Текст книги "Богомолец"

Автор книги: Нина Пицык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

ОН ЖИЛ ДЛЯ ЛЮДЕЙ

Из Уфы Академия наук УССР сначала переехала в Москву. В пути Александр Александрович снова заболел. Самопроизвольный разрыв пораженного туберкулезом легкого создал угрожающее положение. Сдавало сердце. Моментами казалось, что Богомольцу с болезнью не справиться.

С Ниной Петровной Хрущевой Ольга Георгиевна говорила сквозь слезы. Какие же слова утешения найти для нее?

Никите Сергеевичу, позвонившему в Москву из-под Киева, на вопрос: «Как дела?» – жена первым делом сказала:

– Александру Александровичу стало хуже.

– Соедините меня с клиникой!

Хрущев плотнее прижал к уху трубку и среди шума и треска различил:

– Богомолец слушает!

Голос слабый, дрожащий.

– Дорогой Александр Александрович, здравствуйте! Я на даче Академии наук. Вы понимаете, что это значит?

– Конечно!

– Если бы вы знали, как чуден Днепр сейчас! – старается пробиться сквозь шквальный огонь артиллерийской; канонады голос генерал-лейтенанта Хрущева. – Рассказать бы вам, что тут за чудеса творятся – мигом бы выздоровели!

Богомолец знает: в наступление на Киев втянуто пять фронтов. К нему с севера, юга, востока рвутся танковые дивизии прославленных советских генералов. А вот то, что на правобережье Днепра уже появились «пятачки» – плацдармы, – это еще тайна.

– Александр Александрович, выздоравливайте поскорее! Это требование партии и народа! Днями буду на улице Короленко. Представляете, сколько работы ждет вас там? Набирайтесь сил – такие дела завернем, что мир ахнет!

– Пусть вам сопутствует счастье! – не говорит, а уже шепчет больной.

– Договорились? – кричит генерал Хрущев.

Такие минуты в деле исцеления стоят доброй обоймы самых проверенных лекарств. В ночь с 5 на 6 ноября, когда танкисты генерала Кравченко ворвались в Киев и летели по улицам на большой скорости со включенными фарами, тяжелобольной спросил:

– Из Киева еще вестей нет?

Утром добрая весть пришла. Жена читала: «Смелым обходным маневром штурмом на рассвете овладели столицей Украины тчк Поправляйтесь тчк Жду встречи Киеве тчк. Обнимаю Никита Хрущев».

Богомолец слушает слова, обращенные к нему, и ощущает, как болезнь, словно испугавшись человеческой жажды деятельности, начинает отступать: дышать стало легче.

4 января 1944 года А. А. Богомольцу «За исключительные заслуги перед государством в области науки – создание ценнейших препаратов для лечения ран и переломов костер» Президиум Верховного Совета СССР присвоил звание Героя Социалистического Труда. Огромные целеустремленные усилия, часто казавшиеся непосильными для одного человека, были достойно отмечены.

В начале апреля первый эшелон с оборудованием академических институтов вышел из Москвы в Киев, а в июне сюда прибыл все еще очень слабый после болезни А. А. Богомолец. Город стоял хмурый, притихший, с накрест перебинтованными, кое-где уцелевшими окнами.

Автомобиль медленно идет по безлюдным улицам среди пепелищ и развалин. Кажется, что город стал жертвой неслыханного землетрясения. На пепелище возле института неподвижно, как изваяние, стояла женщина. Она внимательно посмотрела на приезжего и неожиданно всплеснула руками:

– Да вы Богомолец! Родной же вы наш! – и, отвернувшись, заплакала.

Здание института от пожара спасли. Только вот книги не удалось сберечь. Немцы из штатс-комиссариата два дня жгли их в овраге.

Во время первого же свидания с Н. С. Хрущевым говорили о новых условиях работы и новых задачах академии. Никита Сергеевич от души смеялся, слушая остроумный рассказ Богомольца о последнем собрании академии – давно не было такого бурного. Жар крупных военных побед все еще пылал в людях, мечтавших о таких же больших мирных свершениях. Радость новых возможностей выражалась, как это часто у нас бывает, в горьких сожалениях, что не сделано больше. Каждый был уверен, что мог бы еще кое-что сделать, если бы не сосед. Богомолец любил разжигать страсти, а тут пришлось тушить воинственный пыл академиков.

– А дел у нас, Александр Александрович, действительно невпроворот! Надо форсировать восстановление электростанций, домен, мостов, повышать урожайность полей, строить и строить! – говорит секретарь ЦК КП(б)У, меряя кабинет неторопливым шагом. И тут же забросал президента вопросами о безметаллическом газогенераторе, новых методах осушения затопленных шахт, упрощении технологии производства сахара, о типовых проектах жилых домов для колхозников.

– ЦК ждет от ученых, – говорит он на прощанье, – новых больших дел. Советская наука должна выйти на первое место в мире.

Богомолец понимает, что это задача уже сегодняшнего дня, и принимается за налаживание нормальной творческой жизни в старых лабораториях и институтах и одновременно создает новые, задуманные еще в дни войны: астрономическую обсерваторию, циклотрон, ботанический сад.

Три десятка институтов подчинены академии, и ни один не остается вне поля зрения Богомольца. Президент вникает во все детали разработки украинскими учеными новых марок флюсов, интересуется ходом усовершенствования рыбного хозяйства республики, созданием пластических масс. Особым вниманием его пользуются физики. Он понимает, какие возможности скрыты для человека в атомной энергии. Узнав о сооружении компактного циклотрона в Америке, немедленно запросил харьковского ученого А. Лейпунского, насколько совершенен он по сравнению с задуманным в Киеве.

Фашистская колесница уже свалилась под откос, но кое-где еще дымились пожарища.

Богомолец волновался: каким будет мир? Как он заплатит нам за кровь и слезы, за миллионы смертей? Наконец настало долгожданное:

– Германия капитулировала!

У Богомольца ни малейшего сомнения, что уничтожение гитлеризма и фашистского варварства откроет в истории новую эпоху – эпоху истинного гуманизма, обеспечивающую человечеству его нормальное долголетие. «Теперь, – писал он в газете «Правда Украины», – пора переключаться на решение проблемы долголетия!»

В первые же месяцы после войны внимание тысяч людей сосредоточилось на Киеве с его Институтом экспериментальной биологии и патологии.

В Америке известному журналисту Биллю Лоуренсу военный департамент предложил сообщить в печати о самом сенсационном событии года – истории атомной бомбы. А он попросил две недели отсрочки. Атомная бомба пусть подождет. АЦ-сыворотка, по его мнению, для человечества намного важнее.

Ученые охотно дают Биллю Лоуренсу интервью – он умеет придать научным новостям яркую окраску. В бытность свою научным репортером он первый поведал миру о многих чудесах, рожденных в пробирках – сульфамидах, витаминах, пенициллине.

У бывалого журналиста давно уже – с памятных дней 1941 года, когда группа американских ученых занялась исследованием имевшейся в их распоряжении микроскопической порции пенициллина, – ни одно сообщение с медицинского фронта не вызывало интереса. И вдруг потрясающая новость из Советского Союза. В «Американском обзоре советской медицины» о ней сказано очень скупо: «Новая сыворотка профессора Богомольца прошла длинный период экспериментирования на животных и применена с успехом для лечения тысяч больных, страдающих разными патологическими состояниями. Сам по себе факт, что она является патогенетическим средством, активизирующим натуральные защитные механизмы организма, делает ее многообещающим методом с великими возможностями».

Когда осенью 1941 года американские и английские газеты кричали об успешных испытаниях пенициллина, новое лекарство помогло только четырем людям. А вот АЦ-сыворотка уже спасла на восточных фронтах тысячи солдатских жизней, от многих отвратила инвалидность. Сыворотка исцеляла раны, не реагировавшие ни на какие другие методы лечения, скрепляла переломы, вместе со специфическими средствами облегчала и сокращала течение массы болезней.

Лоуренс эти подробности именует «историей современного Одиссея» и решает свою статью озаглавить: «Завтра вы сможете стать моложе». В ней повествуется о дерзком вызове, брошенном советским ученым «предписанию природы о длительности жизни». По его мнению, «теперь время приближается к полуночи, и новая Золушка медицины – сыворотка Богомольца – готова вступить на подмостки».

Впервые информируя Новый Свет о «делающем эпоху» открытии Богомольца, журналист рад, что ведущие американские лаборатории принялись за новое дело с таким же жаром, как в 1941 году, когда из Англии пришло первое известие о пенициллине. Он уверен, что «американская изобретательность усовершенствует методы получения сыворотки и умножит данные о ее полезности».

Аттестация сыворотки «противовозрастной» – это, конечно, прием, рассчитанный на сенсацию. Сам Богомолец гораздо осмотрительнее. Он не обещает, что «завтра каждый сможет стать моложе». В АЦС он видит только «одно из средств борьбы против преждевременного старческого увядания».

Предприимчивые дельцы, прослышав о редкой новинке, торопятся с выгодными предложениями коммерческого использования открытия. Но Богомолец далек от этого: он полностью обнародовал результаты исследований и способ изготовления сыворотки с явным желанием быть бескорыстно полезным всем людям Земли.

При всем этом академик, «этот человек, которого человечество, несомненно, – по словам корреспондента «Женевской трибуны» Окутюрье, – признает своим благодетелем», предостерегает журналистов:

– Прошу вас, господа, никаких сенсаций! Наша сыворотка не претендует на звание «эликсира жизни». Будет хорошо, если науке станет посильно, как мы надеемся, прибавить каждому человеку два-три десятка лет производительной жизни.

И все же зарубежные газеты именуют сыворотку Богомольца «единственным в своем роде», «апробированным и надежным медикаментом», «делающим эпоху открытием» и считают, что «каждый врач, желающий остаться на уровне врачебных достижений своего времени, не может ее игнорировать».

Мартен Гамперт в книге «Вы моложе, чем думаете», обозреватели Стивенс и Рокк назвали работы Богомольца «удивительными». В Румынии и Венгрии книга Богомольца «Продление жизни» уже дважды переиздана. Советских дипломатов в Берлине, Софии, Праге, Белграде атакуют сотни людей: чем занят сейчас Богомолец?

Но розы без шипов не бывают. Профессору Нейману в начале 1945 года Богомолец писал: «АЦС уже изготовлена в Америке: Калифорнии, Лос-Анжелосе, в больницах, где, по-видимому, есть толковые бактериологи. Мне прислали образцы жидкой и сухой сыворотки. Боюсь только, чтобы и в Америке не стали применять ее, как это сделали в Англии, там, где сыворотка, вообще говоря, противопоказана… Нужна статья для заграницы – нельзя допускать, чтобы людям причинялся вред и компрометировалось новое средство. А оно – я уверен – при сознательном применении может действительно принести людям большую пользу».

Ученый торопит и с изданием материалов Третьей Московской конференции по сыворотке. На конференции говорилось о шести тысячах больных, которым сыворотка помогла, и это дало право назвать ее ценнейшим стимулятором, не заменяющим и не исключающим, а усиливающим другие лечебные средства.

Постепенно работа института входит в прежнюю колею.

«Все было бы хорошо, только немощь досаждает, – пишет ученый в одном из писем, датированных мартом 1945 года. – И поправки после каждой очередной пневмонии все больше затягиваются». Но ученый бодрится: «В настоящее время чувствую себя весьма сносно, то есть почти работоспособен. Написал статью для молодежи о значении спорта для долголетия. Одновременно обдумал пятилетний план работы академии. Замечательное дело задумала партия: догнать и перегнать в ближайшее время достижения науки за границей. Трудно представить себе, какие преимущества в политике, экономике, обороне таит в себе осуществление этого замысла. Только боюсь, что не дожить мне до того времени».

Мысль о близкой смерти последнее время не покидает Богомольца. К счастью, у него есть талантливые преемники – Е. А. Татаринов, Л. Р. Перельман, И. М. Нейман, Р. Е. Кавецкий, Н. Б. Медведева, Н. Н. Сиротинин, Н. Н. Горев, О. А. Богомолец, В. П. Комиссаренко…

Каждый из учеников в науке имеет свои диапазоны деятельности и направления поисков. Первый – увлекается морфологией, второй – патологией дыхания, третий и четвертый – онкологией, пятая – биохимией. Есть среди них специалисты по вопросам иммунитета и аллергии, сердечно-сосудистой патологии, гематологии, эндокринологии. Одни любят сами экспериментировать, другие – больше теоретики.

И по характеру все это разные люди. Одни – замкнутые, другие – общительные. И все-таки учителю удалось спаять их в один коллектив. Они не только вместе работают – вместе слушают музыку, вместе охотятся, радуются, переживают неудачи!

Теперь жизнь «на общих основаниях» у академика все чаще чередуется с длительными периодами нездоровья. С болезнью А. А. Богомолец борется неистово. Ему кажется: стоит хоть раз признать власть болезни над собой, и – кто знает – удастся ли тогда вернуться к настоящей активной деятельности.

Застаревший туберкулез все беспощаднее разрушает легкие. Грозные пневмонии, отягощенные плевритом, никому после шестидесяти лет не проходят даром, особенно если не беречься. А больной продолжает жить со свойственным ему накалом: то его беспокоят виды на урожай, то строительство циклотрона, то весь он ушел в составление плана новых поисков в области борьбы с раковыми заболеваниями. Он не щадит себя: как-то девять часов провел в холодном помещении, где ставился интересовавший его опыт, изо дня в день мерз в неотапливаемом по чьей-то халатности кабинете.

Врачи требуют оставить дела – участился кашель, сильнее стала одышка.

– Саша, побереги себя! – умоляет жена.

– Я, Олюша, природу работой обманываю. Она смерти говорит: «Нет, старик еще силен! Ты его не трогай!»

Шестидесятипятилетие отмечали очень скромно. Юбилей не вышел за рамки семейного праздника. За столом именинник шутил, как в доброе старое время. И гости втайне с облегчением думали: «У «новорожденного» дела еще не так плохи!»

Но болезнь прогрессировала, а Александр Александрович продолжал неистово работать. Он спешит сделать еще и еще что-то.

Внезапно у больного появились отеки. Теперь путь от машины к дому ему казался нескончаемым.

Н. С, Хрущев, узнав о болезни А. А. Богомольца, потребовал отменить депутатские приемы. Но больной воспротивился:

– Есть у меня обязанность, от которой только смерть освободит. Это обязанность слуги народа.

Последний раз возвращаясь из академии, он впервые в жизни вынужден был попросить водителя донести до квартиры портфель и связку книг. Через несколько дней стало тяжело лежать. Больной теперь подолгу сидит в одной и той же напряженной позе. Малейшее движение вызывает болезненную одышку и острые боли. В перерывах между мучительными приступами кашля он успевает продиктовать невестке – Зое Вячеславовне Богомолец – перечень неотложных дел по Академии наук.

А над Киевом бушует пыльная буря. Знойная одурь стоит в городе день и ночь. Больного спасает только водяная завеса, остроумно устроенная домашними во всю ширину распахнутой на балкон двери. От нее воздух в спальне стал влажным, прохладным. Врачам даже показалось, что у больного наступило некоторое облегчение.

– Там, наверное, дел накопилось? – допытывался он у секретаря.

– Подымайтесь – в два счета расчистим!

– Да, надо выстоять, надо еще раз выкарабкаться!

Но смерть подкараулила – только выспаться дала. И буря к тому часу унялась. Сад, опоясавший дом, замер в такой неподвижности, как бывает только перед грозой.

И гроза разразилась…

«Совет Министров Украинской ССР и ЦК КПУ с глубоким прискорбием извещают о смерти…»

Бурная, прекрасная жизнь человеколюбца и патриота оборвалась…

Траурные митинги в Киеве, Харькове, Львове, Одессе. В траурных рамках газеты: «Украинский народ постигла тяжелая утрата – не стало виднейшего ученого современности, подлинного героя труда».

В президиум Украинской академии наук прибыл глава миссии ЮНРРА на Украине Пауль Ф. Уайт, чтобы выразить свое соболезнование.

– Члены миссии потрясены известием о смерти академика Богомольца, – говорит американец. – Каждый из нас ценил тот значительный вклад в науку, в дело прогресса и благополучия человечества, который он сделал. Смерть Богомольца – большая утрата для людей всех наций. Наше сочувствие относится не только к семье покойного, но и ко всему украинскому народу, который так остро чувствует эту потерю и считает ее своей личной.

В конференц-зал Академии наук направляются делегации от академий, университетов, предприятий, воинских частей. Растет, ширится море цветов: венки уже в несколько рядов опоясали зал.

Нет конца похоронной процессии. Гроб установлен на орудийном лафете. Это высокая воинская почесть, какой, кажется, не удостаивался ни один наш ученый. Так на Руси принято хоронить людей, свершивших ратные подвиги. А покойный воистину был одним из маршалов советской науки.

В скорбном безмолвии за гробом ученого идут члены украинского правительства и ЦК КП(б)У; среди них Н. С. Хрущев. А дальше – море людей.

Могила согласно воле умершего вырыта на территории Института экспериментальной биологии и патологии на улице Виноградной, ныне носящей его имя, под сенью им же посаженных деревьев. Ораторы говорят об одном: ученый испепелил себя в борьбе за здоровье людей, за их долголетие.

21 июля 1946 года в 20 часов 30 минут над древним Киевом прозвучал артиллерийский салют и траурные мелодии сменились звуками «Интернационала», утверждающего бессмертие дела гуманизма, которому так верно служил беспартийный ученый. То советский народ отдавал еще одному своему великому сыну последние почести.

Последние ли?

Имена таких людей, как Богомолец, всей своей жизнью служивших делу мира, жизни и прогресса, не забываются.

Правда, было время, когда кое-кто в погоне за крохотной личной славой готов был затоптать имя ученого, подвергнуть идеи Богомольца вульгарной и безосновательной критике.

Как и у каждого пионера в новом деле, у Богомольца были ошибки. Но, как говорил В. И. Ленин, об исторических заслугах судят не по тому, что не дали исторические деятели по сравнению с современными требованиями, а по тому, что они дали нового по сравнению со своими предшественниками.

Научные труды академика изданы на десятках языков мира. Во множестве научных учреждений страны и за границей идет углубление богомольцевских исследований. Библиографические справочники, посвященные физиологической системе соединительной ткани, антиретикулярной цитотоксической сыворотке Богомольца, насчитывают уже тысячи названий – настолько значителен интерес ученых и практических врачей к этим проблемам. Сама сыворотка производится в двенадцати странах мира.

Академия медицинских наук СССР, отдавая дань уважения покойному, открыла в Киеве Институт геронтологии, а Министерство здравоохранения УССР – Институт онкологии. Коллективы этих учреждений продолжают начатое ученым теоретическое обоснование путей предупреждения преждевременного старения и борьбы со злокачественными опухолями.

К бронзовому бюсту ученого в саду, заложенном им самим четверть века назад, приходят люди. И кажется, что Богомолец – живой – шагает с нами в счастливое будущее человечества – коммунизм. Ведь бессмертны не только дела, а и люди, свершившие их!

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Современная медицинская наука развивается в двух основных направлениях. Одно посвящено изучению и устранению причин болезни, другое связано с поддержанием и усилением тех реакций организма, которые препятствуют развитию в нем заболевания.

Научная деятельность академика А. А. Богомольца была тесно связана со вторым из этих направлений.

Болезнь – это жизнь в необычных условиях, и человек не умирает от болезни в том случае, если его организм сумеет приспособиться к изменившимся условиям существования. Богомолец неоднократно подчеркивал, что vis medicatrix naturae (целительные силы организма) – могучий союзник больного человека. Но, увы, они не всегда в состоянии самостоятельно одолеть болезнь. Поэтому медицина, писал А. А. Богомолец, должна научиться управлять защитными силами. Для этого нужно изучать физиологические механизмы сопротивляемости организма и искать пути наилучшего воздействия на них, с тем чтобы управлять приспособительными реакциями организма при различных заболеваниях.

В. свете этих идей развивалась научная деятельность А. А. Богомольца. На первый взгляд его исследования были посвящены самым разнообразным проблемам: учению о внутренней секреции, вегетативной нервной системе, учению о конституциях и диатезах, проблеме рака, проблемам гематологии и переливания крови, гипертонии, проблеме долголетия, учению о физиологическом значении соединительной ткани. Однако во всех своих исследованиях А. А. Богомолец исходил из одной идеи: на передний план он выдвигал роль реактивности организма при различных заболеваниях, подчеркивая, что на всех стадиях развития болезни решающее значение принадлежит способности организма наилучшим образом бороться с причиной заболевания и приспосабливаться к изменившимся из-за него условиям. Не все люди заболевают при контакте с возбудителем инфекционной болезни. Если организм может наилучшим образом реагировать на внедрение патогенного микроба, человек нередко остается здоровым или переносит болезнь в легкой форме.

Сделать каждый организм способным мобилизовать свои силы на преодоление вредного действия возбудителя инфекции и выделяемого им яда (токсина), максимально активизировать защитно-приспособительные реакции – такую задачу ставил перед собой и своими учениками А. А. Богомолец.

Если из-за ревматического поражения клапанов сердца возникнет порок сердца и наступит серьезное нарушение кровообращения, сердечная мышца и кровеносные сосуды человека, приспособляясь к новым условиям существования, должны восстановить более или менее нормальное кровообращение. Без этого жизнь невозможна. Если из-за тяжелого поражения одного из парных органов (например, почки, легкого) в организме происходят тяжелые нарушения обмена веществ, судьба больного решается в зависимости от того, насколько интенсивно сможет взять на себя работу неполноценного органа второй одноименный орган. Таких примеров можно привести очень много, но и сказанного достаточно, чтобы понять значение реактивности организма, его физиологических систем и отдельных органов и тканей. Без защитно-приспособительных реакций больной организм не может существовать даже при небольших отклонениях от нормы протекающих в нем процессов жизнедеятельности.

Реактивность организма регулируется тремя основными физиологическими системами: эндокринной, нервной и системой соединительной ткани. Изучение их роли в нормальных и патологических состояниях и явилось основным направлением в научной деятельности А. А. Богомольца.

Будучи еще студентом-медиком, А. А. Богомолец начал изучать физиологическое значение одной из наименее изученных в то время желез внутренней секреции – надпочечников.

Изучая микроскопическое строение коркового слоя надпочечников, А. А. Богомолец обнаружил в нем наличие жироподобных веществ. В то время общепринятым в медицине было представление, что жировые вещества не могут вырабатываться тканями организма, а доставляются лишь извне либо возникают при распаде тканей. Однако из опытов А. А. Богомольца вытекало, что жироподобные вещества продуцируются тканями коркового слоя надпочечников, то есть создаются в самом организме.

Такое предположение в то время казалось совершенно невероятным. Тем не менее А. А. Богомолец не только установил, что корковое вещество надпочечников выделяет гормон жироподобного строения, но и показал, что интенсивность выделения этого гормона теснейшим образом связана с физиологическим состоянием организма. При интенсивном мышечном утомлении, при беременности, при инфекционном заболевании, то есть при любых условиях, когда организм вынужден мобилизовать свои приспособительные и защитные реакции, корковое вещество надпочечников усиливает продукцию своего гормона и выделяет его в ток крови. Более того, А. А. Богомолец установил, что если организм смертельно отравлен и уже нежизнеспособен, секреция этого гормона парализуется.

Эти исследования А. А. Богомольца, начатые им еще в студенческие годы и продолженные в первые годы его врачебной деятельности, не привлекли в то время внимания ученых, настолько они стояли в противоречии с тогдашними представлениями о значении желез внутренней секреции. Лишь спустя тридцать лет были опубликованы результаты исследований канадского ученого Г. Селье, полностью подтвердившего данные А. А. Богомольца и создавшего на их основе широко известную и общепринятую ныне теорию о физиологическом значении коры надпочечников в защитно-приспособительных реакциях организма при различных патологических процессах.

Всю свою творческую жизнь А. А. Богомолец продолжал интересоваться проблемами эндокринологии. На основе огромного нового фактического материала по физиологии и патофизиологии желез внутренней секреции, накопленного А. А. Богомольцем и его сотрудниками, он выпустил в 1927 году книгу под названием «Кризис эндокринологии», в которой подверг уничтожающей критике методологическую беспомощность современной ему эндокринологии, запутавшейся в примитивных представлениях о якобы существующем антагонизме желез внутренней секреции и их гормонов. А. А. Богомолец показал, что все железы внутренней секреции, как и все органы тела, находятся в физиологическом содружестве, развившемся в процессе эволюции животного мира, и кажущийся антагонизм гормонов в действительности является содружеством, синергизмом, проявляющимся в виде защитно-приспособительной реакции. Это содружество наблюдается во всех случаях, когда организм напрягает свои силы для сохранения здоровья и жизни. Автору этих строк, тогда еще начинающему патофизиологу, хорошо помнится заседание Московского научного общества патологов, на котором А, А. Богомолец впервые выступил с докладом на эту тему. Какая растерянность написана была на лицах ученых, привыкших к шаблонному мышлению, и как восторженно был встречен доклад А. А. Богомольца прогрессивно мыслившей частью аудитории!

Отношение А. А. Богомольца к проблемам внутренней секреции весьма характерно для всей его творческой деятельности. Богомолец доверял фактам, а не словам и умозрительным теориям, как бы заманчиво они ни звучали. Он всегда стремился сам осмыслить изучаемое явление, а не ограничиваться повторением общепринятых шаблонных взглядов. А ведь это качество – основное для настоящего ученого. Сколько в истории науки было сделано важных наблюдений, оставшихся неизвестными лишь потому, что незадачливые или робкие исследователи не поняли увиденного ими или не решились вступить в спор с авторитетами! Нужно уметь видеть новое – без этого нельзя быть творцом ни в одной отрасли науки.

Вот эта особенность ума А. А. Богомольца наряду с исключительным трудолюбием и высокой экспериментальной техникой объясняют нам, почему из скромного молодого врача с плохой для царских времен «анкетой» вырос выдающийся ученый, основатель крупнейшей советской школы патофизиологов.

Столь же критически подошел А. А. Богомолец и к распространенным в свое время суждениям о физиологическом значении другой регулирующей системы организма – нервной системы. В двадцатых годах нашего столетия в зарубежной печати были широко распространены представления о наличии в центральной нервной системе особых центров, регулирующих различные стороны обмена веществ организма, признавалось существование центров тепла и холода, сахарного, белкового, жирового, водного, минерального обмена, центры худения и ожирения и т. д. Современному читателю все это покажется абракадаброй. Однако в то время, в особенности после выхода в свет в Германии монографии Дрезеля и ряда других аналогичных книг, широкое распространение получили представления о том, что если организму не хватает, например, углеводов, то «сахарный центр» получает соответствующий запрос и милостиво отпускает потребные углеводы, а если организму холодно, то «тепловой центр» отпускает нужное количество тепла. К сожалению и удивлению, даже в настоящее время отголоски подобных примитивных представлений иногда встречаются в научных работах, так как до сих пор еще не всем стало понятно, что в центральной нервной системе имеются центры органов, а не центры функций и что клетки каждого органа, выполняющие свойственную им работу, составляют с соответствующими им клетками центральной нервной системы единое функциональное целое. Их взаимоотношения вовсе не построены по типу канцелярии снабженческой организации.

Книга А. А. Богомольца «О вегетативных центрах обмена» и ряд его статей на эту же тему, подобно «Кризису эндокринологии», произвели впечатление внезапно разорвавшейся бомбы. Так широко были распространены тогда и среди советских ученых представления о мнимом существовании в мозгу «центров» обмена веществ.

Начиная с 1924 года и до конца своей жизни А. А. Богомолец особенно много внимания уделял изучению физиологического знамения системы соединительной ткани. До трудов А. А. Богомольца соединительной ткани как системе, регулирующей реактивность организма, почти не уделялось внимания. По распространенному в то время мнению, соединительная ткань являлась тканью «второго сорта», она выполняет лишь некоторые пластические функции, замещая «пустоты» между «благородными» тканями. Как пример выполнения соединительной тканью подобной роли обычно приводился факт, что соединительная ткань разрастается на месте гибели клеток легочной ткани, ткани печени, почек и других органов. Однако наряду с подобной «черной работой» соединительная ткань выполняет важнейшие трофические и защитные функции – ведь она является той внутренней средой организма, в которой протекают все процессы обмена веществ и в которой выполняют свои функции «благородные» клетки организма. Их «работоспособность» в значительной степени зависит от соединительной ткани, от того, как хорошо она снабжает органы питательными веществами и кислородом и как быстро она освобождает их от продуктов, выделяемых в процессе своей жизнедеятельности. Ведь клетки любого органа, в том числе и головного мозга, могут быть совершенно здоровыми и работоспособными, но их функции будут резко нарушены, если транспортная система, то есть окружающая соединительная ткань, перестанет работать исправно: они погибнут от недостатка питательных веществ и кислорода и избытка углекислоты– попросту говоря, будут отравлены продуктами собственного обмена веществ. Помимо трофической функции, соединительная ткань выполняет и весьма важные защитные функции. В ней образуются антитела против патогенных микроорганизмов, ее. клеточные элементы захватывают и уничтожают возбудителей инфекции, в ней разыгрывается важнейшая защитная реакция организма – воспаление.