Текст книги "Особый отдел и тринадцатый опыт"

Автор книги: Николай Чадович

Соавторы: Юрий Брайдер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

(«Ну будто бы про тебя сказано!» – шепнула Людочка на ухо Цимбаларю.)

Сразу возник вопрос, какие четыре взрыва имеет в виду Гладиатор, если их было зарегистрировано всего два. На уточнение ушли ещё одни сутки, и в конце концов выяснилось, что незадолго до взрыва на перегоне Остров—Пыталово похожие происшествия имели место на территории независимой Украины. Одно в Крыму, вблизи Большого Ливадийского дворца, другое – на Харьковском вокзале. В первом случае ближе к вечеру, во втором – утром. Каких-либо подробностей от украинских коллег получить не удалось.

В заключение Горемыкин сказал:

– Как видите, это не тот случай, когда расследование приходится начинать на пустом месте. Но временами избыток информации только мешает. Знаю это по собственному опыту… Теперь можете задавать вопросы и высказывать собственные версии. Однако заранее предупреждаю, что совещание должно закончиться к часу дня.

– Да мы и сейчас можем уйти, – поглядывая на начальника исподлобья, заявил Ваня Коршун.

– Нет уж, потерпите меня ещё немного. – Горемыкин еле заметно поморщился. – Не хочу, чтобы в этом деле остались какие-нибудь недомолвки.

Наступившую тишину прервал Кондаков, печёнками чувствовавший, когда надо смолчать, а когда и слово молвить.

– Дельце, конечно, занятное, но, насколько я понимаю, такие происшествия относятся к компетенции ФСБ, – осторожно заметил он.

– ФСБ от расследования не уклоняется, – сообщил Горемыкин, обводя пальцем контуры своего отражения. – Вы же будете проводить параллельное дознание. Так сказать, для страховки. Зная методы вашей работы, уверен, что вы с этой почтенной организацией нигде не пересечётесь. В конце концов наличие солнца не отменяет значения луны. И в некоторых вопросах, например, в возбуждении приливов и отливов, она действует гораздо эффективнее дневного светила.

Людочка и Цимбаларь обменялись многозначительными взглядами – дескать, где ещё доведётся услышать столь красочные сравнения.

– Не связаны ли все эти взрывы с очередными манёврами украинской армии? – поинтересовался Ваня. – Как известно, наши юго-западные соседи частенько допускают на учениях обидные промашки.

– Это исключено! – Горемыкин сказал, словно гвоздь молотком забил. – Тем более что картина взрывов совсем иная.

– Ну а если взять географическую карту и соединить все места взрывов одной линией? Ливадия, Харьков, перегон Остров—Пыталово, берег Финского залива, – продолжал Ваня. – Возможно, получится прямая черта или какая-нибудь символическая фигура.

– Насколько я разбираюсь в географии, получится зигзаг. Черноморско-Балтийский зигзаг.

– Разрешите мне, – деликатно откашлялся Цимбаларь. – Как я понимаю, во всех случаях имело место выделение практически чистой энергии, не оставляющей после себя побочных продуктов. А если это падение ледяных метеоритов? Ведь на месте Тунгусской катастрофы тоже не обнаружили каких-либо осколков. И лес в эпицентре почти не пострадал, хотя на периферии лежал вповалку.

– Чтобы достичь поверхности Земли, ледяной метеорит должен иметь громадную массу. Приближение к нашей планете столь крупного небесного тела обязательно зафиксировали бы системы дальнего космического обнаружения. К тому же падение четырёх достаточно массивных и, похоже, однотипных метеоритов подряд противоречит теории вероятности. Научные авторитеты, привлечённые в качестве консультантов, категорически отвергают внеземную природу взрывов. Подобной благоглупости, признаться, я от вас не ожидал.

Цимбаларь сел как оплёванный, а слово попросила Людочка.

– Мне кажется, что ключевой фигурой в расследовании является этот самый Гладиатор, – заявила она. – Сначала я решила, что это мелкий неврастеник, пытающийся примазаться к громкому происшествию, но то, что ему известно точное количество взрывов, меняет дело. Ведь до самого последнего времени этой информацией не располагала даже ФСБ.

– Совершенно верно, – закивал Кондаков. – Любопытный типчик. Образованный, а впутался в такую скверную историю. Хотелось бы знать, каким путём он намерен предъявить свои требования.

– Скорее всего, опять пришлёт письмо в газету, – промолвил Горемыкин. – Или вступит в прямую переписку с правоохранительными органами.

– Метод, надо сказать, устаревший.

– Зато верный. Засечь автора практически невозможно. Ни телефон, ни Интернет анонимности не гарантирует.

– Интересная получается картина. – Людочка обвела всех присутствующих вопрошающим взглядом. – Неизвестный преступник производит четыре взрыва подряд, причём в соседних государствах, имеющих существенные взаимные претензии, что исключает политическую или националистическую подоплёку. После четвёртого взрыва он внезапно объявляет о своем авторстве, сыплет необоснованными угрозами, однако никаких требований по-прежнему не выдвигает. Почему?

– Убедительными оказались лишь результаты четвёртого взрыва, – сказал Ваня, поглаживая себя по карману, где лежали сигареты. – Вот он и нарисовался на радостях. А требования будут соответствовать эффекту, произведённому пятым или шестым взрывом. Чем больше кровушки прольётся, тем выше станет цена.

– У меня другое мнение, – вновь осмелел Цимбаларь. – Пока взрывы происходили на чужой территории или вблизи границы, Гладиатор молчал, дабы зря не подставляться. Ведь пограничники могли устроить поголовный шмон. А теперь он вырвался на оперативный простор… Что касается требований, то их, возможно, вообще не будет. Его цель не нажиться, а посеять панику.

Своё предположение выдвинул и Кондаков:

– Неизвестный преступник в равной степени ненавидит и Россию, и Украину. Как он ещё Белоруссию не тронул… И никакой это не Гладиатор, а замаскировавшийся прихвостень Дяди Сэма. Поэтому и след его надо искать во вполне определённых сферах.

– Расцениваю это заявление как отрыжку «холодной войны», на которой вы не только потеряли подштанники, но и получили немалое количество душевных и физических травм. – Горемыкин вновь посуровел лицом. – Впредь попрошу высказываться только по существу обсуждаемого вопроса.

– Кстати, а откуда было отправлено письмо? – поинтересовалась Людочка.

– Из почтового ящика, находящегося на территории Ленинградского вокзала, – ответил Горемыкин.

– Оригинал остался в ФСБ?

– Естественно. Но ксерокопия имеется и у нас. Даже цветная. – Горемыкин покосился сначала на напольные часы, показывавшие глубокую ночь, а потом на свой ручной хронометр. – Через пятьдесят пять минут вы получите её вместе с другими документами, касающимися расследуемого дела. Что ещё?

– Меня настораживает тот факт, что взрывам, по крайней мере двум последним, предшествовали явления, как бы и не связанные с деятельностью человека, – произнёс Ваня. – Фосфорическое сияние, оптические иллюзии… Такая картина обычно предваряет природные катастрофы. Землетрясения, например.

– Если бы я знал ответы на эти вопросы, то вполне обошёлся бы без вашей помощи. – Горемыкин щелчком сбил со стола невидимую соринку. – Не хочу никого пугать, но порученное вам дело состоит из целой череды загадок, которые придётся решать по ходу расследования. Только не позволяйте увлечь себя на ложный путь.

– Хорошо бы побыстрее поймать Гладиатора, – мечтательно произнёс Кондаков. – Тогда все рутинные хлопоты отпадут сами собой…. А ведь он, чую, где-то рядом.

– Может быть, – с сомнением произнёс Горемыкин. – Хотя я совсем не уверен, что это реальное лицо. Возможно, речь идёт о коллективном псевдониме, а возможно, нас просто водят за нос.

– Что могло послужить причиной мощного электромагнитного импульса, про который вы недавно упоминали? – поинтересовался Цимбаларь. – Я к тому, что давно ходят слухи о создании секретного оружия, работающего на этом принципе.

– Электромагнитные бомбы уже поступили на вооружение как у нас, так и за рубежом, но характер их действия совершенно иной. А если говорить о природных факторах, то такое могло бы произойти в случае прорыва вещества земного ядра к поверхности, вероятность чего практически равна нулю… По-моему, вы ищете причину взрывов совсем не там. Эта причина кроется в извращённом человеческом сознании. – Горемыкин постучал пальцем по собственной голове.

– Совершенно верно! – подтвердил Кондаков. – Помню, в тысяча девятьсот семьдесят первом году было со мной одно происшествие…

– Оно имеет отношение к делу? – перебил его Горемыкин.

– Я бы не сказал. Но случай поучительный.

– Тогда оставьте его до следующего раза.

– Конечно, конечно, – не стал упираться Кондаков. – В общем-то направление расследования понятно. Только уж больно сил маловато. Эпизодов в деле немерено, а нас всего четверо.

– И, кроме того, неограниченная помощь всех служб отдела, – напомнил Горемыкин. – Да и вам пора наконец заняться громким, значимым делом. Хватит размениваться по мелочам. Пусть ни у кого в верхах не возникнет даже мысли об иждивенческой позиции особого отдела. Так что придётся постараться… А свободных оперативников у нас, сами знаете, нет. Штаты и так каждый год урезают.

– Вот это уже форменный непорядок, – скорбно вздохнул Кондаков. – Не ценят у нас истинных профессионалов, ох не ценят! То ли дело было при Юрии Владимировиче Андропове!

– А тем более при Лаврентии Павловиче Берии, – в тон ему добавил Цимбаларь.

– Каковы сроки расследования? – осведомился Ваня.

– Неопределённые. – Горемыкин пожал плечами. – Если верить письму, скоро могут последовать новые взрывы. А мы пока не имеем никакой возможности предотвратить их. Охота за преступниками ещё только началась. Трудно сказать, как долго она продлится. Но успех придёт лишь тогда, когда вы сможете работать на опережение.

За всех ответил Кондаков:

– Постараемся оправдать оказанное нам доверие.

– Тогда можете быть свободны. От еженедельных отчётов я вас освобождаю. На доклад явитесь после завершения операции… Или после её провала.

– А удачи вы нам не пожелаете? – осведомилась повеселевшая Людочка.

– В структуре особого отдела имеется специальная группа, работающая над тем, чтобы перевести такое понятие, как «удача», из сферы идеалистической в сферу рационально-материалистическую, – ответил Горемыкин. – В списке на получение готового продукта вы значитесь первыми.

Скорее всего, это была шутка, но Горемыкин выдал её с убийственной серьёзностью.

После завершения аудиенции оперативная группа в полном составе переместилась в кабинет Кондакова, хотя и не самый просторный на этаже, но самый обжитой. Здесь и электроплитка имелась, и кое-какая посуда, и даже маленький холодильник, встроенный в канцелярский шкаф.

Что касается кабинета Цимбаларя, то там никотиновым ядом пропитались даже шторы, а уборщицы воздерживались от скандала только благодаря богатой ежедневной добыче в виде пустой стеклотары. Людочка персонального кабинета вообще не имела, деля служебный кров со стервозной Шуркой Капитоновой, специалисткой по аномальному поведению животных, у которой в ящике стола жили африканские тараканы, способные предсказывать мор, засуху и военные перевороты.

Когда все с комфортом разместились в мягких креслах, временно позаимствованных Кондаковым в хранилище вещественных доказательств, Людочка откровенно призналась:

– Приступая к новому делу, я почему-то каждый раз испытываю опасение сесть в галошу. Вам, Пётр Фомич, такое чувство, наверное, незнакомо?

– Почему же… Только у меня возникают опасения совсем другого рода. А вдруг это последнее дело, доверенное мне? Отстранят от оперативной работы – я и засохну с тоски.

– Уверен, что в ближайшее время тебе это не грозит, – сказал Ваня, целиком утонувший в кресле, мало того, что мягком, так ещё и основательно продавленном. – Цвети себе и дальше.

– Хватит вам, в натуре, придуриваться, – поморщился Цимбаларь. – ФСБ по этому делу уже целую неделю работает, а мы всё ещё раскачиваемся. Обмениваемся впечатлениями о личных переживаниях… Надо бы подсуетиться.

– Честно сказать, больше всего меня волнуют не эти уму непостижимые взрывы и даже не таинственный Гладиатор, а то, что параллельное расследование проводит другая оперативная группа, причём обладающая гораздо большими возможностями, чем мы, – произнёс Ваня. – Похоже на соревнование рысака с борзой. Если борзая и победит, её всё равно затопчут… В моей профессиональной практике подобного прецедента ещё не случалось.

– А в моей сколько угодно, – сообщил Кондаков. – По теракту, случившемуся в московском метро в семидесятые годы, работали все вместе – и комитет, и милиция, и даже военная контрразведка. Правда, милиция была в основном на подхвате. Но армянский след нащупала именно она. Министр внутренних дел Щёлоков за это боевой орден получил.

– Ну-ну, – скептически усмехнулся Цимбаларь. – А теперь говорят, что тот взрыв в метро устроила сама милиция, дабы раздуть штаты и получить чрезвычайные полномочия. Армян-диссидентов просто подставили. Недаром на суде они отказались от всех предыдущих показаний.

– Это кто говорит? – вспылил Кондаков. – Враги! А ты, олух царя небесного, поёшь, как попугай, под их дудку!

– Ты сам попугай щёлоковский, – не остался в долгу Цимбаларь. – От старости все извилины в мозгу сгладились.

Конфликт погасила Людочка, что с некоторых пор чуть ли не стало входить в круг её обязанностей.

– Как мне показалось, дурное настроение Горемыкина связано именно с тем, что он оказался в положении мальчика для битья, – задумчиво произнесла она, зажимая ладошкой злоехидный рот Цимбаларя. – Во многом я солидарна с Ваней. Если преступление останется нераскрытым, это может навлечь репрессии на особый отдел, который и без того многим стоит поперёк горла. А в случае удачи все заслуги припишет себе ФСБ. Мы так или иначе останемся в дураках.

– Лично я придерживаюсь другого мнения, – заявил Кондаков, уже заразившийся от Цимбаларя духом противоречия. – Здесь просматривается какая-то особая, скрытая политика. Действуя параллельно с ФСБ, нам поневоле придётся придерживаться методов, которые у них считаются неприемлемыми или малоэффективными. Новейшим спецсредствам и психотропным веществам мы противопоставим пронырливость Вани, очарование Людочки, напор Сашки Цимбаларя и мой колоссальный опыт. Вероятность конечного успеха от этого многократно возрастёт… Помню, в июле тысяча девятьсот восемьдесят второго года…

– Как я погляжу, завидная у тебя память, Пётр Фомич, – на этот раз ветерана прервал Ваня Коршун. – А про тысчонку, позаимствованную у меня три месяца назад, ты, похоже, напрочь забыл.

– Неужели? – Слегка огорошенный таким заявлением Кондаков принялся перелистывать настольный календарь. – Действительно, был такой грех! Как это у меня из головы выскочило! Надо же – целая тысяча рублей… Ввиду временной неплатёжеспособности должника предлагаю данную сумму реструктурировать и разместить в ценных бумагах сроком, скажем, на год. Так сейчас во всём мире делается. Внутренний долг Штатов, например, составляет астрономическую сумму в несколько триллионов долларов. И ничего, живут себе припеваючи.

– Что ты имеешь в виду под ценными бумагами? – осведомился Ваня. – Расписки?

– Можно сказать и так.

– Понятно… Ты, Пётр Фомич, в современной экономике сильно преуспел. Излагаешь как профессор. А вот про такую мелочь, как проценты, забыл. Непорядок получается.

– Да ты все эти проценты сдобными булочками и ванильными сухариками давно выбрал, – не растерялся Кондаков. – Это не считая чаёв с вареньем да домашнего кваса с мочёным горохом. Ты ведь только с виду маленький, а жрёшь, как годовалый подсвинок.

– Все слышали? – Ваня призвал в свидетели Цимбаларя и Людочку. – Впредь этому сквалыжнику ни копейки не давать. Что касается меня, адекватные экономические санкции не заставят себя ждать. Припомню я тебе и горох, и варенье!

– Ладно, ладно, я пошутил. – Кондаков, что называется, решил сделать хорошую мину при плохой игре. – С первых же премиальных обязательно отдам. Представляешь, сколько нам отвалят, коли Гладиатора выловим! По окладу, не меньше.

– Так и быть, – буркнул Ваня. – Пару недель подожду…

– С чего начнём расследование? – осведомился Цимбаларь, когда вопрос о долге с грехом пополам утрясли.

– Как всегда, со сбора информации на местах, – сказал Кондаков таким тоном, будто бы минуту назад его не кляли самыми последними словами. – Кому-то надо отправляться на перегон Остров—Пыталово и всё там досконально разузнать. А главное, поговорить по душам с путейцем Посибеевым. О каких это кошмарных видениях он, интересно, умолчал? Учитывая специфику задания, справиться с ним может только Сашка Цимбаларь.

– Кто же ещё… – с ехидцей произнёс будущий майор. – Оказывается, я крупный специалист по таким типам, как Посибеев. А в особенности по их алкогольным кошмарам.

– Уж этого от тебя не отнимешь, – развела руками Людочка. – Сам знаешь, что сапожнику проще разговаривать с сапожником, а рыбаку с рыбаком… Кроме того, не мешало бы побывать на берегу Финского залива, а заодно поинтересоваться почтовым ящиком, в который было брошено письмо Гладиатора.

– На предмет чего? – спросил Ваня.

– На предмет установления истинного автора письма. Сомневаюсь, что ради такой нужды москвич попрётся на Ленинградский вокзал, ведь в округе и других ящиков предостаточно. По штемпелю на конверте можно определить не только дату, но и промежуток времени, в который письмо было опущено в ящик. На Ленинградский вокзал, как мне известно, прибывает гораздо меньше составов, чем, скажем, на Киевский или Ярославский. Желательно опросить проводников всех поездов, которые могли доставить письмо в Москву, например, из Петербурга или Мурманска… Авось кто-то из них нарисует нам словесный портрет Гладиатора. Я бы рекомендовала привлечь на помощь транспортную милицию. У них есть радиосвязь с каждым пассажирским составом. Шанс невелик, но он существует.

– Никто из проводников не признается. – Ваня с сомнением покачал головой. – Сейчас за это и работы можно лишиться.

– Мы ведь их не под протокол будем допрашивать. Пусть просто шепнут на ушко.

– Похоже, за это безнадёжное дело придётся взяться мне, – сказал Кондаков. – С почтовой службой я сталкивался неоднократно. Однажды пришлось целые сутки просидеть в зашитом мешке со страховой корреспонденцией. Специально перед этим сделал себе клизму, чтобы не опростоволоситься, а преступник так и не явился. Впоследствии выяснилось, что бандероли и ценные письма похищала сама начальница страхового участка, прекрасно знавшая о засаде. А я, дурак, переспал с ней накануне.

– Только не надо этих гривуазных подробностей, – запротестовала деликатная Людочка. – Пожилой человек, а туда же… Постеснялись бы.

– Это, миленькая, не гривуазности, а повседневная жизнь нормального сыскаря, – произнёс Кондаков покровительственным тоном. – Сегодня он нежится на махровых простынях в обнимку с аппетитной осведомительницей, а завтра ныряет в переполненный до краёв нужник. Причём без всякого водолазного снаряжения, как говорится, на голом энтузиазме… То же самое касается и сыскарей дамского пола. Прослужишь ещё хотя бы десять лет, так ради оперативной необходимости и в стриптизе спляшешь, и на панель выйдешь, и хипесницей поработаешь. В каждой профессии имеются свои издержки. Любишь с парашютом прыгать, готовься и об землю расшибиться.

– На это я не подписывалась. – Похоже, Людочка воспринимала слова Кондакова как очередной грубоватый розыгрыш.

– А куда денешься, если приспичит? Дублёршу вместе себя пошлёшь? Или переодетого Цимбаларя? Так он даже в парике и с накладной грудью за полноценную бабенку не сойдёт.

– Ты, Пётр Фомич, девушку зря не запугивай, – сказал Ваня Коршун, за годы неблагодарной, но любимой работы тоже вдоволь нахлебавшийся всякого дерьма. – Ишь, разошёлся на старости лет! На словах многое куда страшней, чем на самом деле. Охота, говорят, пуще неволи. В запале, бывает, такое совершишь, о чём раньше и подумать не смел… Но если с умом действовать, можно и задание выполнить, и невинность соблюсти. Всё от человека зависит. Хотя среди сыскарей женского пола имеются любительницы совместить приятное с полезным. Между прочим, начальство на это смотрит сквозь пальцы.

– Ну и пусть! В таких вопросах начальство мне не указ, – стояла на своем Людочка. – А перед богом и своими близкими они обыкновенные стервы. И я их понять не могу.

– Тут, знаешь ли, многое от темперамента зависит. – Кондаков продолжал демонстрировать свои богатые познания в сексуальных вопросах, к сожалению, чисто теоретические. – Случается, что и особы королевских кровей в блуд пускаются… Неужели у тебя самой не бывает эротических фантазий?

– Ну, начинается, – застонал Цимбаларь, но на этот крик души никто даже внимания не обратил.

– Фантазии бывают, – не стала отпираться Людочка. – Вчера ночью, например, я целовалась во сне с тенью отца Гамлета. Это всё благодаря влиянию знатока ангельской речи господина Кульяно.

– Уж лучше бы с Полонием, – скривился Цимбаларь. – Тот хоть понимал толк в альковных забавах.

– Отстань! – отмахнулась Людочка. – А однажды мне приснился папа римский. Подкатывал с нескромными предложениями и обещал причислить к лику святых. Но это уже из разряда кошмаров.

– Нет, ты явно больной человек, – посочувствовал Цимбаларь. – Или, наоборот, чересчур здоровый. Поэтому езжай ты лучше по маршруту Харьков—Ливадия.

– Не откажусь. Мы с Ваней, как всегда, берём на себя самые рискованные и ответственные задания, – заявила раскрасневшаяся Людочка.

– Ничего себе! По-твоему, гулять под пальмами Ливадии рискованней, чем скитаться в топях, окружающих такую глухомань, как Пыталово?

– Вне всякого сомнения! Ведь это как-никак заграница. Несанкционированная деятельность иностранных спецслужб не поощряется даже братьями-славянами. Упекут нас с Ваней в ту самую колонию, где Макаренко малолетних бандитов перевоспитывал. Это как раз где-то под Харьковом.

– Точно! – встрепенулся Кондаков. – Про фактор риска забывать нельзя. Ты там поосторожнее себя веди. Прикинься любопытной туристочкой или журналисткой, собирающей всякие курьёзные истории. К сожалению, изготовить фальшивые украинские документы мы не имеем права. Может случиться нешуточный дипломатический скандал, которым не преминут воспользоваться наши недоброжелатели на Западе.

– Как-нибудь и без твоих советов обойдёмся, – огрызнулся Ваня. – Не в первый раз. Кто осмелится подозревать в неблаговидной деятельности молодую мамашу и её трогательного ребёнка, отставших от поезда? Да тут любая душа растает, особенно украинская. Галушками закидают.

– Думаешь? – усомнился Цимбаларь. – А забыл, как казаки Тараса Бульбы нанизывали на пики ляхских младенцев?

– Это было давно и неправда. – Ваню неудержимо тянуло на свежий воздух, где можно было наконец вдоволь накуриться. – Давайте-ка сворачивать эту говорильню. От слов пора переходить к делу. Если сегодня вечером успеем разъехаться по своим маршрутам, то завтра спозаранку приступим к работе. Я без неё, признаться, уже места себе не нахожу.

Уходя, все попрощались с дежурным за руку.

– В командировку, наверное, собрались? – с завистью осведомился тот.

– Это как водится, – ответил за всех Цимбаларь. – Начальство засиживаться в кабинетах не даёт. Будем проводить спецоперацию за пределами нашей родины. Кому достался Лазурный берег, кому остров Ибица, известный своим развратом, а мне, бедолаге, – Лас-Вегас, город игорного бизнеса.

– Привези мне оттуда хорошую сигару, – попросил дежурный.

– Настоящая контрабандная гавана ручной работы стоит в Штатах от двухсот до пятисот долларов. Боюсь, что тебе это не по карману… Кстати, а что слышно про русалку из Шибаевского пруда?

– Ложная тревога. Никакая это не русалка, а обыкновенная утопленница, одетая в вечернее платье из зеленой парчи. Верхняя часть вместе с лифчиком где-то пропала, а длинную и узкую юбку нетрезвая публика приняла за хвост. И пошла писать губерния! В смысле, звонить во все инстанции.

– Вот так всегда и бывает, – горестно молвил Цимбаларь. – Золотой самородок оказывается засохшей куриной какашкой, а путеводная звезда – сигаретным огоньком бездомного бродяги. В этом мире на нашу долю достались лишь миражи да фальшивые ценности.

– Может, тебе выпить дать? – участливо предложил дежурный.

– Нет. Водка, сделанная по рецептам и ГОСТам приснопамятного Минпищепрома, не может развеять мою вселенскую скорбь. Единственное лекарство от неё – текила пополам с кровью беременной игуаны. В крайнем случае коктейль «Манхэттен». Взбалтывать, но не смешивать.

– А раньше ты и стакану бормотухи был рад, – с уважением произнес дежурный. – Растёшь прямо на глазах…

Когда все оказались на крыльце, недавно оснащённом симпатичным прозрачным навесиком, Людочка вдруг сказала:

– Цели, как говорится, ясны, задачи определены. А про то, что взрывы, которыми нам придётся заниматься, не поддаются объяснению с научной точки зрения, никто и не вспомнил. Опять мы, подобно древним ацтекам, выходим с каменными дубинками против пушек и панцирной кавалерии…