Текст книги "Орден Крона. Банда изгоев"

Автор книги: Нина Малкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Нина Малкина
Орден Крона. Банда изгоев

Глава 1. Самая важная мечта.

Иверийская корона сверкнула золотом, высоко подпрыгнула и покатилась по истёртой поверхности блестящей монетой. Я поймала её ладонью, легко предугадывая намеченный путь символа Квертинда. Сейчас этот символ явно намеревался свалиться с края стола.

Тяжёлый лирн приятно охладил ладонь, и я попробовала золотой кругляш на зуб, убеждаясь, что это не баранка и не фигурное печенье. Сомнений в том, что ломбардиец меня не обманет у меня не было, но хотелось лишний раз продемонстрировать старику своё недоверие. Селован Минестл осуждающе фыркнул, чем вызвал мой самодовольный оскал.

– Фарфоровая статуэтка из Иверийского замка времён Мелиры, – буркнул бородатый Селован, доставая из-под стола тугой свёрток. – Нужно доставить госпоже Томсон. Полученные лирны отнесёшь в оружейную на Тифоньем бульваре, Помпозу Норму.

Я спрятала монету в карман, бережно обняла посылку и стрелой вылетела за дверь. Находиться в ломбарде мне не нравилось. Старик Минестл топил камин даже летом, поэтому в захламленной комнате стояла несносная жара. К ней добавлялась взаимная неприязнь с казначеем Ордена Крона, которая по мере знакомства только усиливалась, вопреки обещаниям Шенгу лин де Сторна. Впрочем, я уже знала, чего стоит слово этого господина, и больше не собиралась подвергать сомнениям его прямую ложь. Если бывший генерал вообще ещё был жив.

После душного помещения прохлада города оказалась спасением. Тучи сковали небо, и последний день лета прыснул в лицо мелким дождиком. Мой светло-зелёный жилет моментально покрылся тёмной крапинкой. От нагретой за день мостовой поднялся пар запахом пыли и мокрого камня, и я торопливо зашагала вдоль улицы, вдыхая летний аромат Кроуница. Совсем скоро дикий гранит покроется изморозью и одеялом тумана, но пока город ещё хранил в своей серой архитектуре остатки тепла, которыми я охотно наслаждалась.

В самом начале каникул господин Минестл самолично явился ко мне в академию, распугивая злым кряхтением разленившихся рудвиков, и предложил работу. Я догадывалась, от кого ворчливый казначей Ордена Крона получил распоряжение обеспечить меня заработком, но напрямую спрашивать не стала. Как и отказываться: это предложение было очень кстати, учитывая моё финансовое положение на тот момент.

Уезжать из Кроуница мне совсем не хотелось, поэтому свои каникулы я потратила на то, чтобы петлять по запутанным улочкам в поисках нужного адресата и вручать всякое барахло из ломбарда придирчивым состоятельным горожанам.

Работа оказалась, прямо сказать, не почётная, но зато простая и доступная. И главное – хорошо оплачиваемая. Обычно в Квертинде доставкой пакетов занимались рудвики, но ломбардиец пушистой расе не доверял, вполне резонно опасаясь за сохранность дорогостоящих отправлений. Мне Селован Минестл доверял ещё меньше, но все посылки я доставляла в полной целостности, что выгодно отличало меня от лулукающих ушастиков.

За лето я неплохо изучила Кроуниц, и теперь ориентировалась в нём почти так же хорошо, как Каас. Жизнь города пульсировала в сотнях узких серых проходов, просачивалась через дыры в полуразрушенных заборах, стучала дверьми сквозных лавочек, плевалась биением питьевых фонтанчиков и замирала в глухих подворотнях. Солёные морские ветра колотили непохожие фонари, вывески скрипели от стылых сквозняков, а колодцы нищих дворов хранили в своих провалах память о былых временах некогда легендарного веллапольского города.

Городские улицы стали мне родными, и я уже уверенно топтала брусчатку центра Галиофских утёсов, зная почти каждую выщерблину на своём пути. Иногда я добиралась до нужного места по пологим крышам, что порой касались друг друга козырьками. Сверху было даже проще: встречные прохожие не путались под ногами, а вид открывался превосходный. Казалось, отсюда можно было легко дотянуться до вечно тусклого неба, которое даже в летний период редко радовало солнечной погодой.

Порой я задерживалась на каком-нибудь карнизе, рассматривая городскую суету и проживая чужую жизнь вместе с хлопотами случайного горожанина или ротозея-путешественника. Бывало, доставала кинжал, чтобы он словил летний блик и одобрил мой сегодняшний выбор незнакомца.

Да, я много вспоминала о Каасе. И он всегда был со мной.

У сувенирной лавочки сегодня была настоящая очередь из хмурых, как и сам город, коренных жителей – квертиндцы спешили приобрести свечи к ночи Красной Луны, что традиционно служила началом года и осени в нашем королевстве. Я насмешливо хмыкнула, потому как позаботилась о покупке заранее, припрятав пару свечей из ароматного медового воска.

Деньги у меня теперь водились, и по широкой мостовой вышагивали новые сапоги из бычьей кожи. Отличные, крепкие сапоги на толстой подошве и с частой шнуровкой почти до самого колена. От такой обновки настроение моё было радостным, и я насвистывала под нос знакомую мелодию, сворачивая в нужном направлении.

Харгидовая улица, на которой жила Эрика Томсон, располагалась ближе всех к академии, на самой окраине Кроуница. Это был вполне тихий район с приличными домами, трубами канализации и редкими кадушками цветов на подоконниках. Ветер гулял здесь особенно сильный, подгоняющий пухлых рудвиков, спешащих по своим важным поручениям. Наверняка, подобных моему.

Я свернула под широкую каменную арку, быстро оглядела тихий дворик, юркнула к нужной двери и постучала.

В глаза немедленно бросилась нить алых ягод, так похожих на крохотные Красные Луны. Рябиновые бусы, призванные принести в дом благословение семи богов Квертинда, болтались не только на дверной ручке, но и обвивали крупный пухлый фонарь над входом, напоминающий переспелую тыкву. Должно быть, Эрика Томсон нуждалась в богах больше остальных. Совершенно точно – больше меня.

Фонарь премерзко скрипел, почти как старик Минестл, возмущённый осенним праздничным украшением и рваными порывами морского бриза.

Дверь открылась, и я натянула улыбку.

– Доброго дня, Юна, – женщина приняла у меня из рук посылку прямо через порог. – Проходи. Я сейчас.

Невысокая госпожа Томсон с тонкими бровями и жидкими волосами, сквозь которые просвечивалась кожа головы, нырнула в тепло домика. Я последовала за ней, прикрывая за собой дверь.

В тёмном прозрачном облаке причёски знатной леди уже различались седые волоски. Несмотря на это, держалась Эрика Томсон достойно и выглядела очень молодо. Зрелый возраст на узком лице подчёркивала только мелкая сетка морщин вокруг глаз. Из-за огромного, непропорционально широкого рта я находила её похожей на жабу. Но подчёркнутая аккуратность и прекрасно подобранные драгоценности всё-таки позволяли причислить Эрику Томсон к числу красавиц.

На шее женщины красовалась розоватая горлица, выдавая в ней ментора, а это и подавно вызвало у меня уважение к знатной леди. Я никогда не спрашивала, почему госпожа Томсон не живёт в домике магистров в академии, но догадка у меня была: зачастую дети аристократов стыдились присмотра своих менторов. А мейлор розовой горлицы – и подавно.

Хозяйка дома взмахнула полами шёлкового халата и взбежала по лестнице, изящно перебирая ножками в мягких туфлях. Я же осталась топтаться на пороге.

В последнее время мне доводилось бывать тут слишком часто – дом Эрики Томсон уже почти превратился в ломбард или, скорее, музей. Антикварные предметы искусства находили своё место в коллекции аристократки и были любимы не меньше, чем именное оружие – воинами. Стены были увешаны гобеленами и картинами разных стилей, специальные полки служили витринами для ряда статуэток, сувениров и расписной посуды. На дальней стене висели маски веллапольских демонов – грозные и злые, словно ожившие легенды древнего княжества.

В свои посещения я успела тщательно рассмотреть диковинные вещицы увлечённой женщины, и даже пополнить их ряды своими доставками. Полюбоваться здесь действительно было на что, но сейчас центром внимания в комнате был молодой парень, что казался не меньшим произведением магии Нарцины, чем окружающие его предметы.

Высокий длинноволосый блондин с тренированным жилистым телом развалился на широкой кушетке и был почти раздет: на нём были только свободные летние брюки и тиаль с горящим внутри мечом. И парный знак соединения, конечно, который невозможно было стереть или замаскировать иллюзией, – едва заметная летящая птица.

– Привет, Виттор, – бесцветно поздоровалась я, переминаясь с ноги на ногу.

Оуренский не ответил, только отвернулся к окну, покручивая в руках уменьшенную версию боевого галеона. Отсутствие одежды его совсем не смущало, но я всё же стыдливо отвела глаза. Даже помимо его наготы поводов для неловкости было множество.

Конечно, родовитый аристократ и лучший ученик факультета Омена, что в прошлом году приглашал меня на свидание в бестиатриуме, теперь полностью игнорировал моё существование. Дружба с сорокиной дочерью не шла на пользу его репутации. А сейчас мне даже показалось, что он особенно не рад меня видеть – Виттор выглядел взлохмаченным и нервным. Ещё и моё служебное положение унижало меня, но с этим стыдом я справилась быстро: любая работа лучше ленивого безделья. Я, в отличие от других, не клянчила деньги у своего ментора.

– Смотри, Виттор, какая прелесть! – показалась на лестнице госпожа Томсон, прерывая напряжённое молчание и осторожно потряхивая статуэткой. – Волшебная, тонкая работа древнего мага Нарцины! Возможно, даже стояла в королевской спальне. Я давно охотилась за ней, в описях имущества Иверийского замка она фигурирует, как “Вальс в темноте”. Какая интересная мысль заключена в этом образце! Иверийцы часто устраивали такое увеселение на своих балах. Как жаль, что эти времена позади.

Я поёжилась от упоминания династии, но фигурку всё же рассмотрела. Статуэтка выглядела, как обычная вальсирующая пара из баторского фарфора. От студентов с занятий магистра Банфик эти двое танцоров отличались только завязанными глазами. Заключенная в этом образце мысль не показалась мне интересной, но Эрика Томсон нашла её весьма волнительной. Глаза её возбуждённо горели, губы и щёки женщины раскраснелись, лишив её привычной бледности. Должно быть, сегодня она не стала накладывать пудру.

– Она видела, как сжигают Иверийских правителей, – рыкнул Виттор, даже не взглянув на статуэтку. – Избавься от этой мерзости.

– Но… – начала ментор Виттора, застыв на последней ступеньке.

– НО? – неожиданно прикрикнул Виттор. – Эрика, ты будешь хранить ЭТО в доме?

Женщина стушевалась, брови её поехали вверх, собираясь домиком. Она явно почувствовала себя пристыженно и даже сделала короткий порыв вернуть мне посылку, но передумала, крепко прижимая хрупких танцоров к груди.

Я же чуть не поперхнулась слюной от такого обращения с ментором. Попыталась представить, как я кричу на Джера, и немного развеселилась от этой картины.

– Виттор, – мягко проговорила госпожа Томсон. – Эта вещица – такая же свидетельница смерти Иверийской династии, как и мы все. То, что она оказалась ближе нас к убийцам шестнадцать лет назад не делает её мерзостью.

Госпожа Томсон тихонько подошла и протянула мне два тугих мешочка, набитых золотыми лирнами. Кажется, она даже попыталась мне улыбнуться, но тут же придала виду строгость, глянув на своего мейлора.

Я проверила Кааса на бедре, убеждаясь, что мне будет чем защититься от случайных разбойников, если они вдруг вздумают меня ограбить.

От моего жеста Виттор вскочил, в два длинных прыжка оказался рядом со своим ментором, рывком прижал её, точно так же, как она прижимала ту самую статуэтку со странным названием. Госпожа Томсон зарделась ещё сильнее и спрятала лицо на рельефной груди своего мейлора.

Мне тоже захотелось спрятать лицо, потому что глаза мои наверняка стали похожи на отделанные лазуритом блюдца из местной коллекции. Даже не знаю, что меня больше удивило – то, что Виттор пытается защитить госпожу Томсон от меня, или то, что это объятие показалось мне слишком интимным. Определённо, отношения Виттора с его ментором очень сильно отличались от тех, к которым я привыкла.

– Проваливай, – грубо рыкнул Оуренский, сообразив, что я не собираюсь устраивать драку.

Я поспешила убрать мешочки в разные карманы и спокойно поблагодарила леди Томсон, кидая осуждающий взгляд на Виттора.

Не думал же он, что я буду нападать на беззащитную женщину прямо в её доме? По крайней мере, я постаралась придать взгляду осуждения, потому что на самом деле в нём было больше любопытства. Хотелось ещё раз взглянуть на странную пару, которая гораздо лучше подходила под описание “Вальс в темноте”, чем та самая статуэтка, которую я доставила. Неужели они совсем не боялись осуждения? Может, именно поэтому Виттор спрятал госпожу Томсон подальше от академии и любопытных глаз?

Какое-то странное чувство царапнуло злой кошкой, ощетинилось неприязнью к непривычной нежности. Буркнув что-то вежливое на прощание, я выбежала в тесный ухоженный дворик. И порадовалась наползающему туману, что служил отличным прикрытием для любого горожанина.

***

– Господин Норм! – крикнула я, пробираясь внутрь оружейной лавочки. – Я принесла оплату от Селована Минестла!

Добралась я на удивление быстро, срезая путь через узкие проулки, больше похожие на коридоры из-за нависающих глухих арок. Сразу же вытащила оба звонких мешочка и бахнула на прилавок, за которым сейчас было пусто. Посетителей тоже не наблюдалось, и я с любопытством потрогала плотные брусочки из кроуницколя – редкого минерала с местных шахт. Красивый ряд удлинённых камней, размером с мужскую ладонь, начинался прозрачным, молочно-белым кирпичиком и заканчивался тёмно-зелёным. У прилавка обычно всегда собиралась толпа мужчин – все желали приобрести себе такой камень для заточки клинков. Я тоже желала, но обычно держалась на расстоянии, потому как пока решила ограничиться сапогами и поберечь сбережения. Сейчас же в оружейной было пусто, и я смело поглаживала шершавые поверхности камней, пытаясь пальцами определить самый грубый.

– Господин Нооооорм! – громко повторила я, представляя звук заточки клинка об кроуницколь.

Оглянулась на увешанные оружием стены, что поблёскивали сталью в свете грубых канделябров. На первый взгляд всё было на месте. Витрины и стойки тоже выглядели привычно, ощетиниваясь лезвиями мечей, топоров, глеф и кинжалов разного состояния.

Изнутри кольнуло лёгкое беспокойство, возвращая меня в лабиринты Кедровок. Я даже начала испуганно озираться, но, к счастью, из коморки показался вполне живой и здоровой хозяин местного арсенала. Здоровый не только в прямом смысле – Помпоз Норм, владелец этой лавочки, был похож на медведя – широкий, высокий, с огромными ручищами-лапами. Я бы наполовину могла поместиться в карман его грубого передника, если бы вдруг вздумала подражать сумчатому детёнышу с картинок книг о редких животных.

– А, Юна! – обрадовался господин Норм, пригибаясь под дверной аркой. – Ты очень кстати! Можешь задержаться, пока я буду пересчитывать лирны? Я не доверяю ломбардийцам, очень жуликоватый народец! Ох…

Он потёр рукой ушибленный лоб, которым всё-таки задел проход, и виновато втянул голову в плечи. Пересчитывал лирны господин Норм обычно очень медленно, но меня это только радовало.

– Я тоже ему не доверяю, – вполне честно улыбнулась я в ответ и так же честно ответила: – Вы ведь знаете, что я обожаю задерживаться у вас.

– Хе-хе-хе, – довольно засмеялся огромный мужчина и махнул рукой. – Знаю, что тебя интересует. Можешь попробовать любой.

Я убедилась, что господин Норм заметил мешочки, и развернулась к стойке с луками. Прошлась вдоль ряда изогнутого оружия, поглаживая почти каждую рукоять. Некоторые луки господин Норм изготавливал сам, другие же привозил из разных концов королевства. Новые, пахнущие деревом и краской, с пока ещё идеально гладкой тетивой, они были для меня предметом поклонения. Надо отметить, что арсенал академии имел в своём составе образцы ничуть не хуже, чем выставленные в лавке “ОружейНОРМ”. Но я всё равно каждый раз восхищалась, доставляя заслуженными комплиментами удовольствие нам обоим, – мне и крепкому владельцу этого богатства.

За спиной зазвенели лирны, когда я застыла перед длинным кейсом, устланным изнутри мехом. В его пушистых объятиях покоился незнакомый мне лук, украшенный насечками и золотой инкрустацией. Полностью металлический, совершенно новый, он призывно манил мою ладонь хищным профилем своей чёрной рукояти. Она перетекала в изумительные изгибы плеч, идеально плавные и тонкие. Я ещё ни разу не видела такого искусного оружия.

– Господин Норм! – нетерпеливо развернулась я на пятках. – Господин Норм! Он прекрасен! Лучшее из ваших творений!

– О! – отозвался оружейник, бросая пересчёт. – Это не моя работа, увы. Таких материалов трудно достать в Кроунице.

Мужчина спешно подбежал, словно боялся, что я могу похитить это оружие. Честно признаться, мысли у меня такие были. Хоть и шутливые, но всё же довольно навязчивые. Видимо, они слишком характерно отпечатались на моём лице, потому что Помпоз Норм достал лук и бережно погладил его огромной рукой. Даже начал раскачиваться из стороны в сторону, убаюкивая произведение оружейного искусства, как ребёнка.

– Только сегодня приехал, сам не могу насмотреться, – промурлыкал он, обнимая оружие. – Карнеум – один из самых точных луков в мире. Таххарийская сталь и многослойное покрытие, устойчив даже в солёной воде. Тетива переменной ручной вивки с дополнительной нитью. Идеально плавное растяжение без сильных вибраций. Скорость полёта стрелы до сотни шагов в секунду.

От перечислений достоинств лука у меня перехватило дыхание, и я даже по-новому взглянула на этот образец. Мастер, изготовивший его, явно знал своё дело. И самое главное – любил. Это было видно с первого взгляда на то оружие, которое я немедленно нарекла своей новой мечтой.

– Потрясающе, – я завороженно наблюдала за ласкающей сталь крупной ладонью. – А что с его рукоятью?

Очень хотелось потрогать короткую ребристую поверхность со странным выступом, но я стеснялась прикоснуться к шедевру.

– Специальный внутренний прилив, – господин Норм всё-таки протянул мне оружие. – Ограждает запястье от повреждений и позволяет стрелять даже боком, положив лук на препятствие. Подержи его!

Я очень осторожно приняла из мужских рук творение мастерового гения. И почти замычала от удовольствия. Наощупь лук казался ещё большим совершенством, чем на вид.

– Лёгкий, – коротко заключила я с рассеянной улыбкой.

– При длине всего в шестьдесят дюймов весит чуть больше дамского кинжала, – торжественно объявил довольный Помпоз Норм. – Это работа старика Карнеума, который называет созданное оружие только своей фамилией. После того, как подержишь в руках его луки – не хочется никакого другого. Я много лет не видел уже творений Карнеума, а это совершенно новое.

– Не хочется никакого другого, – однозначно подтвердила я и натянула тетиву, что казалась продолжением моих пальцев. – Я полюбила его, как только впервые увидела! Сколько же он стоит?

– Увы, – мужчина со вздохом развёл своими ручищами. – Он не продаётся. Специальный заказ из Лангсорда для одного важного господина.

– Для кого? – выпалила я, неохотно возвращая оружие в чехол.

И сразу же пожалела о своей торопливости. Захотелось снова схватить рукоять и убаюкать, как делал оружейник. Ну и вопрос тоже был лишним. Разумеется, я знала, что мне не дадут ответа.

– Имя я назвать не могу, – господин Норм вернулся за прилавок, подтверждая мои догадки. – Серьёзный и властный на вид господин. Хорошо разбирается в оружии.

Я неохотно поплелась следом, стараясь не кидать слишком жадных взглядов на чужое счастье, что покоилось в своей меховой колыбели.

– Ещё бы, с таким-то заказом! – однозначно хмыкнула я.

Оружейник нахмурился над лирнами, словно впервые их увидел. Я тоже опрометчиво забыла о деньгах, пока рассматривала Карнеум. К счастью, воришки редко заглядывали в лавку, так что лирны остались нетронутыми.

– Должно быть, коллекционер, – протянул Помпоз Норм, задумчиво перебирая монеты.

Между внушительных бровей мужчины залегла сосредоточенная складка. Было похоже, что простой счёт доставляет ему некоторые трудности.

– Как он выглядел? – уточнила я, пытаясь нарисовать в воображении хозяина своей мечты.

Почему-то перед глазами встал Господин Демиург. С момента получения письма я не встречала его больше ни разу и даже не получала весточки. Не считая предложения работы от Минестла. Пожалуй, создатель Ордена Крона внешне походил на коллекционера. Конечно, если принять на веру, что это именно он был тот представительный господин, которого я видела с Консулом Рутзским. Его внешности с появления в Фарелби я почти не помнила – только жуткие разноцветные глаза.

– Юна, – серьёзно и как-то обиженно ответил господин Норм. – Обычно я не разглядываю мужиков.

Я вздохнула и с досадой оглянулась на совершенный лук, который был предназначен для стрельбы из любого положения. Держать такое оружие в кейсе, пусть даже и самом мягком и роскошном, казалось мне настоящим кощунством. От расстройства даже начала постукивать сапогом по полу, в такт шёпоту оружейника, пересчитывающему лирны.

– Всё верно, – наконец, заключил владелец “ОружейНОРМа” и протянул мне руку. – Рад сотрудничеству с Селованом Минестлом!

– А я не очень, – моя ладонь почти по локоть утонула в рукопожатии. – Но с деньгами у него всё точно!

– Доверяй, да проверяй! – пригрозил пальцем господин Норм, прищуриваясь. – Кааса тебе заточить?

Удивительно, но господин Норм иногда забывал, как зовут его постоянных покупателей, но имена оружия всегда помнил в точности. Сталь оружейник уважал больше людей, наделяя каждый короткий и самый дешёвый ножичек особым характером. Мне дико нравилось такое его отношение, тем более, что мой кинжал и вправду обладал душой.

– Я им почти не пользуюсь, – пожала я плечами, направляясь к выходу. – Так что он ещё острый.

– Как говорят таххарийские воины: “Даже если меч понадобится один раз в жизни, носить его нужно всегда”, – с назидательным видом протянул оружейник. – Я бы добавил, что точить его тоже нужно всегда.

Я много раз слышала эту знаменитую присказку в исполнении господина Норма, поэтому лишь согласно хмыкнула. Так он обычно рекламировал кроуницколь, которым точил лезвия. Как ни странно, работало это прекрасно: посетители проникались простой мудростью и охотно выкладывали кругленькую сумму за уникальный кроуницкий минерал.

– В следующий раз заточим, – кинула я, скрываясь за тяжёлой входной дверью. – До встречи, господин Норм!

Хозяин оружейной лавочки махнул мне на прощанье тяжёлой лапой и отвернулся. Я же вынырнула в молочное море тумана, что разлилось вдоль Тифоньего бульвара. В такой мзге невозможно было рассмотреть ни одной вывески, даже усиленной магией Мэндэля, но я прекрасно знала, где находится транспортная компания. Не удержавшись, я всё-таки кинула полный сожаления взгляд на проржавевший щит над входом в “ОружейНОРМ”. Чужое счастье, о котором я могла только тайно мечтать, дразнило меня весь день своей близостью.

Нет предела человеческой жадности: чем больше мы имеем, тем больше желаем получить. Ещё год назад я и предположить не могла, что буду учиться среди богатых детей аристократов, стрелять из отличных боевых луков и числиться мейлори лучшего в мире ментора. А теперь мне хотелось большего. Не просто знатного окружения, но и их признания. Не просто отличного лука, а самого лучшего. Быть не только мейлори, а… А кем? Я с силой шлёпнула рукой по чёрному пауку, чтобы приглушить несвойственную мне алчность, и поплелась за капраном.

***

Квертинд – это традиции и наследие, как некогда заметила Надалия Аддисад. Это Иверийская династия с её странными загадками и величием, которое приводит в трепет жителей только одним упоминанием. Это магия семи богов, что живут в каждом воззвании, растворяясь в воздухе разноцветным свечением. Это странная, густо перемешанная смесь добра и зла, хорошего и плохого, простого волшебства и сложных случайностей. Это сказочный мир, щедро сдобренный кровью. И, как и кровь, этот мир пульсировал, растекался по артериям дорог, густел и сочился сквозь раны своей многолетней истории. Но во все времена, Древние и Новые, Квертинд начинался с его Красных Лун.

Точка отчёта, что прямо сейчас начинала двести десятой год, представлялась мне особым заключением истории, что длилась четыреста двенадцать дней краснолунного года, и началом какой-то новой, совершенно иной. А сама Красная Луна была окошком, узким глазком, сквозь который боги оценивали Квертинд, решая, какие ещё потрясения и изменения послать его жителям. Увы, предсказать это было невозможно.

Бордовый диск наполовину выглянул из-за Галиофских утёсов, едва пробивая алым свечением густой ночной туман. Я усмехнулась своему сравнению. Если боги и смотрели сейчас на меня сквозь кровавую дыру в ночном небе, то Кроуниц точно затруднял их видимость. Я полюбила этот город туманов, разных фонарей и диковинных легенд, такой же чужой для Квертинда, как и я сама, но всё же являющийся его частью. И он отвечал мне взаимностью.

Одинокая свеча дрожала пламенем в моих руках, отдавая дань памяти погибшим. Не только Иверийских правителей, как обычно это принято у квертиндцев, но и всех, кого я потеряла к своей девятнадцатой Красной Луне. И хоть эта была только вторая Красная Луна, которую я видела в своей жизни, у меня была уже личная, грустная, но всё же необходимая традиция.

Иверийская корона, что удерживали семеро богов статуи, казалось, не отражала, а впитывала багряный лунный свет, поглощая льющуюся с неба благодать.

Я думала об отце, который так и не увидел меня студенткой академии. Я думала о матери, которая оставила мне такое странное наследство и погибла ради своей идеи. Я думала об узниках из Кедровок, которые навсегда застыли тенями в моём сердце. И, конечно, я думала о Каасе.

Тусклые свечные огоньки вспыхнули вокруг, выдавая обитателей академии. Студентов с каникул вернулось ещё совсем мало, поэтому зелёных жилетов было не больше десятка. Небольшая группа образовалась с другой стороны статуи – подальше от меня. Они тихо перешёптывались, зажигая свечи от пламени уже горящих и сверля меня взглядами.

На площадь высыпали рудвики под предводительством Эльки Павс. Плотный воздух наполнился плавающими в тумане огоньками, высокими и низкими, крупными и мелкими. И все они стекались туда, где не было Юны Горст. На площади перед академией собралось уже много людей и рудвиков, но я стояла одна под прицелом краснолунного света и горького презрения.

В толпе я заметила магистра Калькут: её освещённый крохотным пламенем подбородок выглядел зловеще. Даже она сторонилась меня, подчёркивая то, что мне нет места на празднике памяти в честь правителей, которых убила моя мать. Я сжала свой тиаль, надеясь, что этот крохотный жест верноподданства докажет местным квертиндцам мою непричастность. Кажется, сделала только хуже – некоторые студенты брезгливо сморщились.

Ректор Аддисад стояла в воротах входа, не двигаясь ни к одной из сторон. Вряд ли она хотела подчеркнуть свой нейтралитет – взгляд её был блуждающим и рассеянным. За лето мы виделись редко, но я успела заметить, что поездка в столицу сильно изменила ректора – она стала задумчивой, подавленной и какой-то обречённой: как будто в сильной женщине погас её лазурный огонёк. Даже сейчас она отрешённо вглядывалась в пламя своей свечи, словно могла увидеть там свою судьбу.

Я тоже перевела взгляд на свой огонёк, пытаясь раствориться в нём мыслями, чтобы не видеть окружающего осуждения. Оно было несправедливо и очень обидно. Воск стекал тяжёлыми каплями, источал сладкий медовый аромат. Пламя свечи горело ровно, но вдруг дрогнуло, когда в него вторгся ещё не зажжённый фитиль. Я улыбнулась.

– Загадала желание? – Джермонд поднял горящую свечу и взглянул на Красную Луну, что уже вскарабкалась по ночному куполу и висела над нашими макушками.

На площади стало тише, и поднятые к небесам головы студентов развернулись в нашу сторону. Мы с моим ментором привлекали внимание даже больше краснобокой виновницы торжества. Как будто именно ради нас собрались все присутствующие. К счастью, теперь это волновало меня гораздо меньше. Люди стали просто фоном, красивой живой декорацией, огоньками свечей, что мелькали в алеющем тумане вокруг статуи семи богов. Тишина, необычный свет и мерцание огня придавали ощущение таинства, тихого праздника. И теперь, когда ментор был рядом, я даже почувствовала, как меня заполняет торжественная радость. Багряное свечение отразилась в зрачках Джера, облепило его щёки. На удивление, гладкие и тщательно выбритые.

– Никак не могу выбрать, – призналась я, довольная тем, что больше не одна. – Оказалось, что я мечтаю слишком о многом.

О том, что под Красной Луной принято загадывать желания, я узнала совсем недавно. В середине лета, когда мне только минуло восемнадцать, на нашем краю земли выдалась удивительная ночь с крупной, хоть и обыкновенно белой луной. Тогда мне удалось впервые взорвать настоящий фонтан из комьев свежей почвы с помощью магии Ревда, и я без сил валялась в летней траве, щурясь от непривычно яркого лунного света.

Плато на вулкане вызывало неприятные воспоминания, но мой ментор настоял, чтобы мы туда вернулись и продолжили тренировки. То же место он выбрал не из сентиментальности, просто на Сомнидракотуле пока не встречались икша, и там нам совсем никто не мог помешать.

Когда же я, лёжа под освещённым ночным небом, уже начала предаваться грусти и печали, Джер улёгся рядом и рассказал мне о прошлом Квертинде. О том, что раньше первый день года не был днём памяти, а, скорее, днём беспамятства. До смерти Мирасполя и Лауны люди предпочитали забывать в эту ночь обо всём плохом – веселились, держались за руки, смеялись, напивались и загадывали желания, которые непременно исполнялись впоследствии. По крайней мере, квертиндцы в это верили – так же, как верили в своих богов.

– В прошлом году ты совершенно конкретно знала, чего хочешь больше всего, – заметил Джер, прерывая мои воспоминания. – Появилось что-то важнее этого?

– Не совсем, – я пожала плечами и оглянулась, убеждаясь, что нас никто не слышит. – Юна Горст теперь символ проклятия. Страшная дочь убийцы Иверийцев. Мне ужасно не нравится эта роль. Вот и разрываюсь между мечтой снова стать всеобщей любимицей и желанием безнаказанно перерезать всех во славу Толмунда.

– Что побеждает? – усмехнулся ментор.

– Пока первое, – улыбнулась я ему в ответ. – Но это только начало списка. Оказалось, что воевать с судьбой куда проще, чем со своими прихотями.