Текст книги "Рутения"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Новиков Николай
Рутения

Николай Новиков

"Рутения"

роман

(Рутений – один из драгоценных металлов "платиновой группы", наряду с платиной, родием, палладием и др. Рутений открыт русским физиком в конце прошлого века и назван так в честь России, ибо "Рутения" в переводе с латыни и будет – "Россия").

Главные действующие лица:

Сергей Владимирович Воронин, 30 лет, образование высшее, женат, имеет дочку 1,5 лет, Настю .

Лена – жена Воронина, 27 лет, в начале повествования находится в отпуске по уходу за ребенком.

Василий Ильич Ледовской, 52 года, бывший работник МГК КПСС, соратник Ельцина. Глава крупной государственной компании "Рутения".

Олег Иванович Подопригора, 43 года, первый зам. Ледовского.

Александр Петрович Митяев, 48 лет, бывший генерал КГБ, начальник службы безопасности "Рутении".

Поляков Валерий Андреевич, 55 лет, сотрудник аппарата Администрации президента, друг Ледовского.

Борис Игнатьевич Вострецкий, 45 лет, ранее судимый, вначале руководитель "Ина-банка", потом заместитель Воронина.

Марина – его жена, 23 года, топ-модель в агентстве Грызунова.

Шершин Леонид Аркадьевич, кличка Шершень, 62 года, ранее неоднократно судимый, один из учредителей "Ина-банка", хозяин торгово-закупочной фирмы "Аделаида". Глава крупной криминальной группировки.

Это повествование о современном российском финансисте. О восхождении скромного выпускника "Плешки" к вершинам российского бизнеса. Способный биржевой маклер втягивается в Структуру могущественного госпредприятия которое постепенно превращается в частную корпорацию со многими проблемами и интригами. Незаурядные организаторские способности выталкивают нашего героя на самый верх событий, но интриги, громадные деньги, соблазны власти и проблемы в личной жизни сталкивают вниз. И все это он переживет, и обретет счастье в главных ценностях человечества – любви, семье, детях.

Николай Новиков

Краткое содержание

1992 год. Мощная государственная корпорация "Рутения", организованная бывшей партийной номенклатурой приходит к необходимости иметь собственный банк. Идут поиски банка, который можно купить, и его руководителя, которого можно будет подставить и "сдать" при необходимости.

В то же время Сергей Воронин зарабатывает на бирже, где она работает, крупную сумму денег. Подвергается нападению наглой шайки бандитов. Но с помощью друзей отбивается. Однако, те вычисляют его, угрожают семье, если не отдаст половину заработанного.

Если бандиты нагло действую средь бела дня, если нашли его адрес какой смысл обращаться в милицию? При помощи отца, профессора, Воронин встречается с Ледовским, который обещает поддержку. Но при условии, что способный экономист, а ныне биржевик будет работать на него. А именно возглавит банк.

Воронину не хочется идти под начало Ледовскога, мечтает о своем деле, но выбирать не приходится. Он соглашается.

Ледовской дает задание службе безопасности "Рутении".

Вечером те же бандиты совершают нападение на очередного биржевика, бизнесмен погибает. Но за бандитами уже следят люди Митяева, начальника СБ "Рутении".

Бандиты довольны. Предвкушают бурную ночь в ресторане. По дороге "стыкуются" с сообщниками, передают большую часть награбленных денег, сами едут в ресторан.

Один из трех пассажиров черной "Волги" садится в такси и следует за машиной, куда передали деньги. След приводит к небольшому "Ина-банку", который был крышей бандитов.

Поздним вечером четверо бандитов веселятся в ресторане. Двое из "Волги" входят в зал, хладнокровно расстреливают четверых бандитов и уходят.

"Рутения" – фирма, которая веников не вяжет.

На следующий день в "Ина-банк" приходят трое серьезных людей с удостоверениями сотрудников спецслужб и "душевно" говорят с хозяином о связях того с бандитами. Вынуждают продать контрольный пакет акций Ледовскому.

Это и есть банк, который возглавит наш герой.

Что он будет делать?

Работать на "Рутению".

Вот что она собой представляет.

В условиях всеобщего хаоса "Рутения" должна заниматься поставками продовольствия в страну (и приносить прибыль в казну), а также вопросами строительства современных предприятий пищевой промышленности западными коллегами.

Для этой цели указом президента Центробанк передает ей немало ценностей, не подлежащих продаже и приватизации, которые могут использоваться в качестве залога ри совершении крупных сделок.

Ледовской покупает хилый "Ина-банк", сажает туда своего человека Воронина, который присутствует уже при заключении сделки. Переводит в "Ина-банк" все средства Структуры.

Проводит массовую рекламную компанию, упирая на то, что мощная ГОСУДАРСТВЕННАЯ структура разместила средства именно в этом банке. Рейтинг банка стремительно растет, число клиентов резко увеличивается.

Через банк проводятся операции по переработке бриллиантов в украшения (которые не подлежали продаже), но были проданы, однако, вырученные деньги не поступили на счета "Рутении", ибо фирма, с которой был заключен договор, мгновенно разорилась. Но в "Рутении" никто не горюет об этом.

Банк организует ряд дочерних структур в Москве.

"Ина-банк" организует несколько дочерних структур на Мальте, куда вывозятся миллионы долларов.

В романе большое место уделено личной жизни героев, трасформации семейных и дружеских отношений Воронина, по мере восхождения его на Олимп российского бизнеса.

В перспективе предполагается создание цикла романов, провести героя через взлеты и падения, трагдии и радости к нашим дням.

С уважением – Николай Новиков.

1

Черный "Мерседес" с голубой мигалкой на крыше мчался по Кировскому проспекту, недавно переименованному в Мясницкую улицу, оглашая центр столицы тревожным воем сирены. На заднем сидении машины развалился массивный человек в сером костюме из тонкой шерсти. Собственно, массивными у него были две части тела – живот и лицо, а руки, ноги и плечи казались нормальными. Живот он и есть живот, а про лицо можно сказать, что оно полностью соответствовало представлению народа и худосочной демократической интеллигенции о номенклатурной бюрократии, из-за которой страна теперь содрогалась в страшных конвульсиях, прописанных мудрым лекарем Гайдаром. Припухшие, тяжелые веки, набрякшие подглазья, лоснящиеся щеки, короткий, мясистый нос и толстые, влажные губы – типичный директор, председатель, секретарь, который может обложить матом девушек, не выполнивших план, а а потом, сладко улыбаясь, может заверить начальство, что незамедлительно примет все меры по устранению указанных недостатков.

Да они все могут.

Звали человека Василием Ильичем Ледовским, и в свои пятьдесят два года он был он руководителем государственной корпорации "Рутения", что в переводе с латыни означало "Россия". Василий Ильич не любовался красотами столицы из окна солидной машины, а, сомкнув тяжелые веки, сосредоточился на своих мыслях, которые, судя по выражению лица не были веселыми.

Когда "Мерседес", нарушая правила движения, обогнул Политехнический музей, Ледовской открыл глаза, глянул в окно, тяжело вздохнул и сказал неожиданно тонким голосом:

– Героям Плевны... Освобождали этих болгар, освобождали, теперь все забудут. К американцам побегут. За долларами...

– И правильно сделают, – бодро сказал водитель. – Мы сами первые побежали, чего ж им отставать?

– Ты, Вадя, думай, что болтаешь, – сурово сказал Ледовской. – Мы никуда не побежали, а стоим на месте... как и стояли. На своем, российском месте.

Водитель много чего хотел сказать по поводу того места, на котором стояла его родина, но счел за благо промолчать. Мускулистый, короткостриженный парень рядом с ним и вовсе не собирался вступать в полемику. Он внимательно глядел по сторонам, похоже, выискивал в потоке машин злоумышленников, которые могли помешать величественному движению "Мерседеса".

Тяжелые грозовые облака толпились над Москвой, душно было в июльской столице, опоясанной цепями москвичей, торгующих всякой всячиной, но в "Мерседесе" работал кондиционер, и Ледовской не чувствовал духоты. Другие мысли тревожили его.

"Мерседес" плавно остановился у массивного здания Администрации президента на Старой площади. Ледовской подождал, пока телохранитель осмотрит тротуар, а потом откроет заднюю дверцу, и вышел.

– Душновато... – сказал Ледовской.

– Наверное, гроза будет, передавали, – согласно кивнул телохранитель.

– Раз передавали, то может и будет, – сказал Ледовской. Наклонился к передней дверце, властно прикахал. – Вадя. я ненадолго. Жди тута.

– Так понятное дело, – весело откликнулся водитель. – Без вас, Василий Ильич – никуда.

Ему смешно было представить себе, что уедет с телохранителем на халтуру, а Ледовской выйдет из здания Администрации и не увидит машины. И будет прохаживаться по трутуару, ожидая, когда он приедет. Или такси "ловить"... Действительно, смешно.

Ледовской кивнул и в сопровождении телохранителя направился к подъезду.

Шагая по ковровой дорожке коридора, Ледовской снова и снова пытался понять, почему Поляков вызвал его к себе, почему это было передано через секретаршу. Если какие проблемы – мог бы и позвонить, сказать, а он – через секретаршу. Даже говорить не стал по телефону. Такое поведение старого приятеля не просто настораживало – пугало.

В просторном "предбаннике" Ледовской изобразил улыбку, как можно беспечнее сказал молоденькой секретарше:

– Привет, Людочка. Как наш Валерий Андреевич? Все в делах. в заботах на благо России?

– Здравствуйте, Василий Ильич, – нейтрально ответила девушка. Проходите, Валерий Андреевич примет вас.

Этот нейтральный тон какой-то пигалицы ещё больше встревожил Ледовского, и одновременно разозлил. Да кто она такая, чтобы сквозь зубы говорить с ним, хозяином "Рутении"?! Правда, истинным хозяином корпорации было государство и его представитель Поляков, а она – секретарша Полякова, но все же!..

Он сдержал себя, шагнул вперед, пухлыми, влажными от пота пальцами толкнул начальственную дверь. Плотно прикрыл её за собой, вопрошающе уставился на хозяина просторного кабинета.

– Здравствуй, Валера. Что-то случилось?

– Садись, Вася, надо поговорить, – сказал хозяин кабинета. Президент недоволен результатами твоей работы.

Поляков был полной противоположностью Ледовскому – среднего роста, сухощавый, с тонкими чертами лица и умными серыми глазами – рафинированный интелигент, ему бы выступать на митингах, или торговать семейными реликвиями возле "Детского мира", а вот поди ж ты, сидел в кабинете и решал судьбы таких номенклатурных монстров, как Ледовской.

– Президент, говоришь? А ты чего, Валера?! – сердито сказал Ледовской, плюхаясь в мягкое кресло у стены. – Не мог позвонить, сказать по-человечески?

– Это не телефонный разговор, Вася. Ситауция, действительно, серьезная. Потому и пригласил тебя.

– Пригласил... – мрачно пробурчал Ледовской. – Спасибо за приглашение. Имеешь доступ к телу, так и... приглашаешь. А мы ведь вместе поддерживали Бориса Николаевича в трудные дни.

– Ты тоже не был обижен, руководил Госкомитетом...

– Так то Госкомитет!

– А теперь стал руководителем "Рутении". Напомнить приказ, который подписал президент, благодаря мне?

– Не надо, – пробурчал Ледовской.

Поляков, тем не менее, напомнил. Перечислил и сотни миллионов долларов, тонны серебра, золота и платины, килогрыммы драгметаллов платиновой группы, караты алмазов, которые были переданы "Рутении" в качестве злога под инвестиции, без права продажи. Ледовской согласно кивал, настороженно глядя на хозяина кабинета блестящими черными глазками.

– Кроме этого "Рутении" было передано здание из федеральной собственности и дачный поселок "Голубеевка"... – продолжал Поляков.

– Без права приватизации. Ну и что? – перебил его Ледовской, терпение кончилось.

– Отдача где? Президент спрашивает, Вася.

– Да есть отдача! Будет. Крупные поставки куриных окорочков из Америки, сыра из Финляндии, колбасы из Бельгии... Ведем переговоры о строительства завода по производству прохладительных напитков... Все есть!

– Результата нет! – жестко сказал Поляков. – Не видно.

– А ты хотел сразу, да? Завод взял и вырос? Окорочка сами летят из Америки. как в телевизоре?

– Не я – президент хочет видеть результат. Дефицит продовольствия в стране восполнен, но не нами, не государство получает прибыль, а всякие кооператоры и мелкие фирмы. Зачем тогда, спрашивается, была организована "Рутения"?

– Валера, во-первых, нужно было решить вопросы штатного расписания, подобрать толковых сотрудников, потом – отремонтировать здание. Оно не наше, но мы – ремонтируем. Ты этот кабинет их своего кармана не станешь ремонтировать, так?

– А ты из своего ремонтировал? – язвительно поинтересовался Поляков. – "Мерседес" покупал тоже из своего кармана?

– Ты с этого дела мог бы три "Мерседеса" купить, – мрачно сказал Ледовской. – А насчет меня... На встречу с солидными западными партнерами должен приезжать на "Запорожце", да? Принимать их в здании с обшарпанными стенами, в кабинете, где двадцать лет не менялись обои?

– Вася, нужен результат.

– Да будет, уже должен быть! Но Сбербанк задерживает наши платежи, это черт знает что, а не организация! Собрались там... бухгалтеры, понимаешь! Не мычат, не телятся. А через коммерческие банки – опасно. Жуликов полно.

– Сделай свой банк.

– Думаю об этом. Не решил, то ли купить уже готовый, то ли начинать с нуля. Голова кругом идет, Валера! Ты можешь объяснить это президенту? Заверить, что я за него – на баррикады, ежели понадобится! А результат будет, гарантирую.

– Я объясню, Вася, но если подведешь – последуют оргвыводы. Надеюсь, понимаешь?

– А то нет. Спасибо, Валера. Можешь не сомневаться, все сделаю. Уже делаю. А насчет банка... да, нужно будет активизировать работу. Срочно займусь этим делом.

Ледовской тяжело поднялся, подошел к столу Полякова, наклонился, выдвинул ящик воровато сунул в него толстый синий конверт. Поляков рассеяно смотрел в окно. Потом небрежно задвинул ящик стола, ободрительно кивнул.

– Правильно, Вася, срочно займись банком. Выпьешь чего-нибудь?

– Понятное дело. Со старым приятелем чего ж не выпить?Ледовской снова плюхнулся в кресло.

Он глубоко вздохнул и довольно улыбнулся – гора с плеч свалилась. Поляков встал из-за стола, подошел к Ледовскому, хлопнул по плечу, достал из бара бутылку виски "Джим Бим" и пару бокалов.

– Приезжай как-нибудь ко мне, водочки под грибки соленые хряпнем, сказал Ледовской.

– Как-нибудь приеду, – ответил Поляков. – Разгребу эти... авгиевы конюшни.

Кофейного цвета напиток восьмилетней выдержки мягко падал в стеклянные бокалы. Поляков сел в кресло рядом, Ледовской снова вздохнул, принимая стеклянную емкость. Все-таки, хорошо иметь приятеля "наверху", даже если он однажды перещеголял тебя в преданности боссу... Хорошо!

– Завтра же будут документы с результатами, – сказал он.

Поляков понимающе кивнул, поднял бокал.

2

На обратном пути Ледовской не дремал, а, блаженно щурясь, поглядывал на утомленный духотой и реформами город. Цепочки торгующих, уродливые коммерческие палатки, невиданные прежде продукты... Никакого контроля, никаких разрешений. Неслыханная даже на Западе свобода, невиданные возможности! Не для тех, что стоят в цепочках, продавая книги из своих, годами собираемых библиотек, им бы с голоду не помереть. Ну так что ж? Не всем, понимаешь, дано... не всем.

– Не гони, Вадя, – бросил он водителю. – Теперь мне совсем ни к чему помирать в ДТП.

– А вам и раньше было ни к чему помирать, – ответил бойкий водитель. – Вы нужны стране, нашей "Рутении", лично мне и бычку, который сидит рядом со мной.

– Я тебе за "бычка" когда-нибудь обломаю рога, – обиделся телохранитель.

– Чтобы обломать, нужно их сперва наставить, – хохотнул Ледовской.

– А это не получится, – сходу отреагировал водитель. – Моя любит мужиков основательных, жилистых, крепких, а не просто накачанных бугаев.

– Ну и много их было, жилистых, основательных? – мрачно поинтересовался телохранитель. – Смог пересчитать?

– Смог. Один я. Мы в десантах не служили, каратэ не занимались, но дело свое знаем основательно. Не по Гегелю учили, как сказал Маяковский.

– Болтун ты, Вадя, на дорогу-то смотри, – незлобиво проворчал Ледовской.

– Это точно, – буркнул телохранитель.

"Мерседес" выехал на Садовое кольцо и, набирая скорость, помчался в сторону Старобасманной улицы.

Офис "Рутении" представлял собой массивное пятиэтажное здание в глубине обширного двора. От улицы оно было отгорожено тяжелой чугунной решеткой. На воротах не было никакой вывески, а то, что написано на черных плитках у главного входа прохожие с улицы вряд ли могли разобрать. Ледовской ещё не решил, стоит ли оповещать мир о том, что именно здесь находится офис крупной государственной компании, или нет. С одной стороны стоит, на Западе все так делают, а с другой – тут не Запад, Эффективнее всего работают те фирмы, у которых вообще нет вывески.

Машина въехала во двор, мягко остановилась у главного подъезда. Ледовской привычно подождал, пока телохранитель осмотрит местность и откроет заднюю дверцу. Оно, конечно, теперь демократия, мог бы и сам открыть, но зачем? Положено человеку – пусть занимается своим делом. А то никакого порядка не будет.

Выйдя из машины, Ледовской посмотрел на часы, потом наклонился к машине, сказал водителю;

– Вадя, пару часов – свободен. Можешь подзаработать малость, не возражаю. Возьми с собой Пашу для надежности, но смотрите мне!..

– Спасибо, Василий Ильич! – радостно отозвался водитель.

Телохранитель Паша тоже улыбнулся – впервые за последние три часа.

В своем кабинете размером с иной колхозный клуб, Ледовской минут пять сидел без движения, прокручивая в памяти последние события, а потом нажал кнопку аппарата внутренней связи и негромко сказал:

– Зайди, Олег.

Его заместитель Олег Подопригора был полной противоволожностью Ледовскому – высокий, голубоглазый блондин лет сорока с приятной внешностью и манерами английского аристократа. Обладая нелюжинными организаторскими способностями и умением расположить к себе любого собеседника, не говоря о женщинах, которые просто млели при виде его, Подопригора довольно быстро двигался по комсомольской лестнице, стал первым секретарем райкома ВЛКСМ, но потом два строгих выговора за аморальное поведение затормозили его рост. С приходом Ельцина стало возможным забыть старые грехи, если человек умеет работать, и Ледовской четыре года назад взял Подопригору инструктором горкома КПСС. Тот оказался парнем дальновидным, вместе с боссами пережил опалу, не бросился в кооперацию, не стал прибирать к рукам растерянные газеты, выждал, вытерпел, и оказался первым замом Ледовского в Госкомитете по поддержке малого бизнеса, а потом и первым замом в "Рутении".

– Все нормально, Василий Ильич? Поляков взял? – спросил он, присаживаясь на стул у начальственного стола.

– Решили проблему, обещал посодействовать. Но нужно и самим шевелиться, – сказал Ледовской. – Тебе, Олег, и карты в руки. Во-первых, копии договоров о заводе, окорочках, прочей дребедени завтра должны быть на столе у Полякова. Для президента. Подробности не надо, главное, чтоб много сделок было.

– Нет проблем. Надо – будет много сделок.

– Не забудь о людях, которые торгуют под нашей опекой.

– В смысле – "крышей"? – улыбнулся Подопригора.

– Не надо бандитских терминов. Ихние дела – превратить в наши дела. Повторяю, главное – чтоб много было. Надо показать размах, понимаешь, деловой активности.

– Засветим наши фирмы – с налоговиками будут проблемы.

– А ты засвети их так, чтобы они были не нашими, а чужими фирмами. Полякову и президенту нужны документы, понял? А с налоговиками я разберусь.

– Сделаем, Василий Ильич. Завтра на столе у Полякова будет столько документов о нашей кипучей деятельности, что он может просто ошарашить президента.

Подопригора был многим обязан Ледовскому, и зарекомендовал себя преданым соратником. Но матерый номенклатурщик Ледовской понимал, что однажды более молодой и энергичный заменит его на посту хозяина "Рутении". И надеялся, что это произойдет тогда, когда он обсепечит себе достойную старость по меркам американских миллионеров. Похоже, Подопригора был внутренне согласен с таким развитием событий, и всячески поддерживал босса.

– Теперь другое... – сказал Ледовской. – Достань-ка из бара бутылочку нашей, плесни по рюмке.

Подопригора выполнил просьбу, достал бутылку коньяка "Gaufiter V.S.", наполниил широкие бокалы. В качестве закуски положил на стол коробку импортных конфет. Чокнулись, выпили, закусили конфетками, и Ледовской продолжил про другое.

– Олег, нужно срочно организовать свой банк. Надежный, подконтрольный, чтобы перевести туда все свои активы, чтобы все было... под руками и под нашим, понимаешь, контролем. Поляков тоже так считает.

– Надо – организуем, – улыбнулся Подопригора.

– Подумай, может какой уже существующий можно прибрать к рукам? И о должности генерального, или как он там? Председателя совета – тоже.

– Василий Ильич, я готов.

– Ну и дурак, – довольно усмехнулся Ледовской. – Банк – наша подконтрольная структура, понял? К тому же, его руководителя можно будет при случае сдать. В наших с тобой интересах. Пойдешь на такую должность?

– Никак нет, – по-военному отрапортовал Подопригора, хотя в армии не служил.

– Ну то-то. Вопрос срочный, решать нужно немедленно. Поэтому работай, Олег.

– Василий Ильич, с вами работать – одно удовольствие. Все четко, ясно, понятно. Я пошел?

– Подключи Митяева, пусть по своему ведомству разузнает про банки. Подумает, как их взять. Но самое главное – документы Полякову. Ступай, завтра в час жду доклада.

Энергичным кивком Подопригора показал, что все понял. резко встал со стула, с улыбкой поклонился боссу и решительно пошел к двери. Ледовской проводил его взглядом, потом наморщил лоб и потянулся к бутылке, оставленной заместителем на его столе. Очень сложный и напряженный день выдался.

3

Зал Второй Московской биржи напоминал зал ожидания Курского вокзала в час наплыва приезжающих и отъезжающих, встречающих и провожающих. Шум, гам, толкотня, внезапно возникающая и также внезапно заканчивающаяся. Маклеры и дилеры, покупатели и продавцы сидели за столами в просторном конференц-зале некогда знаменитого НИИ, толпились в центре, кучковались, обсуждая цены и перспективы сделок и прислушиваясь к монотонному, внешне бесстрастному голосу ведущего торги. Не было ещё электронных табло, компьютерной информации – голосом, голосом решались судьбы первопроходцев новейшей российской буржуазии.

Сергей Воронин, один из основателй Второй Московской, сидел за обшарпанным письменным столом и глупо усмехался, глядя на гору денег перед ним. Полчаса назад он совершил самую крупную в своей жизни сделку – продал 100 000 пачек "Космоса" по семнадцать рублей за пачку. А купил на "Яве" по двенадцать рублей за пачку. Пятьсот тысяч прибыли. Огромные деньги. Пять процентов от общей суммы сделки – отчисления в фонд биржи, то есть, около ста тысяч, ему остается более 400 000, все равно много. Это победа, и не просто победа, а торжество его идеи.

Ведь были продавцы, готовые отдать "Космос" дешевле – по шестнадцать рублей, даже по пятнадцать. Товар на складе, деньги при заключении договора... Но где гарантии, что человек, приехавший в Москву с деньгами, получит товар, а не будет попросту ограблен в пустынном районе, где и склада никакого нет?

Воронин предложил арендовать склад и некоторые товары, за которыми стоят организаторы биржи, первозить туда, и там же, на складе, под гарантии биржи, проводить самые щекотливые моменты купли-продажи. А именно деньги-товар.

И он оказался прав. Не пятнадцать рублей, не шестнадцать, а семнадцать отдали приволжские покупатели за пачку "Космоса" и не прогадали. Товар получили сполна, перегрузили в КАМАЗы с прицепами и уехали довольные. Продавцы тоже были довольны – не каждый день удается быстро реализовать такую крупную партию. Биржа была в выигрыше – пять процентов от суммы в миллион семьсот тысяч тысяч реблей с лихвой покрывали аренду склада, работу охраны и прочие издержки. А главное – биржевой народ понял, что покупать выгоднее с гарантией, даже если за неё надо платить.

Впрочем, что главнее для Воронина, нетрудно было понять, глядя на его лицо и кучу денег на столе. Полчаса назад куръер привез деньги, сказал, что сделка прошла нормально, все довольны, получили тысячу за приятные новости и удалился. А Воронин сидел за столом и глупо улыбался, глядя на деньги, Вот она, "наличка", "черный нал" – неважно, как это называлось. Деньги, за которые можно решить многие проблемы, вот что это такое. Он заработал их.

– Серега, все классно получилось, – сказал Владислав Поплавский, генеральный директор биржи. – Ты был прав на все сто. Завтра переведу свою партию водки на склад. Ты продашь? Десять процентов твои.

Руководителям биржи официально запрещалось участвовать в торговых сделках, поэтому Воронин не числился в руководителях, он руководил, но был как бы сам по себе, так они решили при организации бирзи, это всех устраивало.

– Какие проблемы, Влад? С меня пузырь, – сказал Воронин.

– И не один, – уточнил Поплавский. – Володя считает, что ты неправ, надо убедить его.

– Тогда почему выпивка только с меня? Пусть Володя присоединяется и убеждает меня, – лениво сказал Воронин.

– Потому что идея твоя, – сказал Владимир Тарнах, подходя к столу. Он вел голосовые торги, но теперь передал свои функции заместителю. – Биржа гаснет. Покупатель соединяется с продавцом и уходит с биржи. Думаешь, следующий раз твои приволжские покупатели придут к нам? Они пойдут прямо на "Яву". Зачем им переплачивать?

– У тебя есть идеи, Вовка? – спросил Воронин.

– Есть. Продавец дает товар, покупатель деньги. Они друг с другом не сталкиваются, мы посредники.

Невысокий, широкоплечий человек с круглым лицом медленно прошел мимо, вожделенно глядя на кучу денег на столе перед Ворониным. На вид ему было лет тридцать, а может больше или меньше. Круглое лицо с носом-пуговкой, тусклыми глазками и узкими губами делало человека похожим на дауна, но он явно что-то понимал в биржевой деятельности, и, проходя мимо стола Воронина, не мог скрыть своих эмоций. Ему нравились деньги, лежащие на столе. Но Воронин не заметил этого.

– Ладно, – сказал Воронин, аккуратно укладывая плотные банковские упаковки в свой "дипломат". – Проблемы у нас есть, но будем думать дальше... Мужики, приглашаю к себе, отметим мой крупный выигрыш.

– Еще бы не выигрыш, – серьезно сказал Тарнах. – Не продал бы сегодня-завтра по этой цене, послезавтра уже проблемы возникли б... Рисковал ты, Серега. Потому как люди у нас рисковые, а ну бы кинулись покупать "Космос" по пятнадцать, шестнадцать рублей сегодня, завтра, послезавтра... Кто бы платил за аренду склада, охраны?

Человек с круглым лицом снова прошел мимо стола Воронина теперь он возвращался назад, искоса поглядывая на деньги, заработанные основателем биржи. Нет, он явно не был дауном, но и ы положительные герои откровенно не годился.

– А нет своего склада – пара-тройка провалов – и крах всей фирме под названием "Вторая московская", – сказал Воронин. – Все, мужики, на сегодня я – пас. Еду домой, приглашаю к себе. Желающие есть?

– А то нет? – сказал Поплавский. – Я уже отдал распоряжения охране, мы уходим.

– А я отдал свою трибуну, – добавил Тарнах. – Какой смысл глотку рвать, когда некоторые хитрованы тихой сапой миллионы заколачивают? Самое время напиться.

Воронин уложил деньги в пластиковый "дипломат", захлопнул крышку, посмотрел на друзей.

– Значит, договорились?

– Само собой, – сказал Поплавский. – И не будь жлобом, Серега, такую сделку надо отметить по-буржуйски. Пару бутылок виски, рыбка, икра такая, икра сякая.

– Не забудь про заморскую, баклажанную, – не удержался Тарнах. Специально для директора.

– Уволю! – выпучив глаза, прорычал Поплавский. – Все. мужики, договорились. Я пошел в кабинет за пиджаком, встречаемся у машин. И вперед!

Он хлопнул Воронина по плечу и пошел за сцену, где находился кабинет директора. Тарнах кивнул Воронину и пошел следом за Поплавским.

Воронин взял "дипломат" и медленно двинулся к выходу. Он чувствовал себя усталым победителем. Да, выиграл, да, заработал много денег и теперь можно будет решить многие семейные проблемы, или одну главную – поменять однокомнатную квартиру на трехкомнатную, о чем так мечтает Лена... Но слишком много сил было затрачено на это, слишком многим он рисковал, и теперь хотелось одного – вернуться с друзьями домой, накупить всяких деликатесов и устроить праздник. А все остальное – потом. Праздник, сегодня – праздник.

Он не обратил внимания, на круглолицого человека, который не раз прохаживался мимо его стола. А тот, огляделся, коиу-то кивнул и вразвалку пошел за Ворониным.

В широком дворе НИИ стояли машины не только работников биржи, но и местных сотрудников, которые нередко устраивали скандалы из-за того, что биржевики ставили машины на излюбленные места завлабов и прочих СНСом и МНСов. Научные работники не только скандалили, но часто самовольно переставляли машины биржевиков поближе к воротам, где вероятность ограбления резко возрастала. Их можно было понять – сидят на нищенской зарплате, а какие-то проходимцы зарабатывают бешеные деньги в их собственном солидном НИИ, да ещё и машины ставят на чужие места! Кто же потерпит такое?

Воронин вышел во двор, пружинистым шагом направился к своей красной "девятке", но вскоре понял, что на прежнем месте её нет. Огляделся. заметил машину в дальнем углу. Выехать можно было, но как-то пустынно и тихо было там, где она стояла. И сразу потяжелел "дипломат" в руке. Было дело, переставляли его "девятку", но вот уже неделю он ставит её на одном и том же месте, и никто не возмущается. А сегодня закатили в угол. именно сегодня, когда у него с собой куча денег...

Он замедлил шаг, обернулся. Следом неторопливо шел коренастый круглолицый мужик, засунув руки в карманы широких зеленых штанов. Воронин вспомнил, что видел его в зале биржи, как одного из многих участников торгов. А что если этот человек не имеет к торгам никакого отношения? Ходил, смотрел и высмотрел. Деньги лежали прямо на столе, потом перекочевали в "дипломат", теперь этот "дипломат" в его руке. Стукнуть по голове в пустынном углу не составит труда и – прощайте честно заработанные четыреста тысяч?!

Вполне возможен такой вариант. За последний месяц во дворе и поблизости от биржи было совершено шесть разбойных нападений, ни одного бандита так и не задержали... Воронин остановился. Он уже метров на двадцать отошел от входой двери, да ещё и – в сторону. Идти вперед, к машине, уже не хотелось, дорогу назад загораживал круглолицый. Поплавского и Тарнаха не было видно.