Текст книги "Орден Крона. Банда изгоев"

Автор книги: Нина Малкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Вы ведь не имели чести быть представленной ему? – уточнил Грэхам Арган. – Поверьте, если бы Вы знали Консула лин де Блайта, ваша уверенность в нём была бы более прочной. Прошло уже больше половины срока его изгнания, и вскоре он вернётся новым королём. Нет повода для беспокойства, но я убеждён, что ему были бы приятны Ваши молитвы.

В синем небе, проколотом шпилями башен, замелькали пташки. Где-то вдали перезвон колокола возрадовался торжественных звоном. Собор Семерых начал служения. Над толпой разнеслось величественное “Во имя Квертинда!”.

– Во имя Квертинда! – негромко выкрикнула я, поддерживая народное восславление, и более тихо обратилась к своему спутнику: – Мне бы хотелось, чтобы властители судеб дрались между собой, а мне оставалось только молиться за благополучное разрешение, – от быстрого шага снова закружилась голова, и я помедлила, поправляя платье. – Но я должна быть готова однажды возглавить Верховный Совет, а с ним и целое королевство.

– Вы ищете союзников, – понятливо кивнул стязатель. – Та ещё досталась нам с Вами эпоха, госпожа Ностра. Я должен сказать, что вы можете рассчитывать на мою помощь, поскольку я бесконечно предан ложе и королевству. Это на самом деле так. Но ещё я уважаю Великого Консула Камлена и верю, что не только ваш дар прорицания послужил его решению назвать Вас преемницей. Теперь я и лично симпатизирую Вам. Могу я попросить вас называть меня по имени, Ванда? Ванда?!…

Слабость от недавней потери магически памяти ослабила моё тело, и ноги подкосились, но Грэхам помог мне удержаться на ногах. Преторий был совсем близко, но мне не хотелось возвращаться в его душные высокие кабинеты, где меня уже ждал Йоллу с отчётом. Компания экзарха была куда более приятной… и результативной.

– Всё в порядке, – я поймала шаткое равновесие. – Это от жёсткого корсета. Я вполне сносно себя чувствую.

Экзарх Арган с сомнением посмотрел на моё платье под тёплой накидкой, но я нарочно отвернулась. Внимание привлекла группа людей, за спинами которых слышалась музыка.

– Ваша Милость, – не выдержал один из стязателей. – Нам нужно торопиться. Жорхе Вилейн прибыл по вашему вызову из Астрайта и ожидает в Претории.

– Ванда…

– Госпожа Ностра, – быстро поправила я Грэхама, чтобы не терять авторитета в глазах его подчинённых. – Что ж, не хочу вас задерживать. Но мне здесь так понравилось! Надеюсь, вы достаточно доверяете своим людям, чтобы позволить мне ещё немного насладиться праздником?

Не дожидаясь ответа, я оставила задумчивого Грэхама принимать решение, а сама двинулась на звук чарующей мелодии. Чудесная рапсодия заворожила меня, поманила своими переливами. Из-за опустошения магического предела россыпь ледяных кристаллов колола грудь, просачивалась холодными каплями на висках, но осанка моя была идеальной, а поступь – твёрдой. Я запрещала себе страдать. Если вся жизнь – это мука и преодоление, то когда же быть счастливой?

Экзарх Арган за мной не последовал, и к холодным осколкам магической усталости добавилось ещё ядовитое разочарование. Не стоило ожидать, что Верховный Стязатель предпочтёт мою компанию неотложным делам ложи. И так было правильно. С моей стороны было неуместно и наивно надеяться на его дальнейшее сопровождение, хоть и желала я этого всем сердцем.

Неожиданно мир вздрогнул, и я пошатнулась, уже жалея о том, что отказалась возвращаться в Преторий. Снова вернула себе достойный вид и почти слилась с людьми, увлечёнными магией создания баллады.

Что это за музыка?… Удивительно знакомая и близкая. В центре толпы мелькнул жёлтый кафтан и пёстрая лютня, которая была источником мелодии. На миг я даже забыла о дурном самочувствии, заслушавшись. Тем более, что к мелодии добавилось пение.

“Сияла ты звездой, слепила ярким светом.

Душа была чиста, и так лазурен взор.

Ты следовала сердцу и чтила все запреты,

Но вынесла в итоге кровавый приговор.

Под каплями дождя тяжёлый выбор сделан.

И в чёрный пепел бури выжжена душа.

Пусть горькою ценой, но теперь прозрела -

Труднее всех тому, кто вынужден решать.

Пусть страшно сделать шаг во тьме новорождённой,

Обратного пути уже не отыскать.

Коварное наследство гнетёт, как мост сожжённый,

Который подожгла предательница-мать.

Желаешь управлять судьбой своею лично,

Но ходишь по чужому лезвию ножа -

Того, кто может в миг приказом единичным

Укоротить тот срок, что будешь ты дышать.”

Воздух дрожал вместе со струнами от каждой ноты, секунды покорно складывались в узор мелодии, ведомые магией Нарцины неизвестного менестреля.

- О лин де шер, прелестное создание! – бард увидел меня в толпе, и музыка прервалась. – Вы словно голубя среди вороньей стаи! Ваша чувственность и нежность делают меня совершенно влюблённым!

Поэт направился прямиком ко мне, пробираясь сквозь расступающуюся толпу. Моя охрана преградила ему путь, но я сама протянула руку, чтобы этот талантливый почитатель Нарцины мог приложиться к ней губами. Мотив вернул меня в видение, и я вспомнила Везулию, что напевала его. Должно быть, она смотрела сквозь вечность на этого же барда, возможно, даже видела меня прямо сейчас, как я видела её…

– Бард, – я проследила, как невысокая фигура в пёстром, шитом разноцветной вязью камзоле, склоняется над моей ладонью. – Твоя поэма кажется мне знакомой. О чём она?

– О Квертинде, конечно, моя госпожа! – с жаром воскликнул маг склонности Нарцины. – И о любви. О том, как она, подобно цветку, произрастает под тяжёлым гнётом войны, лишений и безумств. Но прямо сейчас я растерял всё своё вдохновение, совершенно околдованный Вашим Сиятельством. Мне хочется творить только о Вас и для Вас, о белоснежная муза величия и чистоты!

– Полагаете, я достойна музыкальной строфы? – голос мой сел, упал до шёпота от болезненной слабости и переживаний.

Очень некстати, потому что сочинитель расценил это, как кокетливое заигрывание, и осыпал мою ладонь поцелуями.

– Вы достойны не просто строфы, а отдельной баллады, – интимно и горячо прошептал менестрель, обжигая мою кожу дыханием. – Позвольте угостить вас…

Окончание фразы утонуло в изменённой реальности, погрязло в наступающей дурноте. Взор затуманился, и площадь поплыла перед глазами, превратилась в абстрактные куски размытой мозаики. Рука уличного музыканта оставалась опорой, связью с миром живых, которую мне не хотелось терять.

– Ты стоишь перед будущим Великим Консулом, бард, – один из стязателей легко оттолкнул его, лишая меня поддержки.

– Ээээ… Пожалуй, мне стоит всё же закончить уже начатую балладу, – спешно поклонился бард, едва не уронив свой берет, и попятился, переводя боязливый взгляд мне за спину. – Исключительно по этой причине спешу откланяться… Прошу простить, лин де шер… Ваше Сиятельство будущий Великий Консул.

– О ком… – слова давались мне с трудом, буйство красок слилось в единую картину. – О ком эти строки?…

Бард не ответил, развернулся и затерялся в толпе, нервно оглядываясь. Попыталась его окликнуть, потому что сквозь нарастающую дурноту всё же пробивалось ощущение, что напуганный поэт уносил с собой важные, недостающие ответы. Я начала оседать от слабости и вскрикнула, потому что ноги мои взмыли в воздух. В один миг я оказалась на руках у Грэхама Аргана под дружное аханье толпы.

– Надеюсь, теперь вы не станете возражать, если я всё же отнесу вас в Преторий? – уточнил Грэхам.

Я только слабо кивнула, прижимаясь к твёрдой груди и прячась за веткой орхидеи. Теперь я плыла сквозь площадь, словно лебедь через беспокойное море. Но не только тело моё обрело опору, но и дух, – в тёплых объятиях экзарха я балансировала на тонкой грани беспокойства и желания, и эта сладкая истома была самой живой эмоцией из всех, что мне доводилось испытывать. И я снова улыбалась.

***

Один из сопровождающих стязателей открыл перед нами дверь. Я крепко, до боли в костяшках, вцепилась в алые лацканы плаща и из-под опущенных ресниц рассматривала экзарха. Грэхам Арган высокий, сильный и крепкий. Божественный скульптор, что поработал над его внешностью, использовал только грубые инструменты, оттого черты лица резкие, заострённые. Во власти этого выносливого мужчины изменять человеческие тела, превращать живых созданий в восковые манекены. Его природа – уничтожать и ломать, но сейчас он спасал меня. Я прикрыла глаза, чтобы усилить ощущения объятия.

Если бы во мне была хоть капля гордости или самодовольства, я бы непременно возмутилась неподобающим поведением Верховного Стязателя. Но мне слишком хотелось насладиться жизнью, самой волнующей и пикантной её частью.

– Ты такая хрупкая, – едва слышно прошептал у моего виска Грэхам Арган, бережно опуская меня в потёртое кожаное кресло. – Госпожа Ностра.

– Мне уже лучше, – я поблагодарила его сдержанной улыбкой. – Благодарю вас за заботу, экзарх Арган. Квертинд не забудет ваших заслуг.

– Квертинд… – он ухмыльнулся. – Впервые мои обязанности были такими приятными. Сегодня я вас украл у Квертинда.

– Вы флиртуете со мной, экзарх? – я попыталась выпрямиться в кресле.

И только сейчас заметила, что Грэхам принёс меня в свой кабинет – кабинет экзарха. Передо мной стоял массивный стол, обитый зелёном сукном и заваленный донесениями на служебных пергаментах. По одной из стен тянулись шкафы с книгами о военном искусстве, блестели тупыми остриями наградные клинки и шпаги. За спиной расположился целый букет штандартов и стягов – бордовых Иверийских и прочих, в цвет знамён знатных родов Квертинда. У высокой двустворчатой двери стоял стязатель из моей недавней охраны, положив руку на эфес клинка. Он нарочно старался не смотреть в мою сторону, но я знала, что смущаю кровавого мага. Сам же обитатель этого кабинета отошёл к дальней стене, на которой висела картина с изображением страшного суда Толмунда.

– Ну что вы, Ваше Сиятельство, – он рывком раздвинул плотные шторы, открыл окно, и в комнату ворвался солнечный луч, высвечивая пылинки. – Я просто выполняю свои прямые обязательства. Изначально ложа стязателей была создана не для расследования заговоров, а для охраны величайших королей прошлого. Иверийская династия мертва, но благополучие первых лиц Квертинда – приоритетная задача экзарха. Так что ничего личного, госпожа Ностра.

Грэхам подал мне стакан воды и впился жёстким, требовательным взглядом.

– Конечно, – подтвердила я. – Ничего личного.

Эти бессмысленные слова сушили горло как пригоршни пепла, и только глаза кровавого мага, в каждом из которых давно состоялось крохотное затмение, говорили правду. В них был интерес и сокровенное желание… В них как будто зависло грозовое облако посреди лета, и я почувствовала запах свежей травы перед дождём, но этого, конечно же, не могло быть. Потому что каждый из нас жил в ледяном замке, где не было травы.

– Рондин, – обратился Грэхам к своему подчинённому, не отрываясь от меня. – Позови ко мне Жорхе Вилейна. Я приму его прямо сейчас.

– Мне проводить госпожу Ностру в кабинет к Великому Консулу? – спросил Рондин, переминаясь с ноги на ногу.

– Нет, госпожа Ностра будет присутствовать, – Грэхам даже не взглянул в сторону стязателя. – И ещё, Рондин. Тебе нужно принять назначение в Астрайт, взамен Жорхе Вилейна. Завтра отправляешься на Полустров Змеи, в штаб по борьбе с Орденом Крона. Военный лагерь расположился под Каткитом, там необходимо руководство преданного стязателя.

Грэхам Арган отвернулся, и встрепенувшийся в груди восторг отскочил буйным вихрем от стен и закружился перед глазами пыльным ураганом. Я глотнула ещё воды, прогоняя наваждение.

Экзарх же уверенно выбрал заверенный печатью свёрток и вручил стязателю. Тот принял приказ с коротким кивком, но помедлил, кидая на меня недоверчивые взгляды.

– Иди, Рондин, – кивнул на дверь Грэхам. – Пока это всё.

Стязатель постоял ещё немного, словно надеялся, что экзарх переменит своё решение, но потом поднял сплошной чёрный воротник, пряча за ним лицо.

– Достойной дороги Толмунда, Экзарах Арган, – попрощался Рондин, открывая дверь.

– Достойной, стязатель, – отозвался Грэхам.

Я скинула душную накидку и осталась в платье из тонких тканей. Гром браслетов сделался резким, сломал почти осязаемую напряженную тишину. Игра зарождающейся страсти влекла меня, хотелось отпить ещё – нет, не воды, а этого томительного волнения. Тем более сейчас, когда мы остались наедине. Но Грэхам подобрался, поправил перчатки, одёрнул алые лацканы.

– Жорхе Вилейн должен был стать экзархом вместо меня, – бесцветно сообщил мужчина, вглядываясь в узкую щель между приоткрытыми ставнями. – Но он отказался от этой должности. Не существует более преданного и деятельного человека в ложе. Он всегда был и остаётся примером для всех нас.

– Зачем вы оставили меня здесь? – немного обиженно, но быстро включилась я в разговоры о делах. – Я же вижу, как сильно досаждаю служителям ложи. Мне не нужно прибегать к своему дару, чтобы предсказать недовольство Жорхе Вилейна.

– У него будет более веский повод для недовольства, – пояснил Грэхам. – А Вам я хочу доказать свою преданность. Вверить секреты королевства, которыми вы смогли бы погубить Квертинд… и меня лично. Хотите ли Вы быть властителем судеб или нет, должность Великого Консула потребует от Вас изматывающей вовлечённости, невзирая на мягкость и болезненность. Позвольте мне сопровождать Вас на этом неисповедимом пути Квертинда, как Вы выразились, как сопровождал я Вас сегодня на прогулке. Госпожа Ностра.

Медленно и напряжённо, как барс перед прыжком, Грэхам стянул свои перчатки и небрежно кинул их на стол, прямо поверх свёртков и служебных бумаг. Мужчина протянул мне руку с пугающими мутациями, дроблённую частыми молниями. Смертоносное магическое оружие главного палача Квертинда – ладонь, впитывавшая эфир прерванных жизней.

Я видела, что Экзарх Арган сомневался. В том ли, что мне стоит открывать тайны или в том, захочу ли я их узнать. Или… просто боялся моей брезгливости.

– Грэхам, – я нарочно медлила, наслаждаясь его замешательством. – Так и кто же из нас теперь ищет союзников? Решили удивить меня губительным секретом? В таком случае вы имеете весьма смутное представление о прорицателях. Порой тайны даже ценнее крови. И если бы от чужих тайн моё тело мутировало так же, как ваше – от чужой крови, то на мне бы уже давно не осталось просветов бледной кожи. Вы ведь не думаете, что будете отдавать приказы за моей спиной, а я буду только топать ножкой в такт?

– Я не пытаюсь Вас удивить, Ванда, – оправдался Грэхам. – И не пытаюсь использовать. Только хочу доказать свою преданность и завоевать доверие. Возможно, у меня не очень хорошо получается, но Вы ещё и препятствуете!

Он почти выплюнул последние слова, одёрнул руку и нервно заметался по кабинету, рассерженный непониманием. Но у Квертинда был бы очень плохой экзарх, если бы он имел в своём характере привычку быстро сдаваться. Грэхам в один миг оказался рядом и рывком развернул кресло.

– Послушайте, – мужчина опёрся ладонями о подлокотники, угрожающе нависнув надо мной. – Госпожа Ностра… Ванда. Я, как и все в Верховном Совете, понимаю Ваше положение. Если завтра Вы останетесь без покровителя, Квертинд уничтожит вас. А я предлагаю свою помощь, потому что… Толмунд! Да, потому что Вы мне небезразличны!

Ресницы Грэхама дрогнули, и он всё-таки не выдержал – опустил взгляд на мои губы. Занёс ладонь, чтобы погладить меня по лицу, но замер в нерешительности.

– Всё-таки личное, – почти прошептала я, подаваясь вперёд и прикасаясь щекой к его пальцам.

От тёплого прикосновения мужской ладони я задрожала, как осенний лист на ветру. Грэхам выдохнул облегчённо, прикоснулся лбом к моему и заглянул в глаза.

– Я хочу беречь тебя, Ванда, – прошептал он мне в губы. – От всех бед или хотя бы от отчаяния, если беды всё же не минуют.

Я накрыла его ладонь своей, соглашаясь с желанием Грэхама и подчиняясь собственному. Чувственность звенела во мне алой струной арфы, – низко, утробно, протяжно. Мне хотелось продолжения. Хотелось его ласк, поцелуев и обещаний. Но стук в дверь прервал наше томительное единение, и я смущённо отстранилась.

Грэхам горько зажмурился, как от острой боли. Потом взял мою ладонь, коротко прижался губами к пальчикам.

– Не принимайте мой короткий порыв нежности к Вам за полное доверие, – я несмешливо подала ему перчатки. – Лучше займитесь грязными секретами Квертинда, что скрываются за его мраморным фасадом. Дела не терпят отлагательств, экзарх Арган.

Мужчина усмехнулся и коротко крикнул “Войдите”, пряча почерневшие ладони за блеском Иверийских корон на бордовой замше.

Дверь слабо скрипнула, являя нам усталого стязателя в походной пыли и с густой порослью на щеках. Волосы его хранили ещё золото весеннего луча, но борода вся уже покрылась белым цветом человеческой зимы. Седина спускалась по пушистым бакенбардам и серебрила бороду.

Жорхе Вилейн поприветствовал экзарха, почтительно поклонился мне – не низко и не высоко, тем самым не выражая ни почтения, ни презрения. Поверх его классической формы ложи висел тиаль Ревда, который я сочла лишним. Обычно стязатели не носили магических тиалей, пользуясь только глиняными колбами для свежесобранной с жертв крови. Традиционный магический накопитель был для магов всегда отличительным знаком, эксклюзивным и почётным украшением, часто выполненным по индивидуальному заказу. Поэтому его демонстрация стязателем была неуместна, учитывая необходимость конфиденциальности по роду его службы.

– Вы вызывали меня, экзарх, – констатировал Жорхе Вилейн, со сдержанным почтением глядя на Грэхама.

– Жорхе, я вынужден отозвать тебя с Полуострова Змеи, – без вступительных речей начал Грэхам. – Прямо сейчас и надолго.

– Мы едва наладили контроль над удалёнными прибрежными провинциями полуострова и установили комендантский час, – сухо отчитался статный мужчина. – Стязатели из подконтрольной мне группы почти не спят, сотрудничая с военными офицерами и возглавляя вылазки на очередной лагерь повстанецев. На Полустрове Змеи установилось хрупкое спокойствие. Мы предотвратили восстание в Пеулсе, это к западу от Астрайта. Заговорщики из Ордена Крона отправлены в Зандагат, но сейчас, в отсутствие наместника, даже тюрьма не сдержит нарастающее напряжение. Боюсь, смена руководства может отрицательно сказаться на успехах.

– Я видел последние отчёты, и прекрасно их изучил, – Грэхам Арган обвёл перчаткой заваленный бумагами стол. – Поверьте, мне самому не нравится оставлять полуостров без вашего надзора. Но вы лучший из стязателей в Квертинде, и дело не только в вашем высоком порядке магии Толмунда. Ваш аналитический ум, осторожность и внимательность вряд ли способен проявить кто-то ещё. Но самое главное – мы не сомневаемся в вашей однозначной преданности Квертинду. С учётом последних событий это становится чуть ли не самым важным.

– Да, я слышал о предательстве господина Брина, – стязатель Вилейн прочистил горло. – Служил под моим началом в прошлом году. Совсем ещё юнец, но способный и беспринципный. Он был одним из лучших выпускников в Пенте Толмунда. Тогда я и помыслить не мог, что он способен на такое. Предать Квертинд… Напасть на беззащитную девушку…

– Именно поэтому я вас и вызвал, – прервал рассуждения Грэхам.

– Я готов понести наказание за недосмотр, – с готовностью склонился Жорхе Вилейн.

– Стязатель Вилейн, – подошёл к нему экзарх. – Квертинд не собирается вас наказывать. По крайней мере, не преследует такой цели. Но ваше задание действительно может оскорбить вашу ценность.

– Если это воля Квертинда, ничего не сможет меня оскорбить, – отозвался Жорхе.

– Это лишнее доказательство вашей верности, – удовлетворённо кивнул экзарх. – Если бы ложа состояла из таких, как вы, Ордена Крона бы уже не существовало.

– Так в чём моя задача, экзарх? – между густых седых бровей мужчины образовалась глубокая складка.

Грэхам Арган потёр переносицу, как будто оттягивая время. Потом тяжело вздохнул и заговорил тихо, будто кто-то мог подслушать его прямо в Претории.

– Сегодня ночью вы отправляетесь на Галиофские Утёсы, – Грэхам кинул на меня осторожный взгляд и отошёл к окну, задвинул шторы. – В Кроуниц.

– Насколько мне известно, столица северных земель пока не попала под огонь восстаний, – от частого дыхания седые усы Жорхе Вилейна зашевелились. – Там нет сражений.

На сосредоточенном лице кровавого мага явно читалось возмущённое недоумение, которое только возросло со следующим заявлением главы его ложи.

– Вы не будете сражаться, стязатель, – Грэхам не повернулся, словно ему стыдно было смотреть в глаза своего подчинённого.

– Нет? – уже откровенно удивился Жорхе. – Зачем же меня туда направляют?

– Вы будете следить за одной подданной, – пояснил экзарх. – Тайно. Ни она, ни кто-либо из её окружения не должен заподозрить слежки. А окружение у неё очень внимательное, уж поверьте мне. Поэтому назначены именно вы.

– Мне нужно её убить? – ровно поинтересовался стязатель.

– Только после особого указания, – Грэхам с рассеянным интересом рассматривал праздничную площадь, мыслями он был где-то далеко. – До тех пор вам необходимо неотрывно следовать за ней. Её имя Юна Горст, она студентка второго курса Кроуницкой Королевской Академии факультета склонности Ревда. Отныне вам нужно стать её тенью. Имейте всегда достаточно сил для милости Толмунда. Думаю, мне не стоит вас учить, что это требует регулярных ритуалов.

Юна Горст… Я вспомнила эту студенту, одна прядь которой была такой же белой, как мои волосы. В последней раз, когда мы виделись, она была импульсивным и несмышлёным ребёнком, без малейшего намёка на сознательность. Смеялась в лицо опасности. Я пыталась вспомнить видения, которые были с ней связаны, но они затерялись в памяти среди сотен других жизней. Что-то такое, связанное с ментором и, кажется, с Орденом Крона. Неужели она была настолько важна, чтобы стать грязным секретом Квертинда? Могла ли простодушная девчонка представлять такую угрозу, ради которой из военных действий отзывали лучшего стязателя? Возможно…

Всё возможно. Великий Консул часто повторял, что важность сохранности пророчеств в тайне связана также с неверными толкованиями. Мы видели лишь обрывки судеб, и могли предугадывать пробелы в меру фантазии и по субъективной справедливости. Но порой прорицатели упускали важнейшие детали за грандиозными историческими событиями и оказывались совершенно неправы. Отдельные маленькие люди были способны влиять на пути королевства не меньше, чем их правители.

– Позволите спросить, чем эта леди опасна для Квертинда? – Жорхе надул щёки, и жёсткие седые бакенбарды распушились.

Я вся подалась в слух, потому что тоже была заинтересована в ответе. Как будто Юна Горст была моим личным упущением, которое я не смогла вовремя пресечь… Хоть в те времена моё сознание ещё не было способно фокусироваться на реальности, но я могла что-то заметить… Какую-то деталь, подсказку, что была на самом видном месте.

– Не позволю, – развернулся Грэхам и смягчился при виде багрового стязателя. – Не сердитесь, Жорхе, но это приказ. Ответа на ваш вопрос я и сам не знаю. Мы с вами должны исполнять приказы, а не обсуждать их.

– Приказ Великого Консула? – Жорхе Вилейн покосился на меня с неприязнью, как будто заподозрил в причастности к этому унизительному для его чести заданию.

Но я была не при чём, и сейчас была удивлена не менее, чем сам стязатель Вилейн.

– Нет, – Грэхам посмотрел Жорхе прямо в глаза. – Это прямой приказ Кирмоса лин де Блайта.

Глава 3. Как пережить шторм

Удивительно, но раньше я никогда не замечала, насколько у Сирены мелодичный голос. Она пела тепло, почти ласково напоминая мне в очередное утро о том, что я всё ещё дышу. Конечно, пела та, прошлая Сирена, которая называла меня подругой и согласилась записать своё пение для эффективности моего пробуждения.

Живая же нынешняя Сирена не проронила ни слова, явившись вчера на порог комнаты “триста двадцать два” в окружении коробок и чемоданов. Вежливое приветствие от леди Эстель досталось только Фидерике, напрочь ослеплённой счастьем из-за девичьей влюблённости. Весь прошлый вечер подруги неугомонно щебетали, наперебой хвастаясь пережитыми за лето путешествиями и своими избранниками.

Я подчёркнуто игнорировала их болтовню, отвернувшись к нефритовым мордам львов-канделябров, но всё равно оказалась невольной слушательницей. Судя по рассказам, серебристая лилия уже успела побывать в горячих объятиях Лонима сразу по приезду в академию, а Фидерика и вовсе провела целый летний месяц в компании “невероятно умного и галантного” Куиджи. “Невег`оятного” – бубнила я себе под нос, иронично ухмыляясь собственной подлой шутке. Казалось, заметно похорошевшая с виду Фиди помутилась рассудком и подурнела. Она без конца жаловалась на робость своего возлюбленного, вздыхала о поцелуях и прочих интимностях, на которые Куиджи никак не мог решиться. Я злилась из-за того, что головы подруг занимает пустая чепуха, но мою досаду ощущала только насмерть задушенная подушка. По крайней мере, она точно не дышала.

Затянувшееся нарочитое молчание на фоне впечатлённых речей соседок, звенящих до самой ночи, оказалось настоящей пыткой. Поэтому утром я порадовалась, обнаружив, что девушки уже покинули комнату, и оставили меня просыпаться в одиночестве.

Просыпаться, само собой, не хотелось. Но сегодня должна была состояться церемония определения для первокурсников, на которую не стоило опаздывать. Промелькнула предательская мысль о том, что мне лучше пропустить сбор всей академии в Церемониальном зале, пусть даже и рискуя схлопотать внушение от Джера. Несколько сонных минут я прикидывала, должна ли хорошая мейлори непременно быть прилежной студенткой. С обречённым зевком остановилась на том, что всё-таки должна. Припоминая свои прошлогодние сборы, когда я второпях вылетела из своей комнаты и еле успела позавтракать, поднялась с кровати.

Умылась довольно быстро, и у меня даже ещё оставалось время до завтрака, поэтому я лениво бродила по комнате в белье, зевая и разминаясь. Босая ступня нащупала брюки, что торчали из-под кровати. Кажется, туда я их уронила вчера перед сном. Не утруждая себя наклоном, я ногой подняла часть свой формы и втиснулась в узкую замшу. Над левым коленом темнело пятно от брызг кроуницкой слякоти. На мой не слишком придирчивый взгляд – почти незаметное. К тому же, всю церемонию определения мне придётся сидеть в зелёном секторе и хлопать потерянным мальцам, делая вид, что мне есть дело до их изначальных склонностей. Сорочка и салатовый жилет выглядели чистыми, сырой картошкой от меня на этот раз точно не пахло, поэтому я быстро сочла свой внешний вид приемлемым и принялась шнуровать сапоги.

Как меня примут студенты? Будут игнорировать моё существование, как Сирена? Не хотелось бы, но в моём положении это было бы отличным условием. Только вот я сильно сомневалась, что мне не припомнят обидного прозвища. И избавиться от “сорокиной дочери” будет заметно сложнее, чем от “истеричной пустышки”.

Пальцы быстро пробежались вдоль шнурков, затягивая их потуже и заталкивая концы под голенище. Меня это не должно беспокоить. Пусть называют, как хотят, в их же интересах не вступать со мной в открытый конфликт.

В столовую я заходила, мысленно обещая себе не давать волю кровожадности. Между угрозами и претворением их в жизнь должна быть чёткая грань. Не стоит поддаваться агрессии и заигрываться в борьбу, чтобы не превратиться в действительного врага народа. Каас на бедре согласно молчал. Как и все студенты, что моментально затихли при моём появлении. Шумные столики выдавали встревоженных первокурсников, что с непосредственным любопытством пялились на меня.

Фиди стыдливо уткнулась в тарелку, оба Оуренских с преувеличенным интересом выслушивали смешливый лепет черноволосой красотки Ракель, внезапно ставшей центром их внимания. Только Лоним едва заметно кивнул мне, чем заслужил лёгкий пинок Сирены. Обиженно сморщенный носик новоявленного мага Вейна обещал моему другу самый что ни на есть уничтожительный шторм.

Я неспешно прошлась вдоль ряда круглых столиков и устроилась в стороне, на свободном месте среди троих студентов с тиалями Ревда. Лёгкая надежда на то, что мои сокурсники будут более благосклонны к мейлори их магистра угасла почти мгновенно, когда рыжий Бэзил брезгливо отодвинул тарелку, встал и вышел. Двое других магов склонности земли последовали его примеру.

Пришлось приложить усилия, чтобы следующий вздох не выглядел разочарованным. Я сидела в одиночестве у стены, но волоски на спине встали дыбом от десятков чужих взглядов. Медовая гречневая каша, щедро сдобренная творогом и яблоками, не лезла в горло. Ела я быстро: набирала побольше еды в ложку и глотала, почти не пережёвывая. Айвовый сок выпила залпом.

Спешно справившись с завтраком, я покинула столовую под такое же надменное молчание.

Что ж, прошло не так уж и плохо.

За взволнованной суетой в огромной гостиной Кроуницкой Академии меня почти не заметили. Если не считать громогласного цоканья и закатанных глаз отдельных личностей. Вполне успешно я представила, что они предназначались не мне.

Длинные лестницы вдоль стен призывали вернуться в комнату, но всё же я решила не прятаться. Таинственный господин Демиург в письме писал, что я сама смогу выбирать роль. Понять бы ещё, как это сделать… Да и какая из ролей мне сейчас нужна я тоже не знала… Но зато, благодаря ментору, я точно знала, что роль запуганной жертвы мне точно не подходит.

По недавнему опыту прошла к дальней лавке и примостилась удобно на одной из широких зелёных подушек, придав себе непринуждённый вид. На доску объявлений над камином нарочно решила не смотреть, лишь убедилась, что портретов трёх королевских убийц там больше не было. Полюбившаяся уже фреска с крылатым львом теперь была у меня за спиной, но зато открывался чудесный вид на всю площадь гостиной. Зрелище оказалось скучным: сонные студенты ютились в гобеленных нишах мелкими группами, ряды каменных лавок почти пустовали, даже свиров замечено не было. Зато на противоположном конце каменного зала показалась Вилли.

Рудвик важно чеканила шаг мохнатыми лапами, вытягивалась в струнку за острым кончиком мятой шляпы и торжественно пыхтела. Перед собой она бережно несла самое драгоценное богатство – стопку пергаментов для первокурсников. Последние же растерянно озирались у высокого камина и не проявляли к важной церемонии маленького магистра должного уважения, даже посмеивались.

– Смотрите, – крикнул щуплый блондин в новёхонькой форме, указывая на Вилли. – Ушастому магу швабры взаправду доверили документы!

Новоявленные студенты, приехавшие преимущественно из знатных и аристократических семей, захохотали. А я нахмурилась. В прошлом году ни один из нас не позволял себе подобных замечаний. Даже Сирена отпускала свои шуточки вполголоса.