Текст книги "Жены-мироносицы"
Автор книги: Николай Протоиерей (Агафонов)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
ГЛАВА 26
Приближался праздник Пасхи, и в Иерусалим потянулись толпы паломников из разных мест. Иисус Христос вместе с учениками вышел из Ефраима и направился в Иерусалим. Женщины, пребывавшие все это время рядом со Христом, тоже с радостью последовали за Ним на великий праздник. Одна Саломия, казалось, не разделяла всеобщей радости. Она шла в глубокой задумчивости. Какое-то неясное предчувствие не давало женщине покоя. Последние события казались ей предвестниками надвигающейся беды. «Но что же может произойти, – размышляла женщина, – ведь Иисус есть истинный Мессия. Почему же Он говорит о том, что Его должны в Иерусалиме схватить враги и предать смерти? Может ли такое случиться с Мессией – Христом, обещанным пророками?» Она вспомнила, как три года назад пришли в дом два ее сына и с восторгом рассказали, что повстречали необыкновенного Учителя, на которого сам Иоанн Креститель указал как на Мессию. Саломия почему-то сразу поверила своим сыновьям. Второй ее сын, Иоанн, родился, когда Саломия и Зеведей уже потеряли всякую надежду, что у них будет еще один ребенок. Ведь после рождения первенца Иакова прошло шестнадцать лет. И вот Господь вновь посетил их Своей милостью. Иоанн был особо одарен в изучении наук, хотя уже с раннего отроческого возраста ходил вместе с отцом и старшим братом на рыбную ловлю, но все остальное время предпочитал проводить за чтением Закона и пророков. В пятнадцать лет он знал Писание не хуже начальника капернаумской синагоги. Саломия в своем сыне души не чаяла и заслуженно им гордилась. Муж скептически отнесся к известию сыновей об Учителе, которого они обрели.
– Может ли быть пророк из Назарета? Разве вы не знаете, что Он сын плотника Иосифа, моего тестя? – Зеведея сердила, как ему казалось, глупость сыновей. Когда же, вернувшись после неудачного ночного лова, сыновья уговорили его вновь выйти на глубину и закинуть сети, потому что об этом им сказал Учитель, он с удовольствием исполнил просьбу. «Наступил рассвет, какая уж тут ловля, – рассуждал Зеведей, – но пусть дети убедятся, что этот Иисус вовсе не пророк». Когда же сети едва смогли вытащить от небывалого улова, Зеведей смутился, но упрямство не позволило ему признать в Иисусе пророка.
– Это простая случайность, – говорил он, выбираясь на берег.
Иаков и Иоанн заявили, что покидают домашний очаг и идут за Иисусом из Назарета, своим Учителем, чем Зеведей был крайне рассержен. Он во всем винил Саломию, которая, по его словам, только и делала, что постоянно забивала головы сыновей всякими россказнями о Мессии.
– Я тоже верю, что Иисус послан Богом, – сказала в ответ на его упреки жена.
– Тогда иди вслед за ними! – вскричал в негодовании Зеведей.
Он считал, что жена одумается, раскается и будет сама уговаривать сыновей оставить Иисуса, ведь ее слово на них было очень действенно. Но к удивлению мужа, Саломия собралась и ушла. Раз ее сыновья признали в Иисусе обещанного пророками Христа, то и она также без колебаний уверовала, что Учитель является истинным Мессией. Где-то в глубине души Саломия сознавала, что последовала за Иисусом еще и потому, что хотела быть рядом со своими детьми. Не сказать, что ей при воспитании детей всегда было просто совладать с их горячим нравом. Но, являя им свою материнскую любовь и непрестанную заботу, она тем самым направила горячность их сердец к любви. Это чувство в Иакове и Иоанне нередко переходило от ревностного горения сердца к Богу до пламенной ненависти ко злу.
Материнская любовь всегда страдает некоторой долей слепоты, и Саломия не была исключением. Ее материнскому чувству льстило, что Иисус особо выделяет ее сыновей среди других учеников. Даже то, что Учитель именует их Воанергес, т.е. «сыны грома», ей нравилось. Хотя самому Иисусу приходилась не раз сдерживать излишнюю горячность Иакова и Иоанна.
Теперь же, когда на пути в Иерусалим Иисус ясно открывал своим ученикам, что Его там ожидает осуждение на смерть, Саломия чутко прислушивалась к этим пророчествам, и в ее душу все более и более проникала неосознанная тревога. Но умы учеников, охваченные земными мессианскими чаяниями, понимали Христа по-своему. В речах Учителя они больше обращали внимания на пророчества о Его воскресении. В этом пророчестве они видели предсказание о скором установлении мессианского царства. Чувство волнения, охватившее учеников от предстоящих великих событий, заставило их задуматься о своей собственной судьбе в будущем Царстве Христа. Эти мысли и чаяния сыновей передались и Саломии. Она уже стала беспокоиться, как бы Иакова и Иоанна не обошли другие ученики при установлении Иисусом Христом Своего Царства. Это было бы в глазах Саломии великой несправедливостью.
Разум Саломии не мог воспринять еще всей глубины евангельского откровения, ведь и сами апостолы не понимали до конца значение жертвенного служения Христа. Саломия решилась идти прямо к Христу и хлопотать о судьбе своих сыновей в новом мессианском Царстве.
«Я ведь хочу попросить не за себя, а за любимых своих детей», – успокаивала себя Саломия, подходя к Иисусу. Но когда она Ему поклонилась и хотела уже говорить, то так разволновалась и оробела, что начала говорить невнятно и сбивчиво. И наконец совсем остановилась в смущении. Господь, как сердцеведец, уже знал, о чем она хочет просить, но чтобы это могли слышать другие, переспросил:
– Чего ты хочешь?
И тогда, набравшись смелости и ободренная вопросом Христа, она сказала:
– Господи, я хочу, чтобы мои два сына сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царстве Твоем.
– Не знаете, чего просите, – без всякого гнева, а как-то даже грустно ответил Господь, – можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь?
Пройдет совсем немного времени, и Саломия поймет всю горечь этих слов Спасителя. Не раз содрогнутся душа и сердце этой доброй женщины, когда она будет стоять на Голгофе у подножия Креста с распятым на нем Божественным Учителем и вспоминать Его пророческие слова. Суть этих слов для Саломии станет понятна уже во время суда над Христом. И поняв, о какой чаше говорил Господь, она уже не отступит от своих обещаний пить эту чашу вместе со Христом. Она пойдет за своим Учителем на Голгофу. Пойдет, несмотря на страх быть схваченной и казненной вместе с Ним. Пойдет, потому что любовь этой женщины к своим сыновьям уже неразделима в ней с любовью ко Христу. Но все это будет потом, а сейчас, еще не понимая таинственных слов Христа, простодушная женщина с готовностью ответила:
– Можем.
– Чашу Мою будете пить, – сказал ей Христос, – и крещением, которым Я крещусь, будете креститься, но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую не от Меня зависит, но кому уготовано Отцом Моим.
Ученики слышали этот разговор Христа с Саломией и ее сыновьями и были возмущены, что кто-то без них уже начинает делить власть в будущем Царстве. Они стали попрекать Иоанна и Иакова, указывая им на то, что не только они достойны занимать почетные должности при воцарении Мессии на троне Давидовом. В начавшийся между ними спор, кто из них должен занять какое место в будущем царстве, вступил и Иуда Искариот. Он сказал, что не претендует на первые места, а готов в новом Царстве заниматься тем, чем занимается и сейчас, то есть собирать деньги в государственную казну. Иисус, услышав споры своих учеников о власти, подозвал их к Себе и сказал:
– Вы знаете, что князья народов господствуют над ними и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих.
Ученики словно опомнились от увлекших их споров из-за власти и, устыдившись своего себялюбия , больше уже на эту тему не заговаривали.
ГЛАВА 27
Переправившись через Иордан, Иисус и сопровождавшие Его ученики зашли в древний город Иерихон. Здесь Господь посетил дом начальника мытарей Закхея. Отдохнув в Иерихоне, Иисус с учениками вновь продолжил свой путь в Иерусалим. Путь был нелегкий, так как все время приходилось подниматься в гору. Но вот уже показались знакомые очертания Елеонской горы, и путники с облегчением и радостью увидели на ее зеленом склоне гостеприимную Вифанию. Снова радостная встреча в доме воскрешенного Лазаря. На этот раз из-за большого стечения народа Иисуса вместе с учениками принимали в более просторном доме Симона прокаженного. Здесь за ужином происходила благодатная беседа с несколькими знатными иудеями, пришедшими лично убедиться в совершенном над Лазарем чуде. Здесь же восседал воскрешенный Христом Лазарь, разделяя со своим Учителем трапезу. Марфа прислуживала за столом.
Когда началась трапеза, произошло нечто, что несколько смутило все собрание гостей и хозяев. В горницу вошла Мария, сестра Лазаря, с небольшим сосудом в руках. Не говоря ни слова, она прошла прямо к Иисусу и, склонившись перед Ним, открыла сосуд и стала помазывать ноги Учителя. По горнице разнеслось сладостное благоухание драгоценного мира. Поскольку Иисус не возражал, молчали и все присутствовавшие. Мария между тем отерла своими волосами ноги Христа, а затем стала возливать миро на Его главу. Тут общее молчание прервал ученик Иисуса Иуда Искариот:
– К чему такая напрасная трата мира? – возмущенно сказал он. – Его можно было бы продать более нежели за триста динариев и раздать нищим.
Многие присутствующие одобрительно закивали головами и осуждающе посмотрели на Марию.
Но Иисус, до этого молчавший, решительно возразил:
– Что смущаете эту женщину? Она доброе дело сотворила для Меня, потому что нищих вы всегда имеете у себя и благотворить им можете, когда захотите, но Меня не всегда имеете. Она что могла, то и сделала: излив на Мое тело миро, она приготовила Меня к погребению. И вот Я вам истинно говорю, что, где бы ни проповедовалось Евангелие в целом мире, будет сказано о том, что она сделала.
После этого ответа Иисуса что-то перевернулось в сознании Иуды Искариота. Его возмущение, вызванное бессмысленной тратой драгоценного мира, перекинулось на Учителя. «О чем Он говорит, – раздраженно думал Иуда, – о каком погребении? Погоди, да ведь об этом Он твердил уже много раз в последнее время. А что если действительно Учитель не собирается брать власть в Израиле? Что если я напрасно вот уже два с лишним года хожу с Ним и терплю всякие лишения? Теперь что же, выходит, Он и не собирается устанавливать Свое Царство? Зачем же Он морочит нам голову? Я не собираюсь быть обманутым ложными обещаниями. Какой же я дурак, что поверил! Он, которому дан дар свыше повелевать бурями и воскрешать мертвых, исцелять прокаженных и кормить пятью хлебами тысячи, собирается просто умереть. Да будь у меня такие способности, я бы смёл все препятствия на своем пути к власти. Я бы поднял легионы возмущенной черни и бросил бы их в бой за свое царство. А что теперь? Будь Иисус решительнее, я бы в Его Царстве занял пост главного сборщика налогов. Я бы мудро распоряжался всей казной, ведь Ему это все неинтересно. Скольких людей я мог бы облагодетельствовать, и они бы за это славили меня. Я был бы справедлив. А теперь что? Только этот жалкий ящик для пожертвований, да и тот после Его смерти отнимут. Нет, я не собираюсь умирать вместе с Ним. Значит, надо действовать».
Беседа Христа за трапезой в доме Симона прокаженного не прошла бесследно для гостей: несколько знатных иудеев поверили в Иисуса как Христа. Слухи об этом достигли синедриона и привели первосвященников в яростное исступление. Члены синедриона решили, что вместе со Христом необходимо убить и Лазаря, неопровержимого свидетеля чудотворения ненавистного им Галилеянина. Торжественный вход Иисуса Христа в Иерусалим напугал их и еще больше утвердил в намерении убить Его. Теперь против Иисуса были даже те члены синедриона, кто раньше сомневался. Но как схватить Его, если Он все время окружен восторженной толпой поклонников? Они могут поднять бунт. Тогда и синедриону несдобровать. Римские власти спросят с них за беспорядки во время праздников. Хорошо бы схватить этого Галилеянина ночью, без лишнего шума. Но Он каждый раз ночует в новом месте. И невозможно это место выследить. Вот если бы нашелся кто-нибудь среди Его учеников, желающий нам помочь!
К радости синедриона ученик нашелся. Приходу Иуды Искариота обрадовались и тут же согласились на все его условия. Выдали из храмовой казны тридцать сребреников. Взяв деньги, Иуда подумал: «Не очень-то щедро оценен Учитель. Этих денег хватит на покупку только одного раба. Не продешевил ли я? Деньги они дали охотно, надо было просить больше. Да разве в одних деньгах дело! А что если арест Учителя придаст Ему решительности и послужит толчком к восстанию? Тогда я все равно в выигрыше. Ведь никто из учеников не знает о моем предательстве. Начнется восстание, я присоединюсь к нему». Подумав так, Иуда зло ухмыльнулся и побрел по переполненным народом улицам Иерусалима.
ГЛАВА 28
Утром 14 дня месяца нисана Симон Петр, ученик Иисуса, передал распоряжение Учителя о приготовлении помещения для пасхального ужина. Приготавливали трапезу в просторном доме Иоанна Марка, родственника Симона Петра. Мать Марка, Мария, очень довольная, что Учитель выбрал для праздника именно ее дом, пребывала в радостно-возбужденном настроении. Своему сыну Марку, которого Иисус недавно избрал в число семидесяти Своих учеников, она поручила купить ягненка. В доме ей помогали женщины, пришедшие с Учителем из Галилеи: Мария, мать Иакова и Иосии, и Сусанна. Они подметали и мыли горницу, а потом застелили ее чистыми белыми циновками. Мария, Мать Иисуса, а также Мария Клеопова вместе с Марией Магдалиной остановились, как всегда, в доме Саломии, жены Зеведея и матери двух учеников Иисуса. Иоанна еще два дня назад ушла во дворец Ирода Антипы на Елеонской горе, так как вернулся из Рима ее муж Хуза.
Улицы Иерусалима с самого утра были переполнены народом, снующим по лавкам и закупающим все необходимое для праздничной трапезы. Особенным спросом пользовались ягнята, в этот день из разных концов провинции их свозили в город десятками тысяч. После шестого часа[44]44
Шестой час соответствует нашему 3-му часу дня.
[Закрыть] ремесленники и торговцы спешили завершить свои дела, чтобы до наступления вечерних сумерек успеть домой к пасхальной трапезе. В домах уже разлито по кувшинам вино и разложены на столах большие лепешки пресного хлеба – опресноки. После того как в девятый час[45]45
Девятый час соответствует нашему 6-му часу вечера.
[Закрыть] в храме совершится вечернее жертвоприношение, в каждом доме начнут готовить своего пасхального агнца. Глава семейства после произнесенной молитвы разломит хлеб и раздаст домочадцам. А затем, наполнив чашу вином и воздав благодарение Богу, пустит ее по кругу.
На трапезу в дом Марка собрались только ближайшие двенадцать учеников Иисуса. По опустевшим узким улочкам Иерусалима разносился пряный запах чеснока и запеченной на углях баранины. В каждом доме правоверных иудеев вспоминали, как много веков назад Моисей вывел народ Израиля из рабства египетского и заключил завет с Богом. Во всем Иерусалиме только в одном доме предлагалась чаша не в воспоминание Ветхого Завета, полученного через Моисея, а как символ Нового Завета с Богом, полученного через Христа.
О чем говорил со Своими учениками Иисус, Мария Клеопова и Сусанна, сидевшие за трапезой в другой комнате, слышать не могли, но с наступлением ночи они увидели выходивших из горницы апостолов. Лица у всех были встревоженные. Вместе со своим Учителем они прошли к южным воротам Иерусалима, и женщины догадались, что апостолы идут в Гефсиманию. Не только женщины видели, куда пошли апостолы со своим Учителем. Вслед за ними крался под покровом темноты Иуда. Проследив, куда они направляются, Иуда решительно повернул за угол и пошел в сторону храмовой горы.
Между тем, выйдя за городские стены, апостолы спустились в ложбину пересохшего Кедронского потока и по нему прошли в сад Гефсиманский[46]46
Само слово «гефсимания» означает пресс или точило для отжима оливкового масла.
[Закрыть]. Лунный свет мерцающими лучами пробивался сквозь нежную листву только недавно распустившихся оливковых деревьев. Под пение псалма «Господь утверждение мое, кого убоюся...» они углубились в сад. В саду было тихо и мирно. Даже птицы, укрывшись среди пушистых ветвей олив, не нарушали этой торжественной тишины. Здесь, в саду Учитель повелел располагаться всем на ночлег и, взяв с Собою Петра, Иоанна и Иакова, удалился с ними вглубь сада. Впереди, за изгородью сада начинался склон Елеонской горы, вершина которой закрывала от них Вифанию с благодатным домом Лазаря. Ученики оглянулись на Иерусалим. Перед их взором возвышалась гора Мориа с ее искусственными террасами, ведущими к величественному притвору храма.
Вскоре ученики заснули и не видели, как из ворот города вышла небольшая группа вооруженных людей и направилась к Гефсиманскому саду. Тревожно полыхали языки пламени факелов. Печаль застыла на лицах спящих апостолов.
ГЛАВА 29
Первыми об аресте Иисуса узнали женщины в доме Марка. Марк прибежал домой почти голый, в одной набедренной повязке, и сообщил, что слуги первосвященника схватили Учителя в Гефсиманском саду. Марк рассказал, что он вместе с другими учениками спал под деревьями, укутавшись во взятое с собой одеяло, потом проснулся от криков и увидел в свете факелов, как Петр яростно размахивает мечом. Но Иисус повелел Петру убрать меч и прикосновением руки исцелил ухо слуги, которое тот отсек. Тогда ученики бежали из сада. Иисуса повели в Иерусалим к первосвященнику, Петр с Иоанном последовали за ними, держась в отдалении.
– А я шел рядом, – рассказывал Марк, – пока на меня не обратил внимание один из храмовых стражников. Он схватил меня за одеяло. Я испугался, что меня тоже схватят, и, оставив в руках этого стражника одеяло, убежал.
Мария Иаковлева и Сусанна, получив такое страшное известие, тотчас же ночью побежали в дом Зеведеев. Там уже все знали. В доме слышалось рыдание женщин. Все были в полной растерянности. Мария Магдалина предложила идти к дому первосвященника и все разузнать самим. Тут же все стали собираться.
Постоянно оглядываясь, словно их кто преследовал, женщины пугливой стайкой перебегали с одной улицы на другую, пока не добрались до архиерейского дома. Дальше они не решались пройти и ждали, что какой-нибудь случай разъяснит им все. Ночь была прохладная, женщины зябко жались друг к другу, в страхе и надежде поглядывая на арку внутреннего двора дома архиерея. Ждать пришлось долго. Где-то по соседству прокричал ранний петух. Из арки архиерейского двора вышел Петр, вытирая слезы кулаками. Женщины попытались окликнуть его, но тот даже не оглянулся, а только горестно махнул рукой и ускоренным шагом скрылся в темноте. Когда в арке двора показался Иоанн, женщины робко позвали его. Он сразу направился к ним.
– Нашего Учителя вначале привели на допрос к первосвященнику Анне, а затем к Каиафе[47]47
Анна был смещен римскими властями с должности первосвященника. Он был человеком коварным, и когда первосвященником стал его зять Иосиф Каиафа, человек жестокий, но слабовольный, Анна упрочил свое влияние в синедрионе. Фактически его зять стал игрушкой в руках хитрого тестя. Вот почему евангелисты говорят о первосвященниках во множественном числе.
[Закрыть], – сказал Иоанн женщинам. – Теперь Его поведут к прокуратору Пилату и будут требовать смертной казни.
При этих словах женщины горько зарыдали. Из арки в это время вышли храмовые стражники и, окружив Иисуса, повели Его к крепости Антония, где находилась резиденция римского прокуратора. Женщины лишь издали наблюдали за Учителем.
Чтобы хоть немного обогреться после холодной ночи, они ушли домой. Но пробыв там недолго, вновь поспешили к резиденции Пилата. Здесь им рассказали, что, как только Пилат узнал, что Иисус родом из Галилеи, он направил Его к тетрарху Антипе. Женщины вернулись домой и стали в тревоге ожидать дальнейших событий. В скором времени в дом Зеведеев прибежала вся в слезах Иоанна и поведала подругам, что только что видела Учителя во дворце Антипы.
– Его привели под стражей и поставили перед царем Иродом, – со слезами на глазах рассказывала Иоанна. – Антипа стал спрашивать Учителя, о чем Он учит и не может ли Он показать ему одно из Своих чудес, но Иисус ничего не отвечал. Тогда Антипа повелел одеть Его в белые одежды и, насмехаясь над Учителем, отправил Его снова к Пилату.
В это время в дом Зеведея явились потрясенные горем сестры Лазаря. Они говорили, что как только до них дошли страшные известия о взятии под стражу Христа, они тут же поспешили в Иерусалим, а сам Лазарь находится по делам в Иерихоне и еще ничего не знает.
Узнав, что Иисуса повели вновь к Пилату, женщины собрались и пошли к крепости Антония. Когда они прибыли во двор крепости, там уже стояла большая толпа народа. Все чего-то ожидали. Наконец на лифостротон[48]48
Возвышенное место перед входом во дворец.
[Закрыть] вышел прокуратор Иудеи, а затем вывели Иисуса и еще одного человека. Мария Магдалина заметила, что в толпе шныряют слуги первосвященника и что-то говорят людям. Один из них прошел недалеко от Марии. Он вполголоса сказал:
– Сейчас по обычаю будут предлагать отпустить одного из этих, – он кивнул в сторону лифостротона, – просите отпустить Варавву, он убил римского солдата. Он воюет за свободу Израиля.
Человек быстро скрылся в толпе. Мария растерянно смотрела ему вслед, и ее стал бить мелкий озноб от нехорошего предчувствия. В это время Пилат обратился к толпе:
– У вас есть хороший обычай отпускать одного преступника на праздник Пасхи. Кого хотите отпущу вам, – Иисуса, называемого Христом, или Варавву?
И толпа закричала:
– Варавву, отпусти нам Варавву!
Мария Магдалина сквозь слезы кричала:
– Иисуса, отпусти Иисуса! – но ее слабый крик потонул в общем хоре возбужденной толпы.
Какой-то человек зло зашипел на Марию:
– Прекрати сейчас же, а не то я тебя убью.
– Убей! – повернулась к нему Мария, и глаза ее засверкали гневом. – Я все равно буду кричать.
– Ненормальная, – сказал, отшатнувшись от нее, человек и скрылся в толпе.
Когда толпа немного смолкла, Пилат снова обратился к ней:
– Что же я сделаю Иисусу, называемому Христом?
И снова раздались истошные вопли из толпы:
– Да будет распят!
– Какое же зло сделал Он? – снова задал вопрос удивленный такой злобой толпы Пилат.
– Да будет распят! – снова раздались крики над толпой.
Варавву отпустили под ликование толпы, а остальных узников Пилат повелел увести. Народ на площади не расходился. Хотя они не видели, как Христа во дворе претории по приказу Пилата предают бичеванию, но ждали окончательного приговора. Через некоторое время снова вывели уже одного Иисуса. Его вид поразил Марию Магдалину. Учитель еле стоял на ногах. По всему лицу его были кровоподтеки. На голову Ему надели венок, сплетенный из колючих растений, острые шипы которых вонзились в голову, и по лицу Иисуса стекали струи крови. На плечи Учителя был накинут красный солдатский плащ.
– Вот Человек, – сказал Пилат, указывая на Иисуса в надежде, что толпа удовлетворится жестоким наказанием и не будет требовать Его распятия.
Но толпа, словно обезумевшая от вида крови, стала кричать:
– Распни, распни Его! Кровь Его на нас и на детях наших!
Мария отчаянно заработала локтями, пробираясь сквозь толпу ближе к Учителю. Пилат подал знак рукой, и слуга вынес серебряную чашу с водой. Прокуратор демонстративно у всех на глазах вымыл руки в знак своего несогласия с иудеями, требующими казни. И объявил центуриону:
– Повесить на кресте.
И уже повернувшись, чтобы уйти, бросил через плечо:
– Двоих из шайки Вараввы, взятых с ним, тоже повесить вместе с Назарянином.
