Текст книги "Напиши мне ответ"

Автор книги: Николай Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Николай Тимонович Федоров
Напиши мне ответ

Сотни лет кочуют по театральным и цирковым подмосткам два клоуна: один – озорной и лукавый, другой – простак. Две, казалось бы, противоречивых реакции вызывают они: смех и сочувствие. Именно потому так живуч этот комический дуэт. Давно уже они перекочевали на страницы книг, прочно поселились в детской литературе под разными именами: Малыш и Карлсон, Дениска и Миша, Винни-Пух и поросенок Пятачок. Во всех этих книжках один прием, но каждая из них – особенная, потому что писали их очень талантливые люди. (Я думаю, что Дон Кихота и Санчо Пансу Сервантес задумывал как комическую пару.)

Начинающий ленинградский писатель Николай Федоров тоже внес в эту традиционную форму комического свое отношение, он как бы заострил моменты соучастия и сопереживания.

В детстве я сильно обварил руку. Я не плакал – такое было условие. Но вот два моих товарища плакали. Они плакали по-настоящему, плакали за меня. Над этим предметом нельзя иронизировать. Этот предмет вызывает добрый смех, который сходен по ощущению с ощущением счастья. Под словом «предмет» я подразумевал самое высокое нравственное понятие – дружбу.

Дружба и является подвижной моделью для рассказов Николая Федорова. Остановите свое внимание на рассказе «Напиши мне ответ». Герои Федорова мало сказать – необходимы, они жизненно важны друг для друга. Они преисполнены чувства верности. И еще в них наличествует то необъяснимое состояние, которое мы называем счастьем жить.

Я от всего сердца желаю героям Николая Федорова веселого и счастливого пути в детской литературе.

Радий Погодин

У вас в квартире Генка

Все началось с того, что мы с Генкой увидели в нашем дворе лебедку. Обыкновенную строительную лебедку с «люлькой». Ее оставили рабочие, которые меняли на нашем доме водосточную трубу.

– Ух ты! – сказал я и схватился за ручку.

– Чур, я первый! – сказал Генка, забираясь в «люльку». Я нажал на ручку, шестеренки заскрипели, и Генка торжественно поплыл вверх.

– Вира! – кричал он и махал руками. – Вира помалу!

– Да не ори ты, – сказал я. – Весь дом переполошишь.

Генка на секунду замолчал, но потом не выдержал и запел:

 
Самая заветная мечта – высота, высота…
 

Когда он был уже на уровне третьего этажа, я остановился.

– Погоди, передохнуть надо.

– Представляешь, – крикнул мне сверху Генка, – если бы ты жил в этой квартире, а я б к тебе в гости залез! – И он перемахнул из «люльки» прямо на балкон. – Ты бы лопнул от страха.

– Лопаются не от страха, а от зависти, – сказал я. – И вообще, хватит. Я тоже хочу прокатиться. Давай назад, а то рабочие придут.

И только я это сказал, как услышал за спиной голос:

– А ну-ка марш отсюда!

Я обернулся и увидел двух рабочих. Один отодвинул меня в сторону и принялся спускать «люльку», А Генка остался на балконе!

– Ой, дяденьки, – закричал он, – меня-то спустите!

– Нечего, – сказал второй рабочий. – Ишь, игрушку нашли!

Он, наверно, подумал, что Генка там живет.

– Ну, пожалуйста, спустите, мне надо, – скулил Генка.

– По лестнице сойдешь, – сказал первый. – Некогда нам тут играть.

К счастью, дверь балкона оказалась открытой, и Генка боязливо вошел внутрь. Между тем я заметил, что на крыше появился третий рабочий. Он начал снимать крепление и отвязывать «люльку». Вскоре Генка снова вышел на балкон.

– Закрыто там, дяденьки, не выйти, – плаксиво сказал он.

– Закрыто – значит, наказан, – сказал первый. – Сиди и учи уроки. Исправляй двойки.

– Какие двойки! – в отчаянии закричал Генка. – Нет у меня никаких двоек! Отличник я, круглый!

– Это ты своей бабушке расскажи. Нам это ни к чему.

– Какой бабушке! – закричал совершенно очумевший Генка. – Нет у меня никакой бабушки!

– Что у вас там за бабочки? – закричал рабочий с крыши.

– Да ничего, – ответил первый. – Отличник тут один про бабушку рассказывает. Готово, что ли?

– Готово! – послышалось с крыши, и вниз полетела веревка.

Пути отступления были отрезаны. Рабочие поволокли лебедку со двора.

– Что же делать? – спросил Генка, с тоской глядя вниз.

– А в квартире никого? – спросил я.

– Никого.

– Чего же ты через дверь не вышел?

– Закрыто. А замка нет.

– Как это замка нет?

– То есть он есть, но внутренний. Ключ нужен.

– Что же делать? – спросил теперь я.

– Лошадь бы, – сказал Генка.

– Какую еще лошадь?

– Обыкновенную. Коня. Я бы на него сейчас прямо отсюда – р-раз… И ходу!

– Обалдел ты совсем на этом балконе. Вертолет еще попроси. Вот что. Сиди пока тут и не шуми, а я домой сбегаю, поищу ключи.

Дома мне удалось отыскать штук десять всяких старых ключей, и через несколько минут я уже стоял около злополучной квартиры. Я сунул первый попавшийся ключ в замочную скважину – и дверь сразу открылась!

– Ура! – закричал я, влетая в квартиру. – Генка, вылезай!

Но вместо Генки, к моему изумлению, из комнаты выбежала какая-то старушка.

– А?! Что?! Пожар?! Горим?!

– М-м-м… а где же Гена? – заикаясь, спросил я.

– Лена в кружке на репетиции. А вы кто? И как вы сюда попали?

Тут я наконец понял, что забрался в другую квартиру. Надо было выкручиваться.

– А… а я вот шел, дай, думаю, к Лене зайду. Мы с ней в это… в музей собирались. В артиллерийский.

– Вы тоже в хореографический кружок ходите?

– Я-то? Хожу. Я петь люблю. Особенно в хоре. Ну, я пойду, раз Лены нет. Извините. До свидания.

– Постойте, мальчик. Хорошо, что вы зашли. Леночка задерживается, а Зюзик уже погулять хочет. Сходите, погуляйте с ним.

И она привела из комнаты жирную ленивую таксу. Делать было нечего, и мне пришлось согласиться. Когда я вышел на площадку, из соседней квартиры послышался Генкин голос:

– Серега, Ну где ты там?

– Тут я. В другую, понимаешь, квартиру залез. А теперь вот старушка попросила с собакой погулять.

– Нашел время с собачками гулять.

– Да я сейчас. Быстро. Ну, – сказал я собаке, – гуляй тут. Некогда мне с тобой возиться.

Но тут собачка гулять не хотела и упорно тащила меня вниз.

– Не хочет, подлая, тут гулять. На улицу тянет, – сказал я. Пришлось бежать во двор. Потом я отдал собаку старушке и подошел наконец к двери, за которой томился Генка.

– Ну что, сидишь, альпинист? – спросил я.

– Сижу.

– Сейчас я тебя выпущу.

Но на этот раз ни один из ключей не подходил.

– Крышка, – сказал я. – Придется сдаваться на милость хозяев. Можно, конечно, дворничиху позвать.

– Ой, нет! Только не ее. Ты же знаешь нашу дворничиху.

– Тогда сиди и жди хозяина. Скажешь, что тебя ветром занесло.

– Тебе смешно. А если хозяин вообще не придет?

– Как это не придет?

– А так. В отпуск уехал. Или в командировку. Тут такой беспорядок. Вещи раскиданы, бумажки на полу. Будто уезжать собирались в спешке.

– А ты думаешь, здесь один человек живет?

– Похоже на то. Квартира маленькая, однокомнатная. И всего один диван.

– Если уехал, то дело плохо. Придется за дворничихой идти.

– Нет, ни за что. Я лучше тут все лето просижу.

– Ну, сиди. Пресной воды у тебя сколько угодно. А без пищи человек может больше месяца жить.

Мы замолчали. В этот момент снизу послышались шаги. Я отошел от двери и заглянул в пролет. Наверх поднимался мужчина в больших очках, с густой черной бородой. На голове у него была малюсенькая рыжая кепочка. Поднимаясь, он что-то бурчал себе под нос. Уж не знаю почему, но только у меня в голове сразу мелькнуло: он.

– Генка, – зашипел я, – идет! Борода черная, в очках!

Даже через дверь я почувствовал, как Генка затрясся от страха. Мужчина приближался. Тогда я шагнул к нему навстречу и сказал:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответил он.

– Вы в тридцать четвертой квартире живете?

– Как будто так.

– Ну так вот. Вы, пожалуйста, не пугайтесь, но там Генка.

– Генка? Какой Генка? И почему я должен его пугаться?

– Генка – мой товарищ. Он у вас в квартире сидит.

– Это любопытно. И давно сидит?

– С час, наверное.

– А позвольте полюбопытствовать, как он туда попал?

– Через балкон.

– Ах, через балкон. Замечательно! По веревочной лестнице или по водосточной трубе?

– Нет, в «люльке». При помощи лебедки. Там, понимаете, лебедка во дворе стояла, а тут вдруг рабочие пришли…

– Постой, дружок. Давай-ка по порядку. Все это чрезвычайно интересно.

«Странный какой-то, – подумал я. – Не кричит, не ругается». Ну, я все честно ему и рассказал. Мужчина пришел в восторг.

– Великолепно! – сказал он, отпирая дверь. – Говоришь, месяц собирался сидеть?

Мы вошли в квартиру.

– Генка, где ты тут? Вылезай! – крикнул я. Но никто не отозвался. Мы обшарили комнату, кухню, заглянули в ванную и на балкон. Квартира была пуста.

– Чудеса, – сказал я. – Куда же он подевался?

Хозяин с сомнением посмотрел на меня.

– А был ли мальчик?

– Был! Честное слово, был!

В этот момент с балкона послышался отчаянный собачий лай, и в ту же секунду в комнату ввалился Генка. Рубаха у него была перепачкана, на лбу ссадина, а глаза от страха выпучены.

– Генка, ты?! – воскликнул я. – Откуда ты свалился? И что там за собака?

Генка молчал и в испуге глядел на хозяина.

– Говори, не бойся. Я уже все рассказал.

– Да чего тут особенно говорить. Когда я услышал, что хозяин идет, то перепугался и решил по балкону в соседнюю квартиру перелезть. Ведь балконы-то только плитой отделены. Посидел я там, потом потихонечку вошел в комнату. Гляжу – вроде, никого. Я – к двери. Тут из кухни собака выскакивает. И ну лаять. Я назад. А с кресла старушка вскакивает. «Пожар! – кричит. – Горим!»

Тут мы с хозяином не выдержали и расхохотались. Генка тоже засмеялся. Когда мы насмеялись, хозяин сказал:

– Ну, друзья, вас ко мне не иначе, как провидение послало.

– Какое привидение? – сказал Генка. – Честное слово, мы сами. Никто нас не посылал.

– Не привидение, а провидение, – сказал хозяин. – Это что-то вроде судьбы. Ну, не важно. Важно то, что вы здесь и в вашем лице – целое приключение. Давайте знакомиться. Меня зовут Андрей Захарович. А история ваша очень забавна. Дело в том, друзья, что я пишу детские книжки. И, представляете, ко мне в квартиру почти готовый сюжет для рассказа забирается. Так сказать, с доставкой на дом!

Потом он показывал нам свои книжки, и оказалось, что многие из них мы с Генкой читали. В общем, нам здорово повезло, что Генка забрался к писателю, да еще детскому.

Когда мы прощались, Андрей Захарович сказал:

– Кстати, у меня на кухне есть черный ход. А дверь там закрыта просто на крючок.

Операция «КотоВасия»

Маленькая старушка с огромной клетчатой сумкой вбежала во двор и закричала:

– Вася! Васька, где ты, паршивец!

– Бабушка, вы внука ищете? – спросил я. – Тут недавно какой-то мальчишка на велосипеде гонял. Рыжий такой.

– И не рыжий вовсе, а шатен, – сказал Генка.

Генка сам был слегка рыжеватый и потому не любил этого слова. А недавно кто-то сказал ему, что он шатен, и это ему страшно понравилось.

– Да нет, ребятки, не внука, кота я потеряла, – сказала старушка. – Васькой зовут. Ах я, старая! Не смогла кота с дачи привезти. Говорил мне зять: давай на машине отвезем. Нет, думаю, пусть еще на воле погуляет. И вот тебе… Ну как я теперь домой приду? Что Павлику скажу? Это внуку-то своему. А уж он так Ваську любит, так с ним играет.

– Не нервничайте, бабушка, – сказал Генка. – Мы найдем вашего Ваську. Верно, Серега?

– Найдем, – сказал я. – Вы нам только приметы дайте.

– Да какие ж там приметы, ребятки. Серый такой, а спина вроде как потемнее.

– А особые приметы есть? – спросил Генка.

– Особые?

– Ну да. Хромает он, может, у вас, или шрам какой-нибудь есть.

– Что ты, сынок. Ничего такого нет. Глаза вот у него уж больно красивые. Желтые такие, большие. Бывало, сидит вечером и все смотрит на меня, смотрит…

– Маловато примет, – сказал Генка. – Серый, глаза желтые, большие. Ну ничего. Попробуем.

– Вы-уж постарайтесь, сыночки. Век буду благодарна. И Павлик тоже. Мы тут недалеко живем. Кирпичный переулок, дом три, а квартира девятая.

Старушка ушла.

– Предлагаю так, – сказал Генка. – Чтоб побольше мест осмотреть, мы с тобой разделимся на квадраты.

– Не мы на квадраты разделимся, – сказал я, – а район поиска разделим.

– Я и говорю. Ты бери наш двор и садик на набережной. А я в соседнем дворе поищу и около кочегарки. Главное, на глаза взимание обращай. Как, значит, кота звать? Васька?

– Васька.

– Тогда назовем операцию «КотоВасия».

Перед тем как начать операцию, мы сбегали по домам, взяли большие сумки и колбасу для приманки. Генка побежал в свой квадрат, а я принялся обходить наш двор.

До чего же, оказывается, много по улице беспризорных котов бегает! Когда просто так ходишь, то и не замечаешь вроде. И откуда они только берутся? Ведь всегда говорят: кошка – домашнее животное. Но какие же они домашние, если вон их сколько бездомных бегает. Получается, что они и не домашние, но и не дикие. Тогда какие же?

Я долго бродил по двору и наконец увидел кота, который, как мне показалось, походил на Ваську. Правда, он сидел ко мне спиной, и мне никак не удавалось заглянуть ему в глаза.

– Васька, кис-кис-кис! – позвал я.

Но кот не обернулся, а только лениво повернул в мою сторону одно ухо. Я осторожно стал подходить и уже собирался его схватить, но кот почуял опасность и отбежал в сторону. Тогда я отломил кусочек колбасы и бросил ему. Кот, не торопясь, обнюхал колбасу, съел ее и внимательно посмотрел на меня. Глаза у него были желтые! Забыв всяческую осторожность, я кинулся на кота и… из глаз у меня посыпались искры. Вместо кота я держал в руках Генкину голову!

– Ты зачем в мой квадрат залез! – закричал я на него.

– И ничего не залез! – закричал Генка. – Да отпусти ты меня. Я давно за этим котом гоняюсь, всю приманку скормил. Вон он побежал! Держи!

Мы бросились за котом, но тот прибавил скорость и, вильнув хвостом, скрылся в подвальном окошке.

– Лезь теперь, – сказал я, – раз ты его спугнул.

– Там темно, – сказал Генка.

– Конечно, темно. А ты хочешь, чтоб тебе в подвале хрустальные люстры горели? Ладно. Я тоже полезу.

В подвале было холодно и сыро. На полу хлюпала вода, валялся какой-то хлам.

– Генка, где ты? – позвал я.

– Здесь, – ответил он.

– А чего ты молчишь?

– Я не молчу. Гляди: чего это там светится?

– Так это ж глаза! Ну, теперь попался Василий! Генка, хватай его!

И я рванулся в сторону светящихся глаз. Кот метнулся к окну, но я успел схватить его за ногу. Отчаянно пытаясь вырваться, кот вцепился мне в руку. Но тут подоспел Генка, и вдвоем мы запихали беглеца в сумку.

Во двор мы вышли грязные и исцарапанные. Но зато в сумке, надежно закрытой «молнией», сидел беглец. Операция удалась.

Через несколько минут мы звонили в квартиру, где жила старушка. Дверь открыл толстый белобрысый мальчишка.

– Ты внук? – спросил Генка.

– Внук, – ответил он.

– А бабушка где? – спросил я.

– Кота ищет. Кот у нее сбежал, когда она с дачи ехала.

– А почему ты не ищешь?

– Мне нельзя. У меня режим.

– Нашли мы вашего кота, – сказал Генка. – Принимай.

Он отодвинул на сумке застежку – и наружу моментально выскочила нахальная рыжая голова и два зеленых глаза.

– Гы-гы-гы! – загоготал мальчишка. – Кот, да не тот.

Мы с Генкой растерянно переглянулись, а рыжий зверь пулей выскочил из сумки и через три ступеньки понесся вниз.

– Действительно, не тот, – сказал я. – Понимаешь, темно там в подвале было.

– Ничего, бабка найдет, – сказал мальчишка. – Она его знаете как обожает.

– А ты?

– Я его дрессирую. Возьму папину кожаную перчатку, пальцы растопырю и тычу ему в нос. Он перчатку царапает, грызет, злится. А мне хоть бы что. Или вот еще одну шутку, знаю. Привяжу на нитку кусочек мяса и кину его Ваське. Тот только мясо проглотит, а я раз – и выдерну его! Помрешь от смеха.

– И твоя бабушка об этом знает?

– Не, при ней я его только глажу.

– Ну и гад же ты, – сказал Генка. – Паразит!

– Чего ты обзываешься-то. Подумаешь, кот. Коты – они глупые.

– Сам ты глупый, – сказал я. – Пошли, Генка. Пусть он только в нашем дворе появится. Мы ему покажем дрессировку.

– Вот какая катавасия получается, – сказал Генка, когда мы спускались по лестнице.

И тут мы увидели кота. Он стоял на площадке и настороженно на нас смотрел. Сам серый, спина потемнее, а глаза большие и желтые.

– Он, – сказал я.

– Точно, он, – сказал Генка. – А этот живодер еще говорит, что коты глупые. Смотри, сам дорогу нашел. И искать не нужно.

– Погоди, – сказал я. – Давай проверим, куда он пойдет.

Мы прижались к стене, показывая коту, что путь свободен. Он сразу все понял, прошмыгнул мимо нас и сел у двери девятой квартиры. Оставалось нажать кнопку звонка. Мы переглянулись и, ни слова не говоря, посадили Ваську в сумку.

– Пусть пока у меня поживет, – сказал Генка. – А с этим типом мы еще разберемся.

Рекордсмены

«Вес взят! – закричал диктор по телевизору. – Отличный результат! Это шестьдесят восьмой мировой рекорд нашего замечательного атлета!»

– Вот это да! – с завистью сказал Генка. – Шестьдесят восьмой! А ведь ему еще, наверно, и тридцати нет. Это, выходит, в год по два с лишним рекорда. Колоссально!

– Что же он, по-твоему, с пеленок рекорды устанавливает? – сказал я. – Значит, отбрось еще лет двадцать.

– Точно! Эх, хоть бы какой малюсенький мировой рекордик установить.

– Разбежался. Знаешь, для этого сколько тренироваться надо? Это по телевизору только просто смотреть. Раз, два – и мировой рекорд.

– Да знаю я все, – отмахнулся Генка. – Ты еще скажи: без труда не вынешь и рыбку из пруда.

– А вот я читал в одном журнале, что в Америке есть такая книга, куда всякие необычные рекорды записываются. Съел больше всех сосисок – рекорд. Плюнул дальше всех – тоже рекорд. Или вот, к примеру, три человека кувалдами рояль за десять минут расколошматили.

– Настоящий рояль?! – удивился Генка.

– А то как же. Самый настоящий.

– Здорово! Это сколько же роялей для тренировок нужно разбить?

На лестничной площадке Генка сказал:

– Так, значит, любой рекорд в ту книгу записывается?

– Любой. Главное, чтобы никто до тебя такого не сделал.

– Тогда гляди. Лифт видишь?

– Ну?

– Иду на мировой рекорд!

– Ломать будешь?!

– Зачем ломать. Пятьдесят раз вверх и вниз без остановки!

Генка залез в кабину и хлопнул дверью.

– Считай!

… Когда он пошел на десятый заход, внизу стали собираться люди. А Генка, чтоб его рекорд не прервали, до первого этажа чуть-чуть не доедет, на кнопку «стоп» нажмет – и опять вверх.

– Что такое? В чем дело? – удивленно говорили люди. – Почему лифт не останавливается?

– Товарищи, – сказал я, – потерпите немного. Там человек мировой рекорд устанавливает.

– Безобразие, – сказала женщина с портфелем. – Лифт не игрушка. Сейчас же прекратите хулиганство!

– Надо узнать, кто их родители, – сказала старушка. – И привлечь.

– Вот я им покажу рекорды, – сказал небритый мужчина. – Пусть только вылезет. Слышишь, бездельник, немедленно вылезай!

– Надо лифтершу позвать, – сказала старушка. – Она лифт остановит, и мы его оттуда за шкирку вытащим.

Кто-то пошел за лифтершей, кто-то сказал, что надо позвать дружинников. Я взлетел на третий этаж и, когда Генка мимо меня проезжал, крикнул:

– Генка, вылазь! Сейчас лифт остановят, тебя за шкирку будут тащить!

– Боюсь, – пискнул он и поплыл вниз.

И тут лифт, которому, наверно, надоело взад-вперед без остановок гонять, встал. Как раз между первым и вторым этажами. Я видел, как Генка нажимает подряд все кнопки, но лифт не двигался.

– Не едет больше, – растерянно сказал Генка.

– Ага, застрял, дебошир, – злорадно сказал небритый.

– Как бы ему там еще свет погасить, – сказала старушка. – Пусть бы в темноте посидел.

Тут вернулась девушка, которая бегала за лифтершей.

– Нет лифтерши на месте, – сказала она.

– Вот сломал лифт, – сказала женщина с портфелем, – так и сиди теперь там всю ночь.

– Свет бы еще выключить, – снова сказала старушка. И люди стали расходиться.

– Сидишь? – спросил я.

– Сижу, – ответил Генка из лифта.

– Ничего, Генка, не расстраивайся. Ты зато двадцать восемь раз накатал.

– Правда? Ну, как ты думаешь, рекорд?

– Конечно. Кто ж еще столько раз без остановки катался.

Генка просидел в лифте еще целый час и установил новый рекорд по сидению в лифте.

Стоять в стороне и смотреть, как Генка мировые рекорды устанавливает, я, конечно, не мог. И потому утром в школьной раздевалке сказал:

– Генка, иду на рекорд. Сегодня весь день буду ходить на одной ноге. – И прямо из раздевалки запрыгал наверх в класс.

Сначала все шло хорошо, и я даже в столовку сумел доскакать. Но на географии мой рекорд чуть было не рухнул. Людмила Ивановна вызвала меня отвечать. Я встал и стою на одной ноге, как цапля.

– Подойди же сюда, – говорит она.

Делать нечего, я запрыгал к доске.

– В чем дело, Сережа? Почему ты скачешь? У тебя нога болит?

– Ага, – говорю, – болит.

– Так что же ты, голубчик, сразу не сказал. Надо сейчас же в медпункт. Ребята, помогите ему.

– Не надо, – говорю, – мне помогать. Не болит у меня нога.

– В чем же тогда дело?

Я молчу. Только равновесие стараюсь удержать. Потому что, если ни за что не держаться, на одной ноге трудно долго стоять. Стою, балансирую. Ребята хихикают.

– Вот что, Лапин, иди в коридор и там попрыгай. А потом поговорим.

В общем, рекорд я отстоял. Вернее, отскакал.

С этого все и началось. Мы с Генкой забыли обо всем на свете и целыми днями только и думали, какой бы еще рекорд установить.

Я прочитал пятьдесят шесть раз стихотворение Лермонтова «Бородино». Вслух.

Генка ответил тем, что молчал четыре часа.

Я провел мелом самую длинную в мире линию.

Генка съел пирожок за четырнадцать секунд.

Я написал слово «мыло» восемьсот шестьдесят три раза.

Генка сто двенадцать раз мигнул на уроке русского.

Я смотрел не мигая полторы минуты.

Генка разобрал пылесос за двенадцать минут…

К концу недели на моем счету было девяносто шесть рекордов, на Генкином – девяносто семь. А последний рекорд мы установили в пятницу.

На классном собрании Людмила Ивановна сказала:

– Петров и Лапин, попрошу встать. Пусть на вас весь класс полюбуется.

Мы встали, и все повернули головы, чтобы на нас полюбоваться.

– Вот, посмотрите на них, – продолжала Людмила Ивановна, – все рекорды побили.

– Рекорды? – встрепенулся Генка. – А откуда вы про наши рекорды знаете?

– Тут и знать нечего. Достаточно журнал открыть. У тебя, Петров, за неделю девять двоек, а у друга твоего – восемь. Хороши, нечего сказать. Завтра чтоб без родителей в школу не приходили. Надо в этом разобраться.

Когда мы шли домой, Генка сказал:

– А у меня все-таки больше.

– Чего больше? – не понял я.

– Ну, этих… двоек. У меня девять, а у тебя восемь. Рекорд за мной.