Текст книги "Истории длиной в день (СИ)"

Автор книги: Николай Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Я вмешался.

– У него был свой шанс, и он его упустил. А я – нет. Рад познакомиться.

Я пожал ему руку.

– Так вот, кто счастливый жених… А вы с ней давно знакомы?

– Только сегодня встретились, и я ее уже уговорил.

– Ну тогда свадьба точно не завтра. В ЗАГСе не меньше месяца ждать надо.

– Я договорился, чтобы все было сделано завтра. Так что, завтра сыграем, по-тихому, свадьбу,

посидим в ресторане, а потом она ко мне работать перейдет.

– Ого… У вас уже все распланировано.

– Да. Я не люблю задержек. Особенно, когда дело касается такой очаровательной женщины.

Так вы придете?

– Да.

– Я сброшу вам на телефон куда и когда подъехать.

Он посмотрел на меня и на нее, и сказал:

– Извините, я ее украду у вас на минутку?

– Украсть не позволю, а вот поговорить – можете.

Они отошли в сторону, и какое-то время тихо разговаривали, после чего «моя невеста»

вернулась ко мне.

– Ну что? – поинтересовалась она у меня – Ко мне или к тебе?

– Давай к тебе. У меня сейчас дома ремонт заканчивают.

Она прикрыла мое лицо ладонью, и изобразила поцелуй. Трюк был старый, но крайне

эффективный, со стороны все действительно выглядело именно так.

Я улыбнулся, и приобняв ее за талию направился к машине.

Когда мы отъехали, она остановила машину и залилась смехом.

– Ох. Я еще никогда так не веселилась. Ты видел его лицо, когда я тебя «поцеловала»?

– Видел. Кстати, это было неожиданно, но вполне неплохо.

– Ты каждый день так развлекаешься?

– Нет. Далеко не каждый. И для меня это не развлечение, я действительно даю людям то, что

им нужно.

– Свадьбы?

– Нет. Помощь. Поддержку. Надежду. Твой случай – можно действительно интересно и

забавно устроить, а обычно – все не так. Обычно я имею дело с человеческой болью и страхом. С

подлостью и ложью.

Она перестала смеяться и посмотрела на меня.

– Ты серьезно? – спросила она тихо.

– Да. Я помогаю жить тем, кто хотел покончить с собой, людям, от которых все отвернулись,

матерям, потерявшим детей. Так что обычно все очень тяжело.

Она, молча, завела машину, и мы поехали дальше.

– Скажи, а тебя действительно можно ко мне домой пригласить?

– Сомневаешься, что я в дверь пролезу, или в том, что я могу себя прилично вести перед

твоими родителями?

– Да нет, я одна живу. Просто… Я же не знаю, может у тебя какие-то правила есть на эту тему?

– В смысле не могу пересечь порог без приглашения? Я человек, так что не бойся.

Так тихо, что я еле расслышал, она прошептала.

– Именно потому, что и ты, и я всего лишь обычные люди я и боюсь.

Когда мы приехали к ее дому, она начала довольно шустро заниматься хозяйством. Чайник

успел вскипеть прежде чем я вошел на кухню, и в этот момент она уже помыла овощи и начала их

нарезать для салата.

– Это вовсе необязательно – предупредил ее я.

– Тихо. Сядь, и не мешай мне накормить мужчину, который мне помогает.

Я усмехнулся и сел за стол.

Пока я пил чай, она успела приготовить ужин, и извлекла откуда-то бутылку вина и дорогого

коньяка.

– Ну вот это было точно не обязательно – сказал я.

– В этом доме я хозяйка, и как я сделаю, так все и будет.

Я прищурился.

– А раньше ты так делала?

Мигом почувствовал ее неуверенность.

– Нет. Повода не было. А что, перебарщиваю?

– Ты хозяйка, и тебе решать.

Мы поужинали, и вышли на балкон с бокалами, чтобы покурить. Начинался вечер, и хоть еще

и было достаточно светло, но на небе уже были видны звезды.

– Почему ты так живешь? – спросила она.

– Потому, что могу и хочу. Это не тот долг, который навязывают. Это тот долг, который человек

может выбрать только сам.

Она пригубила вино.

– А у тебя есть девушка или жена? Дети?

– С моими-то занятиями? У меня нет на это времени.

– То есть ты одинок?

Я усмехнулся.

– Одинок. Но только в том смысле, в котором ты сказала. Я не страдаю от одиночества. Мне

приходится постоянно быть рядом с людьми и помогать им. У меня много «клиентов».

Она покачала бокал, глядя на вино в нем.

– Вот как ты нас называешь… Не так уж и плохо. И те, кому ты помог, они готовы для тебя на

все.

– Они просто знают, что я никогда не прошу ничего за свою помощь. Даже когда они

предлагают, я отказываюсь, кроме случаев, когда это что-то можно съесть или выпить. Тогда это

съедается и пьется вместе с ними.

– Но ты же попросил все подготовить к свадьбе?

– И они прекрасно поняли, что так надо. Что я стараюсь не для себя.

Она поставила бокал.

– Мне очень жаль, что у тебя никого нет.

И она меня поцеловала.

Я ответил на этот поцелуй, но прежде чем мне представилась возможность что-то сказать,

она забрала у меня бокал с коньяком, и произнесла:

– Идем в комнату. Сегодня вечером я не хочу быть одна.

– А если завтра ты выйдешь замуж за своего парня?

– Это будет только завтра. А сегодня, у меня нет никаких обязательств перед ним.

Я покачал головой, и улыбнулся.

– В этом доме ты хозяйка.

На следующее утро мы проснулись от моего мобильного, на который пришли СМС с

временем в ЗАГСе и адресом ресторана.

– Доброе утро – сказала она потягиваясь.

– Доброе. Ну что, готова выйти замуж?

– Да. За тебя – хоть сейчас, а вот за него… Ему придется весьма потрудиться, чтобы это

заслужить.

Честно говоря, я был и рад, и не рад это услышать. Рад, поскольку боялся, что она передумает

после этой ночи, а не рад… Не рад я был потому, что надеялся, что она передумает.

Запихнув свою нравственно-эмоциональную дилемму куда подальше, я поднялся и начал

приводить себя в порядок.

В своем, пошитом на заказ, костюме, я в любой момент мог сойти за жениха, но требовалось

привести в порядок мелочи, чтобы соответствовать роли.

Переслав адрес и время в ЗАГСе человеку с которым она познакомила вчера, я попросил

ее обзвонить остальных их друзей, чтобы они подтягивались уже в ресторан, и стал заниматься

наведением лоска.

Когда я закончил, в три звонка я устроил небольшую свадебную процессию из трех машин,

а поскольку я предупредил, что речь идет о свадьбе, я был уверен в том, что они прибудут с

ленточками и цветами.

Когда она закончила приводить себя в порядок, я внимательно осмотрел ее, и

удовлетворенно кивнул. Она была готова сойти за невесту.

Мы вышли из дома, когда подъехали машины, и отправились в ЗАГС. По дороге она спросила

меня:

– Что мне делать, если он там будет?

– Поначалу – не вмешиваться. Если он будет готов отстаивать тебя – брать за шкирку и тащить

расписываться.

– А если его там не будет?

– Тогда посмотрим.

Она помолчала пару минут, и сказала:

– Сегодня я в любом случае выйду замуж.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не прокомментировать это высказывание, и

чтобы сохранить невозмутимый вид.

Доехав до ЗАГСа, мы вышли из машины, и я заметил, как из стоящего неподалеку Ford`а

вылез ее парень.

– Началось, – сказал ей я – приготовься.

Мы направились к дверям, а парень устремился нам на перехват.

– Кого я вижу!!! Бывший начальник!!! И просто бывший!

– Отойди от нее.

Парень был настроен очень решительно.

– С чего вдруг я должен отходить от своей невесты? Ты уже вообще никаких прав на нее не

имеешь.

– Я сказал отойди от нее.

– Не то что? Извини, дорогая, сейчас я этот вопрос утрясу.

Я выпустил ее руку и подошел к нему.

– Не знаю, откуда ты взялся, но ты ее не получишь.

– Об этом раньше надо было думать, парень. А сейчас – уйди отсюда, не доводи до греха.

– Она не выйдет за тебя замуж.

– Я ее уговорил. А вот ты – свой шанс упустил.

Удар был хорош. Я еле успел развернуть голову, чтобы он прошел вскользь.

– Ну если ты так предпочитаешь решить этот вопрос…

Я поднял руки, и коротко ударил его, пробивая блок, и впечатывая кулак в его грудину. Он

отшатнулся, но не растерялся, и влепил мне хороший хук справа.

Челюсть выдержала, но искры из глаз посыпались. Я отлетел, и упал на траву.

– Ты ее не получишь.

Я сел, потирая челюсть.

– А это уж она пусть сама решает. Она полностью настроена сегодня выйти замуж, так что я

пожалуй дам тебе последний шанс.

Я поднялся и отряхнулся.

– Милая, подойди сюда. Этот тип хочет тебе кое-что сказать. Если ему не удастся тебя убедить

в том, чего он хочет, то я мигом уложу его здесь на травку, и мы закончим то, что собирались.

Она приблизилась. В ней гуляла странная гордость оттого, что из-за нее двое мужчин только

что дрались, и смятение, оттого, что она не знала, кого из нас выбрать.

– Я люблю тебя, – сказал он просто – и прости, что я был таким ослом. Я… Я все тебе объясню,

но потом, ладно? Я просто… Я хочу сказать, что я просто тебя люблю, и не хочу, чтобы ты выходила

за него.

Она посмотрела на меня.

– А ты что скажешь?

– То, что я тоже тебя люблю, но в ЗАГСе ждут пару, которая должна пожениться. Тебе решать,

с кем ты туда пойдешь. Я, по крайней мере, был честнее, и предложил тебе выйти за меня. Он же

– такого не предлагал, кажется.

– Это правда.

Парень смотрел на нее, и я чувствовал, как в нем начинает закипать отчаяние.

– Не выходи за него. Я очень тебя прошу.

– И что? Мне ждать еще несколько лет, пока ты дозреешь?

– Нет. Выходи за меня.

Я тихонько улыбнулся.

Девушка задумчиво смотрела на нас, и, наконец, сказала:

– Только при одном условии. Он будет свидетелем.

– Что?

– Иначе, – сказал я – свидетелем придется стать тебе.

– Хорошо, – среагировал парень – пусть он будет свидетелем. Хотя я даже не знаю кто он.

Я рассмеялся и взял их за руки.

– Неужели так трудно на это было решиться уже давно? – поинтересовался я у него. Нам бы

тогда не пришлось разыгрывать весь этот спектакль, чтобы вы были вместе.

– Спектакль?

До парня дошло.

– Да. Хотя, надо сказать по правде, если бы ты сейчас не решился, она бы действительно

вышла замуж за меня, и я был бы этому рад.

Парень повернулся к своей невесте.

– Кто он такой?

– Он человек, который нам помог, – улыбнулась она – помог, несмотря на то, что я его знаю

меньше суток.

– Ладно, ребята, вас ждут в ЗАГСе.

Спустя несколько часов, я стоял на том же месте где и началась эта история. От меня пахло

коньяком, а желудок был полон всевозможнейших закусок, за которые платил жених. Я ждал

своего старого «клиента».

Мой мобильный зазвонил, и я взял трубку:

– Да?

– Спасибо тебе, – раздался голос новоиспеченной жены – ты подарил мне не только мужа, но и

самый интересный день в моей жизни.

История пятая

Откровенно говоря, я не ожидал этого звонка. Не то, чтобы я не ожидал, что на моем

мобильнике высветится Сережин номер, я скорее не ожидал того, что говорить мне придется не с

ним, а с его супругой.

– Привет. Слушай, я знаю, что ты, обычно, очень занят, но не мог бы ты подъехать ко мне на

работу?

– Что-то с Сережей?

– Нет. Дело совсем не в нем. Просто одной моей подруге нужна помощь таких людей как вы с

Олегом.

Я усмехнулся.

– Таких как мы? В смысле, при необходимости, готовых на убийство?

– Слушай, прекрати. Сережа мне уже давным-давно объяснил все про вас. И про тот случай

тоже, что это не вы все подстроили, а так просто совпало. Поверь, если бы я не поверила в это, я

бы никогда тебе не позвонила.

– Знаю. Кстати, а почему ты с Сережиного номера звонишь? Почему не со своего?

– Я же не знаю, есть ли у тебя мой номер, и стал бы ты разговаривать со мной. А с Сережей ты

всегда готов переговорить.

Особой беды, чтобы приехать и побеседовать с подругой искусствоведа я не видел, а вот

отношения с Сережиной женой мне все-таки стоило улучшить.

– Хорошо, приеду в течении часа. Можешь вкратце рассказать, в чем там дело?

– Могу, но не буду. Сережа мне неоднократно говорил, что вы лучше работаете, когда на это

не накладывается чужое личное мнение.

Я рассмеялся.

– Похоже, что вы скоро лучше нас будете знать, как мы работаем. И все-таки, насколько все

серьезно?

– По десятибалльной шкале? Почти на девятку. В смысле для начала тебе придется привести

мою подругу в нормальное состояние, а уже потом расспрашивать.

Я мигом стал серьезным.

– Ты что-нибудь про меня ей говорила?

– Только то, что приедет человек, который сможет помочь. Имени не называла, успокойся.

– Хорошо, ждите.

Я отправился к ним. Честно говоря, я не имел ни малейшего понятия о ее шкале измерения

проблем, и не знал, есть ли на этой шкале отметка для сломанного ногтя. По моей шкале,

сломанный ноготь не тянул даже на одну сотую балла.

Приехав к ней на работу, я прошел в ее кабинет, и устроился в кресле. Обе девушки

выглядели подавленными, и, поскольку я все-таки немного знал Сережину супругу, я

почувствовал, что она очень переживает за подругу, и разделяет с ней ее боль. По сути, это мне

давало очень немного, всего лишь то, что они очень близкие подруги и дело действительно из

ряда вон.

– Будь добра, оставь нас пожалуйста, – сказал я Сережиной жене – и не волнуйся, я обо всем

позабочусь.

– Может мне остаться?

– Нет. Пока что ты помогала ей тем, что делила все с ней, но сейчас мне нужно, чтобы все

было в полном объеме, чтобы я мог правильно оценить. Это, конечно, попахивает садизмом, но

других вариантов нет.

– Ладно.

Она повернулась к подруге.

– Это тот человек, о котором я говорила. Он сможет помочь. Верь ему.

Я проводил ее за пределы кабинета благодарным взглядом.

– Итак?

Она вздохнула, и посмотрела мне в глаза.

Меня окатило неприкрытой болью, горем, отчаяньем, и еще многими другими «приятными»

вещами.

– Ох-х-х… Все настолько плохо?

– Да.

В этом единственном слове, которое я пока от нее услышал, было вложено столько, что я

подумал о том, не стоит ли мне от нее «отключиться».

– Расскажите.

Она кивнула.

– Не знаю, что вам уже про меня рассказали, но я замужем…

– Мне не рассказывали вообще ничего, так что расскажите мне обо всем, что сочтете нужным.

Для того, чтобы я вам помог, важно все.

– Хорошо. Я замужем вот уже пять лет. Долгое время я не решалась завести ребенка, но год

назад все-таки решилась, и несколько месяцев назад родила сына.

– Сколько?

– Четыре месяца назад. Не доносила три недели.

– Продолжайте.

Пока она держалась хорошо, и только излагала факты.

– Я…

Ее голос начал срываться, и меня накрыло ее ощущениями.

Безумная усталость, одиночество, безысходность и ужас.

– Я убила своего сына.

Только выдержка, приобретенная с годами, позволила мне усидеть.

– Об этом знают?

– Да. Муж узнал первым.

Боже, да у нее ум за разум заходит.

– И он позвал милицию. Сейчас завели дело, но адвокат говорит, что это вовсе не моя вина,

что это несчастный случай. Он докажет это, но я то знаю правду.

Я вздохнул.

– И правда заключается в том, что…

– В том, что я убила своего сына. Он постоянно плакал, кричал, и меня это сводило с ума. У вас

есть дети?

– Пока нет.

Она была готова к помешательству, и я вместе с ней, поскольку в этот момент разделял все ее

чувства.

– Тогда, наверное, вам этого не понять.

– Я понимаю.

Это было сказано мной настолько искренне, насколько это вообще было возможно, и она

поверила.

– Я оставила его в ванночке. Оставила и ушла в комнату за полотенцем и кремом. Я слишком

долго была там.

Она начала чеканить слова, и это был верный признак того, что сейчас она может сорваться.

Я вынужден был допустить этот срыв. Она сама не понимала, но ей нужно было сорваться и

выплеснуть все эмоции наружу. Все то, что она давила в себе эти дни.

– Я его убила. Я его убила, вы слышите!!!

Ее голос сорвался, и меня затопило чужими эмоциями.

Горе. Вина. Ужас и безысходность. Желание покончить с собой, после того, что она допустила.

Поток речи становился бессвязным, но в нем периодически проскакивали нужные мне слова

и фразы.

– Муж ушел. Он не смог оставаться рядом. Подруги смотрят как на монстра. Люди, которые

знают об этом, молчат, но лучше бы уж они все высказали. Родители тоже отвернулись. У меня

больше никого не осталось. Я все уничтожила. Домой вернуться не могу.

Это и многое другое выплескивалось на меня, а я сидел внешне бесстрастный и молчаливый,

хотя внутри бушевало тоже, что и в ней.

Наконец, поток слов стал иссякать, и она начала зацикливаться на одной фразе:

– Что мне делать. Что мне теперь делать.

Голос стал постепенно затухать, и лишь тогда я позволил себе сделать то, что было

необходимо. Положив одну руку ей на плечо, я взял другой ее подбородок, и поднял ей голову

так, чтобы она смотрела мне в глаза. Влив в голос максимальное количество нежности и

сочувствия, я мягко сказал:

– Вам надо жить. А я вам помогу.

– Жить? – спросила она пустым голосом – Зачем? Ради чего? Я все уничтожила. У меня ничего

не осталось.

– Вы неправы. Кое-что у вас еще осталось.

Я продолжал удерживать ее взгляд, и смотрел ей в глаза, показывая всю любовь и нежность,

которые я мог наскрести в своей душе по отношению к этой несчастной женщине, которая так

нуждалась в том, чтобы хоть кто-то в мире не просто выслушал ее, но и не отвернулся.

– Что? Откуда вы можете это знать?

Я печально улыбнулся ей.

– Я знаю. Сейчас вы считаете себя чудовищем, которое способно убить собственного сына.

Вы клеймите себя за это, и я не буду говорить, что вы неправы. Вы правы. Вот только правы вы

лишь наполовину. Думаете, что нет других матерей, которые бы сделали тоже самое? Думаете,

что все остальные люди намного лучше вас? Поверьте мне, они ничуть не лучше. Они такие же.

Вы столкнулись с вашим персональным чудовищем, с тем, что вы сделали из-за того, что вам так

сильно хотелось, и позволили ему в этот раз одержать верх. Я говорю – в этот раз – поскольку оно

еще не победило до конца. Его окончательной победой может стать лишь ваша смерть.

– Да что вы можете знать об этом?!?

Я горько усмехнулся.

– Вы думаете, что я не столкнулся со своим? Столкнулся. Я творил такое, что, так же как и вам,

мне стыдно и больно вспоминать. Также как и вас, меня, готово наизнанку вывернуть от одних

даже воспоминаний о том, каким я был. Я тоже хотел покончить со всем, и с собой в том числе,

когда все осознал, но рядом со мной был один человек. Такой же человек, как я. Он помог мне

выкарабкаться из этого. Он мне показал, что я должен жить и дальше, и объяснил зачем.

– И что же вы сделали?

Ее голос был лишен всякого интереса, и этот вопрос она задала не потому, что действительно

хотела знать. Внутри нее сейчас царила пустота, сродни тому пепелищу, в которое когда-то

превратилась моя душа.

– Многое. И очень многие тогда пострадали. Но я уже пережил это, и сделал то, что вам еще

только предстоит. Вы справитесь, хотя будет трудно, и зачастую почти невыносимо. Я не говорю,

что будет просто, наоборот, зачастую боль будет драть вас на куски, и охота будет бросить все

и покончить с собой, но вы справитесь. Потому, что будете знать из-за чего, и ради кого вы это

делаете.

Я набрал воздуха в легкие, и тихо сказал:

– Сейчас я ненадолго выйду, а когда вернусь, то вы меня выслушаете. Если все то, что я вам

скажу, покажется не заслуживающим внимания бредом, после нашего разговора, то я готов буду

помочь вам в том, что вы сейчас хотите с собой сделать. Но если в моих словах вы увидите хотя бы

каплю здравого смысла, то сможете принять решение, которое станет самым важным за всю вашу

жизнь.

Она кивнула, и я отпустил ее подбородок. Выйдя, я нашел ближайшую курилку для

персонала, и трясущимися руками извлек сигарету из пачки. Прикурив, я закрыл глаза и некоторое

время стоял не обращая ни на что внимания.

– Что скажешь?

Жена Сережи подошла ко мне так, что я даже не ощутил ее присутствия рядом.

– Ты ошиблась в оценке. Это не девятка. Это твердая десятка.

– Десяткой я считала бы человека, который по прихоти устраивает геноцид.

– А вот это как раз было бы где-то на уровне семи-восьми. И там решение было бы намного

проще. Черт, ну и дельце же ты мне подкинула…

– Ты ей поможешь?

Я вздохнул.

– Проблема не в том, что я не хочу ей помочь. Очень хочу. Проблема в том, что меня надо

было звать через пять минут после того, как все произошло. Она сейчас сама не хочет, чтобы ей

помогли, и пока это будет так – я бессилен.

– Но ты же можешь…

– Не могу. Помочь можно только тому, кто сам хочет, чтобы ему помогли. А она хочет умереть.

– И ты допустишь это?

– Не совсем. Я поговорю с ней еще, и если она изменит свое решение, то будем исправлять

ситуацию, но если она будет продолжать желать смерти… Мне придется помочь ей в этом.

– Что?!?

– Мы давно с тобой знакомы. Скажи, я когда-нибудь, на твоей памяти, отказывался помочь?

Она неуверенно пожала плечами.

– Нет.

– В том то и дело. Я обязан ей помочь тем, или иным методом. Но помочь я ей могу только

исходя из ее желания. Из ее готовности к тому или иному.

– А надавить на нее ты можешь? Она сейчас не может здраво соображать.

– А потом, когда она поймет, что ей все навязали, она сама покончит с собой. Нет уж. Знаешь

что, ты же ее подруга? Сможешь узнать мне телефон ее мужа?

– Да, а зачем…

– Так надо. Здесь вообще надо заходить с нескольких сторон. Как минимум с двух.

– Хорошо, узнаю… А чего ты сюда вылетел на перекур? Я в кабинете у себя разрешаю курить.

– Хорошо, но ей тоже надо было одной побыть. Ладно, пойду к ней. Найди телефон мужа, и

скинь его мне на мобильник.

Я вернулся к «клиентке», которая сидела с отсутствующим видом. Сказать, что при виде ее

сердце кровью обливалось – не сказать ничего.

– Ну что, – сказал я мягко – продолжим?

Дождавшись ее кивка, я сел рядом с ней.

– Знаю, что вас это ни в малой мере не утешит, но вы, в отличие от меня, напустили то, что

живет в вашей душе на себя, а не на окружающих. Вы спрашивали меня, что же я сделал? Что же…

Извольте. Я расскажу.

Это был долгий рассказ о тех днях, которые случились после смерти моей матери, и до того

момента, как мне позвонил Олег. Я рассказал ей все, без утайки, во всех подробностях, и все

время моего рассказа, я наблюдал за ее реакцией.

В какой-то момент, мой рассказ увлек ее, и она слушала хотя бы на время позабыв про свою

ситуацию, и это можно было считать довольно большим достижением, поскольку в такой период

жизни человек не особо интересуется делами окружающих.

Когда рассказ был закончен, я вытащил сигарету, и закурил. Меня самого трясло от

нахлынувших воспоминаний, и мне тоже надо было успокоиться.

– Зачем вы мне все это рассказали? – спросила она.

– По ряду причин. Во-первых, для того, чтобы вы знали, что все люди способны на

кошмарные вещи, и вы не исключение. Во-вторых, для того, чтобы на личном примере вам

продемонстрировать то, что даже после такого можно начать жить. Посмотрите на меня, я жив, я

женился, и я уже ничуть не жалею о том, что я жив.

– А в-третьих?

– В-третьих… Наверное, я рассказал это затем, что мне надо было кому-то рассказать. До вас

такую мою исповедь выслушал только один человек – тот, кто помог мне из всего этого выбраться.

– И что же вы хотите мне предложить?

– Искупление.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

– Что?

– Искупление. Вам надо искупить содеянное.

Она долго, не мигая, смотрела на меня.

– И вы сейчас скажете мне, какие молитвы я должна читать ежевечерне, и сколько раз.

– Нет, тут вы ошиблись адресом. Я не имею ни малейшего отношения к церкви. Ваши молитвы

– дело сугубо ваше, и если вы их не будете читать, меня это никоим образом не коснется и не

напряжет. Я не верующий.

Она горько усмехнулась.

– И что же тогда?

– Это дело строго индивидуальное. Каждый по-своему понимает искупление. К примеру, я

стал помогать всем тем, чьи жизни разрушил.

– Это не мой случай.

– Почему же… Именно ваш. Вы разрушили свою жизнь, жизнь вашего мужа, жизни ваших

родных и близких людей тоже от этого пострадали. Чтобы искупить содеянное, вам надо вернуть

все, что от вас пострадало. Проще всего, будет с вашими родными. Вы удивитесь, сколько могут

простить родственники. На втором месте – близкие люди, которые переживали за вас, за вашего

мужа, и за вашего сына. Они смогут вас понять, и, когда это произойдет, вы сможете все искупить

перед ними. Но вот с вашим мужем все может быть просто, а может быть и очень сложно.

Он ушел из-за того, что сам чувствует свою вину. Вину за то, что оставил вас наедине с сыном.

Он может возненавидеть вас за то, что произошло. В особенности, если он очень любил вас и

вашего сына. Тем не менее, вы сможете не только его вернуть, но и вновь жить в любви, и тогда,

возможно, он даст вам второй шанс.

Она медленно покачала головой.

– Вы несете полную чушь. И говорите все так, как будто знаете моего мужа.

– Я не отрицаю, что я его даже не встречал, но я знаю то, что можно сделать. Однако, я не

закончил. После того, как вы сделаете все это, вам придется испытать самое трудное. Искупить

вину перед собой. Это займет у вас немало времени, возможно всю вашу жизнь, но вам будет

необходимо это сделать. Лишь тогда, когда вы сможете смотреть в зеркало без содрогания,

без слез, и увидите в нем женщину достойную того, чтобы именно вы сами смогли ее уважать,

только тогда ваша вина будет искуплена полностью. Однако все это вам придется делать под

неимоверным давлением, из-за вашего чувства вины.

– Это бред.

У меня зажужжал мобильник, принимая СМС с телефоном ее мужа.

– Вы так думаете?

– Да. Это нереально. Я никогда не смогу простить себя.

Я тихо вздохнул.

– Что же… Тогда мне остается только выполнить свое обещание, и помочь вам умереть. Как я

и говорил, шанс на все это есть только до тех пор, пока вы готовы зубами держаться за жизнь.

Я схватил ее за горло, и принялся душить.

Вы никогда не пробовали душить человека? Тогда вы не имеете понятия о том, что именно

задушить его задача очень не из легких. Обычно, люди которые душат профессионально, не

доводят дело именно до удушения, и тому есть несколько причин. Когда в ход идет гаротта,

удушения как такового не может быть потому, что она перерезает кожу, артерии и дыхательные

пути. При удушении захватом, идет совсем другой процесс, и по хорошему счету просто

пережимается сонная артерия. Человек отключается, и удержание его в таком состоянии

приведет к гибели от отсутствия притока крови в мозг. Наконец, люди душащие шнуром или

шарфом обычно упираются в позвоночник жертвы, создавая дополнительное противоположное

давление, и ломают позвонки. Все эти способы ничего не имеют общего с удушением как

таковым.

Для более ясного выражения своих мыслей, я приведу, пожалуй, пару примеров.

Попробуйте лишить доступа воздуха человека, который плывет в воде. В первую секунду он

будет, конечно, растерян, но уже на вторую им овладеет один единственный инстинкт – всплыть

любой ценой, даже ценой того, чтобы утопить другого. Он будет метаться из стороны в сторону и

рваться на поверхность.

Другим примером будет накинутый на голову целлофановый пакет. Если вам все-таки удастся

провернуть такое, вы сразу поймете, что я имею в виду. Человек будет пытаться высвободиться

любой ценой, и страх задохнуться придаст ему такие силы, что вы с ним просто не справитесь.

При классическом удушении, то есть в позиции «руки сжимают горло» все происходит точно

также, если только вы не пережимаете сонную артерию.

Я же ее пережимать не стал.

Прошла секунда и она забилась так яростно, что кресло отлетело в сторону. Ей потребовалось

целых три секунды, чтобы отцепить мои руки от своего горла.

Я аплодировал.

– Вы!!!

– Вы только что доказали и мне и себе, что жить вы все-таки хотите. Иначе бы не пытались так

яростно от меня отделаться, а безвольно повисли бы, и дали мне закончить начатое.

Я отчаянно кривил душой, прекрасно зная, что дело тут в простейшем рефлексе, который мне

надо было выставить в выгодном свете.

Она метнулась от меня на дальний конец кабинета.

– Убирайтесь отсюда, чудовище!!!

Я усмехнулся.

– Это вы мне или себе?

– Вам. Я же не…

Она осеклась.

– Вот видите, – мягко сказал я – здесь два чудовища. Только одно из них умеет себя

контролировать, а другому предстоит этому научиться. Не кривите душой, вы хотите жить. А если

уж вы хотите жить, то почему бы вам не попробовать то, что я предложил вам? Подумайте над

этим. У вас не хватит духа покончить с собой, и вы не сможете вынудить кого-то убить вас, потому,

что вина за вашу смерть ляжет на него. Я предлагал вам свою помощь, но больше не предложу,

так как вы уже доказали желание жить. Вы можете ходить по всему городу ища смерти, но она

будет обходить вас стороной. Так не лучше ли будет потратить это время с пользой, и вернуть себе

свою жизнь? И перестаньте меня бояться, в конце концов, я просто пытался выполнить то, что вам

обещал.

Последнее было куда проще сказать, чем сделать, но я решил дать ей время.

– А в качестве небольшого жеста, я сейчас поговорю с вашим мужем, и, уверен, что смогу

вернуть его к вам.

– У вас ничего не получится. Я пыталась.

– А я не буду пытаться или пробовать. Я просто сделаю, или не сделаю. Запомните одну вещь.

Никогда не стоит пытаться. Только делать или не делать. Только так вам придется теперь жить.

Я вздохнул, и набрал присланный мне номер.

– Слушаю вас. Кто это?

– Добрый вечер. Мы с вами не знакомы, но я знаю обо всем, что произошло с вами, вашей

женой и вашим сыном. Я знаю и о том, что вы ушли от вашей жены после этого. Не волнуйтесь, я

не из милиции, не из каких-то других госструктур, я просто человек который пытается помочь всем

замешанным в эту ситуацию на сугубо добровольной основе.

– Кто вы?

– Это не столь важно, как кое-что другое.

– О чем вы говорите?

– О том, что вас гложет чувство вины за то, что вы оставили вашу жену с сыном одну. Вы

пытаетесь винить ее, но, по сути, вы вините себя. Вам противно общество именно вас, а вовсе не

вашей жены.

– С чего вы это взяли?

– Скажите, вы любили свою жену и сына?

– Не понимаю, какое это имеет отношение…

– Любили?

В трубке воцарилось молчание, после которого послышалось:

– Да.

– Именно поэтому я так и сказал. И скажу еще кое-что. Вы нужны вашей жене. Она все так

же любит вас, и ей сейчас очень плохо из-за всего случившегося. Оттолкнув ее, оставив одну, вы

станете только причиной ее гибели. Скажите мне, вы могли бы спокойно жить с тем, что женщина,

которую вы любите, умерла из-за того, что вы ее оттолкнули от себя?

– Нет.

– Тогда не усложняйте всю ситуацию еще больше и возвращайтесь к ней. Она все так же

любит вас и нуждается в вашем присутствии. Помогите ей и себе выжить, после всего.

– Я…

– Подождите. Я передам трубку.

Я повернулся к «клиентке».

– Он хочет услышать вас.

Она кинулась к телефону как к спасательному кругу.

– Алло? Алло, милый? Пожалуйста, вернись, я тебя умоляю!!!

Даже в полуметре от телефона я услышал:

– Хорошо, любимая.

Я вернул себе свой телефон, и прервал звонок.

– Ну что? Я сделал то, что обещал?

Она плакала, и я знал, что эти слезы смоют пепелище на ее душе.

– Да.

– В мире нет ничего невозможного. Надо только понять, как это можно сделать, и захотеть это

сделать. Теперь вы верите в то, что все сказанное мной возможно?

– Да.

– Тогда отправляйтесь домой. Ваш муж скоро вернется, и вам на пару с ним предстоит начать

собирать осколки вашей жизни. Но поверьте, когда рядом есть любимый человек, это намного