Текст книги "Том 2. Драматургия. Проза"

Автор книги: Николай Гумилев

Глухой лес. Июльский полдень.

Сцена первая

Входят Лера и Гондла с лютней.

По-прежнему в отдалении слышен волчий вой.

Лера

 
С добела раскаленного неба
Словно льются потоки огня…
Ты не взял ни орехов, ни хлеба
И голодной оставил меня.
 

Гондла

 
Лаик…
 

Лера

 
Нет, называй меня Лерой,
Я живу на земле, не в гробу,
Счастье меряю полною мерой
И за горло хватаю судьбу.
 

Гондла

 
Счастья мера, а муки безмерность —
Вот вся жизнь; но я жив, не таю,
Чтоб узнать благородную верность,
Лебединую нежность твою.
 

Лера

 
Королевич, условиться надо:
Я не буду твоей никогда,
Между нами навеки преграда
Из девичьего встала стыда,
Нет, я буду могучей, спокойной,
Рассудительной, честной женой
И царицей, короны достойной,
Над твоею великой страной.
Да, царицей! Ты слабый, ты хилый,
Утомлен и тревожен всегда,
А мои непочатые силы
Королевского ищут труда.
 

Гондла

 
Я согласен. Пусть Лера дневная
Управляет на троне моем,
С ненаглядною девочкой Лаик
Ночью будем мы плакать вдвоем.
 

Лера

 
Только солнце опустится в море
И наступит таинственный час,
За дверьми на тяжелом затворе
Лаик будет сокрыта от глаз.
 

Гондла

 
Ты жестока ко мне. Ты не видишь,
Я уже не похож на людей,
Неужели ты так же обидишь
И веселых моих лебедей?
 

Лера

 
Королевич, поверь, что не хуже
Твоего будет царство мое,
Ведь в Ирландии сильные мужи.
И в руках их могуче копье.
Я приду к ним, как лебедь кровавый,
Напою их бессмертным вином
Боевой ослепительной славы
И заставлю мечтать об одном, —
Чтобы кровь пламенела повсюду,
Чтобы села вставали в огне…
Я сама, как валкирия, буду
Перед строем летать на коне.
 

Гондла

 
Лера! Нет… что сказать ты хотела?
Вспомни, лебеди верят в Христа…
Горе, если для черного дела
Лебединая кровь пролита.
 

Лера

 
Там увидим. А солнце все злее,
Отдохнуть нам, пожалуй, пора.
 

Гондла

 
Я воды принесу посвежее
И посуше ветвей для костра.
 

(Уходит).

Сцена вторая

Лера и Лаге, который входит.

Лаге

 
Лера.
 

Лера

 
Дерзкий, ты можешь? Ты смеешь?
 

Лаге

 
Да, я смею. Тебя я люблю.
 

Лера

 
Дай мне меч твой, дай меч мне скорее,
И тебя я сейчас заколю.
 

Лаге

 
Если хочешь, возьми. Мне не внове
Забавляться опасной игрой.
Солнцу летнему хочется крови,
В нас вселяет безумие зной.
 

Лера

 
Злобный волк!
 

Лаге

 
Мне приятны проклятья,
Жизнь дешевле твоей красоты,
И в последнем предсмертном объятьи
Будешь сжата, единая, ты.
 

Лера

 
Что ты хочешь?
 

Лаге

 
От Леры и боли.
 

Лера

 
Ты меня не любил, ты был груб.
 

Лаге

 
Да, тебя не любил я, доколе
Я твоих не почувствовал губ.
Не забыть твоего поцелуя,
Пусть я волк, ты – волчица моя,
И тебя никогда не пущу я
Ни в какие иные края.
 

Лера

 
Уходи.
 

Лаге

 
Я уйду, но с тобою.
 

Лера

 
Гондла может вернуться.
 

Лаге

 
Ну что ж?
Иль для Гондлы ты стала рабою,
За горбатым повсюду пойдешь?
 

Лера

 
Я жена королевича. Смело
Перед всеми скажу я о том,
И корона Ирландии целой
Наградит мою верность потом.
 

Лаге

 
Не отвечу на это ни слова,
Хоть и многое мог бы сказать.
Только муж ли тебе он? Другого
Ты тогда не могла б обнимать.
 

Лера

 
Лаге, Лаге, какими словами,
Как меня оскорбить ты готов?
 

Лаге

 
Лера, все, что случается с нами,
Происходит по воле богов.
Сильный Top опьянил меня страстью,
Фрея в спальню твою привела,
Волк Фенрир с угрожающей пастью
Сторожил, как моей ты была.
Пусть уйдешь ты далеко, пусть кинешь
Небожителей наших и нас,
Но из памяти разве ты вынешь
Тот жестокий и сладостный час?
 

Лера

 
Ты был страшен тогда; мне казалось,
Что огонь пожирает меня.
 

Лаге

 
Ты смотрела и ты улыбалась
Веселей и страшнее огня.
 

Лера

 
Выжди, Лаге, позволь воцариться
Мне в богатой и сильной стране
И тогда, как кочующий рыцарь,
Приходи откровенно ко мне.
 

Лаге

 
Да, но ты поцелуешь сначала,
Поцелуешь меня, как тогда…
 

Лера

 
Нет, не надо.
 

Лаге

 
Ведь ты обещала…
Лера, помнишь ли прошлое?
 

Лера (целуя его)

 
Да.
 

(Входит Гондла)

Сцена третья

Лера, Лаге, Гондла, потом Груббе.

Гондла

 
Лаге? Лаге опять? На колени!
Я король, пресмыкайся, змея!
 

Лера

 
Нам не надо твоих повелений,
Ведь корона моя не твоя.
 

Гондла (не слушая)

 
Вот теперь-то добьюсь я ответа
От тебя, возмутившийся раб!
 

Лаге

 
Посмотрю, как ты сделаешь это;
Мы в лесу, я с мечом и не слаб.
 

Гондла

 
Честь мою не унижу я спором,
Лютню брошу, себя погубя,
И падет небывалым позором
Королевская кровь на тебя.
 

Лера (к Лаге)

 
Уходи же!
 

Лаге

 
Но ты обманулась,
Никаких здесь властителей нет!
Эта шутка и так затянулась
На пятнадцать без малого лет.
 

Гондла

 
Что за ложь?
 

Лера

 
Я понять бы хотела…
 

Лаге (указывая на входящего Груббе)

 
Груббе все рассказать вам готов,
Очевидец нелепого дела
На одном из старинных судов.
 

Груббе

 
Рассказу. Что отрадней былого
Для такого, как я, старика?
Лере в пользу пойдет это слово
И вдобавок унизит щенка.
Помню, помню, как злилась пучина,
Мы с Гер-Педером рвали волну,
Увозя королевского сына
Из Ирландии в волчью страну.
Сам король отпустил лебеденка,
Но Гер-Педер, затейник пустой,
Взял с собой и другого ребенка,
Некрасивого, крови простой.
С ним за это поспорил бы каждый,
Но Гер-Педер был друг мне, не лгу,
Мы варили кита не однажды
С ним, на Страшном живя Берегу.
С нами ехал и маленький Лаге,
Сын любимый Гер-Педера, он
Раз делил с королевичем флаги,
Поднял ссору и, вмиг обозлен,
Бросил бедного мальчика в море. —
И беде не сумели помочь
Ни Гер-Педер, ни я и ни Снорре,
Потому что надвинулась ночь.
До утра бушевала пучина,
И Гер-Педер молчал до утра, —
Все он видел, как голову сына
Отсекает удар топора.
А на утро сказал: лебеденка
Все равно мы теперь не вернем,
Так давайте, другого ребенка
Королевичем мы назовем.
Он молил нас, и мы согласились
Неразумного Лаге спасти,
Дальше поплыли, ветры бесились,
Как гуляки, у нас на пути.
Связки молний пылали на небе,
И до тучи доплескивал вал;
Мы гадали по книге, и жребий
На Гер-Педера трижды упал.
И его мы швырнули в пучину,
Но сперва поклялись перед ним,
Что подложному царскому сыну
Мы жестоко за все отомстим.
 

Гондла (быстро)

 
Кто отец мой?
 

Груббе

 
Бродячий, ничтожный
Скальд, забыли теперь про него.
 

Гондла

 
Кто же мать моя?
 

Груббе

 
Нет, осторожно,
Больше я не скажу ничего
 

(к Лере)

 
Вот, короной венчан шутовскою,
Он поднять не осмелится глаз.
 

Лера

 
Груббе, Лаге, оставьте со мною
Эту… этого… Гондлу сейчас
 

(Груббе и Лаге выходят).

Сцена четвертая

Лера и Гондла

Лера

 
Что же, друг? Ты обманно назвался
Королевичем? Значит, ты вор?
Ты корону мне дать обещался,
А даешь только боль и позор.
Полно! Есть и глумлению мера,
Не превысит ее человек!
Иль ты думал, что глупая Лера,
Как развратница, любит калек?
Что рожденной отцом благородным
Так уж лестно покинуть свой дом
И повсюду идти за негодным
Нищим, может быть, даже рабом?
Где же лютня? Играй. Так уныло
Воют колки в полях и лесах,
Я тебя до сих пор не убила,
Потому что мне дорог твой страх.
Но ничто не бывает, ты знаешь,
Окончательным, даже беда…
Например: если ты утверждаешь,
Что король ты и был им всегда, —
Кто помеха тебе в этом деле?
Снорре, Груббе? Их можно убрать.
Лаге с нами. Мы б верно сумели
Властелинами заново стать.
 

Гондла

 
Там, в стране, только духам известной,
Заждались короля своего,
Мой венец не земной, а небесный,
Лаик, терны – алмазы его.
 

Лера

 
Так? Ну, помни обет мой веселый:
Чуть погаснет на западе луч,
Лаик будет за дверью тяжелой,
И у Лаге окажется ключ.
Он войдет к ней, ее он измучит
Ненасытным желаньем мужским.
Он ее наслаждаться научит,
И смирится она перед ним.
И на месте тоскующей Лаик
Будет Лера и ночью и днем,
Неустанно тебя проклиная,
Называя трусливым щенком.
 

(Кричит)

 
Где вы, сильные, волки, не люди?
Пусть же когти пустынных владык
Вырвут низкое сердце из груди,
Из гортани лукавый язык.
 

(Показываются Снорре, Груббе, Лаге, Ахти).

 
Вот смотрите, он голову клонит.
Кто убьет его, будет мне друг…
 

Ахти

 
Но не прежде, чем лютню уронит,
Гондла лютню уронит из рук.
 

Сцена пятая

Лера, Гондла, Снорре, Груббе, Лаге, Ахти.

Лера

 
Сладко мне улыбнуться героям!
 

Груббе

 
Не бывало подобной жары,
Жилы словно наполнены зноем,
И в глазах огневые шары.
 

Снорре

 
Мы оленя убили, тяжелый,
Словно лошадь, достанет на всех.
 

Ахти

 
Я же браги хмельной и веселой
Захватил полуведерный мех.
 

(Все, кроме Гондлы, садятся)

Лаге

 
Гондла, живо костер! Поднимаю
Первый кубок за Леру мою.
Снорре, Груббе и Ахти
Пьем за Леру мы все!
 

Лера

 
Принимаю
И за Лаге могучего пью.
 

Ахти (втаскивая оленью тушу)

 
Вот олень. Жира, жира-то сколько!
Ну, волкам не пропасть без еды.
 

Лаге

 
Сердце – Лере.
 

Ахти

 
Конечно, но только
Прежде вымою. Гондла, воды!
 

Лаге

 
Ах, вино мне удвоило силы.
 

Лера

 
Я любовью и солнцем пьяна,
Этой ночью не правда ли, милый,
Ты придешь ко мне?
 

Лаге (обнимая ее)

 
Гондла, вина!
 

Снорре, Груббе и Ахти

 
Гондла, музыки! Лютня такая
Для чего у тебя, нелюдим?
Целый день проведешь ты играя,
А под вечер тебя мы съедим.
 

Лаге (наклоняясь к Лере)

 
Как мучительно рот мой находит
Твой кровавый, смеющийся рот!
 

Лера

 
Посмотрите, горбатый уходит.
 

Ахти

 
Ну, далеко от нас не уйдет.
 

Лес на берегу моря. Большие утесы. Вечер.

Сцена первая

Гондла один, потом отряд ирландцев с Вождем во главе.

Гондла

 
Не пойму, это солнце на небе,
Или боль просияла моя?
Не пойму, человек или лебедь,
Лебедь с сердцем проколотым я?
Нет, я царь этих дебрей суровых,
И меня коронует Христос
Диадемою листьев кленовых
И росою обрызганных роз.
О, когда бы враги посмотрели,
Как мне кланялась эта скала,
Как молили меня эти ели
Защитить их от всякого зла!
Если сан мой признала природа,
То они ли поспорят о том,
О царе лебединого рода
И с проколотым сердцем притом?
 

(Входят ирландцы)

Вождь

 
Словно место недавних пожарищ,
Этот лес иль убийств потайных…
Как пройти нам к проселку, товарищ?
Закружились мы в дебрях твоих.
 

Гондла

 
Что хотите вы делать в поселке,
Люди-лебеди, братья мои?
Там живут беспощадные волки,
Осквернители милой любви.
 

Вождь

 
Он безумный, не будем смеяться
И с собою его уведем.
 

(К Гондле)

 
Знай, нам нужно в поселок пробраться
За своим молодым королем.
 

Гондла

 
Я король ваш.
 

Вождь

 
Он вовсе безумный.
 

Гондла

 
Что, скажите, в родимой стране
Так же ль трубы архангелов шумны,
Звезды так же ль глубоко на дне?
Что Георгий? В заоблачных долах
С Пантелеймоном друг и сейчас?
Двое юношей знатных, веселых,
Утешители ангельских глаз.
Магдалина от скорби предвечной
Отдохнула ли львиной душой?
Брат Христов Иоанн? Он, конечно,
Апокалипсис пишет второй.
 

Вождь

 
Бедный ум, возалкавший о чуде,
Все мы молимся этим святым,
Но, простые ирландские люди,
Никогда не входили мы к ним.
 

(Выходят Снорре, Груббе, Лаге, Ахти).

Сцена вторая

Гондла, Вождь, ирландские воины, Снорре, Груббе, Лаге, Ахти.

Ахти

 
Гондла, что же ты бродишь лентяем,
Почему эта лютня молчит?
 

Груббе

 
Мы немедля тебя растерзаем.
 

Лаге

 
Иль играй, или будешь убит.
 

Гондла

 
Нет, я больше волкам не играю,
Я живу в огнезарном раю,
Не допрыгнуть вам к этому раю,
Только лютню возьмите свою.
 

(Кидает к их ногам лютню. Они бросаются на него).

Вождь (ирландцам)

 
Братья, вступимся, он христианин
И наверно из нашей страны.
 

(Ирландцы отбрасывают исландцев)

Снорре

 
Горе нам!
 

Груббе

 
Я повержен.
 

Лаге

 
Я ранен.
 

Ахти

 
Лебединые клювы сильны.
 

Вождь

 
Вы хорьки, вы трусливые души,
На безумного бросились вы:
Разве мало вам крыс и лягушек,
Что хотите его головы!
 

Снорре

 
Этот юноша, бледный и странный,
Был судим справедливым судом
И был изгнан. Назвался обманно
Он Ирландии всей королем.
 

Вождь

 
Как, не он ли к исландским равнинам
Был когда-то от нас увезен,
Чтобы выросши стать господином
Над союзом обоих племен?
 

Груббе

 
Не товарищ булыжник орешку!
Двух младенцев Гер-Педер увез,
Королевич погиб, и в насмешку
Королевичем назван был пес.
 

Вождь (к Гондле)

 
Государь, мы тебя не узнали,
Не суди же покорных рабов,
Но скажи, чтобы мы разметали
Этих низких и злобных волков.
 

Гондла

 
Я король в небесах, я изведал,
Полюбил огнекрылую боль,
Но вам истину Груббе поведал,
Что в Ирландии я не король.
 

Вождь

 
Наступили тяжелые годы,
Как утратили мы короля,
И за призраком легкой свободы
Погналась неразумно земля.
Мы наскучили шумом бесплодным,
И был выбран тогда наконец
Королем на собраньи народном
Вольный скальд, твой великий отец.
Он нам дал небывалую славу
И, когда наконец опочил,
Пурпур мантии, скипетр, державу
Он тебе передать поручил.
 

(Надевает на Гондлу мантию, передает ему скипетр и державу)

Груббе

 
Мы еще не слыхали об этом.
 

Лаге

 
Значит все-таки Гондла король,
И корона пронизана светом
На кудрях его черных, как смоль.
 

Ахти

 
Ах, двойному заклятью покорный,
Музыкальный магический ход
Или к гибели страшной и черной
Или к славе звенящей ведет.
 

(Входит Конунг)

Сцена третья

Те же и Конунг.

Конунг

 
Гондла здесь? Не отправился в море?
Не утратили мы короля?
Так зачем же вещало мне горе
Сердце, старое сердце, боля?
Дождь над замком пролился кровавый,
Плавал в воздухе столб огневой,
Перед дверью орел величавый
Пал, растерзанный черной совой.
Эти страшные знаменья ясно
Говорят неземным языком,
Что невинный был изгнан напрасно
И судим был неправым судом.
 

Гондла

 
Нет, я звездный король и надзвездный,
Что земле я и что мне земля?
Лебедям короли бесполезны,
И не надо волкам короля!
 

Груббе

 
Королевич, старинные были
Затуманили наши умы,
Мы тебя беспощадно травили
И о правде не ведали мы.
Ты был мальчиком, ныне стал мужем,
И корона, корона – твоя,
Мы тебе так охотно послужим
Острием боевого копья.
 

Ахти

 
Правда, Ахти не сыщешь лукавей,
Но прошу о пощаде и я,
Вспомни, Гондла, к короне и славе
Привела тебя лютня моя.
Под знаменами станет твоими
Вся ночная громада волков,
И, клянусь, с лебедями такими
Даже я подружиться готов.
 

Лаге

 
Ты мне друга и брата милее,
Я не знаю и сам почему,
Ты как будто славнейших славнее
И уже непостижен уму.
Если скажешь: в нелепое веруй! —
Тотчас волю исполню твою.
Никогда не увижу я Леру,
Если хочешь, себя я убью.
 

Снорре

 
Гондла, Гондла, на все преступленья
Королевскую милость пролей,
Знай, ты можешь простить оскорбленье,
Нанесенное Лере твоей.
Брат с сестрой – вы. Морские пираты
Вашу мать в этот край завезли,
Для нее и Гер-Педер когда-то
Взял тебя из ирландской земли.
Все, я помню, она тосковала
И грустила она день и ночь,
Все, я помню, крестить умоляла
Здесь от волка рожденную дочь.
Королевич, подумай, что б стало,
Если б Лера твоею была.
Наша злоба вас двух сохраняла
От богам нестерпимого зла.
 

Вождь

 
Поднимается ветер вечерний,
За утесами видно луну,
И по морю из ртути и черни
Мы отправимся в нашу страну.
Не прощают, мы ведаем сами,
За такие обиды и боль,
Хоть союза волков с лебедями
И хотел наш покойный король.
 

Гондла

 
Совершилось, я в царской порфире,
Три алмаза в короне горят,
О любви, о прощеньи, о мире
Предо мною враги говорят.
Неужели отныне я стану
Властелином на двух островах,
Улыбаясь в лицо океану,
Что их держит на крепких стеблях?
Или просто к стране лебединой,
К милым кленам и розам уйду,
На знакомые сердцу равнины,
О которых я плакал в бреду?
Нет! Мне тягостно, жалко чего-то,
Я о чем-то великом забыл,
И, как черная птица, забота
Грусть навеяла взмахами крыл.
 

(Показывается Лера; прячущаяся за деревьями)

Сцена четвертая

Теже и Лера

Вождь

 
Странный лес, всюду шорохи, стоны,
Словно духи в нем бродят всегда;
Вон в траве промелькнуло зеленой…
Это женщина… женщина, да!
 

(Выводит Леру за руку)

Конунг

 
Это Лера?
 

Ахти

 
Я требую казни!
Лера милою Гондлы была,
А смеялась над ним без боязни,
С нами ела и с Лаге пила.
 

Груббе

 
Если женщина мужа не любит,
Эту женщину должно убить!
 

Снорре

 
Всякий радостно злую погубит,
Только… Гондлу бы надо спросить.
 

Лера (простирая руки к Гондле)

 
Брат, жених, я тебя умоляю,
Отправляйся с твоими людьми
К лебединому, к белому раю
И корону, корону прими.
А меня, бесконечно чужую
Мысли, сердцу и сну твоему,
Посади меня в башню глухую,
Брось в глубокую яму-тюрьму,
Только так, чтоб вечерней порою
Я слыхала, как молишься ты.
Будет звездами, солнцем, луною
Этот звук для моей слепоты.
 

Гондла

 
Вспомнил, вспомнил. Сиянье во взоре,
Небо в лунной волшебной крови
И взволнованный голос, и море,
Да, свободное море любви!
Новый мир, неожиданно милый,
Целый мир открывается нам,
Чтоб земля, как корабль светлокрылый,
Поплыла по спокойным водам.
 

(Берет у вождя меч и поднимает его рукоятью вверх).

 
Лера, Конунг и волки, сегодня,
В день, когда увенчали меня,
Я крещу вас во имя Господне,
Как наследников Вечного Дня.
Белым лилиям райского сада
Будет странно увидеть волков…
 

Конунг (отступая)

 
Нет, нам нового бога не надо!
 

Снорре, Груббе и Ахти

 
Мы не выдадим старых богов.
 

Гондла

 
Вы колеблетесь? Лаик, скорее!
Лаик, слышишь архангельский хор?
 

Лера

 
Ах, мне Бальдера жалко и Фреи,
И мне страшен властительный Тор.
 

Гондла

 
Вы отринули таинство Божье,
Вы любить отказались Христа,
Да, я знаю, вам нужно подножье
Для его пресвятого креста.
 

(Ставит меч себе на грудь)

 
Вот оно. Я вином благодати
Опьянился и к смерти готов,
Я монета, которой Создатель
Покупает спасенье толков
 

(Закалывается)

 
Лаик, Лаик, какое бессилье!
Я одну тебя, Лаик, любил…
Надо мною шумящие крылья
Налетающих ангельских сил.
 

(Умирает).

Сцена пятая

Те же перед трупом Гондлы.

Вождь (склоняясь над трупом)

 
Меч пришелся по жизненной жиле,
И ему не поднять головы!
 

(К исландцам)

 
Одного лебеденка убили,
А другого замучили вы.
 

(Поднимая меч рукоятью вверх)

 
Подходите, Христовой любовью
Я крещу, ненавидящих, вас,
Ведь недаром невинною кровью
Этот меч обагрился сейчас.
 

(Исландцы подходят один за другим, целуя рукоять меча).

Конунг

 
Гондла добыл великую славу
И великую дал нам печаль.
 

Снорре

 
Да, к его костяному составу
Подмешала природа и сталь.
 

Груббе

 
Я не видел, чтоб так умирали
В час, когда было все торжеством.
 

Лаге

 
Наши боги поспорят едва ли
С покоряющим смерть божеством.
 

Ахти (прячась за других).

 
Нет мне страшны заклятия эти
И в небесный не хочется дом,
Я пожалуй десяток столетий
Проживу и земным колдовством.
 

(Скрывается).

Вождь (к Лере)

 
Что же, девушка? Ты отступила?
Ты не хочешь Нетленного Дня?
 

Лера

 
Только Гондлу я в жизни любила,
Только Гондла окрестит меня.
 

Вождь

 
Гондла умер.
 

Лера

 
Вы знаете сами,
Смерти нет в небесах голубых,
В небесах снеговыми губами
Он коснется до жарких моих.
Он – жених мой, и нежный и страстный,
Брат, склонивший задумчиво взор,
Он – король величавый и властный,
Белый лебедь родимых озер.
Да, он мой, ненавистный, любимый,
Мне сказавший однажды: люблю! —
Люди, лебеди, иль серафимы,
Приведите к утесам ладью.
Труп сложите в нее осторожно,
Легкий парус надуется сам)
Нас дорогой помчав невозможной
По ночным у широким волнам.
Я одна с королевичем сяду
И руля я не брошу, пока
Хлещет ветер морскую громаду
И по небу плывут облака.
Так уйдем мы от смерти, от жизни
– Брат мой, слышишь ли речи мои? —
К неземной, к лебединой отчизне
По свободному морю любви.
 

Отравленная туника

Трагедия в пяти действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Имр, арабский поэт

Юстиниан, император Византии

Феодора, императрица

Зоя, дочь Юстиниана

Царь Трапезондский

Евнух, доверенное лицо Императора

Время действия – начало VI столетия по Р.Х.

Место действия – зала Константинопольского дворца.

Действие происходит в течение 24 часов; между 3-м и 4-м действиями проходит ночь.

Сцена первая

(Имр и Евнух)

Евнух

 
Ты Имр из Кинда, кажется? Случалось
И мне слыхать о племени твоем.
Оно живет не в кесарских владеньях,
Не в золотой руке Юстиниана,
Но всё-таки достаточно известно,
Чтоб я решился выслушать тебя.
 

Имр

 
О, господин, несчастье и измены —
Вот всё, что видела моя заря.
Родился я к востоку от Йемена
В семействе Годжра, Киндского царя.
Но слишком дорогим я стал народу
И должен был бежать, и много лет
Ел хлеб чужой и пил чужую воду,
Перед чужим шатром шептал привет.
Я сделался поэтом, чтоб ласкали
Меня эмиры, шейхи и муллы,
И песни, мною спетые, летали
По всей стране, как римские орлы.
И как-то вечером на состязаньи
Певец из племени Бену-Ассад
(Как ненавистно мне это названье!)
Запел и на меня направил взгляд:
«Был Годжр из Кинда воин очень сильный,
И сильно плачет Годжрова жена…».
Я понял все, увидел столб могильный
И умертвил на месте крикуна,
Домой я моего погнал верблюда
И мчался восемь дней и наконец
Увидел: вместо башен камней груда,
Обрывки шкур в загоне для овец.
Тогда я, словно раненая птица,
К Константинополю направил путь.
Я думал: Кесарь может согласиться,
Несчастному поможет как-нибудь.
Шесть тысяч копий, да четыре луков,
Да две людей, приученных к мечу,
Да сколько надо для отрядов вьюков,
Я попросить у Кесаря хочу.
 

Евнух

 
Зачем же Кесарь вмешиваться будет
В пустые распри чуждых нам народов,
Какую славу или прибыль может
Он получить от этих малых войн?
 

Имр

 
Когда Бену-Ассад, народ коварный,
Давно заслуженную примет часть,
То вся страна, навеки благодарна,
Клянусь, признает кесареву власть.
 

Евнух

 
Не знаю я, как отнесется Кесарь
К завоеваньям часто ненадежным,
Порою трудным и всегда ненужным,
Но доложу. Быть может, ты слыхал,
Что начали мы преобразованье
Всех императорских постановлений
В один обширный, полный свод законов,
Дабы никто в народе не страшился
Ни яда языка, ни злых коварств.
К чему же нам теперь завоеванья?
Но всё ж я доложу. Однако, прежде
Ответь мне правду, ты не манихей?
Как помышляешь ты о Воплощеньи?
 

Имр

 
В пустыне думать некогда о Боге,
Там битвы, львы и зыбкие пески,
Но я однажды видел у дороги,
Как черный камень молят старики.
 

Евнух

 
Ну что ж! Язычник может быть крещен,
Еретика исправит лишь железо.
Ты знаешь, для похода нужен вождь,
Доместик пеших воинов и конных,
Знакомый и с народом и с пустыней,
Во всем покорный кесаревой воле …
Что если бы мы выбрали тебя?
 

Имр

 
С тех пор как я, бродяга безрассудный,
Узнал о том, что мой отец убит,
Я вечно слышу сердцем голос чудный,
Который мне о мщеньи говорит.
И этот голос, пламенем пропитан,
В толпе и битве заглушил бы всех,
Как будто тот, кому принадлежит он,
Одет в броню и леопардов мех.
Я клялся не носить духов в фиоле,
Не есть свежины и не пить вина,
И не касаться женщины, доколе
Моя обида не отомщена.
 

Евнух

 
Зачем же ты приехал в Византию,
Смешной дикарь? Таких, как здесь, духов
Из мускуса, из розового масла,
Из амбры, и раздавленных левкоев,
Ты не найдешь от стран гиперборейских
До смертоносной Суматры и Явы.
На наших празднествах едят быков,
Оливками и медом начиненных,
И перепелок маленьких и нежных,
И вкусных, вкусных, как блаженство рая.
Мы запиваем их вином заветным,
Что от тысячелетий сохранило
Лишь крепость дивную да ароматность
И стало черным и густым, как деготь.
А женщины! Но здесь остановлюсь,
Затем что я принадлежу к священству —
Скажу одно: когда ты сдержишь клятву,
Ты будешь самым стойким из людей,
И мы пошлем тебя тогда не только
В Аравию, а в Индию и даже
К великому и славному Китаю.
 

(Выходит. Входит Зоя).

Сцена вторая

(Имр и Зоя)

Зоя

 
Скажи, не ты ли мой учитель новый,
Прибывший с юга, чтоб меня наставить
В дидактике и тайных свойствах трав?
 

Имр

 
Ты, девушка, ошиблась, я другому
Тебя сумел бы лучше научить:
Подкрадываться к вражескому дому
И факел тлеющий в траве влачить;
На белого, как молоко, верблюда
Вскочив, часами пожирать пески,
Да в бухте Джедды у морского уда
Ударом ловким выпустить кишки.
Я б страсти научил тебя беспечной,
Да песням об истоме милых глаз
И радости ночной, но их, конечно,
И пела и слыхала ты не раз.
 

Зоя

 
Ах, кроме наставлений и обеден,
Я ничего не слышала, ты первый
Заговорил со мною о любви.
 

Имр

 
Как, и тебя еще не целовали,
И никого не целовала ты?
 

Зоя

 
Я целовала гладкие каменья,
Которые выбрасывало море,
Я целовала лепестки жасмина,
Который вырос под моим окошком.
Когда мне становилось очень больно,
Тогда свои я целовала руки,
Меня ж с тех пор, как мать моя скончалась,
Никто ни разу не поцеловал.
 

Имр

 
Но сколько лет тебе?
 

Зоя

 
Уже тринадцать.
 

Имр

 
У нас в твои лета выходят замуж
Или любовников заводят. Помню
Одну мою любовь я…
 

Зоя

 
Расскажи!
 

Имр

 
Плеяды в небе, как на женском платье
Алмазы, были полными огня,
Дозорами ее бродили братья
И каждый мыслил умертвить меня.
А я прокрался к ней подобно змею.
Она уже разделась, чтобы лечь,
И молвила: «Не буду я твоею,
Зачем не хочешь ты открытых встреч?»
Но всё ж пошла со мною, мы влачили
Цветную ткань, чтоб замести следы.
Так мы пришли туда, где белых лилий
Вставали чаши посреди воды.
Там голову ее я взял руками,
Она руками стан мой обвила.
Как жарок рот ее, с ее грудями
Сравнятся блеском только зеркала,
Глаза пугливы, как глаза газели,
Стоящей над детенышем своим,
И запах мускуса в моей постели,
Дурманящий, с тех пор неистребим.
…Но что с тобою? Почему ты плачешь?
 

Зоя

 
Оставь меня, ведь мне не говорили,
Что у меня глаза, как у газели,
Что жарок рот мой, что с моею грудью
Сравнятся блеском только зеркала!
 

Имр

 
Клянусь, со дня, когда я стал мужчиной,
Я не встречал еще таких, как ты,
Я не видал еще такой невинной,
Такой победоносной красоты.
Я клятву дал и изменить не смею,
Но ты огнем прошла в моей судьбе,
Уже не можешь ты не быть моею,
Я отомщу и возвращусь к тебе.
 

Зоя

 
Не знаешь ты, кто я.
 

Имр

 
Останься всё же.
Пусть ты из Рима, я ж простой араб,
Но это но препятствие… быть может,
Отец твой слишком знатен, он сатрап?
Так знай…
 

Зоя

 
Я – Зоя, дочь Юстиниана,
 

(Имр выпускает ее. Зоя выходит. Входит Феодора).

Сцена третья

(Имр и Феодора)

Феодора

 
Вот это хорошо! Теперь я знаю,
Зачем приехал ты в Константинополь,
Лирический поэт, ужасный мститель,
Надменно давший клятву воздержанья.
Мы всем должны служить тебе, ты просишь
И войска, и девичьих поцелуев.
Что ж ты молчишь? Ответь! Куда речистей.
Ты с падчерицей был моей сейчас.
 

Имр

 
И стены здесь имеют уши. Детям
Известно это, я же позабыл
И вот молчу, затем что перед этим,
Быть может, слишком много, говорил.
 

Феодора

 
Напрасно! Я тебе не враг, я даже
Тебе забавную открою новость,
Что Зоя мной просватана недавно
За Трапезондского царя. Доволен?
 

Имр

 
Я, госпожа, не весел и не грустен:
О дочери ли Кесаря помыслить
Осмелится кочующий араб?
 

Феодора

 
Быть может, данная тобою клятва
Негаданно пришлась тебе по нраву,
Быть может, перестал ты быть мужчиной,
И женских ласк твое не хочет тело?
 

Имр

 
Когда о женщине я вспомню вдруг,
Мне кажется, меня как будто душат,
В глазах темно, в ушах неясный звук,
И сердце бьется медленней и глуше.
 

Феодора

 
Так в чем же дело? Трапезондский царь,
Конечно, полководец знаменитый,
Правитель мудрый и любовник нежный,
Но с Зоею он так всегда застенчив,
Как будто он, а не она, невеста.
А девушкам, ты сам отлично знаешь,
По песне судя, нравится другое.
 

Имр

 
Ужели, госпожа, сказать ты хочешь,
Что в жены мне дадут царевну Зою?
 

Феодора

 
Ну нет, не в жены, что ты перед ней?
А так! И я, пожалуй, помогла бы.
Здесь во дворце пустых немало комнат
С бухарскими и смирнскими коврами,
В саду лужаек с мягкою травою,
Стеной прикрытых от нескромных взглядов,
А у тебя и голод по объятьям,
И стройный стан, и холеные руки,
Певучий говор, пышные сравненья,
Неотразимые для сердца дев.
Ну что ж, согласен?
 

Имр

 
Госпожа, я вижу.
Что хочешь ты испытывать меня.
 

Феодора

 
Я так и знала, ты мне не поверил,
Но так как ты мне нужен, я открою
Тебе причину замыслов моих.
Однажды эта дерзкая девчонка,
Когда ее ударила я плеткой,
Вдруг побледнела, выпрямилась гордо
И назвала в присутствии служанок
Меня, императрицу Византии,
Александрийской уличной блудницей,
А я на трон не для того вступила,
Чтобы прощать такие оскорбленья.
Пускай она окажется сама
Блудницею, и Трапезондский царь
Откажет опозоренной невесте!
 

Имр

 
Прости мне, госпожа моя: с тех пор,
Как я пленяю дев моим напевом,
Моя любовь не горе и позор,
А мир и радость приносила девам.
 

Феодора

 
Да страсть твоя, как новое вино,
Шипит и пенится, а толку мало,
Но подождем, и станет молчаливой
Она и пьяной, как вино подвалов.
Пока же помни: Трапезондский царь,
Едва вернувшись, станет мужем Зои,
Он девичий ее развяжет пояс,
Он грудь ее откроет и коснется
Ее колен горячими губами…
А ты, ты будешь здесь один скитаться
Просителем угрюмым и докучным.
 

(Уходит. Входит царь Трапезонда).

Сцена четвертая

(Имр и Трапезондский Царь)

Царь

 
Скажи, ты не видал царевны Зои?
Царевна Зоя здесь не проходила?
 

Имр

 
Я во дворце сегодня только, даже
И твоего я имени не знаю,
О, господин!
 

Царь

 
Я Трапезондский царь!
Ты удивлен?
 

Имр

 
Царевны я не видел.
 

Царь

 
Хвала Марии! Как людское сердце
Необъяснимо: вдалеке от милой
Мне кажется, что принял бы я казнь
За звук шагов ее, за шорох платья,
Когда же наступает миг свиданья,
То радуюсь я каждой проволочке.
 

Имр (про себя)

 
Так вот они, блаженные те руки,
Большие, сильные, как у героя,
Так вот они, те жаждущие губы,
Как солнцем озаряемые смехом,
Ведь мне о них шептала Феодора!
 

Царь

 
А ты здесь для чего? Не понимаю,
Зачем вас всех так тянет в Византию
От моря, от пустынь широких, в эти
Унылые, чужие вам дворцы!
Когда б не Зоя, разве бы я кинул
Мой маленький, мой несравненный город
С его чудесной сетью узких улиц,
От берега и к берегу бегущих,
С единственною площадью, где часто
Я суд творю под вековым платаном.
Скажи, зачем ты здесь?
 

Имр

 
Отец убит.
Я должен мстить, я думаю, что Кесарь
Мне войско даст.
 

Царь

 
Вот это речь мужчины!
Мне нравится, когда звенит оружье,
Тогда и взоры делаются ярче,
И кровь стремительней бежит по венам.
Дай руку мне, тебе я помогу.
 

Имр

 
Нет, я не дам руки, мы, люди юга,
Не византийцы, не умеем лгать
И веруем, что достоянье друга
Украсть позорно и грешно отнять.
 

Царь

 
А что ты у меня отнять собрался?
Ведь я не император Византии,
В моей сокровищнице не найдешь
Ни золота, ни редкостных мозаик,
Там только панцирь моего отца,
Сработанные матерью одежды,
Да крест, которым наш апостол Павел
Народ мой в христианство обратил.
Иль ты о городе моем помыслил?
Там жители, когда родился я,
С моим отцом неделю пировали,
Я с их детьми играл еще ребенком,
Там каждый и зубами и когтями
За своего заступится царя.
Что у меня еще есть? Только слава.
Я ею рад с тобою поделиться!
Топи, как я, в шумящем грозно Понте
Славянские раскрашенные струги,
В горах Кавказа, над обрывом черным,
С одною пикой выходи на тура,
Тогда со мной сравнишься? Я сказал!
 

Сцена пятая

(Евнух и Юстиниан)

Евнух (входя)

 
Сам Кесарь.
 

(Имр и Царь скрываются. Входит Юстиниан).

Юстиниан

 
Прибыли послы из Рима?
 

Евнух

 
Вчера, порфирородный.
 

Юстиниан

 
И письмо
Доставили?
 

Евнух

 
Им был прием недобрый
Оказан.
 

Юстиниан

 
Так и знал я! Этот Рим,
Гордясь своей языческого славой,
Понять не хочет, что отныне солнце
Для всей земли один Константинополь.
А что собор святой Софии?
 

Евнух

 
Нынче
Еще одна воздвигнута колонна,
И главный мастер слышал серафимов,
Ликующих и сладостно поющих.
 

Юстиниан

 
Пятьсот червонцев выдать! Боже, Боже,
Ужели я когда-нибудь войду
В сей храм достроенный и на коленях,
Раб нерадивый, дам Тебе отчет
Во всём, что сделал и чего не сделал?
Миропомазанья великой тайной
Ты приказал мне царский труд, желая,
Чтоб мир стал храмом и над ним повисла,
Как купол, императорская власть,
Твоим крестом увенчанная, Боже,
И я ль Тебя в великий час предам?
 

(Евнуху)

 
До этих пор не кончена туника?
 

Евнух

 
Для Трапезондского царя?
 

Юстиниан

 
Ну да!
 

Евнух

 
Осталось вышить золотом корону,
И я клянусь, такой туники брачной
Ни на одном не видели царе.
 

Юстиниан

 
Ты на три дня ее положишь в яд.
Тебе секрет известен?
 

Евнух

 
Государь!
 

Юстиниан

 
В чем дело?
 

Евнух

 
Я смущен: так, значит, свадьбы
Не будет?
 

Юстиниан

 
Почему ты так решаешь?
 

Евнух

 
А скорбь невесты?
 

Юстиниан

 
Что девичьи слезы
Пред пользой государства! Трапезонд
Приморский город и весьма торговый,
Он должен быть моим, он ключ к Кавказу.
Я не люблю войны, когда возможно
Устроить дело без пролитья крови.
Пусть Зоя унаследует его,
Дочерней волей управлять я буду,
Еще одной жемчужиной бесценной
Украсится корона Византии.
 

Евнух

 
Я понял, государь! Ты мудр и благ.