Текст книги "Охота на Лань. История одной одержимости (СИ)"

Автор книги: Нина Линдт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 4. Доверие как первый шаг

«Пьеро Медичи, кажется, задался задачей уничтожить престиж Флоренции и своей собственной семьи, – писал Лоренцо. – Помнишь, он велел схватить своих дядей? Их приговорили к казни, но смельчакам удалось сбежать из Флоренции. К нам Медичи потеряли всякий интерес и расположение, Торнабуони тоже. Мы разорены, Марко. Оглядываюсь вокруг и не верю, что мы, те, на кого отец возлагал столько надежд, разрушили наш семейный дом и дело. С гибелью Джованны и Валентина во мне и в Джакомо что-то невосполнимо сломалось. Мы стали словно чужие друг другу.

Джакомо совсем забросил дела и все глубже уходит в религию. Этого мерзкого монашка Савонаролу Пьеро Медичи удалось на время выдворить из Флоренции, но это не вернуло ему власть, а значит, Савонарола еще вернется и будет сильнее, чем прежде. Но я теряю брата. Мы ссоримся из-за политики. Из-за веры. Из-за всего на свете.

Пришлось сократить количество слуг и экипажей, наше имущество охотно покупают. Единственное, что радует: письма, похоже, больше никто не вскрывает, но я по-прежнему опасаюсь, что нашу переписку могут читать.

Когда пришел ноябрь, я все вспоминал Джованну. Она так его не любила… Валентин ее смешил и подбадривал. Надеюсь, они теперь на небесах, еще более неразделимые, чем прежде.

У нас третий день идет снег и не тает. Все говорят, это из-за разгульной жизни Пьеро. Флоренция его ненавидит: со своим другом они хорошенько похозяйничали в купеческих семействах. Девушки обесчещены. Горожане боятся выпускать своих дочерей куда-либо.

А недавно на снегу в поле обнаружен труп зверски замученной девушки. Судя по всему, ее держали связанной и насиловали несколько дней, били, а потом просто придушили и выбросили. Она простолюдинка, все решили, что сама напросилась, может, продавала себя на дороге, попала не в те руки. Что ж… Может, но… Марко, говорят, у нее рыжие волосы…

Чтобы отвлечь горожан от зловещего снегопада и поруганной чести девиц, Пьеро заказал Микеланджело построить из снега скульптуру, развлечь народ. Как будто Микеланджело ремесленник… Слышал, будто бы на площади Сеньории стали собирать снег. Как низко падает искусство и люди, когда уходят просвещенные и сильные правители!

Расскажи мне больше о твоей практике. И передавай привет Франческе, мне не терпится с ней познакомиться».

Марко не читал Джованне этого письма. Она сама не просила, только спрашивала, есть ли новости, и он кратко отвечал, понимая, что излишние детали могут оказаться болезненными.

При всей ранимости Джованны и ее еще неполном выздоровлении Марко поражало, что она начала проявлять твердость и выдержку в фехтовании. Маэстро Вирде скрепя сердце признавал, что она фехтует лучше Марко и некоторых «оболтусов, родившихся с мечом в руке». А также в медицине – Джованна уже сама иногда вскрывала нарывы, зашивала раны, перевязывала и отмеряла настойки. Марко оставалось только восхищаться тем, как она говорила с больными.

– Джованна, я горжусь тобой, – сказал он как-то вечером, когда они убирались в кабинете. – Тебе удалось успокоить сегодня жену мясника всего парой слов.

– Я научилась этому у тебя, – спокойно ответила она. – Ты всегда говоришь с ними о пустяках, чтобы отвлечь.

– Тебя не испугать ни рвотой, ни кровью, ни кишками. Я все время опасаюсь, что тебе станет дурно.

– Напрасно. В жизни есть вещи страшнее.

И у него все похолодело внутри. Он снова вспомнил строки письма Лоренцо про рыжеволосую девушку. Что эта тварь делала с Джованной? Он смотрел, как светится ее кожа в сумерках, как искры огня от свечи пляшут в волосах, убранных под жемчужную сеть. Она все больше напоминала прежнюю Джованну, только вот все-таки прежней не была.

– Марко, – нахмурилась она, дописывая в журнале состав настойки, который отдала сегодня ростовщику для его больной матери, – почему ты так смотришь на меня?

– Я спрашиваю себя, не нужно ли тебе еще чего-нибудь, родная? Может, я мало делаю для тебя? Может, тебе хочется чего-то, а ты боишься спросить? Прогулки, праздник, поездка на природу? Нас часто приглашают на вечера, я до сих пор отказывался, но, может, ты хочешь?

– Нет. Ты все делаешь хорошо.

Она встала и, прежде чем выйти из комнаты, неловко извинилась:

– Пойду узнаю, как там ужин.

Но, выйдя за дверь, Джованна просто прижалась к ней спиной. Было душно, немного тревожно и как-то щемяще тоскливо. Он спрашивал, чего не сделал для нее. А она? Что она для него сделала?

Ей было жалко Марко. Рядом с ней он несчастен, а если однажды полюбит девушку, то Джованна будет препятствием его счастью. Уже сейчас она испытывала муки совести. Но если она ему расскажет об этом, он, конечно, засмеется и разуверит ее. Только она видит, как ему с ней неуютно, почти как ей с ним.

А самого Марко все больше поглощала таинственная болезнь четырех знатных пациентов. Эта загадка позволяла ему отвлекаться от растущей необходимости отношений с женщиной: Джованна теперь почти все время была рядом, и если во время приема он не думал о ней, то на фехтовании и отдыхе бороться с искушением становилось все труднее. Стараниями поварихи Джованна хорошела на глазах, пропадала болезненная худоба, она становилась все более живой и активной.

Поэтому Марко так увлекся загадочным недугом: лучше думать о нем, чем о жене, спящей в соседней комнате.

– Я вижу, ты чем-то озабочен, – вдруг сказала Джованна одним вечером.

Они сидели друг напротив друга за столом. Она читала, а он, сцепив пальцы, задумался снова о странной хвори своих пациентов. Что бы он ни пробовал, улучшения не было, а сегодня во время осмотра Марко понял, что жизнь одного из них висит на волоске. Врач ощущал беспомощность перед таинственным врагом, которого не мог определить ни с помощью книг, ни с помощью преподавателей и друзей-врачей. Отовсюду шли письма, что подобного заболевания они не встречали. И предположения, что это могло быть, с вариантами лечения. Но все впустую.

– Ничего особенного, просто… – но тут Марко замер. Джованна следила за ним и беспокоилась, раз решилась спросить. Он не может просто так, по глупости, успокоить ее и сделать вид, что ничего не происходит.

Он робко поднял на нее глаза. Его мечта, его сладкая греза сидела напротив, ждала ответа, а он чуть было не потерял возможность, которая дается один раз.

– У меня серьезная проблема, – признал он.

Джованна уже несколько дней наблюдала за ним: Марко был сам не свой. Она подумала, что он, наконец, влюбился в кого-то, но скрывает от нее и мучается. И как бы это ни было унизительно для жены, Джованна не злилась на него, а сочувствовала и пыталась придумать выход для Марко. Но не находила.

– Расскажи мне, – попросила она.

– Присядь рядом, если хочешь, я покажу тебе все, что удалось узнать об одной странной болезни, – предложил он, не веря, что она пойдет на это.

Когда Джованна встала со своего места, Марко задержал дыхание. Сейчас она выйдет из комнаты и больше не заговорит с ним. Но она обошла стол своими легкими шагами, села рядом с ним, так что ее колено чуть коснулось его бедра. Марко бросило в жар.

Сбиваясь и спотыкаясь, он рассказал о пациентах, переписке и предположениях. Также и о своем полном фиаско в лечении.

Все это время Джованна внимательно слушала его, благодарная за доверие, задавала вопросы.

Она испытала странное облегчение, что речь идет не о делах сердечных. И радость, что он поделился чем-то важным для него, выслушал ее и не смеялся над ее суждениями.

– Ты найдешь решение, – уверенно сказала она. – Я верю, что найдешь.

Когда он остался один, Марко подошел к окну и распахнул его настежь, высунувшись наполовину в душную ночь. Он рассмеялся от счастья. И покачал головой: неужели Джованна и в самом деле так сказала? Тогда он точно должен найти причину этой хвори. И искоренить ее.

Казалось, за спиной у него вырастают крылья. Как хорошо, как вольно, когда в тебя верит любимая!

В академии было шумно. Столько новостей и тем для обсуждений, что всем было не до науки. В этот вечер решили ограничиться только речью Марсилио Фичино. Здесь был и Джованни Медичи в кардинальском одеянии. Он приехал поддержать академию Кареджи, а заодно усилить позиции своего брата Пьеро среди ученых. Обсуждали среди прочего то, что семейство Альба продало все свои фабрики, и старший сын и наследник уехал из Флоренции. Судя по всему, Джакомо Альба отправился вслед за Савонаролой, который сейчас проповедовал в Болонье.

Анджело Полициано присел рядом с Джованни Пико делла Мирандола и с огорчением заметил, что друг слишком глубоко погружен в свои мысли, чтобы обратить внимание на его появление. И мысли были мрачными, судя по теням, залегшим под глазами красивого философа.

– Сегодня Марсилио обещал огласить результаты своих расчетов для твоей и моей судьбы, – тем не менее, сказал Анджело.

– Ложная наука. Астрология – это глупые попытки вычислить судьбу, написанную сверху. Тогда как именно мы творим ее своими руками. Человеческая жизнь не может зависеть от расположения небесных светил, Анджело. Мы, и только мы решаем, что будет с нами. Мы предопределяем свой путь, а не звезды.

– Но ты обещал его выслушать.

Тонкая улыбка скользнула по губам Пико.

– Я и выслушаю. Я сюда приехал только из-за него. Но я напишу то, что думаю, в своем трактате. Сегодня вечер принадлежит Фичино. Пусть развлекается. Тем более, что половина из присутствующих свято верит в предсказания гороскопа.

– Ты в последнее время очень отдалился от нас. От меня, – Анджело с беспокойством замечал все новые признаки того, что с Пико что-то не так. Философ заметно исхудал, в глазах появился странный серебристый блеск, признак одержимости. – Ты работаешь над чем-то, что поглотило все твое время?

– Работал. До недавнего времени. Сейчас я пытаюсь снова вернуться в привычную колею жизни.

Пико пригубил вина и отвернулся от Анджело. Три недели. Столько времени он провел, не показываясь на людях и практически не появляясь в своей вилле. Три недели господства, безудержной жестокости и похоти. Он до сих пор слышал крики девушки, молящей о пощаде. Но кто она такая, чтобы ее жалеть? Глупая простолюдинка, которую Козимо заманил в маленький домик, снятый им же.

Сначала Пико отругал его, поехал в домик отпустить девушку, но… она была рыжая. Белокожая. Пусть с веснушками, слишком широким носом и не такая стройная и легкая, как Джованна. Но цвет волос и страх разбудил в нем желание, а ее непохожесть на Джованну – ярость за то, что это не она… Поэтому они завязали ей глаза, прикрыв пол-лица. Единственная ее ценность – она оказалась невинной. Три недели…

Первую неделю она пыталась сопротивляться. Вторую только просила отпустить, выполняя все приказы. А третью служила ему, безропотно и покорно. Он называл ее Джованной, но все больше понимал, что она никогда не заменит Джованну настоящую. Вскоре ее покорность надоела. И стало горько от того, что он пытался заменить Джованну этой простой, грубо сложенной девкой. Неужели он никогда не освободится от этого наваждения?

– Избавься от нее, – сказал он как-то, протягивая внушительный кошелек слуге, – заплати побольше и пусть катится. Только вывези подальше, чтобы не нашла этого места.

Но то ли Козимо решил иначе, то ли девушку поймали на дороге грабители. Когда Пико узнал, что найдено тело, он никак не наказал слугу, потому что втайне даже почувствовал облегчение от того, что она уже никогда не заговорит.

Однако раскаяние пришло, когда прекратился праздник плоти. И стало мерзко от самого себя. Джованни сам не понимал, почему с такой легкостью опускался и почему всякий раз было тяжело подниматься вновь. Он молился, постился, вкладывал деньги в столовые для бедняков, в университет, в бесприданниц, люди благодарили его, молились за него, но он понимал, что это все мало, все время мало… Ему нужно было хоть что-то от Джованны Альба, чтобы держаться, чтобы снова иметь вдохновение. Чтобы больше не падать в омут отвратительной даже ему самому похоти.

– А вот и Марсилио, – сказал Анджело Полициано, отвлекая Пико делла Мирандола. Джованни вздрогнул и заставил свой взгляд оторваться от созерцания свечей. Неизвестно, когда Козимо удастся добраться до порта, осквернить могилу Джованны Альба и вернуться. Пока что нужно думать только о науке, потому что все остальные мысли слишком гибельны. Его то и дело тянуло снова окунуться в порочное обладание, но без Козимо это сделать было бы сложно, и граф был рад, что отослал его.

Марсилио Фичино вошел в мантии и разложил на небольшом столе бумаги с чертежами и расчетами. Он долго рассказывал о том, как выстраиваются отношения между планетами, как производятся расчеты по дате рождения. Пико начал бороться с дремотой, которая то и дело охватывала его.

Наконец Фичино перешел к тому, за чем прибыли все присутствующие: он сделал за этот месяц несколько расчетов, весьма интересных.

– Я начну с мессера Джованни Медичи.

Немного располневший Джованни Медичи сидел в кресле отца и кивнул в знак согласия.

– Звезды сказали мне, что готовят для него блестящее будущее.

Послышались одобрительные возгласы.

Марсилио улыбнулся и поближе поднес бумагу к глазам.

– Мессер Джованни, несомненно, займет высший духовный пост в Риме.

– Как скоро? – спросил Медичи.

– В ближайшие десять-пятнадцать лет вероятность низка, но потом влияние ваших планет, Ваше Высокопреосвященство, становится настолько могущественным, что на вашем пути не будет преград.

После всеобщего ликования и поздравлений Марсилио отложил бумагу обратно на стол.

– Анджело, – произнес он, берясь за другой лист.

Анджело против воли почувствовал легкое беспокойство и приятное предвкушение.

– Твои планеты благосклонны к тебе, особенно в области преподавания. Ты любим друзьями и врагов у тебя практически нет. Так что ты доживешь до глубоких седин, и жизнь твоя будет счастливой.

Анджело, которому было уже тридцать восемь, улыбнулся. Приятно осознавать, что впереди еще есть время. Смерть Лоренцо, который был старше его всего на пять лет, вселила в Анджело смутное предчувствие своей скорой гибели. Но теперь эта тревога растаяла в душе.

Фичино зачитал предсказания еще троим своим друзьям.

– Что ж… думаю, что хватит…

– А как же мое предсказание? – спросил Пико делла Мирандола. – Кажется, уговор был между нами.

– Я сделал, но… оно слишком печалит меня, Джованни.

– Меня не испугают прогнозы, Марсилио, ведь я собираюсь опровергнуть их. Чем скорее случатся предвидимые тобой несчастья, тем проще мне будет доказать несостоятельность небесных светил в своей судьбе.

– Что ж, Пико. Звезды говорят, что твоя жизнь оборвется в ближайшие три года.

Анджело почувствовал, как ледяной ужас схватил в тиски его сердце. Нет! Кто угодно, только не он! Каждый его трактат – откровение и кладезь мудрости и величия мысли!

– И что же станет причиной моей преждевременной кончины? – насмешливо спросил Джованни. – Недуг?

– Нет, это… это будет насильственная смерть.

Стон пронесся по зале. Пико встал.

Как можно предположить, что этот красавец, будто изваянный талантливым скульптором древнегреческий герой, в которого божьей волей вдохнули жизнь и мудрость, может быть убит?

Но тут прекрасный мужчина весело улыбнулся, а потом и расхохотался. И в сердцах зрителей стало теплее.

– Что ж, тогда это прекрасно! У нас есть три года, чтобы подготовить трактат и опровергнуть волю звезд. Благодарю тебя, учитель. И не печалься. Так даже ты пожелаешь, чтобы расчеты не оправдались. И вам всем советую, – он обернулся к публике, – не ищите причины в природе и звездах, ищите их в себе! Если мы возносимся, то только благодаря своей работе и таланту, который мы же и взращиваем в себе. И если падаем, то только благодаря тому, что наш высший дух оказывается побежден духом низменным, живущим в нас же самих. А впрочем… я напишу об этом понятней.

Он подошел к Фичино и поцеловал ему руку. А потом вышел из залы. Анджело поспешил следом.

Глава 5. Уличное представление

– Скажите, Ваша Светлость, – Марко закончил осмотр, герцог де Адерно надевал свою шелковую сорочку. Его тело было грузным, опухлым. Неудивительно, что пылкая герцогиня ищет развлечений на стороне. Больной муж не лучшая компания в постели. Да и разница в возрасте не сближает супругов. – Мессер Рональдо, ваш первый врач…

– Да?

– Вам известно, где он жил? Что стало с его имуществом? Признаться, я так заинтригован вашим недугом, что ищу любую информацию. Возможно, если мессер Рональдо вел записи, это приблизит меня к решению?

Такую идею Марко подала Джованна, когда он в очередной раз рассказывал ей, что лечение не приносит пользу.

– Думаю, он мог вести записи, но бедняга умер при пожаре своего дома. Ничего не осталось. Мессер Марко, не мучьте себя понапрасну, – герцог похлопал врача по плечу. – Все мы смертны.

– Это так. Но я здесь для того, чтобы продлевать жизнь людей, насколько это возможно.

– И я благодарен вам за это. Моя жена… не слишком разборчива в любовниках, я прощаю ей эту слабость, поскольку сам не в состоянии гасить ее страсть. Но… мне приятно, что вы устояли. Она всякий раз в бешенстве после ваших визитов.

Герцог подмигнул ему. Морщинки в уголках его глаз сложились в складки, как веера, и он широко улыбнулся Марко.

– Я не хотел ее злить, ваша светлость. Я счастлив в браке. Это моя единственная вина.

– Ходят слухи, что вы держите свою жену взаперти.

– Это не так. Франческа долго болела и только пошла на поправку. Я надеюсь, скоро она сможет совершать прогулки.

– Рад это слышать. Я буду счастлив познакомиться с ней.

– Будем надеяться, это случится совсем скоро, – откланялся Марко.

– Я вас провожу.

– Ваша Светлость, – прежде чем попрощаться окончательно, обернулся к нему Марко, – а может, вы знаете слуг мессера Рональдо?

– У него был слуга. Такой… довольно неприятный, со шрамом на щеке. Такой шрам… как звезда. Он повсюду ходил с Рональдо. Ходили слухи, что он его внебрачный сын. Но погиб ли он при пожаре вместе с хозяином или нет – этого мне неизвестно.

– Что ж… По крайней мере, я попытался, – поклонился Марко.

Рисунки Марко, анатомические зарисовки, с пояснениями и вопросами на полях, были для Джованны еще одним способом узнать мужа. Она с живым интересом рассматривала рисунок грудной клетки, машинально положив пальчики на грудину, постукивая ими по кости. Легкие… сердце… кровеносные сосуды разных размеров. И у всего, у каждой косточки и детали органа есть свое название. Марко подписывал их на латыни и греческом. И тут же на полях шли его вопросы на латыни.

«Действительно ли воздух попадает в кровь напрямую? – прочла Джованна. – Может ли быть, что это не так? В легких есть маленькие комочки, вокруг которых сеть кровеносных сосудов особенно плотная. Я предполагаю, что воздух поступает в кровь через них».

Она снова вернулась к рисунку. Нашла его отдельную зарисовку тех самых комочков, о которых он писал. Бронхи разветвлялись и заканчивались этими шарообразными структурами.

– Госпожа, к вам посетитель.

Джованна даже встала от удивления.

– Я не принимаю.

– Я пыталась объяснить, госпожа, – оправдывалась служанка, – но госпожа герцогиня…

– Не желает слушать отказов! – послышались быстрые шаги, и в комнату влетела нарядно одетая дама с модной, увитой жемчугом и камнями прической. Ее шея и руки были усыпаны драгоценностями, словно она хотела предстать перед Джованной самой экзотичной птицей из всех возможных. Ее лицо было красиво и надменно, напудрено и нарумянено, и она жадным взглядом впилась в Джованну.

– Так вот вы какая! – вырвалось у нее.

Внешность Джованны чем-то огорчила даму, но она тут же по-хозяйски махнула рукой, выгоняя служанку.

Джованна молчала. Герцогиня быстрым взглядом окинула комнату, немного задержалась на рисунках и снова посмотрела на Джованну. Теперь уже с легким превосходством.

– Ну, что же, милая, я счастлива познакомиться с женой Марко. Он лечит моего мужа. И меня, – тут она как-то зло улыбнулась, сверкая глазами.

– Вы пришли на прием? – уточнила Джованна.

Герцогиня рассмеялась.

– О, да вы еще совсем дитя, как я погляжу. Нет, я пришла к вам.

Джованна ощутила слабость в ногах, пригласила герцогиню присесть, а сама почти рухнула на кресло, в котором сидела перед этим. Нервное и вызывающее поведение герцогини вдруг стало пугающим.

Она прекрасна, оживлена, язвительна… Привлекательна. Джованна почувствовала, как сердце часто и испуганно забилось в груди. Так может ли быть, что она и Марко?..

– Вы побледнели? Вам плохо? Ваш муж говорил, что вы слабы здоровьем, но мне не верилось. У такого мужчины, как он, наверняка красивая жена, думала я. И вы красивая, не спорю. Но делаете ли вы его счастливым?

– Что здесь происходит? – в гостиную вошел Марко. Его взгляд сначала тревожно метнулся к Джованне: девушка сидела, поставив локоть на стол и поддерживая голову, ее ладонь закрывала наполовину лицо.

– Герцогиня? – теперь он повернулся к гостье. – Чем обязаны такому внезапному и неожиданному визиту?

– О, я всего лишь умирала от любопытства…

– Вы его полностью удовлетворили, надеюсь? А теперь прошу вас покинуть наш дом.

Маска легкого кокетства и невинного жеманства вдруг спала с герцогини.

– Меня еще никто…

– Я прошу вас покинуть мой дом. Я вас провожу.

Он грубо схватил ее за локоть, помогая подняться, и почти заставил бежать к выходу из комнаты. Когда они отошли от гостиной, герцогиня повернулась к нему с невинной улыбкой.

– Простите меня! Я просто умирала от любопытства. Не дуйтесь же, не злитесь, я уверена, мы станем с Франческой подругами.

– Это решать ей, но прошу вас не появляться больше в моем доме без предупреждения. Моя жена еще слишком слаба, – он старался говорить мягко, но боролся с желанием надавать ей пощечин.

– Вы можете наказать меня, мессер Марко, – вкрадчиво прошептала герцогиня, приближая свое лицо к нему. – Я уверена, вы будете нежным.

Марко сжал челюсти, чтобы не выругаться. Отпустил ее и махнув слугам, чтобы проводили, бегом вернулся в гостиную.

Но комната была пуста.

Он торопливо поднялся к спальне Джованны и постучал.

– Джованна? Как ты? Можно мне войти?

– Я немного устала. Сегодня уже не спущусь.

– Джованна, я не знаю, что на нее нашло. Я ни в чем не виноват перед тобой, поверь. Герцогиня просто столько раз приглашала нас на праздники, а я отказывался, используя твое здоровье в качестве предлога. А на самом деле мне интереснее проводить вечера с тобой, чем в обществе незнакомых людей. Поверь мне, родная.

Джованна в смятении подошла к окну и открыла ставни. Ей словно не хватало воздуха. И она не понимала, почему визит герцогини так огорчил ее. Возможно, потому что она иначе представляла себе возможную будущую любовь мужа?

Она медленно подошла к двери и открыла ее. Марко все еще стоял здесь. Он хотел что-то сказать, но Джованна опередила его.

– Если однажды ты кого-нибудь полюбишь, Марко, я хочу быть первой, кто об этом узнает.

Он вздрогнул, словно она его ударила.

– Хорошо, родная. Но я хочу, чтобы ты поняла: между мной и герцогиней ничего не было.

– Я верю тебе. Просто… это было неожиданно. Вот и все.

И прежде, чем он успел ей ответить, Джованна закрыла дверь.

Несколько дней между ними все гудело от напряжения. Марко страшно боялся потерять контакт с Джованной, но, казалось, чем больше он боится, тем больше она отдаляется. Он чувствовал себя виноватым, но не понимал, в чем.

А Джованна удивлялась, почему ее так расстроил визит герцогини. Ведь, в сущности, даже если она и любовница Марко – ей-то должно быть все равно? Или Джованна настолько самолюбива и эгоистична, что будет лаять и бросаться на всех, как сытый пес, которому кость не нужна самому, но и другим отдавать ее неохота?

Это неправильно! Она ругала саму себя, но кровь бурлила от возмущения при одном только воспоминании о герцогине. Наконец на фехтовании Джованна так избила мечом мужа, что даже маэстро Вирде удивился.

– Что за бешеная блоха вас укусила, сударыня? – присвистнул он, останавливая схватку.

Но Джованна только зарычала в ответ, отшвырнула шлем и меч и, красная от схватки и злости на саму себя, выскочила вон. Маэстро Вирде откашлялся, пока Марко поднимался с пола, устало снимая шлем.

– Выведите ее в город, мессер Марко, вот мой совет. Она тут скоро взбесится, того и гляди, пена изо рта пойдет.

– Я пытался, но она не соглашалась.

– Возможно, что-то изменилось, раз она так буйствует. Что тут произошло?

Марко описал визит «одной дамы», не называя имени герцогини. Маэстро Вирде смачно сплюнул.

– И наша девочка купилась на этот театр? Я тут один с глазами не на заднице и вижу, что вы в нее влюблены по уши?

«Наша девочка». Марко по-доброму усмехнулся. Похоже, маэстро Вирде и впрямь Джованну ценит.

– Я не знаю, что мне делать… – признался он.

– Вспомните, что ей нравилось. Возможно, вы предлагали ей не то, что ее могло заинтересовать на самом деле. В фехтовании она делает блестящие успехи. Но это не весь мир для Франчески.

И медицина тоже не весь мир, вдруг понял Марко. Джованна всесторонне образованна и развита, невозможно увлечь ее чем-то одним. Раз она вернулась к мечам, проявляет интерес к медицине, может, захочет прокатиться верхом?

Он озвучил эту идею на следующий день.

– Но у нас нет лошадей, – ответила Джованна.

– Заведем, если ты захочешь.

– Возможно, позже… – мягко ответила она.

Марко кивнул, отчаянно соображая, что еще предложить.

– В Неаполь приехало несколько трупп актеров, – вдруг вспомнил он. – Они будут давать представления на нескольких площадях. Хочешь пойти?

Джованна задумалась.

– Что ж… Я буду рада составить тебе компанию, – ответила она. И сама удивилась от того, сколько радости отразилось на лице Марко.

Арлекин в кафтане из заплат и белых гольфах весело прошелся по сцене. Он был доволен собой: ему только что удалось спрятать двух юных влюбленных от родителей девушки и Доктора, который пришел к ней свататься. Доктор, напыщенно выкатив живот, горделиво расправляя свои кружева, как петух красовался перед зрителями и будущими тестем и тещей. Он говорил с болонским акцентом, произнося нелепицу на латыни, отчего публика рыдала от смеха.

Джованна глядела, затаив дыхание. Марко смотрел на ее точеный профиль, на приоткрытые губы, на ярко блестевшие глаза… Он практически не следил за действием, а наблюдал спектакль эмоций на лице Джованны. Вот она удивленно ахнула: влюбленные только что закрылись в шкафу, а тут подошел Доктор и открыл шкаф. Никого. Вот в ожидании она чуть приподнимает брови и открывает шире глаза: сейчас явился еще один персонаж – Капитан, в полувоенной форме испанского покроя и с тонким мечом. Они с Доктором затевают спор, о том, чья невеста юная особа (та, что прячется в объятьях возлюбленного за ширмой). Капитан пытается выхватить шпагу, но та никак не вылезает из ножен. Публика хохочет и аплодирует. Наконец является спесивый венецианский купец Панталоне, еще один претендент.

Бедняга Арлекин вспотел, перемещая влюбленных обманами и ловкими манипуляциями, скрывая их от троих женихов. Панталоне недоволен тем, что у него есть соперники. И коварный венецианец достает пузырек с ядом и подмешивает его в вино, предлагая соперникам, которые все еще ссорятся между собой, выпить за мир.

Джованна переживала за двух неудачливых женихов. Пусть один из них лжеученый и глуп, а второй забияка и пьяница, но они все-таки люди… Арлекин тоже пытается вмешаться…

В какой-то момент Джованна посмотрела на Марко и испугалась: он был бледен, как отбеленная льняная сорочка. В глазах стояли слезы. Он словно привидение увидел.

Она схватила его под локоть и потрясла. Словно завороженный, он даже не сразу отреагировал.

– Что с тобой, Марко?

Марко часто заморгал, словно приходя в себя.

– Яд. Это же яд, Джованна. Просто в маленьких порциях.

– О чем ты? Это же всего лишь спектакль…

Но тут и она замолчала, поняв его потрясение. И дрожь пробежала по спине.

– Не может быть! Марко!

– Это вполне реальная возможность. Как я сразу не подумал? Пойдем домой, родная. Это нужно обдумать.

Джованна кивнула и вдруг ощутила, как Марко взял ее за руку. Сначала вздрогнула и захотела освободиться, но почти сразу же приказала себе успокоиться. Он обернулся, спрашивая разрешения взглядом. И она кивнула: так проще выбраться из толпы и не потерять друг друга.

Но когда они стали пробираться от сцены в сторону улицы, раздался страшный женский крик.

Марко повернулся на шум: на сцене появились двое мужчин с мечами, актеры в ужасе разбегались. Кричала актриса, игравшая мать девушки. А нападали на Арлекина. Тот ловко отбивался подручными средствами, но против двух противников был бессилен. На сцену полезли еще какие-то люди с оружием, толпа всколыхнулась, на Марко навалились люди справа и слева, и он потерял руку Джованны. В этот момент Арлекин упал, весь в крови на сцену, а его убийцы под напором пришедших на помощь актеру мужчин скрылись в толпе.

– Помогите!

Актриса подбежала к Арлекину, в бессилии замерла над ним и только звала на помощь. На сцену выбежали актеры, они пытались помочь, но только суетились и хватались за волосы.

Марко увидел снова Джованну: ее оттеснили ближе к сцене. И он стал пробиваться вслед за ней.

– Расступитесь, я врач! Расступитесь!

Панталоне, весь в слезах, от которых потек грим, помог Марко залезть на сцену.

– Помогите моей жене, – попросил Марко. Джованна уже пробилась к сцене, Панталоне и Доктор вытащили ее за руки на помост.

– Закройте занавес, – распорядился Панталоне и подошел к Марко. Тот уже расшнуровал пропитанный кровью кафтан Арлекина.

Актриса рыдала, сжимая голову юноши.

– Сынок! Сыночек мой!

– Нам нужно перевезти его. Нужно зашить раны.

Марко кое-как перевязал раненого, пока актеры искали телегу. Джованна тем временем перетянула юноше рану на бедре.

С помощью актеров Арлекина погрузили на телегу. Он был бледен и еле дышал. С ними отправились Леонелла, мать актера, которую Джованна успокаивала всю дорогу, и Панталоне, который оказался отцом Арлекина. Его звали Джулиано.

Джулиано плакал, как ребенок, склонившись на коленях над сыном.

– Маттео, Маттео… – шептал он ему.

– Нам нечем оплатить лечение, – рыдала Леонелла.

– Не беспокойтесь об этом, – Марко мягко взял актрису руку и посмотрел ей в глаза. – Он поправится. Раны неглубокие, а он сильный малый.

Джованна любовалась мужем. В этот момент Марко был даже красив: столько благородства было на его лице. Леонелла поцеловала ему руки в знак признательности.

– Мой мальчик задира и любит высмеивать людей, но он никогда никому не делал плохого, я уверена.

– Порой люди жестоки без всякого на то основания, – ответил Марко. – Их поймают, я уверен.

– Что вы, доктор, – встрял Джулиано. – Кого интересуют убийцы уличного актера? Закон не на нашей стороне.