Текст книги "Брак по-американски"

Автор книги: Нил Саймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Нил Саймон
Брак по-американски

Перевод с английского Валентина Хитрово-Шмырова

Действующие лица (по мере появления на сцене)

КлеммаДиггинс.

Бёрт Хайнс.

ДжозиХайнс.

КенНорманн.

РейДоленз.

ЭнниРоббинс.

ВиниБавази.

Саммиай.

ЛьюисБарнет.

Действие первое

Картина первая

Перед нами очаровательный скромный загородный дом в «Поконо Маинтинс», штат Пенсильвания. Он деревянный и старый. Крыша у него тоже деревянная. Дом двухэтажный, с верандой и балконом. На веранде кресло-качалка и диванчик-качалка на двоих. На веранду ведут две ступеньки. Перед домом большой пень, отполированный и используемый как стол. По бокам его два плетеных кресла. Дом утопает в зелени. Она разрастается так быстро, что привести в порядок двор стало делом практически бессмысленным. В левой части сцены открытая площадка, от которой начинается тропинка. Вход в дом с обратной стороны. Мы слышим шум подъезжающих машин, но не видим их. Дом можно пройти насквозь, а можно обойти и по тропинке с левой стороны. Конец августа, и уже час как солнце зашло. Веранда и оба этажа освещены.

КЛЕММА ДИГГИНС, американка африканского происхождения, появляется слева и идет по тропинке к открытой площадке. Ей лет сорок пять. На ней легкое ситцевое платье и свободная шерстяная кофта на пуговицах. В данный момент она расстегнута. В волосах у нее ленточка, на ногах тапочки. Смотрит в дом и как будто видит его впервые. Начинает говорить, но как бы сама с собой.

Клемма. …Август, последние денечки лета. Холод уже до костей пробирает, а лето сделает нам ручкой и поминай, как звали. Каждый год выходу в эти дни вечером и стою перед домом. Смотрю на него и думаю: «Он это или не он?». …Если это он, то за двадцать два лета, которые я провела в нем, он почти не изменился. Одна вещь меня всегда удивляла. Сколько на свете птиц? Двадцать, тридцать миллиардов?.. Всяких-всяких. Каждую минуту они появляются на свет и каждую минуту умирают… Как же так получается, что эта лужайка не завалена мертвыми птичками? Ведь жизнь у них короче, чем у людей. Наверное, думаешь, надо зонтик с собой брать, когда утром из дома выходишь. А то как посыпятся на голову мертвые птички… Когда я работала на господина Бёрта Хайнса и его семью, мы часто готовили барбекю по вечерам. И чтобы хоть одна мертвая птичка угодила в мой соус… Не было такого ни разу. Зато когда люди умирают, сами знаете, что творится. Раздирающие душу крики на всю округу разносятся. Бывает, и по ночам кричат. Волей-неволей в курсе будешь… А знаете, когда настал мой час, я легла в постель, уснула и во сне отдала Богу душу… Завидная смерть, многие бы отдали большие деньги, чтобы так легко оказаться на небесах… Смущает только одно: момент самой смерти не чувствуешь… Упускаешь его… Хочешь проснуться утром, да не тут-то было… Когда я покинула этот мир, мне шел девяносто второй год. Но сейчас мне всего сорок пять, а в семье, на которую я работала, все были молоды. Больше всего я ухаживала за господином Хайнсом, а было ему тогда всего пятьдесят пять. Он был тяжело болен, только плевать он хотел на свою болезнь.

БЁРТ ХАЙНС, мужчина пятидесяти пяти лет, выходит из дома, смотрит на небо и оглядывается по сторонам: нет ли кого поблизости. Подходит к плетеному креслу и усаживается в него.

Вот и он сам. Понаблюдайте за ним.

БЁРТ достает из кармана рубашки сигарету и готовится закурить.

Поняли, к чему я клоню? Все равно, что дуло ружья ко рту приставлять.

БЁРТ достает зажигалку и закуривает.

…Конечно, одна сигарета это не то что пуля, медленнее убивает …Только он никуда не торопится. У него на земле еще кое-какие дела остались перед тем, как душа его улетит на небо, а тело будет опущено в могилу. А могила уже вырыта, работа оплачена… И все, что происходит сейчас, возвращает меня к временам сорокалетней, пятидесятилетней давности… Сколько лет минуло, столько минуло… Мир в те времена был другим… в чем-то лучше, в чем-то хуже… В те времена я была негритянкой… А, может, и «цветной» называли… Не помню точно. Только вот не знаю, как бы меня называли сейчас… Только именно в этот момент, в эту самую минуту, в этот самый вечер я такая, какой была в те времена. Работящей женщиной с горячо любимым человеком на руках. Туго мне с ним приходилось, чтоб он в лучший мир раньше времени не отправился. (Медленно подходит к БЁРТУ. Тот курит. Топает со всей силой ногой.) А, попался!!. Так и знала. Не зря в кустах пряталась, все выжидала. Знала, что застукаю вас с сигаретой во рту.

Бёрт(хватается за грудь). Господи, Клемма. Напугала меня до смерти.

Клемма. Что вам доктор насчет баловства с сигаретами сказал? Мало было вам сердечных приступов в этом году? «Ваша жизнь в ваших руках», разве доктор не это сказал?

Бёрт. Нет. Он сказал, что человек, который на тебя из-за угла выскакивает, вреднее сигареты… Я думал, ты уже спать улеглась.

Клемма. Это я для отвода глаз сказала, что спать пошла, а на самом деле в кустах вас поджидала. (Протягивает руку.) Дайте-ка сюда.

Бёрт. Последняя затяжка.

Клемма(качает головой). Так я и знала. Вечная история… И что вы так на тот свет торопитесь, ума не приложу. Там же везде предупреждения «Не курить».

БЁРТ делает еще одну затяжку

Ладно. Это уж точно последняя. Давайте сюда.

Бёрт. Хватит приказывать.

Клемма. Как знаете. Только учтите, что я вам сказала. Еще один сердечный приступ, и я ухожу. Мне тридцать семь и у меня есть занятия намного приятнее, чем ходить за заядлым курильщиком. Только и делает, что за грудь хватается да брыкается.

Бёрт. Тридцать семь тебе было десять лет назад.

Клемма. Это верно. Десять лет назад. Но лицо-то у меня не стареет. (Протягивает руку снова.) Предупреждаю в последний раз, а то пойду вещи собирать.

БЁРТ отдает ей сигарету. КЛЕММА направляется к крыльцу, усаживается на ступеньки и делает затяжку.

Даже без фильтра. Знаете, как на тот свет побыстрей отправиться.

Бёрт. Так и знал, что затянешься. Ты же заядлая, хуже, чем я.

Клемма(отрицательно качает головой). Вы меня с собой не сравнивайте. Я только балуюсь «бычками». А от вас «бычок»-то и остается – и не кашлянешь ни разу.

Бёрт. Да? А кто это в твоей комнате кашляет?

КЛЕММА тушит сигарету о подошву и кладет ее в карман кофты.

Клемма. Насчет моего кашля не переживайте, эта девушка свои девяносто два проживет.

Бёрт. Здорово. Вот мы в один год и помрем.

Клемма. Вы на это только надеетесь. А у меня гарантия есть. Цыганка нагадала по руке. (Протягивает руку ладонью вверх). Видите? У меня линия жизни проходит через всю руку до самой ноги.

Бёрт. Мне тоже по руке гадали. Цыганка сказала, что мне крупно повезет в шоу бизнесе.

Клемма. Ну так все сошлось? Разве нет?

Бёрт. Торговать в розницу телевизорам, не велика карьера.

Клемма. Во всем вы видите только плохое. Все евреи одинаковые… И все потому, что Бога плохо молите.

Бёрт. Что верно, то верно. Ленюсь. А может, сходим как-нибудь в церковь на воскресную службу? Утром.

Клемма. Ну да, ну да. Нет уж, уважаемый. Моему Богу это не понравится. Чтобы еврей пришел в мою церковь и уселся там… Я люблю евреев… Молитвы у них правильные, но вот кухня отвратительная.

Бёрт(подходит к КЛЕММЕ. Обнимает ее). Люблю я тебя, Клемма, всей душой. И всегда любил. Надеюсь, мои слова не действуют тебе на нервы.

Клемма. Не действуют, не действуют. Главное, что вы еще держитесь.

Бёрт. Дай срок, мы еще на свадьбе Джози потанцуем… вместе с тобой.

Клемма. Если она вообще состоится.

Бёрт. То есть как это? У тебя есть основания полагать, что Кенни и Джози не поженятся?

Клемма. Не моего это ума дело.

Бёрт. Твоего, еще как твоего. Единственно, кому Джози доверяет, так это тебе, не госпоже Хайнс.

Клемма. Кому-кому?

Бёрт. Извини, оговорился. Госпоже Роббинс. Уже три года как развелись, а все оговариваюсь.

Клемма. Все ваши беды от этой женщины. Как развелись, то и дело грудь у вас схватывает.

Бёрт. Так что насчет замужества моей дочери? Ты мне так и не сказала.

Клемма. Не собирается она за него замуж.

Бёрт. Но они же помолвлены. Она что, сама тебе об этом сказала?

Клемма. Это необязательно. Я ее нянчила с того дня, как она на свет появилась. Я вижу, как она смотрит на него.

Бёрт. И как же?

Клемма. Нет в ее глаза любви… Что-то холодает. Пойду-ка я в дом. И вам советую, если добра себе желаете.

Бёрт. На мне теплый свитер.

Клемма. Дело ваше, только в гробу он вас не согреет.

КЛЕММА входит в дом. Появляется запыхавшаяся ДЖОЗИ ХАЙНС. Ей двадцать три года. На ней шорты, теннисные туфли на босу ногу и отцовская рубашка. Сложения она атлетического, вся так и пышет здоровьем. Она симпатичная, в глазах ум и решительность. В руках у нее длинная палка.

Джози. …И о чем вы тут с Клеммой болтали?

Бёрт. О свадьбе.

Джози(кивает головой). Вы что, оба решили сбежать из дома и пожениться?

Бёрт. Да нет… О вашей. Она состоится?

Джози(отводит взгляд). …Вряд ли.

Бёрт. А сам-то он где?

Джози. Там, в лесу. Сейчас придет.

Бёрт. Что случилось, Джози?

Джози. Если бы я расторгла с ним помолвку, это был бы ужасный поступок с моей стороны, да?

БЁРТ поворачивается и смотрит на дверь, за которой скрылась КЛЕММА, потом на ДЖОЗИ.

Бёрт. Нет. Но меня бы это удивило… Что стряслось?

Джози. А прямо сейчас готов удивиться?

Бёрт. Так ты ее расторгла? (ДЖОЗИ кивает.) Прямо сейчас? (Она кивает.) В лесу? (Она снова кивает.) Ну, извини.

Джози. Боже мой, папочка. На душе так больно.

Бёрт. Высказать такое, дело серьезное.

Джози. Видел бы ты его лицо. Как обухом по голове.

Бёрт. Могу себе представить.

Джози. Сама себе противна. Погорячилась. Как подумаю, чьи гены я унаследовала, так страшно становится.

Бёрт. Но ты наследуешь гены не одного родителя. Если бы я унаследовал только материнские, я был бы двухметрового роста и на аппетит не жаловался. (Ищет глазами КЕННИ.) …Кенни как, ничего? Держится?

Джози. Не уверена… Может, поговоришь с ним?

Бёрт. И что я ему скажу?

Джози. Что я его недостойна.

Бёрт. Да у меня язык не повернется.

Джози. И как только мамочка смогла бросить тебя. Ужасно глупо.

Бёрт. Глупый я, что допустил такое.

Из леса выходит КЕН НОРМАН. На нем нет лица. Ему лет двадцать пять, наружность у него привлекательная.

Кенни(удивленно смотрит на БЁРТА). А, привет, господин Хайнс.

Бёрт. А, Кенни, привет… привет. О господи, что-то меня начало знобить. …А тебя не знобит?

Кенни. Нет.

Бёрт. Джози, а тебя?

Джози. И меня нет.

Бёрт. А, МОЛОДЫМ ВСЕ НИПОЧЕМ. Точно тебе, Кенни, говорю… Ладно, пошел в дом. Холодает. Доброй ночи. (БЁРТ входит в дом).

Джози(КЕННИ). Ну, ты как, держишься?

Кенни. Я-то?.. Да, да… Держусь… В лучшем виде. Хотя нет… Не в лучшем… Но буду… Когда-нибудь.

Джози(кивает, не зная что сказать). …Кенни, знаешь что?

Кенни. Что?

Джози. …Хочешь пива?

Кенни. Вместо свадьбы? Нет…

Джози. А, по-моему, это то, что надо в данный момент.

ДЖОЗИ смотрит на него, намереваясь что-то сказать. Передумав, поворачивается и идет в дом. КЕННИ поднимает палку, смотрит на нее, машет ею пару раз. Затем в приступе ярости ломает ее о колено, половинки ломает тоже и выбрасывает все в лес. ДЖОЗИ выходит с бутылкой пива. Пьет прямо из горлышка.

Джози. Господи, как я люблю пиво. Когда-нибудь меня от него разнесет.

Кенни. Это точно.

Джози. Правда, правда. Бедра будут «во» какие. Будет у меня тройной подбородок, маленькие свинячьи глазки и узловатые колени. Так что придется до конца дней в широченных халатах ходить. Как на Гавайях.

Кенни. Это ты меня так утешаешь? Что тебя разнесет и будешь тянуть на целый центнер?.. Меня этим не проймешь. Давай поженимся, и я куплю мебель покрупнее.

Джози(не реагируя на его слова, оглядывается). А где моя палка? Ты ее видел?

Кенни. Нет.

Джози. Правду говоришь? Только сейчас здесь была.

Кенни. Я ее сломал.

Джози. Сломал?.. Но зачем?

Кенни. Потому что для меня настал момент что-нибудь поломать.

Джози. Что поделаешь. Ты меня ненавидишь, но я тебя за это не виню.

Кенни. Ненавижу? Я люблю тебя. С первого взгляда полюбил.

Джози. Просто ты имеешь право на такое чувство, я ведь расторгла помолвку.

Кенни. Дело уже не столько в тебе… я ненавижу жизнь. И весь мир. И все человечество. Я ненавижу все, что ползает и летает, и все же я люблю тебя.

ДЖОЗИ протягивает руку и гладит его ладонь.

Джози. Единственно, что я могу обещать, что мы навсегда останемся –

Кенни. ТОЛЬКО НЕ ЭТО! Не говори «друзьями»… Это исключено.

Джози. Ну, извини.

Кенни. Одного не могу понять, если ты решила порвать со мной, почему ты тянула так долго?

Джози. Ничего подобного. Еще два месяца назад я написала тебе письмо. Мы еще тогда в школе были.

Кенни. Это было не письмо, а настоящая поэма. Только слов «расторгнуть помолвку» я в ней не обнаружил.

Джози. Я выразила это поэтическими средствами. Метафорически. Иносказательно. Ты прочел ее?

Кенни. Да. «Бронзовые идолы, стальные уста. Застывшие улыбки, сомкнутые уста…» Так порывают с Шелли или Китсом. А я просто студент-юрист.

Джози. Я несколько писем написала, но не отправила. Подумала: «ну и трусиха же я». Нужно взять и выложить все начистоту. При личной встрече. Глядя прямо в глаза.

Кенни. Вот только в глаза ты мне и не смотрела. Стояла у меня за спиной и тыкала в меня своей дурацкой палкой. «Кен, ты не будешь так уж очень против, если мы не поженимся?» Тык, тык палкой… «Не буду ж я очень против?»… Где тут элементарная вежливость и уважение? Неужели мать тебя этому учила в свое время: «Когда расторгаешь помолвку, стой позади молодого человека, тычь легонько палкой и приговаривай: 'Ты не будешь так уж очень против?..'» Тычок, еще тычок.

Джози. Ну, извини. Так уж получилось.

Кенни. Да ладно уж. Только ты все палку в лесу искала. Для чего?

Джози. Чтобы завладеть твоим вниманием.

Кенни. Чтобы высказать такое, палка абсолютно ни к чему… (КЕННИ потирает шею.)

Джози. С дуру.

Кенни. И почему именно сегодня. Не могла сказать раньше?

Джози. Сама не знаю. Наверное, ждала момента, когда станет абсолютно очевидно, что наш брак – огромная ошибка. …Боже мой, Кенни, как же мне тяжело. Я ведь неравнодушна к тебе и питаю самые искренние чувства.

Кенни. Почему ты согласилась, ума не приложу. Если ты сказала себе «нет», почему мне сказала «да»?

Джози. В тот момент я была искренна. Ты замечательный парень. Правда. И интересный. Во все вникаешь. В политику, в судебные процессы. Во все. А какие у тебя замечательные родители… Какая у тебя мама, потрясающий человек. Она мне ближе, чем родная мать. У меня просто голова кружилась… И когда ты вдруг сделал мне предложение на танцах после съезда демократов и сказал «давай поженимся», я подумала про себя: «А что? Парень хоть куда…» О самом браке я в тот момент серьезно не думала.

Кенни. А о чем ты думала? О танцах без конца?

Джози. Мне было хорошо с тобой. И вдруг меня как осенило. Мне нравилось жить твоей жизнью. Я стала забывать, что у меня есть и своя.

Кенни. Так забудь про мою. Что в ней такого. Могу жить своей жизнью в свободное время.

Джози. …Когда мать бросила моего отца, жизнь для него потеряла смысл. Он любил ее. И любит до сих пор. Я понимаю, что это другой случай, все-таки они прожили вместе двадцать один год… И тем не менее, он понял, что время лечит. Что жизнь продолжается. И он это осознал.

Кенни. Ого, эта история вселяет в меня оптимизм. Теперь я знаю, к чему мне готовиться… Ты передумаешь.

Джози. Нет. А готовиться ты будешь к тому, чтобы прожить свою собственную жизнь.

Кенни. А что если ты отложишь свое решение до конца лета?

Джози. Это ничего не изменит.

Кенни. Жаль, что я не твой родной брат.

Джози. Почему?

Кенни. Я бы был все время рядом с тобой… но если бы ты полюбила меня любовью, о которой я мечтаю, это было бы ужасно… ладно, забудем.

Джози. Я ведь люблю тебя. Правда. Но по-своему..

ДЖОЗИ обнимает КЕННИ.

Кенни. Если бы желания сбывались, я загадал бы только одно-единственное… (Чуть не плача, отходит в сторону.) …Пока держусь. Наплачусь по дороге домой.

Джози. Тебя подвезти?

Кенни. Ну вот. Последнее унижение. Высади меня напротив мамочки. Она как раз свадебные приглашения пишет.

Джози. Что ты ей скажешь?

Кенни. А этим пусть отец займется. Все равно она его никогда не слушает. (Смотрит на нее.) Буду любить тебя еще пару месяцев… и поставлю точку. (Собирается уходить.)

Джози. Подожди. (КЕННИ поворачивается и смотрит на нее.) Хочу вернуть тебе обручальное кольцо. (Пытается снять его.)

Кенни. Нет! Ни за что! Только не в моем присутствии.

ДЖОЗИ с расстроенным видом усаживается в кресло-качалку. Появляется БЁРТ в пижаме, халате и в тапочках.

Бёрт. Мне стыдно за свою дочь.

Джози. О, господи. Ты все слышал?

Бёрт. Пытался не слушать… Не получилось. (Садится рядом с ДЖОЗИ.)

Джози. Я все правильно сделала?

Бёрт. Можно было обойтись без палки.

Джози. А что ты чувствовал, когда мама бросила тебя?

Бёрт. Как будто меня поезд переехал… а потом еще и еще раз.

Джози. Представляю себе картину. Мамочка – машинист. Мчится по рельсам со страшной скоростью и гудит и гудит, высунувшись из окна.

Бёрт. Ты ее строго не суди. Она потрясающая женщина, хоть и бросила меня.

Джози. И совсем-совсем на нее не обижаешься?

Бёрт. Ни капельки. Даже кровать не поменял, на которой она спала… Сам на ней сплю… В одиночестве. Завтра не исключение, хотя она и собирается приехать.

Джози(удивленно смотрит на него). Я думала, она в Париже… Только не говори, что не звонил ей.

Бёрт. Молчу как рыба.

Джози. Что-то будет. Раз ты ее вызвал, значит, дело серьезное… Может, выложишь все начистоту?

Бёрт. И не собираюсь. С какой стати?

Джози. Я от тебя секретов не держу.

Бёрт. А это неважно. Я все равно все подслушиваю.

Джози. Боже, точно знаю, как она будет выглядеть и во что будет одета.

Бёрт. И во что же?

Джози. В твое любимое платье, в твоих украшениях и надушенная твоими любимыми духами. Все предусмотрено. Все рассчитано. Любит пыль в глаза пустить и лишний раз влюбить в себя.

Бёрт. А зачем? Она очень счастлива со своим Уолтером.

Джози. Чтобы почувствовать свою власть над тобой. И я хочу, чтобы Кенни любил меня, несмотря ни на что. Ужасные слова, да?

Бёрт. Нет. Просто очень искренние. Все хотят быть любимыми. Причем навсегда. (Быстро встает. Потирает руки.) Так, готовь удочки. Пойдем рыбу удить.

Джози. Сейчас? Ночью? Да Клемма убьет меня, если узнает.

Бёрт. Не узнает. Она там курит втихаря. Ты берешь удочки, а я все остальное.

Джози. Ну, ты даешь.

БЁРТ огибает дом. ДЖОЗИ достает удочки. Из дома появляется КЛЕММА.

Клемма. Что тут творится? (ДЖОЗИ моментально прячет удочки.) Что-то не то. Чую я.

Джози. Да все в порядке.

Клемма. Кому ты говоришь. Было бы все нормально, я бы не проснулась. Где папочка?

Джози. По-моему, пошел спать.

Клемма. Что-то неприятное уже случилось. Или должно случиться. Я знаю что говорю, девочка моя.

Джози. Я расторгла помолвку с Кенни.

Клемма. Нет, тут другое.

Джози. …А завтра мама приезжает.

Клемма. ОНО САМОЕ!.. Вот что завтра произойдет. Он звонил ей?

Джози. Да. А ты откуда знаешь?

Клемма. По глазам его видела… Ой. Тебе кто-то звонил, пока ты с Кенни разбиралась.

Джози. Кто звонил?

Клемма. Какой-то парень. Сказал, что познакомились в Майами. Один раз вместе танцевали. А мамочке твоей он ужасно не понравился.

Джози. О, господи. Винни Бавази? И что он хотел?

Клемма. А это он тебе сам скажет. Прикатит завтра.

Джози. Сюда? И ты ему разрешила и меня не спросила?

Клемма. А он разрешения и не спрашивал. Тип еще тот… Голос грубый-грубый. Плебей какой-то… Нашла, с кем шашни заводить… Чего ради?

Джози. Да не заводила я с ним никаких шашней. Ну станцевала с ним разок, мамочку позлить.

Клемма. А вот это зря. Если она невзлюбила его в Майами, то здесь она его просто возненавидит. Так что иди в дом, а то папочка проснется. Ему сон ой как нужен.

КЛЕММА входит в дом. БЁРТ показывается из-за угла.

Бёрт(шепотом). Что будем делать с этим самым Бавази?

Джози(тоже шепотом). Боже мой, все подслушал.

ДЖОЗИ дает БЁРТУ коробку с рыболовными принадлежностями. Достает удочки.

Бёрт. А помешать ему никак нельзя?

Джози. Это Вини-то? Только если блок-пост установить… Слушай, если Клемма застукает нас, я здесь ни причем.

Бёрт. Не переживай. Как в кровать завалится, тут же храпеть начинает как извозчик.

БЁРТ и ДЖОЗИ уходят.

Клемма(из дома). Я все слышала! Я не сплю. (БЁРТ и ДЖОЗИ убегают. КЛЕММА с фонариком в руках выходит из дома. Светит по сторонам. Кричит.) Эй, милая моя! А ну вернись!.. Тащишь больного человека на озеро, порвала с Кенни, да еще какого-то гангстера на шею повесила. (Громче.) Мало тебе? Для одного дня?

Свет на сцене гаснет. Звучит музыка.

Картина вторая

Утро следующего дня, примерно половина десятого. Ярко светит солнце.

ДЖОЗИ в забрызганной и в пятнах рубашке работает над установленным на подставке глиняным бюстом. Он еще не готов. Ни пола не возраста портрета определить нельзя. Выходит КЛЕММА. На ней яркое ситцевое платье, в руках хозяйственная сумка. Она явно не в себе. Кладет напротив ДЖОЗИ лист бумаги и ручку.

Клемма(глядя в сторону). Запиши, что купить для ленча. Я с тобой разговариваю.

Джози. Что я такого сделала?

Клемма. Расчихался, дальше некуда. Все поймал, только не рыбу.

Джози. Зато время здорово провел. Он был счастлив, пойми ты.

Клемма. Он счастлив потому. Что мамочка приезжает.

Джози. Кому это надо.

Продолжает работать над бюстом.

Клемма. Надежда есть надежда, девочка моя. А откуда она берется, мне все равно.

Джози. Господи! Винни Бавази и мамочка в один день! Грета Гарбо встречается в «Человеком со шрамом».

Клемма. «Человеком со шрамом»?

Джози. Его семья – мафия. У них у всех голоса хриплые-хриплые, даже у его матери.

Клемма(глядя на бюст). Ну и страшная же голова. Чья она будет?

Джози. Сама пока не знаю.

Клемма. Может, мамочкина? Вот папочка рад будет. Настоящий подарок.

Джози. Моей матери? Глины на серьги не хватит…

Клемма. Твое счастье, что ты не моя дочь, поговорила бы ты со мной таким тоном.

Джози. Будь я твоей дочерью, я бы и не стала…

Клемма. То-то и оно. Так как насчет ленча? Я насчитала четверых гостей, включая «человека со шрамом».

Джози. Меня можешь не считать. Я буду целый день рыбу удить.

Клемма. Вот и забирай всю компанию на озеро. Не ко мне же они приезжают.

Джози. А. ну да. Четверо гостей. И купи папочкино самое любимое.

Клемма. Ясно, фасоль с красным перцем. Которую мамочка терпеть не может.

Джози. Ну да? (=Да ну?) А я и не знала.

Клемма. Так я тебе и поверила. Кому-нибудь другому заливать будешь.

Джози. Ну, прости, но я не знаю, как всем угодить.

Клемма(кладет записку в карман). Все, Джози, при тебе, как и полагается девушке твоего возраста. Ты умная, ты симпатичная и душа у тебя добрая. Одного в тебе нет.

Джози. Чего же?

Клемма. Изюминки.

Джози. А причем здесь киш-миш?

Клемма. Ну и невежественный же ты ребенок. Киш-миш – это виноград сушеный. А я говорю об «изюминке», о состоянии души. Когда в ладу сама с собой. О душевной гармонии. Когда она у тебя есть, то и окружающим она предается. Частенько тебе душевности не хватает, вот что я тебе скажу.

Джози. А зато у тебя с ней все в порядке.

Клемма. Я для тебя не пример. Я столько в жизни ошибок натворила, на троих хватит… Я – это я, а ты – это ты. Ладно, пошла по магазинам.

КЛЕММА поворачивается и собирается уходить. Останавливается, неожиданно хватается за грудь и тихонько постанывает.

Джози(заметив это). КЛЕММА! Тебе плохо? (Подбегает к ней. КЛЕММА медленно садится на пень.)

Клемма. Сердце колотится.

Джози. Сейчас воды принесу.

Неожиданно КЛЕММА хватает ее за запястье и не отпускает.

Клемма. Не надо воды. После коньяка нельзя.

Джози. Коньяк, с утра?

Клемма. Не ты одна гостей поджидаешь… Утром звонил Льюис.

Джози. Льюис? Твой бывший муж?

Клемма. И вовсе не бывший. Просто он пропал на целых семь лет… Как голос его услышала, так сразу к коньячку и приложилась. К папочкиной бутылке… Глаза бы мои его не видели, а он вот «раз» и приезжает. И тоже сегодня.

Джози. Сегодня?? С моей матерью и Винни Бавази?

Клемма. Нет, сам по себе.

В доме звонит телефон.

Джози. Думаешь, задумал вернуться?

Клемма. Вернуться? Деньги ему мои нужны и больше ничего. Что успела накопить за эти годы.

Джози. С чего ты это взяла?

Клемма. Хоть я и не пугало, но все-таки постарела. На целых семь лет.

БЁРТ открывает центральную дверь и высовывается.

Бёрт. Джози! Кенни звонит.

Джози. Черт. Скажи, что перезвоню.

Бёрт. Лучше бы ты взяла трубку. Голос у него ужасный.

Джози. А он у него всегда такой. Клемме нехорошо. Побудь с ней.

ДЖОЗИ вбегает в дом.

Бёрт. Жара просто удушающая, да, Клем? А почему бы не обзвонить магазины? Пусть все доставят на дом.

Клемма. Я каждый продукт должна осмотреть, понюхать или ощупать. (Встает и собирается в дорогу. Останавливается.) Вот что. Глотнула я разок твоего коньячку с утречка.

Бёрт. Вот как? Ну и правильно сделала.

Клемма. Ну, тогда два раза глотнула.

На сцене появляется молодой человек. Его зовут РЕЙ ДОЛЕНЗ. Ему лет двадцать пять. Он широкоплечий, симпатичный и жизнерадостный. Чувствуется, что ему тоже жарко.

Рей. А, Клемма, привет. (КЛЕММА останавливается и смотрит на него.) Меня зовут Рей. Я из гольф-клуба.

Клемма. Знаю, знаю… Тоже на ленч пожаловали?

Рей. Я? Нет. Меня никто не приглашал.

Клемма. А тут все без приглашения. (КЛЕММА уходит. БЁРТ поднимает с земли клюшку для гольфа и держит ее в руках.)

Бёрт. Привет, Рей. Какими судьбами?

Рей. Да вот решил вернуться в клубе подработать. С деньгами туго. А Джози дома?

Бёрт(поигрывая клюшкой). По телефону говорит.

Рей. Слышал я, вы в этом году в гольф не играете, да?

Бёрт. Нет, играю. Только не с мячом… Как дела с твоей книгой? Джози сказала, что издательство «Рендом Хаус» заинтересовалось ею.

Рей. Ну да. Только нужно кое-какие вопросы уладить.

Бёрт(кивает). Угу.

Рей. Редактировать придется все, кроме названия… Это межгород?

Бёрт. Нет, это Кенни звонит… Ты его сегодня видел?

Рей. Только что от него.

Бёрт. Значит, ты в курсе насчет –

Рей. Само собой. Вся округа знает.

ДЖОЗИ выходит из дома.

Джози. Пап, отец Кенни хочет поговорить с тобой.

Бёрт. Вот как? С чего бы это? (Поднимается на крыльцо.) Рей вернулся.

БЁРТ входит в дом.

Джози. Привет, Рей. Слышала твой голос.

Рей(небрежно). Привет.

Джози. Кенни сказал мне, что ты вернулся. Клуб без тебя, как без рук. Профессионалы в нем такие, что даже я их обыгрываю. Дай мне фору четыре лунки, и мы с тобой как-нибудь сыграем.

Рей. Нет уж, уволь. Себя не уважать.

Джози. Сильно сказано. Настоящий профессионал, злой-презлой. На большой приработок не рассчитывай.

ДЖОЗИ подходит к своему скульптурному портрету, берет в руки кусок глины.

Рей(достает из заднего кармана письмо). Представляешь что это, хоть самую малость?

Джози(накладывает глину на бюст). Извинение за твои грубые слова?

Рей. Это предсмертная записка Кенни. Черт бы ее побрал.

Джози(прекращает работу). Вот как?.. И он попросил тебя передать ее? Он что: собирается покончить собой во время ленча, на который сам напросился?

Рей. Дело не в том, покончит он собой или нет. А в том, что он находится в ужасном состоянии, раз решился ее написать.

Джози(очищает руки от глины). Можно взглянуть?

Рей(отводит руку). Чтоб я унизил своего лучшего друга?

Джози. Но тебе-то он ее показал.

Рей. Я вытащил ее из пишущей машинки еще недопечатанной.

Джози. Все это мало трогает, Рей. Один пишет предсмертную записку, а его лучший друг через плечо ее читает.

Рей. Я был в гольф-клубе. И тут звонок от него: «Срочно приезжай». Я вхожу, он печатает… Я сел рядом, и он попросил меня подобрать синоним слову «вечность».

Джози. …Так ты помогал ему писать это письмо?

Рей. Что с тобой? Почему такой развязный тон?

Джози. Развязный?.. НУ И СЛОВЕЧКО ТЫ ПОДОБРАЛ, МОЛОДЕЦ, РЕЙ. Нет. Не развязный. Сострадательный. Я очень переживаю за Кенни и чувствую себя виноватой. Нанесла душевную рану человеку, который мне очень дорог… А что у тебя там в голове по этому поводу, мне абсолютно безразлично, «сказала она развязным тоном».

Рей(злобно усмехается). И что я с тобой разболтался? Решиться на самоубийство из-за тебя? Я бы ради тебя с дивана не встал.

Джози. Но все-таки встал.

Рей. Может, не будем отвлекаться, а поговорим о Кенни? И только о нем?

Джози. Ну конечно. Не будем отвлекаться. (ДЖОЗИ продолжает работу.)

Рей (пытается взять себя в руки). …Кенни Норманн второй в своей группе на юридическом в Гарварде. А ты обращаешься с ним как с последним ничтожеством. А мог бы запросто быть первым, но прослыть «умником» ему страшно претит. Он душа-человек. Но не только. Он в общественной жизни и в политике разбирается так, что тебе и не снилось. Он один из самых достойных людей, каких я только встречал в жизни. Придет время, и он станет большим человеком. И ему нужна такая же чуткая, душевная и отзывчивая женщина, как и он сам… И какого черта ты ни с того, ни с сего взяла и порвала с ним?

Джози. Вместо того чтобы меня пропесочивать, взял бы выходной да поискал себе такую вот чуткую, душевную и отзывчивую. Не то что я. А я буду давать уроки гольфа.

Рей. Ну, тогда клубу конец. Мне там будет делать нечего.

Джози. И это в записке есть?

Рей. И еще кое-что… Он пишет, что «ей все как об стенку горох».

Джози. Он тебя сюда подослал? Или ты с горя сам вернулся? Ты же эту работу тренера ненавидишь, что я, не знаю?

Рей. Он меня подослал?.. Ты его действительно плохо знаешь, это точно. Я намного-намного лучше. Его родители практически вырастили меня. Кенни предоставил мне эту работу. Его отец помог мне поступить в университет. Мы с Кенни кровные братья. Когда два года назад я попал в аварию, он отдал мне свою кровь… Понятно тебе?

Джози. Может, он и грудью тебя кормил, какое мне дело. Не собираюсь ни в чем перед тобой оправдываться. (ДЖОЗИ направляется к дому.)

Рей. Может, все-таки передумаешь?

Джози(останавливается). Интересная штука получается… Прошлым летом я задала этот же вопрос одному человеку, когда он сообщил мне, что все кончено.

Рей(удивленно). …Может, не станем отвлекаться?

Джози. Извини. Так уж получилось. Нет. Я своего решения не изменю, ни за что. А тебе-то что до этого?

Рей. Такого потрясающего парня упускаешь.

Джози. И у меня такое же ощущение. Точь-в-точь.

Рей. Да хватит тебе.

Джози. Почему ты не рассказал ему о наших отношениях? Он ведь ничего не знал, так ведь? Он бы сразу потерял ко мне всякий интерес.

Рей. А что было рассказывать? Ну, пофлиртовали летом в свое удовольствие и все.

Джози. Только с той разницей, что я точно знаю причину нашего разрыва с Кенни. А с тобой нет. Все оборвалось на самом интересном месте. Все шло так хорошо.

Рей. Хорошо до определенного предела. Все кончилось потому, что за этим не было будущего.

Джози. А я о будущем и не заикалась. Я была счастлива в настоящем.

Рей. Я был занят книгой.