Текст книги "Билокси-блюз"

Автор книги: Нил Саймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Действие второе

5 эпизод

Часть комнаты непрезентабельного дешевого отеля. Два обшарпанных кресла стоят углом друг к другу. В них расположились ЮДЖИН и КАРНИ. СЭЛРИДЖ в нетерпении ходит из угла в угол. Все трое курят, нервно выпуская клубы дыма.

Сэлриж(глядя на часы). Он том уже целых полчаса. Мог бы управиться и побыстрее. В таком темпе ей много не заработать.

Карни. А если ему понадобится еще разок-другой?

Сэл. Да, Виковский пошел по второму кругу. Но дело ведь не в том, дело в том, что за каждый лишний раз приходится платить.

Карни. Но, может быть, она позволила Виковскому бесплатно из уважения к его природным данным?

Юджин. Ты говоришь, за каждым раз приходится платить?

Сэл. (прохаживаясь). Точно.

Юджин. Откуда же ей знать, что ты…

Сэл. (останавливается, смотрит на него). Хотя бы по твоим глазам, которые начинают стеклянеть, когда перед тобой два ананаса. (Карни.) Что этот парень совсем невежда? КАРНИ. А еще из Нью-Порка. Кто поверит?

Юджин(защищаясь). Ничего, уж как-нибудь сориентируюсь. Я просто не бывал в таких местах… Ты говоришь, она считает?

Карни. А как же? Всякий раз, как ты взрываешься, она ставит губной помадой крестик у тебя на лбу. (Пускает дым Юджину в лицо)

Юджин. Эй ты, не дыми мне в лицо. Не то я весь провоняю табаком.

Карни. Не беспокойся. Никакой табак не перешибет запаха твоего одеколона. Но если тебе неприятен дым, тогда зачем ты куришь?

Юджин. (взглянув на сигарету). А я и не заметил. Кто-то сунул мне ее в руку. (Бросает сигарету в пепельницу. Встает, прохаживается). Сэлридж. А ты чего не сидишь?

Сэл. Хочешь, чтобы я совсем размагнитился? (Смотрит на часы). Эй ты, поскорее, давай кончай!.. Больше не могу терпеть!

Юджин. А что если она безобразна? Ну, сущая уродина?

Сэл. А ты закрой глаза и думай о какой-нибудь гимназистке.

Юджин. А я не хочу закрывать глаза. Не хочу это делать в одиночку.

Сэл. А ты и не будешь, как только почувствуешь кого то за собой, или над собой…

Юджин(останавливается). Надо мной? Что ты хочешь этим оказать? Кто это еще будет надо мной?

Сэлриж. Она. Она может быть в любом месте. Под столом. На стуле, даже на гладильной доске.

Юджин. На гладильной доске??? Что же это за девушка? Я полагал, что мы пришли в приличное заведение.

Сэл. А кто тебе сказал, что оно неприличное? Ты что, вообще ничего не знаешь⁹

Юджин. Конечно, знаю. Не такой уж я игнорамус.

Карни. (Юджину). А сколько существует позиций, знаешь?

Юджин. (указывая на Сэлриджа). Вот этот вопрос мы как раз с ним и обсуждаем.

Сэл. Ладно. Знаешь, сколько вообще существует позиций?

Юджин(раздумывая). У нас в Америке или в международном масштабе?

Сэл. (смеется). Ни хрена ты не знаешь, Юджин!

Юджин. На практике, быть можете нет, зато в теории я хорошо подкован.

Сэл. Проклятый Виковский! Прошло уже тридцать четыре минуты. Надо было пропустить вперед нормальных людей.

ЮДЖИН подходит к рампе, публике.

Юджин. Я не хотел, чтобы мой первый раз произошел так… Мне хотелось встретить какую-нибудь хорошую девушку, но сейчас в Билокси гуляет по увольнительной двадцать одна тысяча солдат, а девушек всего четырнадцать. Ситуация критическая. Еще и потому, что вое эти четырнадцать девочек учатся в католической школе и от своих монахинь ни на шаг,

Из комнаты выходит Виковский с победоносным видом поправляет галстук, жует резинку.

Сэл. Ну что??? Рассказывай!

Виковский. …Она хочет встретиться со мной после войны. (Надевает панаму, уходит.)

Сэл. (осматривается). Теперь чья очередь?

Юджин. Давай, иди. Я только что позавтракал. Боюсь, могут начаться колики.

КАРНИ кивает в знак согласия.

Сэл. (подтягиваясь). Ну, тогда я пошел. Оставлю что-нибудь и на вашу долю, ребята. (Уходит.)

Карни. А знаешь, давай уйдем отсюда. В армейском клубе танцы.

Юджин. Это твой первый раз? Или у тебя уже было?

Карни. Конечно. Раз пять или шесть.

Юджин. Тогда зачем тебе это опять понадобилось?

Карни. Мужчине всегда этого мало. Поживешь – узнаешь.

Выходит СЭЛ, застегивая рубашку.

Юджин. Уже? Так быстро?

Сэл(Щелкнув пальцами). Не успел донеcти заряд…

Карни. А знаешь, пойду – ка я лучше на танцы.

Юджин. Чего так вдруг?

Карни. Я же тебе сказал, что у меня это было пять или шесть раз, но все с одной девушкой. Мы с ней вроде как обручились. И ей может быть больно.

Юджин. Я не знал, что у тебя есть девушка. Это прекрасно. Как ее имя?

Карни. Чарлин.

Юджин. Чарлин! О-о-о! В этом есть что-то волнующее. Ты женишься?

Карни. Как тебе сказать?.. И да и нет… Пятьдесят на пятьдесят – фифти-фифти. У нее есть друг, но он в Олбани… Ну как, ты идешь со мной?

Юджин. Видишь ли… девушки у меня нет. Потому я решил сам приобрести опыт. Эпштейн посоветовал мне глубже вникать в жизнь, быть поактивнее. Мне кажется, что это и есть самое подходящее место… для человеческих контактов…

Карни. О’кей. Увидимся позже. (Надевает панаму.) Послушай, от первого раза много не жди. Если не все будет гладко, от этого совсем не отказывайся.

Юджин. Я же не дезертир.

Карни. Ты это тоже запишешь в свои мемуары?

Юджин. Конечно. Я все записываю.

Карни. Правильно делаешь. Люди теперь все больше такие книжки читают, где секс… Желаю удачи, мальчик!

В дверях делает фотоснимок Юджина.

Юджин(в зал). Итак, молодой человек по имени Юджин, оказал «прости» своему отрочеству и вступил в храм огня.

6 эпизод

Перемена декорации. Комната Ровены. ЮДЖИН скрыт ширмой, Ровена сидят у туалета, курит, стараясь сохранить терпение.

Ровена. Ну что ты там делаешь, милый?

Юджин. (за ширмой). Сейчас.

Ровена. У тебя что-то не так?

Юджин. Нет, нет. Все в порядке.

Ровена. Ты копаешься уже целых десять минут, Иди же, у меня нет времени.

ЮДЖИН выходит. Он в шортах, носках и штиблетах. В уголке рта сигарета. РОВЕНА оглядывает его.

Послушай. Если хочешь, штаны можешь не снимать. Но у меня правило: в свою постель я в ботинках не пускаю.

Юджин(смотрит на свои ноги). О, прости. Совсем забыл. (Садится на край кровати; начинает медленно расшнуровывать штиблеты. Публике.) Я стал потеть как ненормальный. Я молил бога, чтобы мой одеколон перебил запах пота.

РОВЕНА разбрызгивает духи из пульверизатора.

Ровена. …Но возражаешь, милый, немножко духов? Парень? что был перед тобой: очевидно, вылил на себя целый галлон одеколона.

Юджин. О да, пожалуйста.

РОВЕНА улыбается, кокетливо направляет на него струю.

Очень приятный запах.

Ровена. Хочешь флакончик для своей девушки? Пять долларов за флакон.

Юджин. Ты тоже продаешь духи?

Ровена. Я продаю дефицит: шелковые чулки… черные штанишки. Тебя это интересует?

Юджин(серьезно). А мужского белья у тебя нет?

Ровена(смеется). Конечно же, нет. Какой ты милый, милый мальчик. Хочешь, чтобы я сняла с тебя башмаки?

Юджин. Нет; я сам. Я сам могу их снять. (Снимает ботинок.)

Ровена. Это твой первый раз?

Юджин. Мой первый раз? (Смеется.) Ты шутишь. Это даже смешно… Нет… Это мой второй раз.

Ровена. Ты ведь не куришь, не так ли? (Вынимает у него изо рта сигаре ту.)

Юджин. А как ты узнала?

Ровена. У тебя лицо горит… Если хочешь выглядеть постарше – отпусти усы.

Юджин. Старался, но растительность появилась только с одной стороны… А тебя как зовут?

Ровена. Ровена. А тебя?

Юджин. (в зал). Внезапно я даже перепугался. Что если девушка тоже вела дневник?..

Ровена. Так как же тебя зовут?

Юджин. Джек… Джек Малгруви.

Ровена. Да ну? А я когда-то знала Тома Малгриви.

Юджин. Это кто-то другой. Моя фамилия Малгруви: «у», а не «и».

Ровена. А сам ты откуда, Джек?

Юджин. С легким акцентом. Из Тексарана.

Ровена. Разве есть такое место?

Юджин. Есть, мэм.

Ровена. Это Техас или Арканзас.

Юджин. Кажется, Арканзас.

Ровена. Тебе КАЖЕТСЯ?

Юджин. Я уехал оттуда двухлетним ребенком. Потом родители переехали в штат Джорджия.

Ровена. Вот как. Значит, ты крекер?

Юджин. А что такое крекер?

Ровена. Так называют южан из Джорджии.

Юджин. О да, конечно же, я крекер. Вся наша семья крекеры… А ты родилась в Билокси?

Ровена. Нет, в Галфпорте. Я и сейчас живу там вместе с мужем.

Юджин. У тебя есть муж?.. Ты замужем?.. О, господи! Если он здесь меня застанет, он меня убьет.

Ровена. Не волнуйся, не убьет.

Юджин. Но он не знает, что ты… что ты…

Ровена. Прекрасно знает. Мы с ним здесь и встретились. Он служит во флоте. Он был самым лучшим моим клиентом, да и сейчас тоже.

Юджин. Ты за это БЕРЕШЬ с мужа ДЕНЬГИ??

Ровена. Да нет. Он просто мой самый хороший любовник… Ты хочешь прямо отсюда? Какой ковбой!.. Подожди, мне нужно подготовиться.

Юджин. Тогда ты начинай, а я потом подключусь.

Ровена, Ты не знаешь, как это делается?

Юджин … Знаю – в теории, мне брат объяснял.

Ровена. Свет погасить, или оставить?

Юджин. Уж лучше бы мне совсем завязать глаза… О, господи!..

7 эпизод

Музыка. Воскресенье ночью. Высвечивается казарма, На койках СЭЛРИДЖ, КАРНИ и АРНОЛЬД. ВИКОВСКИИ ходит по комнате с дневником Юджина. Лежа на животе, КАРНИ читает письмо. АРНОЛЬД – углубился в затрепанный томик Кафки.

Виковский. Просто не верится, чего только не написал о нас этот прохвост. Нет, вы только послушайте. «Каким бы сумасшедшим ни был сержант Туми, в его безумии есть своя система. Он побеждает в этой игре. Каждый день мы теряем частицу своей независимости, становимся вое более послушными и похожими на роботов. И тот кто еще совсем недавно был умным и мыслящие человеком, превратился в круглого идиота, одетого в хаки. Вчера перед всем взводом он буквально заставил Эпштейна открутить верхушку своего черепа и вынуть свои мозги».

Арнольд(не отрываясь от книги). Я обманул его. Я вынул одну только слизистую оболочку.

Виковский. (продолжая читать). «И борюсь изо всех сил, чтобы сохранить свою личность, и единственное время, когда я принадлежу себе; своему я; – это в глубокой ночной тишине». (Входит ХЕННЕСИ.)

Хеннеси. Уф, ну и уикенд. Как, ребята, дела?

Виковский. Привет, Хеннесн. Ты только послушай. О тебе здесь тоже идет речь.

Хеннеси, А что это? (Развязывает галстук.)

Виковский. ЛИЧНЫЕ И ТАЙНЫЕ МЕМУАРЫ ИЙИНА ЭМ.ДЖЕРОМА.

Хеннеси, Он позволил тебе их читать?

Виковский. Нет, но когда мы закончим чтение, мы спросим его, считает ли он свой поступок порядочным?

Хеннеси. Ты не имеешь права читать. Это все равно, что вскрывать чужие письма.

Виковский. Чушь! Здесь же все говорится о нас. Вся подноготная. Это же прямо газетная хроника!

Арнольд(не отрываясь от книги). Газетная хроника – это преданый гласности, опубликованный издательством материал. Неопубликованные мемуары – это личная собственность автора, недоступная посягательству.

Виковский Раньше я думал, что все евреи – врачи. Не знал, что есть среди них также и адвокаты.

Арнольд. А я уже больше не еврей, Виковский.

Виковский. И кто ж ты теперь?

Арнольд. Католик. Со вчерашнего дня… Через полгода надеюсь стать пастором. Первое, что я сделаю в качестве дани святому отцу, я отлучу тебя от церкви. А пока отвяжись!

Сэл. Вот это здорово! Очень смешно. Евреи действительно остроумны. Эпштейн, ты начинаешь мне нравиться.

Виковский(злясь). Ребята, вы будете слушать или нет?

Хеннеси. Я. лично, не буду. (Собирается уйти в туалет Эпшейну.) А я-то думал, Эпштейн, что ты Юджину друг.

Арнольд. Зачем он оставил свой сундук открытым. Как мог он бросить такую интимную вещь? Его поступок абсурден, Абсурд меня не интересует.

Хеннеси. Тогда передай Юджину, что я в этом участия не принимал. Слышишь?

Сэл(Виковскому) Продолжай… Ты остановился… «В глубокой ночной тишине…»

Виковский. (продолжая) Ночью ты слышишь как они дышат во сне, и тогда их борения, страхи становятся более явственными, чем в часы бодрствования… Однажды ночью я услышал, как во сне вскрикнул Сэлридж. Он выкрикнул имя «Луиза». Кто такал Луиза – его девушка, или мать?..

Сэл. Вот бред…

Виковский. А кто такая, Луиза?

Сэл. Ну, моя мать. Нет, у него башка набита опилками… Я свою мать никогда не называл Луизой.

Виковский. Бедный мальчик, увидел во сне свою мамочку – соскучился, видно… (Продолжает читать.)

Карни. Я не желаю больше этого слушать. Противно, когда за человеком следят.

Виковский. Вот паршивец! Послушайте, что он написал обо мне.

Из города возвращается ЮДЖИН.

Сэл. Это он прячь скорей!

ВИКОВСКИЙ бросает тетрадь под кровать, делает вид, что поглощен игрой в карты с Сэлриджем. Входит ЮДЖИН. У него развязная походка широкая, самодовольная улыбка.

Юджин. Привет, ребята!

Они не поднимают головы; что-то бормочут в знак приветствия и возвращаются к прерванным занятиям. ЮДЖИН ждет расспросов о своих похождениях в Билокси. Но все молчат.

Как прошел уикенд? Хорошо погуляли?

Карни. Отлично.

Виковский. Превосходно.

Сэлриж. Как нельзя лучше.

Юджин. Значит; хорошо – отлично – превосходно – как нельзя лучше.

Карни. Ну а ты.

Юджин. А я? В каком смысле?

Карни. Ну, как вое прошло? Выкладывай подробности… «Качали на двоих''?

Юджин. Нет, скорее „Лунный коктейль“. Мы поговорили с ней по душам.

Виковский. Поговорили? По душам?! Это ты о своем дебюте с проституткой в постели?!

Юджин. Она вовсе не проститутка. Она занимается этим только раз в неделю, по уикендам.

Виковский. Это в корне меняет дело. Значит, она полупроститутка – не целиком, а местами.

Сэл. Вот это отколол, не даром что Ковский! (Хохочет.)

Юджин. Мы действительно по душам поговорили друг с другом. Я не торопился, как некоторые. Для меня она была не проституткой, а личностью.

Арнольд(продолжая читать). Не оправдывайся, Юджин. Не надо кривить душой.

Юджин. (снимая галстук, рубашку)…И вообще, она даже не хотела брать с меня денег.

Карни. Интересно, почему?

Юджин. Быть может, в качестве премии… Быть может, я был ее миллионным клиентом, (Смеется своей остроте, открывает шкафчик, встревоженно ищет тетрадь под койкой и под матрацем.) Никто не видел мою тетрадь?

Виковский. Что за тетрадь?

Юджин. Ну, та… мой дневник. Арнольд, она тебе не попадалась?

Арнольд. Почему ты оставил шкафчик открытым?

Юджин. Потому что я уронил ключ в душевой, в водный сток. Но у меня нет ничего ценного. И я считал, что вам я могу доверять.

Виковский. Выглядит несколько странно, Джером. Мы тоже считали, что можем тебе доверять.

Юджин. Что ты хочешь этим сказать?

Виковский нагибается, достает тетрадь, открывает ее. ЮДЖИН хочет выхватить ее у Виковского, но тот прыгает на верхнюю койку, выставляет вперед ногу, чтобы помещать Юджину и начинает читать.)

Виковский. Однажды ночью я услышал; как во сне вскрикнул Сэлридж. Он выкрикнул имя „Луиза“. Кто такая Луиза его девушка, или его мать?»

Юджин(рассвирепев). Ты не имеешь права это читать! Отдай тетрадь, Виковский!

Карни. Да верни ты ему тетрадь. Это же никому неинтересно.

Виковский. Неинтересно?! Донни, детка, тебе неинтересно что он о тебе думает?

Юджин(наступая) Сейчас же отдай черт побери?

СЭЛ. мгновенно набрасывается на Юджина, выкручивает за спиной его руку, Юджин знает – одно движение, и рука будет сломана.

Сэл. Я не отпущу. Хочешь сломать себе руку – ломай. Твое дело.

Карни. А что он обо мне написал?

Юджин. Виковский, прошу – не читай!

Виковский. Ну, если вам надоело, – я не буду читать. (Читает.) «Дона Карни я все еще не могу распознать. По существу он мне нравится. С ним можно интересно поговорить, если ты увлекаешься легкой музыкой и бейсболом. И вместе с тем, есть в ном нечто такое, что мешает тебе на него положиться. Если бы я когда-нибудь попал в беду, Дон Карнн был бы последним человеком, к которому я обратился бы за помощью.

КАРНИ и ЮДЖИН смотрят друг на друга. Все молчат.

Карни. Что ж, будем надеяться, что тебе никогда не придется ко мне обратиться!

КАРНИ задет, быстро отходит в сторону, закуривает.

Юджин(Карни). Все это ничего не значит. Это просто мысли, которые тогда пришли мне в голову. Но мысли, они ведь каждый день разные.

Хеннеси. Отпусти его, Сэлридж.

Сэл. Ты хочешь на его место? Мне ведь все равно, чью руку сломать.

Виковский. Приготовились к центральному номеру нашей программы. Вот он: „Виковокий – сущее животное“. Все его инстинкты – чистая физиология. За обедом он так работает челюстями, будто он лошадь, жующая овес». Эшптейн, скажи, я могу привлечь его к суду за дифамацию… как это там?..

Арнольд … Личности. Но только, если это совершено со злонамеренным умыслом. Стало быть – в данном случае – неприменимо.

Сэл. Продолжай. Что там еще о тебе сказано?

Виковский(читает). «Иногда он неприлично ведет себя в постели… Несколько раз за ночь пускает торпеды… четыре – пять раз»…

Юджин. (чуть не плача). Прекрати! Пожалуйста, прекрати! Если тебе интересно, читай про себя.

Виковский. А зачем мне читать про себя? Ты же создаешь мне паблисити. Вдруг Голливуд купит твой дневник? Шикарный фильм для Джона Уэйна.

Сэл. Еще что-нибудь интересненькое?

Виковский. Где я остановился?

Сэл. Пускает торпеды… четыре-пять раз.

Виковский. Ах: да, нашел. (Читает) «Несмотря на то, что Виковскому явно недостает культуры и тонкости, его интеллектуальные интересы также низкого свойства, тем не менее, он обладает характером сильным и устойчивым. Он так же серьезно верит в то, что его место на поле сражения. Несомненно, он самый лучший солдат нашего взвода, и в сложных условиях на него можно положиться. Меня не удивит, если Виковский закончит войну с медалью за Храбрость». (Юджину) Ты это серьезно?

Юджин. Я сказал, что записываю то, что приходит в голову. Свои мысли. И без всякого умысла. А вот сейчас я написал бы о тебе два слова: «Желтый предатель».

Виковский. Предателей медалью за храбрость не награждают… Отпусти его, Сэл.

СЭЛРИЖ отпускает Юджина, Тот потирает ноющую руку.

И зачем ты пишешь всю эту чушь? Ведь ты оскорбляешь наших ребят.

Юджин. Все, что я пишу – МОЕ ЛИЧНОЕ ДЗЛО, Отдай тетрадь!

Арнольд. Подожди!

ВИКОВСКИЙ протягивает Юджину тетрадь, АРНОЛЬД ее перехватывает.

Мне кажется, я заслуживаю того, чтобы услышать и свою историю.

Юджин. Арнольд, прощу тебя, не читай. Это мои собственные мысли. Если ты их узнаешь, значит, ты украдешь их у меня?.

Арнольд. Очевидно, здесь есть что-то весьма нелестное. Но теперь ты хорошо меня знаешь, Джи. Меня уже больше ничем нельзя огорчить. Я перешел этот рубеж, Но если ты не хочешь, чтобы я это прочел, я не буду. Только учти, с этого момента мы уже больше не сможем быть откровенны и честны друг с другом; как раньше.

Юджин(глядя ему в глаза). Когда прочтешь, положи на место.

ЮДЖИН выходит. АРНОЛЬД открывает тетрадь, читает про себя.

Виковский. А мы? Что ж, мы так ничего и не услышим?

Арнольд. Услышишь, Ковский. Ведь вся заварушка и вышла из-за этого. (Читает.) «Арнольд Эпштейн – без сомнения самый сложный и обаятельный человек, которого мне когда-либо приходилось встречать, и его постоянная, неистовая защита правды, разума и логики вызывают мое восхищение, в то время как его упрямство и никому не нужный героизм приводят меня в отчаяние. И я преклоняюсь перед ним за это, как преклоняюсь перед игроком, отбившим резаный мяч. Но мне часто приходится скрывать свои чувства из боязни, что Арнольд может их превратно потолковать. Мой инстинкт подсказывает мне, что Арнольд… (Закрывает тетрадь, присутствующим,) Теперь вы понимаете, почему я нахожу жизнь такой интересной? Вот мой единоверец, человек такого же воспитания, умный, талантливый пришел в конце шести недель к гениальному выводу, что такой кретин, как Виковский, может быть награжден медалью за Храбрость, а я его самый уважаемый и близкий Друг могу оказаться… гомиком. (Швыряет тетрадь на койку Юджина). Да, без Талмуда тут не обогатись. Спокойной ночи, братцы… Наверное, сегодня никто глаз не сомкнет.

8 эпизод

На ступеньках у входа в казарму ЮДЖИН, повергнутый в большое отчаяние. Он курит. Тускло горит фонарь. Через несколько секунд выходит КАРНИ, прислоняется к фонарю; закуривает.

Карни. Эта девка и в самом деле не хотела взять с тебя деньги?

Минутное молчание.

Юджин. Послушай, я сожалею о том, что написал в своем дневнике, Я не хотел ничего дурного.

Карни. Забудем об этом. Но меня ты в самом деле не знаешь.

Юджин. Выходит, что так.

Карни. Ты думаешь, на меня нельзя положиться?

Юджин, Опять не знаю. Быть может потому, что ты нерешителен, Например, ты скажешь: „Пошли в китайский ресторан. Попробуем китайскую кухню“. Заходим, заказываем. И ты говоришь: „Нет, давай лучше в сосисочную“… А когда играем в баскетбол, ведь ты сам никогда не забросишь мяч в сетку, а передашь кому-то другому.

Карни. Потому что у меня глаз не точный.

Юджин. Точный, как у всех нас. Только у тебя реакция замедленная. Пока ты чешешься, мяч уже ушел.

Карни. Что ж, из-за этого на меня нельзя положиться?

Юджин. В обычной жизни – можно. Но сейчас идет война. Надо будет драться не на жизнь, а на смерть. Представь себе, в наше укрытие попадает граната, и какой-то парень будет десять минут на нее смотреть, а потом спросит: „Как ты думаешь, что с ней делать?“ Что бы ты ему сказал?

Карни. Понятно.

Юджин. Ты все еще на меня дуешься?

Карни. Не знаю. Надо подумать.

Юджин. А я-то думал, что ты уже подумал.

Карни. Знаешь, что мне сказала однажды моя Чарлин? Почему она встречалась с другим парнем из Олбани?.. Потому что я, оказывается, не тот человек, на которого можно положиться.

Юджин. Вот видишь! Значит, я тебе правду сказал?

Карни. Только в одном ты ошибся: я никогда не буду сидеть с ней в траншее, куда японец запустит гранату… Об этом я уж подумаю раньше, женитьба дело более серьезное.

Юджин. Более серьезное, чем граната?

Карни. Само собой. Граната взорвется – всему конец: одна-две секунды. А брак – это на долгие года. Понимаешь, о чем я?

Юджин. Понимаю. (Зевает, встает.) Я что-то устал. Пойду спать. А ты?

Карни. Еще пока не решил.

ЮДЖИН смотрит в зал, словно говоря: „Вот видите?“

Юджин. Спокойной ночи.

Карни. Спокойной ночи.

ЮДЖИН отправляется восвояси. КАРНИ начинает петь. В казарме просыпаются, шикают на него. КАРНИ идет спать. Лунный свет проникает через окно в казарму.

Внезапно в темноте вспыхивает свет фонарика. Солдаты спят. Появляется ТУМИ, стучит доской по стояку мойки.

Туми. ВСТАТЬ! ВСЕМ ВСТАТЬ!!! Черт подери! Сейчас пятнадцать минут третьего, а у меня головная боль, у меня проблема и собственный характер – всё вместе и в одно и то же время. ПОДНИМАЙЕ СВОИ ЗАДЫ!! Сейчас у нас с вами будет серьезный разговор. СКИДЫВАЙТЕ ЗАДНИЦЫ!!!! (Снова стучит доской по стояку.)

Солдаты нехотя встают, что-то бормочут, отроятся перед своими койками, стоят в положении „смирно“. Разгневанный ТУМИ молча вышагивает по комнате.

…В час пятьдесят пять минут сержант Рили из взвода Бейкера зашел в сортир соседней казармы… Когда он включил свет, увидел непристойную картину… По закону военного времени это считается преступлением, карается военным трибуналом, грозит бесчестьем, увольнением из армии и пятью годами тюрьмы… Один из виновных солдат несет службу во взводе Бейкера. Его фамилия (смотрит в список) рядовой Джей Линдотром. Второй солдат стоял хм… к сержанту Рили спиной, и он выпрыгнул в окно с быстротой, достойной парашютиста. Сержант бросился за ним… Но у сержанта Рили в правой ноге пять фунтов шрапнели, и он не смог догнать виновного. Но он видел, как тот скрылся в нашей казарме, это было около двух часов ночи… Таковы факты, джентельмены… Я буду краток. Пусть виновный выйдет вперед и сознается в своем недостойном поступке. Таким образом, он спасет взвод – конечно, все это будет для него мучительно, болезненно, унизительно, по через это нужно пройти… (Никто не пошевельнулся.) Никто не сознается? Значит, я сам должен его найти?.. Удивительно, как много можно узнать, если смотреть человеку прямо в глаза. (Подходит к Виковскому, смотрит ему в глаза.)

(То же самое проделывает со всеми солдатами по очереди.) Не моргай; Сэлридж… Смотри мне прямо в глаза… Стой прямо, солдат. (Никто не дышит, никто не моргает.) Однако здесь есть пара глаз, и я не хотел бы сейчас быть на их месте… Утром мы проведем допрос рядового Линдотрома. И если он назовет имя того человека, с которым он в эту ночь общался, не исключена возможность, что рядовое Линдстрому, будет вынесен более мягкий приговор. Неприятная мысль для того джентльмена, глаза которого я упоминал выше… А пока отменяются все льготы, а также увольнительные на субботу и воскресенье… Мораль сей истории такова: уж если тебе очень приспичит, постарайся обойтись собственными средствами…

Развернувшись, ТУМИ уходит. Вздох облегчения.

Виковский. Как же нам быть со всей этой хреновиной?

Юджин. Заткнись ты, Виковский. Не надо об этом говорить.

Виковский. А тут и говорить нечего. И так всем понятно, кого он имел в виду. Ты ведь сам написал в своих мемуарах. Ведь написал же?

Юджин. Я так же написал, что ты животное. Выходит, что надо тебя оседлать и на тебе скакать? Хочешь, чтобы я показал дневник Туми? Пусть Эпштейн отбывает свои пять лет в тюрьме, а ты перейдешь в конюшни. Тебя это устраивает, жеребец?

Карни. Да кончайте вы оба! Это не наше дело. Это дело начальства – пусть оно и разбирается.

Сэл. Как так – не наше дело? Ведь отменяются все увольнительные!.. Не наше дело!

Хеннеси. Карни прав. Начальство пусть разбирается.

Юджин(Арнольду). Арнольд, прости меня. Богом клянусь, сожалею, что написал об этом.

Арнольд(весело). А мне это даже нравится. Что-то напоминает криминальный роман Агаты Кристи…

Виковский. Ничего в этом нет смешного. Посмотрим, как ты буешь смеяться в тюрьме в Ливенворте… А еще меня называешь кретином.

Хеннеси. Сегодня мы с вами ничего не решим. Лучше давайте спать. (Идет на свою койку).

Сэл. (укладываясь спать). Зачем поднимать такой шум по пустякам. Пусть парень делает, что хочет, только, чур, не со мной. (Смотрит со злостью на Эпштейна).

ЮДЖИН вырывает страницу из тетради, рвет ее на мелкие куски

Арнольд. Юджин, это ошибка… Но если ты начнешь капитулировать перед самим собой, ты кандидат в посредственности.

Все на своих койках. Гаснет свет. Лишь один ЮДЖИН в световом круге.

Юджин(публике). Этой ночью я получил большой урок. Люди легко верят тому, что читают. Стоит только изложить слова на бумаге, как происходит чудо. Люди полагают, что никто не стал бы морочить себе голову, браться за перо, тратить время на какую-то чушь… Теперь у меня новый девиз: личная ответственность за свои слова. (Раздается телефонный звонок.) Видно, в ту ночь армейское начальство здорово припугнуло рядового Харвея Джей Линдстрома. Когда я услышал телефонный звонок в комнате сержанта Туми, я понял, что бедный парень вывернулся наизнанку. Я вышел покурить; так как я не хотел ни слышать, ни видеть того, что произошло через несколько секунд.

В казарме вспыхивает свет. СЕРЖАНТ ТУМИ в нижем белье расстегнутой рубашке, сни-мает с себя ремень с кобурой. Несколько секунд он молчит, сам не рад своей миссии. Все проснулись, вопрошающе смотрят на него.

Туми. Как только я назову имя солдата, он должен встать, одеться по всей форме… И проследовать за мной… ХЕННЕСИ Джеймс Джей!

Взоры всех с недоумением обращаются к Хеннеси.

Хеннеси. Зачем?

Туми. На этот вопрос ты ответишь начальству… Ступай, сынок. Мне это так же противно, как и тебе.

ХЕННЕСИ смотрит на товарищей, как бы ища у них поддержки, но ее нет. Встает, надевает брюки, застегивает рубашку, отходит в сторону, завязывает галстук. Вдруг он начинает рыдать. Затемнение, высвечивается ЮДЖИН, в душе у него смятение.

Юджин(публике). Мне было чертовски не по себе из-за всей этой истории с Хеннеси, Правда, на уикэнд нам всем дали увольнительные. И я отправился к Ровене. Но она даже меня не признала… Обошлась как с незнакомым… Я рассказал ей случае с Хеннеси, о том, что ему, вероятно, придется пять лет отсидеть в тюрьме, и она мне ответила: „Таких, как он мне ничуть не жаль, милок. Такие, как он, вырывают у нас хлеб изо рта и у наших деток? И я решил больше не приходить в это место… Здесь все так обесценивается… И я решил поискать идеальную девушку. Я уже представил себе ее образ. Она должна быть хорошенькой, но не слишком красивой. Потому что красавицы любят в первую очередь только себя, а ты уже на втором месте. Она будет заниматься спортом, играть в бейсбол. Она также должна любить кино, театр, книги и мы с ней никогда не сможем вдоволь наговориться. Я знаю, что она существует. Быть может, сейчас эта девушка ходит по улицам Нью-йорка, Бостона или Филадельфии, и она даже не подозревает о том, что и я существую. С ума можно сойти!

9 эпизод

Клуб. Танцы. С одним из солдат танцует.

Дэзи. Вот это она! А вот это я. Мы оба ждем нашей встречи. Но почему же она не крикнет: „Юджин! Я здесь! Приди и возьми меня!..“

Танец кончается. Уходят солдаты. ДЭЗИ подходит к Юджину.

Дэзи. Привет!

Юджин. Привет?

Дэзи. Не хочешь ли потанцевать?

Юджин. Я? О… Я плохо танцую.

Дэзи. Уверена, что танцуешь.

Юджин. Честное слово, никогда не танцую.

Дэзи, Тогда зачем ты пришел на танцы?

Юджин. Вопрос логичен. Потому что я люблю поговорить. И я надеялся, что встречу кого-нибудь, с кем можно будет поговорить.

Дэзи. Но можно танцевать и разговаривать в то же самое время.

Юджин. Мне это трудно, потому что когда я танцую – я всегда считаю. И если ты меня что-нибудь спросишь, я отвечу: 'Раз-два, раз-два“.

Дэзи(смеется). Тогда я буду опрашивать что-нибудь математическое. (смеется) Держу пари, что до армии ты не знал, что такое строевой шаг.

Юджин. Правильно.

Дэзи. Если уж ты научился ходить строевым шагом, ты, конечно, можешь научиться и танцевать.

Юджин. Если бы я не научился ходить строевым шагом, мне бы до самой старости пришлось бы делать выжимания на полу.

Дэзи. Я не буду слишком требовательной. Но если ты не хочешь, я не стану тебя беспокоить. Рада была познакомиться. (Хочет уйти, ЮДЖИН ее останавливает.)

Юджин. О'кей.

Дэзи. Что о'кей?

Юджин. Раз-два, раз-два.

Дэзи. Ты в этом уверен?

Юджин. Абсолютно.

Дэзи. Хорошо. (Подходит к нему, становится в позу для танца: левую руку кладет ему на плечо, правой берет его за кисть.)

Юджин. Мне нужно только вступить в такт?

Дэзи. Правильно.

Он засовывает панаму за ремень, вступает в такт музыке, обхватив Дээи за талию, взяв ее за руку. Конечно, это не показательный танец Фреда Астера, но не так уж плохо.) Получается хорошо, только зачем шевелить губами.

Юджин. Если я не буду шевелить губами, то я не смогу шевелить ногами.

Дэзи. Тогда уж лучше поговорить, чем считать?

Юджин. О'кей. Постараюсь… Меня зовут Джин… (Тихо) Раз-два, раз-два. Виноват.

Дэзи. Хорошо. Делаешь успехи… Просто так – Джин?

Юджин. Ну, если хочешь, полный вариант: Юджин Моррис Джером. А тебя как зовут? ДЭЗИ. Дэзи.

Юджин. Дэзи? Вот чудеса: Дээи – моя любимая героиня.

Дэзи. Дэзи Миллер или Дэзи Вьюкенен?

Юджин. Дэзи Бьюкенен… из „Великого Гэтсби“ – это одна из самых замечательных книг в мире… А „Дэзи Миллер“… я никогда не читал. Хорошая книга?

Дэзи. Прекрасная. Хотя я предпочитаю ''Великого Гэтсби». Нью-Йорк в двадцатые годы просто восхитителен.