Текст книги "Флагманы Победы. Командующие флотами и флотилиями в годы Великой Отечественной войны 1941–1945"
Автор книги: Николай Скрицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Требовалось создавать базы, мастерские, строить жилье. Молодой командир решительно взялся за работу. Его старание и умение заметили. Через два года, в 1934-м, Октябрьский уже командир бригады торпедных катеров Тихоокеанского флота, еще через год его наградили за успехи в боевой и политической подготовке бригады орденом Красной Звезды. Из моряков, начинавших службу в этом первом соединении Тихоокеанского флота, многие стали флагманами или известными катерниками. А комбриг, за шесть лет научивший подчиненных плавать в любых условиях, получил новое ответственное задание. В конце лета 1937 года он сдавал бригаду.
1937 год… Исчезали в застенках руководители флотов и армий. На их место назначали способную молодежь. Так в конце августа Ф.С. Октябрьский оказался на высоком посту.
В 1934 году японские войска вышли к Амуру. Инциденты, случавшиеся на реке, могли перерасти в конфликт. При таких обстоятельствах Октябрьского направили на Краснознаменную Амурскую флотилию. Он сменил арестованного летом 1937 года И.Н. Кадацкого-Руднева. Кадацкий-Руднев немало сделал для развития флотилии, за что его в 1935 году наградили орденом Красной Звезды. Но заслуги не спасли флагмана. Октябрьскому приходилось работать в условиях, когда то одного, то другого моряка арестовывал особый отдел. В феврале 1938 года Октябрьскому присвоили звание флагмана 2-го ранга и назначили командующим. Командовал флотилией он с февраля 1938 по март 1939 года, участвовал в боевых действиях в районе озера Хасан (1938) [307] .
Начавшийся 29 июля 1938 года инцидент на озере Хасан разросся в столкновение японских и советских войск. По-боевому была развернута и Краснознаменная Амурская военная флотилия. Под командованием Октябрьского отряд кораблей флотилии вышел к устью Сунгари в готовности нанести удар в тыл противника. Несмотря на требование командования препятствовать высадке японцев только маневрированием кораблей, командующий на свой страх и риск приказал командирам в случае попытки неприятеля форсировать Амур не допускать высадку, действуя огнем и маневром [308] .
После кампании жизнь на флотилии, вмерзшей в лед, не затихала. Кроме ремонта, продолжалась учеба. Флагман применил новую методику учений, приближенную к боевой обстановке. Бывший флагманский артиллерист писал об этой методике: «В учении участвовали все: порт, мастерские, различные службы и прочие обеспечивающие организации. Если во время учений предполагалось проводить артиллерийские стрельбы, минные постановки, траление, то на каждый корабль выдавалось все необходимое. Если, например, данный монитор должен стрелять по берегу, то, чтобы личный состав корабля не мог заранее догадаться по боезапасу, какая именно стрельба предстоит – по береговым, морским или зенитным целям, выдавался боезапас на все виды стрельб. На мониторе не знали также, на каких плесах он будет стрелять. Расстановка мишеней, выбор момента стрельбы были делом штаба руководства и обеспечивающих служб» [309] .
Особенно важно было для действий на реке знание фарватеров. Флотилия училась взаимодействию с сухопутными войсками. Выучку флотилии высоко оценивали прибывавшие из центра проверяющие. Потому в 1939 году, когда флагман 2-го ранга делегатом XVIII съезда ВКП(б) находился в Москве и был избран членом Ревизионной комиссии ЦК, его ожидало новое назначение – командующим Черноморским флотом.
Командующим флотом моряк был с 25 марта 1939 по 23 апреля 1943 года. 3 апреля 1939 года Октябрьского произвели во флагманы 1-го ранга, 4 июня 1940 года – в контр-адмиралы [310] .
Черное море позволяло плавать круглогодично. Приходилось заниматься вопросами кораблестроения и судоремонта, развитием портов и баз, заботиться об укреплении с суши Севастополя и о досуге моряков…
Начинали с элементарного порядка. Позднее Октябрьский писал: «Стоило больших усилий, чтобы в течение 1939–1940 годов приучить командный состав жить строго по уставу, чтобы в любое время 50 процентов командиров и сверхсрочников были на корабле. И если командир сходил на берег, то чтобы на корабле находился его старпом» [311] .
До того нередко бывало, что все командиры в воскресенье оставляли корабли.
В июне 1940 года командующего вызвали срочно в Москву. В кабинете Сталина обсуждали директиву о вступлении войск в Бессарабию. Иосиф Виссарионович интересовался составом румынской флотилии на Дунае и поручил Октябрьскому готовить флот на случай действий у берегов Черного моря и на Дунае. Письменных директив дано не было. Воевать не потребовалось, но с июня 1940 года у флагмана прибавилась новая забота: в составе флота была сформирована Дунайская флотилия. В связи с присоединением Молдавии к СССР страна получила выход к Дунаю. Потребовалось развивать новую систему базирования, приводить в порядок доставшиеся от Румынии суда, готовить моряков к возможным боевым действиям. Через много лет адмирал писал: «Не подлежит сомнению, что если бы не было Дунайской военной флотилии… если бы Бессарабия находилась в руках Румынии, то немцы подошли бы к Одессе, а возможно, и взяли бы ее не в октябре 1941 г., а еще в июле» [312] .
В послевоенных записках, которые готовил флагман, он писал о том, что, кроме Севастополя, на Черном море не было оборудованных баз. Даже в Севастополе не существовало управления главной базы. Октябрьский считал, что командующий должен иметь командный пункт в любой базе, чтобы из нее управлять флотом. Ничего из этого не существовало. Октябрьский отмечал недостаточный район плавания эсминцев, затруднявший их использование вдали от баз, недостатки в действиях торпедных катеров, долгое отсутствие гидролокаторов и радиолокаторов на кораблях флота. В частности, он узнал, что гибель подводных лодок на позиции объясняется использованием радиолокации противником [313] .
Энергичная деятельность флагмана была замечена. 21 мая 1941 года его произвели в вице-адмиралы [314] .
Главным делом оставалась боевая подготовка, направленная на борьбу с морскими силами противника. В августе 1940 года нарком обороны маршал С.К. Тимошенко и начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников направили Сталину и Молотову записку о развертывании вооруженных сил СССР. Для Черноморского флота были поставлены задачи:
«а) постановкой минных полей, действиями подводных лодок и авиации затруднить проход неприятельскому флоту в Черное море;
б) активными действиями Черноморского флота уничтожить прорвавшийся в Черное море флот противника;
в) активно оборонять наши берега от прорвавшегося в Черное море надводного флота вероятных противников;
г) не допускать высадки десантов на берега Черноморского побережья в Крыму и на Кавказе;
д) активными действиями, и прежде всего авиации, постановкой мин с воздуха вести постоянную борьбу с морским флотом противника и особенно в Мраморном море;
е) прочно обеспечивать с моря фланг Юго-Западного фронта;
ж) в случае выступления Румынии уничтожить румынский флот и прервать ее морские сообщения;
з) в случае выступления Турции нанести поражения ее флоту, прервать здесь ее морские сообщения, разрушить гавань Трапезунд».
Документ объявлял, что итальянский флот будет иметь основные действия на Черном море [315] .
Из этих положений, в меру сил и возможностей, исходили и перед началом, и в начале войны. Кроме того, высадка немецких парашютистов на острове Крит в мае 1941 года заставила советское командование озаботиться и обороной Крыма от атаки с воздуха [316] .
В Генштабе к весне 1941 года благодаря действиям разведки знали состав плана «Барбаросса» и готовили планы разгрома германских войск в течение 10–15 дней на территории Польши и Чехословакии [317] . Однако серьезных изменений в плане действий на Черном море не внесли, хотя было известно, что действия неприятельского флота на Черном море не предусмотрены. Вероятно, эти сведения считали настолько секретными, что о них не оповещали даже высшее командование флота. Поэтому войну на Черном море готовили и начинали по прежним планам, с минными постановками и обороной берегов от нападения неприятеля.
На флоте, несмотря на пакт о ненападении с Германией, были уверены в неизбежности войны и готовились к ней. Об этом свидетельствует изданный перед войной приказ командующего Черноморским флотом:
«В связи с появлением у наших баз и побережья подводных лодок соседей и неизвестных самолетов, нарушающих наши границы, а также учитывая всевозрастающую напряженность международной обстановки, когда не исключена возможность всяких провокаций, приказываю:
1. При нахождении в море всем кораблям особо бдительно и надежно нести службу наблюдения, всегда иметь в немедленной готовности к отражению огня положенное оружие.
2. О всякой обнаруженной подводной лодке, надводном корабле и самолете немедленно доносить с грифом «Фактически» [318] .
14 июня 1941 года, ранее, чем обычно, были начаты общефлотские учения. Корабли стреляли снарядами и торпедами, ставили и тралили минные заграждения, высаживали десант на западное побережье Крыма и поддерживали его артиллерийским огнем [319] .
Учения, завершившиеся 19 июня 1941 года, показали высокую готовность флота. Уже через три дня, с началом войны, черноморцы подтвердили эту готовность, когда открыли огонь по атаковавшим Севастополь самолетам.
В ночь на 22 июня в штаб флота пришла шифрограмма о переходе на оперативную готовность № 1. Приказ был быстро выполнен, и налет не застал флот врасплох. Донесение Октябрьского о начале войны первым поступило в Москву, где еще надеялись оттянуть начало военных действий.
Чтобы решиться отдать приказ встретить неизвестные самолеты огнем после строгих указаний не поддаваться на провокации, требовалось немалое мужество. Позвонивший ночью из Москвы Берия объявил донесение Октябрьского паникерским. Не сносить вице-адмиралу головы, если б он ошибся [320] .
Позднее Маршал Советского Союза Г.К. Жуков отмечал в записках, что Черноморский флот стал одним из первых объединений, организованно встретивших нападение [321] .
Противнику не удалось с помощью постановки донных неконтактных мин заградить вход в севастопольские бухты.
Начались военные будни. Филипп Сергеевич занимался минными постановками и формированием морских бригад, ремонтом кораблей и эвакуацией населения. Не ограничиваясь оборонительными действиями, уже в 15.00 22 июня он телеграфировал в наркомат ВМФ: «Немецкие самолеты непрерывно безнаказанно бомбят Измаил. Румынские мониторы уничтожают погранзаставы, а наша авиация ничего не делает. Прошу бомбить Тульча, Исакча, аэродромы противника» [322] . Вскоре корабли эскадры обстреляли нефтехранилища в Констанце, авиация бомбила промыслы в Плоешти, в море развернулись действия подводных лодок.
Подготовленная в предвоенные годы Дунайская флотилия явилась единственным объединением, которое во взаимодействии с сухопутными войсками заняла часть неприятельской территории и удерживала ее, пока ее флангу не стали угрожать наступающие войска противника. Уже утром 22 июня корабли флотилии вступили в перестрелку с батареями Галаца.
Командующему приходилось заниматься вопросами сбережения и опознавания своих кораблей, плавания кораблей строго по протраленным фарватерам, поддержанием боеготовности, борьбой со слухами о десантах, которые отнимали время, и нарушениями скрытности переговоров по телефону. Потребовалось срочно усиливать зенитное вооружение кораблей, разгадывать секрет магнитных мин и вырабатывать меры борьбы с ними, рассредоточить склады боеприпасов.
Октябрьский после войны выступал против постановки минных заграждений у своих баз. В воспоминаниях он писал: «Зачем нужно было с первых дней войны ставить минные заграждения? Против кого их ставили? Ведь противник-то сухопутный, он на море имеет главным образом авиацию да торпедные катера, которым мины – не помеха. И вот, несмотря на то что мины будут больше мешать нам, чем противнику, заставили нас ставить мины, на которых больше погибло своих кораблей, чем противника. У нас одних эсминцев погибло три: «Дзержинский», «Смышленый», «Совершенный» [323] .
Не один Октябрьский считал, что минные заграждения ставить у Севастополя не было необходимости. Однако 22 июня нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов приказал ставить мины. С 23 июня по 21 июля Черноморский флот поставил в районе Севастополя, Одессы, Керченского пролива, Новороссийска, Туапсе, Батуми и озера Устричное 7300 мин и 1378 минных защитников, то есть более половины запасов минного оружия. На минах подрывались свои боевые корабли и транспортные суда. Мины мешали маневрированию кораблей. Октябрьскому пришлось организовать траление мин, чтобы расширить фарватеры [324] .
Особую тревогу вызывали ложные донесения разведки. Уже в начале июня Октябрьский сообщал Кузнецову, что на Черном море 10–12 неприятельских подводных лодок. Сразу же после авианалета на Севастополь был организована противолодочная оборона портов (противолодочные сети и боны, патрулирование кораблей и авиаразведка). Для той же цели были использованы 8 из 12 подводных лодок, высланных в море. В июне-июле разведданные сообщали неверные сведения о возможном прибытии в Дарданеллы итальянской эскадры, об ожидании прибытия итальянских эсминцев в болгарские порты и т. п., о движении немецких подводных лодок по Дунаю, о прибытии в Констанцу и Варну германских кораблей и моряков [325] . Вся эта дезинформация заставляла не только расходовать моторесурсы кораблей и самолетов, но и тратить силы и средства для противодесантной обороны от нападения с моря и воздуха.
В частности, вечером 23 июня из штаба Дунайской военной флотилии поступило неверное сообщение о выходе из Констанцы 6 эсминцев и миноносцев. Посланные на перехват лидер и 2 эсминца противника не обнаружили. Второй выход к острову Змеиный (Фидониси) в ночь на 9 июля для поиска и уничтожения якобы шедших с десантом транспортов также оказался бесполезным [326] .
Более того, такая ориентировка нервировала людей. Летчики обнаруживали многочисленные подлодки, подводники пробовали по ошибке атаковать свои подводные корабли, а на суше от бойцов истребительных батальонов поступали сообщения о высадке морских и воздушных десантов, вскоре опровергнутые. Но сообщения продолжались, и Октябрьскому приходилось принимать меры и докладывать в Москву о несуществующей угрозе. В первой декаде июля он выслал дополнительно 5 подводных лодок и требовал от командиров военно-морских баз и соединений усилить бдительность на случай морского или воздушного десанта, так как поступили от агентуры сведения о выходе из портов Болгарии и Румынии 37 судов с войсками. Такие сведения, поступавшие в Москву, заставили наркома ВМФ 13 июля предупредить Военный совет Черноморского флота о возможности активных действий противника. Нарком писал, что «…оборона побережья на ближайшие дни должна считаться основной задачей Черноморского флота». Подобные указания поступали и позднее [327] .
Из активных действий начала войны следует отметить обстрел Констанцы в ночь на 26 июня лидерами «Москва» и «Харьков», которые должны были действовать под прикрытием крейсера «Ворошилов» с 2 эсминцами и при поддержке авиации. Обстрел оказался удачным. Артиллерийским огнем были подожжены нефтесклад в порту и поезд с боеприпасами. Однако при действии на минном поле подорвался и погиб лидер «Москва» [328] . Октябрьский после войны считал неверным, что для обстрела Констанцы послали лидеры, действовавшие на минном поле. Он полагал более подходящим вести обстрел с крейсеров, вооруженных дальнобойными пушками. Так и было сделано в ноябре 1942 года при обстреле базы в Сулине [329] .
Уже в июле Октябрьский решил просить командование флота ремонт производить в Севастополе, чтобы не гонять корабли в Николаев. Скоро вопрос решился сам собой, ибо фронт дошел до Николаева. 15 августа был оставлен Николаев, 21 августа – Очаков.
4 июля командующий отправил на Кавказ бригаду крейсеров и бригаду эсминцев, приказав части их быть в часовой, а остальным – в трехчасовой готовности. То же относилось к кораблям, остававшимся в главной базе [330] .
Так как не хватало оружия для ополчения, приходилось собирать охотничьи ружья и малокалиберные винтовки.
17 июля последовал приказ наркома ВМФ – выводить Дунайскую флотилию в Одессу. До того Октябрьский старался задержать ее на реке до последнего момента. Флотилия оставила Дунай 20 июля, после обеспечения переправы войск. А в Одессе объявили боевую готовность № 1.
5 июля командующий получил приказ о формировании Азовской флотилии. 20 июля последовало решение Государственного Комитета Обороны об организации Азовской флотилии.
26 июля впервые использовали для атаки Констанцы истребители-бомбардировщики, которые к цели доставили под крыльями ДВ-3. 4 самолета сбросили 2 тонны бомб. Неприятель так и не понял, откуда они взялись.
В начале августа впервые после начала войны многие корабли вышли на боевую подготовку. Октябрьский считал ее столь же обязательной в дни войны, как и в дни мира [331] .
Когда гитлеровские войска приблизились к черноморскому побережью, главной задачей стала оборона приморских городов и создание новых баз флота на Кавказе. Одновременно пришлось заняться перебазированием на восток недостроенных кораблей, плавучего дока и других судов.
27 июля 1941 года командующий приказал командиру Одесской военно-морской базы контр-адмиралу Г.В. Жукову:
«1. Немедленно приступить к созданию сухопутной обороны, организовать круглосуточную работу, использовать все силы и средства вооружения, в том числе мины.
2. Отправить в Севастополь только то, что не нужно для обороны, категорически запретить эвакуацию воинских частей.
Материальная часть стационарных береговых батарей Од ВМБ не вывозится, а уничтожается в самый последний момент» [332] .
По предложению Октябрьского 18 августа был назначен руководитель обороны Одессы, объединивший командование, а 19 августа пришло решение Ставки создать Одесский оборонительный район (OOP) во главе с контр-адмиралом Г.В. Жуковым [333] .
Все больше внимание на Одессу обращали в Москве. 26 августа начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников интересовался положением в городе. 28 августа в Одессу был отправлен большой конвой с грузами и пополнениями (морскими отрядами). 6–9 сентября Октябрьский с разрешения наркома ВМФ лично побывал в Одессе и 9 сентября разрешил провести десант под Одессой для ликвидации обстрела города. Следовало захватить плацдарм, на котором располагались германские батареи, обстреливавшие Одессу [334] . Успех десанта под Григорьевкой облегчил положение города.
Продолжавшаяся 73 дня оборона Одессы сковала 4-ю румынскую армию и усиливавшие ее войска. Удерживать город можно было и далее. 6–9 сентября вице-адмирал ходил в осажденную Одессу и знал ее возможности. Однако германское наступление угрожало уже главной базе.
17 августа Военный совет Черноморского флота получил сообщение от наркома ВМФ: «По агентурным данным, немцы готовят десант в Крым из румынских и болгарских портов, и десант будет поддержан авиацией, действующей из района Николаева». В последующие дни агентурные сводки подтверждали, что подготовка к высадке десанта в Крыму идет полным ходом, а концентрация войск противника у Перекопа является отвлекающей операцией. Неверные донесения разведки об опасности высадки десанта неприятеля с моря или воздуха заставляли командующего Черноморским флотом принимать меры. Значительные силы войск, оборонявших Крым, были развернуты по берегу полуострова, и под Перекопом оставалась меньшая часть [335] .
14 августа Октябрьский получил телеграмму о формировании армии в Крыму и приказ о создании артиллерийского укрепленного района на Перекопе [336] . Он 18 августа сообщал Н.Г. Кузнецову, что укрепления на Перекопе сухопутные войска строят плохо, а по берегу Сиваша, проходимому пехотой и танками, укреплений нет вообще. Моряки направили для целей обороны запасные морские орудия. Часть их установили к началу сентября в районе Перекопа, но без надлежащих укрытий от огня противника. Большую часть морских орудий разместили на береговых батареях в Крыму и других пунктах побережья для стрельбы по морским целям. Сухопутные войска также были развернуты главным образом для противодесантных целей [337] . Направление основных сил армии и флота на борьбу против нападения с моря сыграло свою роль в обороне Крыма.
15 сентября начались бои под Перекопом. В условиях, когда неприятель располагал авиацией, подготовленной для действий на море, флот не мог обеспечить снабжение всем необходимым одновременно и Одессы, и Севастополя. 28 сентября вице-адмирал обратился в Ставку за разрешением перевезти войска из Одессы в Крым и получил согласие на следующий день. С 1 по 17 октября был осуществлен оригинальный план эвакуации, при котором были вывезены практически без потерь все войска за один рейс. Октябрьский разрешил рискованную операцию только после того, как удостоверился в том, что она тщательно подготовлена. 35 тысяч воинов влились в число защитников Крыма [338] .
Черноморский флот выделил в сентябре артиллерию, инженерные средства, морскую пехоту для усиления армейских формирований, занимавших чонгарские и перекопские позиции. Авиация флота с 20 по 30 сентября сделала 2127 самолето-вылетов на Перекопском направлении, к северным берегам Крыма были направлены боевые корабли. Однако защитить подступы к Крыму не удалось [339] . Причиной стало то, что большая часть сил, распределенных по всему полуострову, не могла помешать прорыву германских войск в Крым.
24 сентября при поддержке всей артиллерии 11-й армии и авиации германский 54-й корпус перешел в решительное наступление. Несмотря на поддержку береговых батарей, 25 сентября после упорных боев 156-я стрелковая дивизия под давлением превосходящих сил отступила за Турецкий вал. 26 сентября немцы преодолели вал. Завязалась упорная борьба за Армянск, к которому генерал Батов подтянул подкрепления. 11-й армии генерал-полковника Манштейна пришлось ослабить давление под Перекопом, чтобы отразить наступление армий Южного фронта. Тем не менее германские войска продолжили наступление за Перекоп. Завязалась борьба на Ишуньских позициях. Когда войска 11-й армии ликвидировали опасность со стороны Южного фронта, Манштейн смог сосредоточить для наступления в Крыму три корпуса, передав танковый и моторизованный корпуса для наступления на Ростов. 10 дней германским войскам потребовалось, чтобы прорвать Ишуньские позиции, к которым подходили уже подкрепления из войск Приморской армии. Немецкому командованию пришлось столкнуться с огнем морских батарей и ударами авиации. Только 28 октября 11-я армия смогла перейти в преследование и 16 ноября овладела Крымом, кроме района Севастополя, куда отошли войска, оборонявшие полуостров [340] .
Уже 21 октября командующему флотом стало ясно, что дело дойдет до борьбы за главную базу и важно заранее оборудовать базы на Кавказе. Так как подготовка к обороне Севастополя с суши успешно завершалась, в конце октября Октябрьский ездил по портам Кавказа: осмотрел Потийскую военно-морскую базу, порты Очамчири, Сухуми, Сочи, Туапсе [341] . Требовалось на новом месте развертывать систему базирования флота и снабжения Севастополя. Флагман добивался утверждения своих предложений. В телеграмме И.В. Сталину и Н.Г. Кузнецову от 4 ноября он настаивал: «…Докладывая третий раз, прошу утвердить проведенные и проводимые мною мероприятия. Если вновь не будет ответа, буду считать свои действия правильными…» [342]
Узнав о прорыве Ишуньских позиций и угрозе главной базе флота, 1 ноября Октябрьский на эсминце «Бойкий» вышел в Севастополь. Несмотря на шторм и повреждения корпуса, он требовал торопиться.
Очевидно, действия командующего считали в Москве правильными. 4 ноября 1941 года силы флота и сухопутные войска, оборонявшие Главную базу Черноморского флота, были объединены в Севастопольский оборонительный район (СОР). 9 ноября командующим СОР назначили Октябрьского. Он принимал меры для совершенствования обороны города. В ночь на 11 ноября, перед началом первого наступления на Севастополь, Октябрьский доложил о приеме командования, сообщил, что на 46 километров фронта всего 23 тысячи штыков и сабель, 4 тысячи орудий, и просил дать горнострелковую дивизию, 100 пулеметов, 3 тысячи винтовок и десяток танков. Уже 16 ноября Ставка приказала все имеющиеся в Новороссийской морской базе снаряды и патроны отправить в Севастополь, как и запрошенные подкрепления [343] .
Пока советские войска задерживали наступление неприятеля в Крыму, Октябрьский, опираясь на помощников, организовал инженерное оборудование обороны Севастополя с суши, в мирное время не существовавшей. Было налажено взаимодействие флота, авиации и войск, оборонявших позиции. Создали три линии обороны, поддержанные флотской артиллерией. 30 октября первыми выстрелами 54-й береговой батареи по механизированной колонне противника началась оборона города. Сначала оборону осуществляли моряки, а с 9 ноября стали прибывать части отходившей Приморской армии.
В середине ноября советские войска оставили Керченский полуостров. Гитлеровцы вышли на подступы к Севастополю и пытались его взять с ходу, но понесли большие потери и перешли к обороне. Пользуясь этим, советское командование решило высадить войска на Керченском полуострове, чтобы оттуда начать освобождение Крыма.
23 ноября 1941 года Октябрьский получил директиву Ставки об оперативном подчинении Черноморского флота Закавказскому фронту. Начиналась битва за Кавказ. Однако для командующего важнейшим направлением оставалось Севастопольское. Зная о движении к главной базе масс неприятельских войск, он приказал 26 ноября послать отряд кораблей из 2 крейсеров и 3 эсминцев для поддержки защитников СОР артиллерийским огнем. Были приняты меры по совершенствованию укреплений и системы артиллерийского огня. Вице-адмирал ставил своим подчиненным задачу сделать все необходимое, чтобы не сдать Севастополь [344] .3 декабря началась подготовка высадки в Крыму. Однако запрос маршала Василевского о десанте по овладению Керченским полуостровом поступил только 5 декабря. Октябрьский ответил, что такой десант возможен. Он телеграфировал: «Десантную операцию на Керченском п-ове можно выполнить. Но надо на боевых кораблях, посадка из Новороссийска, но не из Анапы. На Азовском море ледовая обстановка может не позволить. Предлагаю: 1. Главные места высадки – Керчь, Феодосия; 2. Сковывающее направление – Судак; 3. Высаживать с боевых кораблей при сильной артиллерийской подготовке кораблей; 4. Одновременно начать наступление из Севастополя, когда прибудет 388 СД. Руководство поручить Исакову, мне из Севастополя тяжело» [345] .
10 декабря по приказу из Москвы командующий флотом с членом Военного совета И.И. Азаровым и оперативной группой штаба прибыл в Новороссийск, где размещался командный пункт 44-й армии, тогда как командные пункты Азовской флотилии и 51-й армии были основаны в Темрюке. Штабы и личный состав флота впервые готовили такую десантную операцию. К участию к высадке привлекли около 300 различных плавучих средств, которые требовали ремонта [346] . На месте уточняли обстановку, готовили суда. Однако известия о начале немецкого наступления на Севастополь с 17 декабря и трудное положение города заставило задержать высадку. 19 декабря командование СОР сообщило о том, что Севастополь продержится не более трех дней, и 20 декабря Ставка приказала Октябрьскому срочно выехать в главную базу [347] .
Октябрьский предложил высадить намеченный в Керчи десант также и в Феодосии силами флота. Знаменитая Керченско-Феодосийская операция кануна Нового, 1942 года оттянула вражеские силы, начавшие 17 декабря второе наступление на Севастополь, позволила еще полгода удерживать главную базу флота и сковать крупные германско-румынские формирования в Крыму.
Керченско-Феодосийская операция проходила с 26 декабря 1941 по 2 января 1942 года не совсем по плану. Когда стало известно, что в ходе второго наступления на Севастополь гитлеровцы потеснили защитников и грозил их прорыв к бухтам, 20 декабря Ставка приказала Закавказскому фронту перебросить в Севастополь дивизию, две стрелковые бригады, боеприпасы и оказать поддержку авиацией. Вечером Октябрьский с отрядом кораблей (крейсера «Красный Крым», «Красный Кавказ», эсминцы «Бодрый» и «Незаможник»), на борту которых находились стрелковая дивизия и бригада морской пехоты, отправился с Кавказа к Севастополю. Пришлось прорываться днем под берегом, под обстрелом противника. Рискованная операция удалась. Корабли высадили войска, которые при поддержке корабельной артиллерии контратаковали и восстановили положение [348] . Но при этом пришлось использовать части, подготовленные к десантной операции.
Когда фронтовое командование решило снять командующего Приморской армией генерала И.Е. Петрова, считая его действия при отражении штурма Севастополя неверными, Октябрьский направил Сталину телеграмму в защиту генерала. Просьбу Военного совета флота удовлетворили. До конца обороны Петров командовал войсками армии [349] .
26 декабря началась Керченско-Феодосийская операция. Значительную роль сыграло предложение Октябрьского высаживать десант непосредственно в порту Феодосии. Военно-морской историк Г.И. Ванеев отмечал: «Командующий флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский принял решение – передовой отряд десанта высаживать непосредственно на причалы порта с боевых кораблей. Это было смелое решение. Высадка десанта в порт, занятый противником, – беспрецедентный пример в истории военно-морского искусства. Однако такое решение было верным, ибо позволило использовать боевые корабли одновременно как десантные суда и как корабли артиллерийской поддержки. Кроме того, в этом случае значительно сокращалось число транспортов для доставки десанта» [350] .
К началу 1942 года высаженные с кораблей Черноморского флота, Керченской военно-морской базы и Азовской флотилии части заняли плацдарм на Керченском полуострове. На плацдарм перебросили две армии. Возник новый фронт, названный Крымским.
В канун Нового года приказ Верховного главнокомандующего поздравил командующих Закавказским фронтом и Черноморским флотом с освобождением Феодосии и Керчи. Успех Керченско-Феодосийской операции вызвал резонанс в печати союзников. Гитлеровцам пришлось снять войска с других направлений и ослабить давление на Севастополь. В результате начатого 17 января противником контрнаступления советским войскам пришлось отойти, оставив Феодосию.
