Текст книги "Мир Вечного Полдня (сборник)"

Автор книги: Николай Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Вот только где-то совсем в отдалении звякнул алюминиевый котелок, в котором они кипятили чай, – должно быть, Квадратный хотел довести их посуду до немыслимого блеска...

Ростик сел, чистоплотность Квадратного не имела никакого отношения к тому, что там происходило. Теперь он понимал это совершенно отчетливо. Рука притянула автомат, правая легла на затвор, опуская предохранитель, но выстрелить Ростик уже не успел.

Откуда-то из темноты, раскручиваясь со звоном, словно струна, вылетела ременная петля и обвила его вокруг рук. Вторая такая же мгновение спустя захлестнула плечи. Обе удавки тут же сжались, не давая вскинуть автомат.

Ростик попытался было завалиться и выдернуть из темноты невидимых врагов, но те оказались умнее. Рывок... И Ростик уже слетел со своей кучи хвороста, упав в хлюпающую, грязную тьму, которая ударила его разом по ногам и голове.

Ростик почувствовал, что он катится по пологому глинистому склону, потеряв автомат, запутываясь в накинутых на него арканах, да так, что уже и дышать становится невозможно. Он рванулся вверх, к слабому пятнышку света, висевшему в туманном воздухе, – отражению их костра. Но откуда-то сбоку вылетел тупой конец копья, который с сухим треском воткнулся ему в голову, с левой стороны, чуть выше виска, и Ростик почувствовал, что погружается в болезненное, тяжелое беспамятство.

Он очнулся оттого, что кто-то толкнул его сзади. Оказалось, к его спине привалился Квадратный, потому что они были связаны арканом, да так, что ни один не мог шевельнуться, чтобы этого не ощутил другой. К тому же каким-то образом были прихвачены ноги, и ни один из пленников не мог выпрямить их. Любая подобная попытка приводила к весьма неприятным ощущениям. Ростик разлепил спекшиеся губы:

– Ты как?

– Сказал бы, что в порядке, но это будет преувеличением, – буркнул старшина.

Ростик усмехнулся. Несмотря ни на что, он не чувствовал, что им грозит серьезная опасность. Он испытывал то самое ощущение, которое делало его чрезвычайно проницательным и которое ни разу, сколько удавалось помнить, не обманывало его. Чтобы успокоить напарника, он сказал об этом старшине.

– Ну да, – отозвался тот, – повода нет. Сожрут тебя, отварив в нашем же котелке, тогда послушаю твои гипотезы.

– В нашем котелке не отварят, в него только чай на двоих и поместится.

– А они по частям, – предположил Квадратный. Ростик посмеялся про себя над старой шуткой, потом попытался найти отсвет костра, который висел в воздухе еще несколько минут назад. Он был уверен, что с момента их захвата прошло именно столько времени.

Но вокруг стояла почти чернильная тьма. Лишь где-то далеко позвякивал металл да тихо, подбадривая друг друга, переговаривались жеребцы.

– Коней бы не тронули, – сказал Квадратный. – Представляешь, если у кобыл ни одного жеребенка не появится. Что делать станем?

– А в городе больше жеребцов не осталось?

– Не знаю.

Ростик задумался. Теперь, когда он почти привык сидеть в седле целыми днями, терять коней, тем более насовсем, ему не хотелось.

– Раньше следовало об этом думать, – отозвался он. Как ответ на его слова из темноты вдруг возникла огромная фигура. Ростик потряс головой, тем не менее это ему не привиделось. Туша высотой крепко за два метра двигалась абсолютно бесшумно. На расстоянии чуть больше вытянутой руки Ростик не мог различить даже хлюпанья мокрой глины. Непонятный косматый зверь вдруг наклонился к пленникам, и его невероятно большие, выпуклые, совершенно темные, без признаков белков или радужек глаза оказались напротив Ростикова лица. Теперь не составляло труда понять, почему нападение оказалось таким успешным. И даже не костер послужил тому причиной. С такими глазами эти существа увидели бы их стоянку в полной темноте за много километров.

Может быть, они и в тумане умеют видеть, с завистью подумал Ростик. Огромная, шириной с небольшую канистру, косматая морда повисела перед ним, потом удалилась во тьму. А спустя пару мгновений судорожно дернулся Квадратный, уперевшись в Ростика острыми лопатками.

Только сейчас Рост понял, что на них нет кирас.

– Не беспокойся, – шепотом проговорил он. – Это только любопытствующий.

– А вид у него зловещий.

– Скорее всего, он считает себя писаным красавцем.

– Не знаю, кем он себя считает, – отозвался старшина, – но двигается так, что привидение может позавидовать.

Потом стало совершенно темно и тихо. Ростик попытался ощутить присутствие незнакомых косматых гигантов где-то рядом, но безуспешно. Должно быть, от этого напряжения, равно как и от нервного потрясения, вызванного пленом, он незаметно уснул. Впрочем, сон этот был беспокойным и раза три вообще становился прозрачным и тонким, как первый лед, когда Квадратный пытался его о чем-то спрашивать. Но Ростик лишь мычал и снова засыпал.

Он проснулся от холода. За ночь сидения на ледяной земле, едва прикрытой прошлогодней травой, тело затекло, а связанные сзади руки и вовсе онемели. Ростик стал пробовать крепость завязок, наброшенных на локти.

– Я тебе еще ночью предлагал освободиться, – не очень отчетливо проговорил Квадратный. Должно быть, у него смерзлись губы.

– Ночью это бесполезно было. Куда бы мы с тобой побежали? А они в темноте видят как летучие мыши.

– С чего ты взял?

– Глаза их помнишь? Ясно, что они из ночных охотников.

– Почему же они нас тогда...

Но договорить Квадратный не успел, потому что где-то далеко, над лесом появилось слабое свечение. Это наступал рассвет. Оба пленника повернули головы, пытаясь за склоном холма разглядеть то каждодневное чудо, которому на Земле соответствовало название – восход.

– Быстро, однако, светает.

– По мне, можно бы и быстрее.

Наконец свет залил верхушки деревьев и стал ярче, ближе, надежнее. Некоторые деревья выступили из тумана и стали видны по-настоящему, словно размытая акварель проступила на листе бумаги. Контуры обрели объем, посветлели еще больше... И вот уже день, настоящий весенний день установился вокруг.

– Ну, встаем, – предложил Ростик.

Уперевшись друг в друга плечами, оба пленника попытались оттолкнуться от земли. Это получилось не сразу, но все-таки получилось, и они утвердились на ногах, путы вокруг их сапог были не так коротки, как сначала казалось. Они могли даже идти, хотя, конечно, каждое движение следовало согласовывать, чтобы не валиться, как два снопа.

– А ловко они нас стреножили, – одобрил Квадратный. – Нужно будет запомнить систему. И длину подобрали в самый раз...

Ростик тем временем крутил головой. Он наконец рассмотрел окрестности. Обе их лошадки мирно паслись шагах в сорока на лужайке чуть более зеленой, чем другие. Сбоку от них на сухой глине виднелось пятно костерка, на кучах травы и хвороста, старательно сооруженных вчера, лежали их спальники и седельные сумки... Но таинственных, косматых визитеров нигде видно не было.

– Где твой нож? – спросил Ростик. – Хотелось бы освободиться.

– Нет ножа. Забрали его... Оружие, кирасу, нож, пряжки с сумок, даже пуговицы с наших штанов – все забрали. Словно у них нюх на железо.

– Не на железо, а на металл, – поправил его Ростик. – Алюминиевый котелок железным даже в Полдневье называть не стоит.

Оба повернули голову к тому месту, где вчера лежал автомат Квадратного, тот самый, который старшина не взял с собой, когда пошел мыть чашки-плошки. На том самом месте лежал длинный, не меньше чем в полторы ладони, каменный нож. Это был именно нож, с остро отточенной режущей кромкой и вполне удобной для человеческой ладони лункой вместо рукояти.

Плавно опустившись на колени, уговаривая старшину слушать его, а не дергать путы раньше времени, Ростик подхватил осколок кремня и принялся перерезать путы. Нож оказался выше всяких похвал. Под его острием кожа завязок расходилась, как под скальпелем хирурга. Не прошло и минуты, как они освободились и снова стали вольными, хотя и безоружными, разведчиками.

 4

То, что все происшедшее жеребцов даже не встревожило, было хорошим признаком. Зато когда Ростик с Квадратным поймали их, они обнаружили, что от сбруй остались одни воспоминания. Узда, колечки, даже заклепки, сшивающие ремешки, были аккуратно срезаны или выдраны.

– Хорошо ребята поработали, – со злостью бормотал Квадратный, пытаясь из обрывков сбруи, каких-то палочек и остатков ремня, которым их связали, сделать новую упряжь.

Разумеется, это не особенно удалось, но уже часа через два стало ясно, что до Боловска они все-таки доедут, а не дойдут. Напившись холодной воды, оба горе-дипломата направились домой. Теперь они точно знали, в каком направлении следует двигаться, потому что рассвет оба видели своими глазами.

Поездка оказалась утомительной. Три или четыре раза пришлось останавливаться и ремонтировать перегрызенные лошадьми палки, заменяющие мундштуки, или снова пытаться связать оборванные неловким движением петли стремян. И все-таки к вечеру они увидели огни Боловска.

Здесь дипломатам повезло. Они наткнулись на лагерь стражников, которые, разумеется, пустили их к огню и даже снабдили новой сбруей, правда только одной.

Миновать оставшиеся двадцать километров оказалось делом даже не очень сложным. На третий день после переговоров в Чужом городе, изрядно уставшие, вымотанные, но вполне целые и здоровые, Ростик с Квадратным ввалились в приемную Рымолова.

По новому обычаю, установившемуся в городе после восстания, каждый житель Боловска мог беспрепятственно пройти к главе администрации, которого все чаще называли Председателем. Именно так – с большой буквы, словно Генсека на далекой Земле. Но на этот раз ребят поджидало новшество. На старом месте, как в советские времена, за широким столом с пишущей машинкой сидела какая-то девушка, которая упорно не отрывала взгляд от бумажек перед собой. То была секретарша. Она потребовала от ребят краткое содержание их доклада. Услышав это слово и рассмотрев ее поближе, Ростик почувствовал укол застарелого негодования. Уж очень это было похоже на то, как принимал посетителей Борщагов, бывший райсек, если поднатужиться и вспомнить партжаргон того периода.

Так или иначе, пусть даже и не без сложностей, Ростик со старшиной все-таки вошли в кабинет. Хотя уже и в кабинете им пришлось посидеть еще минут десять, пока Рымолов объяснял какому-то деду необходимость коллективизации его – деда – личного колодца на одной из окраинных улиц города.

– Ну так что? – спросил он разведчиков, когда дед наконец дал обещание пускать к своей воде соседей, и поковылял к выходу.

Глаза Председателя весело блеснули, и Ростик, несмотря на секретаршу, уже в который раз с радостью отметил разницу между старым и новым хозяином этого кабинета. Старый был потухший, перекормленный боров, у нового сверкали глаза и азартно подрагивали руки. Старый не знал, какие распоряжения ему следует выдумать, новому не хватало времени, чтобы во все вникнуть, старый требовал сухих справок и аппаратных докладов, новый пусть и через секретаршу, но все-таки с явным удовольствием принимал посетителей и решал проблему пользования отдаленным колодцем.

Но на этом вся радость и кончилась, потому что потеря оружия, кирас и всего остального явно не делала из ребят героев. Тем не менее информация о лупоглазых ночных охотниках была настолько важной, что Ростик не стал ничего скрывать и рассказал все, лишь пару раз пытаясь самоиронией смягчить общее негативное впечатление.

К сожалению, Квадратный постоянно вмешивался, выдавая безжалостные и абсолютно убийственные комментарии. Поэтому благожелательное отношение к ночным визитерам Ростику создать не удалось. Рымолов походил по кабинету, по своему обыкновению постоял у окна. Потом сел за огромный, недавно сколоченный стол, поставленный тут вместо съеденного саранчой, и в упор спросил:

– Сколько их было?

– Как минимум двое, – ответил Ростик. – Две петли сразу захлестнули меня...

– Пятеро, – вмешался Квадратный. – Потому что еще трое сторожили меня.

– Значит, еще больше. Потому что двоим-троим нужно было стоять у лошадей.

– У лошадей-то зачем? – спросил Ростик. – С них железки уже потом срезали...

– Чтобы не заржали, – пояснил Рымолов и сокрушенно опустил голову. – М-да, прямо скажем, без блеска вы выступили. Но с другой стороны – живы остались. – Он подумал и добавил: – Среди стражников давно гуляют байки, что их кто-то из темноты разглядывает.

– Зачем? – удивился Квадратный. – Просто так разглядывать – бессмысленно. Они же должны металл, наверное, снимать?..

– Может, и снимают, только до меня информация не доходит. Не все же такие... самокритичные, как вы.

– Не понимаю, – признался Ростик. – Есть всего два способа – ограбить или украсть. Ограбление никаким молчанием не замажешь, особенно если есть раненые или, хуже того, серьезно раненные. Значит, ночные охотники воруют его, пропажу еще можно при желании замять...

– Значит, воруют, – пробурчал Квадратный.

– Так, – продолжил Рымолов, – теперь об оружии. Ближайшие две недели на заводе в основном собирались изготавливать плуги и бороны... Но я отдал распоряжение разрабатывать и полные, – Рымолов со значением поднял указательный палец, – как космический скафандр, доспехи.

– Полные доспехи? – удивился Квадратный. – Что это такое?

– Доспехи, в которых можно продержаться в окружении саранчи, – добавил Рымолов. – Никто ведь так и не доказал, что саранча способна прогрызть хотя бы мягкое железо.

– А на аэродроме, говорят, они жестяные ангары все-таки прогрызли, – сказал Ростик.

– Жесть – но не миллиметровую каленую сталь.

– Каленую? – снова подал голос старшина.

– Ну, мы решили, если уж делать доспехи, то такие, которые и стрелу из арбалета насекомых могут сдержать. Или даже копье стражников из Чужого города.

– Разумно, – согласился Квадратный. – Вот только сколько они будут весить?

– Придется привыкать, – «утешил» ребят Рымолов.

– А для лошадей доспехи будут?

Председатель посмотрел на Ростика, пытаясь определить, уж не издевается ли тот над ним.

– О лошадях пока не подумали. Так-с, что с зеленокожими?

Ростик довольно нескладно, опять то и дело прерываемый Квадратным, рассказал о своем диалоге с Шир Марамодом.

– Говоришь, огромное полотенце сверху? Это интересно. Или все-таки живое существо? На что оно показалось тебе похожим?

Ростик давно уже думал над этим, поэтому выпалил:

– На огромную летучую манту!

– Манту? – переспросил Квадратный. – Это?..

– Большая такая камбала, которая плавает в южных морях и жрет все подряд.

– Да ну? – удивился старшина. Рымолов погасил невольную улыбку.

– Очень большая, старшина, иногда с размахом крыльев до четырех метров доходит.

– На рисунке еще больше, – твердо сказал Ростик.

– Ну, если она очень большая, в нее довольно просто будет попасть, – решил старшина.

– Если она очень большая и может закрыть половину Чужого города, все твои зенитные скорострелки будут для нее комариным укусом.

– Половину города? – переспросил Рымолов.

– Мне так показалось.

– Может, просто нарушение пропорций? На рисунках это сплошь да рядом...

– Нет. С пропорциями у Широв все как раз очень аккуратно. Они и хотели бы, да у них не получается, они прирожденные рисовальщики.

Рымолов сел за стол, подтащил крохотный, чуть больше почтовой марки клочок бумаги и мелко-мелко написал одно из своих распоряжений. Об этих марках по городу уже месяц ходили разные слухи, и даже пытались рассказывать подобия анекдотов, в которых бывший профессор политеха сравнивался с генсеками. Но марки действовали, и это оправдывало их существование.

– Сейчас вы отправитесь на завод, – твердо сказал Рымолов. – Найдете Грузинова, и он вам без очереди, слышите – без всякой очереди, сделает полные доспехи. Вы мне очень скоро понадобитесь, поэтому постарайтесь ему внушить, чтобы он тоже поторопился, если это возможно.

Забрав у Рымолова распоряжение, Ростик спрятал его в нагрудный карман гимнастерки, посмотрел на Квадратного и решился:

– Вообще-то я хотел заскочить домой, отмыться, чаю нормального выпить...

– Нормального все равно во всем городе нет, – посетовал Рымолов. – Так что отправляйтесь на завод, а мыться и чаевничать станете, пока вам доспехи будут клепать.

Сумрачно переглянувшись, Ростик с Квадратным отправились прямиком на завод.

Тут людей оказалось чуть ли не больше, чем в городе. Причем большая часть работающих расположилась на верстаках и столах, вынесенных из цехов. Сначала Ростик не понял, в чем причина, потом, разглядев в помещении гирлянды ламп, догадался, что таким образом технари экономили керосин на освещение.

Как им сказали, найти Поликарпа Грузинова они могут только в заводоуправлении. В том самом здании, которое они некогда с таким трудом отбивали у насекомых, положив на площадке перед входом не один десяток ребят. Воспоминание оказалось настолько тяжелым, что Ростик даже ехать напрямик по этой площади не смог, он спешился, отвел своего жеребца в соседний садик, привязал к тополю и прошагал вдоль стеночки, не желая наступать на некогда политый кровью асфальт. Квадратный посмотрел на эту странность вполне понимающими глазами. Вероятно, у него тоже имелось не одно место под городом, где он не мог оставаться спокойным.

Грузинов сидел в огромном зале, заставленном столами и кульманами, за которыми, впрочем, никого не было видно. Поликарп чертил настоящим карандашом на настоящей бумаге. Разумеется, теперь работать приходилось на оборотной стороне старых листов, потому что с бумагой было очень плохо, но это ничуть не отразилось на правилах ГОСТа, по которым чертежи по-прежнему творились.

– С чем пожаловали? – спросил Поликарп, даже не поздоровавшись.

Ростик, как и в кабинете Рымолова, с удивлением обнаружил, что его гложет смесь интереса к такой вот спокойной, кабинетной работе и легкого презрения, словно бы в нынешних условиях это было не совсем мужским делом. Но может быть, он ошибался.

Рост положил на стол бумажку, исписанную Рымоловым, и сел на стул, стоящий чуть в стороне, явно предназначенный для посетителей. Квадратный решил пооткровенничать:

– Обокрали нас. Остались мы без автоматов, без кирас. Придется тебе сделать новые доспехи и выдать нам новое оружие.

Поликарп прочитал записку, покрутил головой, пробормотал:

– Бывают, конечно, срочные приказы, но этот... Одним приказом, хлопцы, не обойдетесь. Придется вам рассказать, что видели, что слышали и какое в свете чудо?

– Тут одни чудеса, куда ни повернись. А с рассказами придется подождать, – решил старшина. – Уж очень у нас некоторые части тела побаливают.

– Особенно голова, – пояснил Ростик. – После того как ее вчера копьем ухайдокали.

– Как это?

– Давай лучше мерки снимем, – попросил Ростик. – Домой хочется.

– Все вы так, – сокрушился Поликарп. – Сами болтаетесь по всему Полдневью, видите разные разности, а нас крохами со своего стола ленитесь подкормить.

– Давай работать, птица небесная, – подтолкнул его кулаком в спину старшина, и все трое маршевым шагом направились к выходной двери.

Поблуждав по полутемным переходам, они вышли на открытую площадь, образованную тремя смежными цехами, где со страшным звоном и грохотом работали два десятка мускулистых, полуобнаженных ребят. Почти все были молоды, обветренны и загорелы выше всякой меры. И все были заняты одним делом – отковывали на огромных стальных болванках толстые, двух-, трех– и даже пятимиллиметровые листы стали, разрезая их и подгоняя друг к другу самыми разнообразными молотками от киянок до мощных, многопудовых молотов. Чтобы его было слышно, Грузинову пришлось повысить голос:

– Тут наши оружейники теперь пашут. Если все получится, мы вам уже завтра выдадим по комплекту.

Потом он принялся разговаривать со сгорбленным, седобородым старичком, который обыкновенным швейным сантиметром стал измерять разные части тела у Ростика и Квадратного, записывая результаты мелом на темный кусок линолеума, прибитый мебельными гвоздиками к доске.

Закончив обмер, старичок предложил Ростику и старшине выбрать себе по шлему. Их, в отличие от движущихся частей доспехов, делали по одной схеме, вроде остроконечного ведра с забралом, вот только каждое такое ведро весило килограммов шесть, и это сразу вызывало уважение. Когда Ростик вынырнул из понравившейся ему емкости, он спросил Поликарпа:

– Почему они тяжелые такие?

– Голову все-таки защищают, – загадочно ответил старичок вместо Грузинова.

– К тому же мы там не очень удачную систему амортизации соорудили из войлока... Но как говорил один наш великий полководец – тяжела на заводе, легка в бою будет.

– Хотелось бы верить, – загробным тоном пророкотал из своего шлема старшина.

Внезапно в конце площадки появилась девушка в легком сарафане. Этот сарафан так резко выделялся на фоне мрачной, серой обстановки, что головы едва ли не трети кузнецов повернулись в ее сторону. Грузинов пошел ей навстречу. Ростик с удивлением узнал в подходящей девушке Раю Кошеварову. Она несла какой-то листочек. Ростик уже приготовился к самому худшему, к тревоге, новому заданию, новой поездке из города. Но Рая подошла к Поликарпу и веселым, звонким голоском, заглушившим даже звон ближайших молотов, сообщила:

– Поликарп, тебе велено срочно заняться обсерваторией. – Потом посмотрела на Ростика, на старшину, милостиво кивнула и собралась было идти дальше.

– А записку? – не выдержал Поликарп.

– Это не тебе, это я в пятый цех несу. – И застучала подковками по асфальту, будто маятник завелся.

Квадратный тем временем пристал к Грузинову:

– Зачем ты понадобился обсерватории? Астрономов в доспехи обряжаешь?

– Они должны повесить шар из дюраля, – хмуро пояснил Поликарп. – Но его помяли при перевозке, вот обсерваторские и хотят свалить на нас грехи транспортников.

– Погоди, зачем шар-то понадобился?

– Перегуда подсчитал, что, если на какой-то их антенне установить этот шар, его будет видно со ста двадцати километров. Они решили использовать его как маяк для патрулей.

– Вот это дело, – высказался Квадратный и повернулся к Ростику. – Давай смотаемся? Интересно все-таки, да и шар для нас, считай, устанавливают...

Ростик вздохнул, подумал о Любане, к которой хотел заскочить в больницу, но кивнул:

– Раз для нас – давай смотаемся.

 5

Шар оказался на удивление большим. Когда Ростик подошел и попробовал измерить шагами, он показался ему метров шесть в диаметре, а то и больше. Поликарп оценил Ростиковы манипуляции и отчетливо произнес:

– Ну что ты мучаешься? Спроси меня – я знаю. Четыре тридцать.

– Я думал – больше, – ответил Рост.

– Они всегда кажутся больше. – И Поликарп ушел искать кого-нибудь из начальства.

Шар был сделан из легкого дюраля, наклепанного на более жесткий каркас из стальных профилей. Ростик выяснил это, сунув голову в специально проделанный люк для возможного ремонта. Внутри сквозь неплотно подогнанные листы обшивки пробивалось тонкими лучиками солнце, и весь объем резонировал, откликаясь на малейшие звуки.

– Почему он так блестит? – услышал Ростик голос Квадратного. Вопрос, безусловно, был адресован Грузинову.

– Мы сумели зарядить несколько аккумуляторов и анодировали его хромом. Получилось не очень... За подобную работу на Земле мне бы голову отвинтили, а тут ввиду отсутствия чего бы то ни было – и так сойдет.

Ростик вытянул голову из шара. Грузинов уже вернулся и не один. За ним шагало человек десять солдатиков, троих из которых Ростик знал по боям на заводе. Сейчас они выглядели заматеревшими и отчужденными.

Впрочем, Ростик и сам иногда чувствовал, что становится тут более апатичным, чем на Земле. Или сказывалась постоянная смена впечатлений и отсутствие отдыха, или воздух в Полдневье располагал к растительному существованию.

– Ну, что ты собираешься делать? – спросил Поликарпа старшина, весь излучая любопытство.

– Сейчас Перегуда подойдет, и все сразу станет...

Предположения Поликарпа так и остались невысказанными, потому что Перегуда появился из-за угла обсерватории, почему-то жуя на ходу, шагая так, что полы неизменного синего халата бились, словно флаги. Видимо, ему не дали пообедать или поужинать, согласно распорядку дня нормального астронома.

– Поликарп, мне непонятно, почему вы решили, что шар нужно привезти сюда? Что я должен с ним тут делать? – спросил директор, когда между ним и собеседником оставалось еще шагов двадцать.

– Добрый день, – поздоровался Поликарп. Ростик с интересом наблюдал происходящее.

– Добрый. Шар, – Перегуда откусил кусок от аппетитно выглядевшего блинчика, из которого брызнул какой-то сок, вероятно в него была завернута котлета, – нужно было доставить к ретрансляционной радиотелевышке. В техзадании, которое вы испросили, я ясно указал, что это самая высокая точка во всем городе и стоит она на подходящей возвышенности. Туда и следовало...

– Понятно, – согласился Поликарп. – И как же вы собираетесь затащить туда эту бандуру?

– Нет, не мы, это вы ее затащите. – Перегуда суховато усмехнулся.

– Я? – Чувствовалось, что Поликарп слегка потрясен.

– Не в одиночку, конечно. – Директор дожевал остатки блинчика, и Ростик едва удержался, чтобы не облизнуться. – А вместе с помощниками.

– Какими помощниками? – спросил инженер.

И это было ошибкой. Потому что Перегуда широким жестом указал на солдатиков и даже, кажется, на старшину с Ростиком.

– А этих людей я зря от райкома затребовал?

– Райкома больше нет, – механически поправил его Поликарп.

– Да, простите, – сразу же согласился Перегуда. – Но люди, в любом случае, у нас есть. Да еще какие! – он с удовольствием посмотрел на Ростика.

– Припрягают, – прошептал за спиной старшина,

– Да, посмотрели... – разочарованно отозвался Ростик. – И уйти теперь не получится.

– Почему бы не попробовать? – спросил Квадратный.

– Теперь – нет, – твердо сказал Ростик.

Перегуда постоял напротив Поликарпа, Поликарп постоял, опустив голову, перед Перегудой. Наконец Поликарп сдался. Понял, что теперь, как бы он ни протестовал, операция по установке шара на радиотелевышке останется за ним. Так что возражать изначально не стоило.

– Что же вы раньше не сказали, – попробовал он упрекнуть Перегуду, но каждому было ясно, что он просто стравливает пар. – Мы бы сразу доставили его к вышке... Теперь тащить его километров пять, если не больше.

– Это было указано в техзадании. Впрочем, с этими пятью километрами у вас хлопот не будет, скоро подойдет КрАЗ с завода.

– Почему вы так думаете? – удивился Поликарп.

– Потому что сам его вызвал.

Оперативность, с какой работал директор обсерватории, произвела впечатление даже на солдатиков. А Грузинова она просто сразила. Инженер принялся ходить вокруг шара, постукивая его мягким, нетренированным кулаком по сверкающей, легкой поверхности.

– Что он делает? – спросил старшина.

– Думает, как его воздвигать на вышку, – ответил Ростик и не ошибся.

– Нелегко нам будет, – тут же отозвался Поликарп.

– Нам... будет... нелегко, – с расстановкой, со вкусом произнес старшина.

Переложив все предстоящие сложности на плечи Поликарпа, к Ростику подошел Перегуда.

– Может, расположимся в тенечке? – предложил он. – И пока есть время, расскажешь, что видел, что знаешь.

Его лицо за последний месяц помолодело. И выглядел он веселее. Теперь не осталось и тени дистанции, которую он пытался установить с Ростиком, когда они только-только познакомились.

Ростику это понравилось. Так он чувствовал себя спокойнее. Поэтому, не чинясь, он стал рассказывать, что и как с ними происходило за последнюю неделю. К тому же и дорожка уже была накатанной, ведь только сегодня он докладывал Рымолову.

Перегуда покрутил головой, рассказ ему явно понравился.

– Да, вам этот шар нужнее остальных. Теперь-то блуждать не придется. Его будет заметно... за сто двадцать километров. За сто без бинокля – увидите точно.

– Кстати, о бинокле... – Квадратный с заметным волнением повернулся к Ростику.

– Не взяли его волосатики, я первым делом проверил, – отозвался Рост.

– Да, тяжко, когда у нас только один такой прибор, – проговорил Перегуда задумчиво. – Вот появится у нас время, непременно научу десяток девчонок шлифовать линзы, чтобы...

Они помолчали. Квадратный, решившись, спросил:

– А сигналы какие-нибудь с помощью этого шара передавать можно?

– Мы разработали систему кодировки.

– Азбука Морзе? – спросил с надеждой Квадратный.

– Вроде того. В обычное время вокруг шара будет двигаться затемняющая его квадратная штора, подобно тому, как ночные облака ходят над Полдневьем. Только они гуляют над внутренней поверхностью, где мы живем, а наша будет кататься по внешней. Мы рассчитываем, она позволит нам использовать и простые сигналы.

– Если она должна просто крутиться, то посигналить не очень-то получится, – усмехнулся Квадратный.

– Штора-то будет не сплошной. Ее поверхность будет составлена по принципу поворотных жалюзи. И каждое из этих крылышек можно будет синхронно поворачивать, если нажимать один рычаг.

– Громоздкая штука получится, – сказал Ростик.

– Не очень, мы уже прикинули. Если использовать крашеные алюминиевые профили, одному человеку вполне удастся справиться.

– Получится вроде морского семафора, – обрадовался, осознав общий принцип, старшина.

– Точно, – подтвердил Перегуда.

– Тогда хорошо бы и нам такую штуку... Ну, я хочу сказать, переносную.

– А вот это идея, – согласился Ростик. – Только она должна быть очень компактной.

– Подумаем, – согласился вдруг Поликарп. Оказывается, он давно стоял рядом, просто почему-то был незаметен. Потом он добавил: – Только вам придется морзянку учить в обязательном порядке.

– Ради такого дела – выучим, – кивнул старшина.

– А может, обойдемся тюремной азбукой? – спросил Перегуда. – Знаете, шесть по горизонтали, пять по вертикали, и в итоге получаем...

– Морзянка экономичней, – решил высказаться сын радиомастера Ростик. – Лучше поработать, зато...

Докончить он не успел. На дороге, соединяющей обсерваторию и городские новостройки, появился шлейф пыли. Кто-то из солдат поднялся на нижнюю площадку обсерваторской радиоантенны, приставив руку козырьком ко лбу, всмотрелся.

– Он! – крикнул солдатик наконец.

Это и в самом деле оказался КрАЗ, у которого был разобран кузов, а скрепленные строительными скобами шпалы образовывали что-то вроде невысокого колодца. В этот колодец и полагалось, по идее, установить шар, скрепив его растяжками.

Сначала Ростик сомневался, что им удастся что-нибудь сделать. Но шар оказался нетяжелым, меньше семисот килограммов, как сказал Поликарп. А это было вполне по силам четырнадцати молодым ребятам, считая водителя. Разумеется, поднимать его, взваливать на помост и закатывать в ложемент – как назвал колодец Поликарп – было неудобно, тем не менее они справились. И при этом даже не очень запыхались.

Закончив расчаливать шар, используя невесть откуда взявшиеся капроновые шпагаты, способные, по словам Поликарпа, выдерживать нагрузку до пяти тонн, все потащились к городу. Поездка до вышки оказалась недолгой. Привязывая жеребцов в тени к очередной импровизированной коновязи, Квадратный сказал: