем только хуже – ведь, так или иначе, предназначение настигнет каждого и каждый тем или иным неисповедимым путём придёт к своей судьбе. Камлен Видящий получил это прозвание не только из-за дара. Мой предшественник на посту Великого Консула был мудрым и дальновидным человеком.

Но что, если он ошибался? Что, если мы сами творим Квертинд? Что, если мы не персонажи какого-нибудь заигравшегося в живые души творца, а сами создатели?

Волосы прилипли к намокшему лбу, кожа всё ещё вспучивалась мурашками, но я начала согреваться: лауданум делал своё дело. Возвращал если не стройность мыслей, то хотя бы их ясность. Силы прибывали, и я уже могла стоять без поддержки. И думать без истерики.

Ведь для чего-то это было нужно – увидеть судьбу Грэхама. Может, для того чтобы спасти его, пока не поздно? Приложить все усилия?

Слёзы и страдания необходимо оставить в прошлом ради будущего.

Я могу попробовать пойти против квертиндского промысла. Развернуть направление одной-единственной дороги.

И начну с того, что постараюсь не допустить этой войны. Пока ещё мы оба здесь, в мирном настоящем, я не должна сдаваться.

– Йоллу, – ровно позвала я, – подай консульскую мантию и проводи меня в Колонный зал. Верховный Совет не может ждать.

– Да, ваша милость, – с яростным энтузиазмом покорился рудвик. – Я мигом… Я сейчас… Вы снова в себе, и это главное. А всё остальное – просто скорлупа на кислой бражке, лу-лу.

***

Тугой узел волос на затылке усиливал головную боль. Тяжёлая бархатная мантия норовила сгорбить плечи, и даже это крохотное сопротивление давалось с трудом. Но я сидела ровно, ничем не выдавая слабости, и уже целый час слушала речи консулов.

– Расставлены посты по всему западному тракту, – отчитывался Партимо Батор. Его унизанные перстнями пальцы с трудом переворачивали листы пергамента. – Уверяю вас, срыв поставок для армии останется единичным случаем. Отряды Ордена Крона будто имеют портальных привратников под каждым кустом или впрямь летают сквозь пространство, подобно их мистическому идолу. Но теперь каждый куст на дороге охраняется. Больше удел Батор не допустит такой оплошности. Поставки налажены.

– Гхм, – одобрительно хмыкнул генерал лин де Голли. – Армия Ордена Крона под Норреспондом разбита, город почти не пострадал. Из отчётов вы могли знать, что жители возвращаются в свои дома и обретают веру в наше правление. Стараниями консула лин де Блайта разгромлены четыре Приюта и обнаружен военный лагерь на границе Иверийского престольного округа. К утру он будет уничтожен. Преторий наконец-то действует решительно.

– Хорошо, – я прикрыла веки.

Осенний день благословил Иверийцев, выложенных в мозаике над столом Верховного Совета, медовым светом. Купол Претория сиял, и разноцветные блики рассыпались по Колонному залу. Странное смятение молчаливо опускалось на заседание. Пылились под куполом ажурные карнизы, чередовались на стенах весы с семизубчатыми коронами. Стул экзарха пустовал.

– Накануне вечером тело хьёль-амира Махди ад Хадзина было доставлено на родину, – едва слышно проговорил консул Дилз. – Конечно, они узнали о его гибели задолго до этого и реакция не заставит себя ждать. Таххарийцы не любят откладывать приговор. Скоро мы получим их ответ.

Скрипнули ножки стула по паркету, и Витта Лампадарио тихо зашептала молитву. Но никто из членов Верховного Совета не посмел высказать претензию или упрёк тому, кто сидел по правую руку от меня.

Он был в чёрном. Не в бордовом сюртуке, как Партимо Батор, не в военном мундире, как генерал лин де Голли и уж тем более не в консульской мантии. Кирмос лин де Блайт выделялся за столом Верховного Совета, как ворон в стае снегирей. То, что ещё вчера он был радушным хозяином и приятным собеседником, казалось таким же нереальным, как далёкое прорицание из прошлого. В Колонный зал явился не наместник полуострова Змеи, не наследник аристократического рода Блайт и уж точно не заботливый ментор, а именно Чёрный Консул. Ненавистное ему звание как нельзя лучше подходило к образу этого мужчины.

Мужчины? Нет, сейчас он был беспол. Человек, сложенный из идеи, разумности и несокрушимого убеждения. Аура его влияния была столь сильна, что бедный Йоллу впервые сбежал с Верховного Совета, не выдержав напряжения.

Кирмос лин де Блайт имел свойство угнетать собой всё вокруг, не произнося при этом ни слова.

Возможно, дело было в могуществе кровавого мага.

– Никто не мог предсказать этой войны, но она на пороге! – озвучил общую мысль лин де Голли. – И в самое неподходящее для Квертинда время. Осложнение отношений с Веллапольским княжеством, волнения, испытания престола, гражданские мятежи. Орден Крона, в конце концов!

– Реакции от Таххарии ещё нет, – вставил консул Дилз.

– Но она последует в ближайшие дни, – заспорил генерал. – Война будет объявлена. Она неизбежна.

– Убийство их принца – это казус белли для её объявления, – голос дипломатического консула был мягким, вкрадчивым и нарочито спокойным. – Но мы можем упредить этот импульсивный ход. Подтолкнуть их к ультиматуму, выгодному для обоих государств.

– Считаете это возможным? – наконец заговорил лин де Блайт.

Вместо трепетного оживления, которое вытянуло моё тело в струнку при робком предложении Гвелейда Дилза, Чёрный Консул демонстрировал пренебрежение к его словам. Будто такое развитие событий казалось ему наивным.

– Да, – ответила я за консула Дилза. – История имеет сотни подобных примеров. Мы можем предложить Таххарии-хан трофеи победителя, избежав кровопролития с обеих сторон.

– Трофеи? – будто бы удивился Кирмос.

– Контрибуцию, – быстро, чтобы не упустить инициативу, продолжила я. – Ту сумму, которая покажется им привлекательной. Пятьсот миллионов лирн единовременной выплатой. В золотом эквиваленте.

Горло обхватили тиски, и я сделала глоток воды. Сейчас, как никогда, мне нужен был уверенный и громкий голос.

– Совершенно неприемлемо! – вскрикнул Партимо Батор. – Казна не может позволить себе таких трат, нам просто не на что будет содержать армию.

– Война обойдётся дешевле, – Кирмос лин де Блайт сцепил пальцы в замок. – Вы не…

– Тогда в течение пяти лет, – не сдавалась я. – Мы вступим в денежную повинность с Таххарией-хан, как проигравшая сторона. Правящий амир не отличается вероломством и глупостью. Он понимает, что нападение на Квертинд истощит их и без того скудный ресурс. Вместо трат мы предложим обогащение. Это выгодно, – приободрённая общим молчанием, я продолжила приводить аргументы. – И потом, начинать войну из-за провокации – сущее ребячество. Она не оживит хьёль-амира, а вот выплаты улучшат экономическое положение Таххарии-хан и амира лично. Мы принесём извинения и признаем их победителями, избежав сражений и битв.

– Амир падок на лесть и дорогие подарки, – с сомнением вставил консул Дилз. Он заёрзал на стуле и поправил на лысине круглую шапочку, что едва не съехала набок. – К тому же у него есть ещё один сын и наследник. Если прибавить особый личный презент…

– Отправим посла с миротворческой миссией, – я подалась вперёд и привстала, преисполненная энтузиазма. – Консул Дилз, вы возглавите делегацию, в которую войдут офицеры армии, господа из аристократии и посольства. Сделаем первый шаг к мирному урегулированию. Большая выплата, достойный подарок и предложение союза. Если у них будут дополнительные условия, мы их примем.

– Ваша милость…

– Хорошо! – повысила я голос, прерывая генерала. – Мы обсудим их на Верховном Совете, чтобы вынести решение. Так мы выиграем время для подготовки. Судя по отчётам, Орден Крона ослабел только за последнюю неделю. Но если армия потребуется для ведения внешней войны, это заставит их активизироваться. Мы не можем одновременно воевать внутри королевства и на его границах.

Кровь прилила к щекам. Всё внимание консулов было приковано ко мне, и я старалась достойно выдержать их взгляды.

– Будем придерживаться плана умиротворения агрессора ради народной безопасности, – представила я свою политику. – Это облегчит перевооружение войска, ведение гражданской войны и позволит нам преодолеть внутригосударственный кризис. Кроме инцидента, вызванного, несомненно, защитой верноподданной Квертинда, у Таххарии-хан нет оснований для боевых действий.

Генерал лин де Голли прочистил горло. Витта Лампадарио, молчаливая с самого начала совета, обхватила свой тиаль. Партимо Батор опустил глаза.

– Вы закончили, ваша милость? – насмешливо спросил лин де Блайт. – Или вам нужно сильнее заверить себя в собственной правоте?

От такой дерзости я едва не влепила ему пощёчину. Что он себе позволяет? При всём Совете!

– В первую очередь я желаю завериться в благополучии подданных и моральной стороне вопроса, – ровно и подчёркнуто официально ответила я. – Я хочу сохранить тысячи жизней. – Опустила глаза, расправила консульскую мантию и всё-таки не удержалась от едкого замечания: – В то время как вы, консул лин де Блайт, отобрав лишь одну жизнь, ввергли нас в состояние военного кризиса. Ради мейлори.

– Ради мейлори, которую вы осознанно продали Таххарии-хан, – не остался в долгу Чёрный Консул. – Она, как верноподданная Квертинда, была против. Прилюдно принудить её к замужеству, попрать свободы и принципы королевства на глазах у его жителей – вызов для бунтовщиков. Это укрепило бы позиции Ордена Крона. При таком положении дел предпочтительнее сражаться с внешним врагом, чем убивать недовольных квертиндцев. Уверяю вас, эта жертва стала бы для Квертинда фатальной.

Я лишь склонила голову набок. Для Квертинда ли? Вот она, терминология Кирмоса лин де Блайта. От того рыцаря, что подавал мне руку вчера в собственном замке, не осталось и следа. Это был расчётливый тактик и хитрый политик, выворачивающий истины в свою пользу. Настоящий и опасный противник. На секунду я даже испугалась, что зря доверилась этому мужчине. Что за игру он ведёт?

– Простите, – подала голос Витта Лампадарио, – но стол Верховного Совета – не место для пикировок.

Женщина сдержанно поджала губы.

– Совершенно верно, – я сложила руки на столе и развернулась к Кирмосу лин де Блайту. – Верховный Совет готов выслушать предложения. Если таковые имеются, ваша милость.

Партимо Батор весьма неуместно хохотнул, что ещё сильнее накалило обстановку. Консул Дилз казался совсем растерянным.

– Нужно собрать военный совет, – Кирмос откинулся в кресле и уставился на свитки донесений перед собой. Очертил их ладонью в чёрной перчатке: – Основные силы армии – на границе полуострова Змеи и Иверийского престольного округа. Ещё восемь полков на севере. Для их перемещения, даже с помощью привратников, понадобится несколько дней. Считаю использование порталов нецелесообразным, но готов выслушать мнения логистиков. Суть одна: войска в Данужский лес нужно вводить уже сейчас. У нас есть несколько недель, и мы должны ими воспользоваться. Генерал, – обратился консул, и лин де Голли тут же вытянулся, как на присяге. – Проследите, чтобы в гарнизоне каждого города остался отряд быстрого реагирования.

– Да, ваша милость.

Я возмущённо вскинула подбородок.

– До начала сражений таххарийцам придётся пересечь Данужский лес. Его просторы бескрайни и полны опасностей. Нам нужно сделать чащу ещё опаснее, – он взял туго свёрнутый запечатанный пергамент и постучал им по столу. Все присутствующие заворожённо следили за его небрежным жестом. – Это нейтральная территория, которую мы используем, как своё поле битвы. Необходимо в кратчайшие сроки её освоить. Отправить полевых фортификаторов. Укрепив местность для ведения боя, мы сможем встретить неприятеля во всеоружии ещё до того, как он ступит на нашу границу.

У меня на лбу проступили бисеринки ледяного пота, и я промокнула их платком. Пальцы нервно смяли бархат мантии.

– Приказать принести карты, ваша милость? – развернулся к Кирмосу Партимо Батор.

– Оставьте для военного совета, – отмахнулся он. – Его лучше назначить на ближайшие дни. Или часы. Да, и ещё, – он наконец перестал выстукивать ритм боевого марша и указал пергаментом в сторону генерала: – Призовите боевых магов со старших курсов Кроуницкой королевской академии и Военной школы Астрайта. Нам понадобится их помощь в битве.

От выступления Чёрного Консула собравшиеся заметно приободрились. Кирмос лин де Блайт показывал мне, как мало значат моё слово и мои доводы. Он был настоящим правителем Квертинда, в то время как я только занимала главную должность.

Но сдаваться я не собиралась. Его бесспорный авторитет не означал его безусловную правоту. Как бы то ни было, именно Кирмос лин де Блайт вверг Квертинд в ещё более плачевное положение, чем до его изгнания. Подобно тирану, он готов был вести на смерть людей за свою прихоть.

– Господин лин де Блайт, – я едва сдерживала рвущиеся наружу возмущение и ужас. – Война не объявлена. Вы прямо сейчас пытаетесь сами начать военные действия против Таххарии-хан. Если их разведка донесёт амиру, что мы усиливаем границы и стягиваем армии, это не послужит мирному договору, а станет дополнительной провокацией и демонстрацией силы. Вы не даёте даже шанса нашим дипломатам! Вы собрались воевать!

– Генерал лин де Голли прав, – так же чётко, ровно и скупо произнёс Кирмос. Генерал выпятил грудь в бордовом кителе, будто одно лишь слово Чёрного Консула было способно повесить на него медаль. – Война неизбежна. Варианта мирного урегулирования нет. В Таххарии-хан кровная вражда сильнее рационализма и стратегии. Их армии придут мстить за хьёль-амира.

– Нужно попытаться! – напирала я. От волнения и возмущения стало душно. Перед глазами пронеслось недавнее видение смерти Грэхама, и я совершенно потеряла контроль: – Вы променяли Квертинд на одну девчонку! То, что вы сделали, противоречит духу Претория и разуму политика!

– Я это сделал, – на его лице не дрогнул ни один мускул. – И готов ответить за последствия. Готов сразиться с таххарийским войском и выиграть сражение. Готов вести солдат в битве во имя Квертинда. Все смерти, которые повлечёт за собой моё решение, будут на моей совести, – он перегнулся через стол и вцепился в меня взглядом чёрных глаз. – А вы, ваша милость? Готовы взять на себя риски? Уверены в своём решении? Подготовка к войне не отменяет попытки мирных переговоров. Прикажите, и дипломаты отправятся в Таххарию-хан. Вы ведь понимаете, чем это грозит?

Я моргнула. Неужели с ним я ещё вчера прогуливалась вдоль галереи? Неужели он подавал мне руку и предлагал ужин? Здесь, в Колонном зале, вся почтительность и мужское благородство слетели с него, как осенний лист с кипариса в Варромаре.

В это мгновение я даже порадовалась, что на совете нет Грэхама. Мне бы не хотелось ставить его в положение, когда необходимо выбирать между своим кумиром и женщиной. Пожалуй, он сам прекрасно понимал всю щекотливость ситуации.

«После битвы я бы хотел отказаться от должности экзарха», — мелькнуло в сознании, и улыбка едва тронула мои губы.

Что, безусловно, ввело в заблуждение Кирмоса лин де Блайта, до сих пор с подчёркнутой внимательностью ожидавшего от меня ответа.

Несколько секунд понадобилось, чтобы вернуть самообладание. Если Чёрный Консул вздумал меня запугать, то у него не вышло. Возможно, с его простодушной мейлори этот трюк срабатывал, но я тоже была политиком и совсем иначе смотрела на ситуацию.

Как бы сильно Верховный Совет ни превозносил Кирмоса лин де Блайта, последнее слово оставалось за мной.

– Консул Дилз, – обратилась я к напуганному Гвелейду, игнорируя заданные мне вопросы и одновременно отвечая на них. – Собирайте дипломатическую делегацию. Обещаю дать вам отряд стязателей для охраны и обеспечить безопасность. Консул лин де Блайт, – продолжила я отдавать распоряжения. – Как Великий Консул, я запрещаю вам продвигать войска к западу и укреплять Данужский лес. По крайней мере, до возвращения его милости Дилза из Таххарии-хан. Им эта война нужна ещё меньше, чем нам. Удивительно, что я единственная, кто сохранил способность здраво рассуждать, а не предаваться ажитации.

– Но госпожа Ностра… – начал генерал, и я резко встала, жестом останавливая его речь:

– Благодарю вас. Решение вынесено, Верховный Совет объявляю закрытым.

Консулы недоумённо переглянулись. Иверийская благодать, освещающая их лица своим многоцветием, в это мгновение угасла: солнце зашло. Колонный зал погрузился в непривычную тень и в то же время – мраморную белизну, обрамлённую золочёными карнизами.

Под эту превосходную декорацию я и покинула заседание. Как и полагается Великому Консулу – первой.

Если бы молчание имело вес, оно бы непременно толкнуло меня в спину. Я не обманывалась по поводу своей влиятельности. С самого начала консулы не видели во мне правителя, даже временного. Моя власть требовала доказательств, и я собиралась медленно истощать твёрдый пласт снисходительности, постепенно захватывая всё больше союзников. И Кирмос лин де Блайт должен был быть в их числе.

Только вот поддаться его воле, покориться и безропотно принять приказ означало укротить свою волю в пользу его решения. Это вряд ли добавило бы мне убедительности и уважения в его глазах. И в глазах всего остального Совета. Я понимала, чем грозят мои решения. Но я также понимала, сколь выгоден их успех.

Так что да, Чёрный Консул, я готова взять на себя риски, которые до этого момента являлись только вашей прерогативой.

Глава 6. Мелироан

– Почему вилка для устриц лежит в ряду с ложками? – спросила я у Эсли, поселившейся за моим правым плечом.

Куда бы я ни шла – в сад слёз, к храму Девейны, к фонтанной площади, где белела телесами Мелира, или, как сейчас, на занятие в танцевальный зал, Эсли и Арма семенили следом. Они мало того, что ходили за мной по пятам, мотивируя это приличиями, так ещё и постоянно поправляли на мне одежду, промакивали белоснежным кружевным платочком лоб или держали зонт. Невыносимо навязчивая забота! Наш девичий отряд чаще всего завершал Жорхе Вилейн, реже – стязатель из моей охраны. Или сразу несколько. Так что об одиночестве я забыла быстрее, чем научилась правильно держать столовые приборы.

– Потому что поддевать морскую мякоть нужно непременно правой рукой, левой придерживая раковину, – ответила служанка, пропуская группу из девочек в белых чепчиках. – Вы делали всё верно, госпожа Горст. Лаптолина Првленская довольна вашими успехами в этикете.

К обеду нам подавали жареные на углях устрицы в сопровождении острого соуса и под корочкой расплавленного сыра. К ним шёл салат из овощей, спаржи и сурепской травы с кусочками козьего сыра. И белое вино из более прохладных, северных регионов Батора. Как объяснила Эсли, “Лело Верде” должно было подчеркнуть вкус блюд, а лёгкая еда – сохранить талию “корсетной”.

Резные двери пропустили нас в очередной коридор – голубой, как летнее небо. Краска и частые окошки с лёгкими занавесями маскировали грубые стены. Картины в пёстрых рамах изображали преимущественно натюрморты или отдельные предметы: тиали, детерминанты, кубки и книги. У иверийской короны, мастерски нарисованной на очередном холсте, я остановилась и перевела дух.

Как и велела хозяйка обители женского благочестия, в Мелироанской академии я старалась не делать ничего.

Нет, кое-что, конечно, приходилось исполнять.

Я училась правильно ходить, правильно садиться, носить на себе платья, причёски и непременный аксессуар мелироанской девы – обаятельную улыбку. По заверениям Лаптолины, она являлась лучшим украшениям в любой ситуации. “Даже когда тебя подозревают в убийстве?” – спросила я. “Тем более, когда тебя подозревают,” – ответила Првленская. И напомнила о раскалённых туфлях.

По моим ощущениям, в раскалённых туфлях теперь проходила вся моя жизнь: уроки этикета и танцев, обсуждение светских новостей, бесконечные процедуры красоты, щебет сестёр, слабость от браслетов ризолита и… да, навязчивое преследование Эсли и Армы.

Впрочем, даже избавившись от служанок, найти уединение в Мелироанской академии не представлялось возможным. В извилистых и очень людных коридорах и на садовых тропинках почти всегда было тесно. Быт семерых благородных дев обслуживал целый полк уборщиков, садовников, поварят, педагогов и портних, куафёров и служанок. Человеческий поток курсировал сквозь ажурный замок подобно морскому бризу, то и дело тревожащему воздушные занавеси.

Стук каблуков, музыка и звон голосов смолкали только поздней ночью, когда академия засыпала.

И вот тогда-то, скидывая оковы приличий, я и проваливалась в тихое бессонное отчаяние и беспросветную тоску.

Тоску по прошлому, по друзьям.

В южной духоте ночи совсем не спалось, и в своём атласном ложе из простыней я всё чаще размышляла о том, что полноценной можно назвать жизнь только тогда, когда ты идёшь вперёд. Карабкаешься вверх. Падаешь, сдираешь колени, но поднимаешься и продолжаешь путь. Но как только движение прекращается – ты словно бы глохнешь, и в ежедневной рутине живая душа и мысль застаиваются, как вода в болоте. Особенно тяжело становилось от безвольного ожидания участи.

Со смерти Тильды прошло уже две недели. Несмотря на то, что честолюбие консула Батора и виртуозное лицемерие Лаптолины обеспечили отсрочку моего суда, расследование не продвигалось. Жорхе Вилейн всё чаще пропадал в отъездах, молчал и хмурился. Что, конечно же, не добавляло радости.

Я не знала, что со мной будет завтра, сможет ли стязатель найти преступника, а идей по поводу собственного расследования не имела. Я боялась не то что самостоятельно что-то предпринимать, отныне даже думать о попытках свернуть с протоптанных путей себе запрещала. В своем безделье я почти потеряла себя. Превратилась в комнатное растение, смысл существования которого – цвести, пахнуть и, желательно, не погибнуть от перелива. Такое вот удручающее зрелище.

Стоит отметить, что даже в этой трясине, в этой топи зарождался свой, отдельный порядок. Утренние ритуалы, наряды, беседы о погоде за чашкой отвара. Купание – почти что праздник. Прогулки под зонтиком в надежде увидеть проезжающий мимо дилижанс. Или невероятная дерзость: опустить босые ноги в бассейн у увитых цветами стен, пока какая-нибудь докучливая служанка не начнёт охать о благонравственности.

В Кроунице жизнь летела выпущенной стрелой, в Мелироане же она едва плелась умирающей на жаре улиткой.

Времени на размышления у меня было с избытком. Можно было бы написать философский трактат или спланировать побег, но вместо этого я без конца возвращалась в свои воспоминания, к ментору.

“К Кирмосу,” – напомнила я самой себе. Интересно, мне вообще позволено теперь называть его по имени?

С нашей последней встречи он не появлялся. И даже карточки к цветочным корзинам не прилагал. Это терзало меня сильнее людской навязчивости, тоски и корсетов. Мне не хотелось верить, что он теперь стыдится меня или нарочно избегает, поэтому я предпочитала думать, что он чрезвычайно занят. С одной стороны, мне всё ещё хотелось разрыва нашей связи и полной свободы от новых обязательств, с другой… Ревд, мне необходимо было его увидеть. Однажды он сам назвал подобную тягу злой нуждой, и теперь я как никогда понимала, что он имел ввиду. Иррациональное, неуместное, даже глупое желание прикоснуться к человеку, обнять его, услышать голос. Вопреки условностям и преградам.

Я глубоко, насколько позволял корсет, вздохнула и отогнала ночные размышления. Зашагала быстрее. Браслет из ризолита звякнул об артефакт, скрывающий кровавые мутации. Браслеты – мои новые спутники взамен Кааса и Аспида. От них голова кружилась почти всегда, и каждая следующая минута грозила обмороком. Дурное самочувствие портило и без того поганое настроение, а грядущее занятие по танцам и вовсе вгоняло в уныние.

– Прошу вас, леди Эстель, – поклонился швейцар, открывая передо мной двери в бальную комнату.

Лицо сразу же обдало солёным ветром: в открытые окна и двери врывались свежие потоки сквозняка, приятно охлаждая кожу.

Танцевальный зал Мелироанской академии походил на большой аквариум. Большое просторное помещение окружалось стеклом: высокие частые окна выходили на террасу, отделённую от бассейнов фигурной изгородью. Пока не играла музыка, можно было различить тихий плеск воды. Тяжёлые синие шторы удерживались сверкающими подхватами, лёгкий же тюль взлетал парусами от каждого порыва. К потолку по высоким колоннам тянулись лиственные водоросли-гирлянды. За ними едва ли можно было разглядеть морской узор на потолочной фреске: разноцветные рыбы, черепахи и кораллы создавали ощущение, будто ты стоишь на морском дне, а сквозь толщу воды пробивается яркое солнце.

Вполне реальное же солнце, косыми лучами пронзающее подвижный воздух, бликовало на паркете. В центре его рисунка сейчас танцевала Талиция, окружённая зрителями.

Сёстры и их служанки, педагоги и танцоры-мужчины, приглашённые для составления пар, завороженно наблюдали за магией Нарцины, рождающей танец.

Маленькая княжна, казалось, парила над сверкающим полом, и воздух двигался вместе с ней. Изящные движения делали её удивительно взрослой. Чувственной. Магия искусства лилась золотистым потоком сквозь гибкое девичье тело, подхватывая его мерцающими лентами. Тонкие руки порхали крыльями бабочки, чертили в пространстве желтые линии и круги, а взмахи рассыпались золотыми искрами. Талиция была восхитительна. Она будто гипнотизировала жестами, притягивала взгляд.

От восторженного изумления я раскрыла рот. Магия Нарцины в танце – воистину, самая прекрасная из всех, что мне доводилось видеть. Это было созидание движения, созидание тела и его гармонии в мире. Талиция Веллапольская влюбляла в себя искренностью и утончённостью.

– Леди Горст, – раздалось тихое над самым ухом, и я вздрогнула. – Вы опять опоздали. Мне придётся наказать ваших служанок и лишить их части жалования.

Я воровато оглянулась на Эсли и Арму. Те поникли под цепким взглядом Лаптолины.

– Прошу прощения, госпожа Првленская, – оскалилась я в подобие улыбки. – Это не их вина.

Хотелось добавить, что я готова сама понести наказание, но зал наполнился грохотом аплодисментов. Талиция закончила, и теперь принимала заслуженную похвалу и восторги.

– Пунктуальность – вежливость королей, – назидательном тоном проговорила Првленская. Она постукивала сложенным веером о ладонь в такт хлопкам зрителей. – Не пренебрегайте благосклонностью и особым положением. Это не делает вам чести. Даже не вершине успеха необходимо уважать тех, кто составляет ваше окружение. А вы пока ещё у самого подножья.

– Да, леди Првленская, – вымученно поклонилась я.

– Отвратительный реверанс, – поджала губы Лаптолина и, прошелестев шлейфом, отошла.

У самого выхода женщина задержалась, провела пальцем по золочёной раме портрета Мелиры и принца Уиллриха, подозвала служанку. По тому, как бедняжка опустила глаза, я догадалась, что она тоже будет наказана.

“Отвлатительный лавелас,” – передразнила я. Эсли с Армой хохотнули. К ним присоединилась Хломана Дельская, оказавшаяся неподалёку. Жорхе, к сожалению, не слышал, потому что занимался расстановкой стязателей на открытой террасе. Усиленная охрана казалась насмешкой над плавным течением жизни. Даже не течением, а правильнее сказать – застоем.