Текст книги "Скрытый космос (Книга 4, 1969-1978)"

Автор книги: Николай Каманин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Беседовал с Павлом Поповичем – он жаловался на плохое состояние дел со строительством "Алмаза". Челомей часто и подолгу болеет, а его заместители не горят желанием драться за свое детище. Сейчас, когда "Салют" уже летает в космосе, Мишин еще настойчивее напирает на Устинова и Смирнова, добиваясь закрытия челомеевской программы "Алмаз" и расширения своей программы "ДОС-7К". Пока ему разрешили строить только четыре экземпляра ДОС, но он намеревается получить заказ на изготовление десяти экземпляров. Борьба Мишина против строительства станции "Алмаз" и корабля ВИ наносит нашей оборонной программе трудно восполнимый урон.

Павел Попович и Виталий Севастьянов подробно рассказали мне о своей поездке во Францию и встрече там с экипажем "Аполлона-14".

Провел беседу с Евгением Хруновым – он просил ориентировать его по ряду вопросов, связанных с предстоящей ему поездкой в США.

Незадолго до отъезда из Центра на аэродром у меня состоялся нелегкий разговор с Борисом Волыновым, который уже второй год командует отрядом слушателей-космонавтов. Назначая Волынова на это "тихое" место, я откровенно объяснил ему, что в ближайшие два-три года его не разрешат послать в новый космический полет и будут ограничивать в выездах за границу. В ЦК (Сербин) и ВПК (Царев) мне довольно прозрачно намекнули на то, что еврейские родственники Волынова "будут висеть на нем тяжелым грузом". Волынов, однако, не хочет мириться с обидными ограничениями и при каждой встрече со мной просит включить его в один из экипажей, готовящихся к очередным полетам. Сегодняшняя наша беседа была предельно откровенной и потому особенно трудной – я пытался убедить Бориса, что в сложившейся обстановке ему лучше пока не напоминать о себе и не настаивать на новом полете. Я, правда, не уверен, что после этой беседы он прекратит поиски ответа на мучительное для него "почему?"...

...Евпатория. 23:00. Только что вернулся с КП после переговоров с Добровольским и Пацаевым (Волков отдыхает). Чувствуется, что космонавты очень устали. На мой вопрос об обстановке на станции и самочувствии экипажа Добровольский ответил: "На борту почти нормально. Вероятно, мы сможем продолжать полет".

Перед стартом "Союза-11" мы договорились с Георгием Добровольским о том, что, давая оценку состояния станции и экипажа, он будет употреблять выражения "отличное" или "хорошее", если нет сомнений в возможности продолжать полет, и "удовлетворительное" – в случае появления таких сомнений. Командир экипажа "забыл" о нашей договоренности и предоставил "земле" право решать трудный вопрос: не следует ли космонавтам досрочно покинуть станцию "Салют"? К моменту моего разговора с ними явной угрозы для их жизни и здоровья не было, поэтому я дал "добро" на продолжение полета. Постараюсь, однако, кратко изложить последовательный ход событий второй половины этого дня.

Около 13 часов, когда я обедал в летной столовой Центра, ко мне подошел взволнованный Владимир Шаталов и передал очень неприятное сообщение: "На борту "Салюта" сильно пахнет гарью, появился дым. Экипаж перешел в корабль". Через 40 минут должен был состояться очередной сеанс связи с экипажем, и я попросил Шаталова уточнить ситуацию на станции и позвонить мне на аэродром, где нас ждал подготовленный к вылету Ту-104. Перед самым взлетом Шаталов доложил, что "Салют" и "Союз-11" продолжают совместный полет, но положение на борту остается напряженным: экипажу дано задание выключить первый генератор и включить фильтры очистки воздуха и второй генератор.

В 14:05 наш Ту-104 взлетел и взял курс на Крым. Через 25 минут после взлета ко мне подошел штурман корабля и доложил, что получен приказ руководителя полетов: "Немедленно вернитесь на аэродром Чкаловская". "Приказ есть приказ, выполняйте", – ответил я спокойным голосом, хотя на душе у меня кошки скребли, а в голове роились десятки различных версий о причине поступления такого приказа. К счастью, ни одна из них не оправдалась: приказ о возвращении оказался банальной ошибкой одного из офицеров КП аэродрома, перепутавшего позывные находящихся в воздухе самолетов (приказ предназначался командиру другого самолета), но из-за этой ошибки мы потеряли два часа...

На аэродроме Саки нас встретили подполковник Егупов и майор Глазков. На мои вопросы об обстановке на "Салюте" они не могли ответить ничего определенного, поскольку выехали на аэродром больше трех часов назад. Тревожные мысли о судьбе космонавтов не покидали меня еще час, пока мы добирались до евпаторийского КП. Я успокоился только после доклада Быковского: "Обстановка на борту улучшилась, дыма и запаха гари нет, но экипаж за последние шесть часов сильно переволновался, много работал, не обедал и не отдыхал". Надо отдать должное Николаеву и Елисееву, остававшимся старшими на командном пункте, – они действовали правильно и оперативно, приказав экипажу перейти в корабль и подготовиться к расстыковке. Одновременно они рекомендовали космонавтам попытаться найти причину появления запаха гари на станции.

17 июня.

Ночь прошла спокойно. В восемь утра Добровольский и Пацаев еще спали, на связь вышел Волков, который вчера, по докладу Быковского, нервничал больше всех и слишком много "якал" ("Я решил...", "Я сделал..." и тому подобное). От имени Мишина ему было передано указание: "Все решает командир экипажа, выполняйте его распоряжения", на что Волков ответил: "Мы все решаем экипажем. Мы сами разберемся, как нам быть". Весь состав командного пункта неодобрительно отзывается о вчерашнем поведении Владислава Волкова. Торопливость, переоценка своих знаний, излишние эмоции и пренебрежительное отношение к мнению товарищей по полету и находящихся на КП – вот далеко не полный перечень его ошибок. Сегодня я прослушал два сеанса связи с Волковым: он заметно притих и пытается исправляться.

В 11 часов я доложил Ефимову и Керимову, что обстановка на борту станции заметно улучшается и пока нет причин для прекращения полета экипажа. Керимов сообщил, что во второй половине дня он с группой специалистов вылетит из Москвы в Евпаторию.

Поздно вечером на КП прибыли Керимов, Трегуб и Правецкий. Генерал Агаджанов подробно проинформировал их о состоянии станции и о наших рекомендациях экипажу. Сейчас положение на "Салюте" удовлетворительное, непосредственной опасности для космонавтов нет, но нет и уверенности, что она вновь не возникнет, так как экипажу не удалось обнаружить причину короткого замыкания. Вся бортовая научная аппаратура пока выключена, но мы решили последовательным включением проверить все агрегаты и приборы потребители электроэнергии, – чтобы локализовать источник аварийной ситуации и разрешить космонавтам использовать хотя бы часть научного оборудования. Керимов одобрил все наши мероприятия.

18 июня.

Самочувствие космонавтов сегодня заметно лучше, чем вчера. Волков и Пацаев в течение пяти минут провели телерепортаж о научной аппаратуре станции, в том числе и о солнечном телескопе, который произвел на всех нас внушительное впечатление. Правда, на этом впечатляющем фоне небритые лица ребят выглядели некоторым диссонансом.

С космодрома звонил В.П.Мишин. Старт ракеты Н-1, намечавшийся на 20 июня, задерживается на двое суток. Судя по настроению Василия Павловича, у него нет большой уверенности в успешном пуске.

Сегодня Керимов, Трегуб, Агаджанов, Башкин, Елисеев и я вместе со специалистами-электриками подробно проанализировали состояние электросети "Салюта", получили необходимые консультации по телефону от находящегося в Москве Б.Е.Чертока. По нашим рекомендациям экипаж включил в сеть медицинские и некоторые другие научные приборы – пока все они работают нормально. Разработчик ряда научных экспериментов Е.А.Башкин настаивает на постепенном подключении и другой аппаратуры. Черток, Трегуб и Елисеев предлагают ограничиться тем, что уже проверено и включено, – они законно опасаются, что мы можем сами вновь создать аварийную ситуацию на борту "Салюта", которая вынудит нас прервать полет экипажа "Союза-11" и сделает невозможным полет "Союза-12". Керимов, Агаджанов и я поддержали мнение Чертока, Трегуба и Елисеева, но обязали их подумать, какие эксперименты можно выполнить за время полета экипажа Добровольского, не рискуя осложнить обстановку на борту станции к моменту прибытия на нее экипажа "Союза-12".

Идут тринадцатые сутки полета, а программа медицинских обследований и профилактических упражнений не выполняется полностью из-за неисправностей на борту "Салюта" и недостаточной активности самих космонавтов. У врачей нет пока бодрых прогнозов о возможной продолжительности пилотируемого полета.

19 июня.

Космонавт-25 Виктор Иванович Пацаев отметил свой день рождения. Юрий Фокин, Андриян Николаев, жена и дети Пацаева и все, кто находился на командном пункте, тепло приветствовали именинника и пожелали ему и всему экипажу благополучного завершения полета.

Рекомендовали космонавтам постепенно увеличивать физические нагрузки. Решили отказаться от проведения ряда научных экспериментов и сократить взаимообмен излишней информацией.

20 июня.

Этой ночью число витков "Салюта" вокруг Земли перевалило за тысячу. Поздравляя космонавтов с тысячным витком станции, Горбатко пожелал им успешно "крутиться" на ней и вторую тысячу витков. Космонавты не растерялись и тут же ответили: "С удовольствием, но только не до конца!" Дело в том, что до двухтысячного витка "Салюта" остается больше двух месяцев, а по программе полета экипаж "Союза-11" должен еще пробыть в космосе не более 10-11 суток.

Несмотря на то, что самочувствие всех членов экипажа пока хорошее, я не уверен, надо ли оставлять их на станции даже на этот срок, поскольку все оптимистические заверения врачей Минздрава о возможности 30-суточного полета на "Салюте", мягко говоря, не оправдываются. За 14 суток пребывания на орбите космонавты занимались физическими упражнениями значительно меньше времени, чем намечалось, по следующим причинам: 1) тренировочные костюмы не выдерживают необходимой нагрузки (рвутся амортизаторы); 2) у вакуумной емкости в первые же дни полета сломались две стойки из трех; 3) при тренировках на бегущей дорожке вся станция "ходит ходуном" (вибрируют панели солнечных батарей, плещется горючее в баках, шум от работающей дорожки не дает заснуть отдыхающим членам экипажа).

Сегодня провел совещание офицерского состава ВВС, обратил внимание на недостатки в работе (нечеткие формулировки, многословие при переговорах по радио), на случаи грубого нарушения режима и дисциплины. Подполковника Гуляева за самовольный уход с дежурства и опоздание на 10 часов при возвращении из города отстранил от должности руководителя смены и отправил в Москву. Полковнику Горбатко и майору Глазкову за передачу по УКВ на борт станции телеграмм, не записанных предварительно в журнал, объявил выговор. Генерал Николаев уже не первый раз руководит полетом на командном пункте дело он знает отлично, но допускает излишнюю мягкость в обращении с подчиненными, чем и злоупотребляют некоторые из офицеров. Характерно, что после того, как я объявил свое решение об отстранении Гуляева от должности, ко мне с просьбой о его "помиловании" по очереди приходили Николаев, Быковский, Филипченко, Крышкевич, Румянцев и другие товарищи. Пришлось еще раз твердо сказать им: "Нет, вы не правы".

Пошли пятнадцатые сутки полета экипажа Добровольского. Пока мы будем ориентироваться на выполнение 25-суточной программы полета, но не исключено, что нам придется досрочно вернуть экипаж на Землю. Все будет зависеть от состояния станции, самочувствия космонавтов и от метеоусловий в районе посадки. Последние дни сила ветра на полигоне посадки достигает 20-25 метров в секунду – это очень опасно!

21 июня.

Председатель Государственной комиссии генерал К.А.Керимов улетел в Москву. На КП кроме меня остались Агаджанов, Трегуб и пятеро космонавтов, в том числе прилетевший сегодня из Москвы Владимир Шаталов. Еще 15 июня я разрешил Шаталову уйти в отпуск, но Кутахов властью Главкома "пригнал" его в Евпаторию. Больше того, Кутахов отменил и мое решение о поездке в Женеву Андрияна Николаева – он решил направить туда Шаталова, который не сможет теперь отправиться на отдых до середины июля. Разумнее было бы дать ему хотя бы месячный отпуск (здесь мы без него как-нибудь обошлись бы), а с первого августа назначить на мою должность. Но Кутахов все перепутал и испортил отпуска многим генералам ВВС. Ну да бог с ним, с Кутаховым, – сейчас я мечтаю только о том, чтобы побыстрее оборвалась моя зависимость от прихотей этого строптивого маршала.

Прослушал три сеанса связи с экипажем "Союза-11", изучил все данные о состоянии станции и самочувствии космонавтов. Вывод пока однозначный: полет можно продолжать до 27-30 июня.

22 июня.

Сегодня исполнилось ровно 30 лет со дня начала Великой Отечественной войны. 22 июня 1941 года меня разбудило тревожное слово – война! Я был тогда полковником – командиром авиационной дивизии в Ашхабаде. А мои сегодняшние соседи – Николаев и Шаталов – были босоногими мальчишками. За 30 лет было столько тяжелых поражений, столько гигантских катастроф и несчастий, что иногда кажется невероятным, что мы смогли перенести все это. Тяжелые годы сталинских репрессий, военные поражения и гибель друзей, смерть старшего сына, разрушение Ашхабада и Ташкента, гибель Комарова и самое тяжелое для меня несчастье – гибель Гагарина, – пережить все это и найти в себе силы идти дальше, идти вперед – это возможно только при непоколебимой вере в народ, вере в помощь народа, в помощь людей, идущих рядом.

Мне всегда везло на хороших товарищей, на крепких помощников и умных друзей. Поэтому рядом с поражениями и несчастьями были и великие победы, и великие свершения, и много хорошего человеческого счастья. Для меня было уже счастьем и большой победой, когда я выбрался из меленковской глухомани и стал военным летчиком эскадрильи имени Ленина. А Челюскинская эпопея и звание Героя Советского Союза, члена ЦИК СССР, депутата Верховного Совета СССР! В 30 лет я уже был командиром авиационной дивизии. Это была крутая лестница подъема вверх – на большие высоты, но у меня никогда не кружилась голова. Работа, работа и еще раз работа – вот моя генеральная линия на всю жизнь.

Участником Великой Отечественной войны я стал осенью 1942 года, когда мощная волна наступающих немецких армий в основном была остановлена и началось наше продвижение с востока на запад, когда у всех советских людей окрепло ощущение приближающейся Великой победы. Война есть война, мы несли неизбежные потери, но боевой дух наших воинов в эти годы был настолько высок, что даже в самых тяжелых сражениях они, презирая смерть, оставались верными своему долгу перед Родиной.

После войны мне посчастливилось видеть многие из наших городов, восстановленных волею народа из руин: Минск, Киев, Одесса, Севастополь, Сталинград, Воронеж стали еще краше по сравнению с тем, какими они были до нашествия гитлеровских полчищ. Я хорошо знал и любил Ашхабад и Ташкент, мне довелось видеть эти города разрушенными до основания сильнейшими землетрясениями, и я видел их восставшими из пепла. Я был участником подготовки первого полета человека в космос. Семь лет находясь рядом с Гагариным, я испытывал чувство гордости за успехи нашей Родины. Вместе с космонавтами уже 11 лет я участвую в подготовке и осуществлении пилотируемых космических полетов.

Вот и сегодня идут уже семнадцатые сутки полета экипажа "Союза-11" на ДОС "Салют". На борту станции все в порядке, полет уверенно продолжается. В соседней комнате после напряженной работы на командном пункте отдыхают два генерала, два дважды Героя Советского Союза – А.Г.Николаев и В.А.Шаталов. Последний скоро займет мое место: в октябре мне исполнится 63 года – пора уступать дорогу молодым. Я верю, что Шаталов, Береговой, Николаев, Леонов, Попович, Елисеев и другие космонавты станут со временем большими руководителями нашей космической программы.

23 июня.

Уже неделю я нахожусь в Евпатории, но еще ни разу не искупался в море: стоит прохладная погода с сильными ветрами, к тому же я немного простудился – заложило горло и нос. Врачи запретили мне бегать и попытались напичкать лекарствами. После введения в нос санорина у меня начался такой сильный насморк, какого никогда в жизни не было. Создалась реальная угроза заболевания гайморитом, врачи стали намекать на необходимость прервать командировку и улететь в Москву. Я вежливо выслушал их советы и пообещал быть "примерным больным". Но до посадки экипажа "Союза-11" болеть мне нельзя: в последние дни полета космонавтам в любой момент может потребоваться моя помощь и поддержка. После ухода врачей я выбросил все таблетки и капли, оделся потеплее и пробежал два километра. Уже на первом километре произошло "чудо": я почувствовал, что совершенно свободно могу дышать носом. Утром следующего дня было холодно, шел дождь, неприятно завывал ветер, а после сна мой нос опять заложило. Одним словом, следуя советам медиков, я должен был бы лежать в теплой постели. Но я отправился на пробежку и, пробежав пять километров, почувствовал, что окончательно победил болезнь. Вчера и сегодня мое самочувствие вполне нормальное.

Последние три дня я часто беседовал с врачами о ходе полета экипажа "Союза-11". Из Москвы прилетели сюда Бурназян (заместитель министра здравоохранения), Газенко, Генин и другие "звезды" космической медицины. Год тому назад они дали согласие на месячный полет космонавтов на "Салюте", заверяя всех, что их послеполетная реадаптация будет не такой болезненной, как у экипажа "Союза-9". Свою уверенность в безвредном для здоровья космонавтов исходе полета они обосновывали наличием на борту "Салюта" новых эффективных средств предохранения экипажа от воздействия длительной невесомости (КТФ, "Полином", профилактические костюмы и пр.). Я, врачи ВВС и сами космонавты, признавая возможную пользу от применения новых средств и методов противодействия невесомости, настаивали на более осторожном увеличении продолжительности полетов. Мы предлагали планировать продолжительность пребывания на станции первого экипажа не более чем 22-24 дня, а не 30-45 дней, как планировал Мишин при безропотном согласии руководства Минздрава. Ход полета экипажа "Союза-11" уже доказал, что Мишин и Минздрав были не правы: после 23-24 суток полета на "Салюте" космонавтам будет очень трудно вернуться к земным условиям существования. Бурназян и Газенко, предчувствуя провал своих прогнозов, пытаются оправдать его ссылками на недостатки в организации полета и суточного режима космонавтов, но ссылки эти неубедительны и бесплодны.

По моим наблюдениям, экипаж "Союза-11" сохранит достаточную работоспособность до запланированного окончания полета, но период реадаптации будет для всех троих очень тяжелым. Думаю, особенно трудной реадаптация окажется для Волкова: в полете он меньше других занимается физическими тренировками, наотрез отказывается от мясной пищи, проявляет раздражительность и уже делает много ошибок. Врачи Минздрава, наоборот, считают, что Волков должен перенести все послеполетные тяготы легче, чем его товарищи по экипажу.

Вчера провели заседание посадочной комиссии. Решили: рекомендовать Государственной комиссии произвести посадку космического корабля "Союз-11" 30 июня на третьем суточном витке в районе 150-200 километров юго-западнее Караганды.

24 июня.

Добровольский и Пацаев выполнили очень ценный в военном отношении эксперимент по программе "Свинец" – фиксирование ночного старта боевых ракет с помощью специальной аппаратуры. Руководитель этого эксперимента генерал-лейтенант Королев, а также наши специалисты дали высокую оценку работе экипажа.

Пуск ракеты Н-1 опять отложен – теперь Мишин надеется вывести ее в космос 27 июня, но отказов и неполадок так много, что и этот срок может оказаться нереальным. Сегодня с космодрома звонил генерал Карась, настроение у него мрачное: отказала телеметрия ракеты Н-1, есть и другие неполадки, устранение которых может снова задержать пуск. Эта неудачная ракета тяжелейший крест для нашей космонавтики.

Позавчера собиралась посадочная комиссия, на которой мы решили рекомендовать Госкомиссии осуществить посадку "Союза-11" 30 июня на третьем суточном витке, а сегодня Я.И.Трегуб пытался убедить меня в необходимости сажать корабль не на третьем, а на втором витке. Основной аргумент Трегуба в пользу посадки на втором витке сводится к тому, что в спускаемом аппарате корабля очень тесно и экипажу, если потребуется, будет трудно летать в нем еще одни сутки. Я отстаивал решение, принятое посадочной комиссией. На третьем витке корабль приземлится за 24 минуты до восхода солнца, то есть практически в светлое время, а на втором – более чем за час до рассвета. В будущем нам обязательно придется сажать космические корабли ночью, но сейчас ни корабль "Союз-11", ни служба поиска не готовы к ночной посадке. Ослабленному после длительного полета экипажу может понадобиться срочная медицинская помощь, а у нас нет уверенности, что ночью группы поиска смогут оказать ее достаточно быстро.

25 июня.

Только что (в 22:30) вернулся с командного пункта. Экипаж "Союза-11" совершил уже 315 витков вокруг Земли и почти на 50 часов превысил абсолютный мировой рекорд продолжительности космического полета, установленный в июне прошлого года Николаевым и Севастьяновым. Елисеев и Горбатко поздравили ребят с новым мировым достижением.

Прошедшей ночью успешно провели еще один эксперимент по программе "Свинец" (с самоходной установки пускалась ракета на твердом топливе). Георгий Добровольский и его товарищи отлично выполнили поставленную им задачу. И все же внимательное наблюдение за экипажем показывает, что ребята сильно устали: у них ослаблено внимание и затруднено восприятие указаний с "земли", на вопросы о самочувствии они дают уклончивые ответы ("сносное", "всякое бывает"). Однако врачи Минздрава продолжают твердить о высокой работоспособности космонавтов, предпочитая не замечать у них явные признаки значительного переутомления.

Провел заседание посадочной комиссии. Заслушали доклад Андрияна Николаева о выборе посадочного витка и точки прицеливания. Единогласно решили производить посадку "Союза-11" на третьем суточном витке 30 июня с точкой прицеливания, расположенной на 200-250 километров юго-западнее Караганды. Прогноз погоды на полигоне посадки пока благоприятный. Н.Н.Гуровский доложил о том, что медицинская группа, вновь изучив рекомендации по действиям экипажа после приземления, предлагает ничего не менять в имеющейся инструкции (космонавтам рекомендуется меньше двигаться и ждать прибытия врачей) – это предложение комиссией было принято. В своем докладе Гуровский еще раз заявил, что, по мнению врачей Минздрава, состояние экипажа "Союза-11" после посадки будет менее тяжелым, чем в случае с экипажем "Союза-9". Посадочная комиссия не согласилась с таким прогнозом и рекомендовала врачам готовиться к более сложной ситуации.

Сегодня погода в Евпатории несколько улучшилась, ветер стих, температура воздуха повысилась до +22, а воды – до +19 градусов. Впервые за последние девять дней искупался в море (больше недели штормило, температура воды была не выше 14 градусов).

26 июня.

Все научно-технические эксперименты на станции "Салют" закончены. Последние три-четыре дня полета отводятся космонавтам для проведения усиленных физических тренировок, медицинских обследований и предпосадочных работ.

Перед тем, как перейти в корабль, экипаж обязан навести на борту "Салюта" образцовый порядок: проверить и выключить аппаратуру и приборы, оставив включенными только те из них, которые необходимы для автономного полета станции; отобрать и перенести на корабль все то, что надо доставить на Землю; убрать все отходы жизнедеятельности; проверить качество запасов воды и пищи для очередного экипажа, а также проделать множество других ответственных операций, гарантирующих дальнейшее существование станции и благополучное возвращение самих космонавтов.

Экипаж уже приступил к консервации станции. На командном пункте мы будем вести строгий контроль за точным выполнением космонавтами всех пунктов бортовой инструкции, и особенно за тем, чтобы они не перегрузили корабль и не нарушили его центровку. На станции очень много ценного оборудования, приборов, кино– и фотопленок, записей, но экипажу разрешается вернуть на Землю только то, что предусмотрено к возвращению специальной инструкцией.

27 июня.

В газетах опубликован некролог о смерти Алексея Михайловича Исаева выдающегося конструктора авиационных и ракетных двигателей. Ушел из жизни еще один ветеран, участник всех пусков наших космических кораблей.

Сегодня в 2 часа ночи на космодроме была предпринята еще одна, третья по счету, попытка вывести на орбиту наш самый мощный носитель – ракету Н-1. Но чуда не произошло: на 57-й секунде полета нарушилась стабилизация ракеты – ее двигатели автоматически выключились, и, частично разрушившись уже в воздухе, она рухнула на землю и взорвалась.

Итак, все три попытки заставить летать ракету Н-1 закончились мощными взрывами (на этот раз стартовые сооружения, к счастью, не пострадали). Всего изготовлено 13 экземпляров ракеты, из которых три уже использованы в наземных испытаниях и еще три разрушились при пусках. Доводка носителя Н-1 с использованием оставшихся семи экземпляров будет, по-видимому, продолжаться, но я убежден, что это совершенно бессмысленное дело. Уже три-четыре года назад было ясно, что лунный комплекс Н-1 – Л-3 никуда не годится и его тогда же надо было забраковать. Но у Устинова, Смирнова, Келдыша и Мишина по-прежнему не хватает честности доложить правительству об этом грандиозном провале, стоившем стране миллиарды рублей.

Заканчиваются 22-е сутки полета экипажа Добровольского. Сегодня я придирчиво наблюдал за космонавтами – чувствуется, что они очень утомлены, хотя и делают все необходимое для сохранения работоспособности. В полете, по общему заключению, наиболее активным и энергичным выглядит Владислав Волков. Я по-прежнему опасаюсь, что излишняя активность Волкова дороже обойдется ему в процессе реадаптации к земным условиям.

28 июня.

Экипаж Добровольского уже второй день подряд занимается подготовкой к спуску с орбиты и консервацией "Салюта", оказавшейся (неожиданно для многих из нас) очень трудоемким делом. Космонавты должны не просто перейти со станции в корабль и расстыковаться, но и оставить ее в таком состоянии, чтобы она экономично работала в автоматическом режиме и была полностью подготовлена к прибытию нового экипажа. Для этого надо тщательно проверить работу всех систем, приборов и оборудования, все привести в соответствие с бортовой инструкцией, проконтролировать и записать, чтобы "земля" и очередной экипаж могли разобраться в обстановке на станции. Необходимо также провести генеральную уборку в отсеках станции – удалить отходы, остатки пищи, тару и т.д.

"Салют" – наша первая орбитальная станция, рассчитанная на длительный полет со сменой двух-трех экипажей. Условия для работы на ней, бесспорно, намного комфортнее, чем в корабле, и все же она нуждается в значительном усовершенствовании. В первую очередь должны быть созданы: отсек ликвидации отходов; отсеки солнечных батарей и научной аппаратуры, способные автономно вращаться и стабилизироваться; отсек управления, а также отдельное помещение для отдыха экипажа. Короче говоря, я убежден, что систематические и эффективные полеты на ДОС длительностью до двух месяцев и более станут возможными лишь лет через десять, а не в 1971 году, как об этом мечтал и все еще мечтает В.П.Мишин.

Рекордный полет человека в космос продолжительностью до 45-60 суток можно установить уже в следующем году, но это был бы примерно такой же рекорд, как если бы спортсмен в высоком темпе пробежал 100 километров и свалился замертво за финишной чертой. Нам не нужны такие рекорды!

Сегодня из Москвы прилетел Керимов с большой группой специалистов, необходимых для обеспечения расстыковки и спуска корабля с орбиты. Афанасьев, Келдыш, Мишин и Карась все еще находятся на космодроме.

29 июня.

Только что вернулся с вечерней прогулки к морю. Вскоре на КП закипит напряженная работа по управлению расстыковкой и посадкой "Союза-11", а пока мы целый час отдыхали и наслаждались морем, отрешившись от предстоящих трудностей и от недавней неудачи с ракетой Н-1. Четыре часа назад Мишин и Афанасьев вместе с другими участниками пуска Н-1 прилетели с космодрома, где им пришлось пережить тяжелую драму... Но никто не хотел вспоминать об этом несчастье – на прогулке говорили о разных пустяках, а Мишин собирал в банку божьих коровок для своего подмосковного сада (в последние дни на берегу мириады этих симпатичных жучков).

Сегодня на заседании Госкомиссии мы подписали решение о посадке "Союза-11" на третьем суточном витке 30 июня в 02:18 московского времени примерно в сотне километров к востоку от Джезказгана. Теперь от нас требуется большое терпение и умение ждать и молчать – молчать тогда, когда хочется крикнуть: "Как сел корабль? Как самочувствие космонавтов?"

Я предупредил членов комиссии, что космонавты после приземления не будут открывать люк и выходить из корабля – нам придется ожидать минут 20-30, пока группа поиска подойдет к "Союзу-11", откроет люк и доложит о состоянии экипажа. Сейчас все согласны с тем, что космонавтам не следует пытаться выйти из корабля без помощи врачей, но через минуту после посадки об этом забудут и станут требовать немедленных ответов на десятки мучительных вопросов...

3 июля. Москва.

Вчера на Красной площади хоронили Георгия Добровольского, Владислава Волкова, Виктора Пацаева. Кремлевская стена приняла останки еще троих наших космонавтов...

Уходящая неделя была черной для советской космонавтики. Позже я попытаюсь восстановить в памяти и описать трагические события этих дней, а сейчас я должен ехать на аварийную комиссию по разбору причин гибели экипажа "Союза-11".

5 июля.

Воскресенье провел на даче. Работал в саду до одурения и отсыпался. Впервые за последнюю неделю смог поспать семь часов подряд – физическую усталость удалось снять, но душевное равновесие и спокойствие придут, наверное, нескоро.

Тяжесть утраты настолько тяжела, что я непрерывно думаю об одном и том же – а все ли мы сделали для предотвращения трагической гибели экипажа "Союза-11"? И я не могу убедить себя в том, что сделано все: мы сумели предусмотреть и избежать многих опасных ситуаций, которые могли бы привести к печальному исходу полета, но конкретной причины гибели Добровольского, Волкова и Пацаева не предупредили. А можно ли было ее предупредить? Да, можно было предупредить!