Текст книги "Подступы к «Неприступному»"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

В штабе инженерных войск

Майор Огинский любил посещать штаб инженерных войск армии генерала Светлякова. И не потому только, что тут находился подполковник Бурсов, с которым он так сдружился за время пребывания в плену. Тут вообще много приятных ему людей.

Капитан Трошин, например, ведавший инженерной разведкой в тылу противника. Веселый, никогда не унывающий, сегодня он, однако, необычно серьезен.

– Случилось что-нибудь? – спрашивает его Огинский.

– Штаб партизанского движения уведомил нас сегодня, что к нам в тыл должен быть заброшен лейтенанг Азаров с целью диверсии…

– Значит, он вошел-таки в их доверие! – возбужденно восклицает Огинский. – Да я и не сомневался в этом. Вот уж действительно личность!

– Я наслышался от вас и подполковника Бурсова такого о нём, что и не верится даже…

– Познакомитесь с ним лично, поверите. А когда он должен быть заброшен?

– Ждем со дня на день. Может быть, даже сегодня или завтра. Мы уже поставили в известность об этом нашу разведку и контрразведку,

– Ну, тогда я остаюсь у вас. Ради того хотя бы, чтобы с Азаровым повидаться. Люблю я этого человека!

…Азаров появился в штабе инженерных войск генерала Светлякова на следующий день утром. Его привел старший лейтенант разведотдела армии и представил капитану Трошину.

– Рад познакомиться с вами! – крепко жмет руку Азарову капитан, с любопытством всматриваясь в загорелое лицо лейтенанта. – А ещё более обрадуется встрече с вами майор Огинский!

– А он здесь?

– Я здесь, Вася! – радостно кричит Огинский, устремляясь навстречу Азарову и заключая его в объятия. – Разве расскажешь обычными человеческими словами, что это за человек? – обращается он к Трошину. – Если бы не он, не знаю даже, как бы мы выбрались из лагеря капитана Фогта. Да и вообще…

– Ну зачем же так преувеличивать? – смущенно улыбается Азаров. – Даже если бы я и в самом деле заслужил такую похвалу, разве ж это педагогично? Давайте лучше о деле, ибо времени у меня в обрез.

И он кратко рассказывает о том, как вошел в доверие Вейцзеккера и какое получил от него задание.

«Похоже, что этот лейтенант действительно человек завидного мужества», – думает капитан Трошин.

– Если я не взорву мост, лучше мне к ним не возвращаться, – заключает свой рассказ лейтенант Азаров. – Вот какова ситуация…

– Что же мы теперь будем делать? – спрашивает капитана Трошина майор Огинский.

– Задача не из легких, – вздыхает капитан. – По этому мосту проходит больше половины наших военных грузов. И, честно вам признаться, я пока не представляю себе, как мы выйдем из положения, если взорвем его.

– Мост, однако, должен быть взорван, – убежденно говорит майор Огинский. – Кто может утвердить такое решение?

– Только командующий армией.

– А начальник инженерных войск?

– Его согласие, конечно, необходимо, но окончательно решить это может только командарм.

В это время в штаб входит подполковник Бурсов и, увидев лейтенанта Азарова, громогласно басит:

– Азаров!.. Чертовски рад вас видеть, старина!

– Доложите подполковнику ситуацию, товарищ Азаров, – попросил капитан Трошин, как только Бурсов выпустил лейтенанта из своих богатырских объятий. – Подполковник Бурсов исполняет обязанности начальника штаба инженерных войск армии, пусть он и решает, как быть.

– А что, если не взрывать его, а замаскировать под взорванный? – предлагает Бурсов, выслушав Азарова. – В нашем подчинении сейчас отдельный маскировочный батальон. Его специалисты так искусно загримируют этот мост под разрушенный, что никакая воздушная разведка не распознает. К тому же мы приостановим на какое-то время все движение, создадим искусственные пробки на подступах к мосту…

– А если у них тут еще и наземная разведка? – сомневается Азаров. – Какой-нибудь искусно замаскировавшийся лазутчик? Могли ведь и специально послать кого-нибудь для контроля за мной. Для них сейчас очень важно меня проверить…

– При таком варианте Азаров будет, конечно, разоблачен, – замечает майор Огинский. – А мы потеряем возможность иметь своего человека во главе их диверсионной школы, с помощью которой можно было бы и у них организовать кое-какие диверсии. Азаров надеется ведь укомплектовать эту школу нашими партизанами. Как же упустить такую возможность?…

– Тогда, может быть, Удалось бы наконец взорвать в их тылу железнодорожный мост через Бурную! – восклицает Бурсов. – Это было бы чертовски здорово!

– Азарову это удастся! – убежденно говорит майор Огинский. – Нужно только сначала помочь ему оправдать доверие Вейцзеккера. А для этого надо подумать, как восстановить в течение полутора-двух суток взорванный мост, Есть же у нас опыт скоростного строительства мостов подобного типа.

– В такие сроки это не реально, – сокрушается подполковник Бурсов. – Мост ведь многопролетный, грузоподъемностью до шестидесяти тонн. Товарищ Трошин, у вас должны быть подробные данные о нем. Доложите-ка их нам.

Капитан торопливо роется в своем столе и извлекает сложенную гармошкой карту мостов и дорог в полосе армии. Расстелив её перед Бурсовым, он указывает на обведенный черным карандашом условный знак моста, сбоку которого аккуратно выписаны его цифровые характеристики: длина и ширина, грузоподъемность. На карте «подняты» и усилены цветными карандашами ее контурные линии, подцвечены условные знаки дорог, рек и искусственных сооружений, представляющих интерес для инженерных войск.

– Идите к нам поближе, товарищ Азаров, – просит подполковник Бурсов. – Вот тот самый мост, который вам надлежит взорвать. Не знаю, каковы данные о нем у немцев, а по нашим – он четырехпролётный, предназначен для пропуска всех видов грузов, вплоть до шестидесятитонных. И дорога тут бойкая, двухпутная, с асфальтированным покрытием. Разрушение моста на такой магистрали, как вы сами видите, грозит нам серьезными затруднениями.

– Весь поток грузов придется пустить тогда по этой вот дороге, – замечает капитан Трошин, проводя карандашом по карте. – А она в плохом состоянии. И я боюсь, что, как только мы переключим на нее грузы с главной магистрали, ее покрытие не выдержит.

– Но тут много и грунтовых дорог, – замечает Азаров, всматриваясь в карту.

– Да, много, – соглашается капитан. – Но ведь уже осень, а они не профилированы, и как только пойдут дожди…

– На грунтовые, конечно, плохая надежда, – подтверждает Бурсов. – Да и мосты, тут не для всех типов танков.

– А вы уверены, Азаров, – спрашивает майор Огинский, – что им важен не столько взрыв этого моста, сколько возможность проверить таким образом вашу благонадежность?

– Взрыв моста для них, конечно, немаловажен, – отвечает Азаров. – Это само собой, но главное, по-моему, окончательное испытание моих возможностей…

– Почему окончательное? – не понимает Огинский.

– Они пытались уже проверить меня, и я чуть было не загремел… В бумагах Куличева имелось письмо его племянника, и стоило им сличить почерк Стецюка с моим…

– Да, черт побери! Почерк подлинного Стецюка мог вас здорово подвести. Ну и как же вы вышли из положения?

– К счастью, письмо Стецюка попало ко мне раньше, чем к Вейцзеккеру, и я переписал его своей рукой. А конверт уничтожил.

– Ну, что я вам говорил об этом человеке! – обрадовался Огинский. – А Вейцзеккер, значит, обнаружив это письмо, решил проверить вас по почерку?

– Он обнаружил его вовсе не случайно, – уточняет Азаров. – Вейцзеккер знал о нем от начальника полиции, который читал это письмо до меня. К счастью, оно было написано такими же чернилами, какие были в моей авторучке, и на обычной бумаге. Да и почерк Стецюка не очень отличался от моего. Вот Дыбин и не заметил разницы, запомнил только содержание письма. А Вейцзеккер сличал мою заявку на взрывчатку уже с тем почерком, каким я переписал письмо Стецюка.

– Этот Вейцзеккер, видать, тип дотошный. И, вне всяких сомнений, послал он вас сюда не только с целью диверсии…

– Даже если у него не осталось больше сомнений, что я и Стецюк одно и то же лицо, ему, наверно, нужно проверить, чего я стою как подрывник и будущий руководитель школы диверсантов.

– Нужно, значит, сделать все возможное, чтобы убедить его в этом, – заключает Огинский, вставая из-за стола.

– А как? – пожимает плечами подполковник Бурсов. – Сами видите, какова ситуация.

А Огинский уже расхаживает по штабной комнате, отвергая идеи, слишком поспешно приходящие в голову: «Бурсов прав, конечно: такой мост за двое суток не восстановишь. Если же разрушить только один его пролет, немцам это покажется подозрительным… А что, если Азарову вернуться к Вейцзеккеру и сказать, что взорвать мост не было никакой возможности?… Нет, это тоже не годится! Во-первых, этим лишь усилишь его подозрительность, во-вторых, неизбежно снизишь цену Азарова как подрывника. Что же тогда еще?…»

– А какой дан вам срок для выполнения задания? – спрашивает он лейтенанта.

– Неделя. Но не больше. Это предел.

«Неделя… неделя, – торопливо думает Огинский. – Целых семь дней… Неужели так ничего и не придумаем за это время?»

– Ну ладно, товарищ Азаров, придумаем что-нибудь. А пока вам нужно познакомиться с офицерами разведотдела нашей армии и сообща с ними наметить объекты диверсий в немецком тылу. Если вам удастся зачислить в диверсионную школу кого-нибудь из партизан, вы многое сможете сделать.

– Если, например, взорвете железнодорожный мост через Бурную, ничего иного от вас и не потребуется, – уточняет подполковник Бурсов. – Очень бы содействовало это успеху наступательной операции, которую мы сейчас готовим. Взрыв этого моста отрезал бы отход главных сил противника, не дал бы возможности увести его бронепоезд и подвижной состав с военной техникой и награбленным имуществом.

А когда лейтенант Азаров в сопровождении связного ушел в разведотдел, капитан Трошин, с сомнением покачан головой, сказал:

– Трудно даже представить себе, как Азаров с этим справится. Мост через Бурную тщательно охраняется. Да и подступы к нему затруднены. Хоть вы, товарищ майор, и верите в вашего Азарова как в человека, которому все посильно, боюсь, что на сей раз едва ли ему это удастся. А если бы удалось, я лично считал бы это настоящим чудом.

– Ну, а я, в отличие от вас, – усмехнулся Огинский, – не верю ни в какие чудеса, но не сомневаюсь, однако, что Азаров совершит этот подвиг.

Тревога майора Вейцзеккера

На третий день после благополучного перехода «Стецюка» через линию фронта, майор Вейцзеккер, ежедневно наблюдавший теперь за ходом строительства железнодорожной ветки, спросил Дыбина:

– А не надул ли нас с вами этот Стецюк?

– Не понимаю вас, господин майор…

– Не перешел ли на сторону русских?

– С его-то грехами?

– Мог ведь и скрыть их от чекистов.

– Не могу я этому поверить… Дядя его лютой ненавистью ненавидел Советскую власть…

– Так то дядя!

– И Тимофей, видать, в него пошел. Аж зубами скрипел, как только кто-нибудь заводил речь о Красной Армии. А что, нет разве от него никаких вестей?

– Все еще молчит. Мост, который мы ему поручили уничтожить, по данным нашей аэрофотосъемки, пока невредим.

– А вы ему сколько дней на задание дали?

– Неделю.

– Значит, трудно ему там. Никак подобраться к объекту не может…

– А почему рация его молчит?

– Повреждена, может быть, или боится, что запеленгуют.

На следующий день майор Вейцзеккер сообщает Дыбину:

– Наконец-то подал весточку наш Стецюк. Радирует, что и в самом деле подобраться к мосту нет никакой возможности. А ведь я надеялся, что он человек находчивый…

А еще через день приходит от. «Стецюка» новая радиограмма:

«По-прежнему сложная обстановка. Но появилась надежда, что задание будет выполнено не позднее седьмого дня».

«Хоть и не очень ясно, но обнадеживающе», – невесело размышляет Вейцзеккер. Ему уже досталось от начальства за этот эксперимент, придуманный им лично.

Рано утром, на седьмой день после ухода «Стецюка», через фронтовую разведку становится известно, что ночью в русском тылу был слышен сильный взрыв. Шел он со стороны того шоссе, на котором находился мост, подлежащий взрыву. А два часа спустя разведывательный «фоккевульф» доставил начальнику тыла группы армий «Центр» аэрофотоснимки, на которых отчетливо был виден взорванный мост и пробки на шоссе по обе стороны от него.

– Ну и слава богу! – радуется майор Вейцзеккер. – Не подвел нас Стецюк.

Узнав эту новость, облегченно вздыхает и начальник овражковской полиции, осеняя себя крестным знамением.

Азаров завоёвывает всё большее доверие

Похоже, что Вейцзеккер доволен Стецюком-Азаровым, но Азаров не успокаивает себя этим. Он по-прежнему настороже: от Вейцзеккера всего можно ожидать. Они сидят в машине майора, выехавшего из Овражкова на строительство железнодорожной ветки, и Вейцзеккер информирует Азарова о событиях, происшедших в его отсутствие.

– Мы тут тоже не теряли даром времени. Нужный нам участок ветки почти готов. Пришлось для этого разогнать бездельников, которых навербовал Дыбин.

– А вы не думаете, что он…

– Нет, этого я не думаю. Он просто бездарен в делах такого рода, но вполне благонадежен. Его обязанности я ограничил теперь только охраной участка строительства. Начальником школы диверсантов немецкое командование утвердило вас. Поздравляю с оказанным вам высоким доверием, господин Стецюк!

Он пожимает руку Азарову и продолжает:

– Со всеми, кто работает сейчас на строительстве ветки, я беседовал лично. Полагаю, что некоторые из них могут быть зачислены в вашу школу. Но вы проверьте каждого из них еще раз. На меня очень хорошее впечатление произвел бывший паровозный машинист Дерюгин. С него и начните. Думаю даже, что он мог бы стать вашим помощником.

– Можно ли, однако, так сразу ему довериться?…

– Если я сказал, что он произведена меня хорошее впечатление, то не по внешнему же виду!

– Понимаю, господин майор.

– Он не местный житель. Я его из Дубков привез. Он там на восстановительных работах после крушения двух воинских эшелонов отличился. И документы у него в полном порядке. Есть даже рекомендация немецкой военной администрации. Перед самой войной отбыл несколько лет в лагерях за политическую неблагонадежность.

«Кто же это такой? – тревожно думает Азаров. – Неужели какой-нибудь предатель вроде Куличева или Дыбина? Да, скорее всего… А нашим, видно, так и не удалось никого на эту стройку забросить…»

– В лесу, неподалеку от ветки, уже сооружается барак для школы, – продолжает Вейцзеккер. – Готовим для нее необходимое оборудование. Завозим взрыватели и замыкатели в соответствии с вашей заявкой.

– А взрывчатку?

– Привезут сегодня или завтра вместе с бикфордовым и детонирующим шнурами, которые вы почему-то не заказали. Они не понадобятся вам разве?

– Я вообще многого еще не заказал. Это была лишь предварительная заявка. А как с подвижным составом?

_ Как только примкнем нашу ветку к магистрали, нам подадут вагоны. Пассажирский и несколько товарных.

– Без паровоза?

– Пока без паровоза, хотя я понимаю, как вам важно иметь паровоз. С паровозами сейчас вообще трудно. Вы ведь знаете, что главным образом именно их партизаны выводят из строя.

– Вот поэтому-то и нам…

– Я уже сказал, что понимаю, как вам важно иметь паровоз, – снова повышает голос Вейцзеккер, – но пока будет лишь мотовоз! Паровоз получим позже.

Машина Вейцзеккера останавливается у пассажирской платформы строящейся ветки, и дежурный полицейский спешит к майору с докладом.

– Дерюгина ко мне! – приказывает Вейцзеккер.

– Слушаюсь, господин майор!

Из толпы рабочих выходит худощавый, чуть выше среднего роста мужчина, обросший густой рыжеватой бородой, и Азаров с удивлением и радостью узнает в нем майора Нефедова.

– Вот познакомьтесь с господином Стецюком, – говорит «Дерюгину» Вейцзеккер, кивая на Азарова. – И доложите ему, как тут дела. А я пройдусь по трассе.

– Дерюгин, – представляется Нефедов Азарову, слегка наклонив голову. – Машинист. Водил товарные паровозы: «Э», «ФД», «СО».

Возле Азарова и Нефедова никого теперь нет, но они не меняют ни тона, ни темы разговора. Лица их по-прежнему строго официальны. Если кто-нибудь и наблюдает за ними, ни за что не догадается, что они знакомы друг с другом.

– На какой дороге работали до войны? – продолжает расспрашивать Азаров.

– На Курской, в депо станции Тула.

«Он действительно там работал, – вспоминает Азаров, – но не машинистом, а инженером технического отдела. Даже, кажется, главным инженером… Паровоз, значит, должен знать не хуже любого машиниста…»

– Ну, а в армии служили?

– Два года срочной службы в железнодорожных войсках в довоенные годы.

– Звание?

– Младший лейтенант.

– С минированием знакомы?

– Имею представление.

– Майор Вейцзеккер проверял ваши документы?

– Так точно.

– Ну ладно, с этим всё пока. А как тут идут дела? – кивает Азаров на насыпь железной дороги. – Вас майор Вейцзеккер прорабом, кажется, назначил?

– Так точно. Дела тут идут неплохо. Еще два дня, и ветка будет готова.

– А цель ее сооружения вам известна?

– Никак нет.

– Узнаете в свое время, а пока вы свободны.

Присмотревшись к работающим на трассе, Азаров замечает еще одного знакомого. Но чтобы не ошибиться, подходит к нему поближе. Ну да, вне всяких сомнений, это старший лейтенант Лукошко! Молодцы партизаны, сумели и его устроить на стройку, А может быть, и еще кого-нибудь?…

Азаров медленно идет по шпалам, посматривая по сторонам. Нет, все остальные ему явно не знакомы. Во всяком случае, никого из них он не видел ни разу. Но то, что тут Нефедов и Лукошко, – очень хорошо. С такими людьми многое можно сделать.

– Ну, какое впечатление произвел на вас Дерюгин? – спросил Азарова майор Вейцзеккер, как только лейтенант подходит к нему.

– Затрудняюсь пока ответить на ваш вопрос, господин майор, – пожимает плечами Азаров. – Поживем, а вернее, поработаем – увидим.

– Согласен с вами, – одобрительно кивает головой Вейцзеккер. – Не будем торопиться. Должен, однако, отметить, Дерюгин неплохо показал себя в работе. Успешным строительством ветки мы обязаны именно ему. Помог он и от бездельников избавиться. Кстати, дружков-приятелей господина Дыбина. Еще два-три дня работы в таком темпе, я ветка будет готова.

– А нужно ли вообще заканчивать эту работу? – неожиданно спросил Азаров, будто его внезапно осенила какая-то мысль.

– Что-то не понимаю вас, господин Стецюк, – удивленно поднимает брови майор Вейцзеккер. – Вы сами торопили, а теперь…

– А теперь я подумал: есть ли в этом смысл? Не лучше ли сбавить темп работы и начать подготовку кадров для основной нашей цели? Мы отберем тех, кто может быть зачислен в нашу школу, и начнем с ними занятия по утвержденной вами программе.

– А как быть с теми, кого не зачислим? Не все ведь окажутся пригодными для этого.

– Оставим только тех, кого зачислим и кого можно будет зачислить позже, когда присмотримся к ним получше. Кое-кого придется в связи с этим отчислить, но это не беда. Нам и не нужно много рабочих. Работать вообще нужно будет не торопясь, всячески затягивая завершение строительства.

Вейцзеккер некоторое время размышляет, потом удовлетворенно кивает головой:

– Ваша идея с затяжкой работ по сооружению ветки принимается, господин Стецюк. Это надежно замаскирует курсантов нашей школы. Они ведь по-прежнему будут числиться всего лишь путевыми рабочими. Так я вас понял?

– Так точно, господин майор! Тогда и учебные взрывы не станут привлекать ничьего внимания. Взрывные работы на строительстве железной дороги – обычное дело.

– Всё это вы очень толково придумали, господин Стецюк. Сегодня же отдайте все необходимые распоряжения Дерюгину. И подготовьте новый график работы на строительстве с учетом учебных занятий.

– Я думаю, господин майор, целесообразнее всего разбить курсантов нашей школы на две группы. Одна будет продолжать строительство, другая начнет заниматься по программе подрывников-диверсантов. Действия этих групп будут чередоваться в соответствии с учебной программой. Вам ясна моя мысль, господин майор?

– И эта ваша мысль утверждается, господин Стецюк! Мы с вами сегодня же просмотрим личные дела всех работающих на стройке и отберем тех, кого уже можно зачислить. Поскольку все работающие у нас на строительстве так или иначе скомпрометированы перед Советской властью, на них вполне можно будет положиться…

– А я бы полагаться на всех не стал. Даже на тех, кого мы зачислим в школу. Сначала поработаем с ними, а потом уже видно будет, на кого следует полагаться, да и то лишь очень условно, до окончательной проверки их на боевом задании в тылу Красной Армии.

– Это тоже принимается!

«Ну кто бы мог подумать, что у такого болвана, как покойный Куличев, может быть такой толковый племянник?…» – невольно удивляется Вейцзеккер.

– А вы не задумывались над названием нашей школы? – после небольшой паузы спрашивает Азарова Вейцзеккер, протягивая ему пачку сигарет. – Нужно бы назвать ее как-то для конспирации. Может быть, каким-нибудь мифическим именем – «Аид», например, или «Тартар».

– А что это такое, господин майор? – делая вид, будто он впервые слышит подобные слова, простодушно спрашивает Азаров.

– Так называлась у древних греков преисподняя, царство мертвых, – охотно объясняет Вейцзеккер. И, желая блеснуть знанием украинского языка, спрашивает с усмешкой: – А вы про цэ нэ чулы?

– Ни, нэ чул, пан майор, – улыбается Азаров. – Но я бы назвал нашу школу как-нибудь попроще. А то ведь в русском языке имеется слово «тартарары» и употребляют его в тех случаях, когда хотят послать кого-нибудь на тот свет. «Провались ты в тартарары!» – говорится в таких случаях. Не слышали вы разве подобных выражений?

– Этого я действительно не учел, – смущенно признаётся Вейцзеккер. – Ну, а как бы вы сами назвали нашу школу?

– Да хотя бы «Костыль».

– Костыль? – удивляется Вейцзеккер. – Почему «Костыль»? Это непонятно…

– Вот и хорошо, что непонятно. Пусть поломают голову, что это за «Костыль». То ли опора для хромых, то ли стержень для крепления рельсов к шпалам. А курсантам нашим можно и так название это объяснить: с помощью диверсий можно, мол, боеспособных солдат если и не на тот свет отправить, то уж наверняка превратить в калек, нуждающихся в костылях. Вот вам и смысл секретного названия для посвященных. К тому же слово «костыль» вполне железнодорожное и очень ходовое на железнодорожном строительстве.

– Все! – заключает Вейцзеккер. – Принимается и утверждается и это ваше предложение, господин Стецюк! Кодовым названием нашей школы будет «Костыль».

А вечером на квартире начальника полиции майор Вейцзеккер отчитывает Дыбина:

– Есть же толковые люди, черт побери! Настоящие русские умельцы, и они могут работать не только на большевиков, но и на нас. Их только нужно хорошо искать, господин начальник полиции. Я имею в виду в данном случае такого человека, как Стецюк. Найдутся, наверное, и другие.

– А вам не кажется, господин майор… – робко начинает Дыбин.

Но Вейцзеккер не дает договорить:

– Нет, не кажется, господин Дыбин! Я уверен, что нашел наконец именно такого человека, которого давно ищу. А вас не считаю находкой, хотя и не сомневаюсь в вашей преданности немецкой власти и мне лично.

– Спасибо вам, господин майор, за доверие!.. Я всегда рад стараться!..

– Ваша задача теперь, господин Дыбин, – раздраженно прерывает его майор, – обеспечить надёжную охрану строительства ветки и школы. А все распоряжения Стецюка выполнять беспрекословно.

– Слушаюсь, господин майор! – покорно говорит Дыбин, а сам с завистью думает: «Сумел-таки этот ловкач влезть к нему в доверие…»