Текст книги "Карнавал в Венеции"

Автор книги: Нина Бомонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава тринадцатая

Кьяра сидела у окна, выходившего на канал, но мысли ее были далеко от снующих по воде барж, груженных разным товаром, и гондол с веселящимися людьми в маскарадных костюмах и масках.

Почему она все время оттягивает момент своего ухода? – думала она. Сидит и только мечтает о свободе. Вот уже почти три недели прошло с тех пор, как дверь в ее комнату оставалась незапертой, а она все сидит у окна, смотрит на мир и притворяется, будто еще не совсем оправилась.

Она приехала в Венецию, чтобы найти своего отца. Теперь она свободна, но даже не пытается его разыскивать. Более того, виновато призналась себе девушка, она ни разу не вспомнила об отце, за исключением того первого вечера, когда заглянула в сердце женщины, переодетой в мужское платье.

Но именно с того вечера все ее помыслы завертелись вокруг Луки. Рассеянным взглядом она обвела комнату, где провела с ним столько часов, где все напоминало о нем.

– Нет, – простонала она и закрыла лицо руками. Как она может питать к нему нежные чувства? Ей следует его презирать и ненавидеть. Если он и вправду человек, который изнасиловал ее сестру.

Но было что-то еще, беспрестанно ее терзавшее с тех пор, как она очнулась после своего долгого забытья. Она была уверена: это что-то важное, но, как ни напрягала память, ничего вспомнить не могла. Это не давало ей покоя, сидело в ней, словно заноза. И каждый раз, когда ей казалось, что она вот-вот вспомнит, мысль ускользала, оставляя неприятное ощущение беспомощности.

Надо одеться, подумала Кьяра. Может, это встряхнет ее память. Девушка встала. У нее все еще немного кружилась голова. Осторожно ступая, она подошла к большому сундуку с одеждой и подняла тяжелую крышку.

Сверху лежали ее вещи – те, которые были на ней, когда она упала с лестницы. Она быстро сняла с себя халат и ночную рубашку и надела нижнюю юбку и блузку. Когда она вынимала юбку, из складок выпал ее потертый кожаный кошелек. Он упал на пол с громким стуком. Вряд ли несколько монет могли произвести такой звук, удивилась она.

Она развязала шнурок и высыпала содержимое кошелька на стол: несколько серебряных лир, заработанных ею на площади в день приезда в Венецию, золотая монета, которую ей дала женщина в мужском костюме, и… массивное золотое кольцо. Кьяра нахмурилась. Откуда у нее это кольцо?

Она зажала его в кулаке, и тут к ней начала возвращаться память.

Страх. Ужас. Паника. Картинка была четкой, но она была как будто сторонним наблюдателем, а не участницей.

Она видела, что находится в комнате Луки и ищет какую-нибудь принадлежащую ему вещь, чтобы с помощью заговора освободиться от его чар. Вот она протягивает руку к расписной чаше и берет кольцо. И тут стройность воспоминаний нарушилась: она видела такое же кольцо на руке сатаны!

В изнеможении Кьяра опустилась на сундук. Вот что мучило ее все эти недели – кольцо!

Как же такое возможно? Не может же кольцо быть в двух разных местах одновременно! Стало быть, их два. А если существует два кольца, не означает ли это, что есть два человека с одинаковыми лицами? Но у одного из них в душе тьма, а у другого – свет!

Разум Кьяры отказывался верить, что могут существовать два человека, похожих друг на друга как две капли воды. Но сердце готово было принять это безо всяких оговорок.

Радостное чувство нахлынуло на Кьяру. Вот ответ на все ее вопросы, объяснение противоречивых видений. Сердце с самого начала знало, что Лука – хороший человек.

В дверь постучали, и Кьяра обернулась навстречу Луке с сияющей улыбкой.

Увидев эту улыбку, Лука остановился как вкопанный. С болью в сердце он признался себе, что отдал бы состояние за то, чтобы эта улыбка предназначалась ему.

Он подошел к Кьяре, опасаясь, что радостное выражение лица сменится обычной ненавистью и недоверием.

– Я вижу, ты чувствуешь себя лучше.

– Да. – Она встретилась взглядом с Лукой. Его глаза светились нежностью.

Раскрасневшаяся и возбужденная своим открытием, Кьяра крепко сжала кольцо, не зная, что сказать или сделать.

– Ты собралась… – начал он и остановился, чтобы обвинение не сорвалось у него с языка, – выйти?

– Нет, я решила, что пора выздороветь. Послушай, Лука, – сказала она, но он прервал ее, сев рядом на сундук.

– Кьяра. – Он почувствовал, как что-то шевельнулось в его душе, не понимая, однако, что это боль и одиночество покидают ее. Не в силах сдержаться, он провел пальцем по щеке девушки. – Знаешь, ты в первый раз назвала меня по имени. Это надо отпраздновать. Пойдешь со мной?

– С тобой? – удивилась Кьяра. – Куда?

– Куда-нибудь. – Лука обнял ее за плечи. – Прогуляемся по площади. Нет, для этого ты, пожалуй, еще слаба. Пойдем в театр или прокатимся на гондоле. Да, это лучше всего. Давай, а?

– Не знаю. – У Кьяры голова шла кругом от неожиданно нахлынувших на нее чувств, от мальчишеского энтузиазма Луки. – Меня раньше никто никуда не приглашал.

– Значит, мне придется запомнить, что надо приглашать тебя почаще. Я пришлю кого-нибудь помочь тебе одеться. – (Кьяра покачала головой.) – Я скоро вернусь.

– Подожди. – Кольцо все еще было зажато у нее в кулаке.

– В чем дело?

– Мне… мне надо с тобой поговорить.

– Это так важно? – спросил он весело, но ее посерьезневшее лицо немного омрачило его приподнятое настроение.

– Я хочу тебя спросить…

– Может, потом? – В данный момент у него не было никакого желания выслушивать, что именно она хотела спросить, тем более с такой печалью в глазах. – Давай повеселимся, пока не зашло солнце.

Вечер был не по сезону теплым. Томмазо равномерно греб веслом, и гондола медленно скользила по воде.

Теплый ветерок совсем не походил на те порывы холодного воздуха, которые пробирали Кьяру до костей, когда она сидела на том же самом месте в прошлый раз.

– Не надо.

– Что не надо? – Кьяра обернулась к Луке.

– Не надо вспоминать о том вечере, когда я привез тебя в палаццо Дзани.

– Как ты узнал, что я подумала об этом? – изумилась она. – Ты что, умеешь читать чужие мысли?

– Я вижу это по твоим глазам.

– Это все в прошлом.

– Разве? Ты простила меня? Ведь я был на волосок от того, чтобы насильно затащить тебя в постель! Ведь я оставил синяки на твоих руках!

– Ты уже извинялся за это.

– Это не ответ.

– Какая тебе разница, простила ли тебя женщина, которую ты купил как рабыню?

– Ты прекрасно знаешь, что никогда не была моей рабыней.

– А это не ответ на мой вопрос.

– Почему мы все время спорим? Я взял тебя на прогулку, чтобы доставить тебе удовольствие.

Кьяра не успела ответить. Рядом с их гондолой появилась большая лодка, где под красным тентом был накрыт богатый стол.

– Эй, синьор Маска! – пьяным голосом крикнул человек в костюме мавра. – У нас тут отличное вино и много еды. Мы можем с вами поделиться, если вы поделитесь богатством, которое рядом с вами!

Предложение мавра было поддержано хором сидевших за столом мужчин в маскарадных костюмах, и Кьяра невольно придвинулась ближе к Луке. Хорошо, что Лука настоял на том, чтобы она закрыла лицо хотя бы полумаской.

Лука обнял ее за плечи, успокаивая.

– Вам надо бы поучиться хорошим манерам, синьоры, – сказал он более учтиво, чем если бы был один.

Один из гуляк встал из-за стола и, шатаясь, сделал несколько шагов.

– Это вы невежа. Разве церковь не вразумляет, что надо делиться? Мы все делимся, не так ли, друзья?

– Не смейте покушаться на то, что принадлежит мне, если не хотите остаток жизни, причем довольно короткий, провести инвалидом. – Лука холодно улыбнулся и обратился к гондольеру: – Греби, Томмазо.

Томмазо заработал веслом, и гондола без труда обогнала тяжелую лодку.

– Именно это я имел в виду, Кьяра, когда говорил об опасностях, подстерегающих девушку в Венеции. Знаешь, что случилось бы, будь ты одна и повстречайся с такой пьяной компанией? Знаешь? Вряд ли их остановил бы твой отказ.

– Я все понимаю, и лучше, чем ты думаешь.

Наступило молчание, нарушавшееся равномерным плеском весла Томмазо и обрывками песен и смеха с проплывавших мимо лодок.

Однако напряжение начало понемногу спадать, и Кьяра стала любоваться зданиями, построенными вдоль канала. В тот день, когда она высадилась на площади с баржи, доставившей ее в Венецию из Падуи, у нее не было времени осмотреться. Но сейчас ее заворожили уходящие ввысь каменные кружева дворцов.

Мягкий предвечерний свет выгодно оттенял пастельные краски стен. Морские ветры и соленый воздух превратили красный цвет кирпича в тускло-розовый, янтарный – в бледно-желтый и желтовато-коричневый. Только мрамор устоял против капризов природы и по-прежнему светился перламутром.

– Хочешь сойти на площади Сан-Марко? В кофейне Флориана можно послушать музыку и выпить кофе, – предложил Лука.

Но взгляд Кьяры был обращен на противоположный берег канала, где ее внимание привлек дворец, фасад которого был украшен синими, окаймленными золотом, медальонами.

– Парадини, – прошептала она.

Лука вздрогнул от неожиданности.

– Откуда ты знаешь, что это палаццо Парадини?

Но Кьяра не ответила. Она даже не слышала его вопроса, потому что на нее вдруг нахлынули воспоминания об отце.

– Кьяра. – Лука повернул ее лицом к себе. Он уже не пугался, когда видел, что ее взгляд становится неподвижным. Надо было только дождаться, когда она вернется к действительности.

– Тебе знакома фамилия Парадини? – дрожащим голосом спросила Кьяра.

– Разумеется. Она записана в Золотой книге, равно как фамилии всех патрициев. А это был их дворец.

Кьяра остановила взгляд на здании и сосредоточилась, пытаясь увидеть тех, кто в нем живет. Но ее внутреннему взору предстала лишь хрупкая фигурка в маске, в облегающих шелковых бриджах, прикрытых широким плащом. Кьяра знала, что под мужским нарядом скрывается женщина. Кроме анфилады комнат, открывавшихся за спиной женщины, она ничего не увидела.

– А семья Парадини все еще живет в этом дворце? – обратилась она к Луке.

– Никто из носящих эту фамилию в нем не живет.

– Как это? Я не понимаю.

– Это очень печальная история, хотя в Венеции таких много. Тот из братьев, которому было разрешено жениться, умер, не оставив наследников. Братьев было много, и некоторые из них, полагаю, тоже женились, но все они умерли один за другим, не имея наследников. Такая участь постигла многие венецианские семьи, и однажды так случится и с семьей Дзани.

– Ты хочешь сказать, что никого из Парадини не осталось в живых?

Задавая этот вопрос, Кьяра уже знала, что это неправда. Если бы ее отец умер, она бы это почувствовала. Она попыталась вызвать его образ, но увидела лишь его печальное лицо в проеме двери в тот момент, когда он захлопнул ее перед матерью.

Судьба не может поступить с ней так жестоко – лишить ее возможности отомстить человеку, который выбросил на улицы Рима жену и дочь, лишив их всего, кроме имени.

– Я не совсем уверен, но подозреваю, что кое-кто из бедных Парадини живет в квартале Сан-Барнаба. У любой богатой семьи там есть бедные родственники. Их называют «барнаботти» и все презирают, даже подобные им.

– А почему они живут отдельно? Они совершили какое-нибудь преступление?

– Нет. Их единственное преступление – бедность.

– Как могут люди поступать так с кровными родными? – возмутилась Кьяра, начиная понимать, почему отец с такой легкостью от них избавился.

– Такова традиция. – Лука говорил спокойно, но чувствовалось, как глубоко ему отвратителен этот обычай. – Им отводят жилье, а иногда дают немного денег, но они не имеют права занимать какие-либо должности, не могут наследовать ни денег, ни собственности, но обязаны ходить в шелках, потому что они, несмотря ни на что, патриции.

Возможно, ее отец среди этих патрициев? Если так, то она надеется, что он страдает. А если нет, она заставит его страдать.

– В палаццо Парадини сейчас живет только Лаура Парадини – самая богатая и самая эксцентричная женщина в Венеции. – Лука на мгновение задумался. – Подозреваю, что именно она первой обратилась к тебе с вопросом в тот вечер у Джульетты. Ты тогда распознала в ней женщину.

Да, вспомнила Кьяра, она заглянула в холодное сердце этой женщины. А в нем увидела своего отца.

Лука наблюдал за Кьярой. Она откинулась на резную спинку сиденья и невидящим взглядом уставилась куда-то вдаль. Он мало что знал о семействе Парадини, но вспомнил, что у них всех были глаза необыкновенного синего цвета.

Он молча дал знак Томмазо направить гондолу в боковые каналы, где бы они не сталкивались с веселой публикой, предвкушающей еще одну ночь удовольствий. Кьяра сидела бледная, закрыв глаза, но Лука чувствовал, что она уже не так напряжена.

Солнце село, оставив на воде лишь розоватые блики. Тени постепенно сгущались, пока ночь не поглотила свет.

По знаку Луки Томмазо снова изменил направление. Когда они подплыли к месту назначения, Лука тронул Кьяру за плечо и был удивлен, что она тут же открыла глаза.

– Ты не спала?

– Нет, но я хорошо отдохнула, – улыбнулась Кьяра. – Спасибо.

Она выпрямилась и огляделась, не узнавая узкий, пахнущий сыростью канал без единого факела.

– Где мы?

– Я должен здесь тебя покинуть. Томмазо отвезет тебя домой.

Кьяра схватила его за руку.

– Не уходи.

– Не беспокойся. Томмазо позаботится, чтобы с тобой ничего не случилось.

Кьяра замерла, призвав на помощь свой дар ясновидения.

– Выслушай меня, Лука. – Даже в темноте Лука увидел, что ее взгляд стал неподвижен. – Я тебя предупреждаю. Берегись, – прошептала она, подняв руки, как бы отгоняя зло. – Человек в маске, которого ты сейчас встретишь, погубитель.

Лука подумал о планах заговорщиков и удивился верности ее слов. Да, этот человек собирается нести гибель. Но и он тоже. Ему придется в этом участвовать.

– Иногда приходится разрушать отжившее, чтобы дать место новому.

– А кто окажется в выигрыше после твоей гибели?

– Ты хочешь сказать, что он собирается погубить меня? – Лука рассмеялся. – Я – его остро отточенный меч, зачем же ему уничтожать свое оружие?

– Он навлечет на тебя беду. И на всех остальных. – Кьяра отчаянно пыталась разглядеть лицо, скрывающееся под зловещей черно-золотой маской, но образ поблек, и она увидела лишь лицо Луки.

Взгляд Кьяры снова стал ясным. Она посмотрела на Луку и поняла, что он ей не верит. Он не желает прислушаться к ее предупреждению, подумала она. Может, он и прав, сомневаясь в ней?

Она уже не знала, верны ли ее видения. Возможно, она потеряла свой дар. Может, это наказание за ненависть, которая так долго живет в ее сердце?

– Поступай так, как должен. Больше я не стану тебя предупреждать.

Глава четырнадцатая

Как только Лука появился в своих покоях, его слуга принял плащ и маску.

– Можешь идти спать, Рико, – сказал Лука, развязывая ленту, стягивавшую на затылке его волосы. Он тряхнул головой, и волосы рассыпались по плечам. – Уже поздно.

– Разве не надо помочь вам раздеться? Или принести что-нибудь перекусить?

– Мне ничего не надо, и раздеться я вполне сумею сам. – Луку неприятно резанул собственный грубый тон, и он произнес более мягко: – Все хорошо, Рико. Иди спать.

Старый слуга заметил, что Лука бросил взгляд на дверь, ведущую в комнату Кьяры.

– Девушка у себя, – сказал Рико, – я слышал, как она час тому назад разговаривала с Дзанеттой. – (Лука посмотрел на Рико с удивлением.) – Я думал… я думал, что надо последить за тем, что делает эта молодая цыганка.

– Ты истинный дипломат, Рико. Она может уходить и приходить, когда захочет. Я ведь тебе уже говорил об этом.

– Да, дон Лука. Но вы взглянули на дверь, и я подумал…

– Что меня надо успокоить? – Рико кивнул. Лука рассмеялся и отослал слугу спать.

Лука налил в бокал вина и встал у окна. Темный канал, освещенный полной луной, распростерся внизу, словно спящая женщина в ожидании своего возлюбленного.

Не думай о ней, приказал он себе. Не думай о той, которая спит в соседней комнате.

Лучше подумай о ее предупреждении. Уже несколько часов оно не выходило у него из головы.

Он предполагал, что заговор может оказаться ловушкой. Он думал об этом с первой минуты, той самой, когда к нему на площади Сан-Марко обратился человек в маске. Кругом бурлило веселье, и никто не мог их услышать. Но почему этот человек избрал такой изощренный способ, чтобы прикончить его? Для этого в Венеции было достаточно темных закоулков и дешевых наемных убийц.

К тому же ему необходимо во что-то верить. Он столько лет с болью в сердце наблюдал, как венецианский флот, а с ним и величие Венеции рассыпаются, как древний свиток пергамента. А сейчас появилась надежда. Последняя и, возможно, единственная.

Именно поэтому, пренебрегая предупреждением Кьяры, он, не колеблясь, принял предложение прийти еще на одну встречу.

Всякий раз, как они собирались, человек в маске сообщал им что-то новое. То надо было спрятать еще одну партию оружия, то подготовить еще одно место, где могли бы укрыться люди, ожидая назначенного часа.

Луке не очень нравилось, что все нити заговора тянутся из одних рук – рук человека в маске. Люди, которых он завербовал, явно были всего лишь у него на посылках, что не требовало ни ума, ни смелости. А ему и вовсе не было поручено ни одного задания.

– Зачем мы вообще вам нужны? – спросил сегодня Лука, когда другие заговорщики ушли, растворившись в темноте. – Вы все планируете, устанавливаете связи с нужными людьми. Проще было бы набрать шайку наемных убийц.

– Бандиты мне не нужны. Мне нужны люди, которые верят в наше дело. – Он рассмеялся. – Или вы больше в него не верите?

– Я стараюсь, но это не так-то просто. – У Луки чесались руки от желания сорвать маску, чтобы наконец увидеть его лицо. – Ждать и бездействовать очень нелегко.

– Ваш день еще настанет. – Он похлопал Луку по плечу. – А я тем временем все подготовлю. Я – аноним, человек без лица. Потому и выполняю тайную миссию. А когда настанет день, придет ваша очередь.

– Значит, мне надо просто ждать.

– Вы уязвлены тем, что эта идея принадлежит не вам, Лука Дзани? Что не вы отдаете приказы?

Издевка, прозвучавшая в словах человека в маске, больно задела гордость Луки.

– Я погрешу против истины, если скажу, что не сожалею об этом, однако… я привык подчиняться приказам, а умным приказам – с радостью. Но вы пока ни одного такого не отдали.

– Это не моя задача. Я расчищу путь, другие выполнят роль трутней. А когда придет час, возглавите все именно вы. Глаза всех будут устремлены на вас, а я растворюсь в тени, где я так долго жил.

Какое-то далекое воспоминание шевельнулось в душе Луки от этого полувкрадчивого-полунасмешливого голоса. Маттео. Именно так говорил его покойный брат.

Лука и любил, и ненавидел Маттео. Он был его зеркальным отражением, но с одним отличием – у Маттео руки были по локоть в крови.

В конечном счете, но это ему, Луке, пришлось передать брата в руки правосудия. Он видел, как полицейские уводили его в цепях. Но он рыдал, узнав, что его брата убили где-то в горах за несколько монет, что были у него в кармане.

– Не будьте так нетерпеливы, мой друг, – сказал ему человек в маске. – Когда начнется восстание, у вас уже не будет времени на удовольствия. Так что наслаждайтесь сейчас. Радуйтесь хорошенькому личику девушки, которая живет у вас.

– Откуда вы узнали об этой женщине? – потребовал Лука, неприятно пораженный его словами. Подумать только, за ним шпионили в собственном доме! – Как вы смеете вторгаться в мою личную жизнь!

– Я должен знать все и обо всех. Я владею всеми тайнами и секретами, мне подвластно все. А теперь спокойной ночи, друг мой.

С тихим смешком он прыгнул в гондолу и удалился, оставив Луку одного на освещенной луной площади.

Лука стоял у окна и большими глотками пил вино, но горький осадок от встречи с человеком в маске оставался.

Может, он просто завидует ему, потому что не сам готовит восстание? Почему у него такое чувство, будто его просто используют? Холодок недоброго предчувствия пробежал у него по спине при мысли о восстании. Неужели он стал таким же робким, как те, кто правит Венецией?

Кьяра заронила в его душу семена сомнения. Она заставила его задуматься об опасности, которой, он уверен, не существует. Это она сделала его таким подозрительным; и сама мысль о том, что кто-то другой может к ней прикоснуться, даже просто заговорить с ней, была невыносима.

Он решил налить себе еще вина, но тут услышал вопль Кьяры, и бокал выпал у него из рук.

* * *

Кьяру душили кошмары.

Смутные образы все приближались, становясь четкими. Две темные фигуры в масках. Она хотела бежать, но ноги ее не слушались. Она упала на колени и смотрела на них широко открытыми, полными ужаса глазами, а они подходили все ближе и ближе.

Встав на четвереньки, она стала медленно уползать.

Человек в черно-золотой маске был так близко, что, протяни он руку, мог бы до нее дотронуться. Рядом стоял другой – в мертвенно-белой маске с клювом. Лука. Она видела, что его фигура окружена светом, а фигура другого – тьмой.

Потом зловоние ада разлилось кругом. Она закрыла лицо руками, но запах, словно густой, удушливый черный дым, забивался ей в ноздри и в рот.

Обе фигуры стояли перед ней, плечом к плечу, и их плащи – светлый и темный – слились, словно две реки, и она уже не могла различить, где какая.

Потом оба они подняли руки и разом сняли маски. Кьяра переводила взгляд с одного лица на другое и с ужасом увидела, что оба они принадлежат Луке.

Она уже не могла сказать, кто из них злодей. Она призвала на помощь свой дар ясновидения, но ужас был настолько велик, что она видела только приближавшиеся к ней фигуры, обе с прекрасным лицом Луки.

Они оба одновременно протянули к ней руки. Из последних сил она отпрянула от обоих.

Больно стукнувшись головой о деревянное изголовье кровати, она вскрикнула и… проснулась.

– Кьяра! Что с тобой? – Лука бросился к ней.

Кьяра скрестила на груди руки и застонала, как раненое животное. Ночной кошмар все еще терзал ее душу, и она не понимала, спит она или уже проснулась.

– Тебе что-то приснилось? – спросил Лука, присаживаясь на край кровати.

Кьяра опустила руки и зажмурилась. Она наконец поняла, что это был сон. Страшный сон.

Кошмарный сон все не отпускал ее и лишал способности поверить в то, в чем всего несколько недель назад она была почти убеждена.

Лука встал, и Кьяра вздохнула с облегчением. Но матрас снова прогнулся, и она невольно открыла глаза.

– На, выпей. – Лука протягивал ей бокал с вином.

Кьяра взяла бокал, стараясь не дотронуться до его руки, и сделала несколько глотков.

– Хочешь рассказать мне о своем сне? – Лука понимал, что ей приснился кошмар, но его все же задевало, что она смотрит на него так, словно он чудовище.

Кьяра покачала головой.

– Можно тебя обнять?

– Нет! – Она так отчаянно замотала головой, что расплескала вино. – Нет.

– Кьяра, я знаю, что обошелся с тобой грубо. Но разве я уже не доказал, что это не повторится? Почему ты не позволяешь мне обнять тебя, успокоить…

Но Кьяра еще крепче прижалась к резной спинке изголовья.

– Не прикасайся ко мне!

Лука вздрогнул так, будто она его ударила. Острая боль пронзила его сердце. На смену ей пришел гнев, и он был этому рад, потому что знал, гнев лечит даже самую глубокую рану.

– Я никогда не отличался терпеливостью, Кьяра. Ты была тому свидетельницей в первый же вечер нашего знакомства. Но, видит Бог, я старался быть с тобой терпеливым. – Его тон был вкрадчивым, и те, кто его знал, поняли бы, что это не к добру. – Я старался быть нежным, – продолжал Лука, вставая, – а ты смотришь на меня так, будто я исчадие ада. Я вряд ли стану терпеть это и дальше. Возможно, будет разумнее, если ты покинешь этот дом, прежде чем я окажусь виновным в том, в чем ты меня уже обвиняешь.

Комнату освещала одна-единственная свеча возле кровати, но даже при ее тусклом свете Кьяра видела, что боль исказила его черты.

Он направился к двери, а Кьяра поспешно заглянула в себя, чтобы увидеть… Свет или тьма? Но ее дар изменил ей…

Однако вопреки разуму что-то шевельнулось в ее душе.

– Лука.

Он остановился, но не обернулся.

– Не уходи.

– Я не расположен к играм.

– Это не игра.

– Нет? – Лука повернулся, но не тронулся с места. – Если и не игра, моя дорогая, то весьма искусное притворство. – Лицо Луки было скрыто в темноте.

– Мне страшно. – Кьяра удивилась, с какой легкостью эти слова сорвались у нее с языка. Еще ни с кем она не была так откровенна.

– Ты боишься меня?

– Тебя. Себя. Путаницы в своей голове. – Кьяра закрыла лицо руками. – Раньше все было так ясно. Я знала, что должна делать. – Она судорожно всхлипнула. – А теперь все смешалось.

Не совсем так, подумала она. Между ними что-то происходит, что-то глубокое и настоящее. Но ей страшно даже думать об этом.

Лука посмотрел на Кьяру и почувствовал, как переполняется его сердце. Переполняется нежностью, не имеющей ничего общего со страстью, желанием обладать.

– Почему же ты попросила меня остаться, если боишься меня?

– Не знаю.

– Я тебе не верю, Кьяра. – Он присел на краешек кровати, не желая пугать ее своей физической близостью. Она не отвечала, и он наконец решился. – Говори же. Посмотри на меня и скажи, почему попросила меня не уходить.

Медленно подняв голову, Кьяра встретилась с ним взглядом.

– Что-то в твоем взгляде тронуло меня, – сказала она, а потом чуть слышно добавила: – И отозвалось в моей душе подобным чувством.

– Но ты смотрела на меня так, словно я был воплощением зла. Почему? – настаивал он.

Кошмар ночи вдруг побледнел, и ей стало легче. Но по мере того как страшный сон рассеивался, она стала вспоминать, что же случилось днем раньше: она обнаружила, что существуют два кольца!

– Так чего же ты хочешь, Кьяра? – настаивал Лука.

Она встретилась с ним взглядом и поняла, что его обуревает не только желание. Она ему нужна так же, как он нужен ей.

– Обними меня, – прошептала Кьяра, повинуясь новому восхитительному чувству.

– Ты все еще боишься?

– Да.

Луку тронуло ее признание и то, как твердо она встретила его взгляд.

– Не бойся, моя крошка, – нежно отозвался он, гладя ее по волосам.

Потом он прижал ее к себе и, опустив голову, собрался поцеловать, но почувствовал, как она дрожит.

Тогда он прижал ее лицо к груди и легкими, нежными движениями стал гладить ей спину. Постепенно Кьяра расслабилась и перестала дрожать.

– Тебе лучше? – пробормотал он.

– Да.

Ее дыхание прошло сквозь кружево рубашки и обожгло его кожу. Острое желание вспыхнуло так быстро, что он чуть не задохнулся. Неудовлетворенная страсть минувших недель неожиданно пронзила его и разлетелась, словно перетертый канат, который рвется, если его слишком сильно натянуть. Лука понял, что теряет над собой контроль.

Он осторожно опустил ее на подушки.

– Может, ты немного поспишь?

– Нет, – возразила она, приподнявшись на локте. – Я не хочу.

– Допей вино и поспи. – Он поднялся. – Тебе надо отдохнуть.

– Если я усну, мне снова приснится кошмар. Прошу тебя, не уходи.

– Я всего лишь мужчина, Кьяра. И держусь из последних сил. – Он сжал кулаки. – Если я останусь, мы предадимся любви.

Что-то шевельнулось в душе Кьяры. А что, если это заполнит ужасную пустоту внутри нее? Может, уйдет одиночество, которое всю жизнь было ее спутником?

Лука понял: если он сейчас захочет утолить любовную жажду, ему не понадобятся ни сила, ни обольщение. Но и безропотная покорность ему тоже не нужна. И он быстро, не оборачиваясь, направился к двери.

– Лука.

– Что на этот раз?

– Ты не ответил на мой вчерашний вопрос.

– Разве ты меня о чем-то спрашивала?

Она боялась услышать ответ, но все же решилась, хотя ее сердце учащенно забилось.

– Существует ли другой человек с таким же лицом, как у тебя?

– Что? – вырвалось у Луки.

Ее напугал дикий блеск в его глазах, но она продолжила:

– Я вижу человека с твоим лицом. Злого человека.

– В своих видениях?

– Да, в видениях. И наяву тоже…

Лука прервал ее нетерпеливым жестом.

– У меня был брат-близнец. Мы были настолько похожи, насколько это было возможно. Но он умер.

– Нет! – вскричала Кьяра, вспомнив человека, на руке которого было такое же кольцо, как то, что лежало у нее в кошельке. – Это невозможно!

– Мой брат умер, – с болью в голосе повторил Лука и с этими словами закрыл за собой дверь.

Кьяра еще долго лежала неподвижно, размышляя о том, где же правда.

«Правда в твоем сердце», – шепнул ей внутренний голос.

Да, придется ей это признать.

Но что потом?

Кьяра откинулась на подушки и дала волю слезам.