Текст книги "Наследник Фархада"

Автор книги: Николай Рубан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Ну все, мам, пока!

– До свиданья, Дарья Никитишна! Спасибо большое!

– С богом, детки! Машунь! Поросятам там кинуть не забудь!

– Ладно! – отозвалась Маша и с легким вздохом обхватила Рустама за пояс, положив голову ему на плечо.

До этого мгновения Рустам считал, что весь запас восторгов, отпущенных на его жизнь, истрачен за один этот день. Но когда он вдруг вдохнул солнечный запах Машиных волос и ощутил нервной кожей спины прикосновение двух жарких тугих полушарий, сердце его бешено заколотилось где-то в глотке, а перед глазами вспыхнули огненные пятна. Что в такой ситуации обязан был сделать любой нормальный парень? Разумеется, первым делом – ухватить всадницу за крепкие бедра! А там – как повезет…

Рустам же, как ни досадно будет осознавать это читателю, все-таки был сыном Востока, строго воспитанном в лучших его традициях. Бабушка Хадиджа – светлая ей память – накрепко вдолбила в голову внука правила общения с девушками. Вот одно из них: при разговоре с девушкой парень ни в коем случае не должен смотреть ей в глаза – это нескромно! Глядеть только себе под ноги, благовоспитанно скрестив руки на животе! Такое не забывается.

И все же разрывающий грудь Рустама восторг требовал выхода. И Рустам, вскинув руки, счастливо запел, с упоением закатив глаза:

 
Чип-чип,
жужаларим
Чип-чип,
жужаларим
Ола-була жужаларим
Келинг Сизга сув берайин
Нон берайин, дон берайин
Ой, меним
Жужаларим!
Ой, меним
Жужаларим!
 

Он пел вольно, восторженно, вволю давая излиться переполнявшему его счастью, Смуглые руки его то взмывали ввысь, то превращались в легкие волны, над которыми плавала туда-сюда его кудрявая голова на гибкой шее. Что это было – концерт, серенада? Да какая разница – радостное влюбленное сердце это пело, вот и все.

– Ух, ты-ы!! – восторженно ахнула Маша, когда он закончил, – Ну ничего ж себе, у тебя голосище! Бюль-бюль Оглы!

– Тебе понравилось?! – вытер счастливый пот Рустам.

– Еще бы! Ты что – учился где?

– Ну… В школьном хоре был солистом когда-то…

– Ух, здорово! Девки наши не слышат – поумирали бы все! А что за песню ты пел?

– Да это детская песня! – засмеялся Рустам, – Цып-цып-цып, мои цыплятки… – неужели никогда не слышала?

– Не, никогда! Это японская, наверное?

– Да какая японская?! Узбекская, композитор – Гуссейнли, слова Мутталибова… У нас ее все детские хоры пели. Вообще-то, соло в ней должна девочка петь, в нашем хоре ее обычно Динка Лурье исполняла. Но если ее не было – то мне поручали.

– А что за Динка? – в голосе Маши вдруг проскользнули холодные льдинки, – Красивая?

– Динка-то? – вздохнул Рустам, – Она на тебя похожа была… Тоже рыженькая и с конопушками. Только глаза не синие, как у тебя, а зеленые.

– А почему «была»? – насторожилась Маша, – Покрасилась?

– Нет, не красилась… Она с родителями в Израиль уехала в седьмом классе. И там погибла через месяц – террористы школьный автобус подорвали… Наши девчонки все ревели так…

– Ой, извини – я не знала…

– Да ну, что ты…

За поворотом показался знакомый стог. Бравые диверсанты дрыхли, как трофейные лошади, лишь запихав оружие и снаряжение поглубже в сено и отважно наплевав на охранение.

– Давай тут попрощаемся, – шепнула Маша на ухо Рустаму.

– Давай… – Рустам соскочил с кобылки и решительно взял в руки Машины горячие ладошки, – Маша… Можно, я приду к тебе?

– Когда ты придешь-то… – с грустью посмотрела она на него.

– Ну, я точно не знаю еще – сегодня нас в наряд засунут, скорее всего… Но на той неделе – точно вырвусь!

– Да ваши лагеря же пятнадцать километров отсюда. И автобусы не ходят…

– Да ерунда какая! Я – бегом! Можно, Маша?

– Ну, приходи… Не боишься, что парни наши тебе по шеям накидают?

– Да плевал я на них! – сейчас Рустам готов был сразиться хоть с батальоном бенгальских тигров.

– Ух, ты… смелый какой! – засмеялась Маша, – Ну, смотри!

– Ну… досвиданья?

– Пока… – и, наклонившись, Маша легко коснулась губами его смуглой щеки, взлохматила ладошкой волосы, – Муслим Магомаев!

Путь до учебного центра Сельцы показался Рустаму совсем коротким – собственно говоря, он его даже толком и не заметил. Шел себе, счастливо улыбался и не понимал, чего это однополчане сдыхают на ходу. Вот уже и границы центра: стрельбище, аэродром, диверсионный городок… Теперь – в лес по тропинке и через сотни три метров – приветствую тебя, девятый эскадрон!

Однако у лесной тропинки их поджидал сержант Ауриньш.

– Марик, здорово! – шумно обрадовались ему все, – Чего сидишь, скучаешь? А ну, давай – встречай, Прасковья героя-мужа своего!

– Привет чемпионам! – оторвался Маргус от выстругивания нунчаки из дубового сука, – Вы первые пришли, молодцы. А меня вот всех встречать тут поставили.

– А хлеб-соль где? А ордена героям? А наркомовские сто грамм?

– С этим делом в стране напряженка, понимать должны. Короче, мужики – сюда пока нельзя.

– Чего такое? – встревожились все, – Карантин, что ли? Обхезались все, пока нас не было?

– Да нет, все нормально. Просто комиссия из ЦК КПСС приехала. Мы двое суток тут бордюрную войну вели – красили, белили, подметали… Траки даже шишки вокруг сосен собирали. Ну вот, а сегодня с утра всех, кого можно из лагеря вытурили, чтоб было как в образцовой тумбочке: чисто и пусто. А меня сюда поставили, в оцепление – если кто пойдет, то заворачивать всех от центральной аллеи.

– Х-хе! Да мы вообще можем не возвращаться! Забуримся тут в лесу, да покемарим до вечера!

– Нет, мужики – возвращаться надо, ротный ждет.

– Небось, в наряд ставить некого?

– Точно. А вы откуда знаете?

– А чего там знать-то…. Ладно, почапаем потихоньку, огородами.

– Мужики, вы – леском, вдоль ВДК шагайте, а потом уже к роте выходите…

– Ага… Ну бывай, Марик. Заходи вечерком…

И группа направилась по указанному маршруту, привычно маскируясь в тени раскидистых сосен и зорко осматривая прилегающую местность.

– Сэм, атас! – вскинул вдруг руку дозорный Цунь, – Вон они!

По центральной аллее, вылизанной до первозданного блеска, вальяжно шествовала группа дядек в сопровождении начальника училища. Были в группе и незнакомые военные чины – столько лампасов и маршальских погон парням встречать еще не доводилось.

– Залегли! – скомандовал Сэм, приникнув к биноклю, – Ну ни хрена себе… Живое политбюро канает… Как в телевизоре, все равно…

– Сема, девай поближе подберемся! – толкнул его в бок Рустам, – Посмотрим!

– Дурной, что ли, Рустик? Засекут еще.

– Да ни фига! Вон – вдоль ВДК [14]14
  Воздушно-десантный комплекс


[Закрыть]проскочим и – к корпусу ТВДТ. [15]15
  Тяжелая воздушно-десантная техника


[Закрыть]А там в кустах засядем и фиг кто нас увидит. Ну, Сэм! Когда еще живого Брежнева доведется увидеть!

– Да нету там Брежнева. Романов вроде вон топает… Демичев… У! Маргелов!!

– Ну, Сёма!!!

– Ладно, давай. Мужики, еще кто пойдет?

Больше энтузиастов не оказалось. Опять ползти, короткими перебежками перемещаться по пересеченной местности – нема дурных. Сэм с Рустамом скинули оружие и снаряжение и налегке скользнули в низкий подлесок, окружавший комплекс ВДП. Как и рассчитывал Рустам, они легко подобрались незамеченными к самой центральной аллее и устроились вблизи свежевыкрашенной БМД, которую готовили к десантирования курсанты четвертого курса десантного факультета.

Выглядели курсанты, как манекены из Дома моделей Министерства Обороны: новенькие оливковые комбинезоны с белоснежными подворотничками, на которые даже не поленились пришить курсантские погоны; сияющие небесной голубизной отглаженные береты, надраенные знаки и сверкающие сапоги… Только что аксельбантов не хватало, а так – хоть на парад. Работали они, впрочем, спокойно, увлеченно. Крепили на броне увесистые камеры МКС, [16]16
  Многокупольная система


[Закрыть]глухо клацали замками, подсоединяя стренги подвесной системы.

– Кра-са-вчики, – уважительно протянул Сэм, – Небось, пол-ночи готовились…

– Чш, тихо! Идут!

Комиссия приблизилась вплотную к месту образцово-показательного занятия и встала в ожидании, что сейчас их тут начнут красиво и четко приветствовать. А вот ни фига подобного и не произошло. Как работали люди, так и продолжали работать. Вообще, сплошь и рядом такое случается: ждут, трепещут, напрягаются, а потом как-то в самый ответственный момент увлекаются работой и оказывается, что долгожданное высокое начальство они прошляпили. Начальник училища, врубаясь в ситуацию, начал ее оперативно разруливать:

– А здесь, товарищи, – объявил он отлично поставленным командирским голосом, – проходят занятия по воздушно-десантной подготовке!

Никакого результата. Идет работа своим чередом. А руководитель занятия – так тот вообще, кажется, ничего вокруг не видит и не слышит, полностью поглощенный процессом проверки готовности машины для десантирования.

– Гм!! – продолжил начальник училища, метая молнии из глаз в сторону комбезного зада руководителя занятия и с каждым словом повышая в голосе градус торжественности, – Занятие по подготовке к десантированию боевой машины десанта ведет Лучший Методист Училища… Полковник Озолин!!

– …ТВОЮДУРАКАМАТЬ!!! Чего делаешь, урод!!! – описав плавную дугу, прямо у ног комиссии летающей тарелочкой приземлился берет, слетевший с бестолковой головы незадачливого курсанта. Следом за беретом, кувыркнувшись, слетел и сам его хозяин с жидким ужасом в вытаращенных очах. Приземлившись на карачки у ног комиссии, он, не вставая с карачек (человек-паук!) подвывая, шустро убежал за угол корпуса.

– …УДАК!! На разбой систему готовишь, вредитель?! Убью, придурок!!! – потрясал ему вслед кулачищами размером с тыкву Лучший Методист Училища.

Кое-кто из гражданских членов комиссии вдруг скрючился, скрестив по-футбольному ручки на мошонке. Те, у кого нервы были покрепче, отделались отвисшими челюстями. Маршалы же, напротив – растроганно просияли, словно меломаны на любимом концерте, блаженно внимая звукам Великого Военного Языка.

– Н-ну, Василь Филиппыч, теперь понятно, почему твои ребята – орлы такие, – завистливо протянул один из маршалов, – С такой-то методикой… Конечно!..

***

Остаток дня пролетел быстро и рутинно. Доложили ротному о возвращении и отсутствии потерь в личном составе, вооружении и документах, вычистили оружие и принялись готовиться к наряду по кухне – чего бухтеть напрасно: людей в центре мало, а жрать готовить кому-то надо… Помылись, побрились, переоделись в кухонные комбезы, да и отправились чистить картошку и драить бачки с мисками. Откуда, спрашивается, у людей силы берутся в молодости? Рустам вспомнил, как в десятом классе, отпахав весь день на хлопковом поле, все пацаны, как один, принимались чиститься, да причесываться. А затем, прихватив магнитофон, отправлялись за пять километров на соседнее поле, где собирала хлопок девчачья бригада – на танцы!

Вот и сейчас – шустро орудуя ножиком, он без страха смотрел на ванну, которую предстояло наполнить начищенной картошкой. Фигня, глаза боятся – руки делают… Правда, вскоре на помощь ему пришел верный товарищ Ауриньш – он всегда при удобном случае заглядывал в родное отделение. Вот и сегодня, сменившись с наряда, он тут же появился на кухне и без лишних слов вооружился ножом, пристроившись рядом с Рустамом в корнечистке. Картофельная кожура вылетала из-под его ножа, как лента серпантина. Плюх-плюх-плюх: не успел Рустам оглянуться, как половина ванны была уже полной.

– Ух, Марик – ну ты гигант! – восхитился он, – Я бы без тебя тут всю ночь загибался, елки…

– А, чего такого… Мне даже нравится. Как на учениях сработали?

– Нормально… Тайник с сухпаем только не нашли – эти уроды-французы его сами сожрали, наверное. Слушай… Я с такой девчонкой сегодня познакомился!..

Хорошо, когда у человека есть друг, которому можно рассказать все на свете. Маргус слушал внимательно, понимающе помалкивал. И, конечно же, можно было не опасаться идиотских вопросов типа: «Ну так ты ее – того?».

– Очень хорошо, Рустам, – чуть улыбнулся он, – Я за тебя очень рад – честно, без дураков. Давай их с Лилей познакомим?

– Да мне бы хоть самому с ней толком познакомиться! – засмеялся Рустам, – Хочу на той неделе к ней в деревню сгонять. Только она говорит, у них там парни чужих лупят – э, везде так. Ты не думай, я не боюсь – просто времени мало совсем будет: пока от них отмахаешься…

– А, ерунда. Вместе пойдем – если что, я рядом буду. Ну что, поднажмем? Еще в кино успеть можем…

Клуб в учебном центре был так называемый «летний» – то есть без крыши, открытый дождям, ветрам и всем окрестным комарам. Любопытное зрелище представляли из себя курсанты, отправляющиеся на сеанс: в шинелях, накинутых на плечи по – Грушницки и свисающих из-под беретов белых бурнусах, изготовленных из вафельных полотенец, напоминали они больше всего африканских бедуинов, призванных в румынское войско. А кое-кто предпочитал смотреть кино в противогазе. Ничего, нормально – только приходится резину оттягивать, когда к окурку присасываешься.

А что делать? Все в нашей армии предусмотрено, кроме защиты солдата от комаров и прочего гнуса. Конечно, комар – это не вражеский бомбардировщик… А вот все равно – ну до того хочется порой кого-нибудь из Арбатского округа в Мещерские края привезти! Может, хоть тогда почешутся, да снабдят чем-нибудь солдата против этих гадов.

Рязанский комар, что бы там ни говорили разные северяне, да дальневосточники, явление в животном мире уникальное. Зверь этот ядрен, кровожаден, свиреп и невероятно плодовит. Нигде от этой напасти спасения нет: даже в сортир, заваленный хлоркой, курсанты отправлялись не иначе, как вооружившись парой березовых веток (описывать подробно сам процесс не будем: если у человека есть хоть капля воображения, он это представит себе во всех деталях). И каждой ночи ждали, как узник гестапо – очередного допроса.

Вот и сейчас – не досмотрев и половины фильма про трактористов с участием бравого Николая Крючкова, Рустам ретировался в палатку: ну просто сил уже никаких не было лупить себя ежесекундно по щекам и шее. Лихорадочно раздевшись, он нырнул под тощее солдатское одеяльце и мгновенно начал заворачиваться в него, как тутовый шелкопряд – в кокон. Черт, кое-кто все же успел заскочить… Н-на тебе! Н-на!! Так. Вроде, не пролезают. А то, что звенят над ухом (надо сказать, этот звон, пробивающийся даже сквозь байковое одеяло, хуже всего действует на нервы) – ничего, потерпеть можно… Уснуть бы поскорее…

И вот с этим-то как раз вышла осечка. Часто так бывает, когда переработаешь: вроде упахался так, что света белого не видишь, не спишь третьи сутки, кажется: только ляжешь, так сразу и провалишься. А только лег – так весь сон и пропал куда-то, осталась какая-то трясучка противная. Повертевшись с полчаса, Рустам в отчаянии плюнул и принялся одеваться: еще хуже, когда лежишь так вот, как тушка, и сна нет, а над тобой эти монстры, злобные порождения ночи, свою зловещую песню выводят. Выбравшись из палатки, Рустам раздул кадило, изготовленное из консервной банки и заряженное сосновыми шишками. Помахал вокруг себя, окуривая палатку едким дымом – ни черта их не берет, паразитов. Беззвучно взвыл и пошел куда глаза глядят – лишь бы на месте не стоять…

Спотыкаясь в темноте о корни сосен, добрел до парашютной вышки, чуть не налетев на нее лбом. И замер, озаренный гениальной идеей! Так. Только бы никому эта идея, кроме меня, в голову раньше не пришла… И Рустам, скинув сапоги, чтобы не громыхать по железным ступеням, бесшумно взлетел на самую верхнюю площадку вышки. Площадка была пуста! Рустам сел на теплые доски, прислушался и тихо засмеялся от счастья. Ни одного комара не звенело над ухом! Только сильный и теплый ночной ветер мягко гудел в опорах вышки, да шумел внизу кронами сосен. Изможденный, Рустам блаженно улегся на спину. Рассохшиеся доски настила давили сучками на истертые лопатки, но все равно, это было счастье! Рустам раскинул руки, словно старался обнять черное небо, нависшее над ним гроздьями пушистых звезд. Окутанная лунным дымом, Земля плыла сквозь безбрежный океан сиявшей алмазными россыпями ночи. Вселенная тихо баюкала Рустама на своих ладонях…

Ангел в берете

Каждому знакомо странное чувство, часто возникающее при ожидании скорой разлуки с близким человеком: к горечи расставания и жаждой продлить эти последние минуты непонятно как примешивается подсознательное желание, чтобы все это поскорее закончилось. И возникает тягостное молчание, изредка прерываемое ничего не значащими фразами – так всегда бывает, когда говоришь одно, а думаешь совсем о другом.

Но – благословенная юность! – в этот вечер ничего подобного не возникало. Рустам с Маргусом плечом к плечу сидели на склоне за учебным корпусом и не могли наговориться. На следующий день был назначен выпуск лейтенантов, окончивших училище. Вместе со вторым взводом выпускался и Маргус, и для того, чтобы проводить друга, Рустам пожертвовал тремя днями отпуска, вернувшись в училище раньше времени. Может быть, поэтому и не молчалось – друзья наперебой рассказывали друг другу о том, как прошел сентябрь. Рустам провел его в дома, в отпуске, Маргус – в учебном центре, сдавая госэкзамены.

– Макс на экзамене по ТСП корку отмочил, – улыбаясь, вспоминал Маргус, – прикинь: вторым вопросом выпала ему РХБР. [17]17
  Радиационная, химическая и биологическая разведка


[Закрыть]А Макс чего-то затормозил так – ну не в зуб ногой! Ну, препод уже сам старается его как-то вытянуть: ну не бывает же так, чтобы выпускник на госе банан получил! Это что ж выходит – его ничему не научили за четыре года? И задает дополнительный вопрос: ну расскажите хотя бы приблизительно, как работает прибор ДП-5В? Макс: приблизительно? Препод: ну да, хотя бы приблизительно! Макс: ну, приблизительно, так: пстык-пстык-пстык! Ох, что было!..

– И чего – вклепали банан? – покатился Рустам.

– Да ну, что ты… Но Митрофанову потом всю ночь квасить с комиссией пришлось…

– Ну, а у тебя как – нормально все прошло?

– Нормально… Дмитрий Олегович даже приехал за меня поболеть, вместе с Вией Карловной…

– А, это та красивая тетка – она, да?

– Ага… Они, честно говоря, волновались – дадут мне диплом, или нет?

– А чего волноваться-то? Ты что, плохо экзамены сдал?

– Да нет, с этим-то как раз все в порядке. Но знаешь… Вдруг упрутся: не положено, мол, раз в порядке эксперимента я здесь учился… Бюрократы-то везде есть. Ну, он к начальнику учебного отдела: так и так – будут ли проблемы с этим вопросом? Так Ашихмин даже обиделся: какие проблемы могут быть? Мы что, по-вашему, неучей тут выпускаем? Раз уж мы человека взяли, так будьте спокойны: мы из него офицера сделаем!

– Дед – молодец… Фронтовик, одно слово…

– Ага… А как он нас драл – помнишь?

– Ну, так за дело же! Подумаешь – никто и не обижался. Деда все уважают.

– А ты что в отпуске делал?

– Да как обычно – дома был. Сейчас в хозяйстве скучать некогда: урожай убирать, скотине на зиму хавчик заготавливать – крутился, в общем. И отдохнул нормально: у нас же еще вовсю лето стоит, до ноября купаться можно.

– Машу видел?

– Конечно! Завтра, кстати, обещала приехать на выпуск. Вот и познакомим их с Лилей. Как она?

– Ну, как… Так-то ничего, а иногда ревет: говорит, уедешь ты и меня забудешь… Балда, – тепло улыбнулся Маргус.

– А с тобой ехать не хочет?

– Еще как хочет! Так в институте последний курс остался – как бросишь? И маманя у нее прихварывает… Ничего, подождем годик. А я там пока обустроюсь, с жильем разберусь – чтобы вместе с мамой она приехать смогла.

– Слушай, а чего тебя на Дальний восток посылают? Тебя же, вроде, с самого начала на Европу ориентировали?

– Да кто их знает. На распределении спрашивают: где желаете служить? Ну, я отвечаю, как все: где Родина скажет! А мне и говорят: ну, тогда начнем с Уссурийска. А что, нормально. Красивые края, говорят: тайга, сопки, море… А в Европе что интересного?

– Ну. Замки старые… Архитектура…

– Ну, это, наверное, только тебе интересно. Остальные, по-моему, только барахлом там интересуются. А мне оно и на фиг не нужно. Слушай, а ты с Машей у нее в деревне виделся? Как там парни местные – не цеплялись?

– Не! Нормальные пацаны – семечек насыпали, на мотике до автобуса подвезли. Тебе привет передавали… Ты с ними подружился, видать?

– Ну, не знаю. Но познакомиться – познакомились…

***

На свидание к Маше Рустам удрал из лагеря через три дня после возвращения с учений. Маргус, как и обещал, вызвался сопровождать его в этом небезопасном мероприятии: кто их знает, этих парней местных, что у них на уме. И, как оказалось, мера эта не была излишней – на уме у местных парней было то же самое, что и у всех: накидать банок всяким фраерам заезжим, чтоб неповадно было наших девок кадрить. И неважно, что заезжий фраер ни у кого девку не отбивал – а вот из принципа!

Маргусу это стало ясно еще до того, как они с Рустамом разыскали Машин дом: проходя по деревенской улице, он отметил, какими многообещающими взглядами проводили их трое парней, возившихся у хлипкого забора с полуразобранным обшарпанным мотоциклом. Рустам же, понятное дело, ничего вокруг не видел и не слышал, охваченный трепетом от предстоящего первого в жизни свидания – только нервно тискал букетик полевых ромашек, сорванных по дороге.

– Так, Рустам, – оценил обстановку Маргус, – Кажется, мы уже почти пришли. Топай дальше сам, а я тебя здесь подожду. Если что – свистни.

– Ага… Блин, волнуюсь я, Марик!

– Ничего, все нормально будет. Удачи! – и Ауриньш присел на скамеечку у ближайшего дома, обнесенного кривоватым плетнем.

Из-за плетня торчали лохматые и голенастые подсолнухи, похожие на хулиганистых подростков. Из дырки в плетне выбрался рыжий котенок. Хрипло мявкнул и доверчиво полез к Маргусу на колени, цепляясь растопыренными коготками за штанину синей «олимпийки». Вскарабкался, повозился, устраиваясь поудобнее, подсунул ушастую головешку под ладонь Маргусу: погладь! – и заурчал умиротворенно, легонько царапаясь острыми коготками. Для полной деревенской идиллии не хватало, пожалуй, лишь балалайки, да доброго кулька семечек.

Семечки, впрочем вскоре появились – в сопровождении троицы аборигенов, которых Маргус приметил совсем недавно. Аборигены были похожи друг на друга, словно родные братья: мордатые, губатые и лохматые. Видно было, что здоровы они от природы, как новенькие трактора, и ни черта на их крестьянское здоровье не влияло – даже впитанные чуть ли не с мамкиным молоком противозачаточный самосадный дым и термоядерная самогонка. Щедро устилая свой путь подсолнуховой лузгой, аборигены лениво проследовали по улице и остановились перед Ауриньшем, разглядывая пришельца, словно троица бравых егерей, словивших городского лопуха-браконьера в своих угодьях. Разглядывая, они держали классическую паузу «по Станиславскому», давая возможность противнику как следует перетрухнуть и запаниковать.

Ауриньш поудобнее устроился на скамейке и безмятежно продолжал поглаживать урчащего котенка.

– Э, фраер! – не выдержал, наконец, такой наглости самый мордатый, – Ты чо это чужих котов цапаешь?

А теперь мастерскую паузу выдержал Ауриньш – не суетиться, не напрягаться и сбить тем самым боевой напор противника.

– Слыхал, Рыжик? – доверительно обратился он к котенку, почесывая его за ухом, – Говорят, что я тебя цапаю. А никто никого не цапает, мы просто познакомились, верно?

– Ты ваньку-та не валяй! – начал терять терпение Мордатый, – Кто такой, хрен ли тут делаешь?

– Сижу, – пожал плечами Маргус, – С тобой вот разговариваю…

– Ща досидисся! – деловито пообещал второй абориген с кривым адидасовским трилистником, нарисованным шариковой ручкой на некогда белой футболке. – Чо приперся, тебя спрашивают!

– У моего друга здесь дело, – обстоятельно пояснил Маргус, – А я – с ним.

– Знаем, чо за дела, – ухмыльнулся третий, длиннорукий, как горилла, – К Машке Кузьминой кадриться собрался, что ль?

– Мне не нравится слово «кадриться» – подбери другое, – холодно отбрил его Ауриньш. – И что ты имеешь против? Она что, помолвлена с кем-то из вас?

– Чо-о?!

– Что – нет? Тогда в чем дело?

– Н-ну ни хрена ж себе! – изумился Мордатый, – Будут еще чурки всякие наших девок кадрить!

– Это Рустам – чурка? – Ауриньш глянул на него презрительно, словно тевтонский рыцарь на сермягу-ополченца, – Да когда твои предки еще в звериных шкурах ходили, его предки уже обсерватории строили. Вот и посуди сам, кто из вас чурка.

– Чо-о?!! – и прямо в глаз Маргуса полетел увесистый конопатый кулак Мордатого. Судя по всему, оппонент решил уклониться от дискуссии о роли этносов в истории человечества.

И то верно: чего бодягу зря разводить, если итог почти наверняка заранее известен? Ну, поехали: уход уклоном с линии удара, котенка (аккуратно!) в сторонку, захват атакующей руки, загиб за спину с разворотом противника к себе спиной и одновременным взятием глотки соперника на удушающий прием – есть! И – ребром стопы ему в подколенный сгиб – эть! Так, просто – чтоб назад не лягался. И – прикрываемся им, как щитом, от суматошных ударов остальных противников. Раз-два, готово: сдавленно мекнув, Мордатый грузно обвис на руках Маргуса.

– Стоп! – властно скомандовал Маргус, укладывая Мордатого на траву, – Тайм-аут…

В этот момент из переулка появились Маша с Рустамом. Влюбленные держали друг друга за руки «по-детсадовски» и блаженно улыбались. При виде батальной композиции Рустам враз посерьезнел, высвободил руку и решительно встал рядом с Маргусом. Маша не стала хватать его за руки и убеждать не связываться – смотрела на происходящее с веселым интересом. А какой девчонке не нравится, когда из-за нее парни дерутся?

– Это ты его? – вполголоса уточнил он у Маргуса.

– Нет, это они! – честно открестился Ауриньш, – Кажется, по печени попали…

– Не, ну вы что – больные совсем?! – искренне возмутился Рустам, – Вдвоем на одного! Кто так делает?! Ну-ка, Марик, дай я… – и, опустившись на колено, он умело нащупал пульс у пострадавшего. Затем ловко задрал вверх его ноги – так дзюдоисты приводят в чувство потерявших сознание от удушающего приема.

Вскоре Мордатый прерывисто вздохнул и открыл мутноватые глаза. Рустам заботливо, придерживая за спину, помог ему сесть, мягко похлопал по щекам.

– Ну как, нормально? В голове не звенит?

– Нормально… – прокряхтел Мордатый и поднял глаза на Гориллу, – Толян, пала! Урою, мля!!

– Ну ты чо, Санек!.. – потерянно отозвался тот, – Не нарочно же, падла буду!

– Рустам, вы идите, – кивнул Маргус, – Здесь все в порядке, я вас догоню…

– У вас тут что – всегда так махаются? – неодобрительно поинтересовался на прощание Рустам, – Как хотите, пацаны, а это не дело. Нечестно так! Хотите помахаться – так по очереди договаривайтесь, а так – это что? Только шакалы так себя ведут…

– Понятно, фраера? – вздохнул мордатый Санек, глядя вслед уходящим Рустаму с Машей, – Взял приезжий бабай, да и сопли вам утер… Ничо махаешься! – признал он, протягивая Маргусу пачку «Примы», – В десантуре, что ль, так учат?

– Спасибо, не курю. – кивнул Ауриньш, – Да я-то так, середнячок… Это Рустам у нас боец классный. Чемпион училища по боксу, между прочим.

– Неслабо… – уважительно протянул Толян и о чем-то задумался.

Все это время рыжий котенок скакал вокруг, угрожающе шипел и выгибал спину. Наконец, решил, что пора вносить и свою лепту в наведение общественного порядка – решительно протопал к Толяну и, встав на задние лапы, принялся терзать передними его трикотажную штанину. Тот взвыл и собрался было отшвырнуть наглеца ногой, но споткнулся о взгляд Ауриньша и, втягивая с шипением воздух сквозь зубы, кое-как отцепил котенка, продолжавшего воинственно растопыривать лапы.

– Ты, морда! – убедительно обратился он к котенку, поднеся его к самому носу, – будешь об меня свои когти точить – хвост оторву на фиг, и скажу, что так и было! Понял, жопа рыжая?

С такой постановкой вопроса котенок был явно не согласен. И, фыркнув, ловко цапнул Толяна лапой за нос. Тот скорчил свирепую рожу и оглушительно гавкнул прямо в морду рыжему обидчику. Все облегченно заржали, и долго еще не могли успокоиться.

О стычке с парнями Маргус Рустаму ничего не рассказал – да и зачем, собственно? Но и сам Ауриньш не узнал об услуге, которую оказал ему Рустам месяц спустя, когда они вернулись из лагерей в Рязань.

В тот субботний день Рустам был отпущен в увольнение. Каких-то определенных планов на это увольнение у него не было, но не отказываться же, раз отпускают. Отгладив парадку и надраив ботинки, Рустам покинул стены родной альма-матер и неспешно направился в городской парк – побродить бездумно по тенистым аллеям, полюбоваться стенами старого Кремля, подышать воздухом вольной жизни. Дойдя до памятника Сергею Есенину, раскинувшего руки навстречу рязанским просторам (на правой ладони поэта красовался традиционный граненый стакан с остатками портвейна), Рустам заметил на скамейке Маргуса с Лилей, склонившихся над толстой тетрадью. Маргус что-то объяснял Лиле, быстро черкая в тетради карандашом. И был Маргус одет не в парадку, а в повседневное «хэбэ».

– Добрый день, Лиля, – приветливо поздоровался Рустам, – Привет самоходчикам! – подмигнул он Маргусу.

– Ой, Рустам, приве-ет! – заулыбалась Лиля, – В увольнении?

– Ага… А вы тут – чего?

– Да Марик мне вот к семинару готовиться помогает. Я к концу семестра что-то совсем в голове тупая стала – ну ничего не держится! Ой… – опомнилась она вдруг и в упор глянула на Маргуса, – А ты что – в самоволку удрал?!

– Подумаешь, – независимо оттопырил челюсть Ауриньш, – Все ходят…

– Не, ну ты что – совсем, что ли, балбес? А вдруг заловят?

– Не заловят.

– И я – как дура! Уселась тут с ним на лавочке! Да тут патрули каждые пять минут ходят! Хоть бы сказал, что ли – я бы в общаге с комендантшей договорилась…

– В общаге девочек много, – возразил рассудительно Маргус, – Им то переодеться надо, то еще что… Не хотелось мешаться.

– Ладно, люди, я пошел, – поспешил откланяться Рустам, – Вы тут сами разбирайтесь…

Пройдя по аллее до поворота, Рустам глянул вперед и тут же оценил Лилину прозорливость – навстречу неспешно выдвигался комендантский патруль. Хотя какая тут, к бабушке, прозорливость? Любому дураку известно, где патрули ходят. Любому, кроме Маргуса. Вот же черт. Рвануть обратно – предупредить его? Можно, однако, толку не будет: Ауриньш лучше предпочтет с норманнским достоинством предаться в лапы патруля, чем сигать в присутствии Лили в кусты – это Рустам знал совершенно точно. Значит, остается одно. Хмыкнув, Рустам одним движением расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и сдвинул узел галстука чуть ли не под ухо. Расстегнул китель, дерзко засунул руки в карманы и, демонстративно покачиваясь, решительно двинулся навстречу патрулю, заранее напустив на физиономию осоловелое выражение.

– Здрасссьте, – светски приподнял он фуражку, поравнявшись с патрулем.

– О…о…о… – сокрушенно покачал головой полковник-связист, начальник патруля, – Как все запущено… Взя-ать!!