Текст книги "Убийственные болоньезе"

Автор книги: Нина Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Странно, – она пожала плечиками – что я согласилась на эту приватную встречу.

Павлов наклонился к ней, опершись обеими руками в подлокотники кресла. Строго взглянул.

– Своими словами вы отбросили меня на пару суток назад, к нашему первому телефонному разговору. Зачем?

– Но ведь это правда, не так ли? – Тина откинулась на спинку кресла, отведя глаза от внимательных глаз Виктора.

– Не далее как полчаса назад вы относились ко мне с большим доверием, даже интересовались весьма интимными моментами моей жизни, – напомнил он. – И я вам отвечал, со всей искренностью.

Виктор убрал руки и подошел к двери, Тина едва успела нацепить очки. Принесли поднос с шампанским в мельхиоровом ведерке с колотым льдом и хрустальную креманку с клубникой и шапкой взбитых сливок. Официант открыл шампанское, Павлов передал высокий бокал Тине, и, поблагодарив официанта сотнею, закрыл за ним дверь. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула. Белая рубашка подчеркнула торжество момента.

– Я хочу выпить этот бокал за наше знакомство, – сказал Павлов, коснувшись бокала Тины краем своего, – и не говорите потом, что вы меня не знаете.

Тина улыбнулась и пригубила шампанское. Павлов оперся бедром о край стола, на который поставил наполовину опорожненный бокал.

– Тина, могу я попросить вас снять парик?

– Вы говорили, что мне идет, врали? – уличила его она.

– Нет, но я хочу видеть вас настоящей, тем более что не от кого больше прятаться.

Тина встала с кресла и направилась в ванную комнату. Павлов поздравил себя за то, что правильно решил, что Тина поступает как все женщины. Когда Тина вернулась из ванной, Павлов подливал шампанского в ее бокал.

– Теперь довольны? – спросила она, тут же сделав приличный глоток.

– Очень доволен, – подтвердил он. – Вы необыкновенно красивая женщина, Тина.

– Я вам нравлюсь? – она привычно забросила ногу на ногу.

– Да. Но… – Виктор сделал положенную паузу.

– Опять но. Что теперь вам мешает? Ваше вероисповедание?

– Нет. Я просто опасаюсь, – закинул приманку Павлов.

Тина засмеялась, откинулась на спинку кресла и с явным удовольствием наблюдала за ним. Павлов сделал вид, что смущен.

– Опасаетесь?

– Боюсь, – он оторвался от стола и стоял сейчас напротив ее кресла. – Боюсь, что вы помутите мой рассудок, измучите мое тело, исковеркаете мою жизнь или как говорят в ваших сериалах, разобьете мое сердце.

– Ах, Павлов, вы лирик… Но мне приятно, что вы опасаетесь.

– Вам приятно… – продолжал профессионально увлекать ее флиртом Виктор. – А мне страшно, что из-за моей боязни я не позволю себе дотронуться до вас, не позволю себе думать о вас, и любить вас всем сердцем.

– Павлов, вы псих, – она посмотрела на него, гадая, правду он говорит или играет с ней.

– Кто я и кто вы? – обреченно вздохнул «влюбленный» мужчина.

– Да, да, вы упоминали о том, что считаете, что мы не пара, – ухватилась она за поданную им нить разговора.

– Конечно не пара, – горько воскликнул он, боясь, однако, переиграть – Вы красивая, возлюбленная поклонниками, опекаемая влиятельным мужчиной!

– Бернс старик, к тому же женат, с поклонниками я общаюсь посредством интернетовского сайта и поэтому, Павлов, – Тина развела руки, – вы не угадали, я банально одинокая женщина.

– Вы, Тина, дразните меня. Я ни за что не поверю, в то, что вы сейчас сказали.

– Вот и правильно, не верьте, – она хлопнула ладошкой по своей гладкой загорелой коленке. – Разве можно верить женщине?

– Можно, – уверенно ответил Виктор. – Я считаю, что женщины намного честнее мужчин. В своих высказываниях, в своих поступках. Если женщина разлюбила, она прямо скажет об этом. Мужчина же, наоборот, будет обманывать постылую жену, боясь покинуть насиженное гнездышко. Сотни женщин могут подтвердить мои слова, я знаю немало любовниц, которые так и не дождались, когда их возлюбленный оставит семью и разведется с женой.

– А вы, Павлов, врете своей жене? – из-под опущенных ресниц спросила Тина, вертя в руке полупустой бокал.

– Нет.

– Врете, врете, – она подняла взгляд и в упор посмотрела на него.

– Жены нет. Поэтому не вру, – и для достоверности добавил. – Была бы, поручиться не смог, что ни разу не соврал бы.

– Правильно, иногда лучше сказать ложь, – подхватила Тина. – Песня есть такая, девушка просит любимого прямо сказать ей, когда он разлюбит ее, но он обещал ей дарить розы: белые к свиданию, красные, как признание в любви, а если он подарит бордовые, то это будет означать, что он уходит от нее.

– И? – заинтересовался Павлов.

– Спустя годы он подарил ей огромный букет бордовых роз, все подруги ей позавидовали…

– А она?

– Она сказала, что лучше бы он соврал ей.

– Женская логика, – Виктор снова наполнил бокалы, и задал вопрос, вертевшийся на языке:

– А вы были замужем?

– Нет, – просто ответила она.

– Что так? – ляпнул Павлов и прикусил себе язык, но что вылетело, то вылетело.

– Видите ли, Павлов, – не обиделась Тина, – на актрисе этого жанра не слишком много желающих жениться. Да и Бернс… В моем контракте есть особый пункт.

– Я думаю, у вас еще не случилось любви, – он хотел подбодрить ее, но получалось немного фальшиво.

– Шесть лет своей сознательной жизни я посвятила работе и Бернсу. Я много где побывала, но никогда не была свободна. Можно сказать, что это тоже своеобразное замужество.

Ветерок из приоткрытой лоджии колыхнул тяжелые шторы. Тина передернула плечами.

– Холодно? – спросил Виктор. – Закрыть балкон?

– Спасибо, нет, – одернула прозрачные рукавчики Тина.

– Тина, может в ваших глазах я наглый незнакомец, но давайте перейдем на «ты», – попросил Виктор.

– Брудершафт? – усмехнулась Тина.

– Нет, без всякого… – поспешил заверить он. – Просто скажем друг другу «ты».

– Ты, Павлов, псих, – звонко засмеялась она, – ну кто отказывается от брудершафта?

– Ну, если ты не против…

– Против, – все еще улыбалась Тина.

– Значит, обойдусь, – легко согласился он.

Она встала из кресла, подхватила из креманки крупную ягоду и, мазнув ею по завитку взбитых сливок, поднесла к губам. Но вдруг передумала, и усмехнулась, увидев, как дернулся его кадык. Бросила ягоду, слизнув с пальца сливочную каплю.

Павлов даже прикрыл веки, что бы не видеть…

– И часто приходится обходиться? – невинно спросила она.

– Тина я скоро уезжаю… – вдруг прохрипел он в надежде на ее понимание. Что ей стоит? Она проделывает это каждый день! Он ничем не хуже этих самцов, а кое-чему может и научить. Только бы она поняла!

– Счастливой дороги.

Ломается! А он, как идиот, выпрашивает немного ласки у этой сучки! Конечно же, она набивает себе цену! Вздумала поиграться с ним, дешевка! Шкура, под которую каждый может просунуть…

Тина почувствовала перемену в Павлове и отпрянула к окну. Он двинулся вслед за ней, глаза налились кровью, кулаки сжаты.

– Павлов, ты что? – осторожно спросила она.

Он остановился. Потряс головой, зажмурив глаза. Они молчали. Тина не пыталась протиснуться к выходу и стояла, ожидая, когда пройдет затмение. Три долгих минуты ждала она, затаив дыхание, боясь вновь разбудить в нем зверя. Павлов стоял, опустив плечи и обхватив руками голову. Наконец она решилась:

– Павлов, да что с тобой?

Он поднял на нее глаза. Они были мутными и словно невидящими.

– Тебе плохо? – спросила она, прикоснувшись прохладными пальцами к его щеке, с уже пробившейся щетиной. Он вздрогнул от ее прикосновения, и она отдернула руку.

Виктор поймал ее и прижал к своему пылающему лбу.

– Боже, ты весь горишь! – воскликнула Тина. – Давай я помогу тебе добраться до постели.

Она забросила его руку на свое загорелое плечо и шагнула к широкой кровати.

Павлов тяжело опустился на гостиничный матрас, откинулся на подушки. Тина сбегала в ванную, намочила холодной водой край махрового полотенца и присела рядом, приложив полотенце ко лбу Виктора.

– Павлов, не пугай меня, – попросила она, ослабляя галстук и расстегивая верхние пуговицы его рубашки.

– Пройдет… – промычал Виктор.

– Может, врача позвать? – неуверенно спросила Тина.

– Не надо, – отказался Виктор и сбивчиво объяснил, – такое бывает… иногда…последствия контузии.

– И как долго? – задала вопрос Тина, ладонью потрогав лоб Виктора. Не удовлетворившись исследованием, приподняла его голову и прикоснулась губами, при этом его подбородок уперся в Тинкину грудь. – Как долго длится приступ?

– По-разному, – обреченно вздохнул пациент. – Может, через десять минут полегчает.

– Ты воевал? – снова спросила Тина, теперь пытаясь сосчитать удары его пульса.

– Первая чеченская.

– Ух, ты! – заинтересовалась она. – И ранения есть?

– Есть.

– А звание, какое? – спросила новоявленная медсестра.

– Майор…в отставке, – ответил Павлов.

– Павлов, а ты случаем не прикидываешься? – Тина приложила голову к груди Виктора и стала слушать его сердцебиение.

– Я? – возмутился Павлов.

– Ладно, ладно, – утихомирила его Тина, – сердце у тебя и впрямь здорово бьется.

«Еще бы», подумал Павлов, эти игры в медсестру и пациента так возбудили его, что он едва сдерживался, что бы не подмять под себя рыжеволосую Флоренс Найтингейл.

Тина встала с постели, одернула платьице, взбила рукой волну волос и заявила:

– Мне пора.

– Тина, ты не можешь бросить меня в таком плачевном состоянии, – он испугался, что она действительно уйдет, и привстал с постели. – А вдруг мне будет хуже?

– Я вижу тебе лучше, – категорично заявила Тина.

– Это обманчиво, – Виктор понимал, что у него последний шанс и старался изо всех сил. – По твоей милости герой войны подохнет в каком-то провинциальном отеле!

– Считай, что ты пристыдил меня, – сложив руки на груди и притоптывая мыском туфли, усмехнулась Тина. – Я-то, чем могу помочь герою войны?

– Ты должна лечь рядом и согреть меня своим теплом, терапия такая, – Виктор сам ошалел от своих слов, но остановиться не мог.

– Терапия… А у героя войны с нервишками все в порядке? Не каждый сможет вынести мою терапию.

– Я готов пойти на все! Тина-а-а… – Виктор схватил ее руку и стал покрывать поцелуями, призывая ее к состраданию. – Оста-а-анься… Я закажу еще шампанского…

– Хитрец, – покачала головой Тина.

– Ну что ты хочешь? – Виктор опустился на колено. – Я все для тебя сделаю!

– Сделаешь? – прищурила глаз Тина.

– Да! – темные глаза его сверкнули маниакальным блеском. – Говори.

– Люби меня, – приказала Тина, глядя в его удивленно раскрывшиеся глаза. – Не просто трахай, а люби.

Глава четырнадцатая

Многоэтажный дом еще спал, еще не вещали хорошо поставленными голосами телевизионные ведущие, не пахло свежесваренным кофе, когда под утро в квартиру Давида позвонили. Давид впрыгнул в пижамные брюки, стараясь не разбудить спящую Ладу, и подошел к двери. На мониторе видеосистемы Давид узнал тоненькую фигурку Тины.

– Тина Андреевна?

– Да, это я, открывай, Давид.

Давид пощелкал дверными замками, звякнул цепочкой и открыл дверь. Вместе с Тиной в квартиру вошел мужчина. Вчерашний незнакомец, узнал его Давид. Незнакомец держал Тину за руку и улыбался ей глазами. Именно глазами, присмотрелся Давид, губы незнакомца были сжаты.

– Давидик, прости нас, мы раненько, но нам срочно надо переговорить с девчонками, – скороговоркой сказала Тина и сбросила туфельки. – Знакомься, Виктор Павлов из Москвы.

– Давид Коткин, – Давид протянул руку Виктору и всмотрелся в его лицо, «помощник» определил он. – Мы, кажется, виделись на киностудии. Обувь можно не снимать.

Проходите в столовую. Я умоюсь и сварю вам кофе.

Давид вошел в свою спальню, присел на край постели и потряс спящую Ладу за плечо.

– Лада, вставай, Тина Андреевна пришла.

– Да и черт с ней, – недовольно пробубнила в подушку Лада, – носит ее по ночам…

– Она не одна, – объявил Давид, сбрасывая пижамные брюки и оставаясь нагишом.

Он посмотрел на свое поджарое тело в огромных зеркальных дверях шкафа-купе и остался доволен увиденным. Повернулся к широкой кровати, на которой раскинулась, потирая заспанные глаза, самая красивая женщина. Звонко чмокнул ее в горячее бедро и сообщил:

– Срочный разговор. Надо разбудить Виолетту. Я в душ.

– О-хо-хо, – пожаловалась на тяжелую жизнь Лада.

Она опустила ноги на ковер, потянулась, накинула Давидову рубашку и направилась в гостевую спальню будить Виолетту.

Виктор сидел за большим круглым столом и глядел на Тину. Первые робкие солнечные лучи пробивались сквозь тончайший тюль занавески, и освещали небольшую столовую.

Утро казалось безмятежным. Тина позволила себе похозяйничать в Давидовой кухне, и раскрыв створки буфета нашла кофе. Потянувшись на цыпочках она вытащила медную турку с длинной деревянной ручкой. Виктор засмотрелся на ее ножки и вспомнил, какие они на ощупь. Гладкие и шелковистые от загара. Вспомнил смешной мизинец на левой ноге, он будто прятался за своими братьями. Яркий лак на правильной формы ноготках, впадинку под коленом, идеальной формы бедра и нежную кожу на их внутренней стороне. Короткий завиток золотистых волос на лобке, на кинопленке он кажется темнее. На кинопленке… ревность ударила Виктора в сердце чем-то острым и тонким, как шило, и повернула его в ране, принеся неизведанную ранее боль.

Кровь отступила, он побледнел, и пальцы его заледенели, словно вышел Виктор босиком на снег.

Тина не заметила перемены и беззаботно напевала под нос легкомысленную песенку.

Она всыпала ароматные зерна в кофемолку, и ее жужжание перекрыло все звуки, проникающие в открытое окно. Бодрый Давид, одетый в светлые брюки и легкую рубашку, пришел Тине на помощь и через несколько минут завтрак был готов. Виктор заметил, что Давид наблюдает за ними, и тут же спросил себя: что является причиной его любопытства? Ревность? Какие у них отношения?

– Пойду, подгоню этих нерадивых девиц, – сказала Тина и ушла в гостевую спальню.

Виктор встал из-за стола и подошел к окну. С высоты четырнадцатого этажа открывался вид на потрепанные пятиэтажки, трубу котельной и небольшой лесок с продолговатой поляной.

– Н-да, – промолвил Виктор.

– Согласен, – вступил в беседу Давид, – панорама, конечно, оставляет желать лучшего, но в перспективе пятиэтажки будут снесены, планируется создать благоустроенный район с развитой инфраструктурой. Да и природа здесь хорошая, за лесом есть небольшой пруд, летом там можно купаться.

– Котельную тоже снесут? – спросил равнодушно Виктор.

– К сожалению, нет, – вздохнул Давид, – экая мерзость, весь вид портит.

Виктор решил воспользоваться отсутствием девушки и задать несколько вопросов Давиду.

– Я часто вижу вас с Тиной, вы ее агент?

– Нет, – покачал головой Давид и расправил угол скатерти. – Я референт главы продюсерского центра.

– Значит, вы ее приятель? – спросил Виктор.

– Дядя просил меня заняться организацией досуга Тины Андреевны, – немного смущенно ответил Давид, эта «ответственная миссия» казалось ему несерьезной.

– Дядя? – удивился Виктор, не видя связи между Тиной и Давидовым дядькой.

– Роман Израилевич Бернс – мой дядя.

Виктор даже крякнул от Тинкиной легкомысленности, довериться племяннику Бернса!

Да он тут же узнает, что рыжая заявилась под утро в компании с мужчиной. Да по ней видно, что она не спала всю ночь! А может не видно? Может заниматься любовью всю ночь для нее привычное дело? Виктора бросило в дрожь. Привела его к племяннику своего любовника! А вдруг у них так принято? Она всех своих любовников приводит к Давиду? Может, и с ним она выделывала все эти штучки, от которых заходилось сердце Павлова?

– Давид… – решился Виктор. – Можно узнать, досуг Тины, в чем заключается?

– Первого сентября Тина Андреевна сядет за парту, и ее досуг будет заключаться в приготовлении заданных на дом упражнений, – отрапортовал Давид, сообразивший вдруг, зачем Виктор задает такие вопросы.

– А-а… – только и смог произнести Виктор. Когда же ему стало не все равно?

Зачем он мучает себя кадрами из просмотренных в полумраке гостиничного номера фильмов?

В столовую легким шагом прошла босая Тина, за ней неохотно появилась серьезная Виолетта и, наконец, сопровождаемая внимательным Давидовым взглядом принаряженная Лада.

– Все в сборе, – объявила Тина, – приступай Павлов.

– Во-первых, всем доброго утра – Павлов старался быть любезным, – может, сначала выпьем кофе?

– Гуманно, – проворчала Виолетта, усаживаясь за стол и подвигая к себе кофейную чашку.

Все разом загалдели, Давид разливал кофе из фарфорового кофейника, Лада ухаживала за сидящим от нее справа Павловым, заглядывая ему в лицо антрацитово-черными глазами. Тина присматривала за ними слева, морщась от Ладкиного кокетства, но, не забывала помогать Давиду. Виолетта наблюдала за суетой напротив, внезапно обнаружив, что у чужака явный интерес к Тине. Теперь Павлов понял, что Тина даром времени не теряла и во время своего отсутствия жестко обработала обеих девиц. Когда завтрак был закончен и посуда убрана, все снова собрались за столом.

– Мои предложения вам известны, – напомнил присутствующим Павлов. – Хочу сообщить, что не далее, как час назад со мной связался некий майор Федеральной службы безопасности Амбросимов. Он сообщил, что по факту убийства Браско возбуждено уголовное дело, я являюсь свидетелем и должен незамедлительно вернуться в Москву.

– Что мешает? – попробовала пошутить Виолетта.

– Мне было предложено, – терпеливо продолжил Павлов, – убедить добровольно вернуться и предстать в качестве свидетелей Ладу Антоновну Кренникову и Виолетту Алексеевну Архипову.

– Дьявол! – пробурчала Виолетта. – Меня-то собственно за что?

– Вы, Виолетта, подруга Лады и Маурицио Камилиери, близкого знакомого жертвы – пояснил ей Виктор.

– Его арестовали?! – подпрыгнула на стуле Виолетта.

– Я не знаю, – был его ответ.

Лада начала всхлипывать, чем окончательно вывела из себя Давида.

– Виктор, хватит запугивать девушек, переходите к вашим предложениям!

Павлов встал из-за стола и призвал всех к спокойствию:

– Дорогие дамы, прошу тишины! Давайте разберем ситуацию и придем к окончательному решению. Сегодня вечером мы должны отбыть в столицу.

– Я к геологам! – категорично заявила взвинченная Виолетта.

– Да хоть к черту! – тут же накинулась на нее Лада, удерживаемая Давидом – Давид, милый, что со мной будет?

Давид крепко сжал ее руки и успокаивающе произнес:

– Дорогая, все будет в порядке. Я буду твоим адвокатом. У меня нет практики, но я кандидат юридических наук, специализируюсь на международном праве.

– Ей бы помогло уголовное, – Виолета немного сбавила тон, услышав слова Давида.

Павлов вопросительно посмотрел на молодого человека Давид, все еще поглаживая плечо Лады, ободряюще произнес, обращаясь в основном к Виктору:

– Ну, в теории я силен. Начнем с того, что определим, в каком процессуальном положении вы находитесь.

– Нас вызывают как свидетелей, – ответил Виктор.

– Ясно. Итак, – Давид отошел к окну, взглянул на унылую трубу котельной, и, повернувшись к слушателям, начал «курс ликвидации юридической безграмотности»:

– Свидетель обязан явиться по вызову лица, производящего дознание, причем вызвать свидетеля могут по телефону, лично или через родственников, но… неприятности в случае вашей неявки возникнут лишь, если есть доказательство вручения повестки, то есть если вы расписались в ее получении.

Слушатели внимательно смотрели за шагающим вдоль окна Давидом и ловили каждое его слово.

– Ответственность за отказ или уклонение от дачи показаний наступает только за умышленные действия. Другими словами, если вы добросовестно заблуждались относительно каких-то фактов или не получили повестку, то административная ответственность для вас не наступит.

– Другими словами, – повторила за Давидом вдохновленная Лада, – мы можем не являться пока не получим повестку, а всучить ее нам смогут если нас найдут, а найдут нас, если догонят…

– А догонят, тогда добавят… – оборвала ее Виолетта. – Не будем же мы век прятаться!

Давид прервал возникшую словесную перепалку:

– Внимание! Ваша процессуальная фигура может поменять статус. Вы можете перейти в процессуальное положение подозреваемых, и при вашем обнаружении вас могут задержать по подозрению в преступлении. Понятно?

Тина ахнула и прикрыла рот ладошкой.

– То есть посадить в тюрьму? – спросила побледневшая Виолетта.

– Для начала задержать на сорок восемь часов, – успокоил девушек молодой юрист, – за это время должен быть решен вопрос об аресте или освобождении задержанного.

Вздох облегчения вырвался у аудитории. Но Давид не дал им расслабиться.

– Если вас все же арестовали, то не позднее чем через десять суток они обязаны предъявить обвинение, в противном случае мера пресечения отменяется, и подозреваемый обретает процессуальное положение свидетеля. Если же обвинение предъявлено, то подозреваемый становится обвиняемым. Уф…

– Лихо закручен сюжет… – реплика молчавшего до сих пор Виктора.

– В любом случае являетесь ли вы свидетелем или подозреваемым у вас есть право не давать показания в отношении себя или близких родственников, – порадовал знанием Давид.

– Неплохо, а это действительно законно? – спросил Виктор, потерев ладонью проступившую на щеках синеватую щетину.

– Да, статья пятьдесят один конституции Российской федерации. Хочу напомнить вам, что – Давид сделал трагическую паузу и вновь продолжил, – у обвиняемого самые широкие права, он может вообще не давать показания, может вводить следствие в заблуждение, да просто врать, к тому же имеет право на защиту.

– Спасибо, что напомнил! – запричитала Лада. – Складывается впечатление, что мы преступники, и не просто, а злостные рецидивисты!

– Я не хотел никого обидеть… – Давид поднял ладони в защищающемся жесте.

– Давид, что ты можешь нам посоветовать? – спросила обеспокоенная Виолетта.

– Разработать версию и держаться ее, что бы ни случилось, – ответил он убежденно.

– И сегодня же в Москву!

Виолетта закрыла лицо ладонями, Лада раздраженно смотрела на нее, ожидая реплик вроде «к геологам!». Не дожидаясь всплеска эмоций, Виктор обратился к Давиду:

– Предлагаю, каждого «свидетеля» инструктировать отдельно. А то две бабы – базар, а три – ярмарка!

– Но, но! Половой шовинизм! – вступилась за женский пол Тина.

– Инструктаж проведу я, как юрист, и Виктор, имеющий некоторые преимущества в виде информации о деталях происшествия, которые помогут нам удержать Ладу Антоновну в положении «свидетеля», а то и перевести в ранг «потерпевшего», – уверенно объявил Давид.

– Потерпевшего? Да как же это? – удивленно спросила заплаканная, но все равно безупречно красивая Виолетта.

– Потерпевшим признается лицо, которому преступлением нанесен моральный, физический или имущественный вред, – пояснил теоретик права.

– По нашей версии Лада Антоновна преступления не совершала, – поддержал его Виктор, – но картина зверского убийства, свидетельницей которого она явилась, нанесло ей непоправимый моральный вред.

– И имущественный, – добавила «жертва».

– Че-го?! – разом вскричали Виолетта и Тина.

– Между прочим, платьице, которое мне пришлось выбросить, не в универмаге куплено, а в бутике Вивьен Вествуд! – ввернула откинувшаяся на спинку стула Лада.

– Ну, ты и зараза, Ладка! – рассмеялась Тина.

Виктор посмотрел на часы, укоризненно посмотрел на подружек, затем подошел к Давиду и напомнил:

– Я же говорил, надо с ними беседовать по одному! Эдак до вечера не управимся.

– Всем оставаться на местах, – громко приказал Давид. – Мы с Виктором отправляемся в гостевую спальню…

– Да, в гостевую спальню, – подхватил инициативу Виктор, – и через некоторое время будем вызывать вас…

– Прямо таки сразу и в спальню, Павлов? – привычно пошутила Тина.

Она не знала, что своими словами вызвала в его памяти отрывки прошедшей ночи, стальные объятья желающие раздавить нежную женскую грудь о выпуклые мышцы и жесткие волоски мужской, жадное обладание подаренного на ночь тела и искривленные в экстазе губы.

– Кто про что… – буркнула оставшаяся без привычного мужского внимания Виолетта.

Тина вздохнула украдкой и посмотрела на Павлова. Серьезный, хоть и выбитый из колеи, Виктор оставил реплики без внимания и скомандовал:

– На это время попрошу соблюдать тишину, не ссориться и не драться! Вам понятно?

– Понятно, – пожав плечами, ответила Тина.

– Не глупые вроде… – протянула Лада, кокетливо отбросив на спину тяжелую волну смоляных волос.

– Вроде… – поддразнила ее Виолетта, и, увидев укоряющий взгляд Давида, произнесла скороговоркой, – молчу, молчу, все понятно.