Текст книги "Охота на Лань. История одной одержимости (СИ)"

Автор книги: Нина Линдт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 7. Возрождение

Джованна спала. Легкий ветерок гулял по комнате и зарывал свои прозрачные пальцы в ее медные кудри, выбившиеся из кос. Марко натянул простыню на обнаженное плечо жены. Его сердце разрывалось от радости. Хотелось орать от счастья, бежать на улицу и кричать о том, что Джованна его любит. Любит?

Вдруг страх ледяным клинком проник в сердце. А что, если она сейчас проснется, увидит себя обнаженной, простыни – окровавленными, вспомнит все и возненавидит его? Он не проживет и дня без ее любви теперь, после того, как ласкал ее тело, любил, слышал ее стоны.

Она пошевелилась, и он затаил дыхание.

Джованна открыла глаза, посмотрела мельком на Марко и покраснела. А что теперь? Что будет с ней теперь? Она сейчас не понимала, отчего вчера ее так сильно к нему тянуло. Со страхом она остановила взгляд на его груди и плече. Она вчера целовала это плечо прямо рядом с повязкой.

– Как ты себя чувствуешь? – робко спросила она.

– Очень хорошо, а ты?

Она молчала. Его рука робко скользнула по простыне и дотронулась до ее пальцев.

– Что теперь будет? – испуганно спросила она, но руку не убрала.

Он чувствовал, как она напряжена и далека.

– Ты голодна? – спросил он первое, что пришло в голову.

Она помотала головой.

– Ты не смотришь на меня. Я обидел тебя?

Джованна испугалась, что он сейчас встанет и уйдет, оставит ее одну со странным страхом.

– Посмотри на меня, не бойся, – его рука ласково коснулась ее лица.

Судорожно вздохнув, она вцепилась в его пальцы, скользившие по щеке к шее, и подняла глаза.

Темные брови Марко как-то смешно и вопросительно хмурились, а глаза смотрели умоляюще и испуганно. У него было некрасивое лицо, этот кривой и худой нос его портил. Но она не могла представить его с другим носом. Это был бы уже не Марко. И почему она думает о носе? А его губы, они такие теплые, так обхватывали вершинку груди вчера, так ласкали ее…

Она сглотнула. Марко двинулся вперед, приобнял ее за плечи и подтянул ближе. Когда Джованна, испуганная и смущенная, оказалась совсем рядом, он нагнулся и поцеловал ее в губы. Она отвечала вяло, словно нехотя, но и не сопротивлялась. Замирая от неуверенности, он спустился на ее шею, положил ладонь ей на грудь. И почувствовал, как она со вздохом поддается.

– Господь создал тебя из льда и пламени, моя женушка, – целуя ее и дразня, прошептал он. – Придется научиться соответствовать твоим стихиям.

Он сорвал с нее простыню, мягко взял за бедра и развел их в стороны.

Они вышли на завтрак только к ужину.

Нечто новое рождалось у него на глазах: Джованна, стоило обнять ее, становилась мягче, разговорчивее, счастливее. Марко старался проводить с ней как можно больше времени, потому что знал, что в его отсутствие она все еще прячется в панцирь ледяного равнодушия. Но это случалось все реже. Все менялось под ее воздействием: открывались темные шторы, дом наполнился светом, а вскоре и цветами. Марко знал, что в ее душе навсегда останется уродливый шрам от перенесенных страданий, но обещал себе, что впредь жена будет получать от жизни только хорошее.

Он никогда не спрашивал о Пико делла Мирандола, но однажды она разбудила его ночью тем, что лягалась, крутилась и мычала.

Он разбудил ее, Джованна прижалась к нему и долго учащенно дышала.

– Тебе снился Валентин?

– Нет. Он.

И все. Марко даже представить боялся, сколько таких тихих кошмарных снов она перенесла. Утром она и не вспомнила об этом.

А вот по Валентину она плакала довольно часто. Тоска накатывала, Джованна захлебывалась в ней, как в морской волне. Но теперь не запиралась в спальне, а прижималась к Марко, и он откладывал все, чтобы крепко ее обнять.

И удивлялся, что именно он разбудил ее от летаргии, в которой она пребывала. Радовался каждому ее движению ему навстречу. Джованна помогала еще лучше, училась с большим желанием, смеялась так заразительно, что он тут же начинал целовать ее, и это заканчивалось свиданием в спальне. Они занимались любовью постоянно, и страсть, с которой она отдавалась ему, приводила его в восторг. Порой ему вдруг становилось больно при мысли о ней, и он не мог понять, от чего страдает: от сочувствия к ее горю или от страха, что эта их близость может в любой момент прерваться.

И вот она снова шла к нему со слезами на щеках. Марко отложил свою рукопись и отодвинулся от стола. Джованна привычным уже движением скользнула к нему на колени и спрятала лицо на его плече.

– У меня снова кровотечение, – сказала она задушенно и заплакала.

– Родная, мы только три месяца, как любим друг друга, куда ты торопишься? – он мягко погладил ее по спине.

– Но я хочу… разве не этого ждут мужья?

– Дети сами решают, когда прийти, любимая. А ты расстраиваешься и подрываешь свое здоровье. Послушай меня, я женился на тебе не ради продолжения рода. Я влюбился в тебя. И готов был на все, чтобы спасти. Милая, не расстраивайся. Иногда женщины беременеют только через год, а то и больше. Этот день придет.

– А если я бесплодна? – в ужасе спросила Джованна.

Марко ласково отстранил ее от себя, поцеловал в соленые губы.

– Я тебя люблю. Люблю и принадлежу тебе всем телом и душой. И если у нас не будет детей, то даже тогда у меня будешь ты, а у тебя – я. Но они будут, дети придут к нам.

Она слабо улыбнулась.

– Что ты делаешь? – она с любопытством повернулась к его столу, на котором стояли две банки. Одна была закрытой, другая открытой.

– Это же… – на лице Джованны появилось отвращение.

– Два куска мяса, правда, уже довольно протухших. Я обычно храню их в другом месте, а сейчас вытащил зарисовать. Смотри: там, где банка закрыта, мясо просто потемнело и протухло. А в открытой банке…

– Личинки и черви… Марко… А если они выползут?

– Я ее скоро уберу. Суть этого эксперимента вот в чем. До сих пор считалось, что личинки уже содержатся в мясе и плоти. Но, закрыв банку, я доказал, что без доступа воздуха и мух личинки сами по себе не появляются. Дорисую и выброшу, не волнуйся.

– А что с делом об отравлении? – спросила Джованна.

Марко помрачнел.

– Нужны доказательства для столь серьезного обвинения. И мне нужно отыскать их, но в доме доступ в комнату герцогини мне закрыт, а я уверен, что яд у нее хранится именно там. То же самое с комнатами других жен.

– Герцогиня ведь давно зовет нас на праздник? – спросила Джованна. – Дай согласие, а я постараюсь добыть для тебя яд. Обыщу ее комнату во время праздника.

– Я не могу рисковать тобой.

– Ты не рискуешь, – она поцеловала его в губы. – Я справлюсь, вот увидишь. А если меня застанут, всегда смогу найти оправдание.

Он крепко схватил ее за бедра, прижал к себе крепче, а потом, не выдержав, подхватил на руки.

– Знаешь, мы еще поговорим об этом, но позже.

И понес ее в спальню.

Пико склонился над трактатом. Возможно, получится доработать последние пять тезисов, ведь он писал их в очередной горячке, пока мысленно снова сжимал в объятьях Джованну. Ему просто необходимо заполучить ее частичку, пусть осквернена будет могила, разложившийся уже труп… Но волосы ее наверняка все еще поблескивают медью…

В ярости он смахнул листы со стола и подошел к окну.

В отражении стекла горела свеча, и на мгновение ему почудилось, он видит призрак Джованны за своей спиной. Он повернулся: никого. Пико уткнулся лбом в холодное стекло и закрыл глаза, вспоминая те минуты, когда она была так близко… а потом, как посылал Козимо в поездку.

Когда Козимо вошел, Пико минуту молча созерцал низкий лоб и глубоко посаженные глаза слуги. Верхняя губа немного выдавалась вперед, в его облике было что-то дикое, но в то же время Пико знал, что слуга его не глуп, а очень хитер и изворотлив. За это он его и любил. Козимо был ему предан как собака, принимал любым: и прекрасным философом, и жестоким насильником. Но сейчас, глядя на него, Пико не мог не представлять удовольствия на лице Козимо, когда под его ладонями умирала их пленница. На время его лучше отправить подальше. Тем более, что есть дело.

– Джованну Альба захоронили в портовом городке, ты же помнишь, это известно из писем, что перехватывал твой человек.

– Да, господин. Порт Святого Стефано.

Пико кивнул.

– Я хочу, чтобы ты отправился туда. И привез мне косы Джованны.

Козимо поклонился.

– Я выполню, господин.

– Хорошо. Поторопись.

…И теперь оставалось только ждать и надеяться, что совсем скоро ему будет проще бороться с темнотой внутри себя. Ведь у него будет оберег, охраняющий его от зла, помогающий тянуться к свету.

– Маэстро, как получилось, что вы стали кондотьером? – Джованна полировала масляной тряпкой лезвие меча, пока ее наставник жадно пил воду.

– В мое время, да и сейчас, стать воином-наемником – одна из хороших профессий, престижных. Трюк в том, чтобы найти хороший отряд. А остальное – дело удачи.

– Что же хорошего в том, чтобы убивать за деньги?

– Это куда лучше, чем убивать по другим причинам, мона Франческа. Кондотьер служит своему нанимателю без учета национальности, идеологии, политической принадлежности. Клянусь кишками Папы, это приятнее, чем идти в бой, потому что так решил твой князь или герцог. К тому же, на случай ранения или ампутации, в договоре всегда учитывается компенсация.

– И часто вас нанимали?

– Часто. У меня скоро появился свой собственный отряд, мы с ребятами отлично сработались. Бывало всякое, конечно. Голод, болезни, внезапные нападения, поражения… но зато есть, что вспомнить, пока я тут с вами в игрушки играю.

– Я же просила не играть со мной…

– Вот опять вспыхнула, как сухой хворост. Сколько раз говорить: хороший воин всегда сохраняет голову холодной.

Маэстро Вирде прошелся по зале.

– Вспомните, мона Франческа, что вы… да к черту… что ты почувствовала, когда эти негодяи напали на вас?

– Страх за мужа. А потом… словно пустота и тишина. И только быстрый анализ их движений. В моей голове словно возникло несколько вариантов развития ситуации, и они менялись по мере того, как я делала движения, а противники отвечали… не знаю, как объяснить.

– Так уже объяснила лучше некуда. Тишина, – Вирде загнул один костлявый палец. – А ты одновременно пытаешься думать о тысяче дел. Пустота, – второй палец лег на ладонь, – только противник перед глазами. И постоянно в голове ты читаешь его движения, пытаешься обмануть своими, пытаешься выжить, выкарабкаться, чтобы сплясать на могиле врага, – маэстро показал ей три зажатых пальца. Его синие с сеткой сосудов глаза внимательно смотрели на Джованну. – Вот почему я пошел в кондотьеры. Там всегда есть с кем подраться. И это заставляет быть собранным. А в жизни нападения и несчастья порой случаются неожиданно. И это выбивает нас из колеи, мы не знаем, что делать дальше, потому что нет тишины, пустоты и анализа. А теперь за работу, лентяйка, пустой треп хуже дерьма. Давай-ка я тебя сейчас отделаю, общиплю да побью покрепче.

– Держите карман шире, маэстро. У вас с утра перьев поуменьшилось, а все трясете оставшимися, как облезлый городской петух.

– Будь проклят этот твой учителишка фехтования, твое сквернословие с каждым днем все изощреннее, – сплюнул Вирде.

– Он тот еще засранец, – подтвердила Джованна, надевая шлем.

– Я и не думала, что будет так…

– Шумно? – Марко помог Джованне выйти из экипажа. Их приветствовал один из лакеев герцога де Адерно.

– Людно. Впрочем, может, это и к лучшему, – Джованна крепко сжала рукой в перчатке кисть мужа и последовала за лакеем, который проводил супругов в зал.

– Марко! – бледный, но улыбающийся герцог де Адерно медленно приблизился к ним, опираясь на трость. – Госпожа! Как я счастлив познакомиться с вами! Такой красавицы нам не хватало, чувствую, что мне становится лучше при одном взгляде на вас! Позвольте представить еще одну несравненную красавицу королевства: мою жену.

Джованна любезно присела перед герцогиней де Адерно. Румянец и блеск в глазах говорил за нее: у герцогини не было шансов завладеть ее мужем. Марко поклонился герцогине.

– Наконец-то вы перестали прятать свою женушку от нас, мессер Марко. Какой у вас интересный наряд, мона Франческа. Пойдемте, я представлю вас кое-кому, – герцогиня попыталась увести Джованну, но та мягко высвободила руку.

– Может быть, попозже, герцогиня? Я уже отвыкла от столь многолюдных собраний и не хотела бы покидать своего мужа. Я найду вас.

Герцогиня недовольно поджала губы, герцог де Адерно подмигнул Марко: мол, вон как, чуть друг друга не покусали. Но Марко было не до смеха.

– Пойдем, Франческа, потанцуем. Я никогда не танцевал с тобой.

Она обернулась к нему с нежной улыбкой:

– И правда!

Арфистка закончила играть чинную музыку, флейты и виола начали вступление к танцу.

Джованна встала в позицию и мягко положила руку на ладонь Марко. Они оба сегодня были одеты в красное с золотом и смотрелись органично.

Пары двинулись вперед сначала медленно, некоторые из танцующих успели даже перекинуться парой слов. Танец был возможностью пофлиртовать, узнать получше понравившуюся девушку. А Марко улыбался своей жене. Как же Джованна грациозно двигалась: даже подпрыгивая и переступая, не теряла своей плавности. Он прошелся вокруг нее, как и остальные кавалеры вокруг дам. Он видел, как на Джованну смотрят, и был горд за свою красавицу. Свою! Каждый раз волна счастья накрывала его с головы до ног при этом слове. Он все-таки дождался ее, свою Джованну.

Она не теребила платья, не приподнимала подол, ее шаги и прыжки были лёгкими и неслышными. В конце танца он опустился перед ней на колено и поцеловал ее руку.

– Нужно отдышаться, – обмахиваясь, рассмеялась Джованна, когда он тут же предложил ей второй танец.

– Что думаете? – герцогиня де Адерно склонилась к уху пожилой женщины, которая весь танец не отрывала от Джованны взгляд. Ее седые волосы были уложены под золотую шапочку, пальцы унизаны перстнями. Шею и декольте она скрыла под высоким воротником, но два подбородка с удобством расположились на его жестком кружеве.

– Что ж… ваши обещания, что на праздник в вам наконец явится что-то стоящее, оправдали себя, герцогиня. Она вполне может сойти. Не уверена, нравятся ли принцу рыжие, но для разнообразия… И потом, вы только посмотрите на ее движения, на фигуру… Она вполне может привлечь его внимание.

– Я так и думала, – хищно облизнулась герцогиня. – Непростительно, что такой лакомый кусочек принадлежит приезжему доктору, а не благородному принцу.

– Насколько она распущенна? – поинтересовалась дама. Ее все называли кормилицей принца Альфонса, но во дворце она работала сводней, помогая добывать для принца приглянувшихся девушек и женщин. Ее боялись, перед ней заискивали, ее ненавидели.

– Мне это неизвестно. Но принц сможет обучить ее всему сам.

– Принц иногда капризен: с красавицами проводит только одну ночь, собирая их честь и слезы, а иная дурнушка вопит дурным голосом несколько дней в его спальне, – вздохнула сводня.

– Это решать ему. Одной ночи тоже вполне достаточно, чтобы сбить спесь с мерзавки.

– Чем она вам так сильно насолила? – с любопытством спросила дама.

– Ее муж полагает, что она чиста как ангел. Мне интересно доказать ему обратное, – прикусила губу герцогиня, с завистью разглядывая влюблённых супругов.

Танцующие пары покинули площадку, и на нее вышел музыкант с инструментом, который Джованна не знала, как и назвать: он был струнным, как виола, но корпус был другой формы, напоминавшей женское тело.

– Гитара, – наклонился к ней герцог де Адерно, заметив любопытство в ее глазах. – Наши короли родом из Арагона. Привезли сюда новые танцы, музыку и язык. Почти весь двор говорит на кастильском.

При первых же звуках инструмента Джованна поняла, что влюбилась в эту музыку. В ней было столько невыразимой, щемящей сердце красоты, как в картинах Боттичелли, ее гармония напоминала скульптурные произведения Микеланджело, а мелодия вдруг распахнула горизонты неведомых земель и звуки моря. Это была музыка странствий, музыка страстных ночей, когда губы любимого скользят по телу, оставляя нежные клейма на коже. Это была песня дорог и бесконечных горизонтов, которые уходят и уходят вперед, и нет им конца и края.

Музыкант, заметив восторг на ее лице, приблизился. Он был молод, кудрявые волосы под алой шапочкой черны как смоль. Загорелое лицо странника. Джованна не удивилась бы, если он заехал сюда ненадолго только для того, чтобы сыграть.

Когда гитара замолчала, певец поклонился публике, подошел к Джованне и что-то спросил на мягком, мелодичном языке. Джованна улыбнулась:

– Я не понимаю вас.

– Тысяча извинений, прекрасная, я привык, что в Неаполе могу чувствовать себя, как дома, – ответил он на итальянском. – Позволите ли воспеть вашу красоту в мадригале? Я легко сочиню его для вас.

– Нет, благодарю.

Джованна вдруг испугалась и схватила за руку Марко. Мужчины здесь иногда начинали напоминать ей графа делла Мирандола: красивы, элегантны, любезны, но вдруг в их словах есть второе дно?

Певец словно почувствовал ее смущение и отступил на шаг.

– Тогда я сыграю для вас.

И он заиграл снова, и сердце Джованны умирало от любви, восхищения, восторга. Она пыталась внутренне отстраниться, но переборы струн ломали все границы внутри. Иногда музыкант похлопывал по телу гитары, а Джованне казалось, он ласкает ее тело. Она переплела свои пальцы с пальцами мужа.

Но тут мерзавец-музыкант запел, глубоким и бархатистым голосом, дерзко, но с нежностью улыбаясь Джованне. Для него это была игра. И она расслабилась.

О вашей красоте в стихах молчу.

Как можно рассказать о вас словами?

Да и вы сами, милый ангел, приказали

Немым мне стать. Обет я дал. И чту.

Но пусть моей звонкой гитары голос,

Без слов, лишь мягко звуками маня,

Пускай слепцу все скажет за меня

И в сердце музыкой создаст ваш милый образ.

Один ваш взгляд, улыбка и движенье,

И пали ниц мужские все сердца,

И ясно всем: и смертным, и богам

Венера вы: соблазн и сладкое томленье

Вызов для робкого, капкан для храбреца,

А для поэта вы – прекрасный храм.

Вслед за музыкантом высыпали на сцену ярко одетые артисты, начали шутливо драться, танцевать, выполнять трюки. Публика аплодировала им, смеялась. Джованна решила, это хороший момент, чтобы незаметно улизнуть. Она шепнула Марко, чтобы он отвлек герцогиню, а сама тихонько выскользнула из залы.

Слуги были заняты встречей гостей и едой, поэтому Джованна смогла спокойно подняться в господские комнаты, не встретившись ни с кем по дороге.

По убранству нижнего этажа уже была заметна роскошь и тонкий вкус хозяев, но здесь пышных украшений стало еще больше, и пространство молчаливо давило на Джованну, словно все здесь: мраморные полы и полки, шкафы с книгами, великолепные картины и изысканные скульптуры, золото и фрески – безмолвно вопрошало: «Как ты посмела?»

Женскую спальню она нашла быстро: судя по количеству разнообразных стеклянных флаконов на туалетном столике, работы у Джованны будет много. Но сначала она залезла в ящики, быстро просмотрела секретер со всевозможными потайными дверцами. Тут для нее не было особых секретов: отец обожал такие секретеры, а Джованна любила находить все новые и новые тайнички, маленькие скрытые ниши для секретных писем, ящики, к верху которых приделан магнит и прикреплялись ключики, так что, отодвинув ящичек, вы никогда бы не нашли скрытого в нем ключа. А также элегантные ящики с двойным дном.

Секретер герцогини был украшен серебром и перламутром, резьба по дереву была тонкой и искусной. Но никакого намека на коробочки с порошком не было – только письма, документы, деньги и украшения.

Джованна вернулась к туалетному столику и раскрыла сумочку в виде мешочка, которая висела у нее на бедре. Там, переложенные бархатом, лежали шесть небольших бутылочек с деревянными пробками. Джованна быстро принялась за сортировку флаконов герцогини: склянки с цветной и ароматной жидкостью, а также маслянистые крепкие духи она не брала, отдавая предпочтение флаконам с прозрачной жидкостью без запаха. Таких нашлось три. Она по очереди открывала их и переливала часть содержимого в бутылочки. На втором флаконе она услышала голоса в коридоре и поспешила взять третий. Едва она успела поставить его на место и затянуть завязки на бархатной сумочке, как различила легкий женский возглас. Потом шепот. Джованна юркнула к выходу из спальни и выглянула осторожно в коридор.

Молодой мужчина жадно целовал шею и грудь млеющей от его ласки герцогини де Адерно. Джованна взволнованно прикусила губу: и как теперь выйти? А что, если любовникам придет мысль отправиться в комнату?

Словно прочитав ее мысли, мужчина настойчиво потащил герцогиню в спальню. Джованна испуганно заметалась по комнате в поисках укрытия, в последний момент заметила легкий контур двери, замаскированной в стене с шелковыми обоями, бросилась к ней, нашла маленькую золоченую ручку, схватилась, надавила и ворвалась в спальню герцога. Осторожно закрыв за собой дверь, она успела увидеть, как мужчина бросил герцогиню на кровать и задрал ей юбки.

С часто бьющимся сердцем, Джованна огляделась, поспешила покинуть спальню хозяина и вышла в коридор. Проходя мимо неплотно закрытой двери герцогини, она услышала стон. Джованна не удержалась и заглянула. Между широко расставленными ногами герцогини энергично двигалась вперед и назад мужская задница. Судя по всхлипам и стонам, герцогине де Адерно это очень нравилось. Джованна с отвращением прикрыла дверь. Стараясь не шуметь, дошла до лестницы и с облегчением прижалась к стене, пытаясь отдышаться. Здесь уже были слышны звуки музыки и смех. Она поспешила спуститься вниз.

Увидев Марко, Джованна вдруг поняла, как страшно успела по нему соскучиться.

– Все удачно, – шепнула она. – Но ты пропустил герцогиню.

– Сам не понял, как она исчезла. Я надеюсь, она не застала тебя?

– Почти застала. Мне повезло, что их с герцогом комнаты сообщаются через потайную дверь.

– Отличная идея, – улыбнулся ей Марко, – может, нам тоже так сделать?

– Ты устал от меня? – испугалась она. Засыпать в его объятьях стало для нее необходимостью. Все страшные сны уходили прочь, когда муж был рядом.

– Нет, что ты! Спать с тобой – это невероятное удовольствие. Хотя есть еще и другое, более приятное, – он подмигнул ей.

Она рассмеялась, пытаясь прогнать из головы образ любовников в спальне герцогини.

– Как думаешь, если мы сейчас сбежим, кто-нибудь заметит?

– Я только попрощаюсь с герцогом, – Марко взял ее под руку.

Через некоторое время они наконец вышли из дома. Марко повел ее к экипажам, но Джованна вдруг потянула его в сторону, в сад.

Теперь и Марко услышал гитару. Джованна прижалась вдруг к нему всем телом, и он почувствовал, как взволнованно бьется ее сердце.

– Что с тобой?

Но она положила пальцы на его губы, чтобы он замолчал. Марко держал ее в объятьях, прижимая крепко к себе, но ему казалось, что ее душа улетела куда-то очень далеко, в далекие, неведомые ему земли, и это слегка напугало его.

Мелодия была печальной, зовущей, но вместе с нем сладострастно томной, Джованне казалось, что рука музыканта задевает не струны, а ее боль, надежду, отчаяние, любовь, страсть, страх, смешивает их, заставляет побеждать все черное и зовет в светлое и легкое зарево нового дня ее жизни. Заглянув за угол, она увидела одиноко сидящего на ступеньках музыканта.

Когда гитара замолчала, Джованна нехотя открыла глаза и пошла за Марко к экипажу. Она была словно в полусне.

– Мы с тобой когда-нибудь отправимся в путешествие? – вдруг спросила она Марко, покачиваясь на сидении экипажа, чуть привалившись к плечу мужа.

– А куда бы ты хотела поехать? – спросил он.

– Не знаю, – завороженно глядя перед собой, ответила Джованна. – Далеко. Ехать и видеть только горизонт впереди. Или плыть. Знать, что ты свободен идти, куда хочешь. Что нигде нет дома. И весь мир – твой дом.

– Но как же жить тогда? – спросил он.

– Не знаю. Просто эта музыка… Она словно требует от меня что-то найти. Что-то, что я потеряла.

– Мы сделаем, как ты захочешь, – уступил Марко. – Но сначала надо разобраться с этим делом.

Джованна согласно кивнула. Хотела было рассказать про любовника герцогини, но передумала. Это все не важно.

Прикрыла глаза и постаралась воскресить в памяти мелодию. Марко мягко обнял ее за плечи. Она прижалась к его груди и счастливо улыбнулась. Его крепкое тело, знакомый запах и нежность давали ей все больше уверенности в себе. Словно она исцелялась от какого-то страшного недуга.

До сих пор Джованна считала, что сильнее всего по ней ударили смерти отца и брата, а также невозможность обнять Джакомо и Лоренцо. Но сегодняшний вечер среди галантных мужчин неожиданно воскресил в памяти образ графа делла Мирандола. Джованна вдруг поняла, что все ее беды и боль начались от него, и подумала, что, если однажды судьба предоставит ей возможность, она заставит его заплатить за разрушенную семью.