Текст книги "Политика для начинающих (сборник)"

Автор книги: Николай Стариков

Соавторы: Никколо Макиавелли,Алексей Вандам
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

XXXI

Уже в царствование Людовика XVI поглощенная внутренними смутами великая представительница латинской расы постепенно закрывала глаза на внешний мир. С началом же революции политический кругозор французского правительства окончательно вошел в пределы собственной страны, и все помыслы новых правителей сконцентрировались на упрочении республики и проведении социальных реформ. Шире и серьезнее этого домашнего дела для них не было ничего, а поэтому и замыслы Англии истолкованы были ими по-своему. На подступавшие к границам Франции коалиционные войска они смотрели как на своего рода резерв, двинутый эмигрантами и опасавшимися за свои троны королями для поддержки многочисленных врагов республики, находившихся внутри государства.

Отождествляя, таким образом, внутреннюю и внешнюю опасность, Конвент решил не останавливаться ни перед какими мерами для того, чтобы сломить сопротивление всех противников нового режима и отбросить вмешавшихся не в свое дело иностранцев.

Выдвинутое на первый план покорение Франции началось весьма энергично.

Одновременно с наступлениями внешнего врага вспыхнуло восстание в Вандее. После первых же неудач, постигших посланные на усмирение этой провинции войска, по настоянию монтаньяров 10 марта 1793 г. учрежден был Чрезвычайный уголовный трибунал для безапелляционного суда над изменниками, заговорщиками и противниками революции. Для розыска же виновных образован был Комитет общественной безопасности. Затем по получении известий о новых неудачах французского оружия, повлекших за собою обнажение северной границы, Конвент 6 апреля вручил исполнительную власть Комитету общественного спасения.

Устроив эти позиции, заняв их и добившись отмены закона о неприкосновенности депутатов, монтаньяры решили теперь повести атаку на самый Конвент.

Вступив с этою целью в соглашение с Парижскою коммуною, они организовали нападение на Тюильрийский дворец. 31 мая, в то время как внутри здания заранее уверенный в победе Робеспьер громил своих врагов, обвиняя их в измене революции, снаружи собралось 80 000 вооруженных людей; против выходов размещено было 163 орудия, разведены костры, поставлены решетки для накаливания ядер, словом, выдвинуты были все аргументы, чтобы продиктовать закон народному собранию. Продержавшись в осаде три дня, Конвент 2 июня вынужден был выдать 12 депутатов, осмелившихся ревизовать дела Парижской коммуны, и 21 жирондиста из числа самых даровитых представителей этой партии.

После 2 июня вся законодательная и исполнительная власть оказалась в руках крайних революционеров, и монтаньяры Конвента и Парижской коммуны приступили к социальным реформам. Взамен подвергшейся совершенному запрещению католической религии введено было поклонение «богине разума»; церкви были закрыты; обычаи, одежда и даже исчисление времени перекраивались заново по принципам демократического равенства.

Вырабатывавшиеся законодателями реформы приводились в исполнение облеченным диктаторскими полномочиями Комитетом общественного спасения, которому были подчинены: ведавший сыском Комитет общественной безопасности, 144 разбросанных по всей стране уголовных трибунала и 6-тысячная армия, постоянно переходившая из одного города в другой в сопровождении гильотины.

Но так как главным двигателем революции была не государственная мудрость, а накопившаяся веками злоба и ненависть к пользовавшимся привилегиями классам, то, утоляя чувство мести рубкою голов, массовыми расстрелами, утоплениями и беспощадным разгромом всего быстро уравнивавшегося книзу французского общества, сами победители должны были, в конце концов, вступить во взаимную потасовку.

Все более и более жестокие мероприятия, требовавшиеся фанатиком Эбером и его последователями, начали пугать самых пылких защитников революции и поселять в них отвращение к республике. Во главе отколовшейся, таким образом, партии умеренных монтаньяров стал Дантон. Но над обеими партиями сейчас же поднялась фигура холодного и расчетливого честолюбца Робеспьера. Соединясь сначала с Дантоном, он отправил на плаху Эбера, а затем 5 апреля 1794 г. отрубил голову и Дантону.

Не чувствуя теперь вокруг себя ни одного сколько-нибудь сильного человека, крепко державший в своих руках Комитет общественного спасения и Комитет общественной безопасности Робеспьер сделался неограниченным диктатором и настоящим олицетворением революционного правительства. Для того чтобы окончательно растоптать уже распростертую в страхе Францию, он приказал упростить до крайности судопроизводство уголовных трибуналов. Толпы неизвестно кем обвиненных граждан приводились в суд от 11 до 12 ч дня для заслушивания обвинительного акта; в 2 часа постановлялся приговор, а в 4 уже стучали топоры. Этот кровавый режим не мог, конечно, тянуться долгое время. Опасаясь за собственную жизнь, самые близкие друзья Робеспьера сделались его тайными врагами, и объединившимися силами Конвента страшный тиран, а вместе с ним и все организованное революционерами правительство 9 и 10 термидора (27–28 июля 1794 г.) были свергнуты.

Убедись, таким образом, на опыте, какую опасность для общества представляет собою не имевшее противовеса собрание народных представителей, Конвент приступил к разработке новой, более усовершенствованной формы республиканского правительства. Осенью 1795 г таковое сформировано было под именем Директории, состоявшей из пяти директоров, Совета пятисот и Совета старейшин (250 чел.).

Но искусство управления государством зависит не от вида и названия правительственных органов, а от способности приставленных к делу людей. Франция же к тому времени сильно оскудела талантами. За четырнадцать месяцев владычества революционеров по постановлению одного только парижского трибунала снесено было 2625 не сплошь заурядных голов. Поэтому в состав Директории вошли люди уже второго сорта и по уму, и по характеру, и по честности.

Чувствуя себя не в силах справиться с внутренним брожением и подготовлявшеюся контрреволюцией, Директория на второй же год существования прибегла к помощи войск и, чтобы не свалиться окончательно, создала систему маленьких государственных переворотов. При таких условиях сильно утомленное волнениями без конца, революциями без причины и переменами без результата французское общество само начало присматриваться к армии, уже покрывшей себя славою и представлявшей наглядный пример порядка, дисциплины и добросовестного выполнения долга.

XXXII

В 1789 г. королевская армия состояла из 172 586 офицеров и солдат. Слабая численно и дезорганизованная революцией, она пополнена была сначала батальонами плохо обученной национальной гвардии и буйными волонтерами. Первые же столкновения этих разношерстных войск с регулярными армиями Пруссии и Австрии ясно указали Франции на то, что она немедленно и самым серьезным образом должна взяться за создание своих вооруженных сил. Огромный по своим размерам и необычайно тяжелый по обстановке труд этот прекрасно выполнен был членом Конвента и Комитета общественного спасения Лазарем Карно. Призванные по его настоянию в феврале 1793 г. 300 000 новобранцев, а в августе 600 000 сведены были в полки, бригады и дивизии, во главе которых были поставлены уже зарекомендовавшие себя в боях 22–25-летние полковники и генералы. Жадная же к подвигам молодежь вдохнула, в свою очередь, в войска весь свой энтузиазм, все юношеское пренебрежение к лишениям и опасности и в скором времени повела армию от поражения к победам. Вслед за усмирением Вандеи в 1795 г. должны были отказаться от продолжения войны Голландия, Пруссия и Испания, а в 1796–1797 гг. блестящими действиями в Северной Италии уже отмеченный судьбою 27-летний Бонапарт принуждает к миру Австрию, Сардинию и Пьемонт.

Таким образом, все облагавшие Францию с суши континентальные державы были отбиты, и из образованной Питтом первой коалиции осталась одна только неуязвимая на своих островах и блокировавшая своим сильным флотом Францию с моря Англия. Для того чтобы прорвать и эту блокаду и нанести своему противнику возможный по обстановке удар, изумительно верно определивший как современное ему, так и будущее значение для мировой торговли дельты Нила и Суэцкого перешейка, Бонапарт представил Директории план похода в Египет. Не столько из сочувствия к гениальной мысли своего полководца, сколько из желания удалить из Парижа становившегося с каждым днем все более и более популярным генерала Директория одобрила план, и 18 мая 1798 г. Бонапарт во главе 30-тысячной армии отплыл из Тулона в Александрию, а 21 июля, после боя у пирамид, овладел страною фараонов.

Но зорко следивший за действиями своего точно из земли выросшего могущественного врага Питт отправил к побережьям Египта адмирала Нельсона и, уничтожив у Абукира французскую эскадру Брюиса, отрезал Бонапарту сообщение с Францией, а в то же время против самой Франции двинул вторую коалицию из присоединившихся к Англии России и Австрии (1798–1799 гг.).

Впервые зайдя так далеко в Западную Европу, русские полки развернулись вдоль всего правого фланга Франции от Зюдерзее на Северном море до Генуэзского залива на Средиземном море. Причем на юге Суворов в два месяца очистил от французов Италию, куда вслед за тем вступили в качестве хозяев австрийцы; в Швейцарии Римский-Корсаков потерпел поражение, а находившийся под командою герцога Йоркского и плохо снабжавшийся англичанами русский отряд в Голландии почти наполовину растаял от голода и болезней, и возмущенный предательством союзников император Павел I отозвал свои войска в Россию.

С уходом же русских направленный Питтом в правый бок Франции второй удар был ослаблен и вместо серьезного вреда должен был послужить к внезапному внутреннему оздоровлению Франции.

XXXIII

Узнав в Каире о новой коалиции против Франции, Бонапарт самовольно передал командование египетскою армией Клеберу и, прорвавшись сквозь стороживших его на Средиземном море англичан, прибыл в Марсель почти одновременно с вестью о последней блестящей победе его над турками под Абукиром. Неторопливо подвигаясь к Парижу, он еще в пути ясно определил то печальное положение, в котором находилась Франция. Выродившаяся в разбой революция продолжала опустошать страну; все принимавшиеся против этого зла меры свидетельствовали о растерянности правительства; людей на местах не было; снова разбитые, снова босые и голодные войска на границах Италии и Германии выражали свое неудовольствие открытым ропотом… С другой стороны, неподдельная радость сбегавшихся к нему навстречу жителей и недвусмысленные намеки импровизированных речей как нельзя определеннее говорили ему, что уже не одна армия, а весь народ подымает его на свои плечи как своего главу, ниспосланного Провидением в опаснейшую для государства историческую минуту.

Назначенный по прибытии в Париж начальником расположенных в столице войск, Бонапарт с согласия наиболее даровитых членов правительства отдал распоряжение о переводе в Сен-Клу Совета пятисот и Совета старейшин, чтобы продиктовать им изменения в конституции. Совет старейшин охотно принял предложенные Бонапартом поправки, но большинство Совета пятисот, усмотрев в действиях Бонапарта насилие над законом, объявило его самого вне закона. При столь неожиданном отпоре Бонапарт побледнел и, шатаясь, направился к выходу. Но в кулуарах его остановил Сиейсс словами: «Они хотят выслать вас из Франции – так выгоните их из собрания!» Точно реплика находчивого суфлера, фраза вернула Бонапарту его самообладание, и в следующий же момент бросившиеся за ним гренадеры с барабанным боем и ружьями наперевес начали очищать зал заседания (18 брюмера – 9 ноября 1799 г.).

На другой день большинством Совета старейшин и меньшинством Совета пятисот сформировано было новое правительство, названное, по тогдашней моде на классицизм, консульством, и во главе его был поставлен Бонапарт.

С этого дня революция была окончена, республика существовала только по имени и Франция имела своего повелителя.

XXXIV

Для того чтобы дать народу возможность отдохнуть от внешних войн, стереть следы революции и поправить свое материальное благосостояние, Бонапарт по вступлении во власть отправил австрийскому императору и английскому королю письма с просьбою прекратить военные действия. «Неужели же, – писал он, – война, в течение восьми лет разорявшая четыре страны, должна быть вечною?» На это от Австрии получился ответ, что она не может действовать без согласия своего союзника. Питт же поставил условием мира возвращение Бурбонов.

После неудачи этой продиктованной искренним миролюбием попытки не оставалось ничего иного, как отражать нападение силою.

Переведя в течение нескольких дней 60-тысячную армию через Альпы, сам Бонапарт боем, под Маренго 14 июня 1800 г. выбросил австрийцев из Северной Италии, а в декабре того же года боем под Гогенлинденом Моро открыл путь французской армии на Вену и этим принудил Австрию вторично отложиться от Англии.

Для действия же против этой последней Бонапарт, совершенно неожиданно для него самого, получил весьма серьезную поддержку со стороны России.

Рыцарски прямой император Павел I был до такой степени возмущен предательским отношением Австрии и Англии к русским войскам, что, не довольствуясь выходом из коалиции, выразил желание тесно сблизиться с Францией. С этою целью в Париж отправлен был посланником Колычев, который от имени государя передал Бонапарту приглашение принять королевский титул с тем, чтобы уничтожить революционный принцип, вооруживший против Франции всю Европу. А чтобы обуздать становившийся совершенно невыносимым английский деспотизм на море, Россия заключила союз с Пруссией, Швецией и Данией. В силу этого соглашения датчане заняли Гамбург, служивший главным складочным пунктом английских товаров для Германии, и закрыли устье Эльбы, а пруссаки заблокировали устье Везера и Эмса и заняли Ганновер.

Потеряв, таким образом, базу на континенте Европы, Англия принуждена была прекратить на время свои наступательные действия против Франции и 25 марта 1802 г. подписала мирный договор в Амьене.

Эта передышка дала возможность Бонапарту проявить такие же чудеса по внутреннему возрождению Франции, какие он творил на полях сражений. Неустанно работая над сближением классов, водворением религиозного мира, улучшением администрации, финансовой системы, судопроизводства и народного образования, строя дороги и каналы в провинции, украшая столицу набережными и другими сооружениями, этот всеобъемлющий гений не мог, конечно, израсходовать всего себя на одни только домашние дела и начал обращать свой орлиный взор на свободное благодаря прекратившейся войне с Англией море.

Для того чтобы усмирить восстание на принадлежавшем Франции острове Святого Доминго, Бонапарт снарядил экспедицию и отправил ее под начальством своего зятя Леклерка.

Но едва только французский флот переступил заветную для него черту, как по приказанию английского правительства, отданному 13 мая 1803 г., английские крейсера захватили 1200 французских «купцов», и не получившая никакого извещения о начале войны Франция снова оказалась запертою со стороны моря. Английская печать открыла ожесточенную травлю против Бонапарта. Затем, чтобы облегчить совесть тех, кого могла смутить шестая заповедь, в Лондоне появились специальные сочинения на тему «умертвить – не значит убить», а в скором времени открыт был и новый заговор против первого консула, организованный на английские деньги Кадудалем и Пишегрю.

Но Франция оценила уже своего повелителя и за всю боль открытых и тайных укусов старалась наградить его так же, как и за государственные заслуги. После неудачного покушения с адскою машиною в С.-Никэре Сенат продлил консульскую власть Бонапарта на десять лет. После Амьенского мира назначил его пожизненным консулом. После заговора Кадудаля и Пишегрю, чтобы отнять у роялистов надежду на возможность государственного переворота, облеченный учредительною властью Сенат присудил победителю при Арколе, Риволи, у пирамид и Маренго, творцу гражданских законов и водворителю религиозного мира титул императора французов, а сам народ, одобрив всеобщим голосованием решение Сената, признал в Наполеоне I основателя новой династии (1804 г.).

XXXV

Возлагая на себя корону Франции, Наполеон лучше, чем кто-либо другой, знал, что в борьбе за жизнь Франция встретилась с Англией на такой узкой дороге, мирное расхождение на которой невозможно, и что до тех пор, пока не будет обезврежен страшный островной враг, его империя все время будет служить наковальнею для приводимых в движение английским искусством континентальных молотов. А поэтому, не ослабляя своей государственной деятельности, Наполеон тщательно начал готовиться к высадке на Великобританские острова. С этою целью в Булонский лагерь стянуты были лучшие полки, отобранные из египетской, итальянской и рейнской армий, и из них образована была превосходно дисциплинированная, вооруженная и самим Наполеоном обученная десантным действиям «Великая армия». Совершенно готовая к посадке на стоявшие у пристани и суда, она ждала лишь прихода эскадры адмирала Вильнева, которая должна была прикрыть переправу.

Но в то время как не знавший равных себе в командовании армиями французский марс собирался опустить свою тяжелую руку над Лондоном, распоряжавшийся судьбами Европы английский юпитер заносил уже своему противнику удар на оба его фланга: на левый против находившегося у берегов Испании Вильнева послан был адмирал Нельсон (покончивший с французским флотом у Трафальгара 21 октября 1805 г.), а на правый выходили Россия и Австрия (3-я коалиция 1805 г.).

Узнав о наступлении австрийцев, Наполеон повернул свою «Великую армию» на восток, захватил в плен армию Мака под Ульмом и, выйдя через Вену в Моравию, боем под Аустерлицем заставил русских отойти к своим границам, а Австрию – положить оружие.

Хотя после Аустерлицкого сражения непримиримый враг Франции Питт скоро сошел со сцены[18]18
  Весть об Аустерлицкой победе Наполеона подействовала на Питта так сильно, что он потерял сознание и пришел в себя уже полуразбитый параличом. Но и больной, он не переставал думать о шансах войны с Францией. «Сверните ее, – сказал он однажды, указывая глазами на карту Европы, – она не понадобится в течение десяти лет» (т. е. до 1815 г., или Ватерлоо!). Вот оно – божественное знание той сложной европейской машины, которую приводил в движение этот гениальный человек.


[Закрыть], но события начинали принимать такой опасный для Англии поворот, что она была обязана продолжать войну, и последняя с каждым годом начала захватывать все больший и больший театр и становиться все более и более кровопролитною.

В образовавшуюся в следующем 1806 г. четвертую коалицию против Франции вошли Россия и Пруссия.

Превыше всего гордясь своею фридриховскою тактикою, весьма почтенные летами прусские генералы охотно верили тому, что только одни они в состояния проучить молодых маршалов юноши-императора. Этою же мыслью прониклась не пропускавшая ни одного парада королева Луиза, оказавшая сильное влияние на осторожного короля. Не желая делить лавры с русскими, прусский король еще до подхода нашей армии послал Наполеону требование убрать свои войска за Рейн.

Ответ на это требование последовал немедленно. В течение всего лишь одного месяца Пруссия лежала у ног Наполеона.

Но эти вынужденные победы могли вызывать восторг и тешить самолюбие человека менее прозорливого, чем Наполеон, ибо самые сильные удары, наносившиеся им союзникам Англии, слабо отражались на этой последней и лишь осложняли борьбу с нею. Решив поэтому прервать всякую связь Англии с континентом, Наполеон первым делом по вступлении в Берлин объявил «Британские острова в состоянии блокады» и прежде всего обязал Пруссию не покупать английских товаров, а захваченные сжигать.

Двинувшись затем навстречу русской армии, он после Прейсиш-Эйлау и Фридланда обязал и Россию закрыть свои порты для англичан.

Теперь для того чтобы распространить эту так называемую континентальную систему на всю Европу, нужно было закрыть порты Испании и Португалии. С этою целью Наполеон направился за Пиренеи и 4 декабря 1808 г. вступил в Мадрид, а в это время Англия выдвинула ему в тыл Австрию (5-я коалиция 1809 г.).

С изумительною быстротою, повернув назад, Наполеон сначала в пятидневном бою под Экмюлем и Ратисбоном разбросал австрийские армии, затем в Ваграмском бою докончил их поражение и по Венскому миру присоединил к Франции все восточное побережье Адриатического моря. Иными словами – фактически распространил континентальную систему и на Австрию.

XXXVI

После войны 1809 г. общая обстановка на театре борьбы за жизнь между Англией и Францией сложилась следующим образом.

В течение восемнадцати лет, не объявив сама ни одной войны (кроме вынужденного похода за Пиренеи), но активно отражая методически, точно волны прибоя, накатывавшиеся на ее правый фланг коалиционные армии, Франция распространила свое господство на всю Западную Европу.

Распоряжаясь теперь богатствами последней в людях и деньгах, владея всеми побережьями Северного моря и обладая воплотившеюся в лице ее императора творческою энергией, она имела возможность в короткое время создать превосходный парусный флот, переправить под прикрытием его на Британские острова какой угодно силы армию и покончить с неустанно нападавшим на нее врагом в его же собственном доме.

Эта операция являлась тем более осуществимою, что оставшаяся одинокою Англия была накануне оборонительной войны с С.-А. Соединенными Штатами, долженствовавшей отвлечь значительную часть ее морских сил на запад.

Таким образом, для Англии близился уже тот судный день, когда она, нарвавшись на гения Наполеона, должна была опуститься на уровень сваленных ею Голландии и Испании.

Но преемственно даровитый английский кабинет вывел ее и из этого положения.

В то время вполне независимыми и могущественными державами в Европе оставались лишь сама Англия, деспотически царившая на море, Франция, господствовавшая над западною половиною Европы, и Россия, владевшая восточною половиною этого материка. Так как между двумя последними не было ровно никаких причин для жизненного соперничества, требовавших устранения вооруженною силою, то вся работа английской дипломатии сосредоточилась на создании их искусственным образом, прежде всего на том, чтобы охладить дружественные после тильзитской и эрфуртской встреч отношения между императором Александром I и Наполеоном и довести их до открытого разрыва.

Одним из главных орудий для этой цели явился собственный министр Наполеона Талейран.

Посланный в Петербург с деликатнейшею миссией, долженствовавшей привести к прочному союзу между Россией и Францией, он поступил так, как диктовали ему его личные интересы, «J’avoue, – пишет он, – que j’etais effraye d’une alliance de plus entre la France et la Russie. A mon sens, il fallait arriver a ce que l’idee de cette alliance fût assez admise pour satisfaire Napoleon, et a ce qu’il у eût cependant des reserves qui la rendissent difficile»[19]19
  «Я признаю, что я был испуган еще одним союзом России и Франции. По моему разумению, было необходимо прийти к идее этого союза, который был вполне допустим для того, чтобы удовлетворить Наполеона, однако он имел обстоятельства, которые делали его труднореализуемым» (пер. с франц. – ред.).


[Закрыть].

Умно посеянные опытным христопродавцем семена взаимного неудовольствия, быстро разрастаясь в личную обиду и непримиримую ненависть, в конце концов запурпуровели кровавым плодом войны.

Закончив все приготовления к далекому и трудному походу, Наполеон в мае 1812 г. прибыл в Дрезден и здесь, во всем блеске своего величия, окруженный свитою коронованных вассалов, обнажил меч против России.

И вот, по одному мановению бога войны уже стоявшие под ружьем 680 000 французов, пруссаков, австрийцев, саксонцев, баварцев, вюртембержцев, вестфальцев, голландцев, итальянцев, поляков и т. д. трогаются с места, и весь этот бурный поток разноязычных народов с тяжелым громыханием орудий, скрипом обозов, топотом и ржанием 176 850 лошадей устремляется к востоку…

Никогда еще, как именно в эту минуту, не мог английский гений сказать с большим правому, что «политика есть господство ума над чувствами и материей»; никогда изобретенное им «the ballance of power in Europe» не получило столь полного и столь внушительного выражения, как теперь, когда на одну чашу весов положена была западная половина Европы, а на другую – восточная, и никогда английский народ не имел больше основания гордиться своим правительством, как теперь, когда «the great Shadow» – «Великая тень», приводившая в уныние и трепет Британские острова, отброшена была наконец в сторону и поползла на зубчатые стены Московского Кремля…