Текст книги "Флагманы Победы. Командующие флотами и флотилиями в годы Великой Отечественной войны 1941–1945"
Автор книги: Николай Скрицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
На последнем этапе эскадра флота занималась в основном перевозкой войск, грузов и артиллерийской поддержкой сухопутных войск.
Ставка была недовольна большими потерями без видимых успехов. Л.A. Владимирский еще успел проводить в освобожденный от немцев Скадовск первый эшелон торпедных катеров и сам шел с ним. На запад перебросили и часть авиации для согласованных с кораблями действий на коммуникациях Крыма с Болгарией и Румынией. Но в марте вице-адмирала вызвали в Москву. Позднее Н.Г. Кузнецов писал: «Ни Генштаб, ни Наркомат ВМФ не вносили предложения о смене командования Приморской армии и Черноморского флота… Для меня до сих пор не ясна причина освобождения от должности Л.A. Владимирского» [234] .
2 марта 1944 года постановлением Государственного Комитета Обороны Владимирского отстранили от командования флотом, 4 марта понизили в звании до контр-адмирала и назначили командующим эскадрой Краснознаменного Балтийского флота [235] . Сам Владимирский писал в начале мая будущей жене Е.С. Добронравовой: «Сознание того, что за время войны мною лично или под моим руководством проведено несколько десятков операций с успехом в большей или меньшей степени, дает мне большую моральную поддержку… Теперь меня ждут иные пути» [236] .
В апреле флагман принимал эскадру Балтийского флота. В первую очередь он побывал на каждом корабле. Большинство командиров сменилось, с осени 1941 года большая часть кораблей почти не плавала. Как только появилась возможность, началась подготовка командного состава на тральщике, затем отдельные эскадренные миноносцы ходили по Морскому каналу и кронштадтским рейдам, готовясь к весенним действиям в море. Со временем все командиры получили допуск на самостоятельное управление.
С 9 июня 1944 года линкор и крейсера от Торговой пристани открыли огонь по неприятелю. На следующий день войска начали наступление, 20 июня освободили Выборг, в сентябре – Эстонию, в ноябре – Моонзундские острова. Но командование решило не переводить флот в Таллин. Пока лед сковывал Финский залив, Владимирский исследовал возможности базирования кораблей в портах Прибалтики и Восточной Пруссии. Параллельно с планами портов он набрасывал в записных книжках наметки состава будущего флота, изучал опыт вражеских флотов и считал необходимым изучать опыт союзников [237] .
Имя Владимирского отмечали в приказах Верховного главнокомандования. В наградном листе контр-адмирала было записано: «Корабли эскадры в течение кампании 1944 года отработали задачи по боевой подготовке. При разгроме немецко-финских войск на Карельском перешейке огнем своей артиллерии способствовали продвижению частей Красной Армии» [238] .
24 апреля 1945 года Владимирского вновь произвели в вице-адмиралы. До конца 1946 года он командовал эскадрой. В декабре 1946 – январе 1947 года флагмана направили в распоряжение кадров ВМС. В январе-мае 1947 года он окончил Академические курсы офицерского состава при Военно-морской академии имени К.Е. Ворошилова. С марта 1947 по март 1948 года моряк состоял адмирал-инспектором инспекции флота Главной инспекции Вооруженных сил. Ему пришлось заниматься освоением боевого опыта и новых мест базирования флота. В 1947 году, когда обсуждалась программа кораблестроения, Владимирский выступал за строительство авианосцев. В марте-сентябре 1948 года он был начальником Военно-морских учебных заведений ВМС, в июне-сентябре также старшим морским начальником в Ленинграде [239] .
Л.А. Владимирский принял дела начальника Военно-морских учебных заведений у Н.Г. Кузнецова, которого направили на Тихий океан. Кузнецов предложил добиваться дальних плаваний для курсантов. В том же году «Ангара» и «Неман» под флагом вице-адмирала вышли в поход, в Норвежское море.
В сентябре 1948 – марте 1950 года Владимирский был заместителем главного инспектора Главной инспекции Вооруженных сил по ВМС, затем до января 1951 года – заместителем главного инспектора ВМС. В январе-ноябре 1951 года он окончил военно-морской факультет Высшей военной академии имени К.Е. Ворошилова. В 1951 году с Дальнего Востока вернулся и стал во главе флота Н.Г. Кузнецов. Три года работал с ним Владимирский. С ноября 1951 года он состоял начальником Главного управления боевой подготовки – заместителем начальника Морского генерального штаба, затем с мая 1953 по март 1955 года – начальником управления боевой подготовки Главного штаба ВМС. В это время создавали новые уставы и курсы обучения на основе опыта войны. 31 мая 1954 года Владимирский стал адмиралом [240] .
В марте-октябре 1955 года Владимирский по предложению Н.Г. Кузнецова состоял заместителем главкома ВМФ по кораблестроению, что позволило ему осуществить ряд идей на основе боевого опыта. Моряк принимал участие в создании первых в мире подводных лодок-ракетоносцев, присутствовал при первом пуске баллистической ракеты с подлодки Б-67 в Белом море 16 сентября 1955 года [241] .
С октября 1955 до февраля 1956 года адмирал находился в распоряжении главкома ВМФ; с февраля 1956 года его назначили председателем морского научно-технического комитета. В этой должности Владимирский находился до августа 1959 года, после чего его назначили руководителем научно-исследовательской группы при главкоме ВМФ до декабря 1960 года. Далее Владимирский был референтом главнокомандующего. С марта 1961 по февраль 1962 года Владимирский служил руководителем научно-исследовательской группы при Военно-морской академии. В 1961 году он возглавил длительное плавание в северо-западной части Атлантического океана в качестве начальника совместной океанографической экспедиции. В феврале 1962 – феврале 1967 года адмирал был заместителем начальника Военно-морской академии – начальника Академических курсов офицерского состава. Он был одним из участников подготовки и проведения гидроакустической экспедиции на экспедиционно-океанографических судах «Балхаш» и «Байкал» в 1966 году. С февраля 1967 по май 1970 года Владимирский являлся профессором-консультантом Ученого совета академии. В 1967–1968 годах он возглавил две комплексные океанографические экспедиции в Атлантическом, Индийском и Тихом океанах, которые продолжались 22 месяца. В экспедиции «Прилив-2» в Индийском океане принимали участие подводные лодки Б-95 и Б-98. В 1969 году моряк стал лауреатом премии имени М.В. Фрунзе. С мая 1970 года адмирал вышел в отставку [242] .
Относительно спокойная береговая служба позволила моряку опубликовать ряд своих статей: Владимирский Л.А. К вопросу об итогах борьбы на морских коммуникациях во Второй мировой войне//Морской сборник. 1957. № 8. С. 29–35; Он же. Военное кораблестроение и Реактивное оружие и ведение боевых действий на море // Новое в военной технике. М.: Воениздат, 1958. С. 174–179, 194–202; Он же. Черноморский флот в Крымской наступательной операции // Морской сборник. 1959. № 4. С. 61–71; Он же. Вместе с армией // Морской сборник. 1965. № 5. С. 14–22; Он же. К 30-летию перехода гидрографических судов «Полярный» и «Партизан» из Ленинграда во Владивосток // Записки по гидрографии. 1968. № 4. С. 93–97.
В последнее десятилетие службы адмирал заботился о физической бодрости (ежедневно проходил 10 километров пешком, строго следил за весом), ибо разработал для себя план деятельности в новом направлении – изучении океанов. В 60-х годах Владимирский организовал несколько гидрографических экспедиций. Его наградили орденом Ленина [243] .
Последняя экспедиция на «Полюсе» началась 15 октября 1968 года в Кронштадте. Экспедиционное судно, с 16 научными лабораториями на борту, могло проводить комплексные гидрографические работы. Владимирский никогда ранее не был в Индийском океане и был рад возглавить экспедицию, предназначенную раскрыть несколько белых пятен на карте.
Судно благополучно прошло через Балтику, датские проливы и Ла-Манш, перенесло волнение в Бискайском заливе. После того как «Полюс» миновал Канарские острова, установилась хорошая погода. 31 октября пересекли экватор. Это событие было отмечено праздником и купанием новичков, которым Нептун выдал грамоты о переходе через экватор. Далее в плавании моряки видели остров Вознесения, день 7 ноября отметили у острова Святой Елены – места последних лет жизни Наполеона Бонапарта. В середине ноября судно обогнуло Африку и направилось к Мозамбикскому проливу. Моряки попутно проводили исследования в проливе и обнаружили несколько не нанесенных на карту подводных гор. Оказалось, что и течения плохо изучены.
Пройдя проливом, который навевал воспоминания о плавании 2-й Тихоокеанской эскадры З.П. Рожественского 1904–1905 годов, закончившемся поражением при Цусиме, экспедиция достигла Сейшельских островов. Члены экспедиции изучали погоду и сведения отправляли в метеоцентры. Моряки исследовали и уточнили размеры острова Коэтиви. Продолжая гидрографические работы, «Полюс» направился к порту Карачи. 3–6 февраля судно стояло у причала. Моряки осмотрели молодой город-порт.
«Полюс» направился на юг, к экватору. 26 февраля начальник экспедиции получил телеграмму из Москвы. Далее следовало идти в Коломбо, а оттуда к глубоководной впадине Тонга и далее через Тихий океан – к берегам Чили. Судно должно было, таким образом, совершить кругосветное плавание и стать первым надводным советским судном, обошедшим вокруг света.
В плавании моряки наблюдали летучих рыб и акул. Последних не без успеха ловили, чтобы получить сувенир в виде сушеного плавника, челюсти или хотя бы фото на фоне хищницы.
11 марта «Полюс» пришел к Цейлону. Вблизи порта Галле члены экипажа занялись приведением в порядок техники перед дальним плаванием, а заодно и покраской. 26 марта судно прибыло в Коломбо. Владимирский, как и в Карачи, совершил несколько официальных визитов. Моряки посетили город, побывали в древней столице острова Канди, 31 марта встретились с экипажами океанологических судов «Академик Вавилов» и «Академик Лебедев», зашедших в Коломбо. 1 апреля экспедиция продолжила путь. «Полюс» прошел мимо Мальдивских островов, большинство которых представляют собой коралловые атоллы.
7 апреля уже седьмой раз судно пересекло экватор, 8 апреля вступило в Зондский пролив. Моряки наблюдали знаменитый вулкан Кракатау, известный извержением 20 августа 1883 года. А 9 апреля Владимирскому вблизи островов Индонезии наконец удалось уловить зеленый луч; увидеть его адмирал мечтал с детства.
Через мелководные Тиморское и Арафуртское моря «Полюс» направился к берегам Австралии, по пути отмечая на дне отмели и банки. Непросто оказалось пройти через узкий и опасный Торресов пролив. «Полюс» сделал это первым из советских военных кораблей. Далее судно с востока обогнуло Новую Гвинею и оказалось в Коралловом море – месте, где в годы Второй мировой войны проходили многочисленные сражения японского и американского флотов.
Лоция южной части Тихого океана предупреждала, что Коралловое море изобилует опасностями. Многие из этих опасностей, существовавшие на картах, «Полюс» не обнаружил. Однако приходилось внимательно наблюдать за морем, ибо некоторые острова были нанесены неверно. Одновременно гидрографы занимались измерением глубин, изучением донного грунта и другими присущими им работами. Далее судно направилось через Меланезию и Полинезию. Пройдя в стороне от островов Фиджи и Тонга, моряки приступили к исследованию впадины Тонга. Они обнаружили наибольшие глубины 10 430 и 10 437 метров и выход холодной воды. Район этот был известен вулканической деятельностью. Завершив 1 мая работы, второй день 1 мая (который появился из-за движения с востока на запад) посвятили празднику. В тот же день судно направилось к острову Пасхи, а оттуда – к берегам Чили. 28 мая «Полюс» прибыл в порт Вальпараисо. Как и ранее, официальные визиты совмещались с осмотром Вальпараисо и расположенного в 150 километрах Сантьяго. Встречались моряки и с чилийской молодежью.
1 июня «Полюс» оставил Вальпараисо и направился к югу. Судну предстояло пройти Патагонскими проливами. Узости и сильное течение делали проливы опасными. Магелланов пролив оказался более широким и безопасным.
8 июня экспедиция вышла в Атлантический океан. Судно 21 июня в восьмой раз пересекло экватор. На обратном пути «Полюс» прошел через Гибралтарский пролив в Средиземное море. Пополнив запасы топлива с танкера «Золотой Рог», гидрографическое судно зашло в Танжер, через Бискайский залив, Ла-Манш и Балтийское море 14 июля вернулось в Ленинград. За девять месяцев моряки прошли 49 927 миль, значительная часть которых приходилась на Южное полушарие, в котором они находились около семи месяцев. И Мозамбикский, и Торресов проливы, и Коралловое море, и Патагонские проливы были места опасные и малоизученные. Например, в Патагонских проливах из отечественных моряков ранее побывал только С.О. Макаров на «Витязе» в 1887 году [244] .
После возвращения Л.А. Владимирский защитил кандидатскую диссертацию. Журнал «Морской сборник» в 1971 году опубликовал его записки «Вокруг света на «Полюсе» [245] .
С 1970 года адмирал находился в отставке, но не оставил морское дело. Подготовку к новой экспедиции прервала смерть 7 сентября 1973 года, на пороге 70-летия. В этот день он должен был лететь в Новороссийск для участия во вручении городу ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» [246] .
Адмирал умер в Москве. Владимирский был награжден 2 орденами Ленина (1947, 1968), 3 орденами Красного Знамени (1941, 1944, 1945), орденами Суворова II степени (1943), Ушакова II степени (1945), медалями, именным оружием. Его именем после смерти моряка было названо океанографическое исследовательское судно [247] .
Похоронен моряк в Москве, на 7-м участке, в 6-м ряду некрополя Новодевичьего кладбища [248] .
Многие считали Владимирского слишком мягким для командующего флотом. Однако Н.Г. Кузнецов оценивал его несколько иначе: «Владимирский был прямым и честным. Всегда открыто высказывал свои взгляды, смело брал на себя ответственность… Мягкий и добрый, он в то же время был неуклонно требователен». Сам адмирал, неизменно выдержанный и вежливый, обращавшийся на вы со всеми, не позволял себе угрожать или повышать голос. Он говорил: «Прежде всего следует считать своих подчиненных не хуже, чем ты сам» [249] .
Владимирский был самокритичен, но высокие требования предъявлял и к подчиненным, и к начальникам. Он считал: «Проявить мужество гражданское потруднее, пожалуй, чем проявить храбрость в бою». Выступая против соглашательства, адмирал писал: «Бывает, что подчиненные настолько «чутко» прислушиваются к мнению начальника, что когда спрашивают их мнение, то высказывают не свое суждение, а то, что желает слышать начальник. Последствия тут могут быть самые печальные…» [250] В Севастополе улицу назвали его именем. Корабль науки «Адмирал Владимирский» совершил плавание вокруг Антарктиды. Это – наилучшая память об одном из флагманов Победы.
ГОЛОВКО АРСЕНИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ Командующий Северным флотом
Не так много в СССР было моряков, послуживших на всех флотах и постоянных флотилиях, получивших опыт в Испании. Одним из немногих явился Арсений Григорьевич Головко, все годы Великой Отечественной войны командовавший Северным флотом.
Арсений Головко родился 10 (23) июня 1906 года в станице Прохладной на Северном Кавказе, в Кабардино-Балкарии, и вырос в большой казачьей семье. Отец семи детей – казак, ветфельдшер, мать – крестьянка. В 1920 году юноша вступил в комсомол, два года учился на рабфаке в Ростове-на-Дону и подрабатывал в порту. После рабфака он поехал в Москву, учился в Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева. В 1925 году Головко по комсомольскому набору направили на флот [251] .
Начинал Головко матросом на Балтике, а затем молодого моряка послали на учебу. В ноябре 1925 – мае 1928 года Головко учился в Военно-морском училище имени М.В. Фрунзе. В 1927 году Головко вступил в ВКП(б). После окончания училища его направили в Морские силы Черного моря. Моряк с мая по сентябрь 1928 года служил вахтенным начальником эсминца «Фрунзе», затем до ноября 1929 года – командиром взвода, завхозом, штурманом канонерской лодки «Ленин». В ноябре 1929 – октябре 1930 года моряк служил групповым штурманом канонерских лодок Морских сил Каспийского моря. В октябре 1930 – мае 1931 года Головко обучался в минном секторе Специальных курсов комсостава ВМС РККА. После курсов его направили в Морские силы Балтийского моря. С мая по ноябрь 1931 года он состоял дивизионным минером дивизиона эскадренных миноносцев. В ноябре 1931 – марте 1932 года Головко был преподавателем Специальных курсов комсостава ВМС РККА [252] .
На берегу моряк оставался недолго. В марте 1932 года его направили флагманским минером бригады траления и заграждения тогда еще рождавшегося Тихоокеанского флота. С января 1933 по август 1936 года Головко служил начальником штаба отряда торпедных катеров особого назначения, начальником штаба и командиром бригады торпедных катеров. Это была солидная проверка сил перед новыми испытаниями.
На Тихом океане вместе с товарищем по училищу A.B. Кузьминым Головко проводил эксперименты по эффективному использованию торпедных катеров, был сторонником ночных атак и однажды на учениях флота незаметно проскочил в бухту Золотой Рог. Оригинальный подход комбриг применил и для улучшения жизни семей моряков: зимой он вызвал пожарных, которые на морозе облили ветхие строения, образовав ледяную шубу. В домах сразу потеплело [253] .
В августе 1936 года будущего флотоводца направили учиться в Военно-морскую академию имени К.Е. Ворошилова. Но курс занятий пришлось неожиданно прервать. Шла война в Испании, советские специалисты помогали испанским республиканцам защищать страну от фашизма. С группой добровольцев А.Г. Головко в 1937 году направили в Испанию. Там он под именем дон Симон Гарсия Галвис сменил на посту советника главной базы флота Картахены С.С. Рамишвили, возвращавшегося на родину. Моряк участвовал в разработке планов операций, выходил в море встречать транспорты из СССР, с его именем связано потопление франкистского крейсера «Балеарес». Здесь будущий адмирал получил представление о действиях авиации, конвоях и т. п., что ему позднее пригодилось как командующему флотом. Моряка наградили орденом Красного Знамени. После возвращения его направили на Северный флот. Головко исполнял должность начальника штаба флота (май – июнь 1938), командовал дивизионом эсминцев Северного флота (июнь – август 1938). Он и думать не мог, что Север станет наиболее важным в его судьбе, тем более что знакомство с ним было кратковременным. С августа 1938 по июль 1939 года Головко командовал Каспийской военной флотилией, затем до июля 1940 года – Амурской военной флотилией. 29 июля 1939 года он стал флагманом 2-го ранга, 4 июня 1940 года его произвели в контр-адмиралы [254] .
26 июля 1940 года флагмана назначили командующим Северным флотом [255] . В этом качестве Арсений Григорьевич прошел всю Великую Отечественную войну.
7 августа 1940 года А.Г. Головко принял флот у контр-адмирала В.П. Дрозда [256] . Меньше года было у молодого флагмана, чтобы исправить накопившиеся на флоте недостатки и привести его в боеспособное состояние. Требовалось ремонтировать почти все эсминцы. Трудности создавали большие перемещения командного состава после арестов на флоте.
При первой встрече с работниками штаба флота Головко сказал: «Вы, товарищи, отныне моя опора. Позвольте надеяться, что каждый из вас на доверенном участке будет работать в полную силу, – и шутя добавил: – Благо полярный день никого здесь не ограничивает» [257] .
Для поднятия боеспособности командующий максимальное количество кораблей поставил на ремонт, а командирам остальных предписал готовить экипажи по-боевому, без условностей, в любую погоду. Береговым артиллеристам следовало бороться за первый залп, тылу – обеспечивать всем необходимым самые отдаленные точки. Головко наладил взаимодействие с армией.
Приходилось принимать неординарные решения. После гибели подводной лодки Д-1 Головко, кроме строгого выговора, получил указание проводить учения на глубинах, не превышающих рабочей глубины погружений подводных лодок. Но в Баренцевом море таких глубин почти не было. Чтобы не сорвать боевую подготовку, командующий взял на себя риск игнорировать запрещение. К маю 1941 года подводники уже отрабатывали торпедные атаки. Инспекция из наркомата в мае 1941 года отметила улучшения в жизни и работе на флоте, но посчитала его небоеспособным из-за того, что эсминцы еще оставались в ремонте. Однако через несколько недель напряженной работы и они вошли в строй [258] .
Добиваясь повышения боеспособности, командующий сам часто выходил в штормовые походы, наблюдая за становлением моряков. Он часто напоминал слова С.О. Макарова: «Мало знать, нужно еще уметь. Уметь – это главное». Он требовал от командиров умения верно оценивать обстановку, принимать смелые решения и действовать напористо. Выход в море Головко расценивал как школу войны [259] .
А война приближалась. Все чаще командующий получал известия о приготовлениях гитлеровских войск у границ. Уже днем 17 июня немецкий самолет прошел над Полярным и благополучно ушел за границу; артиллерия базы огонь не открыла, а самолеты не смогли догнать. В тот же день, не получив определенного указания на донесение, Головко объявил на флоте оперативную готовность № 2. 18 июня поступил приказ Главного морского штаба готовить к выходу подводные лодки для наблюдения и отражения возможного нападения. Головко намеревался выслать «Щуки» и часть «Малюток», а остальными «Малютками» охранять горло Белого моря [260] .
19 июня командующий приказал рассредоточить подводные лодки и готовить их к выходу в море. Ежедневно иностранные самолеты пересекали границу, боевые корабли накапливались в приграничных портах Финляндии и Норвегии. Головко ожидал нападения. Приказ наркома ВМФ перевести флот на оперативную готовность № 1, поступивший вечером 21 июня, не застал врасплох. Второй приказ предусматривал выделить корабли и самолеты для прикрытия горла Белого моря. 22 июня начались бомбежки. В течение дня поступили приказы о всеобщей мобилизации, о введении военного положения в базах и об отправке подводных лодок на патрулирование к Варде, чтобы не допускать неприятельские суда к Варангер-фьорду. Следовало авиацией действовать по аэродромам противника, не трогая войска Финляндии.
В первые дни противник накапливал силы у границы, действуя авиацией. Северный флот огнем береговых орудий действовал по неприятельским судам на подходах к Петсамо, был сбит Б.Ф. Сафоновым первый самолет. После осмотра остатков самолета командующий принял решение снабдить все колесные самолеты, действующие над морем, резиновыми шлюпками и аварийными радиостанциями для спасения жизни летчиков [261] .
26 июня, когда стало известно о вступлении Финляндии в войну, Головко записал в дневнике: «Пусть теперь соседи не пеняют. Мы их не трогали, хотя видели все их приготовления и могли помешать им силой оружия. Наше правительство давало правителям Финляндии возможность отказаться от войны. Теперь же они пожнут то, что посеяли» [262] .
Несмотря на превосходство неприятельской авиации в численности, самолеты флота уже в первые дни войны наносили удары по аэродромам и портам противника, вступали в воздушные бои. Командующий отметил необычный случай, когда тихоходный разведчик МБР-2 атаковал «Юнкере» и заставил его отступить. Батарея П.Ф. Космачева с полуострова Средний потопила за несколько минут сторожевой катер у порта Петсамо. С другой стороны, неприятным сюрпризом явилось применение неприятельской авиацией бомбежки с пикирования.
Командование флота эвакуировало мирное население, перевозило подкрепления для армии. Так как недоставало эскортных судов и горючего для них, Головко принял решение отправить скопившиеся свыше 155 торговых и рыболовецких судов в Белое море днем без охранения, поодиночке и с разными интервалами, а неприятельскую авиацию отвлечь налетами на ее аэродромы. В результате нестандартного решения все суда достигли цели благополучно. Позднее Головко писал: «Расчет оказался верным. Риск был необходим, целесообразен и потому оправдан. Теперь можно сказать: еще одно столкновение умов в войне на море здесь, в Заполярье, выиграно нами» [263] .
Тем временем 29 июня, после того как артиллерия обстреляла пункты сосредоточения неприятельских войск, гитлеровцы перешли в наступление на суше и оттеснили немногочисленные силы 14-й армии. План наступления был расписан по часам. Обороняющиеся сорвали его, однако были вынуждены отходить.
Вскоре вопросы поддержки армии стали важнейшими для командующего флотом, ибо наступление угрожало главной базе флота. Еще до получения приказа из Москвы Головко выслал для артиллерийской поддержки войск эсминцы, хотя и мог их прикрыть с воздуха лишь 6 истребителями. Корабли вели огонь до того, как их атаковали до 40 пикирующих бомбардировщиков, и только туман позволил им уйти. Посланный за оставленной на берегу корректировочной группой катер старшего лейтенанта И.А. Кроля подвергся атаке 18 бомбардировщиков. Катер лишился руля, затем вышли из строя два двигателя, но лихой моряк на третьем двигателе продолжал маневрировать, уклоняясь от бомб, и благополучно вернулся. Для Головко все это являлось признаком высокого духа моряков, не сломленных первыми успехами противника [264] .
Благодаря тому что один из полков 14-й армии удержал позицию на горном хребте Мусту-Тунтури, немцам не удалось прорваться к Мурманску. В дальнейшем эта позиция была передана флоту, и моряки обороняли Северный оборонительный район три года. Для этого флоту пришлось сформировать и срочно отправить на фронт отряды из корабельных специалистов, ибо морской пехотой он не располагал. Добровольцев хватало, но оружие срочно пришлось перебрасывать из Москвы. Моряки из-за лихой храбрости и отсутствия подготовки несли большие потери, не желая переползать и атакуя в рост, но они вызывали страх у противника своим неудержимым натиском и служили не только боевой, но и моральной поддержкой солдатам, создали перелом в настроении обороняющихся войск. Перелому в обстановке способствовали и высаженные флотом дерзкие тактические десанты моряков. В результате наступление было остановлено, и линия фронта стабилизировалась надолго [265] .Обезопасив базу с суши, флот продолжил повседневную традиционную деятельность: организацию и охрану перевозок, борьбу на неприятельских коммуникациях и т. п.
С начала войны флот, кроме авиационной и артиллерийской поддержки, занимался перевозками всего необходимого для сухопутных войск, что помогло 14-й армии устоять.
Командующий нередко провожал моряков в бой и встречал их после возвращения.
Предвоенные оперативные планы не предусматривали действий Северного флота в океане. В его составе было 8 эсминцев, 7 сторожевых кораблей, 2 тральщика, 15 подводных лодок, 15 охотников за подводными лодками и другие суда и корабли; численно он не уступал германским силам в портах Норвегии, но в любой момент противник мог подвести подкрепления. Из 116 самолетов половину составляли старые машины; неприятель располагал явным преимуществом в авиации. Именно авиация, как правило, и становилась причиной гибели кораблей и судов. Так случилось, когда 20 июля пикирующие бомбардировщики потопили новейший эсминец «Стремительный». Командующий корил себя за то, что недооценивал опасность с воздуха, ибо ранее с планирования гитлеровцы в цель не попадали [266] .
В 1941 году набеги совершали и германские надводные корабли (эсминцы), которые потопили героически защищавшиеся сторожевики – вооруженные траулеры «Пассат» и «Туман», гидрографическое судно «Меридиан» и несколько других судов. В свою очередь, высылаемая в погоню авиация атаковала и наносила повреждения неприятельским эсминцам.
Осеннее наступление, предпринятое немцами в сентябре, также не увенчалось успехом. Флот вновь отправил на сушу добровольцев, которые помогли в основном удержать линию фронта. Правда, гитлеровцам удалось продвинуться к берегу Мотовского залива и установить батареи, которые обстреливали все суда, снабжавшие обороняющихся. Однако при поддержке авиации снабжение не прекращалось, и к зиме германским войскам пришлось остановиться, не дойдя до Мурманска.
Подводники Северного флота в начале войны не добивались результатов, пока не была отработана тактика торпедных атак. Головко писал о подводниках: «К ним успех пришел далеко не сразу, несмотря на решимость и отвагу командиров и экипажей. Этих качеств было еще недостаточно, чтобы отдельные удачи сменились постоянным успехом. Решали опыт, доскональная изученность театра и приемов противника, знание препятствий, и природных, и специально подготовленных гитлеровцами на том или другом участке, искусство поиска, мастерство при выборе момента и направления торпедной атаки плюс спокойная воинская дерзость, ошеломляющая врага»1.
Успех приносили не только торпедные атаки. Подводники применяли артиллерию, а со временем и мины, которые ставили у неприятельских баз. Три раза подводные лодки – «Малютки» скрытно проходили в порт Петсамо. Все больше неприятельских судов выходило из строя, пока гитлеровцы не наладили систему охранения. Со временем подводники начали отмечать потопление неприятельского судна выстрелом из орудия возвращающейся подводной лодки. Первый такой выстрел 19 октября 1941 года из орудия подводной лодки К-2 вызвал недоумение командующего, однако со временем традиция прижилась, а команду лодки-победительницы на берегу ждал жареный поросенок [267] .
16 сентября 1941 года А.Г. Головко произвели в вице-адмиралы [268] .
Несмотря на текучку, командующий оставлял время на раздумья. В дневнике военного времени он отражал свои мысли: «Надо снова продумать всю боевую работу наших лодок. Надо осмотреться, возможно, многое упускаем, что немцы предприняли какие-то меры ПЛО, которые мы не установили, – это ясно. Надо разгадать, какие именно. Боюсь, что тут мины. Глубины позволяют ставить мины у всего побережья. В некоторых местах мины нужны специальные – глубоководные, но все же постановка возможна. Если ориентироваться на мины, то вдоль всего норвежского побережья нельзя плавать. Проще говоря, тогда надо отказаться от боевых действий. Это невозможно. Ведь немцы-то плавают. Стало быть, и нам надо продумать свои действия, просмотреть, изучить пути, по которым ходят корабли противника. И ходить теми же самыми путями» [269] .
Со временем, кроме проводки конвоев вдоль своих берегов, в том числе и по Северному морскому пути, флоту пришлось взять на себя охранение внешних конвоев, прибывавших из-за границы с грузами для Советского Союза. Летом – осенью конвои шли на Архангельск. Однако порт замерзал, и пришлось избрать Мурманск.
