Текст книги "Зеркало моей души.Том 1.Хорошо в стране советской жить..."

Автор книги: Николай Левашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)

Но, не это меня удивило. Каждый раз, когда я начинал сканирование или лечение язвы, его жена получала мощный электрический разряд и начинала смешно подскакивать. Всё это выглядело весьма комедийно и, наблюдая за такой реакцией, было очень трудно не расхохотаться до слёз. Только нормы приличия не позволяли мне это сделать, хотя это и было не легко. Самое интересное было то, что подобная необычная реакция этой женщины не зависела от расстояния до неё, каким-то образом её организм трансформировал поле моего воздействия в электрический разряд. Мне пришлось научиться изолировать её от своего воздействия. Как я понял после этого случая, под моё воздействие попадали все, кто в данный момент находился в непосредственной близости от меня. Я не исключал возможность подобного, довольно часто люди просили о возможности даже просто постоять рядом со мной. Я обычно удивлялся подобным просьбам, и когда всё-таки спросил для чего это нужно, мне отвечали, что постоять со мной рядом десять-пятнадцать минут было достаточно, чтобы довольно долго не было бессонницы и т. д. Но я не видел, как моё воздействие влияет на человека.

Столь необычная реакция, проявляющаяся весьма наглядно, позволила мне впервые так чётко наблюдать за своим воздействием. Достаточно было мне только немного активировать себя, как эту женщину тут же начинал бить ток, и она подпрыгивала так, как будто села на кнопку или наступила на неё. Такая стопроцентная обратная связь на моё воздействие, причём, весьма наглядная, позволила мне научиться более тонко управлять своими полями. Я добился того, что мог воздействовать на одного человека, в то время, как на человека, находящегося рядом на расстоянии в полметра, никакого воздействия не происходило вообще. И ещё одно любопытное маленькое открытие я сделал в городке Судак. Во время моего нахождения там, я увидел афишу, приглашающую на психические опыты. Я никогда раньше на подобных выступлениях не был и решил пойти.

Выступающий артист, фамилию которого я не запомнил, демонстрировал на отдыхающих обычный гипноз и предложил продемонстрировать свою возможность читать мысли и находить спрятанные вещи, что-то подобное тому, что в своё время демонстрировал знаменитый Вольф Мессинг. Я решил, в свою очередь, поэкспериментировать на нём. Если зрители прятали вещь в одном месте – я мысленно прятал её и создавал ложные цели, которые он и находил. В какой-то степени я до сих пор чувствую свою вину за сорванное выступление. После нескольких неудачных попыток найти спрятанную вещь, я всё-таки «открыл» для него спрятанную вещь и он смог, с некоторым достоинством, выйти из щекотливого положения. Он только твердил, как необычайно трудно ему сегодня работать с публикой. Он решил взять реванш, предложив точно сказать день, месяц и год рождения нескольких добровольцев. Артист предложил добровольцам из зала мысленно подумать о своём дне рождения. И он предпринял попытку телепатически «считать» эту информацию с их мозгов.

Я уже немного разбирался в механизмах телепатии и опять немного «нашкодил». Я заблокировал сигналы добровольцев и сам мысленно стал посылать ему разные числа дней, месяцев и лет. Он вновь растерялся от полного непонимания происходящего на сцене. Когда я убедился, что моя тактика работает, я перестал мешать и позволил ему всё-таки продемонстрировать свои возможности. После представления я подошёл к нему и попытался объяснить причины происходящего на сцене. Но он, такое у меня сложилось впечатление, даже не «въехал» в то, что я ему говорил. Для меня же произошедшее имело важное значение: я узнал новые грани своих возможностей и понял много нового…

5. Красная Армия всех сильней

Через десять дней я вернулся в Минеральные Воды и провёл остаток своего отпуска перед службой за чтением книг, лечением друзей и знакомых и т. д. И вот, в начале августа 1984 года, я отправляюсь в одесский военный округ, в его штаб. Естественно, я нашёл здание окружного штаба и в назначенный день, на следующее утро после прилёта в Одессу, я появился там и сообщил по указанному телефону о том, что лейтенант Левашов прибыл для дальнейшего прохождения службы. По телефону мне приказали сидеть в вестибюле и ожидать когда ко мне спустятся. Моя служба началась с маленького конфуза, я прибыл для прохождения службы в своей обычной одежде, так как нам в военкомате форму не выдали. Поэтому, когда минут через 10–15 появился штабной подполковник и стал кого-то высматривать по сторонам и без всякого успеха, я решил выяснить, не меня ли он ищет. Я обратился к нему, как положено и спросил об этом. Он с удивлением посмотрел на мою «гражданскую» одежду и подтвердил моё предположение. Он просто не ожидал меня не в форме и поэтому даже не обратил внимание на гражданское лицо. Так или иначе, он предложил мне выбрать несколько мест назначения.

Мне было всё равно, где и как служить, тем более, я не знал, где находятся воинские части, о которых он говорил и предложил послать меня, куда он сочтёт необходимым. Наверно, его удивил такой мой ответ, и он послал на должность командира взвода в часть 44219. Я получил все необходимые бумаги и отправился в эту часть, которая оказалась воинской частью, где мы прошлым летом проходили воинские сборы и принимали присягу. Эта часть располагалась на берегу Чёрного моря и недалеко от г. Ильичёвска, расположенного при торговом морском порте г. Одессы. В принципе, это был пригород Одессы, из которой туда ходили даже трамваи. Мне подсказали, как добраться до Ильичёвска, туда ходили и автобусы, и такси. На автобусной остановке, которая была недалеко от «всемирно» известного одесского Привоза (для тех, кто не знаком с этой достопримечательностью Одессы, сообщаю, что это – базар) мне предложили быть четвёртым в такси (четыре человека сбрасывались поровну за проезд), я согласился и с ветерком (тот день был очень жарким) доехал до ворот военного городка, где находилась и моя часть.

С чемоданом я добрался до штаба своей части и представился командиру части. Меня представили командиру роты, в которой был мой взвод и другим офицерам, которые были в тот момент в штабе. Командиром роты только недавно стал выпускник нашего факультета, закончивший университет несколькими годами ранее. Кроме него, среди офицеров оказался и прошлогодний выпускник, которого я знал сам и Юрий Миленко – мой сокурсник, с которым мы учились вместе до четвёртого курса (до распределения по кафедрам) в одной группе. Миленко прибыл на день раньше меня и уже получил назначение на боевое дежурство, которое постоянно несли, сменяя друг друга, несколько офицеров. Для начала меня поместили в домик при части, где уже обосновался Юрий. Офицеры имели право жить вне части, места в офицерском общежитии ожидались в ближайшее время, но я решил найти и снять себе комнату, Юрий решил присоединиться ко мне. Мы нашли комнату в многоквартирном доме, если мне не изменяет память – на ул. Парковой, через дорогу от которой метрах в двухстах-трёхстах плескалось Чёрное море. Казалось бы, курорт да и только! Но это только показалось на первый взгляд. Первым же вечером мы поплескались в море, но потом, по мере вхождения в службу, всё меньше и меньше оставалось времени и желания после службы плескаться в море. Самое смешное то, что первые две недели я становился в офицерский строй в гражданской одежде. На складе просто не было моих размеров, ситуация и на самом деле была комичная.

На утренних и послеобеденных построениях части во главе строя в первой шеренге стоит человек в гражданской одежде (я был самый высокий и среди офицеров, и среди прапорщиков и солдат). К концу второй недели подобного «цирка», у командира части не выдержали нервы и он приказал прапорщику, отвечающему за склады, вскрыть склады для военного времени и хотя бы там найти что-то для меня. После развода мы с прапорщиком отправились на склад, где, после довольно продолжительных поисков, нашли подходящую полевую форму. Я расписался в получении оного имущества и вечером занялся пришиванием погон и других знаков отличия, положенных по форме. На следующий день, я впервые появился на службе в офицерской форме и начал принимать свой взвод.

Полевая форма идёт только с сапогами, и я надел хромовые сапоги, которые тоже разыскали с большим трудом (у меня был 45 размер ноги, кстати, очень маленький для моего роста, к моему счастью). Кто служил в армии, тот поймёт хорошо, что такое сапоги с портянками в августовскую жару на побережье Чёрного моря. Ноги были, как в бане. Все остальные офицеры и прапорщики, которым «повезло» с их габаритами, «прохлаждались» в туфлях. По уставу я не должен быть в полевой форме в обычных условиях, поэтому я был отправлен в славный город Одессу, в военное ателье, где мне пошили по моей фигуре повседневную и парадную форму. Я также нашёл и купил уставные туфли и другие принадлежности. Где-то недели через три я забрал форму из ателье и только с тех пор стал «соответствовать» должности по уставу…

Кто-то может спросить, кого волнует этакая дребедень!? Во-первых, два года службы в армии, тоже часть моей жизни и биографии. А, во-вторых, многое, произошедшее в армии за эти два года, самым непосредственным образом относится к событиям, некоторые из которых стали поворотными в моей жизни. И кто знает, если бы я попал в какой-нибудь закрытый институт по распределению, сложилась бы так же моя жизнь или нет, скорее всего, нет, или пошла бы по другой дорожке. И хотя это и была бы похожая дорога познания, я сомневаюсь, чтобы она была такой же. Может быть в альтернативном варианте я бы и пришёл к тем же понятиям и открытиям, но, скорее всего, гораздо позже. Судьба распорядилась по-другому, и первый её подарок я получил там, где меньше всего ожидал.

* * *

Где-то через месяц службы, квартира в офицерском общежитии освободилась и лейтенант Миленко перебрался туда, я же – отказался, я никогда не был любителем общежитий, да ещё, когда втроём в одной квартире. Итак, я стал снимать комнату один, что, в принципе, меня очень устраивало. Хозяйка квартиры, пожилая женщина, как-то пригласила меня на чай. Будучи на пенсии, ей не хватало человеческого общения и хотелось переброситься «парой» слов с кем-то. Как-то за чаем, слово за словом, разговор перешёл на необычное, и я ей рассказал историю Вольфа Мессинга, о которой я читал в каком-то журнале. Я пересказывал содержание статьи, в том числе и о том, как он впервые узнал о своих способностях, будучи ещё ребёнком. В статье говорилось о том, как, будучи мальчишкой, он забрался в поезд без билета и когда в поезд зашёл контролёр он с перепугу протянул ему обёртку конфеты вместо билета и контролёр прокомпостировал её, как билет, да ещё и сказал, что, с таким билетом, нечего залазить на верхнюю полку или под полку (точно не помню), что безмерно удивило Вольфа.

Во время рассказа я наверно подсознательно вошёл в состояние воздействия и, в результате этого произошло нечто, что удивило уже меня. Во время этого разговора я двинул кистями своих рук, на что моя квартирная хозяйка среагировала самым неожиданным образом. Она посмотрела с удивлением на меня и спросила: «Чего это твой тапок вдруг прыгнул!?» Я посмотрел на свои тапки – они были там же, где и раньше, т. е. на моих ногах. Ещё одно движение – и ещё один возглас хозяйки: «…смотри и другой прыгнул!» Я решил провести эксперимент и немедленно отправился в свою комнату, где нарезал несколько бумажек, по размеру близких к размеру денег. Вернулся на кухню и, держа руки за спиной, сказал квартирной хозяйке следующее: «Я сейчас из-за спины достану денежную купюру и не были бы Вы столь любезны сказать мне её достоинство». Она согласилась, и я достал и дал ей в руки одну из бумажек, думая о ста рублях. Каково же было моё удивление, когда она совершенно спокойно мне говорит: «Давно я не держала в руках сотенную купюру». Меня это настолько ошарашило, что я спросил её, не ошибается ли она? Хозяйка с ухмылкой посмотрела на меня, поднесла бумажку к лампочке и сказала: «Я, что ли, в первый раз держу деньги в руках. Смотри, здесь водяные знаки и физиономия Ленина!»

Такой её ответ потряс меня ещё больше, я стал доставать из-за спины другие бумажки и мысленно думал – десять, двадцать пять, пятьдесят рублей – и каждый раз она точно говорила мне их «достоинство». Я достал из-за спины одновременно несколько бумажек и сказал ей, что это – пачка денег в пять тысяч рублей и попросил проверить это. И вновь, как ни в чём не бывало, она совершенно серьёзно и спокойно перетасовывала эти бумажки и сказала мне, что всё точно и в пачке действительно пять тысяч. И даже спросила меня, откуда у меня такие большие деньги? Всё происходящее меня потрясло, но я не остановился на эксперименте с бумажками. Я мысленно представил, что её телевизор стал невидимым, и тут же она заявила: «Смотри, телевизор куда-то исчез, а ваза с цветами, стоящая на нём, висит в воздухе!» Потом для неё стал прозрачен шкаф и вещи оказались висящими в воздухе. Под моим воздействием, стены дома стали прозрачными также и тут я решил проверить ещё одну свою догадку. Я попросил посмотреть на мою руку и представил себе, что рука стала прозрачной и видны кости руки и сосуды. Практически немедленно моя хозяйка уставилась с вытаращенными от удивления, даже больше, чем от вида летающих по воздуху вещей, глазами на мою руку и сказала: «Смотри – твоя рука стала прозрачной, и я вижу кости и сосуды!» Любопытно и то, что хозяйка моей квартиры не блистала ни образованием, ни интеллектом. И, тем не менее, она, под моим воздействием видела и передавала в деталях вещи, которые она не могла знать или придумать.

Это было невероятно, но факт, и я понял, что под моим воздействием человек может «видеть» невидимое обычным глазом. Теперь мне предстояло проверить это открытие на других и убедиться в его повторяемости.

* * *

Несколько раз в неделю мне приходилось проводить политзанятия с солдатами своего взвода. И как-то раз, изложив необходимый материал довольно быстро о каком-то «очень» интересном пленуме ЦК КПСС, я предложил желающим поучаствовать в эксперименте. Все мои солдаты сразу проснулись и с интересом уставились на меня. Я провёл уже известные мне тесты и отобрал наиболее чувствительных к воздействию солдат. А затем попробовал ввести их в состояние, аналогичное состоянию, в котором моя хозяйка видела невидимое, и обнаружил, что не все из них входят в это состояние. Но некоторые всё же входили. Мои политзанятия после этого стали очень популярны среди солдат, многие спрашивали, когда я проделаю что-нибудь «эдакое» снова. Обычно, быстро изложив никому не интересный материал о партийных съездах, конференциях и их решениях, я переходил к своим экспериментам, которых все с нетерпением ждали (включая и меня).

Скоро, слухи о моих «политзанятиях» распространились среди солдат, прапорщиков и офицеров. И многие просили меня показать что-нибудь. Тогда каждую ночь в казарме оставался офицер или прапорщик, для пресечения неуставных отношений. Несколько раз в месяц дежурил и я. Задача была простая – сидеть в ленинской комнате и наблюдать за соблюдением уставных взаимоотношений. После отъезда остальных офицеров и прапорщиков по домам, в части оставался наряд и, так называемые, ответственные (об их обязанностях я только что поведал). В своё свободное до отбоя время часто солдаты собирались в группы и просили меня показать что-нибудь. Среди солдат, сержантов, прапорщиков и офицеров со временем выявились «звёзды» оригинального жанра.

Я придумывал всё новые и новые эксперименты и тут же их проверял на практике. Используя свои умения и возможности влияния на людей, я никогда никого не унижал, не заставлял делать что-нибудь оскорбительное. Поэтому все с большим энтузиазмом соглашались на участие в моих опытах. Всегда было смешно, но не обидно и все без исключения и зрители, и участники, и я сам, получали здоровый заряд веселья. И кроме этого, мои эксперименты вносили некоторое оживление в солдатские и офицерские будни. Мне приходилось заступать и в наряд по части, сначала помощником, а потом и дежурным по части. Причём, порой было по десять нарядов в месяц, в наряд заступали в 18.00 и сдавали дежурство следующему наряду в 18.00 следующего дня. Точнее – приём и сдача начинались в 18.00, а порой приёмо-сдача наряда завершалась через два часа, и тогда приходилось топать на своих двоих до квартиры. За эти суточные дежурства удавалось поспать, в лучшем случае, четыре часа. Кровать для отдыха наряда была тут же в дежурке, за фанерной перегородкой. Время отдыха помощника дежурного приходилось на ночь, и можно было хоть немного отдохнуть.

Время отдыха дежурного приходилось на время после утреннего развода и приходилось «отдыхать» при звуковом бедламе штаба, непрерывных звонках, отдаваемых по телефону и лично приказов командира части, начальника штаба и других старших офицеров. Меня поймёт хорошо тот, кто служил и слышал, как командир части требует подачи своей машины из парка к штабу, особенно, когда он отдал приказ пять минут назад, а машины ещё нет… Когда все покидали службу, помощник или дежурный постоянно находился в дежурке, «сидя» на телефонах. Сидишь и смотришь на телефоны и вспоминаешь анекдот про чукчу, который сидит и смотрит на телефон и говорит: «Телефона-телефона чукча кушать хочет…» Ночью телефоны «молчали» вообще, иногда только раздавались звонки из караулки или подразделений. Зато с утра и до обеда телефоны не смолкали ни на минуту.

Как-то раз в наряде во время «мёртвого сезона» ко мне подошли несколько офицеров и прапорщиков и попросили показать мои чудеса. Я вызвал из подразделений своих «звёзд», отобрал среди прапорщиков и офицеров хорошо реагирующих, и начал своё «представление» в дежурке части. На этот раз я решил придумать что-нибудь новенькое. Я создавал перед ними кирпичные стены и просил пройти сквозь них, результат был такой же, как если бы я попросил их пройти через реальные каменные стены. Я представлял, что отрезаю себе голову и держу её у себя подмышкой. Создавал своих двойников и посылал их на все четыре стороны. И делал многое другое, как очень смешное, так и не очень (снятие своей головы).

Когда потом я спрашивал участников своего «шоу» о том, как они видели мои действия, ответ удивил меня самого. Когда я представлял, что отрезаю свою голову – они видели всё в мельчайших деталях. Видели, как я отделяю голову от своего тела, беру её подмышку, видели, как текла кровь и как у «отрезанной» головы двигались глаза и шевелились губы. Такой реальности я даже не предполагал и был рад тому, что никто не сошёл с ума от увиденного. Но чаще всего я делал что-нибудь смешное: «приклеивал» ноги к полу, руки к стенам или друг к другу, создавал роту своих маленьких двойников и приказывал им маршировать на столе. Я сам, участники опытов и просто зрители покатывались со смеху. Как-то я решил «сместить» своих помощников в прошлое, во времена динозавров. Когда для них исчезла привычная реальность, и они оказались в прошлом Земли, их реакция была неповторима. Особенно, когда они увидели Тиранозарус Рекс или Т-Рекс. Увидев и услышав рёв Т-Рекса, они реагировали по-разному. Кто-то тихонько сполз по стенке вниз, кто-то превратился в неподвижную статую, кто-то тихонько-тихонько двинулся от динозавра и, достигнув «безопасного» расстояния, стал «брать на грудь» мировые рекорды по бегу на малые и большие дистанции одновременно.

Всё это и многое другое было безумно смешно, так как все участники «представления» были в полном сознании, продолжали мыслить независимо, имели своё собственное мнение, только… действовали в реальностях, в которые я их перемещал. Всё это было безумно интересно. Да, кстати, я нашёл и некоторое практическое применение этим эффектам. К примеру, я обнаружил, что моя квартирная хозяйка стала «одалживать» у меня деньги, то десять рублей, то двадцать пять. Она видно решила, что у меня денег «куры не клюют» и какие-то десять или двадцать пять рублей я даже не замечу. Меня подобный «побочный эффект» моих опытов с деньгами явно не устраивал, и я решил положить конец подобному недоразумению. Я «просто» создал на входе своей комнаты невидимую стену для хозяйки. После того, как я это сделал, «мистическое» исчезновение денег прекратилось. Через некоторое время моя квартирная хозяйка выразила недовольство тем, что не может в моё отсутствие, войти в мою комнату и заняться «уборкой». Меня подобная «забота» не очень радовала, и я решил найти другую квартиру для съёма. С помощью моего брата, который гостил у меня, я снял двухкомнатную квартиру до конца своей службы…

Между всем этим – службой, поиском квартиры и т. д. – я продолжал свои эксперименты. Однажды, наблюдая, как разные люди реагируют на моё воздействие, я задумался над вопросом: почему один человек видит всё создаваемое мною, а другой, даже достаточно чувствительный – нет? Ведь все имеют одинаковое число нейронов, тождественную структуру мозга и т. д. Способность видеть и реагировать на воздействие не зависело от образования или умственных способностей. И я задался для себя целью понять причину этого явления. Я поступил очень просто, ввёл одного человека в «активное» состояние и сравнил его мозг с мозгом человека, который в этом состоянии не находился. Я сравнил… и обнаружил качественные отличия мозга человека в активном состоянии от мозга человека в пассивном состоянии.

Следующим закономерным шагом было желание создать качественные изменения у мозга человека в пассивном состоянии. Первая же попытка удалась, работая по принципу «образа и подобия», к разочарованию верующих, не божественного, а самого, что ни на есть, человеческого: через десять-пятнадцать минут созидания качественно нового мозга у человека в пассивном состоянии, я добился желаемого результата. Оба стали видеть одинаково и синхронно. Меня подобная удача окрылила, мне нужно было убедиться в том, что произошедшее не было случайностью или каким-нибудь психическим явлением. Я попробовал сделать подобное снова… и у меня всё получалось раз за разом. Отличия заключались лишь во времени, которое мне нужно было тратить на преобразование мозга конкретного человека. Все имеют разную генетику, сущность, образование и воспитание, таланты и качества, и поэтому мне требовалось разное время и разные усилия с моей стороны, чтобы «привести» мозг конкретного человека к желаемому качественному состоянию.

Для простоты понимания этого процесса, я часто привожу пример с мозаикой. Каждый человек имеет разное число нужных для трансформации мозга «фрагментов мозаики». Для качественного преобразования мозга за две-три минуты у человека должно быть не менее девяносто пяти фрагментов мозаики, из ста необходимых. У кого-то есть только пять фрагментов из ста, необходимых для качественного преобразования мозга, и мне необходимо было «добавить» недостающие девяносто пять фрагментов для осуществления оного преобразования. Когда я это совершал, всегда появлялись новые качества, и эти новые качества были отнюдь не иллюзорными. После преобразования мозга человек приобретал, к примеру, возможность видеть внутренние органы других. Я обнаружил это ещё в первый свой эксперимент с моей квартирной хозяйкой. И это было не просто моё внушение. В этом состоянии человек видел не просто внутренние органы, а внутренние органы конкретного человека, со всеми особенностями и патологиями данного человека, а не кого-то вообще.

Это моё открытие стало тем ключом, с помощью которого я начал открывать один закон природы за другим. Но это будет несколько позже, а тогда было только Начало, причём, Начало с большой буквы, по крайней мере, для меня…