Текст книги "Хроника революции"
Автор книги: Николай Старилов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Протокол допроса подполковника Пораделова Николая Николаевича, задержанного в 7 час. 40 мин. вечера 25 октября. Протокол составлен 27 октября в 7 час. 30 мин. вечера. Подполковние показал следующее: – Я был задержан при следующих обстоятельствах. 25 октября около 7 часов прибыли самокатчики в штаб округа и предъявили ультиматум генералу Багратуни, Кишкину, Пальчинскому и Гутенбергу; содержание ультиматума я не знаю, так как я уже подал к трем часам рапорт об отставке в ответ на отставку Полковникова и назначение Кишкина особоуполномоченным по подавлению беспорядков в Петрограде и в связи с уходом из штаба округа комиссаров ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов. По получении ультиматума Кишкин, Гутенберг, Пальчинский и Багратуни перешли в Зимний дворец, откуда обещали позвонить по телефону и дать ответ на ультиматум самокатчиков, содержанием которого, вероятно, было требование самокатчиков о сдаче штаба и Зимнего дворца. В назначенный самокатчиками срок, на который согласились Кишкин, Пальчинский, Гутенберг и Багратуни, ответа от упомянутых не поступило. Тогда я позвонил Гутенбергу, чтобы получить ответ, но ответа не получил. В это время в штаб уже вошел караул Павловского полка. Мною было приказано никаких мер по обороне не принимать. Я указал павловцам на необходимость несения караула в штабе и на важность постов. Я сам, сделав указание по охране штаба, остался ждать своей участи. Юнкерам я приказал снять пулеметы. Личное мое оружие я сдал комиссару Преображенского полка, подпоручику. В это время раздались выстрелы, судя по звукам, со стороны Гороховой улицы; первым выстрелом было разбито стекло в штабе. Вероятно, выстрелы были провокационные. Пришел член Военно-Революционного Комитета, фамилию которого я не помню. Этот член Революционного Комитета, которому я предложил нас всех арестовать, вызвал команду Преображенского полка, которая нас доставила в Петропавловскую крепость".
Ответа на ультиматум все не было. Войска волновались, не слыша сигнала, и требовали, чтобы их немедленно вели на штурм. В Зимний была послана делегация во главе с Чудновским с последним предложением сдаться. В штабах восстания считали минуты, а парламентеров все не было. Цепи, окружившие дворец, недоумевали: в чем задержка? Ругались: – И большевики начали дипломатию разводить. Руководители революции хотели избежать лишней крови. В это время с "Авроры" сообщили, что парламентеры задержаны в Зимнем. Открывать огонь, пока заложниками у врага находятся боевые товарищи? Чудновский прибыл неожиданно, в разгар перестрелки и без всякого ответа. Оказалось, что Временное Правительство пренебрегло его званием парламентера.
Рассказ Чудновского: – Караульный начальник, прапорщик, к которому меня доставил юнкер, потребовал, чтобы мы отправились с ним во дворец, заявив, впрочем, что моей безопасности ничто не угрожает. Положение было не из приятных, но делать было нечего, и я вынужден был пойти за нашим проводником. В коридорах дворца его поведение изменилось, он обрушился на юнкера с бранью и упреками за то, что он осмелился дать мне слово и гарантировать мою безопасность. В конце концов я вместе с юнкером Киселевым оказался у коменданта юнкеров под стражей. Потом с руганью меня увели представить "генерал-губернатору" Пальчинскому. Мне пришлось прождать минут двадцать, пока тот освободился. Он стоял на темном дворе среди толпы юнкеров и повторял им то, что за десять минут до этого говорил защитникам Зимнего во 2-м и 3-м этажах. Он уверял юнкеров, что на стороне большевиков ничтожная кучка солдат в различных частях войск, что ни одна из них целиком не восстала против Временного Правительства и что они, юнкера, обязаны исполнять свой долг до конца. На его вопрос: "Исполните ли вы этот долг?" – лишь отдельные голоса ответили: "Исполним". Тут же посыпались недоуменные и возмущенные вопросы о причинах малочисленности гарнизона дворца: – Где же Владимирское, где Павловское училища? И Пальчинский лгал в ответ, уверяя, что в Зимнем дворце (где более 1000 комнат!) недостаточно места, чтобы вместить всех преданных Временному правительству защитников Кишкина и Терещенко. Увидев меня, Пальчинский замахал руками: "Арестовать, арестовать!" и своей грубостью заставил меня обратить его внимание на необходимость быть вежливей и приличней даже с арестованными. Это не помешало Пальчинскому три часа спустя, когда я его арестовал, называть меня почему-то "товарищ Чудновский". Под стражей в одном из коридоров дворца я был сейчас же окружен толпой юнкеров, которые явно выражали свое недоверие к сведениям Пальчинского, справлялись о действительном положении дел, выражали свое нежелание оставаться в качестве пушечного мяса в Зимнем дворце и уходили совещаться со своими товарищами. Увлекаемый толпой юнкеров, я подошел к залу заседаний Временного Правительства, от которого введенная в негодную сделку и обманутая молодежь хотела потребовать отчета. Шествие было остановлено тем же Пальчинским. Ненадежный караул был заменен другим, а с бунтующими Пальчинский вступил в переговоры. Юнкера потребовали немедленного моего освобождения, так как моим задержанием наносился ущерб их честному слову. Они потребовали, чтобы их немедленно выпустили из дворца, так как они не желают участвовать в безнадежной игре и кровопролитии. Пальчинский долго пытался образумить мятежных защитников, но стук прикладов о паркет был внушителен, и лица юнкеров не предвещали ничего доброго. – Хорошо, я освобожу его. Но юнкера не сдавались: – Он должен уйти во главе нашей школы! Пальчинский подошел ко мне и сказал: – Вы свободны и можете идти. Но я не мог доверять ему и ответил: – В вашу честь я не верю. Вы арестовали меня, несмотря на честное слово, данное мне юнкером и офицером. Теперь вы прикажете всадить мне пулю в спину из-за угла. Без конвоя юнкеров я не уйду. Прапорщик Миллер, офицер ударного батальона со смертными нашивками на рукавах, внушавший мне доверие своим открытым взглядом, предложил вывести меня на улицу. У меня не было времени ждать, пока соберутся юнкера-ораниенбаумцы. Я попрощался с ними и дал им и юнкерам других школ, бывшим тут же, слово, что те из осажденных, которые уйдут из дворца до занятия его нами, получат немедленный свободный пропуск и конвой для отправления на станцию и домой. Я был выведен прапорщиком Миллером из дворца через баррикаду, с которой солдаты неизвестной мне части вели энергичную перестрелку с нашими солдатами, матросами и красногвардейцами. Час спустя Зимний дворец покинули юнкера школы Северного фронта, ораниенбаумцы, михайловцы, ученики инженерного училища и казаки, как кажется, 14-го полка, всего около тысячи человек.
Записки В. И. Ленина, которые он посылал то Подвойскому, то Антонову-Овсеенко, указывали на медлительность и становились все жестче. От плана бескровного переворота приходилось отказаться – Зимний не сдавался, его нужно было брать штурмом. Подвойский решил встретиться с Антоновым-Овсеенко и вместе с ним отправиться в цепи. В штабе действовавших против Зимнего отрядов, где он думал встретить Антонова, его не оказалось, но комната была битком набита людьми и являла собой довольно живописную картину. Рядом с солдатами в поношенных шинелях, широкоплечими матросами, красногвардейцами стояли озлобленные, с перекошенными лицами генералы в блестящих золотом мундирах, знать, дамы света в бриллиантах и меховых манто, снятые с автомобилей и карет. В воздухе плавали сизые облака табачного дыма. Аромат гаванских сигар тонул в едком запахе самосада. Допрашивавший этих господ Еремеев сказал, что Антонов на позициях.
Приказ А. Ф. Керенского № 344, Псков, 25 октября: "Наступившая смута, вызванная безумием большевиков, ставит государство наше на край гибели и требует напряжения всей воли, мужества и исполнения долга каждым для выхода из переживаемого родиной нашей смертельного испытания. В настоящее время впредь до объявления нового состава Временного Правительства, если таковое последует, каждый должен оставаться на своем посту и исполнить свой долг перед истерзанной родиной. Нужно помнить, что малейшее нарушение существующей организации армии может повлечь непоправимые бедствия, открыв фронт для нового удара противника, поэтому необходимо сохранить во что бы то ни стало боеспособность армии, поддерживать полный порядок, охраняя армию от новых потрясений, и не колебать взаимное полное доверие между начальниками и подчиненными. Приказываю всем начальникам и комиссарам во имя спасения родины сохранить свои посты, как и я сохраняю свой пост Верховного главнокомандующего, впредь до изъявления воли Временного Правительства Республики. Приказ прочесть во всех ротах, командах, сотнях, эскадронах и батареях и на судах и всех строевых командах. А. Керенский".
Дверь комнаты распахнулась настежь, и в нее влетел Антонов-Овсеенко. Он набросился с упреками на Благонравова за то, что тот долго не начинает. Кратко объяснив обстановку, Благонравов предложил пройти к орудиям. Только что кончился дождь, члену ВРК и комиссару пришлось перебираться в темноте через огромные лужи. Со стороны дворца слышалась сильная ружейная перестрелка, иногда в нее вступали пулеметы. Павлов, осматривавший орудия, подтвердил все сказанное артиллеристами. Даже при свете керосиновой лампы были заметны ржавчина и отсутствие масла в компрессорах – стрельба сопряжена с огромным риском. Где-то рядом захлюпала грязь под ногами бегущего человека, и раздался радостный возглас: – Товарищ Благонравов, где вы? Зимний сдался! Благонравову показалось, что земля ушла у него из-под ног – сказались бессонные ночи. Антонов поддержал его и крепко сжал руку. Перестрелка не прекращалась, но все успокаивали себя мыслью, что отстреливаются отдельные юнкера. В дежурной комнате к комиссару обратились два матроса и предъявили записку за подписью члена ВРК Лашевича о том, что они артиллеристы и посылаются в распоряжение комиссара Петропавловской крепости. – Теперь уже поздно, товарищи! Вот если бы вы пришли часа на два пораньше, так очень бы пригодились, – весело сказал им Благонравов.
Разговор по прямому проводу генерала Н. Н. Духонина с начальником штаба Северного фронта генералом С. Г. Лукирским, 25 октября: "Духонин. У аппарата генерал Духонин. Здравствуйте, Сергей Георгиевич! Главковерх приказал немедленно передать вам лично следующие две телеграммы, которые доложить главкосеву для немедленных распоряжений. Я их передаю. Вы у аппарата, кто у аппарата? Лукирский. Генерал Лукирский у аппарата, здравия желаю, Николай Николаевич, я вас слушаю. Духонин. Хорошо – первая телеграмма. Все ли вы получили и все ли ясно? Лукирский. Все ясно, но вместе с тем докладываю, что два полка первой Донской дивизии только что прибыли в Ревель, а другие два полка вчера 24 октября утром отправились по железной дороге в распоряжение командарма для расформирования 51-й пехотной дивизии, отказавшейся исполнять боевые приказы. Духонин. Тогда главкосев, может быть, по оценке обстановки пошлет другие казачьи части? Это всецело предоставляется ему, если нет возможности исполнить точно телеграмму в отношении первой Донской. Обстановка так складывается, что необходима быстрота действий, быстрота распоряжений. Лукирскии. Сейчас мне передали от генерала Левицкого телеграмму с просьбой доложить главкосеву: "Фактически в данную минуту гарнизон Петрограда, за исключением небольшого числа частей, на стороне большевиков или нейтрален. Зимний дворец, по-видимому, окружен, дело принимает серьезный оборот, поставьте об этом в известность Черемисова. Вероятно, скоро не смогу с вами говорить. Левицкий". Духонин. Все? Будьте добры немедленно доложить. Духонин. Лукирский. Распоряжения уже делаются, перевозка по железной дороге налаживается. Полагаю, что первыми прибудут в Петроград роты самокатного батальона, которые находятся уже наготове на станции Батецкая. Духонин. Хорошо, надо поскорее, пока до свидания, копии ответов шифрованных телеграмм пришлите мне. Лукирский. Слушаю, сейчас все будет исполняться. Лукирский. Духонин. Хорошо".
Было около 8 часов вечера, когда Подвойский с Еремеевым отправились по всей передовой линии готовить цепи к атаке. Им удалось проехать по левому флангу до Балтийского экипажа. Как раз в этот момент в казарму экипажа привели начальника штаба округа князя Багратуни. Его сняли с автомобиля вмести с помощником военного министра князем Тумановым. Багратуни пытался не раскрывать своего инкогнито, но Еремеев, знавший его в лицо, прекратил генеральскую комедию. Узнав, с кем имеют дело, матросы хотели их тут же расстрелять, но члены ВРК приказали доставить бывших генералов в Петропавловскую крепость, а сами, получив по телефону известие о сдаче Зимнего, направились к Дворцовому мосту. Их остановил крик: – Поворачивайте назад – обстреляют! Усевшись на корточки вокруг костра, грелись продрогшие на ветру солдаты, а в нескольких десятках метров стояла застава юнкеров, и от нее тянулись по набережной цепи с пулеметами. Ничего не понимая, члены ВРК решили ехать в Петропавловскую крепость, выяснить у Благонравова, почему он решил, что Зимний сдался. После переезда через мост их остановили василеостровские красногвардейцы и солдаты. Когда члены ВРК назвались, то услышали: – Черт бы вас побрал, ездите тут на автомобилях, а мы без дела замерзаем! Вместо катаний лучше дайте нам команду перестрелять эту сволочь! – Стрелять теперь не придется, товарищи, незачем, враг побежден, через несколько часов все будет кончено. Временное правительство сдалось, вся власть в руках Петроградского Совета. Солдаты облегченно вздохнули: – Ну слава богу. На Троицком мосту они встретились с автомобилем Благонравова, который ехал в Зимний дворец. Он заверил, что правительство и юнкера сдались. Так велико было желание "ужасных большевиков" обойтись без кровопролития, что они снова наперекор всему поверили в истинность этого сообщения. Да и сам Благонравов только поэтому оказался в плену заблуждения вопреки фактам. Он пересел в автомобиль членов ВРК, и они все вместе снова поехали во дворец. Остановившему их караулу рассказали о взятии Зимнего. Это неожиданное для них, лежащих в цепи перед самым дворцом, известие солдаты встретили с большим недоверием: – Какой там сдались: недавно оттуда по нас здорово жарили. Опасно туда ехать. Но члены ВРК и Благонравов остались при своем мнении. Автомобиль тронулся. Вслед понеслись предостерегающие крики. Шофер замедлил ход. Кругом тишина. Медленно наплывала арка Эрмитажа, и в тот же миг из дворца началась отчаянная пальба. Шофер не растерялся и, мгновенно остановив автомобиль, дал задний ход. Подвойский н Благонравов бросились на дно машины, а Еремеев, сидевший вместе с шофером, выпрыгнул на мостовую и растянулся на ней по всем правилам военного устава. Через несколько невыносимо долгих секунд автомобиль пролетел мостик через Зимнюю Канавку и оказался в безопасности. Павловцы, встревоженные выстрелами, подумали, что против них перешли в наступление и открыли беглый огонь. Положение было отчаянное – они опять попали под обстрел, теперь уже своих. В конце концов все кончилось благополучно. Еремеев догнал их, Подвойский приказал Благонравову ехать в Петропавловку и открыть по Зимнему орудийный огонь, дав предварительно, как было условлено, три холостых выстрела – сигнал начала штурма. Недоразумение со "сдачей" тоже разъяснилось: сдались не Зимний и Временное правительство, а часть юнкеров и "ударницы" женского батальона – "последняя надежда Керенского". Приехав в крепость, Благонравов распорядился подготовиться к открытию огня. А пока матросы разбирались с орудиями и подносили снаряды, приказал обстреливать Зимний из пулеметов. В 5 часов вечера над Невой прогремело могучее "ура". Прибывших из Кронштадта на боевых кораблях матросов приветствовали экипажи "Авроры" и миноносцев, пришедших из Гельсингфорса. – Жалко, что мы забыли оркестр, – сказал какой-то матрос. – Ничего, скоро будет другая музыка! Минный заградитель "Амур" стал невдалеке от "Авроры". Через несколько минут на его палубу поднялся Антонов-Овсеенко. Быстро рассказав о событиях, он передал распоряжение ВРК – часть матросских отрядов займет место в цепях. К "Амуру" подошли мелкие суда, чтобы переправить десант на берег. Высадка прошла быстро, палубы кораблей опустели.
"Воззвание Петроградского комитета меньшевиков-оборонцев. РСДРП Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Верные революции товарищи солдаты, рабочие и граждане! Преступление совершилось: большевики соблазнили, опутали темную часть солдат и рабочих. В страшную минуту для родины подняли они междоусобицу, подняли руку на правительство, поставленное народом, дерзко, как царские городовые, ворвались они в Совет Республики, нанесли оскорбление старым борцам с царской властью – товарищам-социалистам. Перед лицом врага Вильгельма и подстерегающей нас черной сотни они рвут на клочья нашу родину и свободу. Спасайте революцию, спасайте республику! Знайте: голод задавит Петроград, германская армия растопчет нашу свободу, черносотенные разбойничьи погромы захлестнут Россию, если все мы, сознательные рабочие, солдаты, граждане, не сплотимся вокруг Временного Правительства и не отстоим его. Не верьте обещаниям большевиков – все это обман, хитрость, сказки. Идите и разъясните темному народу: ужас, гибель, смерть несет нам их безумное восстание. Спасайте республику, пока не поздно. Петрогр. комитет меньшевиков-оборонцев".
Донесение помощника главного комиссара Кронштадтского сводного отряда П. И. Смирнова исполкому Кронштадтского Совета, 25 октября: "18 час. Доводим до сведения исполнительного комитета и Военно-технической комиссии, что десант высажен и установлен окончательный контакт с петроградскими частями. Ждем дальнейшего наступления. Сейчас приступаем к окончательной операции по отношению к Зимнему дворцу и штабу. Предъявляется при помощи делегации ультиматум. Если отвергнется, то открываем огонь. Помощник главного комиссара П. Смирнов".
Главный комиссар сводного отряда Флеровский и Антонов-Овсеенко условились, что в случае отклонения ультиматума Временным Правительством Петропавловская крепость даст сигнальный пушечный выстрел – холостой, "Амур" также ответит холостым. Затем крепость даст новый выстрел, после которого корабли начнут боевую стрельбу. Тут же было отдано распоряжение старшему артиллерийскому офицеру "Амура" выяснить возможность обстрела дворца. – Стрелять с "Амура" нельзя – мешает Николаевский мост, лежащий на линии выстрела. Для обстрела дворца корабль необходимо отвести на новое место, -доложил офицер. Запросили "Аврору" о возможности обстрела и получили положительный ответ. Приказ командира 3-го конного корпуса генерала П. Н. Краснова, 25 октября: "г. Остров. Секретно, боевой. Верховный главнокомандующий Керенский, и. д. председателя союза казачьих войск войсковой старшина А. Греков телеграфируют: "Приказываю с получением сего все полки 1-й Донской казачьей дивизии со своей артиллерией, находящейся на Северном фронте под общей командой начальника 1-й Донской казачьей дивизии, направить по железной дороге в Петроград на Николаевский вокзал в распоряжение главного начальника Петроградского округа полковника Полковникова, о времени выступления донести мне шифрованной телеграммой. В случае невозможности перевозки по железной дороге части направить поэшелонно походным порядком". Комиссар Северного фронта Войтинский телеграфирует: "Передайте донцам и приморцам: Временное Правительство в полном согласии с Центральным Исполнительным Комитетом Советов рабочих и солдатских депутатов стягивает в Петроград верные революции и долгу перед родиной войска. Петроградские полки, упорно отказавшиеся от выступления на фронт под предлогом защиты свободы в тылу, оказались неспособными оградить Петроград от бесчинств и анархии. Создалась опасность срыва Учредительного собрания. В числе других войск, призванных в этот грозный час на спасение России, одно из первых мест занимают казачьи полки. Пусть злобствуют против казаков окопавшиеся в тылу дезертиры, но казаки свой долг перед родиной исполнят до конца. Комиссар Северного фронта Войтинский". Во исполнение этих телеграмм 1-й Донской дивизии сегодня спешно направиться по железной дороге в район Гатчина -Александровская. Принять меры для сосредоточения дивизии в районе Пулково-Царское, откуда походным порядком двигаться к Петрограду всей дивизии одновременно, согласно данных мною указаний. Генерал-майор Краснов".
На "Амур" пришло сообщение, что ультиматум правительством отклонен. Флеровский передал "Авроре" приказ подготовить условленный выстрел.
Белышев вышел на бак. Там у шестидюймового орудия стояли вахтенные комендоры. Напряжение усиливалось. Со стороны Зимнего слышалась стрельба, а Петропавловская крепость не подавала сигнала. Набережные Невы усыпали толпы обывателей, до которых, очевидно, не доходил смысл событий и опасность их положения. Они пришли полюбоваться на красивое зрелище. Уже тридцать пять минут десятого, а красного фонаря все не было. – Огонь, огонь! – закричали матросы. Во тьме за мостом показался багровый огонь, и одновременно грянул залп крепостных трехдюймовок. Было 9 часов 40 минут вечера 25 октября 1917 года. Комиссар отдал команду: – Носовое, огонь! Пли! Мелькнула вспышка выстрела, прокатился грохот над Невой, над набережными, над площадью Зимнего дворца. Грохот и сноп пламени при холостом выстреле намного сильнее, чем при боевом, и эффект вышел поразительный – любопытные шарахнулись от гранитного парапета набережной, попадали и поползли в разные стороны, как тараканы, под матросский хохот. В ответ на выстрел сквозь треск пулеметов послышалось громовое "ура". Красные цепи пошли на штурм. Белышев приказал зарядить орудие боевым снарядом-мало ли что... Стало тихо. – Прожекторы, живо! К мосту, махая бескозыркой, бежал связной: – На "Авроре"! Больше не стрелять, наши в Зимнем!
Флеровского выстрел "Авроры" застал в кают-компании, где между ним и офицерами шла мирная беседа. Разговор на текущие темы не клеился, и все слушали рассказы командира, участника русско-японской войны, о Цусиме. На кают-компанию выстрел "Авроры" произвел ошеломляющее впечатление. Несмотря на долгую привычку к выстрелам, офицеры вздрогнули и бросились к иллюминаторам. У командира прыгали губы, как перед плачем или истерикой, когда он сказал: – Не волнуйтесь, господа, это холостой... Но кают-компания долго не успокаивалась. Командир оторопело пробормотал: – Выстрел по столице... с русского корабля. Вскоре на "Амур" пожаловали гости – делегация из двух эсеров и двух меньшевиков. Они назвали себя "делегацией" съезда Советов, даже сослались на "санкцию ВРК". Им не поверили и не могли поверить – и потому, что среди них не было представителей большевиков – руководителей восстания, и по содержанию их предложений, и по их тону, который едва не повлек несчастья. – Как вы осмелились стрелять в Зимний?! Известно ли вам, что там есть министры – члены советских партий? Кто-то из "делегатов" с дрожью в голосе сообщил, как Маслов проклинал "демократию". "Делегация" и ее вопросы вызвали у членов штаба сводного Кронштадтского отряда такие чувства, что только их чрезвычайная выдержка спасла "делегатов" от неприятностей. – Вот что, господа хорошие, уходите подобру-поздорову, мы здесь не шутки шутим, и лучше предложите вашим "советским" министрам сдаться, тогда и "демократию" избавите от лишних волнений, – и Флеровский указал меньшевикам и эсерам на дверь. Но в дверях стояли матросы, они слышали все слова "делегатов", и их лица не предвещали им ничего хорошего. Флеровский вышел проводить "делегацию", и по замечаниям матросов: "прислужники буржуазии", "за борт" и другим, не менее "лестным", которыми они провожали "гостей", можно было заключить, что общество комиссара оказалось для тех не лишним.
Сообщение газеты "Новая жизнь", 26 октября: "В 9 час. вечера по Зимнему дворцу с верков Петропавловской крепости и крейсера "Аврора" было сделано несколько холостых орудийных выстрелов. Пушечные выстрелы послужили как бы сигналом к обстрелу Зимнего дворца революционными войсками и Красной гвардией, расположившимися на площади перед дворцом. Охранявшие дворец женский ударный батальон19 и несколько рот юнкеров в свою очередь открыли по осаждавшим пулеметный и ружейный огонь. Завязалась сильная перестрелка. До 10 час. орудийная, пулеметная и ружейная стрельба не прекращалась. Из окон дворца было выброшено несколько ручных гранат, осколками которых было ранено несколько красногвардейцев и солдат. Как выяснилось, во дворце помещается лазарет, в котором находится свыше 500 человек раненых. С 10 час. до половины 11-го стрельба прекратилась, но вскоре вновь возобновилась. По дворцу еще сделано несколько орудийных залпов. Около 11 час. вечера отрядом матросов была занята половина Зимнего дворца. Члены Временного Правительства перешли на другую половину. Около Зимнего дворца слышна ожесточенная пулеметная перестрелка. Время от времени слышна орудийная стрельба. Юнкера оказывают сопротивление. В 11 час. 30 мин. ночи из Зимнего дворца сообщают, что орудийный огонь не принес никакого вреда дворцу, так как ни один снаряд не попал в здание20. Члены Временного Правительства продолжают заседать".
Советник швейцарской миссии Фюрер – в Берн, 10 часов вечера, 25 октября: "Большевистский переворот, по-видимому, можно считать совершившимся. В течение нескольких часов столица целиком в руках Петроградского Совета, на сторону которого перешел почти полностью гарнизон. По сообщению Французского посольства, министерство Керенского, оставленное даже казаками, условия которых не были приняты, распущено. Сегодня утром Керенский бежал, сказав, что уезжает в армию. По-видимому, формируется правительство Ленина... Отряды войск Совета занимают город; главная улица забаррикадирована. В 10 час. вечера слышна ружейная стрельба и канонада у Зимнего дворца".
Около 12 часов ночи антибольшевистские гласные Петроградской думы по предложению эсеров решили идти в Зимний, чтобы "умереть вместе со своими избранниками". Предложение идти во дворец подверглось поименному голосованию. Все вызываемые, кроме большевиков, отвечали: – Да, иду умирать... После этого все встали со своих мест, вышли в вестибюль, оделись и, захватив с собой заготовленные мешки с хлебом и колбасой для осажденных, пошли... Шли молча. В тишине четко звучали шаги по мостовой. Бухали редкие орудийные выстрелы. Очень скоро около Екатерининского канала шествие уперлось в матросскую цепь. В ночной тишине разнеслось: "Избранники народа! Всенародное голосование, демократия!" Матросы сумрачно и молча стояли каменными рядами. Иссякнув в своих доводах и аргументах, "демократия" умолкла. Молчание затягивалось. Шествие потеряло внутреннюю связь. Присутствующим делалось нудно и холодно, настроение скисало. Толпа думцев не знала, что делать. Ими начинало овладевать ощущение нелепости и бессилия. Нелепость происходящего стала нервировать и матросов – в их передних рядах послышался ропот неудовольствия, раздались отдельные выкрики: – Поворачивай оглобли! – Слышали?! Подъехал Подвойский. Думцы стали жаловаться ему, что их не пропускают к генеральному штабу, откуда они хотели позвонить в Зимний дворец и упросить правительство "предотвратить кровавые события". Подвойский ответил, что "предотвращать" события поздно – они уже развернулись и их не остановишь, так что звонить ни к чему, да это и невозможно – телефоны Зимнего выключены. Пробраться через площадь, на которой идет бой, тоже не удастся. – Идите-ка лучше домой, – закончил Подвойский. Представители "демократии" смотрели вслед удалявшемуся автомобилю председателя ВРК растерянно и зло. Матросы начали нетерпеливо перебирать винтовками, и "демонстранты", негодуя, кучками направились обратно. Через час после выхода они вновь вернулись под каланчу здания городской Думы, стыдясь смотреть друг другу в глаза. Иные "воскресшие из мертвых" стали по темным углам уписывать колбасу и хлеб, предназначавшиеся "голодающим" министрам.
Залитый огнями люстр зал заседаний съезда был набит до отказа люди стояли в проходах, некоторые взобрались на подоконники и даже на выступы колонн. На возвышении сцены – старый ЦИК: Дан, Либер, Мартов, Гоц... Нет Керенского, нет Чхеидзе, понявшего, что все кончено и уехавшего в Грузию. 10 часов 43 минут вечера 25 октября 1917 года. Толстый, лысоватый человек в форме военного врача потрогал колокольчик. Это был меньшевик Дан. – Товарищи! Съезд Советов собирается в такой исключительный момент и при таких исключительных обстоятельствах, что вы, я думаю, поймете, почему ЦИК считает излишним открывать настоящее заседание политической речью. Дан на мгновение умолк и голосом, который сделал бы честь любой профессиональной плакальщице, продолжил: – Для вас это станет особенно понятным, если вы вспомните, что я являюсь членом президиума Центрального Исполнительного Комитета, а в это время наши партийные товарищи находятся в Зимнем дворце под обстрелом, самоотверженно выполняя свой долг министров, возложенный на них ЦИКом... В зале раздался ропот, и кто-то крикнул: – Ложь! Вы – это еще не весь ЦИК! Дан явно ожидал другой реакции зала и, сразу стушевавшись, быстро пробормотал: – Объявляю первое заседание Второго съезда Советов рабочих и солдатских депутатов открытым... Скорбный тон Дана обманул только тех, кто сам хотел быть обманутым. Уже всем было известно, что "партийные товарищи" Дана вызвали войска с фронта и назначили кадета Кишкина (тоже, очевидно, "товарища") диктатором, намереваясь утопить революцию в крови. Новый состав президиума избирался в обстановке истерики меньшевиков и эсеров, увидевших, что власть, которую они так нежно и небескорыстно любили, уплывает из их рук. Они напоминали людей, захотевших руками остановить землетрясение. На трибуну поднялся Мартов: – Гражданская война началась, товарищи! Там, на улицах, стреляют в наших братьев! Крики: "Терещенко тебе брат?", "Где ваша совесть, Мартов!" заглушили его голос. Меньшевики, бундовцы, правые эсеры, видя, что сорвать съезд не удалось, решили уйти. У выхода Мартова остановили, уговаривая остаться. – Оставьте, товарищи. Надо изолировать большевиков, мы скоро вернемся! – с апломбом произнес лидер меньшевиков и вскоре действительно вернулся, с ужасом увидев, что оказался изолированным он сам.
Разговор по прямому проводу генерала Духонина с главкомом Северного фронта генералом Черемисовым и начштасевом генералом С. Г. Лукирским, 25 октября: "12 часов ночи. – У аппарата наштасев генерал Лукирский. У аппарата наштаверх. Здравствуйте, Сергей Георгиевич! Хотел у вас узнать, какие у вас имеются сведения относительно положения в настоящее время войск фронта, посланных в Петроград согласно вашей телеграмме, и насколько сроки прибытия, указанные в ней, будут соблюдены, насколько на это можно рассчитывать? Лукирский. Здравия желаю, Николай Николаевич! Главкосев, узнав, что я буду говорить с вами, приказал мне передать вам, что он, окончив разговор с главкозапом, подойдет к аппарату для переговоров с вами. Все распоряжения, посланные сегодня утром о направлении названных главковерхом войсковых частей в Петроград и в копии представленных мною вам, главкосев сегодня в 10 часов вечера отменил, и эти последние распоряжения я вновь представил вам в копиях. О причине отмены я не знаю, главкосев указал мне по телефону, что он объяснит мне такое распоряжение несколько позже. Ныне войсковые части эти уже задержаны на местах посадки или возвращаются с пути. Комкор 3-го конного прислал запрос на мое имя, сообщая, что он имеет личное приказание ввести первую Донскую в Петроград от главковерха и поэтому недоумевает, получив последнее приказание об отмене такового движения. Мы сговорились с ним, что для выяснения этого вопроса он приедет сегодня в час ночи в Псков и лично явится к главкосеву. Лукирский. Духонин. Я не понимаю, чем вызывается такая отмена. Буду ждать объяснения главкосева. А где сейчас находятся самокатные батальоны? По имеющимся у меня сведениям, самокатные батальоны должны были сегодня в 3 часа дня прибыть в Петроград. Подожду главкосева, если вы не можете объяснить отмены распоряжения. Лукирский. Иду доложить об этом главкосеву. Черемисов. Здравствуйте, Николай Николаевич! Вы что-то начали сейчас говорить? Духонин. Генерал Лукирский мне сообщил, что вами отдано распоряжение, отменяющее отправку войск в Петроград по приказанию главковерха. Чем это вызывается? Черемисов. Это сделано с согласия главковерха, полученного мною от него лично. Известна ли вам обстановка в Петрограде? Духонин. Будьте добры мне подробно сообщить обстановку и где сейчас находится главковерх. Черемисов. Временного Правительства прежнего состава уже не существует. Власть перешла в руки Революционного Комитета, казачьи полки остались пассивны в своих петроградских казармах, броневики перешли на сторону Революционного Комитета. Сегодня вечером кто-то, по-видимому правые элементы, назначил генерал-губернатором Петрограда Кишкина, принадлежность которого к кадетским партиям известна на фронте. Это назначение вызвало резкий перелом в войсковых организациях фронта не в пользу Временного Правительства, в Петрограде привело к тому, что революционные войска заняли штаб округа и, по-видимому, прекратили деятельность генерал-губернатора. Керенский от власти устранился и выразил желание передать должность главковерха мне. Вопрос этот, вероятно, будет решен сегодня же. Благоволите приказать от себя, чтобы перевозки войск в Петроград, если они производятся на других фронтах, были прекращены. Главковерх у меня. Не имеете ли вы что передать ему? Духонин. Можно ли просить его к аппарату? Черемисов. Невозможно в его интересах. Духонин. Будете ли вы что-нибудь говорить? Черемисов. Да, мною получены следующие сведения из Зимнего дворца: "В Петрограде день прошел спокойно. Была лишь днем незначительная перестрелка на углу Невского и Дворцовой площади. Восставшие захватили Государственный банк, Центральную телефонную станцию, Мариинский дворец. Предпарламент был удален. Вечером настроение прогрессирует; около часа назад захвачен кучкою людей в 50 человек Петроградский штаб. На стороне правительства юнкера и казачий полк да два орудия Михайловского артиллерийского училища. Министр-председатель уехал к самокатчикам еще утром, до сих пор не возвратился. Полагаю, что он будет возвращаться не один, а с войсками, которые окажутся преданными. Ныне и несколько ранее шла и идет стрельба, сравнительно редкая и, думаю, нервная, так как нападения пока не произошло и большевики держат себя сравнительно пассивно; во время моего разговора с вами было 34 орудийных выстрела, которые, судя по звуку, идут из нашего стана. Временное Правительство в полном составе сейчас в Зимнем дворце и не думает отсюда уходить до ликвидации конфликта. Вот, кажется, все из более главного. Главноначальствующим над Петроградом назначен Кишкин с двумя помощниками – Пальчинским и Гутенбергом. Понемногу налаживается организация и руководство теми немногими частями, которые у нас есть. Лично думаю, что если дейстительно будет использовано хоть то, что есть, то положение правительства небезнадежно. Скажите, действительно ли подойдут, по вашим сведениям, к Петрограду направленные войска? Присутствие их, полагаю, успокоило бы восставших, и они расползлись бы по своим местам, не принимая боя. Все. Данилевич". От всех фронтовых и армейских комитетов общеармейский комитет Ставки получил следующее: комитеты все безусловно на стороне Временного Правительства, резолюция их в общем аналогична резолюции Совета республики, т. е. требование активной политики правительства в смысле скорейшего заключения мира и передачи земли в руки земельных комитетов. Я вас вызову часа через полтора, чтобы сообщить решение некоторых вопросов, сейчас меня зовут. Можете ли вы тогда подойти к аппарату? Духонин. Сейчас я получил телеграмму главкозапа и согласен с ним, что разъединение фронта в настоящее время в общем нецелесообразно в смысле поддержки правительства, явилось бы чрезмерно опасным и сделало бы положение наших армий безумно тяжелым, при котором легко мог быть поколеблен фронт. Сейчас на фронте спокойно. Большевики притихли. Фронтовой комитет Западного фронта и съезд крестьянских депутатов вынесли резолюцию, что всякое выступление большевиков и беспорядки будут подавляться силою оружия. Почтово-телеграфный союз высказался за поддержку правительства. Телеграммы, призывающие к восстанию против Временного Правительства, не принимались и не передавались. Прибытие в Петроград войск, верных правительству, могло дать результаты; пассивность войск, восставших против правительства, признаки этого: крайняя вялость и нерешительность большевиков. Если кандидатура Кишкина неприемлема, то в таком случае можно просить Временное Правительство заменить его другим лицом военным. Если главковерх Керенский предполагает передать должность вам, то я во имя горячей любви к родине умоляю вас разрешить мне передать об этом Временному Правительству, с которым у меня есть связь, вас же – не останавливать отданных распоряжений о движении войск, назначенных в Петроград. Я убежден, что при надлежащей организации все обойдется без особых кровопролитий, зато будет сохранен в полной неприкосновенности фронт и вам как будущему главковерху не придется считаться с весьма тяжелым положением... Черемисов. Извиняюсь, Николай Николаевич, меня давно уже зовут, можно ли будет вас вызвать часа через два? Я считал только своим долгом осветить вам всю обстановку и, возможно, последствия, минута слишком серьезная и ответственная перед родиной. Сейчас меня снова зовут, часа через два я вас должен буду вызвать, пока все, что говорилось, держите про себя, но имейте в виду, что Временного Правительства в Петрограде уже нет. Пока до свидания. Часа через два мне будет крайне необходимо вас вызвать. Духонин. Слушаю. Через два часа буду у аппарата, но содержание ленты известно отчасти комитету, который находится тут же, в одной комнате со мной. От комитета это не секрет. Я говорю в смысле сношений ваших с оставшимися в Петрограде членами Временного Правительствам".
