Текст книги "Тайна профессора Макшеева"

Автор книги: Николай Автократов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

У РУБЕЖЕЙ

Ранним утром с Н-ской пограничной заставы выехала группа конных пограничников под командой лейтенанта Кокшаева. Ему было поручено усилить охрану границы и тщательно обследовать приграничную полосу на протяжении 20– 30 километров. Густые леса, болота и многочисленные овраги делали эту местность труднопроходимой, но на заставе получили сообщение, что именно на этом участке следует ожидать «гостей», которые будут пытаться перейти границу.

В полевой книжке Кокшаева было записано: «Радовец, Пашкевич… Крупные диверсанты. Приметы…»

Лошади шли рысью. Копыта лошадей гулко стучали по мерзлой земле. Проехали поле, свернули в мелкий кустарник и въехали в лес. Кругом было тихо. На земле, покрытой свежим снежком, отчетливо виднелись многочисленные следы зайцев.

Пограничники медленно пробивались вперед. Спустились в овраг, по сторонам которого свисали корни вековых сосен. Они образовывали в откосах оврага пещеры, в которых легко могло бы спрятаться целое семейство медведей.

Кокшаев внимательно осмотрел каждый уголок, но ничего подозрительного не обнаружил. Дальше шли болота.

– Шагурин, через болото пройдем? – спросил лейтенант своего отделенного командира.

– Вряд ли, товарищ командир. Еще не подмерзло совсем.

Взвод остановился.

– А все-таки, – сказал Кокшаев, – надо двигаться дальше.

Бойцы спешились и пошли вперед, ощупывая почву жердями. Лошадей вели на поводу. Кругом были только кочки да сухая осока, запорошенная снегом. Так прошли километра два. Снова начался лес. Еле заметная тропинка привела к выжженной полянке, заваленной золой и кучами валежника. На полянке стояла полуразвалившаяся лачуга.

– Здесь жгут уголь, товарищ командир, и летом живут угольщики, – доложил Шагурин.

– Посмотрим… Э! да тут были гости! – воскликнул Кокшаев, указывая на утоптанный около лачуги снег.

Все внутри лачуги говорило о том, что здесь недавно были люди: солома на топчане была смята, на грубо сколоченном столе валялись крошки и кусок хлеба.

В дверь вбежал один из бойцов.

– Товарищ командир, нашли убитого.

– Убитого? Где?

– Да здесь вот рядом.

Лейтенант вышел из лачуги. Неподалеку, в кустах, лежал человек в пальто, без шапки и со странно согнутой головой и раскинутыми руками. Кокшаев нагнулся над убитым. Лицо его было залито кровью; открытые глаза остекленели.

– Так. Убит он не более пяти-шести часов назад, – проговорил Кокшаев.

Бойцы осмотрели труп. Пуля большого калибра, по-видимому, из автоматического пистолета, ударила прямо в затылок и разворотила весь череп. Щегольской костюм и пальто тоже были залиты кровью. На руке убитого были золотые часы, в карманах – серебряный портсигар, платок, автоматическая ручка и большая записная книжка в красном кожаном переплете. Больше ничего на убитом не нашли.

Кокшаев раскрыл записную книжку. На первой странице стояло: «Пашкевич Ю. С.».

– Вот так история. Его-то нам и нужно было! – воскликнул лейтенант.

В это время подошел Шагурин.

– Товарищ командир, здесь следы… Они идут по кочкам…

Кокшаев быстро отдал распоряжения: бойцам Лютикову и Орбельяни оставаться у трупа. Шагурину идти по следу, а остальным бойцам – в обход, наперерез нарушителю границы.

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Званцев быстро поправлялся. Крепкий организм и хороший уход делали свое дело. Елена Николаевна не оставляла его ни на минуту. Она выписала свою дочь, так как не хотела надолго оставлять ее одну.

Ирина быстро освоилась в новой обстановке. Она часами просиживала в палате у Званцева и очень подружилась с ним.

Девочка рассказывала Званцеву о своих школьных делах, о подругах, о том, что она обязательно будет врачом, «как мама».

– А у вас есть сестра, Сергей Ильич? – однажды спросила Ирина.

– Нет, Ирочка, у меня нет сестры и никогда не было.

– У меня тоже нет, и это скучно. А у больших обыкновенно вместо сестры бывает жена…

Званцев засмеялся и поцеловал девочку в голову.

– Ира, там, на столе, лежит моя трубка и табак. Выбей-ка из трубки золу. Так. Теперь набей ее табаком. Покрепче… Хорошо. А теперь зажги спичку и дай мне закурить.

Званцев вдохнул ароматный дым. После ранения он курил в первый раз.

– Ируся, – заговорил Званцев, – ты бы хотела, чтобы я был твоим папой?

– Мамочка уже спрашивала меня об этом, и я ей сказала, что, конечно, хотела бы.

Сергей Ильич еще раз поцеловал девочку. Вошел Ткеша. Он поздоровался со Званцевым и сел возле кровати.

– Холодно, Сергей Ильич… Скоро будет зима. А у нас дома сейчас совсем тепло. Вы были когда-нибудь в Тбилиси?

– Был. Давно только. Помню, стояли весенние ночи, цвела черешня.

– Сергей Ильич, приезжайте к нам в Тбилиси. У меня там мать. Вот поправитесь!

СНОВА В МОСКВЕ

В первой половине ноября Званцев и Елена Николаевна с дочкой вернулись в Москву. Званцев уже вставал с постели.

В Москве Званцева ждала еще одна радость: Ремизов сообщил, что Радовец попался. Фотография злополучного чертежа, записки и другие документы были найдены при нем. Узнал Званцев и о смерти Пашкевича, убитого своим сообщником.

Обо всем этом ему рассказали Ваня и Ткеша на следующий же день после его приезда.

– Понимаете, Сергей Ильич, – говорил Ваня возбужденно, – они вдвоем заночевали в избушке угольщиков… на болоте. Этот Радовец, по-видимому, очень хорошо знал местность… Он убил Пашкевича наповал выстрелом из револьвера.

Поссорились ли они, или Радовец просто решил избавиться от лишнего свидетеля, сказать трудно. Наши пограничники, через шесть часов приехавшие на место происшествия, напали на след. Догнали-таки… Радовец начал отстреливаться. Ранил одного бойца. Потом попал в трясину, его и вытащили оттуда. Все нашли: и наши чертежи, и еще какие-то бумаги.

– Ну вот и отлично. Я очень рад, – говорил Званцев. – Как будто какая-то тяжесть с плеч свалилась. А как Андрей Васильевич?

– Он счастлив! Поет все время и даже помолодел.

Через полчаса пришел и сам Другов. Он действительно выглядел помолодевшим.

Другов и Званцев крепко обнялись.

– Ну, вы совсем молодцом выглядите! – воскликнул Другов. – Ваня, конечно, все уже рассказал вам? А у меня есть еще интересные новости, – добавил профессор после небольшой паузы.

– Что такое? Да вы садитесь, Андрей Васильевич.

Профессор сел на стул и достал из кармана толстый пакет.

– Вот, – сказал он, – сегодня получил от Ремизова.

И он вынул из пакета записную книжку в красном кожаном переплете.

– Это нашли в кармане у Пашкевича после его смерти, – объявил он.

Все оживились.

– Интересно узнать, что содержит посмертный документ этого негодяя, – сказал Ваня.

– Сейчас узнаете, – ответил Другов. Он окинул взглядом всех присутствующих и раскрыл книжечку.

– Тут – целый дневник, – сказал он, – чего только нет. Вот это, например, нас касается:

«Двенадцатого апреля. Получил приглашение ехать на Кавказ с партией Другова. Условия подходящие: оклад 800 рублей и полевые. Местность чудесная. Дела будет не много, так что отдохну. Выезжаем 1 июня.

Десятого мая. Опять бы у З. Договорились обо всем».

– Дальше идут бессвязные записки. Зарисовка выходов кварцевой жилы… Разрез жилы по падению…

«Седьмого июля. Получил из Тарасовки письмо. Конечно, просят денег. Послал двести. Надоели мне они до черта».

Другов продолжал чтение:

«Двадцать четвертого. С. И. нашел какой-то зашифрованный документ. Не люблю я этого молчальника. Но документ, кажется, серьезный – может пригодиться».

Другов остановился.

– Здесь записи обрываются. Дальше идет уже о событиях в Москве.

«Девятнадцатого сентября. Был у З. Состоялся серьезный разговор с Р.

Десятого октября. Жребий брошен. Просил Званцева заменить меня на три дня.

Пятнадцатого октября. Ничего не нашли. Р. говорит, что нас опередили… Вернее – все это чепуха… Досадно».

– Дальше записи идут реже. Очевидно, Пашкевич охладел к своему дневнику, – заметил Другов.

«Третьего мая. Познакомился с балериной М. Был с Ольгой на „Фигаро"».

– А вот опять интересная запись:

«Пятого июля. Ольга сообщила, что Званцев у себя на даче ведет какие-то опыты. Странно. Этого нельзя оставить без внимания.

Двадцать четвертого июля. Живу у жены. Я поступил крайне неосторожно, и вот приходится отлеживаться.

Семнадцатого августа. Приходил Р. Их на даче постигла неудача.

Четвертого сентября. Сделал Ольге предложение. Конечно, приняла. Теперь она ради меня способна на все.

Седьмого сентября. Живу у сторожа. Дела идут блестяще».

Другов остановился:

– Дальше идет какая-то геологическая сводка: эвдиалиты Кольских месторождений, запасы по всем категориям… Цирконы. Южные россыпи. Прииртышские месторождения… Тут идет полная сводка наших запасов по циркониевым минералам.

– Разве он когда-нибудь занимался цирконием? – спросил Званцев.

– Насколько я знаю, нет. Дальше идет схема технологического процесса получения циркония из эвдиалита, разработанная в Институте редких металлов… Потом, смотрите, какая забавная запись: «Доставлено восьмого сентября в лабораторию Д. окиси циркония высокого качества полторы тонны».

– Это когда мы изготовляли огнеупорные стаканчики, – вставил Ваня. – Но зачем это ему надо было, Андрей Васильевич?

– Зачем? Я вам сейчас раскрою секрет, – и Другов с усмешкой поглядел на Ткешу.

– Ткешенька, скажи мне, как пишется химический символ церия?

– Латинские «пэ» и «э», – ответил Ткеша.

– Правильно. А циркония?

– «Зет» и «эр»… А почему вы меня об этом спрашиваете? – удивился Ткеша.

– А вот почему. Помните, когда вы делали чертеж в кабинете у Сергея Ильича, вы изволили ошибиться, дорогой студент, и написать вместо символа церия символ циркония? Припоминаете? Затем, когда я вас как следует отругал, вы исправили надпись в одном чертеже, а на другом, который остался у нас и потом был похищен, вы забыли исправить надпись.

Ткеша взволнованно встал из-за стола.

– А Пашкевич и этот Радовец, – продолжал профессор, – приняли вашу ошибку за чистую монету. В таком духе они и составили донесение своим хозяевам. Вот послушайте еще письмецо, которое нашли у Радовца.

«Счастлив донести вам, что секрет передачи химического импульса на расстоянии, открытый в свое время Макшеевым и который вы так долго добивались получить, находится полностью в наших руках. Я уже имел честь сообщить вам, что практическое применение этой идеи разработал профессор Другов и его ученики. Это цилиндр из циркония, покрытый тонким слоем вольфрама и наполненный обыкновенным термитом. Цилиндр помещен в снаряд с дистанционной трубкой. Я имею точный чертеж снаряда, который передам вам лично. Шифр снаряда, принятый в Главном штабе МЦ, „сто двадцать шесть". Цилиндры изготовляются в лаборатория Другова; шифр – „К – двести семьдесят три". За три недели туда было доставлено четыре тонны окиси циркония, из которых можно получить примерно две тысячи шестьсот килограммов металла циркония, что должно хватить на пятьдесят две тысячи цилиндров. Снаряды наполняются в мастерской номер четыреста четырнадцать. Я имею все данные о геологических запасах циркония в России, а также о методах его извлечения. Завербованный мною поляк номер ноль сорок восемь, о котором я имел честь вам донести, оказал нам некоторую услугу. Впрочем, ассигнованную для него сумму можете отнести к экономии. Согласно параграфу двадцать четыре положения, тридцать процентов этой суммы прошу перечислить на мой счет. Сообщаю вам все это, чтобы можно было до моего приезда закупить цирконий самой высшей чистоты. Обыкновенные сорта не годятся. В будущем цена на него должна сильно возрасти».

– На этом донесение кончается. Подписано оно: номер ноль двадцать два, район номер двадцать два, дробь десять.

Прочтя письмо, Другов спрятал его в карман и весело расхохотался. Смеялись и остальные.

– Как же это случилось?

– Значит, я… – сказал, густо покраснев, Ткеша.

– Да. Ошиблись… с пользой для нас.

– Тебе бы еще чего-нибудь напутать, – съязвил Ваня. – Совсем нельзя было бы догадаться.

– А сам-то! Ты сам тоже ведь ошибался.

– Я у себя исправил…

– Исправил! После того, как тебе показали.

– Ну, ладно, не петушитесь, – улыбаясь, заметил Званцев. – Идемте, нас ждет обед. У Елены Николаевны давно уже все готово.

Обед прошел очень весело.

– Выходит, что номер двадцать второй ликвидировал номер сорок восьмой за тридцать процентов экономии… Прямо алгебра какая-то, – смеясь, говорил Ткеша.

– Вор у вора дубинку украл.

– И фальшивую дубинку-то, – заметил Ваня.

– Значит, напрасно за ними гонялись? – спросила Елена Николаевна, глядя на мужа. – Никакими секретами они, собственно говоря, и не владели!

– Нет, Елена, это не так, – ответил жене Званцев. – Они очень скоро обнаружили бы ошибку, после первых же неудачных опытов. Они ведь тоже не дурачки. Мы можем только радоваться, что и это письмо не попало им в руки.

– Совершенно верно, – добавил Другов. – Но даже если бы они владели настоящим секретом, то и тогда не все еще было бы проиграно.

Все устремили изумленные взгляды на Другова.

– Да, друзья мои. Представьте себе, что враги нашей родины разгадали секрет и готовятся в случае войны применить это страшное оружие против нас. Разве мы не были бы подготовлены к тому, чтобы отразить и парализовать действие М-лучей?

– Уж так и быть, – с улыбкой продолжал Другов, – я сообщу вам еще одну тайну. Это мы сообща работали над применением боевых лучей, а другие люди в институте упорно трудились над тем, как бы защититься от них… И с успехом трудились, результаты прямо-таки поразительные.

– Что же они предлагают, экраны из свинца? – спросил Ваня.

– Ты, Ваня, всегда что-нибудь скажешь не подумавши. Попробуйте покрыть толстым слоем свинца патронные и снарядные ящики, склады, подсумки. Какой вес получится! Нет, это невозможно.

– Ну, так расскажите, Андрей Васильевич, нам все подробнее, – это очень интересно, – почти в один голос заговорили присутствующие.

– Мне известен лишь самый принцип. Оказывается, что М-лучи хорошо отражаются некоторыми кристаллами… Так вот, товарищи, разрабатывающие защитные средства, нашли раствор, похожий на лак, из которого выпадают мельчайшие кристаллы сложной соли… Важно то, что кристаллы эти покрывают предмет сплошным слоем. Лучи от кристаллов рассеиваются, как от матового зеркала, и теряют свою активность. Понятно? Вот все, что мне известно.

– Это замечательно! И так просто.

– Выходит – нас же и опередили.

– Да, пожалуй, что и так. Просто, а сами мы не додумались… Даже досадно.

Званцев засмеялся.

– Ну, огорчаться этим нечего. Нельзя до всего самим дойти. Надо и на долю других что-нибудь оставить.

В комнате темнело. Синие зимние сумерки глядели в окно. За окном мягкий, пушистый снег бесшумно падал на землю.

И как-то совсем неожиданно в комнате прозвучал телефонный звонок.

Елена Николаевна подошла к телефону.

– Да, это квартира Званцева. Что? Вам нужен профессор Другов?

Другов взял трубку.

С первых же слов лицо его приняло серьезное, озабоченное выражение.

– Хорошо. Я сейчас же приеду.

– Ну-с, друзья, – обратился он к сидевшим за столом, – меня по очень срочному и важному делу вызывают в Наркомат обороны. Я немедленно должен ехать. Подробности потом.

Все встали и начали прощаться с профессором.

БОЕВАЯ ПРОВЕРКА

Большой четырехмоторный самолет приземлился на полевом аэродроме в ста километрах от границы.

Из кабины вылез пожилой человек в военной форме с петлицами военинженера 1-го ранга. За ним сошел на землю другой, также в форме. Это были профессор Другов и его племянник Черкасов.

Они прибыли, чтобы принять личное участие при первом боевом применении М-снарядов. На борту самолета находились также два больших продолговатых ящика, в которых лежали унитарные патроны новых снарядов, похожие на огромные сигары. На каждом снаряде красовалась голубая буква «М».

Проследив за разгрузкой самолета, Другов и Черкасов в сопровождении встретившего их адъютанта штаба дивизии отправились в помещение.

– Ну, как идут наши дела, капитан? – спросил Другов у адъютанта.

– Бьем, профессор. В долгу не остаемся. Правда, «сосед» не унимается. Лезет с остервенением. Сведения нашей разведки показывают, что враг снова концентрирует большие силы и готовится к боям крупного масштаба.

– Выходит, что затеянный ими пограничный конфликт явился только предлогом – сказал Другов.

– Да, это бесспорно. Но они сами же пожалеют об этом. Наше командование вчера получило приказ проучить их как следует. Вот увидите…

– Прекрасно, капитан. Мы и сами кое в чем поможем. – И Другов весело взглянул на племянника.

Было около одиннадцати часов утра, когда прилетевшие из Москвы, после легкого завтрака, заняли места в автомобиле.

Машина быстро покатила по прекрасному асфальтированному шоссе. День был ясный, прохладный.

Машина скоро нагнала колонну пехоты, двигающуюся в походном порядке. Шофер замедлил ход. Бойцы шли неторопливым, ровным шагом. Сапоги четко стучали по асфальту, и в такт им над головами бойцов колыхался лес штыков.

Прибавили ходу и скоро нагнали ехавший шагом дивизион тяжелой артиллерии. Шестидюймовые гаубицы и дальнобойные пушки чередовались с зарядными ящиками и двуколками. Потом перегнали танковую часть.

Машина поднялась на возвышенность, и тут Другов впервые обратил внимание на непрерывные глухие удары, приносимые ветром откуда-то издалека… Точно где-то вдали выбивали ковры. Звуки эти то усиливались, то замирали.

– Пушечная канонада? – спросил Другов.

Адъютант кивнул головой.

Проехали еще несколько минут и поднялись на горку.

Слева виднелся большой железнодорожный мост, и поблескивала широкая гладь реки.

Адъютант распорядился замедлить ход. Нужно побывать у зенитчиков. Они здесь рядом.

Автомобиль свернул с дороги и направился к копнам сена, которые при ближайшем рассмотрении оказались великолепно замаскированными палатками.

В одной из них жили командир и комиссар батареи. Они встретили гостей чрезвычайно радушно.

В разгар неприхотливого угощения в палатку вбежал связист и что-то сказал командиру. Тот поспешно вышел вместе с адъютантом. Вскоре оба вернулись. Адъютант обратился к Другову:

– Профессор, через четыре минуты здесь будут вражеские бомбардировщики. Хотите испробовать свои снаряды?

Другов и Черкасов оживились.

– Конечно, конечно, тащите скорей ящик сюда…

Черкасов и два артиллериста побежали к автомобилю.

Завыла сирена, подающая сигнал воздушной тревоги.

Черкасов уже хлопотал возле большого ящика. Из него вынули четыре унитарных артиллерийских патрона, напоминающие патроны гигантской винтовки. Такими мирными, ручными выглядели снаряды, помеченные голубой буквой «М». Черкасов быстро установил дистанционную трубку на одном из снарядов.

Двадцать семь вражеских двухмоторных бомбардировщиков летели правильным строем. На земле все притихло и замерло, точно под хищным взглядом ястреба. Воздух наполнился рокотом моторов. Враг, по-видимому, поставил себе целью разрушить важный в стратегическом отношении железнодорожный мост.

Профессор искал глазами батарею, но ничего, кроме кустарника, вокруг себя не видел. Он хотел следить в бинокль за эскадрильей, но от волнения никак не мог поймать ее в поле зрения.

Вдруг грянул резкий удар залпа зенитных орудий. У Другова зазвенело в ушах, он выронил бинокль и едва удержался на ногах. Батарея была буквально в десяти шагах от него.

Другов знал, что до момента вспышки лучей должно пройти несколько секунд. Эти секунды казались ему вечностью…

«Пора!… Нет, еще рано!… Теперь пора!… Неужели не действуют снаряды?!. Нет, опыты были удачны… рано еще…» – проносилось у него в голове. Самолеты приближались к мосту… Вот-вот начнут метать, бомбы.

«Неудача!!. Нет, не может быть», – думал в отчаянии Другов.

Внезапно словно гигантская молния мелькнула среди самолетов. Бомбардировщики вдруг превратились в огненно-черные клубки, из которых градом посыпались на землю обломки. Другов, Черкасов, артиллеристы застыли, пораженные этим зрелищем.

Прошло несколько секунд, и по небу прокатился глухой раскат грома. Это нарушило оцепенение. Земля сразу ожила: все вскочили на ноги, из кустов, канав, оврагов – отовсюду появились люди. Громкое радостное «ура» пронеслось над полем, никто не мог оторвать взоров от неба, где вместо вражеских бомбардировщиков осталось теперь только тающее облако дыма.

Ликованию не было конца. Артиллеристы все еще не могли придти в себя от изумления.

– Что за чертовщина?! Как же это могло случиться?! В чем тут дело?! – говорил командир батареи.

– Да, уж такую чудесную штучку мы придумали, – говорил Другов, крепко пожимая ему обе руки.

– Но ведь это совершенно потрясающее открытие?!

– Да, пожалуй, это и так.

Стемнело, когда Другов и его спутники тронулись в дальнейший путь к месту, где должна была находиться тяжелая артиллерия N-ского дивизиона. Ехать пришлось медленно. Фары были погашены, и только красные огоньки идущих впереди машин показывали дорогу.

Шофер свернул вдоль железнодорожной линии. Вскоре из темноты выросло большое мрачное здание вокзала. Нигде не было видно света, только над входом тускло мерцала синяя лампочка.

У входа в вокзал наших путешественников ждали военные; это был командир артиллерийского дивизиона, командир тяжелой батареи. Адъютант представил их друг другу. По взглядам своих новых знакомых и тому почтению, с которым они относились к нему, Андрей Васильевич понял, что им уже все известно относительно гибели вражеской эскадрильи.

– Ну, как доехали? Все благополучно? – спросил командир дивизиона.

– Спасибо, полковник, хорошо… Можно сказать, даже великолепно.

Когда автомобиль разгрузили, полковник повел всех вдоль линии. Шли по шпалам.

Тупик свернул в лесок. Минут через пять прошли мимо часовых.

– Ну вот мы и дома, – сказал полковник.

Другов увидел впереди нечто похожее на громадное допотопное чудовище. Это было дальнобойное орудие. На огромной, склепанной из стальных балок, шестиосной железнодорожной платформе стоял сложной конструкции лафет с целой системой рычагов и компрессоров. Длинный ствол лежал вдоль платформы, несколько маленьких электрических лампочек освещало механизмы, моторы, рукоятки и циферблаты измерительных приборов.

– Да это целый завод! – воскликнул Другов.

– Так оно и есть. Иначе и быть не может. Здесь все механизировано: и наводка орудия, и зарядка, и подача снарядов. У нас вон в том вагоне своя электростанция.

– Наша батарея шестидюймовых дальнобойных орудий, – продолжал полковник, – стреляет на пятьдесят километров.

– Сектор обстрела сейчас – это район города К. Там находятся артиллерийские склады всего укрепленного района, в котором укрылся враг. Кроме того, сейчас там скопилось множество артиллерийских парков и значительные массы пехоты, так как противник формирует сильную ударную группу для наступления на нас. Затем там же имеется аэродром и громадные запасы бензина. Этот городок находится отсюда в сорока трех километрах по прямой. Вот смотрите. – И полковник показал профессору карту, на которой была уже нанесена прицельная линия.

– Сегодня, – продолжал полковник, – предстоит генеральное сражение. Общее наступление наших частей намечено на двадцать часов, то есть ровно через полчаса. Я имею приказание в девятнадцать сорок пять обстрелять привезенными вами снарядами район города К. У вас все готово, товарищ Другов?

– Да, да, за нами задержки не будет, – ответил тот.

Черкасов тут же вместе с командиром батареи проверил вычисление и установил дистанционную трубку снаряда.

Командир дал знак. Механик подошел к пульту управления орудием и нажал кнопку. Моторы тихо зашумели, громадный ствол орудия стал медленно подыматься, одновременно поворачиваясь в сторону наводимой цели, и наконец остановился.

Заработали другие моторы: замок орудия открылся, рычаги втолкнули в ствол снаряд и пороховой заряд, замок закрылся, и орудие стало готово к выстрелу.

– Приготовиться, – сказал полковник, с трудом скрывая волнение.

– Лейтенант Хрулев, тотчас же после выстрела сообщить в штаб армии… Профессор, я бы советовал вам открыть рот… Удар будет порядочный…

Возбуждение росло. Другов едва переводил дух. Чтобы скрыть волнение, он отошел в сторону и стал глядеть на юг, куда сейчас должен полететь снаряд.

Перед ним было темнее облачное небо, на котором непрерывно бегали бледные лучи прожекторов. 19 часов 45 минут. Яркий свет на мгновение осветил все кругом, и тотчас же глухой и тяжкий удар выстрела потряс воздух.

И снова наступила тьма. Издали доносился слабеющий рев улетающего снаряда. Все смотрели на юг.

Полковник с секундомером в руках ждал результатов выстрела. Другов чувствовал, что сердце его готово выскочить из груди.

– Двадцать секунд, – громко сказал полковник. «Еще рано, – подумал профессор, – снаряд еще не долетел».

– Сорок секунд…

Другов напряженно глядел вдаль. Там все было спокойно, только лучи прожекторов по-прежнему шарили по небу, да слышалась орудийная канонада.

– Шестьдесят…

На юге оставалось без перемен…

– Семьдесят секунд прошло… Снаряд уже должен долететь, – сказал полковник глухо.

Другову стало не по себе.

Неужто неудача! Но он тотчас вспомнил, в чем дело. «Лучи возникают не сразу… термит должен гореть секунд двадцать… Надо еще ждать…»

Полковник опять обратился к секундомеру.

– Подождем, – сказал он. – Так… девяносто пять.

Все застыли в ожидании.

Вдруг южная сторона неба вспыхнула красным заревом. Оно разлилось почти до зенита и заколыхалось точно северное сияние. Все невольно вскрикнули.

Из-за горизонта медленно вырастал громадный ярко-огненный гриб и рядом с ним множество других поменьше. Стало светло, как около большого пожарища.

Окрестные кусты, деревья, железнодорожный путь, громадное орудие, люди – все осветилось красноватым отблеском взрыва. Команда батареи выбежала на пригорок и с изумлением смотрела на зарево.

Наконец волна взрыва достигла станции. Мощный удар грома раскатился по всей округе. Вихрь поднял с земли сухие листья, закачал деревья, пахнул в лица смотревших горячим воздухом.

Взволнованный полковник подошел к профессору и горячо пожал ему руку. Все окружили дядю с племянником и наперебой поздравляли их.

– Какой взрыв!

– Все к черту у них полетело! Нет, это прямо как в сказке!

Другов смущенно улыбался, и сердце его стучало от счастья.

В это время подбежал связист с радиограммой. Полковник прочел ее и передал профессору.

«Штаб N-ского артдивизиона профессору Другову. Горячо поздравляю с громадным успехом деле обороны любимой Родины.

Командарм С.»

Через шесть часов, сидя в палатке полковника, Другов и Черкасов читали свежий номер фронтовой газеты.

На первой странице крупным шрифтом было напечатано:

«Сегодня огнем нашей тяжелой артиллерии взорваны артиллерийские склады и бензинохранилища в тылу у противника в районе города К. Неприятель понес громадные потери военным имуществом и людьми.

Части Красной армии в 20 часов 00 минут, перейдя в наступление, успешно продвигаются вперед. Противник бежит, охваченный паникой. К 22 часам Красная армия заняла город К., обойдя его с флангов. Движение наших частей продолжается».

Профессор отложил газету.

– Ну, Володенька, как будто мы закончили свое дело… Думаю, что скоро вернусь и к мирным занятиям… Я их порядком подзапустил.

В это время в палатку вошел вестовой и подал Другову телеграмму.

В ней было следующее:

«Штаб N-ской армии Другову

Ремизов сообщил блестящем завершении наших опытов тчк Сердечно радуемся успеху родного дела поздравляем крепко целуем Званцевы Чупаев Ткешелошвили».

Профессор, растроганный, подал телеграмму Черкасову.

– Кроме счастья служить своей Родине, Владимир, – сказал он, помолчав, – есть еще счастье – иметь близких и друзей, с которыми вместе творишь, которых любишь и уважаешь.