Текст книги "Флагманы Победы. Командующие флотами и флотилиями в годы Великой Отечественной войны 1941–1945"
Автор книги: Николай Скрицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Северный флот имел 8 эсминцев, 15 подводных лодок и ни одного более крупного корабля. В ходе мобилизации его численность возросла лишь за счет вооруженных мирных судов. Тем не менее роль североморцев в обороне подступов к Мурманску оказалась значительно больше, чем роль германского флота в поддержке наступления. Моряки огнем артиллерии и высадками десантов сорвали замыслы противника.Советское командование рассчитывало на помощь английского флота в Варангер-фьорде, по которому проходили основные коммуникации германской группировки под Мурманском. 30 июля английская авиация с авианосцев нанесла удар по Киркенесу и Петсамо, на север прибыли две подводные лодки и несколько тральщиков для обеспечения проводки конвоев. Но помощь союзники ограничили преимущественно поставками. Осенью 1941 года, после Московской конференции трех союзных держав, началось движение конвоев по Баренцеву морю в незамерзающий Мурманск. Путь этот пролегал в зоне действий германских подводных лодок и авиации, действовавших с баз в Норвегии. Требовалось организовать обеспечение безопасности перевозок. Потому в октябре 1941 года Кузнецова вызвал Сталин и поручил спешно отправиться на Северный флот, чтобы выяснить, все ли подготовлено для встречи конвоев. Нарком выехал в Архангельск, где с А.Г. Головко обсудил, какие силы выделить для обеспечения проводки конвоев и каков должен быть порядок взаимодействия с англичанами, как в осенне-зимнее время использовать Архангельский порт. В этот период неприятель еще не организовал борьбы с конвоями, и транспорты осенними ночами прибывали к цели почти без потерь.
Если другие флоты только оборонялись, Черноморский флот и Дунайская флотилия в начале войны даже переходили в наступление. Первоначально флот действовал традиционно. Входы в базы прикрыли минными заграждениями. Подводные лодки вышли на патрулирование к неприятельским берегам. Морская авиация наносила удары по объектам в Румынии. Основными целями стали нефтяные месторождения в Плоешти и порт Констанца, через который вывозили нефть в Германию. Обстрел Констанцы осуществили и надводные корабли. Дунайская флотилия, отразив нападение, сама высадила десант на румынский берег. Командование ожидало от неприятеля высадки крупного воздушного десанта в Крыму по образцу захвата Крита. И действительно, Гитлер в приказе от 21 августа объявил одной из важнейших целей наступления на юге захват Крыма с его аэродромами. Однако задачу эту решали силами сухопутных войск.
Первые недели, пока неприятельские войска двигались сравнительно далеко, основными оставались традиционные вопросы. Подрыв на магнитных минах эсминца «Быстрый» и других судов вызвал необходимость изучить устройство этих мин и найти средства для борьбы с ними. Сотрудничество моряков с учеными позволило разработать магнитные тралы, а также ввести систему размагничивания для боевых кораблей.
22 июня 1941 года нарком ВМФ Кузнецов предписал ставить минные заграждения перед черноморскими портами. Это требование вытекало из того, что в Москве опасались появления на Черном море итальянского флота или нападений румынских и германских кораблей с целью выставить мины на подступах к портам. Мины, выставленные за июнь – июль, стали причиной затруднения для отечественного судоходства, на них погибло несколько кораблей и судов.
Сам Кузнецов считал, что потери на своих минных полях происходили из-за плохой организации переходов судов и слабой подготовки лоцманов [52] . В одной из книг своих мемуаров он писал, отвечая тем, кто критиковал минные постановки у черноморских портов при отсутствии опасности от неприятельских флотов:
«Бесспорно одно: минировать нужно продуманно. Следует помнить, что мины – угроза не только противнику, но и своим кораблям, что рано или поздно их придется тралить, что штормы срывают их и тогда они носятся по воле волн.
Я и теперь придерживаюсь мнения, что с оперативной точки зрения постановка оборонительных минных заграждений около своих баз не только на Черном море, но и на Дальнем Востоке была правильной. По идее своей минные поля не могут представлять сколько-нибудь серьезной опасности для плавания и в то же время дают почти полную гарантию командованию от появления в этих местах ночью или в тумане кораблей противника… Постановка минных полей, конечно, требовала ходить строго по фарватерам.
Считать применение такого мощного оборонительного оружия, как мины, неправильным лишь из-за того, что с ним прибавилось забот, – значило бы признавать свое неумение обращаться с ним» [53] .
Тогда же, в июне-июле 1941 года, по данным разведки, на Черное море прибыли 10–12 итальянских подводных лодок и ожидали появления итальянских надводных кораблей и судов с десантом. Сообщали и о деятельности на Черном море германских подводных лодок. Поэтому, кроме минных постановок, Черноморскому флоту пришлось организовать патрулирование подступов к важнейшим портам. 7 июля нарком ВМФ, опираясь на данные разведки, даже приказал выставить в Керченском проливе сети, чтобы неприятельские подлодки не прошли в Азовское море. Разведданные, поступавшие в Москву из Севастополя, дезориентировали командование ВМФ. Ожидали высадку морского и воздушного десанта. 13 июля Кузнецов предупредил Военный совет Черноморского флота о возможных активных действиях противника на Черном море. Он писал, что «…оборона побережья на ближайшие дни должна считаться основной задачей Черноморского флота» [54] . Только позднее стало известно, что неприятель в 1941 году не собирался действовать на море, а добивался победы сухопутными войсками и авиацией.
Обстрел Констанцы, который проводили под огнем неприятельских батарей на минных полях два лидера эсминцев, привел к гибели одного из них и повреждению второго. Позднее Кузнецов отмечал, что следовало по опыту предвоенных учений обстреливать цели на берегу дальнобойной артиллерией крейсеров из-за пределов минного поля. Так и действовали далее [55] .
Несмотря на то что Черноморский флот по мощи превосходил все морские силы его противников на театре, он оказался в сложном положении из-за того, что к обороне баз с сухопутного направления черноморцы готовились мало.
В первые же дни войны командующий Одесской военно-морской базой контр-адмирал Г.В. Жуков получил приказ немедленно строить оборону со стороны берега. До того защитой Одессы служили минные заграждения, береговые батареи и корабли. 19 июля Ставка Верховного Командования преобразовала Приморскую группу войск, которая все еще удерживала государственную границу, в Приморскую армию. Командующий армией Г.П. Софронов получил задачу от Г.К. Жукова: «Положение на Южном фронте трудное. Не исключено, что этой армии придется, увязывая свои действия с Черноморским флотом, остаться в тылу противника. Конкретно – в районе Одессы. Одессу нам нужно удержать, не дать врагу использовать ее как свою базу на Черном море». В тот же день армия начала отход с боями к Днестру и удерживала этот рубеж до конца июля. 26 июля Кузнецов направил в адрес Военного совета Черноморского флота телеграмму с требованием удерживать Одессу до последней возможности, а также готовить береговые батареи к стрельбе по суше и учить их взаимодействовать с авиацией и кораблями.
15 августа войска оставили Николаев, в котором были собраны Дунайская флотилия и недостроенные боевые корабли. Их пришлось уводить своим ходом или на буксире в порты Азовского моря, а потом на Кавказ.
Когда противник прорвал фронт и отрезал Приморскую армию, та отошла на передовые рубежи под Одессой. 5 августа началась 73-дневная оборона. Захват Одессы гитлеровцы возложили на 4-ю румынскую армию, составлявшую половину вооруженных сил Румынии. Однако эта задача оказалась румынам не по силам, и 24 сентября румынский диктатор И. Антонеску обратился к Гитлеру с просьбой поддержать его войсками и авиацией.
В воспоминаниях, возвращаясь к Одессе, Н.Г. Кузнецов считал ее примером «тесного взаимодействия вооруженных сил»: «Можно с уверенностью сказать, что Приморская армия не удержала бы Одессу столько времени без моряков, но и сравнительно малочисленные флотские части тоже не смогли бы заполнить всю линию обороны и долго защищать город. Я не говорю уже о том, что значили в те дни боеприпасы и продовольствие, которые доставляли сражавшимся черноморцы…» [56]
Первоначально существовало два командования: Отдельной Приморской армии, подчиненной Южному фронту, и командования Одесской военно-морской базы. Даже когда в начале августа Приморская армия была отрезана от главных сил Южного фронта и Кузнецов предложил назначить руководителем обороны командира военно-морской базы Г.В. Жукова, решение не приняли. Лишь 19 августа, после того как вновь Кузнецов предложил объединить командование, решили организовать Одесский оборонительный район (OOP) под руководством контр-адмирала Жукова. В его подчинении оказались и Приморская армия, и военно-морская база. Благодаря такой структуре город получал всемерную помощь флота. Корабли поддерживали огнем действия сухопутных войск, перевозили подкрепления, с них высадили десант под Григорьевкой 22 сентября. Своевременно принятые меры помешали противнику захватить город и в августе, и в сентябре 1941 года. Одесса могла продолжать оборону. Однако появилась угроза Крыму и Севастополю.
Угроза Крыму возникла уже 12 сентября 1941 года, когда морская батарея у Перекопа сделала первые выстрелы по войскам 11-й армии неприятеля. Главную базу флота с моря обороняли береговые батареи и минные заграждения. Сухопутную оборону города начали строить только летом 1941 года. В сентябре были готовы сотни дотов, дзотов и окопов, но для их обороны следовало иметь 10 тысяч человек. Флот мог выделить половину. Севастополю требовались сухопутные войска. Именно такие обстрелянные войска и могла предоставить Приморская армия. 29 сентября Ставка приняла решение оставить Одессу. В тот же день Кузнецов передал Военному совету Черноморского флота приказ приготовиться к эвакуации, 30 сентября послал телеграмму с рядом практических указаний, основанных на опыте Таллинского прорыва. Так как приказ поступил заблаговременно, эвакуация прошла удивительно спокойно и незаметно. Почти без потерь последним рейсом вывезли более 30 тысяч войск прикрытия. Кузнецов вспоминал: «Войска отошли настолько скрытно, что, когда последний эшелон уже вышел из порта, румыны все еще боялись двинуться к городу» [57] .
Пока Приморская армия не прибыла, частям 51-й армии, занимавшим оборону на Перекопском перешейке, флот предоставил зенитную и береговую артиллерию, поддержку авиации и Азовской флотилии, 7-ю бригаду морской пехоты. Так как моряки играли большую роль в Крыму, в трудный период Ставка назначила командующим войсками Крыма заместителя наркома ВМФ вице-адмирала Т.П. Левченко. Но исправить критическую ситуацию не удалось. Кузнецов сетовал: «Перечитывая документы того периода, относящиеся к обороне Крыма, я снова и снова прихожу к выводу, что мне, как Наркому ВМФ, надлежало более настойчиво ставить перед правительством вопрос об организации единого командования в Крыму на случай войны» [58] .
Когда войска 11-й немецкой армии прорвали Ишуньские позиции, 51-я армия отступила на Керченский полуостров под давлением противника, который старался отрезать пути отхода советских войск. 28 октября командующий Черноморским флотом Ф.С. Октябрьский отбыл на Кавказ, чтобы готовить базы для перевода кораблей. Приморская армия еще двигалась к Севастополю. Так как наличных сил на позициях (около 12 тысяч человек) оказалось недостаточно, пришлось сформировать батальоны на базе училищ и эвакуированных гарнизонов Евпатории и Тендры.
30 октября береговая батарея № 54 открыла огонь по немецкой танковой колонне. Началась оборона города. В ноябре неприятель наступал на Севастополь, но его отражали защитники. Постепенно к городу прибывали измотанные войска Приморской армии. Несколько дней потребовалось на переформирование. 9 ноября оборона была организована. Левченко назначил командовать Севастопольским оборонительным районом командующего Приморской армией И.Е. Петрова, хотя командующий флотом Ф.С. Октябрьский уже прибыл в главную базу. В начале ноября вице-адмирал Октябрьский получил разрешение Главного морского штаба и наркома ВМФ перевести все силы, не нужные для обороны Севастополя, на Кавказ. Но Октябрьский 4 ноября послал Сталину и Кузнецову телеграмму, в которой официально предлагал перенести командный пункт в Туапсе, оставив руководителем обороны Севастополя Г.В. Жукова. 6 ноября в телеграмме Сталину он сообщал, что вывел основные силы флота из Севастополя. В тот же день поступила телеграмма Левченко об организации Севастопольского и Керченского направлений; на обоих направлениях командование он передал армии и считал допустимым, чтобы Военный совет флота руководил с кавказского побережья.
Кузнецов выступил против смены командования перед штурмом главной базы; он считал, что только командующий флотом способен руководить обороной Севастополя, и послал соответствующую телеграмму в Генеральный штаб. Б.М. Шапошников согласился с ним. 7 ноября завизированный им и Кузнецовым проект директивы был подписан Сталиным и направлен на имя Левченко. В соответствии с директивой Левченко следовало оставаться в Керчи, а руководство обороной Севастополем возлагали на Ф.С. Октябрьского, которому следовало иметь в Туапсе начальника штаба флота. Главной задачей флота стала активная оборона Севастополя и Керченского полуострова, чтобы связать силы неприятеля и не позволить ему переправить войска на Таманский полуостров. Старым крейсерам и эсминцам следовало действовать под Севастополем и в Феодосийском заливе для поддержки сухопутных войск. В помощь армии было разрешено использовать линкор, новые крейсера и Азовскую флотилию. Большую часть авиации следовало перевести на аэродромы Северо-Кавказского военного округа и действовать с них по целям в Крыму. Предстояло эвакуировать из Севастополя и Керчи все лишнее для обороны. Сам нарком ВМФ 7 ноября послал телеграмму Военному совету Черноморского флота с призывом защищать упорно главную базу флота [59] .
В своих воспоминаниях Н.Г. Кузнецов особо остановился на боязни командующих различными флотами потерять дорогостоящие корабли. В результате такой боязни противник получал преимущество, активно используя свои силы. Потому Николай Герасимович считал вполне правильным рисковать линкором и крейсерами для обороны Севастополя, тогда важнейшей задачи. Разумеется, следовало использовать их разумно. Крейсер «Червона Украина» погиб от налета германской авиации после того, как несколько дней стоял на одном месте в бухте, тогда как другие корабли, появлявшиеся в Севастополе для обстрела и сразу уходившие в море, не получали заметных повреждений от действия авиации. Кузнецов писал: «…Мне представлялось правильным артиллерийские корабли уводить в последнюю очередь, хотя их и могла уничтожить авиация противника. Впоследствии, когда военные годы остались позади и оборона Севастополя стала историей, а опытом уже было проверено, как в свое время нужна была корабельная артиллерия для защиты побережья Кавказа, приходилось выслушивать по этому поводу критику в свой адрес. Но я и теперь считаю, что действовал правильно» [60] .
11 ноября 11-я немецкая армия предприняла решительный штурм Севастополя. Защитники при поддержке с моря успешно выдержали натиск, и 21 ноября штурм прекратился. Противник не смог взять город с ходу и приступил к осаде.
В ходе кампании 1941 года потребовалось широко использовать для взаимодействия с сухопутными войсками флотилии, как те, что существовали до войны, так и заново организованные.
В ноябре 1941 года Кузнецов побывал в Архангельске. Кроме проблемы защиты союзных конвоев на переходе, потребовалось прикрывать грузы в портах Мурманске и Архангельске от германских атак с воздуха. Рано наступавшая зима потребовала срочно приготовить ледоколы. Этим занималась Беломорская военная флотилия, обеспечивавшая перевозки на севере.
Кроме Беломорской, в 1941 году действовало еще несколько военных флотилий. Одной из первых потребовалось восстановить Ладожскую военную флотилию, которую расформировали после заключения мирного договора с Финляндией. Первоначально флотилия взаимодействовала с сухопутными войсками, а с 12 сентября, когда начались перевозки для блокированного Ленинграда по Ладожскому озеру, основной задачей моряков стало поддержание Дороги жизни, как эту трассу, проходившую летом по воде, а зимой – по льду, называли ленинградцы. Только с 12 сентября по 1 декабря по ней перевезли 40 тысяч человек и более 60 тысяч тонн грузов. Уже налаживали ледовую трассу, а суда продолжали пробиваться сквозь замерзающие воды озера. Несмотря на обстрелы артиллерии и атаки авиации, несмотря на потери, моряки Ладожской флотилии выполняли свой долг. Суда флотилии в ноябре перебросили войска, которые позволили восстановить фронт у Волховстроя. Важность трассы оказалась такова, что ее действия проходили под контролем Ставки, а начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников в октябре 1941 года передал Кузнецову слова Сталина, что необходимо увеличить перевозки и уменьшить потери [61] .
С 7 августа до начала осеннего ледостава действовала Онежская военная флотилия, сформированная для поддержки сухопутных войск. Дунайская флотилия оказалась единственной, которая не только не отступала в первые дни войны, но даже перешла в наступление. После отхода с Дуная флотилия не исчезла, ее ядро послужило основой для Азовской флотилии.Особенно сложно оказалось воевать морякам Пинской военной флотилии. Она была в 1939 году преобразована из Днепровской, когда границу переместили на запад после присоединения к СССР Западной Украины и Западной Белоруссии. По предложению Наркомата ВМФ речные корабли передвинули ближе к новой границе, а командование флотилии расположили в Пинске. Киев, который являлся прежней базой, считали тыловым городом. Морякам флотилии пришлось принять бой на стыке групп германских армий «Юг» и «Центр». Зачастую из-за ненадежной связи моряки флотилии под командованием Д.Д. Рогачева действовали самостоятельно, поддерживая части Красной армии. Последние бои флотилия вела 15–19 сентября под Киевом, в окружении. 5 октября Н.Г. Кузнецов с горечью подписал приказ о расформировании флотилии. Но ее личный состав продолжил борьбу. Расстреляв снаряды, моряки взорвали корабли, воевали на суше; часть их через линию фронта вернулась на флот [62] .
Дальний Восток располагался вдали от линии фронта. Однако Тихоокеанский флот оставался в боевой готовности. Договор о нейтралитете с Японией, подписанный 13 апреля 1941 года, не мог служить гарантией безопасности, как и договор о ненападении с Германией. Только необходимость нанести поражение США и овладеть источниками природных ресурсов в Юго-Восточной Азии сдерживала японцев; на Советский Союз они планировали напасть после успешного завершения войны на Тихом океане. 8 декабря 1941 года Япония объявила о закрытии для мирного судоходства проливов Лаперуза, Сангарского и Корейского, которые она объявила «морскими оборонительными зонами». Японцы топили и захватывали советские суда. Поэтому тихоокеанцам следовало быть начеку. Кузнецову удалось добиться у правительства разрешения поставить минные заграждения; постановки у Владивостока и других военно-морских баз начали только после 12 июля. Минные постановки не привели к политическим осложнениям: Япония готовилась воевать против США. А командованию Тихоокеанского флота было спокойнее укрываться за минно-артиллерийскими позициями.
Нападение японцев на Пёрл-Харбор заставило США вступить в войну. Однако первоначально это мало повлияло на советско-германскую войну, да и опасность со стороны Японии хотя и ослабела, но не исчезла совсем.По-прежнему в Европе Красная армия вела войну против гитлеровцев в одиночку. Но к новому году положение на фронтах было стабилизировано. Под Москвой германские войска отбросили далеко на запад. На Балтике с помощью флота возникла прочная оборона Ленинграда. На Севере удалось остановить наступление на Мурманск. Переоценив успехи и возможности, Ставка Верховного Главнокомандования сама решила перейти в наступление. Первой целью для флота стал Керченский полуостров.
Нарком ВМФ узнал о том, что намечено вторжение войск Закавказского фронта на Керченский полуостров, только в 20-х числах ноября. Главный морской штаб немедленно приступил к расчетам. Времени на подготовку оказалось недостаточно, но командование Закавказского фронта, Черноморского флота и Азовской флотилии подготовило план, утвержденный 7 декабря Ставкой. Кроме высадок десантов у Керчи и у горы Опук, по предложению флота наметили десант в порту Феодосии [63] .
17 декабря гитлеровцы предприняли решительный штурм Севастополя. Защитникам при поддержке флота удалось остановить неприятельский натиск. Потребовалось отвлечь часть сил от десанта у Керчи и Феодосии для помощи Севастополю. Поэтому высадку пришлось проводить по частям: 26 декабря на северное и восточное побережье и у горы Опук, а 29 декабря – в Феодосии. В результате решительных действий войска 44-й армии освободили Феодосию, а 51-я армия оттеснила противника с Керченского полуострова. Командованию германских войск пришлось прекратить второй штурм Севастополя и перебросить подкрепления под Керчь. Н.Г. Кузнецов высоко оценил значение Керченско-Феодосийской десантной операции. Однако без резервов возможности развить успешную высадку не оказалось. Противник, подтянув войска, в январских боях вернул Феодосию и потеснил части 51-й армии. Кузнецов писал в мемуарах: «…Об этом поучительном примере полезно вспомнить. Внезапный захват города с моря – дело великое, но он далеко еще не венчает выполнения всего задуманного плана. Опыт показывает: удержать захваченный подобным образом город или район побережья иногда бывает не легче, чем занять» [64] .
Новый 1942 год Н.Г. Кузнецов встречал дома с женой, которая приехала из Куйбышева, и командующим ВВС Красной армии П.Ф. Жигаревым. Оба военачальника поздравили с Новым годом Сталина. Все были уверены, что впереди год перемен. Сталин в беседе с Г. Гопкинсом, специальным представителем президента США, назвал победу под Москвой началом коренного перелома в войне. Николай Герасимович, как и другие советские люди, был уверен, что Красная армия перейдет в наступление, и в первую очередь войска, высаженные на Керченском полуострове, смогут деблокировать Севастополь и освободить Крым. К началу года восстановили работу государственного аппарата. Главный морской штаб уверенно управлял действиями флота и готовил планы участия флота в намеченных наступательных операциях [65] .
Однако у гитлеровского командования оказались прямо противоположные планы: как можно быстрее овладеть Севастополем, чтобы без помех развернуть наступление на юге. В результате не Красная армия, а германские войска весной 1942 года перешли в наступление, и пришлось от планов наступательных перейти к планированию обороны. Позднее Николай Герасимович писал: «События 1942 года показали, что при более осторожной и точной оценке сил противника, учете нехватки техники в нашей армии в начале 1942 года и уровня подготовки войск нам следовало планировать наступательные операции в более скромных масштабах и тщательнее готовиться к тому, чтобы измотать врага в оборонительных боях, если он предпримет наступление. Чего бывает достаточно для обороны, может оказаться мало на случай наступления! Переход Красной Армии к обороне летом 1942 года совершался в обстановке, не выгодной для нас, при значительном превосходстве сил противника. Потребовались огромные усилия, чтобы остановить его, разгромить под Сталинградом и вынудить к отступлению на других участках фронта. Возможности наших Вооруженных Сил в то время были еще недостаточными, чтобы вести стратегическую оборону и одновременно проводить крупные наступления» [66] .
В январе-феврале 1942 года германская авиация наносила такие удары по транспортам, идущим в Севастополь, что пришлось доставлять грузы и пополнения в осажденный город на боевых кораблях. К этому времени возникли проблемы с управлением действиями флота, ибо штаб находился на Кавказе, а командующий Черноморским флотом – в Севастополе. В начале марта Н.Г. Кузнецов доложил лично Сталину о необходимости назначить руководителем обороны Главной базы человека, знакомого со спецификой флота, и предложил направить командующим Севастопольским оборонительным районом генерала С.И. Кабанова, ранее руководившего обороной Ханко. Верховный главнокомандующий уклонился от ответа. В начале апреля начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников предложил кандидатуру И.Е. Петрова. В конце апреля Ф.С. Октябрьский на вопрос Кузнецова, согласен ли он, что во главе СОР должен быть моряк, после раздумий ответил отрицательно. И позднее этот вопрос вызывал споры. В воспоминаниях Н.Г. Кузнецов отмечал, что общевойсковой начальник может командовать обороной морской базы, если большая часть действий происходит на суше. Так было на Ханко. В Одессе руководство оставалось за моряками. Кузнецов делал вывод, что успех зависел от личных качеств военачальника, а не от рода войск, к которому он принадлежал [67] .
23 апреля 1942 года Кузнецов вылетел в Краснодар с С.М. Буденным, которого назначили главкомом Северо-Кавказского направления. Прибывший на следующий день Ф.С. Октябрьский доложил о состоянии Черноморского флота. По его мнению, Севастополь должен был устоять, и командующий просил лишь не отвлекать значительные силы Приморской армии для наступления на Симферополь. Побывав в Новороссийске, нарком с Буденным 27 апреля вылетел на Керченский полуостров. Командовавший войсками генерал-лейтенант Д.Т. Козлов доложил о состоянии дел, но вскоре в разговор вмешался представитель Ставки Л.3. Мехлис. Он полностью отрицал возможность успешного наступления немцев и отхода наших войск. К этому времени уже дважды была изменена дата наступления в Крыму. Не хватало транспортных средств, медленно шла разгрузка [68] .
Пока продолжалась подготовка, противник сам перешел в наступление на Керченском полуострове. Кузнецов узнал об этом 8 мая в Поти. Немедленно нарком вылетел на гидросамолете в Новороссийск, затем выехал в Краснодар. Член Военного совета Северо-Кавказского направления адмирал И.С. Исаков сообщил ему, что части 11-й германской армии стараются ликвидировать Керченский плацдарм, чтобы повернуть все силы на Севастополь. Сталин 11 мая через Шапошникова вызвал Кузнецова в Москву. Он приказал Буденному и Исакову выехать на Керченский полуостров. Подступы к плацдарму не были укреплены так, как в Севастополе, и штабу пришлось укрыться в каменоломнях. Так как войска не имели резервов, они не смогли долго сопротивляться натиску противника. Сразу же после прибытия в Керчь после совещания с командующим фронтом Д.Т. Козловым, Мехлисом и другими было принято решение прекратить перевозки грузов для Крымского фронта, весь свободный тоннаж с конвоем из катеров и тральщиков направить в Керчь, немедленно начать эвакуацию тяжелой артиллерии. Исаков распорядился выслать все суда, находившиеся поблизости, вне зависимости от ведомственной принадлежности. 19 мая через Керченский пролив переправили последние части из 120 тысяч эвакуированных войск. Однако в Аджимушкайских каменоломнях до октября 1942 года продолжали сражаться тысячи бойцов [69] .
Ожидали, что противник сразу постарается форсировать Керченский пролив и вторгнется на Таманский полуостров. Однако немецкое командование решило сначала окончательно овладеть Крымом. 7 июня начался третий штурм Севастополя. Неприятель располагал большим превосходством в силе и технике. Перед наступлением неприятельская авиация и артиллерия пять дней наносили удары по позициям защитников. Несмотря на такую подготовку, гитлеровцы не могли первые дни заметно продвинуться. Захваченные ими пункты севастопольцы отбивали в контратаках, восстанавливали разрушенные укрепления.
Севастопольская авиация действовала под огнем артиллерии и бомбежками. Неприятельские торпедные катера и самолеты блокировали Севастополь с моря. В результате значительных потерь в судах грузы и пополнения доставляли на боевых кораблях, потом пришлось ограничиться доставкой самого необходимого на быстроходных кораблях, самолетах и даже подводных лодках. Флот мог принять на свои аэродромы сотню самолетов, перевезти танки, но их недоставало: начиналось наступление неприятеля в направлении Сталинграда. О трудностях с вооружением свидетельствует телеграмма Н.Г. Кузнецова в Ставку с просьбой выслать 5 тысяч винтовок для моряков [70] .
30 июня Кузнецов получил телеграмму Ф.С. Октябрьского о том, что в Севастополе идут уличные бои и более 2–3 дней продержаться невозможно. Нарком ВМФ связался по телефону со Сталиным и получил его разрешение на эвакуацию. 1 июля Военный совет Черноморского флота вылетел в Новороссийск с последнего аэродрома. Однако до 12 июля не имевшие возможности эвакуироваться защитники Главной базы продолжали вести бои [71] .
Позднее И.С. Исаков сказал в разговоре Н.Г. Кузнецову, что, если бы эвакуацию продумали и подготовили заранее, вероятно, удалось бы спасти больше людей и ценностей. Однако возможно ли было в условиях того времени заранее ставить вопрос о подготовке эвакуации, когда следовало драться до последней возможности? Только героическая оборона смогла удержать надолго 11-ю германскую армию в Крыму и не позволить использовать ее при наступлении на Кавказ и к Волге. А это сыграло важную роль в крушении гитлеровских планов [72] .
В условиях господства противника в воздухе невозможно оказалось повторить тот вариант, который получился в Одессе. К моменту эвакуации из Одессы защитники еще далеко не исчерпали возможности обороны. Севастопольцы обратились с телеграммой именно тогда, когда дальнейшую борьбу продолжать стало невозможно. Они выполнили приказ драться до последнего. Возможности прикрыть эвакуацию у них не оставалось. Поэтому спастись и добраться до Кавказа удалось немногим.После взятия Севастополя германские войска развернули наступление на Кавказ и Сталинград. Важнейшими целями для них стали Новороссийск и Туапсе – порты, необходимые для снабжения. Однако здесь гитлеровцев ждало разочарование. Несмотря на то что германская авиация еще с весны бомбила Новороссийск (один из этих налетов видел сам Кузнецов 26 апреля 1942 года), неприятель не заставил отказаться от использования порта. Неудачные бои на Керченском полуострове побудили Ставку принять меры к обороне Таманского полуострова и подступов к Новороссийску и Туапсе. И хотя неприятель не форсировал пролив вслед за отступившими войсками Крымского фронта, укрепления пригодились в августе, когда встала угроза Кавказу. Сталин сказал Кузнецову: «Немцы не должны завладеть Новороссийском». 17 августа был создан Новороссийский оборонительный район (НОР), а в конце месяца ему уже пришлось принять натиск противника. Город защищали совместно войска армии и моряки. Ценой больших потерь гитлеровцам удалось взять почти весь город, но советские войска удержали берег Цемесской бухты на окраине Новороссийска. Артиллерия простреливала акваторию. Из-за этого противнику так и не удалось воспользоваться портом. Туапсе гитлеровцам вообще не удалось взять. Их остановили на Гойтхском перевале [73] .
