355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Матвеев » Пароль — «Брусника»
(Героическая биография)
» Текст книги (страница 1)
Пароль — «Брусника» (Героическая биография)
  • Текст добавлен: 7 декабря 2017, 19:30

Текст книги "Пароль — «Брусника»
(Героическая биография)
"


Автор книги: Николай Матвеев


Жанр:

   

Военная проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Николай Матвеев
ПАРОЛЬ – «БРУСНИКА»
Героическая биография


О людях первой шеренги

В годы Великой Отечественной войны, когда в бою складывалась тяжелая обстановка, раздавался призывный клич: «Коммунисты, вперед!»

Солдаты партии Ленина устремлялись навстречу шквалу огня, показывая пример отваги, мужества и презрения к смерти. Вслед за ними, охваченные неудержимым боевым порывом, подымались в атаку поредевшие цепи и с новой силой громили ненавистного врага.

Коммунисты, вперед!

Под этим боевым кличем сыны и дочери ленинской партии действовали на самых трудных участках; они отправлялись в глубокий тыл противника, вели кропотливую разведывательную работу, мобилизовывали советских людей на диверсионно-партизанскую борьбу, громили днем и ночью на шоссейных дорогах, полях и в населенных пунктах живую силу и технику врага; жгли склады с военным имуществом, пускали под откос вражеские эшелоны, уничтожали линии связи, создавали невыносимые условия фашистам, наносили им удары везде, где только можно было, не давая ни минуты передышки.

Весна 1942 года… Леса… Густые, похожие на таежные… Еще недавно стояли они в ничем не тревожимой тишине. Сегодня в них неожиданно вторглась боевая жизнь партизанского отряда. Пришли из-за линии фронта разведчики-диверсанты Красной Армии, за спиной которых сотни километров трудного с боями пути: командир разведчиков-диверсантов чернобородый, широкоплечий капитан Красной Армии Василий Васильевич Щербина, и худощавый, среднего роста, с ясными глазами капитан Давид Ильич Кеймах (Дима Корнеенко), и еще четверо разведчиков.

В сосняке, прорезанном солнечными лучами, собрались командиры, политработники партизанского отряда. Собрались, чтобы послушать товарищей, прибывших с Большой земли. Обступив плотным кольцом гостей, партизаны расспрашивали их о Москве, о Красной Армии, как живут советские люди на Большой земле. Кругом царило оживление, еще бы: ведь совсем недавно прибывшие были в столице. Пригласили гостей на наш партизанский обед. Угощали их лучшим, что было, – картошкой с жаренными на сале свежими грибами сморчками. После обеда капитан Щербина высказал просьбу подпольному РК КП(б) Белоруссии:

– Нам нужна ваша помощь. Направьте в нашу спецгруппу двух-трех местных коммунистов или комсомольцев для того, чтобы обучить их нашему делу. Кроме того, передайте в наше распоряжение группу коммунистов и комсомольцев, работающих по вашему заданию на подпольной работе в Минске, и закрепите за нашей спецгруппой несколько деревень для обеспечения ее продовольствием и бытовыми услугами.

Логойский подпольный РК КП(б) Белоруссии полностью удовлетворил скромную просьбу командования спецгруппы. Закрепили населенные пункты, направили в спецгруппу коммуниста Петра Алисионка, участника Логойского коммунистического подполья с первых дней фашистской оккупации.

И наконец, в распоряжение прибывших поступила группа коммунистов и комсомольцев-подпольщиков, работавших в городе Минске по заданиям подпольного райкома во главе с опытным коммунистом-подпольщиком Марией Борисовной Осиповой под кличкой Черная.

Война… Многие не успели выехать из Минска. Осталась в городе и Мария Борисовна Осипова со своими малыми детьми. Тревогой была наполнена ее жизнь. Где выход из создавшегося положения? Что делать? Не может же она, коммунистка, сидеть сложа руки и ждать! С врагом надо бороться. Но как?

Мария Борисовна присматривалась к своим прежним сослуживцам, к людям, проживавшим в соседних домах. Необходимо было безошибочно определить, кто как настроен, чем дышит. Вскоре подобралась группа надежных людей. Стали собираться вместе, разрабатывали планы действий, начали вести пропагандистскую работу среди населения.

Деятельность подпольщиков развивалась в весьма тяжелых условиях оккупационного режима. В городе был введен комендантский час. По улицам ходили бесконечные патрули. Проводились массовые облавы, аресты. Тюрьмы и застенки были набиты советскими людьми. Свирепствовали войска СС, полиция безопасности и СД, тайная полевая полиция, жандармерия, полиция охраны порядка, уголовная полиция и контрразведка абвера. Террором, погромами, расправами и виселицами, страшными издевательствами, массовыми расстрелами вводили фашистские оккупанты так называемый «новый порядок».

А вести с фронта шли в это время безрадостные: враг подступал к нашей столице Москве, к колыбели революции – Ленинграду. Немецкие газеты кричали о том, что столица русских вот-вот падет. Фашисты готовили своим прихвостням пропуска для поездки в покоренную Москву.

В эти черные дни фашистской оккупации каждый думал о том, как укрепить в людях веру в нашу неизбежную победу. Ответ нашелся: смело глядя в лицо смерти, уничтожать гнусных двуногих зверей фашистов.

«Группа советских работников» – так именовалась подпольная партийная группа, руководимая Марией Осиповой, вела пропагандистскую работу, собирала оружие, боеприпасы, переправляла многих патриотов в партизанские отряды, действовавшие на западе и севере города Минска.

Логойский подпольный РК КП(б) Белоруссии поддерживал постоянную связь с группой, получая от нее оружие, боеприпасы, медикаменты и людей для партизанских отрядов. В то же время райком партии оказывал помощь группе листовками, сводками Совинформбюро и газетами. Часто Мария Борисовна через Петра Алисионка направляла членов своей группы в Логойский подпольный РК КП(б) Белоруссии для уточнения различных вопросов подпольной работы.

После того как райком решил передать подпольную группу Черной в ведение спецгруппы капитана Кеймаха (Димы), Осипову пригласили прибыть в расположение спецгруппы для личного знакомства с командиром и для уточнения заданий по дальнейшей работе.

В июльский жаркий день Петр Алисионок привел Марию в лагерь Димы. Капитан Кеймах принял Черную с большим уважением, предложил ей отдохнуть и пообедать. Пока Осипова отдыхала, Дима отправил ко мне связного с сообщением, что Черная прибыла, и просил меня приехать к нему в лагерь. Под вечер я прибыл в лагерь диверсантов-разведчиков.

Кеймах представил мне Марию Борисовну. Мы обменялись рукопожатием, я поинтересовался, как чувствует себя в нашем лесу гостья.

– Так, как чувствуют себя советские люди, попавшие в свою родную стихию, где можно свободно говорить, слушать нашу родную Москву, прочитать «Правду», отдохнуть, не опасаясь, что тебя схватят фашисты, – ответила Мария Борисовна.

А я слушал ее и думал: «Вот какая ты, Черная!» Все в ней прекрасно: и стройная фигура, и лицо, сверкающие искорками карие глаза, и тихий плавный голос. Ее логический ум, спокойствие и смелость вызывают искреннее уважение тех, кому приходится с ней встречаться и иметь дело. Я всматриваюсь в лицо Осиповой, на котором пережитое оставило свои тяжелые следы, и стараюсь представить себе Марию Борисовну тех счастливых предвоенных лет…

– Я рада, – продолжала Осипова, – что теперь моя подпольная партгруппа будет иметь постоянную опору, будет с кем посоветоваться в трудные моменты.

– Но, Мария Борисовна, вы знаете, какую нелегкую задачу мы ставим перед вашей группой?

– Нас интересует дислокация вражеских войск в городе Минске, – вмешался в разговор капитан Кеймах. – Их место расположения, количество, вооружение, номера и названия частей, и еще больше интересует передвижение воинских частей по железной и по шоссейной дорогам. Если будет невозможно установить номер или наименование воинской части, тогда ограничивайтесь опознавательным знаком, нарисованным на автомашинах, танках и указателях дорог. Было бы очень хорошо, если в ближайшее время вы достанете нам план города Минска, указав на нем дислокацию воинских частей противника. Должен вас предупредить: начиная разведывательную работу, надо крепко-накрепко запомнить, что разведчик ничего не записывает и не фотографирует. Он все сведения запоминает, фотографирует в своем мозгу. Разведчик не должен знакомиться с кем бы то ни было без указания командира группы. Нам известно, Мария Борисовна, что вы работаете с подпольной группой, которая вами создана, хорошо знаете друг друга. Если придется увеличить вашу группу, мы сами рекомендуем вам, кого следует взять. Связь с вами мы будем поддерживать через нашего связного Петра Алисионка. Если потребуется увеличить количество связных, мы вас поставим в известность и познакомим с ними. И наконец, еще одна просьба: не завязывайте связей с другими партизанскими группами и отрядами. Помните русскую пословицу: «У семи нянек дитя без глаза».

Получив задание, Осипова вернулась в оккупированный Минск.

Из города Мария Борисовна направляла в партизанскую зону все, чем только могла помочь: оружие, боеприпасы, медикаменты и, главное, людей, готовых отдать свою жизнь за Родину.

В июне – июле из прибывших по «путевкам» Осиповой был организован партизанский отряд численностью более 150 человек. Немалое количество присланных Марией Борисовной людей было зачислено в основную разведывательно-диверсионную группу Димы. Впоследствии они показали себя хорошими разведчиками и диверсантами. Пройдя школу подпольной борьбы, они являли всем пример стойкости, самоотверженности, несгибаемой воли.

Нелегко было нашим минским, друзьям бороться с врагом в городе, где царил жесточайший фашистский террор. Они, как настоящие коммунисты, находились на самом опасном рубеже невидимого фронта. За ними день и ночь охотились вымуштрованные фашистские разведчики, контрразведчики, предатели…

На одной из очередных явок капитан Кеймах предложил Марии Борисовне организовать группу диверсантов по уничтожению палача белорусского народа – гаулейтера фон Кубе.

По приговорам рейхскомиссара Белоруссии Вильгельма фон Кубе в республике гитлеровцы уничтожили в лагерях смерти, тюрьмах и казематах 2 миллиона 320 тысяч советских патриотов, сожжено более 9 тысяч населенных пунктов и 209 городов.

– Мы, товарищ капитан, готовы выполнить любое задание Родины, – спокойно ответила Осипова.

– Мария Борисовна, я знал, что вы ответите именно так, – остановил ее Кеймах. – Другого ответа от вас я и не ожидал… Но подумайте еще раз. А сейчас, прошу вас, идите спать, утро вечера мудренее. Завтра все решим.

На следующее утро они обсудили план действий. Марии Борисовне было подсказано, на кого следует ориентироваться в этом деле. Долго обсуждали кандидатуры – ведь эту диверсию мог совершить только тот, кто имеет доступ в резиденцию палача или по своим служебным обязанностям связан с самим гаулейтером или его прислугой.

Были рекомендованы те люди, к которым надо было найти пути: Ирина Прилежаева, дочь профессора, переводчица в канцелярии Вильгельма Кубе, Елена Мазаник, работавшая горничной у гаулейтера, и директор кинотеатра Николай Похлебаев.

Мы просили Осипову не привлекать к этой операции много людей. Наказали Марии Борисовне быть предельно осторожной, никогда не брать с собой в Минск литературу, издаваемую партизанами, и также выносить из Минска для доставки партизанам что-либо ее компрометирующее. Специально разрешили приносить в партизанскую зону газеты и журналы, издававшиеся оккупационными властями, что должно было послужить маскировкой для Осиповой при выходе ее из города. Условились, что о ходе работы Мария Борисовна будет лично докладывать только капитану Кеймаху и больше никому, а через связных будет передавать условные сообщения: «Дела идут неплохо», что означало: «Подготовка идет успешно», или: «Чувствую себя нездоровой», что означало: «Мало успехов в работе».

Как-то в начале сентября 1943 года Мария Борисовна явилась в партизанский лагерь Димы и с волнением доложила, что найдены пути к уничтожению фон Кубе. Она попросила, чтобы ей дали маломагнитные мины для диверсии. Отдохнув немного в лагере и получив две маломагнитки, Осипова отправилась в Минск, благополучно добралась до города и передала мины Елене Мазаник.

В ночь с 21 на 22 сентября 1943 года приговор народа был свершен: фашистский палач, ставленник Гитлера в оккупированной Белоруссии Вильгельм фон Кубе был уничтожен.

Подполье, партизанская борьба, разведка и диверсии. Нелегкой была военная дорога. Этот путь могли выдержать только советские люди, руководимые славной ленинской партией, солдаты которой стояли в первой шеренге.

Секретарь подпольного Логойского райкома партии,

комиссар Первой антифашистской партизанской бригады

Герой Советского Союза ИВАН ТИМЧУК

Минск, август 1971 года

Глава 1


Мария торопилась. Мыльная пена летела на землю пышными белыми хлопьями, а брызги оставляли темные пятна на блеклом ситцевом халатике. Одна за другой шлепались в старенькую детскую ванночку выстиранные вещи. К влажному лбу молодой женщины то и дело прилипали надоедливые тополиные пушинки, щекотали ноздри. Мария с досадой провела мокрой Ладонью по лицу, поправила растрепавшиеся волосы.

«Неужели опоздаю? – думала она, с силой выкручивая белье. – Получится нехорошо: всех предупреждала, а сама явлюсь последней. Не вовремя, наверное, я затеяла эту стирку. Хотя, пожалуй, правильно. Когда вернусь, все высохнет, а вечером поглажу и Томе чемодан соберу».

Еще быстрее замелькали ловкие руки, и пахнущее свежестью, выполосканное белье доверху наполнило таз.

«Ну вот и все, – облегченно вздохнула Мария. – Теперь наверняка не опоздаю».

Она ловко подняла свою ношу и направилась в глубь двора, подальше от тополей, туда, где на столбах были натянуты веревки. Яркое солнце плавилось на металлических боках ванночки, пекло блестящие черные волосы Марии и заставляло ее жмуриться. Да, сегодня погода была как по заказу: ясная, теплая, солнечная, с небольшим ласковым ветерком – лучше для праздника и не придумаешь. А нынешний день, 22 июня 1941 года, для жителей Минска был не рядовым воскресным днем, а особым. В 12 часов дня должно было состояться торжественное открытие озера. Именно открытие, потому что раньше такого места, где можно было бы купаться, кататься на лодке, загорать, лежа на берегу, и гулять среди зелени у минчан не было. Идею вырыть озеро среди парка подал комсомол. Хорошую мысль одобрили, и было вынесено решение: каждый житель города Минска должен был вырыть несколько кубометров земли. Не один месяц в свое свободное время люди копали котлован для будущего озера. Рыли все, и старые и молодые, кто сколько мог, и дело двигалось успешно. Когда котлован был готов, на помощь пришли специалисты, и вскоре в парке появилось новое, светлое и глубокое озеро. Открытие его было всеобщим праздником, всем не терпелось взглянуть на дело рук своих.

Вместе с другими рыла котлован и Мария. Она возглавляла бригады студентов и преподавателей своего института.

Бригада подобралась дружная, и была в этом заслуга Марии. Не случайно несколько лет подряд ее выбирали секретарем партийной организации Юридического института, и сейчас, хотя ее освободили от этой важной и хлопотливой работы, чтобы дать возможность как следует подготовиться в аспирантуру, все равно по старой памяти прислушиваются и тянутся к ней люди: поговорить по душам, посоветоваться. Вот и вчера она всем напоминала, что праздник начнется ровно в двенадцать, и просила быть в институте вовремя, чтобы потом всем вместе идти на озеро.

Думая о своем, Мария привычными жестами стала развешивать белье, прикрепляя его к веревке деревянными защепками. Как пестрые флажки, забились, затрепетали на ветру разноцветные детские вещички.

– Горе! Горе какое! – пронзительный крик разорвал тишину, заставил Марию вздрогнуть. Из окна барака по пояс высунулась соседка Лида. Лицо ее неестественно побледнело, а в широко раскрытых глазах застыл ужас.

– Горе! Война, началась война! – Крик звенел в ушах…

У Марии выпало из рук белье. Машинально она нагнулась, подняла выпачканную в пыли белую кофточку и повесила ее на веревку.

– Маруся, ты слышишь, война! – продолжала кричать соседка.

Не понимая, что она делает, Мария кинулась на середину двора, где на столбе висел громкоговоритель. Со всех сторон сюда бежали люди.

Только первые слова из обращения Молотова дошли до сознания Марии, дальше она все воспринимала как сквозь сон.

– Брест горит, Барановичи горят, – доносились до нее отдельные фразы.

Смысл их был настолько нереален, что в них нельзя было поверить. Ее ум привычно воспринимал слова «Брест», «Барановичи», «гореть». Они были знакомы и привычны, но сочетание их никак не хотело проникать в сознание.

«Война! Война с Германией! Нет, этого не может быть. Я, наверное, что-то не так понимаю», – билась неотвязная мысль.

Мария оглянулась по сторонам. Как все сразу изменилось, даже трудно узнать людей. Женщины плачут, лица мужчин непривычно суровы. И белье на веревке, и тень от дома, и чириканье воробьев на тополе – все это заставляло сжиматься сердце, все приобрело необыкновенную четкость и значимость.

Горячие слезы побежали по щекам Марии.

– Не смей плакать, ты же коммунистка! – вдруг закричал на нее Жора, муж ее соседки. – Мы их сразу разобьем.

Мария попыталась улыбнуться, но не смогла. Почему он напомнил ей, что она коммунистка, подумалось ей, ведь раньше Жора никогда так не говорил. И тут же поняла, что с этой минуты слово «коммунист» приобретало в сознании людей новый смысл.

– Сидите дома и никуда не смейте уходить, – сказал сосед, – а я пойду в военкомат, все узнаю. Ждите меня.

Он ушел, ушли и другие мужчины, плачущие женщины остались во дворе.

«Но я-то ждать не могу, – сообразила Мария. – Надо бежать в институт. Там товарищи, там друзья, надо же решить всем вместе, что делать».

– Лида, родная! Ты никуда не уходи, – попросила она соседку, – а я побегу в институт, узнаю, что там, а потом домой вернусь. Если вдруг Тома приедет или Юру привезут, ты их встреть, пусть пока у тебя посидят, а я скоро буду.

Мария выскочила на улицу и только тут вспомнила, что она в старом халатике и в тапочках на босу ногу. Вернулась, быстро накинула платье и побежала в институт.

В институтском дворе толпились люди. Никто толком не знал, что надо делать, – трудно было поверить в страшную весть.

Ректор взял слово.

– Товарищи, – негромко объявил он, – положение сложное. Договоримся так: сейчас все расходимся по домам, а к вечеру собираемся вновь в институте.

Вот пока все…

Двор быстро опустел, но в кабинете ректора собрались несколько преподавателей и студентов – членов партбюро.

– В институт придет тот, кто сможет, – начал разговор ректор. – Сейчас нельзя сказать, что будем делать дальше, ясно одно: сложа руки сидеть не придется. Поэтому, товарищи, тратить время не стоит, делать выводы придется позже. Расходитесь. А тебе, Мария, – обратился он к Осиповой, – вообще не обязательно приходить: у тебя ведь двое ребят. Смотри сама, как получится.

Мария медленно побрела домой. Ее тихая улица, деревянные дома, похожие друг на друга, и двухэтажный домик, в котором она жила, затененный высокими тополями, казались ей сейчас совсем другими. Вроде бы ничто не изменилось вокруг, все оставалось на месте, но все стало иным. Мария не смогла сразу сообразить, что же все-таки произошло. Она еще и еще раз оглядывалась и вдруг поняла: улица, всегда такая многолюдная в воскресенье, теперь была пуста, даже не было детей, которые вечно путались под ногами и мешали прохожим. Стояла непривычная и пугающая тишина.

Дома Марию ждала заплаканная соседка.

– Жора еще не вернулся. Твоих ребят тоже нет. Что же это теперь будет, Марусенька? – Женщина растерянно посмотрела на Марию и снова заплакала.

– Не плачь. Подожди, все выяснится, – пыталась утешить ее Мария. – Не может быть, чтобы не разобрались. Скажут, что надо делать, и Жора скоро придет.

Лида затихла и только время от времени вопросительно поглядывала на Марию. Та молча гладила белье, складывая его в аккуратную стопочку.

Наступил вечер, и Мария снова пошла в институт. Около здания института, как и днем, толпились люди. Многие из них, видимо, так и не успели переодеться, и белые праздничные рубашки мужчин были далеко видны в уже сгущавшихся сумерках. Мария огляделась по сторонам: пришли не только те, кто был утром, явились и другие – в основном все студенты.

Среди них Мария увидела третьекурсника Рафу Бромберга – руководителя институтского джаза. Он что-то говорил товарищам и возбужденно размахивал руками.

– Рафа! – негромко окликнула его Мария.

Он тут же подошел и вопросительно посмотрел на нее. Кудрявый, черноволосый, с белыми зубами, такими заметными на смуглом лице, Рафаэль всегда обращал на себя внимание. Он пользовался всеобщей симпатией, и везде и всюду у него было множество друзей. Его знали и любили не только товарищи по институту, но и молодые рабочие-строители (среди них было много цыган), в клубе которых он организовал самодеятельность, и ребята с завода, откуда Рафаэль пришел в институт. Не было ни одного праздника в городе, куда не приглашали бы студенческий джаз с его веселым и остроумным руководителем. Популярность Рафы была велика и заслуженна.

Рафаэль жил в семейном студенческом общежитии на Заславской улице вместе с женой Галей Липской и маленькой дочкой Светланой.

– Что будем делать, Маруся? – деловито спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Мы с ребятами, как услышали сообщение, прямо с экзаменов побежали в военкомат. А нас обратно отправили, сказали – идите и занимайтесь, когда надо будет, позовем. Вот мы здесь и ждем…

Мария не успела ничего ответить. Из дверей института вышел ректор и коротко сообщил, что сейчас все должны разойтись, – к го будет нужен, того вызовут.

– В парткоме и в дирекции всегда кто-нибудь будет дежурить, так что связь друг с другом будем держать через институт, – закончил он свое сообщение.

– Я буду в общежитии на Заславской, – предупредил Рафа Марию, – а если вдруг меня не будет дома, мои всегда скажут, где меня найти.

Так и договорились на будущее, и Мария вернулась домой.

Жоры все не было…

Мария сидела у соседки и молча смотрела, как та возится с детьми. Генка безмятежно уснул в своей кроватке, а Толик капризничал и не хотел ложиться. Наконец и он угомонился. Мария сидела выпрямившись, положив руки на колени, и машинально поправляла сползающее с мальчика одеяло.

– Где Жора? Может, с ним что случилось? – все время повторяла Лида. – Что теперь будет?

– Ничего с ним не случилось. Придет Жора, – отвечала уверенно Мария, но мысли ее были о другом. Думала о своих детях: где теперь дочь Тома? Может быть, еще у тетки на стекольном заводе «Октябрь», а может, уже торопится домой в Минск? И поехать за ней нельзя – разминешься в пути, и кто знает, удастся ли когда-нибудь встретиться. А как быть с Юриком? Наверное, привезут ребят с детским садом в город. А если нет – что делать тогда?

Так и молчали обе женщины, каждая думала о своем и в то же время об одном и том же: как же теперь жить?

За окном уже была глубокая ночь, когда раздался стук в дверь. Обе женщины кинулись открывать. На пороге стояла молоденькая руководительница детского сада, держа на руках сонного Юру.

– Завтра будут детей эвакуировать, – не проговорила, а прошептала она: от волнения и усталости у нее почти пропал голос. – Подготовьте смену белья и пару носков. Больше ничего брать не надо. – Места очень мало…

Она ушла не попрощавшись, а Мария с Лидой так и остались стоять, растерянно смотря ей вслед.

В эту ночь Жора так и не пришел…

Новый день принес с собой неожиданности: в небе появились фашистские бомбардировщики. Нагло и уверенно они шли над городом, сбрасывали бомбы на дома, на мирных жителей.

У Марии больно сжалось сердце, когда она увидела, как маленький и такой хрупкий на вид ястребок с красными звездами на крыльях стремительно бросился в атаку. Он яростно атаковал фашистский самолет, расстреливающий из пулеметов сбившихся в беспомощную толпу женщин и детей. Ястребок отвлек на себя внимание врага и упал вниз, оставляя за собой черный дымный хвост…

Больше всего бомбили аэродром. Небо заволокло дымом, сквозь который прорывался огонь. Дым менял свою окраску и становился черно-красным – горели бензобаки, пылали ангары и другие строения на аэродроме. Дым становился все гуще, и казалось – траурная пелена медленно накрывает город. Фашисты сбросили еще бомбы – теперь на товарную станцию, – а потом уже стали бомбить жилые кварталы. В разных местах города расцветали пышные рыжие цветы пламени.

…Мария, крепко держа за руки спотыкающихся и всхлипывающих ребятишек, быстрыми шагами шла к детскому саду. Юра и Толя, сын соседки, сжимая изо всех сил в ручонках узелки со своим нехитрым имуществом, с трудом семенили за ней. Лида осталась дома с маленьким Генкой – не могла уйти, провожала Жору на фронт.

Вот и двор детского сада, освещенный странным дрожащим светом – рядом горело какое-то здание. Прижимаясь к кустам, стояли люди, а в глубине двора шофер хлопотал у автобуса. Мария уже направилась к руководительнице, когда ее окликнул кто-то:

– Иди к нам, и ребят давай сюда, к кустам поближе. А то не ровен час попадете под обстрел, видишь, как низко летает.

Мария подвела мальчишек к кустам, сама стала рядом. Ребята крепко вцепились в ее руки. Вдруг резкий свист разорвал воздух – совсем близко за дорогой упала бомба, вверх взлетела пыль и земля…

Мария кинулась к мальчикам, закрыла своим телом Юру и Толю. Замерла… Самолет спустился ниже и обрушил свинцовый поток на «важный стратегический объект» – аккуратный деревянный домик среди тополей, яркие деревянные грибы возле песочниц и перепуганных детей с узелками. Взрослые судорожно хватали плачущих ребят и вталкивали их в автобус. Казалось, машина уже полна и больше в ней не поместится ни один человек, но каким-то чудом она принимала все новых и новых ребятишек, пока во дворе не осталось ни одного. Мария даже не успела попрощаться с сыном. Чьи-то руки подхватили его и понесли к автобусу.

– Мама, мамочка! – надрывался Юрка.

– Тетя Маруся, возьми меня домой! – вторил ему Толик.

Их крики рвали душу Марии. От горя у нее потемнело в глазах. Откуда-то из дымной пелены выскочил самолет. Может быть, это вернулся все тот же фашист, а может, и другой такой же ас, заработавший славу на расстреле женщин и детей. Снова визг и грохот раскололи плотный от пыли воздух.

Когда Мария пришла в себя, автобуса во дворе уже не было – шофер каким-то чудом умудрился благополучно вывести громоздкую машину на дорогу.

Мария медленно шла, а в голове звучали одни и те же фразы:

«Возьми меня домой! Мама! Не уходи! Домой! Домой!» – надрывали душу детские голоса. А есть ли вообще этот дом, цел ли? Как жить дальше? Как остаться одной, оторванной от детей? Мысли метались как испуганные птицы, а на землю все ниже и ниже опускались гарь, дым и копоть – дышать становилось все труднее и труднее…

На другой день снова был налет. Теперь уже во многих местах возникли пожары. Горел центр, полыхали привокзальные кварталы, огонь перебрасывался с одного здания на другое, жадно захватывал все, что могло гореть. Неожиданно по улицам потекли грязные ручьи, они стремились вниз к реке, прихватывая на своем пути бумажки, щепки, все, что могли унести. Как будто наступила весна и бурно тающий снег на глазах превращался в мутноватые потоки воды. Но это не были весенние радостные воды – бомба прорвала водопроводные трубы.

Сначала люди пытались тушить пожары, как-то остановить воду, но бомбежка не давала работать. Огонь рушил стены, выгибал железные балки, начисто выжигал все внутри зданий, и на месте теплых, уютных домов оставались закопченные пустые коробки, зиявшие провалами окон. От гари и дыма першило в горле, перехватывало дыхание.

Пожар миновал дом, где жила Мария, хотя соседние улицы скрылись за черным дымом. А над горящим городом появлялись все новые и новые фашистские бомбардировщики…

В Кузнечном переулке было людно: устанавливали зенитные батареи. Возле дома Марии тоже поставили орудие. Чтобы его замаскировать, жильцы дома срубили тополя и ветками прикрыли пушку…

Женщины с жалостью смотрели на усталые лица зенитчиков, на их покрасневшие от бессонницы глаза, пропыленную одежду и растоптанные сапоги. Видно, пришлось им совершить изрядный марш-бросок, прежде чем они установили здесь свои зенитки.

– Сынки, вы бы поспали, а мы пока подежурим, – предложил кто-то из женщин. – Все равно мы не ляжем, а вы хоть немного отдохнете. Как их самолеты появятся – мигом разбудим.

Так и сделали. Артиллеристы, оставив по одному человеку у орудий, разошлись по квартирам, а женщины сидели на крылечке и слушали настороженную тишину. Дежурила со всеми и Мария, напряженно всматривалась в темное небо, как будто можно было заранее знать, откуда появятся вражеские самолеты.

Начало светать, небо из темно-чернильного становилось каким-то сиреневатым, потом посерело, а затем стало совсем светлым. С первыми лучами солнца начался массированный налет…

И так каждый день – город горел, задыхался в дыму и гари. Толпы людей покидали Минск. Трудно было поверить, что в городе так много детей. Глядя на бесконечные вереницы женщин, несущих детей на руках или толкающих перед собой коляски с малышами, Maрия впервые поняла, какая огромная ответственность лежит на всех тех, кто может защищаться сам и защищать другого.

Мария не находила себе места. Она еще раз сбегала в институт и поняла, что ничего конкретного ей там пока сказать не могут. Договорились, что она сама будет держать связь с институтом, а не ожидать, когда ее вызовут.

– Тебе ведь надо дочку найти, – сказала Марии Лида. – В такое время порознь плохо…

Легко сказать – найти дочку, а где она теперь? Наверное, все ждет мать у тетки, вряд ли кто отпустит ребенка одного в такое тревожное время в город, а везти Тому в Минск некому: у сестры сейчас своих хлопот достаточно. Мария решила идти за девочкой. Фашисты уже успели превратить в пылающие развалины большую часть города, и толпы людей, захватив самое необходимое, покидали Минск.

В ночь на 26 июня Мария, Лида и еще одна соседка вышли из города по Могилевскому шоссе. Мария с узелком шла размеренным шагом и несла переброшенное через руку недавно купленное демисезонное пальто. Когда собирала вещи, то машинально подумала: «Новое пальто не надену – изомнется в дороге». Мысли все еще работали по-прежнему, как будто бы женщины отправлялись за город на прогулку, а пальто дорогое, и его просто так не расстелешь на траве или на берегу речки, чтобы отдохнуть и позагорать. Это все были «вчерашние» мирные мысли, и от них не так-то просто было сразу отключиться.

Мария шла, погруженная в свои невеселые думы. Иногда она брала на руки кого-нибудь из ребят и продолжала идти вперед, не чувствуя их тяжести. Так добрались они до деревни Заболотье, где остановились на ночлег, а утром, когда проснулись, то увидели людей в военной форме.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache