Текст книги "Карнавал в Венеции"

Автор книги: Нина Бомонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава семнадцатая

– Прекрати! – закричала Кьяра и схватила Луку за руки. – Что ты себе позволяешь!

Но Лука был настолько ослеплен яростью при виде того, как Кьяра протянула молодому человеку руки и с какой нежностью на него смотрела, что ничего не видел и не слышал. Не остановил его и треск разорвавшихся кружев, когда он во второй раз с силой швырнул Ренцо о прутья ограды.

– Тебя мало убить за то, что ты коснулся ее своими грязными руками! – Лука собрался повторить свой натиск, но от удара кулака Ренцо отлетел назад на несколько шагов.

Глаза Луки налились кровью. Он снова бросился на Ренцо, но Кьяра успела встать между ними и схватить Луку за плечи.

– Прочь с дороги, Кьяра! – взревел Лука.

– Нет. Послушай меня, Лука!

– Пусти меня! – Он посмотрел в сторону, чтобы убедиться, что его враг не скрылся, а потом снова взглянул на Кьяру и немного смягчился. – Отойди в сторону.

– Лука, прошу тебя. – Она почти прижалась к нему. – Он мой брат.

– Твой брат? – не сразу понял Лука.

Ренцо между тем поправлял разодранные кружева рубашки. Чертами лица они с Кьярой были не очень похожи, но у обоих были глаза цвета морской волны.

– Каким образом он оказался твоим братом? Да он картежник и гоняется за каждой юбкой, как Джакомо Казанова.

Ренцо отвесил Луке поклон и представился с дерзкой улыбкой:

– Лоренцо Санмарко, к вашим услугам.

– Марко Парадини был его отцом, – пояснила Кьяра. – И моим тоже.

– Я думал, ты не знаешь, как зовут твоего отца. – Луке доставило удовольствие увидеть, как Кьяра в замешательстве опустила глаза. – И ты еще уверяла меня, что никогда не лжешь. Если бы вы доверились мне, синьорина, я бы в первый же вечер рассказал вам все о вашем отце.

– Я тебя боялась. Боялась, что используешь это против меня.

– Поверь мне, имя твоего отца не раскрыло бы шире мои двери для тебя.

– Разрешите предложить, – вмешался Ренцо, – пойти в какую-нибудь кофейню и продолжить нашу беседу в более приятной обстановке. – Он усмехнулся. – Если только вы не предпочитаете удовлетворить любопытство зрителей. – Поодаль действительно уже собралась небольшая толпа.

– Мне не о чем с вами беседовать, синьор, ни в кофейне, ни где бы то ни было еще. Пойдем, Кьяра. Я отведу тебя домой.

– А мне есть о чем поговорить с братом.

– Кьяра. – Лука взял ее за локоть.

– Мне что, напомнить тебе об обещании, которое ты мне дал?

Вздохнув, Лука отпустил руку Кьяры.

Ренцо не без удовольствия наблюдал за этой сценой. Хотя сам он умудрялся держаться в границах легких увлечений, не затрагивавших его сердце, юноша без особого труда распознал в Луке человека безнадежно влюбленного.

– Мы выпьем кофе у Флориана и поговорим. А потом я провожу ее до самого вашего порога. Если, конечно, она пожелает вернуться в палаццо Дзани, – добавил Ренцо с лукавой улыбкой.

– Вы знаете, кто я? – удивленно спросил Лука.

– Как я мог не узнать одного из героев, оберегающих Венецию, чтобы такие люди, как я, могли жить в свое удовольствие.

Кьяра увидела, как потемнели глаза Луки и сжались его губы. Она тронула его за рукав и сказала:

– Не надо.

– Но ты вернешься домой? – тихо спросил он, ужаснувшись тому, как ему стало больно при мысли, что она может не вернуться. Он провел пальцем по ее щеке. – Вернешься?

– Да. Я вернусь.

Она взяла под руку Ренцо, и тот повел ее сквозь толпу зевак по направлению к площади Сан-Марко. Лука долго смотрел им вслед.

День уже клонился к вечеру. Кьяра вошла к себе и прислонилась к закрытой двери. Она была без сил. Слезы подступали к горлу. Все кончено, думала она. Все, ради чего она жила три года, рухнуло. Ее мать умерла в нищете и страданиях, а она отправилась в полный тягот путь из Рима в Венецию, не гнушаясь никакой работой. Она лгала, попрошайничала и воровала. Она пожертвовала бедняжкой Донатой. Все ради мести.

И что же?

Ее отец умер. А пока она добиралась до него, успела отдать сердце человеку, которому было нужно только ее тело.

– Приятно провела время?

При звуке любимого голоса Кьяра открыла глаза, и слезы градом покатились по ее лицу. Она попыталась их унять, но они все лились, словно внутри у нее был скрыт неиссякаемый источник.

– Ну! – потребовал он. Оказывается, он сидел, сгорбившись, за столом у нее в комнате.

– Да, очень. Спасибо, – ответила она сквозь слезы.

Ее рыдания наконец пробились в его затуманенную вином голову. Он выпрямился и со стуком поставил бокал на стол.

– Кьяра!

Та молчала, и он подошел к ней. При виде ее залитого слезами лица Лука неожиданно протрезвел.

– Что он тебе сделал? Я убью мерзавца, будь он проклят! – Откинув с лица волосы, он стал неуклюже утирать ей слезы. – Не надо, девочка, не плачь.

Кьяра хотела сказать, что Ренцо никак не повинен в ее слезах, но Лука продолжал размазывать пальцами слезы по ее лицу, шепча ласковые слова.

Рыдания сотрясали ее, и она уже не пыталась сдерживать их.

Лука поднял ее на руки и, опустившись на стул у камина, усадил ее себе на колени. Баюкая словно ребенка, он стал ждать, пока она успокоится.

Постепенно рыдания стали утихать, но не потому, что прошла боль, а потому, что силы ее истощились. Она еще долго лежала в его объятиях. В комнате уже сгустились сумерки, когда она наконец пошевелилась.

– Можешь рассказать мне, что случилось?

– Все оказалось напрасным, – прошептала она.

– Что? – не понял он.

– Я приехала в Венецию, чтобы отомстить, а он умер.

– А-а. – Лука откинул пряди волос с ее лица. – Марко Парадини? – Он уже забыл, что сердился на нее за скрытность.

Она кивнула, и ее глаза снова наполнились слезами.

– А твоя мать?

– Она была его любовницей. Она всем пожертвовала ради него, переживания преждевременно состарили ее, и тогда он всех нас выкинул на улицу. Я все еще вижу, как она стоит на коленях посреди грязной улицы, умоляя сжалиться хотя бы над детьми, которых она ему родила. А он сказал, что уже достаточно заботился о потаскушке и ее отродьях, прижитых вообще неизвестно от кого. Спустя неделю моя мать заболела, и я пошла туда, откуда нас выгнали, в надежде на помощь. Но он уехал. Служанка сказала, что он вернулся на родину – в Венецию. Тогда я поклялась, что разыщу его. И я его нашла, – горько улыбнулась она. – Но мертвецу не отомстишь.

– Ты поэтому плакала?

Кьяра кивнула.

– А Санмарко? Он тебя не обидел?

– Зачем ему обижать меня?

– А зачем мужчины обижают женщин?

– Он мой брат, – сказала Кьяра, помолчав. – Пусть только по отцу, но у него доброе сердце, и с ним тоже поступили несправедливо. Может быть, даже хуже, чем со мной. Моя мать по крайней мере меня любила.

Лука нежно гладил ее волосы, и девушке было приятно ощущать его тепло. Как просто отдать сейчас Луке то, что в душе уже и так принадлежало ему. Но слишком свежо воспоминание о судьбе ее матери.

– Мне надо идти, – заявила она, вставая.

– Куда?

– Куда-нибудь. Я приехала в Венецию, чтобы найти отца. Его нет, и больше мне здесь делать нечего, – с горечью в голосе сказала она. – Поеду в Падую, заберу сестру, а потом…

– И куда потом? – В душе Луки бушевала буря, но он старался говорить спокойно.

– Неважно куда. Куда-нибудь. Цыгане от рождения обречены кочевать, не так ли?

– Могу я предложить тебе немного отдохнуть, прежде чем ты отправишься кочевать? – Лука засунул руки в карманы, чтобы не поддаться искушению хорошенечко ее встряхнуть и напомнить об опасностях, которые подстерегают на дорогах. Ему захотелось запереть ее, чтобы она осталась с ним навсегда, и утешать ее. А еще, да простит его Господь, он хотел даровать и себе, и ей наслаждение любовью.

Кьяра сделала шаг и покачнулась. В ту же секунду Лука был возле и подхватил ее на руки.

Его лицо было напряжено, и Кьяра поняла, что он в крайней степени возбуждения, и впервые призналась себе: как приятно сознавать, что тебя желают с такой страстью. И тут, наконец, она постигла, что происходит в ее сердце с того памятного вечера.

Те же чувства, по всей вероятности, испытывала ее мать. Она следовала велению своего сердца и уступила страсти своего избранника. Она верила, что эта страсть продлится вечно.

Когда Лука опустил Кьяру на кровать, она почувствовала, что устала бороться с собой и отказывать Луке в том, чего и сама хотела. Пришло время уступить.

Лука ощутил, как обмякло ее тело. И не только это. Что-то внутри нее покорилось, и он понял, что она позволит ему овладеть ею.

Однако теперь, когда она была готова ему подчиниться, Лука осознал, что не этого он хотел. Он не хотел, чтобы эта гордая девушка, так долго ему сопротивлявшаяся, сдалась, устав от борьбы. Он сможет торжествовать, но радости ему эта победа не принесет.

– Спи, – шепнул он и чуть коснулся ее губ. – Спи.

Вот и в этом ей отказано, подумала Кьяра. Может, все к лучшему. Она молча повернулась и зарылась лицом в подушку.

Томмазо доставил Кьяру к причалу у площади Сан-Марко, где ее ожидала лодка Луки.

После долгой, без сновидений ночи Кьяра чувствовала себя лучше, хотя душевная боль осталась.

Лодка, покачивавшаяся на волнах, была совсем не похожа на ту крытую рваной парусиной лодочку, на которой Кьяра приплыла в Венецию. В центре лодки была оборудована большая каюта – вся из полированного дерева с инкрустацией.

Когда она с помощью Томмазо уже собралась спуститься в лодку, то услышала за спиной голос Луки, окликавший ее. Кьяра обернулась и увидела Луку: черный плащ резко выделялся на фоне белого мрамора стены, на лице застыло напряженное выражение.

Их взгляды встретились, и Кьяра снова услышала свое имя, хотя губы Луки оставались неподвижными.

Сердце Кьяры переполнилось нежностью. Она подошла к Луке и, улыбнувшись, протянула ему руку.

– Поедем со мной.

Вот чего не хватало прошлой ночью, понял Лука. Ее внутренней силы. Чувства захлестнули его – желание, радость, облегчение! А если бы он заглянул в себя поглубже, может быть, увидел бы и еще одно – любовь.

Так, рука об руку, они пошли к лодке.

Глава восемнадцатая

Они молча стояли рядом, пока лодка пересекала лагуну.

Свежий солоноватый бриз дул им в лицо.

– Ты не замерзла? – наконец спросил Лука.

– Немного.

Он хотел спросить, не от страха ли она дрожит, но Кьяра опередила его, сказав:

– И это тоже.

– Ты читаешь мои мысли, Кьяра?

– Вообще-то нет. Но иногда я слышу твои мысли так явственно, будто ты произнес их вслух.

– Тогда слушай. – Он наклонился и прижался лбом к ее лбу.

– Не бойся.

– А еще?

– Дорогая, – прошептала Кьяра.

– Да, дорогая. – Впервые в жизни Луки это ласковое слово не показалось ему пустым звуком.

– Пойдем в каюту. Там теплее.

В каюте было уютно. На железной жаровне тлели горячие угли, распространяя тепло и запах фимиама. Стены, обитые желтым шелком, отражали свет масляных ламп, так что создавалось впечатление солнечного света.

В убранстве каюты присутствовал восточный дух: единственной мебелью были два длинных низких стола темного дерева, инкрустированных лазуритом, яшмой и кораллами. Вдоль стен лежали большие бархатные подушки, по которым были разбросаны разноцветные подушечки.

Кьяра оглядела все это великолепие и заметила в дальнем углу каюты широкое ложе, застеленное красным шелковым покрывалом.

На мгновение Кьяру охватила паника. Именно это место не раз появлялось в ее видениях как символ ее судьбы.

Но ведь она не сдалась в минуту слабости, напомнила себе девушка. Не дала соблазнить себя ни словами, ни вином, ни ласками. И силой никто не заставил. Решение принято ею сознательно. Она сама выбрала момент и пройдет этот путь до конца.

Ее руки почти не дрожали, когда она развязывала шнурок плаща.

Кьяра села на подушку, скрестив ноги под цыганской юбкой. Лука последовал за нею, ему хотелось немедленно заключить ее в объятия, но он сдержался. Сбросив плащ, Лука остался в простой белой рубашке без кружев и темных бриджах.

Оглядев подносы с яствами и графины с вином, которыми были заставлены столы, Кьяра заметила:

– По-моему, для одного человека еды здесь слишком много. – Она посмотрела на Луку с подозрением. – Или ты с самого начала решил, что поедешь со мной, не дожидаясь моего приглашения?

Лука сел с ней рядом и, прежде чем ответить, взял со стола гроздь крупного черного винограда и откинулся на подушки.

– Мне нравилось думать, что я могу отпустить тебя одну, но ведь никогда не знаешь, как именно поступишь, когда настанет момент. Тебе это знакомо?

Ей понравилась его откровенность, но захотелось задать еще кое-какие вопросы.

– В тот день, когда я чуть было не ушла из твоего дворца, ты сказал, что не отпустишь меня. Что с тех пор изменилось?

– Какая разница? Зачем тебе об этом знать? Тем более что тебе известно о моих намерениях больше, чем мне.

– Я уже говорила, что мой дар – не главное в моей жизни. Я не хочу от него зависеть. Это было бы слабостью.

– Кьяра! – Лука отбросил виноград, почти к нему не притронувшись.

– Что?

– Сделай исключение. Загляни в меня. Ты увидишь, что тебе нечего бояться.

Кьяра покачала головой. Она знала, что его переполняет желание. Что она ему нужна для какой-то неизвестной цели. Но боялась, что не увидит в его душе ни малейшей искорки чувства, созвучного ее собственному.

– Нет, я не хочу.

– Когда ты лежала без сознания, я обещал, что больше никогда не посажу тебя в клетку. Я этого не сделаю, как бы сильно ни хотел.

Его слова немного успокоили Кьяру. Он дал ей шанс. Если она его использует, то останется свободной.

– Кьяра, можешь мне сказать, чего ты хочешь?

Он поднял руку, но тут же опустил. Он не дотронется до нее. Первый шаг должна сделать она.

В его взгляде не было коварства. Напротив, его глаза светились нежностью, и Кьяра, лучше кого бы то ни было знавшая Луку, осознававшая страстность и противоречивость его натуры, поняла, что на большее она пока и не может рассчитывать.

Она встала и протянула ему руку.

Лука ощутил, как сердце перевернулось у него в груди. Он тоже встал и пошел вслед за нею к ложу в углу каюты.

– Почему? – тихо спросил он. – Почему сейчас?

– Не надо вопросов, Лука. – Кьяра приложила палец к его губам. Как она объяснит ему, что подчиняется своей судьбе? Она не в силах ее изменить, потому что судьба так же неизбежна, как утренний восход солнца.

Ее глаза были печальны, взгляд – отстраненный, и Лука, немного обеспокоенный, не стал больше задавать вопросов.

А потом он понял. Кьяра решила отдаться ему сегодня, а когда они прибудут в Падую, она от него уйдет. Боль острым ножом вонзилась в сердце. Нет, она не может его покинуть. Ведь она так ему нужна!

Он будет любить ее и доставит ей такое наслаждение, что она останется с ним навеки.

Лука стал медленно целовать ее пальцы, один за другим. Потом кончиком языка провел по ладони и выше – по запястью, до того места, где билась голубая жилка.

– Ты позволишь мне любить тебя, Кьяра?

Она не ответила, а лишь кивнула.

Он крепко прижал ее к себе. Это мгновенное, острое удовольствие от соприкосновения тел было ему знакомо. Но он понимал, что на сей раз все будет по-другому. Он знал это с самого начала, когда возжелал ее, даже к ней не прикоснувшись.

– Кьяра, любовь моя!..

Кьяра застыла. Она почувствовала, что слова Луки шли от сердца.

От внимания Луки не ускользнуло ее напряжение.

– Все хорошо, – прошептал он и провел руками по ее телу, успокаивая. – Открой глаза и посмотри на меня.

Кьяра повиновалась, а Лука стал медленно, одну за другой, вынимать шпильки из ее волос. Когда была вынута последняя шпилька, ее волосы темным каскадом упали на спину. Их аромат еще больше возбудил Луку. Он уже еле сдерживал свою страсть.

– Есть у тебя, Кьяра, какое-нибудь цыганское заклинание, которое остудило бы мое желание? – Но его тело молило о другом: он с такой силой прижался к ней бедрами, что она почувствовала, как тверда его плоть. – Я уже достаточно причинил тебе боли. Больше не хочу, – прошептал он, целуя ее.

– Сегодня ты не причинишь мне боли, – сказала она, тронутая его словами, и, безмятежно улыбнувшись, добавила: – Настал мой черед.

Она развязала черную ленту, которая держала его волосы, и стала перебирать пряди, в свете ламп казавшиеся золотыми.

Вожделение, как волна во время прилива, снова окатило Луку. Он стал ласкать ее губы дразнящими прикосновениями и покусываниями.

Кьяра отдалась этим ласкам, ее губы раскрылись навстречу. У нее закружилась голова, мысли затуманились, словно она выпила слишком много вина.

– Кьяра. – Его дыхание было прерывистым. – Я знаю, что не должен торопиться. Но мне трудно сдерживаться. – Его руки скользнули к ее груди.

Кьяра замерла. Но как только он коснулся сосков, она всхлипнула. А когда он стал обводить пальцем затвердевшие бугорки, она застонала.

А Лука между тем расшнуровал блузку и спустил ее немного вниз.

В свете ламп ее кожа была как золотистый персик. Он принялся поцелуями ласкать ей плечи. Но страсть все разгоралась. Развязав тесемки нижней рубашки, Лука стянул ее вместе с блузкой, сковав тем самым руки Кьяры.

От вида ее роскошной груди с розовыми бутонами сосков кровь сильнее забурлила в его жилах. Он поднял Кьяру, а потом уложил на подушки. Его ноздри трепетали от страсти, а руки слегка дрожали. А когда он сжал пальцами затвердевший сосок, Кьяра выгнула спину и вскрикнула.

Он смотрел на Кьяру потемневшими глазами и знал, что может одним движением сорвать с нее одежду и зарыться лицом в благословенную теплоту ее тела.

Он улыбнулся ей, но она увидела голодный блеск его глаз. Она поняла, что настал момент, когда он овладеет ею, овладеет со страстью и неистовством, которые живут в нем, и ей стало немного страшно.

Но потом что-то изменилось, что-то неуловимое, и он спрятал лицо у нее на груди.

Кьяра ощущала на своей коже его дыхание, чувствовала, как подрагивают мышцы от сдерживаемого желания. Он медлит ради нее, поняла она.

Нежность переполнила ее сердце. Если бы любовь уже не настигла ее, то Кьяра полюбила бы именно в этот момент. Его желание не утихло, мышцы были болезненно напряжены. Он поднял голову и взглянул Кьяре в глаза.

Они были такие же синие, как море, и такие же бездонные. Она так улыбнулась ему, что у него появилось странное ощущение, будто он наконец пришел домой после долгого пути.

Голосом, полным страсти, он прохрипел:

– Я хочу видеть и ласкать тебя всю.

Страх покинул ее. Осталось только желание. Желание снова испытать наслаждение, которое она испытывала от прикосновения его рук. Желание отдать себя и погасить пламя, сжигавшее ее изнутри.

– Да, – шепнула она. – Да.

Глава девятнадцатая

Лука стал медленно раздевать Кьяру. Он пожирал глазами ее красивое лицо, вдыхал аромат ее волос, ощущал вкус ее губ и кожи.

И вот она совсем обнажена, и Лука позволил себе несколько мгновений любоваться ею. Она была хрупкой, но с полной грудью и округлыми бедрами. Ее тело, казалось, самой природой было предназначено для любви и материнства. На какую-то долю секунды он представил ее носящей под сердцем его ребенка, но потом страсть захлестнула его и он уже ни о чем не мог думать.

Он начал целовать ее грудь. На вкус ее кожа была словно молодое вино.

Лука не помнил, чтобы когда-либо так желал женщину.

Его язык проделывает совершенно невероятные вещи – это была последняя четкая мысль Кьяры, а потом вызванные его поцелуями ощущения отозвались чем-то незнакомым внизу живота, и она невольно приподняла бедра и закрыла глаза. Но Лука велел их открыть, и она повиновалась. Он задержал ее взгляд, опустив руку к неведомому источнику наслаждения.

Ее бедра вздрогнули и раскрылись, словно врата крепости по требованию победителя. Его пальцы медленно скользнули вниз и прикоснулись к влажной, теплой плоти.

Кьяра вскрикнула и схватила Луку за руку.

– Лука, пожалуйста.

– Что?

– Пожалуйста, – молила она, не понимая, о чем просит.

– Что ты хочешь? – прошептал он. – Так? – Он стал водить пальцем по чувствительной плоти. – Или так? – И он просунул палец внутрь.

Кьяра снова вскрикнула, и от движения ее бедер палец Луки вошел еще глубже.

Напряжение, с каким ее естество сомкнулось вокруг его пальца, подвинуло Луку на грань безумия. Если он сейчас же не овладеет ею, то сойдет с ума.

Оторвавшись от Кьяры, он быстро сбросил с себя одежду, но не сразу обернулся к девушке.

Сколько недель – с того самого вечера, когда увидел ее в толпе гостей, – ждал он этого момента! А теперь, когда он настал, Лука вдруг почувствовал, что боится. Не так давно она смотрела на него с ненавистью. Что, если, когда пройдет любовный угар, она возненавидит его за то, что уступила? Он этого не вынесет.

Кьяра чувствовала свою связь с Лукой. Она не могла прочитать его мысли – их было слишком много, и они путались, словно клубок разноцветных ниток. Но она поняла, что он чего-то ждет от нее – какого-то знака. Она подняла руку и дотронулась до его спины.

Он глянул через плечо, не понимая, что означает это прикосновение.

Она улыбалась. Ее глаза сияли. Тогда он повернулся и, опустившись, накрыл ее тело своим.

Когда их тела соприкоснулись, у обоих вырвался стон. Но если Кьяра плыла на волнах удовольствия, Лука очертя голову окунулся в мучительное, не терпящее отлагательства отчаяние мужчины, сжигаемого страстью.

То, как Кьяра полностью отдалась его власти, влажный жар ее естества, готового его принять, почти лишили Луку разума. Но он заставил себя помедлить еще секунду.

– Кьяра, посмотри на меня, – потребовал он.

Хриплые нотки пьянили ее, как вино. Она слышала его голос, но он доносился до нее откуда-то издалека.

– Посмотри на меня, – повторил он. – Я хочу, чтобы ты смотрела мне в глаза, когда все случится!

Кьяра открыла глаза, готовясь увидеть над собой лицо победителя в минуту триумфа. Но в его взгляде были лишь смятение и вопрос.

– Да, – прошептала она, инстинктивно чувствуя, что нужно им обоим. Подняв руки, она обняла его за бедра.

Он ждал именно этого. Ему нужен был этот знак, чтобы удостовериться: она не просто подчиняется его силе, а отдается ему как любящая женщина, как равный партнер. И он понял, что любит эту женщину.

Эта мысль поразила его, и он на мгновение замер, но потом жар в крови заставил его закончить то, что он начал.

Он вошел в нее медленно, так что барьер невинности был сокрушен почти безболезненно.

Желание, которое Луке удалось на время обуздать, вдруг вспыхнуло в нем с новой силой.

– Кьяра, прости меня. – Он судорожно вздохнул. – Я больше не могу ждать.

– Я тоже.

Тогда он начал двигаться, сначала медленно, но постепенно ритм становился все быстрее и настойчивее. Повинуясь ему, Кьяра почувствовала, как вместе с Лукой поднимается к той загадочной вершине, которая зовется наслаждением.

Они лежали обнявшись, медленно приходя в себя.

Кьяра слышала, как за бортом плещет вода, вдыхала аромат фимиама, смешанный с запахом их тел. Ее уже посещали видения, предсказывавшие, что Лука овладеет ее телом. Чего не было в ее видениях, так это того, что она отдаст ему и свое сердце.

Однако она знала, что развития их отношения не получат. Что к концу дня она уйдет от него, потому что иначе он ее погубит.

Сегодня, в этот час, он ее любовник, и они равны. Но если она перейдет в ранг любовницы, которую он будет содержать для своего удовольствия и скрывать от посторонних глаз, то ей конец.

Но не погибнет ли она, если оставит его? Она крепко зажмурилась, чтобы не позволить пролиться слезам.

Лука тоже постепенно освобождался из плена страсти. Он чувствовал биение ее сердца, вдыхал запах ее кожи. Он знал, что они станут любовниками, но что он полюбит ее…

Любовь. Он и раньше влюблялся, но все его увлечения были лишь жалкой тенью любви к Кьяре. Он был весь переполнен этим чувством. Подняв голову, он глянул на нее и увидел, как из-под ее ресниц выкатилась слеза.

– Почему ты плачешь, дорогая?

Кьяра молча покачала головой.

– Посмотри на меня. Ответь. Умоляю.

Кьяра открыла глаза и улыбнулась сквозь слезы.

– Ты не понимаешь, почему женщины плачут после того, как побывали на вершине блаженства?

– Не лги мне, Кьяра. Хоть сейчас не лги…

Она прикрыла ладонью его губы, и он ощутил, как в нем снова пробуждается желание.

– Лука…

– Чего ты боишься, Кьяра? Сейчас, когда я…

– Не надо спрашивать, любовь моя.

Улыбка на ее устах противоречила страху, застывшему в глазах, и это заставило Луку замолчать. Он встал, достал из сундука шелковый халат и надел его. Потом достал еще один – цвета морской волны – и протянул его Кьяре.

– Он того же цвета, что твои глаза. – Он помог ей встать и подвел к столу. – А теперь давай поедим. Или ты имеешь что-либо против?

– Лука, как много ты не понимаешь.

– Думаю, я понимаю больше, чем тебе кажется, – нахмурился он.

Они кормили друг друга кусочками сыра и копченой ветчины, пили вино из бокалов синего стекла, целовались и ласкали друг друга, не выпуская на волю слова, переполнявшие их сердца.

Когда Лука снова занялся с Кьярой любовью, он почувствовал, что страх не оставлял ее даже в минуты страсти. Ему хотелось высказать ей все, что накопилось у него на душе, но он промолчал. Только баюкал ее, пока она не уснула.

Услышав, как лодка ткнулась в берег, он вышел наружу, чтобы осмотреться. Какие-то люди торговались с лодочниками. У пристани стояли корзины с провизией, которая была выставлена на продажу. Бродячие торговцы разложили свои товары прямо на земле.

– Найди мне карету с возницей, – приказал Лука лодочнику.

– Хорошо, дон Лука. Мы вернемся сегодня?

– Я еще не решил. Но будьте готовы.

Вернувшись в каюту, Лука застал Кьяру уже одетой.

– Ты встала, – разочарованно протянул он. – А я хотел сам тебя разбудить.

Он хотел ее обнять, но она увернулась. Она лишь притворялась спящей, боясь, что во сне прорвется плотина тех сильных чувств, которые грозили полностью ее затопить.

– Прошу тебя, Лука, отпусти меня, как обещал.

Лука отпрянул, словно она его ударила. Может, и лучше, если она уйдет, подумал он. Не безумие ли это – удерживать женщину, которая способна с такой легкостью причинить ему боль? Но без нее – и Лука это знал – он не сможет жить.

– Я думал, что немного тебя провожу.

– Нет, Лука, не надо.

Сердце отчаянно билось у нее в груди. Беги, сказала она себе. Беги. Сейчас он тебя не остановит. Он обещал. Но она застыла словно пригвожденная к месту.

– Кьяра, – услышала она тихий голос. – Посмотри мне в глаза и скажи, что ничего не чувствуешь. Что мы просто утолили физический голод. Если ты это скажешь, клянусь Богом, я отпущу тебя.

Этого она сказать не может. А надо бы. Если она останется, то приговорит себя к тому, чтобы повторить судьбу матери.

Она подняла на него глаза. Он молча смотрел на нее, но она услышала его слова так же явственно, будто он их произнес. Глухой, протяжный стон неожиданно вырвался из ее груди. Закрыв руками уши, она упала на колени и низко опустила голову.

Ее стон, похожий на стон раненого зверя, словно кинжалом пронзил сердце Луки. Он опустился рядом с нею, отвел ее руки и прошептал как можно нежнее:

– Ты уже слышала слова моего сердца. Если ты посмотришь мне в глаза, я произнесу их вслух.

Я пропала, подумала Кьяра. Хотя ничего еще не было сказано, она уже все слышала. Страх не отступил, но радость была сильнее. Она снова посмотрела на Луку и встретилась с ним взглядом.