Текст книги "Возвышение Криспа"

Автор книги: Нина Князькова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Глава 11

Криспа захлестнуло приливом уверенности:

– Ты прав. Абсолютно прав. – Даже спьяну – а может, алкоголь как раз и помог это понять – Крисп сообразил, что именно такой способ избавления от неугодных больше всего подходит Петронию. Чистенько и не подкопаешься, поскольку Севастократор оставался вдали от нескромных вопросов, если их вообще кому-то пришло бы в голову задать.

– Что ты собираешься предпринять? – спросил Мавр.

Вопрос отвлек Криспа от восхищения Петрониевой мудростью. Он попытался напрячь затуманенные мозги.

– Тоже найду себе колдуна, – ответил он наконец.

– Идея хорошая, – одобрил Мавр. – Только не тяни – Петроний долго ждать не будет, да и маг его настроен решительно. А теперь мне пора, пока не хватились. Владыка благой и премудрый да пребудет с тобой! – Мавр шагнул вперед, обнял Криспа и поспешил прочь.

Крисп провожал его взглядом, пока тот не скрылся во тьме, и прислушивался к шагам, пока они не стихли. Думал он о том, как ему повезло, что среди челядинцев Петрония у него есть такой надежный друг. А потом спохватился, что надо действовать.

– Колдун! – сказал он вслух, точно напоминая себе. И нетвердой походкой побрел из дворцового комплекса.

Крисп почти уже дошел до площади Паламы, когда наконец спросил себя, куда он идет. Знакомый чародей у него был всего один. Крисп обрадовался, что не восстановил против себя Трокунда, иначе Анфимов учитель магии скорее присоединился бы к колдуну Петрония, нежели стал помогать бывшему конюшему.

Трокунд жил на фешенебельной улице неподалеку от района дворцов. Крисп забарабанил в дверь, несмотря на то что было уже далеко за полночь, и барабанил до тех пор, пока Трокунд не приотворил узенькую щель. В одной руке у мага была лампа, а в другой – отнюдь не магический короткий меч. Узнав Криспа, маг опустил оружие:

– Ты что, почитаемый и почтенный господин, совсем спятил?

– Нет, – ответил Крисп, обдав Трокунда такими густыми винными парами, что тот отшатнулся. – Моя жизнь в опасности. Мне нужен колдун. Вот я и вспомнил про тебя.

Трокунд рассмеялся:

– В такой опасности, что до утра подождать не мог?

– Да, – сказал Крисп.

Колдун поднял лампу и глянул на него повнимательнее.

– Входи, – пригласил он. И, пропуская Криспа в дом, крикнул:

– Прости, Фостина, у меня тут дела. – Женский голос что-то недовольно пробурчал. – Да, я не буду шуметь, – пообещал в ответ Трокунд и, повернувшись к Криспу, объяснил:

– Моя жена. Садись сюда и расскажи мне, что за опасность.

Крисп рассказал. Когда он закончил, Трокунд кивнул, задумчиво потирая подбородок:

– Ты нажил себе могущественного врага, почитаемый и почтенный господин. А он, скорее всего, нанял могущественного и опасного мага. Подробнее тебе ничего не известно?

– Нет, – сказал Крисп. – Мне повезло, что я вообще об этом узнал.

– Верно, верно, хотя мою задачу это усложняет, поскольку я должен буду защитить тебя не от каких-то конкретных заклятий, но от магии вообще. Такое напряжение, естественно, ослабит мои силы, и все же я сделаю что смогу. Честь не позволит мне поступить иначе после твоего благородного предупреждения о гневе его величества. Пошли в мою мастерскую.

Комната, где Трокунд занимался магией, представляла собой частью библиотеку, частью ювелирный прилавок, частью гербарий и частью зоосад. Воздух в ней был затхлый, влажный и спертый; к горлу подкатила тошнота. Подавив ее усилием воли, Крисп уселся напротив Трокунда, покуда колдун просматривал свои рукописи.

Трокунд захлопнул кипу пергамента, свернул его в трубочку, связал лентой и сунул обратно в ящик.

– Поскольку я не знаю, от какого нападения тебя защищать, придется призвать на помощь все три царства – животное, растительное и минеральное. – Он подошел к большому котлу и открыл крышку. – Тут у меня вскормленная на орегане улитка – отличное средство против ядов и всяческих других отравлений. Съешь ее, пожалуйста.

Крисп сглотнул:

– Я предпочел бы ее в жареном виде, с маслом и чесночком.

– Само собой, но тогда ее действие будет распространяться только на язык. Делай, как я говорю: разбей скорлупу, очисти ее, как крутое яйцо, и глотай.

Стараясь не думать о том, что он делает, Крисп повиновался. Улитка на языке была холодной и влажной. Он судорожно заглотнул, чтобы не почувствовать ее вкуса. И, чуть не подавившись, подумал: сохранятся ли защитные свойства улитки, если его все-таки стошнит?

– Отлично! – сказал Трокунд, не обращая внимания на его муки. – А теперь выпьешь сок нарцисса или асфодели. Он смешан с медом, чтобы не было так противно.

Крисп выпил. После улитки сок показался вполне удобоваримым.

– Я заверну высушенную асфодель в чистую льняную тряпочку, – продолжал Трокунд, – и дам ее тебе. Носи ее на коже; она будет отпугивать демонов и других злых духов.

– Дай-то бог, – сказал Крисп, засунув растение под рубаху.

– Минерал, минерал, минерал… – пробормотал Трокунд и щелкнул пальцами. – Ну конечно! – Он порылся в камнях, лежащих на столике, и выбрал темно-коричневый. – Вот тебе халцедон! Если просверлить в нем дырочку корундом и надеть на шею, он прогонит все иллюзии и защитит тело от любых вражеских козней. Так, где тут у нас корунд?

Он снова начал рыться в куче камней, пока не вытащил твердый камень.

Зажав халцедон в тисках, колдун начал сверлить в нем дырку заостренным кончиком корунда, напевая при этом без слов.

– Сила, которая нам нужна, охраняет и сам халцедон, – объяснил маг. – Я напеваю, чтобы ускорить процесс, не то он будет длиться до отупения – как нашего, так и корунда. Ага, наконец-то! – Маг посверлил еще, чтобы увеличить дырочку, и протянул халцедон Криспу. – Есть у тебя цепочка?

– Да. – Крисп снял цепочку, на которой носил золотую монету, подаренную Омуртагом.

Трокунд уставился на золотой, сверкающий в свете лампы.

– Ну и ну! – прошептал он. – В какой почетной компании будет мой маленький камушек! – Маг явно хотел расспросить Криспа о монете, но удержался. – Ладно, сейчас не время для любопытства. Пусть камень, цветок и улитка охраняют тебя!

– Спасибо. – Крисп повесил камень на цепочку, застегнул замок и снова надел ее на шею. – Сколько я должен тебе за услуги?

– Нисколько. Если б ты не предупредил, что мне опасно оставаться в городе, я бы не смог тебе услужить. Так что не суетись. Это меня не разорит, можешь поверить.

– Спасибо, – повторил Крисп и поклонился. – Мне, пожалуй, пора в императорскую резиденцию. – Он повернулся было, но замешкался. – Не думай, будто я не верю в твои чары, но могу ли я что-нибудь сделать, чтобы усилить их действие? – спросил он, надеясь, что вопрос не обидит Трокунда.

Маг, похоже, ничуть не обиделся, поскольку ответил без запинки:

– Молись. Владыка благой и премудрый противостоит всем злым умыслам: возможно, он услышит твои искренние слова и дарует тебе свою защиту. Неплохо бы попросить помолиться за тебя какого-нибудь жреца. Поскольку Фосовы люди присягали бороться со злом, благой бог, естественно, прислушивается к их мнению.

– Я так и сделаю, – пообещал Крисп. Сквозь винные пары в голове смутно мелькнула мысль: надо бы увидеться с Гнатием и попросить его помолиться; кто может быть святее вселенского патриарха?

– Вот и хорошо. Я тоже помолюсь за тебя, – сказал Трокунд и широко зевнул. Был ли зевок натуральным или же намеком, но Крисп решил, что пора и честь знать, и, поблагодарив жреца в последний раз, вышел на улицу.

На востоке уже розовела заря. Крисп пробормотал две молитвы Фосу – одну за свое спасение, вторую за то, чтобы Анфим поспал подольше.

* * *

– А ты вчера загулял! – лукаво заметил Анфим, когда Крисп протянул ему туники на выбор. Император встал поздно – однако недостаточно поздно. Голова у Криспа раскалывалась от боли. – Тебя не было в спальне, когда я вернулся, – продолжал император. – Ты все-таки нашел себе подружку? И как она – хороша?

Не глядя на императрицу, Крисп почувствовал, с каким напряжением Дара ждет ответа.

– Нет, ваше величество, подружка тут ни при чем, – проговорил он. – Ко мне зашел старый друг, чтобы вернуть должок, и мы с ним слегка наклюкались.

– Ты должен был предупредить меня о своем уходе, – заявил Автократор. – И вообще, пригласил бы лучше своего друга к нам! Как знать, может, он бы нас развеселил!

– Да, ваше величество. Виноват, ваше величество. – Крисп надел на Анфима тунику и пошел к шкафу за красными сапогами хозяина.

Вернувшись, он мельком глянул на Дару, надеясь, что «мы с ним» успокоило ее. К тому же отчасти это было правдой; если она проверит, кто-нибудь обязательно подтвердит, что видел их с Мавром. Он надеялся, что она ему поверила. Если императрица решит, будто он обманывает ее, ей достаточно сказать одно только слово Анфиму – и Криспу конец. Ему не нравилось, что он так от нее зависит. Нужно было подумать об этом, прежде чем ложиться с ней в постель. Но теперь было поздно.

Позавтракав, Анфим тут же отбыл в Амфитеатр. Крисп постоял немного возле императорской резиденции – и направился к особняку патриарха. Гнатий жил в северной части города Видесса, возле Собора.

– Кто таков? – надменно спросил его жрец у дверей, глядя на Криспа сверху вниз.

– Я вестиарий его императорского величества Анфима Третьего, Автократора Видесского. Мне нужно немедленно поговорить со вселенским патриархом. – Крисп скрестил на груди руки, надеясь, что сумел сохранить вызывающий тон, не выказав своей тревоги. Одному Петронию с его магом известно, когда они нанесут удар. Молитвы Гнатия могли потребоваться Криспу немедленно.

Очевидно, он попал в нужный тон: жрец увял на глазах:

– Конечно, э-э.., почитаемый.., э-э.., почтенный господин…

– Почитаемый и почтенный, – резко бросил Крисп.

– Да, да, разумеется; примите мои извинения. Пресвятой отец в своем кабинете. Сюда, пожалуйста. – Нервно что-то бормоча и кланяясь на каждом шагу, жрец повел Криспа по коридорам. Произведения искусства на стенах и в нишах были не хуже, чем в императорской резиденции, но Крисп их почти не замечал. Он нетерпеливо шагал за своим провожатым, желая в душе, чтобы тот двигался поскорее.

Гнатий поднял хмурый взгляд от кипы пергамента на столе.

– Проклятье, Бадурий! Я же велел не беспокоить меня сегодня утром! – Но увидав посетителя, вошедшего вслед за жрецом, патриарх живо встал с кресла. – Хотя для тебя, Крисп, я всегда рад сделать исключение. Присаживайся, пожалуйста. Налить тебе вина?

– Нет, спасибо, пресвятой отец, – ответил мучимый похмельем Крисп – Могу я поговорить с вами наедине?

– Тебе стоит лишь руку протянуть и захлопнуть за собой эту толстую дверь, – сказал Гнатий. Крисп последовал его совету. – Ты заинтриговал меня, почитаемый и почтенный господин. Чем я могу тебе помочь?

– Своими молитвами, пресвятой отец. Ибо я узнал, что мне грозит опасность магической атаки. – Начав объяснять Гнатию суть дела, Крисп неожиданно понял, что его приход сюда был ошибкой – недопустимой ошибкой. Желудок у него свело, и не только от вчерашнего перепития. Мало того, что Гнатий – сторонник Петрония, он ведь вдобавок ему и кузен! Крисп не мог даже сказать, откуда узнал о грозящей опасности, поскольку тем самым поставил бы Мавра под удар. Поэтому рассказ получился скомканным и малоубедительным.

Гнатия это, казалось, ничуть не смутило.

– Разумеется, я помолюсь за тебя, почитаемый и почтенный господин, – вкрадчиво ответил он. – И если ты назовешь мне имя того храбреца, что не побоялся поведать тебе о заговоре, я помолюсь за него тоже. Его смелость не должна остаться без награды.

Слова патриарха звучали вполне справедливо. И тон был искренним – чуточку слишком искренним. Крисп внезапно понял, что, стоит ему только проговориться и назвать Мавра, как Гнатий немедленно предупредит Севастократора.

– К сожалению, пресвятой отец, – ответил Крисп, – я не знаю, как ее.., то есть его зовут. Он пришел ко мне потому, что его возмутила несправедливости, которую собирался учинить надо мной его хозяин. Я даже не знаю имени ее.., то бишь его.., хозяина.

Если повезет, эти якобы случайные оговорки должны были сбить Гнатия со следа и не дать ему догадаться, что именно – а главное, откуда – Криспу известно о заговоре.

– Я не оставлю тебя ни помыслами, ни молитвами, – пообещал патриарх.

«Верю, но о чем ты будешь молить?» – подумал Крисп.

– Спасибо, святой отец, – проговорил он. – Вы очень добры.

И, кланяясь на ходу, вышел, размышляя о том, что же теперь предпринять. Винная лавочка неподалеку от патриаршего особняка, куда он забрел, позволила ему продолжить раздумья в сидячем состоянии. Похоже, Гнатий отнюдь не собирался молиться за здравие Криспа. Кого же еще можно выбрать в заступники перед Фосом?

Погруженный в тяжкие думы, Крисп, однако, заметил, как мимо лавочки в спешке пробежал какой-то жрец. Синерясники роились вблизи Собора, как мухи, так что в появлении жреца не было ничего необычного Но лицо его показалось Криспу знакомым. Через минуту он вспомнил: это был Бадурий, привратник Гнатия. Куда, интересно, он так спешит? Бросив на стол пару медяков за черствое пирожное, Крисп крадучись пошел за жрецом.

Следить за Бадурием оказалось легче легкого; тому и в голову не приходило, что за ним наблюдают. Вскоре стало ясно, что жрец направляется к пристани. А следовательно, как только синерясник переправится через Бычий Брод, Петроний тут же узнает, что его будущая жертва осведомлена о заговоре.

И опять-таки, следовательно, времени у Криспа оставалось в обрез – не говоря уже о том, что его подозрения по поводу Гнатия полностью подтвердились. Хотя в данный момент это было неважно. Крисп тронул через рубашку амулет, подаренный Трокундом. Хотя колдун ведь предупреждал, что амулет, асфодель и сырая улитка – не совсем надежная защита от магии.

Крисп торопливо зашагал к Собору, решив попросить о молитвах первого же попавшегося жреца. Большинство синерясников были людьми порядочными; авось, ему случайно именно такой и попадется. Но тут в голову Криспа пришла идея получше. Его жизнь уже дважды пересекалась с жизнью игумена Пирра. А настоятель не только был человеком благочестивым – ему велели обращаться с Криспом как с собственным сыном! Крисп резко повернул, досадуя на себя за то, что не сразу вспомнил о Пирре. Монастырь святого Скирия… Где же это?.. Ага, вон в ту сторону! И Крисп поспешил к монастырю еще быстрее, чем Бадурий – к пристани.

Привратник пустил его не сразу:

– Братия только приступила к полдневным молитвам. Их нельзя прерывать ни в коем случае.

Крисп барабанил пальцами по стене, пока монахи наконец не начали высыпать из храма на монастырский двор. Привратник отступил, пропуская Криспа. Бритые головы и одинаковые рясы лишали монахов индивидуальных черт, однако долговязая и прямая фигура Пирра сразу бросалась в глаза.

– Святой отец! Игумен Пирр! – отчаянно воззвал Крисп, уверенный, что заклинание Петрониева мага в любую минуту может обратить его в прах. Задержка, вызванная молитвами жрецов, дала колдуну хорошую фору.

Пирр повернулся, скользнув взглядом по роскошной тунике Криспа, столь не похожей на его собственную шерстяную рясу. В глазах настоятеля вспыхнула презрительная насмешка. Потом он узнал Криспа. Выражение лица его переменилось – слегка.

– Давненько я тебя не видал, – проговорил игумен. – Я думал, праздная жизнь во дворце тебе больше по вкусу, нежели наша скромная обитель.

Крисп покраснел, поскольку в словах Пирра было достаточно много правды.

– Мне нужна ваша помощь, святой отец, – сказал он и умолк, ожидая ответной реакции настоятеля. Если Пирру охота лишь посмеяться над ним, нужно срочно искать себе другого жреца.

Но игумен посерьезнел. Он явно не забыл ту странную ночь, когда Крисп впервые забрел в монастырь святого Скирия.

– Фос велит нам помогать любому, кто хочет познать благодать, – медленно проговорил игумен. – Пойдем ко мне в кабинет; расскажешь, в чем у тебя нужда.

– Спасибо, святой отец, – выдохнул Крисп. Он последовал за настоятелем по узким сумрачным коридорам монастыря. Тем же путем он шел и в прошлый раз, но был тогда слишком погружен в свои мысли, чтобы замечать что-либо вокруг.

А вот кабинет он вспомнил. Аскетичный, суровый, как и сам Пирр, он выполнял свое предназначение, чураясь излишеств. Игумен махнул Криспу на деревянную табуретку, сам примостился на другую и вытянул вперед шею, точно бородатая хищная птица:

– Так чем я могу тебе помочь? Мне казалось, ты скорее обратишься за помощью к Гнатию – он с легкостью отпускает любые грехи.

«Да, зато с тобой дело иметь куда как нелегко», – подумал Крисп.

– Гнатий мне не помощник, потому что я нуждаюсь в защите от Севастократора Петрония, – ответил Крисп – и понял, что ему удалось завладеть вниманием игумена.

– Чем же ты заслужил немилость Петрония? – спросил Пирр. – Неужто ты пытался внушить императору, что ему лучше заняться государственными делами, нежели, с благословения собственного дядюшки, погрязать в праздности и распутстве?

– Чем-то в этом роде, – ответил Крисп; он ведь взаправду старался привлечь Анфима к управлению империей. – А теперь Севастократор, хотя и ушел в поход, пытается убить меня колдовскими чарами. Мне сказали, что молитвы жреца могут отвести злые силы. Будете вы молиться за меня, святой отец?

– Буду! Благим богом клянусь, буду! – Пирр, вскочив с табуретки, схватил Криспа за руку. – Пошли со мной к алтарю, Крисп, и вознесем молитву вместе!

Алтарь в монастырском храме, в отличие от Соборного алтаря, не мог похвалиться ни серебром, ни златом, ни слоновой костью, ни драгоценными каменьями. Он был из простого дерева – такой же неприхотливый, как и вся монастырская жизнь. Пирр с Криспом плюнули на пол перед алтарем в знак ритуального отречения от бога тьмы Скотоса, вечного Фосова соперника. Затем, воздев руки к небесам, они хором произнесли символ веры:

«Благословляем тебя, владыка благой и премудрый, заступник наш, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать!»

Крисп молился про себя. Пирр, более привыкший к выражению мыслей вслух, продолжал говорить и тогда, когда символ веры был прочитан:

– Молю тебя, Фос, защити этого праведного молодого человека от зла, которое ему угрожает. Да выйдет он из этого испытания столь же нетронутым и чистым, каким прошел через испытание дворцовыми беззакониями. Я молюсь за него, как молился бы за родного сына.

Пирр мельком встретился глазами с Криспом. Да, игумен определенно не забыл ту первую ночь, когда Крисп пришел в монастырь.

– Ваша молитва спасет меня, святой отец? – спросил Крисп, как только жрец опустил руки..

– Все в воле Фоса, – ответил Пирр. – И все зависит от того, какое будущее тебе суждено, равно как и от того, не скрою, насколько сильное заклинание направлено против тебя. В конечном итоге воля Фоса, разумеется, победит, однако Скотос по-прежнему бесчинствует в мире. Я помолился – и буду молиться еще. Возможно, моих молитв вкупе с твоими защитными средствами будет довольно.

Пирр был не очень-то щедр на посулы, зато честен: он не хотел обещать того, чего выполнить не мог. В другое время Крисп оценил бы такую прямоту. Но сейчас, пожалуй, ему больше пошла бы на пользу утешительная ложь. Он поблагодарил настоятеля, опустил золотую монету в монастырскую копилку для бедных и пошел обратно в дворцовый комплекс.

* * *

Остаток дня он провел в томительном ожидании. Если колдун собирается нанести удар, то пускай бы уже нанес – и дело с концом. Терзания по поводу того, сумеет ли он отбить атаку, изматывали хуже любого удара.

Тем же вечером, когда он нес ужин Анфиму с Дарой, ожидания Криспа сбылись. И, как это часто бывает, он тут же пожалел о своем нетерпении. Опуская широкий серебряный поднос со своего плеча на стол, за которым сидел император с императрицей, Крисп внезапно почувствовал, как все его силы хлынули из тела вон, точно вино из кувшина. Поднос вдруг показался весом в несколько тонн – и, несмотря на отчаянные усилия Криспа, рухнул на пол.

Анфим с Дарой вздрогнули; императрица коротко вскрикнула.

– Это ты глупо придумал, Крисп, – сказал Автократор, тронув пальцем ноздрю. – Даже если еда приготовлена плохо, мог бы дать нам самим пошвыряться тарелками!

Крисп попытался ответить, но из горла вырвался лишь глухой хрип; язык одеревенел, не в силах шевельнуться во рту.

– Ты не заболел? – спросила Дара.

Ноги у Криспа подкосились, и он бесформенным кулем свалился прямо в месиво из остатков ужина.

К счастью, голова у него оказалась повернутой набок, что дало ему возможность дышать. Рухни Крисп лицом в разлитый суп или соус, он бы точно захлебнулся.

Он услышал, как Дара вскрикнула еще раз. Видеть он ее не видел; глаза глядели в другом направлении, и Крисп не мог их повернуть. Каждый вздох был целым сражением за воздух. Сердце с перебоями частило в груди.

Анфим склонился над ним и перевернул на спину. Дышать стало малость легче – но сколь благословенна была эта малость!

– В чем дело, Крисп? – воззрившись на него, спросил император. Привлеченные шумом упавшего подноса и криками Дары, в столовую сбежались слуги. – У него какой-то припадок, у бедняжки, – пояснил им Анфим.

– Нужно отнести его в постель, – сказал Барсим. – Давай, Тировизий, помоги мне вытянуть его из этой дряни. – Оба евнуха, кряхтя, выволокли Криспа из кучи разбросанной еды. Барсим прищелкнул языком. – Вообще-то не мешало бы его помыть, прежде чем укладывать в кровать. Вытащим его пока что в коридор. – И они потащили Криспа от стола, словно мешок с чечевицей.

– Погоди-ка минутку, – сказал Тировизий. Барсим помог Криспу поудобнее устроиться на мраморном полу. Тировизий вернулся в столовую. – Прошу прощения за причиненные неудобства, ваши величества! Я немедленно пришлю кого-нибудь прибрать здесь и принести вам новый ужин.

Будь он в состоянии, Крисп бы хихикнул. «Ах, простите, ваши величества, что вестиарий превратился в кучу дерьма прямо на ваших глазах! Сейчас вам доставят новый ужин, так что ни о чем не беспокойтесь!» Хотя, с другой стороны, Крисп и сам бы на месте Тировизия вел себя не лучше. Так уж устроена жизнь во дворцах.

– Ты слышишь меня, Крисп? Ты меня понимаешь? – спросил Барсим. Но Крисп, хотя он и слышал, и понимал, ответить не мог. Он только и мог, что глядеть на Барсима. Гладкое лицо евнуха задумчиво вытянулось. – Если ты понимаешь, можешь моргнуть?

Усилий это потребовало не меньше, чем попытка поднять камень в человеческий рост, однако Крисп умудрился сомкнуть веки. Мир пугающе потемнел. Пытаясь снова открыть глаза, Крисп облился потом. В конце концов ему удалось. Он чувствовал себя таким усталым, как будто убрал сотню урожаев за раз.

– Стало быть, мозги у него в порядке, – промолвил Тировизий.

– Да. – Барсим положил прохладную ладонь Криспу па лоб. – Жара вроде бы нет. Скорее всего, если будет на то воля благого бога, заразы можно не опасаться. – Постельничий расстегнул тунику Криспа и вытащил его руки, неживые, как у тряпичной куклы. – Принеси воду и полотенце, Тировизий, будь так любезен. Мы его умоем, уложим в кроватку – глядишь, и полегчает.

– Конечно. А что еще мы можем сделать? – Тировизий зашаркал сандалиями по коридору.

Барсим присел на корточки, изучая Криспа. Глядя в свой черед на евнуха, Крисп думал о том, насколько он беспомощен. Любая запавшая в душу Барсима обида, малейшее недовольство тем, что евнуху предпочли полноценного мужчину, – и магия Петрония победит, даром что она не убила жертву сразу.

Тировизий, вернувшись, поставил рядом с Криспом ведро. Не говоря больше ни слова, евнухи приступили к работе. Вода была холодной. Крисп задрожал мелкой дрожью. Судя по всему, бессознательные реакции организма остались нетронутыми. Зато чтобы моргнуть разок, ему пришлось напрячь все силы; Крисп не сумел бы сейчас шевельнуть пальцем даже ради спасения своей души изо льдов Скотоса.

Евнухи потащили его по коридору в бывшую Скомброву спальню.

– Раз, два… – сказал Барсим.

На счет «три» они с Тировизием подняли Криспа и уложили в постель.

Крисп уставился в потолок; впрочем, ничего другого ему не оставалось. Если заклинание Севастократора настолько выбило его из колеи при всех амулетах и молитвах, подумал Крисп, что было бы, не будь он предупрежден? Наверное, то же самое, что бывает с быком, когда его стукнут молотком между глаз на бойне. Он упал бы замертво, вот и все.

Барсим вернулся чуть позже с широким и плоским судном и осторожно подсунул его под Крисповы ягодицы.

– Ты же не хочешь испачкать простыню, – заметил он.

Крисп попытался изобразить на лице благодарность. Об этом он как-то не задумывался. Как выяснилось, он не задумывался о многих вещах, неизбежных для лежачего больного. В течение томительно долгого лета и такой же бесконечной осени Крисп изучил их все до тонкостей.

Дворцовые евнухи поддерживали в нем жизнь. Ухаживать за членами императорской семьи любого возраста было для них делом привычным. Порой они обращались с Криспом как с дитем, порой – как с выжившим из ума старикашкой. Ланкин держал его в сидячем положении, пока Барсим массировал ему горло, чтобы заставить проглотить ложечку бульона. Криеп исхудал, как скелет.

Доктора щупали его, и тыкали пальцами, и уходили, качая головами. Анфим приказал, чтобы больного осмотрел жрец-целитель. Жрец впал в транс, но, очнувшись, смущенно признал свое поражение.

– Простите, ваше величество, однако болезнь его не имеет причины, которую мог бы исцелить мой дар, – сказал он Автократору.

Было это спустя несколько дней после того, как Криспа хватил удар. Первые дни Анфим практически не отходил от него, постоянно давая евнухам ценные указания, как лучше ухаживать за Криспом. Некоторые из указаний были и вправду ценными; так, например, он велел евнухам переворачивать больного с боку на бок, чтобы не образовались пролежни. Но, видя, что Крисп не обнаруживает готовности вскочить на ноги и продолжать как ни в чем не бывало выполнять свои обязанности, император вскоре потерял к нему интерес и стал навещать все реже и реже.

Хотя вскочить на ноги Крисп действительно не мог, однако мало-помалу начал поправляться. Не вернись к нему силы, пусть даже медленно, пусть даже по капле, он наверняка бы помер либо от голода, либо от отека легких. Выздоровление шло настолько вяло, что Крисп поначалу не замечал его признаков: кто же, скажите на милость, обращает внимание на способность моргнуть или кашлянуть? И все же после этих незаметных успехов он научился глотать, а потом и жевать мягкую пищу.

Говорить он по-прежнему не мог. Это требовало от мускулов слишком уж изощренных усилий. Крисп радовался и тому, что заново научился улыбаться и хмуриться. Младенцы тоже не знают иных способов, чтобы выразить свое настроение.

Крисп особенно ценил вернувшуюся способность к мимике, когда его навещала Дара. Она нечасто заглядывала в его спальню – во всяком случае, гораздо реже Анфима. Но если Анфиму посещения быстро надоели, то Дара продолжала приходить и позже.

Порой, взяв у евнуха чашку и ложку, она усаживала Криспа и кормила его. У Барсима, Тировизия, Ланкина и прочих постельничих это выходило куда более ловко, но Крисп все равно был растроган. Евнухи заботились о нем по обязанности; Дара – исключительно по собственному желанию. Улыбка позволила ему выразить ей свою благодарность.

Хотя Крисп и не мог ей ответить. Дара с ним разговаривала. Рассказывала дворцовые сплетни, делилась понемножку новостями из большого мира. Петроний, как выяснилось, продвигался к захваченному макуранцами Васпуракану, однако продвигался медленно. Молниеносный поход на Машиз оказался несбыточной мечтой. Кое-кто из генералов начал ворчать. Одного из них, некоего Маммиана, Петроний даже отправил в тыл, назначив наместником западного побережья – провинции богатой, но такой мирной, что для настоящего вояки это было хуже смерти.

Сгинул бы Петроний в своем походе, Крисп слезинки бы не проронил – напротив, если бы состояние позволяло, заплясал бы по комнате. О Мавре не было ни слуху, ни духу, но Крисп надеялся, что с ним все в порядке.

Куда меньше понравилось Криспу то, что план Петрония насчет Кубрата удался в точности как предсказывал Севастократор. Наемники Арваша Черного Плаща, напав на кубратов с севера, удержали их от масштабных набегов на империю.

– Говорят, Маломир может даже потерять свой трон, – сказала Дара Криспу как-то теплым летним вечером. Желая услышать побольше, он округлил глаза, словно бы говоря: я весь внимание. Но Дара, вместо того чтобы продолжать рассказ о кубратах, выглянула в коридор. – Тихо сегодня, – проронила она. В глазах ее вспыхнула ярость и боль – то самое сочетание, которое Криспу доводилось видеть и раньше. – Само собой, тихо! Анфим загулял уже с полудня, и одному благому богу известно, когда он соизволит вернуться. А придворные, естественно, тоже не упустили шанса поразвлечься.

Смех императрицы был полон горькой самоиронии.

– А мне даже это недоступно, пока ты в таком состоянии, Крисп! Я соскучилась по тебе больше, чем сама ожидала. Хотел бы ты, если б мы могли… – И Дара хриплым шепотом поведала о своих желаниях. То ли воображение у нее было необузданное, то ли она слишком долго об этом думала, но Крисп почувствовал, как в нем поднимается жар, не связанный с погодой. Поднялось и еще кое-что; функции организма, не управляемые сознанием, хуже всего поддавались действию Петрониевой магии.

Дара увидела, что натворили ее речи. Оглянувшись мельком на дверь, она протянула руку и погладила его через одеяло.

– Грех упускать такой момент! – сказала она и выбежала из комнаты.

Вернувшись, Дара погасила светильники. Снова вышла, огляделась по сторонам и кивнула.

– Достаточно темно, – услышал Крисп ее голос. Она подошла к кровати и откинула одеяло. – Дверь в мою спальню заперта, – шепнула она Криспу. – Все подумают, что я там. А твою кровать из коридора не видно. Поэтому, если мы будем вести себя тихо…

Она скинула шаровары, но платье снимать не стала, а просто задрала, чтобы сесть верхом на Криспа. Двигалась она медленно, чтобы не скрипела кровать. Но Крисп все равно чувствовал, что взорвется раньше, чем успеет удовлетворить ее. И ничего тут не поделаешь, блаженно думал он, чувствуя приближение экстаза.

Неожиданно Дара застыла, ахнув, но не от страсти. Крисп услыхал шлепанье чьих-то сандалий по коридору. Мимо двери прошел Тировизий. Дара начала была слезать с Криспа, но от ее движения скрипнул каркас кровати. Императрица снова застыла. Крисп не мог пошевельнуться, но плоть его съежилась в ее лоне, ибо страх пересилил желание.

Евнух продолжил свой путь, даже не оглянувшись. Дара с Криспом подождали, пока он не вернулся, похрустывая яблоком. И опять евнух не обратил никакого внимания на темный дверной проем. Звуки шагов и чавканья постепенно стихли.