Текст книги "Отечественные мореплаватели — исследователи морей и океанов"

Автор книги: Николай Зубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

25 июля отряд подошел к мысу Большому Баранову и встретил здесь сплоченные льды. У самого мыса удобной стоянки не нашлось, и отряд отошел назад. 4 августа отряд снова подошел к мысу Большой Баранов. Здесь льды зажали «Иркутск», а люди с лодок едва успели спастись.

На созванном Лаптевым совете было решено дальнейших попыток плавания на восток не производить. 10 августа «Иркутск» вернулся в Нижне-Колымск.

27 октября весь отряд Лаптева вышел из Нижне-Колымска и, сначала на собаках, а потом на оленях, 17 ноября добрался до Анадырска.

В 1742 г. на построенных в Анадырске двух больших лодках отряд Дмитрия Лаптева описал реку Анадырь и осенью по зимнему пути вновь перебрался в Нижне-Колымск. Оттуда Лаптев, по приказанию Чирикова, вступившего в командование после смерти Беринга, отправился с донесением в Петербург, куда и приехал в декабре 1743 года.

При оценке работы отряда Д. Лаптева на первый взгляд кажется, что она не закончена – берег от мыса Баранова до мыса Дежнева остался неописанным. Однако Г. В. Яников совершенно справедливо отмечает следующие обстоятельства:

1. Участок побережья от Лены до устья Камчатки, который должен был описать по первоначальному плану Д. Лаптев, почти равен половине всего протяжения берега (считая от Архангельска), который должны были описать все отряды Великой Северной экспедиции.

2. Фактически всеми отрядами Великой Северной экспедиции были описаны берега от Печоры до мыса Большой Баранов. Из этого протяжения одна треть была выполнена отрядом Харитона Лаптева, другая – Дмитрия Лаптева.

3. Протяженность берега от устья Колымы до устья Анадыря около 2500 километров. Весь этот путь Д. Лаптев, не считая ледовых затруднений, должен был пройти, не приставая к берегу, так как Чукотский полуостров в это время был заселен враждебными к русским «немирными» чукчами[115]115
  Г. В. Яников. Великая Северная экспедиция, Географгиз, 1949.


[Закрыть].

В свете этих положений заслуживает особого внимания то, что после двух неудачных попыток пройти морем на восток от мыса Большой Баранов Дмитрий Лаптев решает пройти с описью от устья Колымы до устья Анадыря по суше. Такой вариант окончания экспедиции Лаптев обдумал еще в 1740 г. во время своей первой зимовки на Колыме.

В своем рапорте Адмиралтейств-коллегии от 14 сентября 1741 г. Лаптев писал:

«А для окончания экспедиции, чтобы связать Северного моря опись с прежде учиненною от Камчатки походом господина капитана командора Беринга описью Восточного или Тихова моря, имею следовать с командою с реки Колымы в Анадырский острог».

Эту работу «с мерой по компасу» в виде сухопутной и речной описи Д. Лаптев и выполнил. Одна эта работа свидетельствует об исключительном понимании и знании Лаптевым нужд географии и картографии северо-восточных окраин России. Одно это решение и его выполнение ставит Дмитрия Лаптева в ряд выдающихся географов XVIII столетия. Такое решение могло возникнуть только у человека с весьма широким кругозором, а исполнение его было по плечу только очень энергичному и настойчивому человеку.

Основные итоги Великой Северной экспедиции

Подводя итоги работ отрядов Великой Северной экспедиции, прежде всего следует отметить, что этими отрядами впервые были положены на карты берега Северного Ледовитого океана от Печоры на западе до мыса Большого Баранова на востоке. Попутно была сделана съемка многих рек, впадающих в Северный Ледовитый океан. Кроме того, Д. Лаптевым была описана река Анадырь, и связаны русские съемки Северного Ледовитого и Тихого океанов.

Вся эта грандиозная работа была основана на инструментальных наблюдениях. Определения широт и измерения высот гор производились квадрантами и градштоками, т. е. инструментами просто угломерными, а не секстанами и другими отражательно-угломерными инструментами. Несмотря на несовершенство приборов и трудность такой работы в арктических условиях вообще, определения широт участниками Великой Северной экспедиции поражают своей точностью. Определения долгот менее точны, и это не удивительно. Ведь хронометров в те времена еще не было, способа определения долгот по лунным расстояниям тогда тоже еще не знали. Разность долгот между отдельными пунктами приходилось рассчитывать по счислению, а мы знаем, как неточно, даже сейчас, счисление при плавании во льдах, требующем частых перемен курсов.

При сухопутной описи определение пройденных расстояний было несколько точнее, тем более что некоторые из штурманов измеряли расстояния мерной цепью или линем.

Другой причиной, снижавшей точность съемки береговой черты, являлось то обстоятельство, что производить съемку по суше приходилось ранней весной. А в это время при пологих берегах трудно устанавливать, где кончается берег и начинается море.

Узкие проливы между низменными островами или между островами и материком ускользали из внимания. Летом при морской описи мешали льды и постоянные туманы, а прибрежные мелководья не позволяли подходить близко к берегу. Так, Дмитрию Лаптеву при плавании от Святого Носа до Алазеи из-за мелководья приходилось так далеко уходить в море, что берег терялся из виду.

Кроме описи берегов, отряды Великой Северной экспедиции во время своих походов собрали много ценных материалов: по приливам, течениям морским льдам, метеорологии, геологии, этнографии[116]116
  К сожалению, оригиналы донесений и карт участников экспедиции были в связи с предлагавшейся новой северной экспедицией перевезены в 1754 г. из Петербурга в Тобольск и здесь сгорели в 1788 г. во время большого пожара. Копии многих этих документов сейчас находятся в ленинградских архивах.


[Закрыть].

В связи с Великой Северной экспедицией любопытно отметить также следующее обстоятельство. В экспедиции Беринга – Чирикова и в экспедиции Шпанберга принимало участие много перешедших на русскую службу иностранцев. В экспедиции Шпанберга, например, судами командовали: Шпанберг, Вальтон и Шельтинг. В Великой же Северной экспедиции, как мы видели, из перешедших на русскую службу иностранцев участвовал, и то недолго, только Ласиниус. Все остальные участники были коренными русскими моряками. Возможно, что это произошло потому, что на Крайнем Севере ожидались наибольшие трудности и наименьшие возможности сыскать славу и получить награды.

Большую роль в проведении Великой Северной экспедиции сыграла Адмиралтейств-коллегия и ее президент, адмирал Николай Федорович Головин[117]117
  Н. Ф. Головин был помощником Ф. С. Салтыкова как раз в те годы, когда Салтыков писал Петру Первому свои знаменитые «препозиции» о необходимости исследования Северного морского пути, в которых предлагался и план такого исследования.


[Закрыть]. Обращает внимание, как правильно были выбраны исходные пункты отрядов экспедиции, как продуманы были планы походов. Инструкции Головина предписывали не гнаться за рекордами, делать свое дело последовательно и тщательно, проходить свой маршрут шаг за шагом, не отвлекаясь ничем посторонним, не приниматься за новое, пока не сделано все требуемое там, где уже прошли суда. И когда в донесениях некоторых командиров звучали нотки уныния, Адмиралтейств-коллегия настойчиво приказывала продолжать работу, несмотря на препятствия и жертвы.

Инструкциями, полученными Берингом перед отправлением в Сибирь, предполагалось, что опись побережий Северного Ледовитого океана будет закончена в две навигации. Беринг знал, что Адмиралтейств-коллегия уже продлила работу отрядов в западных районах Северного морского пути, однако сам своей властью продлить работу восточных отрядов после того, как намеченные годы истекли, не решился и обратился за советом к участвовавшим в его экспедиции академикам.

Де ла Кройер решительно советовал прекратить работу. Миллер представил исторические сведения о плаваниях по Северному морскому пути, отысканные им в сибирских архивах. Из этих сведений вытекало, что: 1) плавания казаков вдоль Северного морского пути в XVII в. совершались с великими лишениями и гибелью людей; 2) плавания между Леной и Анадырем уже давно прекратились; 3) сейчас плавают только между Колымой, Индигиркой и Хромой; 4) вместо прежних «глубоководных» кочей теперь пользуются только «мелководными» шитиками; 5) Ледовитое море с тех пор сильно обмелело.

Кроме того, Беринг советовался и со своими офицерами и в результате отложил продолжение экспедиций до получения указаний от Адмиралтейств-коллегии.

«Так, – по замечанию Соколова, – было пропущено замечательное по отсутствию льдов в западных пределах лето 1737 года (лето, в которое Малыгин прошел в Обь, а Овцын – в Енисей.—Н. 3.), и потом, в переписке и в приготовлениях, прошло следующее, 1738 года»[118]118
  А. Соколов. Северная экспедиция 1733–1743 года, «Записки Гидрографического департамента», ч. IX, 1851, стр. 297.


[Закрыть].

Адмиралтейств-коллегия, рассмотрев в конце 1737 г. материалы, присланные Берингом, указала, что обмеление моря, если оно и наблюдается, не препятствовало до сих пор исследованиям, а неудачи плаваний надо скорее приписывать поздним выходам и ранним возвращениям отрядов и, особенно, зимовкам отрядов в тех местах, из которых они выходили.

Далее Адмиралтейств-коллегия, говоря о плавании казаков в XVII в., на которые ссылался Беринг, подчеркивала, что эти плавания совершались людьми «незнающими навигации на судах погибельных (курсив Соколова), с парусами из оленьих кож, с снастями ремянными, с камнями вместо якорей, и однакож удававшиеся». «Тем более, – заключала коллегия, – должны удаваться плавания на морских судах, хорошо снабженных, управляемых людьми, искусными в навигации».

Наконец, Коллегия, обещая участникам экспедиции награды и поощрения, в то же время требовала настойчивого продолжения работ не только в одно, в другое и в третье лето, но «буде какая невозможность в третье лето во окончание привесть не допустит, то и в четвертое…»[119]119
  А. Соколов. Северная экспедиция 1733–1743 года, «Записки Гидрографического департамента», ч. IX, 1851, стр. 298.


[Закрыть]

Среди многих распоряжений Адмиралтейств-коллегии следует отметить распоряжение о постройке для отряда, отправлявшегося из Архангельска, сразу двух судов «в таком рассуждении: ежели учинится, о чем боже сохрани, одному какое несчастие, то бы от другого известия к тому ж и вспоможение было».

Самой большой заслугой Адмиралтейств-коллегии и в особенности адмирала Головина надо считать, во-первых, то, что именно Коллегия явилась инициатором одновременного несколькими судами, посланными из разных пунктов, исследования Северного морского пути, чем она впервые ввела в исследования Арктики плановое начало, и то, что она непосредственно шаг за шагом следила за действиями каждого отдельного отряда Великой Северной экспедиции. Беринг начальствовал над этой экспедицией лишь номинально.

Невзирая на великие тягости и великие результаты Великой Северной экспедиции, ее труды в должной мере не были оценены правительством. Возможно, это объясняется происходившими в то время в Петербурге дворцовыми переворотами. Началась экспедиция во время царствования Анны Ивановны, а закончилась при Елизавете Петровне. С другой стороны, недооценка работ Великой Северной экспедиции была обусловлена тем, что в сущности эта экспедиция, несмотря на большие затраты и длительный срок ее работы, не увенчалась какими-либо громкими географическими открытиями. Участникам ее из-за льдов не удалось обогнуть морем ни Таймырский полуостров, ни Чукотку – не удалось сделать то, что смогли сделать наши мореходы XVII века. В этом вопросе следует разобраться несколько подробнее.

Во-первых, ледовые условия в наших арктических морях, насколько можно судить из сохранившихся описаний, во время Великой Северной экспедиции были гораздо суровее, чем в первой половине XVII века.

Действительно, уже говорилось о весьма неблагоприятных ледовых условиях, встреченных Муравьевым и Павловым, Малыгиным и Скуратовым, Сухотиным и Мининым в Карском море. Такие же неблагоприятные условия были встречены Прончищевым, Ласиниусом, Харитоном и Дмитрием Лаптевыми в морях Лаптевых и Восточно-Сибирском.

Мы хорошо теперь знаем, что участок Северного морского пути между Леной и Колымой один из самых легких в ледовом отношении. В середине XVII в. каботажное плавание по этому участку морского пути было весьма оживленным. Так, в 1650 г. казак Тимофей Булдаков намеревался пройти из Лены в Колыму. «При выходе в море он встретил восемь кочей служилых, торговых и промышленных людей», которые тоже готовились к плаванию и стояли в ожидании благоприятной погоды. Около губы Омолоевой навстречу Булдакову попались еще четыре коча, шедшие из Колымы в Лену[120]120
  В. Ю. Визе. Моря Советской Арктики, Главсевморпуть, 1948, стр. 57.


[Закрыть].

Плавания в середине XVII в. между Леной и Колымой, совершенные в течение одной навигации, исторически доказаны. Но уже в конце XVII в. каботажное плавание вдоль северных берегов Сибири почти прекратилось. Резко ухудшились ледовые условия и, кроме того, у местного населения уменьшились запасы соболей и моржовых бивней. В это же время были освоены и заселены более удобные и безопасные южные пути по Сибири. Не стало причин, побуждавших итти на большой риск, неизбежный при таких плаваниях. Во всяком случае в донесениях начальников отрядов Великой Северной экспедиции нет упоминаний об их встречах с торговыми и промышленными судами.

Вспомним, что пройти от Лены к Колыме не могли Ласиниус в 1735 г., Дмитрий Лаптев в 1736 г., а за навигацию 1739 г. Д. Лаптев смог дойти только до устья Алазеи.

Во-вторых, руководители отрядов Великой Северной экспедиции были, конечно, гораздо образованнее мореходов XVII века. Многие из них окончили Морскую академию и до назначения в экспедицию много плавали. Однако с условиями плавания среди морских льдов никто из них не был знаком. В этом отношении их нельзя сравнивать с мореходами XVII в. – поморами, начинавшими ледовые плавания чуть ли не с детского возраста и накопившими опыт многих поколений.

«Упущение времени – смерти невозвратной подобно», – говаривал Петр Первый. Это изречение особенно применимо к арктической навигации. Неумение предвидеть и выждать благоприятную ледовую обстановку, неумение наиболее полно использовать уже сложившуюся благоприятную ледовую обстановку, как мы знаем по опыту, иногда влечет за собой провал намеченной операции.

В-третьих, поморы плавали на судах, специально приспособленных для плавания во льдах, – небольших, плоскодонных, легко с помощью катков и воротов вытаскиваемых на отмелые берега и на ледяные поля.

На кочах, совершавших плавание в Мангазею, команда состояла из десяти человек, что достаточно для их перетаскивания через ледовые перемычки.

Кроме того, в плавание по ледовитым морям выходило обычно несколько кочей. На коче, на котором Дежнев совершил свой подвиг, было всего пятнадцать человек. На кочах, дубель-шлюпках и ботах отрядов Великой Северной экспедиции плавало 50 и больше человек. Основным двигателем судов поморов были весла: паруса при плавании во льдах служили лишь вспомогательным средством. На судах Великой Северной экспедиции паруса играли главную роль.

Паруса требуют для лавировки пространства, а в ледовитых морях приходится плавать по разводьям и полыньям. Парусные суда не могут пробираться через ледяные перемычки. Легкие суда поморов через перемычки можно было перетаскивать.

Словом, плавания вдоль берегов Северного Ледовитого океана были возможны для гребных судов и очень трудны и даже невозможны для парусных судов, что Великая Северная экспедиция и показала. Это обстоятельство нисколько не умаляет великих географических заслуг участников экспедиции.

Как уже говорилось, труды Великой Северной экспедиции по разным причинам не были должным образом оценены царским правительством. Но постепенно, по мере знакомства с этими трудами, уважение к подвигам, совершенным русскими людьми в суровой Арктике, все возрастало и возрастало. И как свидетельство этого уважения со стороны потомков, особенно в советское время, на картах Арктики появились имена многих участников этой экспедиции.

6. Экспедиции Шпанберга к Японии и опись Курильских островов
(1738–1742)

Начальником отряда Второй Камчатской экспедиции, который должен был описать Курильские острова, берега Охотского моря и изыскать пути к берегам Японии, был назначен капитан Мартын Петрович Шпанберг (выходец из Дании), участвовавший до того в Первой экспедиции Беринга.

В Охотске для отряда были построены два судна: бригантина «Архангел Михаил», одномачтовая с тендерским вооружением (длина 60 футов, ширина 18 футов и осадка 7½ футов) и дубель-шлюпка «Надежда», трехмачтовая, с гафельными парусами (длина 70 футов, ширина 17 футов и осадка 5 футов). Кроме того, для отряда был отремонтирован бот «Св. Гавриил» (длина 60 футов, ширина 20 футов, осадка 7½ футов).

Одновременно был починен старый шитик «Фортуна». Этот бот 4 октября 1737 г. был послан под командой штурмана Родичева в Большерецк за смолой. На пути ветхое судно чуть не затонуло, а 13 октября, уже в большерецком устье, волной было выброшено на берег и разбито вдребезги. Во время крушения будущий исследователь Камчатки Степан Крашенинников вышел на берег «в одной рубашке».

Бригантиной «Архангел Михаил» командовал сам Шпанберг, командиром дубель-шлюпки «Надежда» был назначен лейтенант Вилим Вальтон (выходец из Англии) и бота «Св. Гавриил» – лейтенант Алексей Елизарович Шельтинг (выходец из Голландии).

18 июня 1738 г. отряд Шпанберга вышел из Охотска в Большерецк. На «Архангеле Михаиле» было всего 63 человека, на «Надежде» и «Св. Гаврииле» по 44 человека.

15 июля Шпанберг из Большерецка стал спускаться к югу вдоль Курильских островов, попутно нанося их на карту и давая им новые названия. Уже 19 июля от Шпанберга отстал Шельтинг, а 24 июля – Вальтон. Спустившись до 45°50′ с. ш., по-видимому до острова Уруп, и 3 августа обогнув его, Шпанберг 17 августа вернулся в Большерецк. За время своего плавания он нанес на карту 31 остров, больше, чем Курильских островов на самом деле существует[121]121
  А. Соколов. Северная экспедиция 1733–1743 года, «Записки Гидрографического департамента», ч. IX, 1851, стр. 347.


[Закрыть].

Шельтинг, на другой день после разлучения со Шпанбергом, повернул в Большерецк, куда и возвратился 7 августа.

Вальтон, отделившись от Шпанберга, прошел вдоль Курильских островов до восточного выступа острова Хоккайдо (около 43°20′ с. ш.) и нанес на карту 26 островов. 27 августа Вальтон тоже был в Большерецке.

Плавания судов отряда Шпанберга к Курильским островам и берегам Японии (1738, 1739).

В сентябре того же года в Охотск, с заготовленной в Большерецке смолой и собранным ясаком, был послан бот «Св. Гавриил» под командой подштурмана Ивана Верещагина. Вскоре бот был выкинут на берег Камчатки у устья реки Крутогоровой. Весной 1739 г. бот снова спустили на воду, и он опять поступил под команду Шельтинга.

Во время зимовки в Большерецке была построена из березы «березовка»– восемнадцативесельный шлюп «Большерецк», отданный под команду квартирмейстеру Василию Эрту.

21 мая 1739 г. все четыре судна вышли из Большерецка и 25 мая достигли первых Курильских островов. Здесь по неизвестной причине Шпанберг перевел Вальтона на «Св. Гавриил», а Шельтинга на «Надежду».

1 июля отряд Шпанберга вышел в море, на этот раз прямо на юг по меридиану Камчатки в поисках «Земли да Гамы», показанной на карте Делиля.

Дойдя до 42° с. ш. и не увидев никакой земли, Шпанберг повернул к юго-западу до параллели 39° и уже отсюда лег на запад к Японии.

Вальтон 14 июня на подходе к Японии на широте 39½° опять отлучился. Соколов отмечает, что Вальтон и до этого изыскивал «все способы отойти от своего начальника, так что заметивший это Шпанберг даже отдал приказание команде Вальтона – постыдное нарушение дисциплины – не слушаться его, если заметят, что он имеет намерение отделиться»[122]122
  А. Соколов. Северная экспедиция 1733–1743 года, «Записки Гидрографического департамента», ч. IX, 1851, стр. 350.


[Закрыть].

16 июня Шпанберг, Шельтинг и Эрт увидели берега Японии и 22 июня стали на якорь приблизительно на 37°5′ с. ш. Здесь приобрели у японцев кой-какие продукты.

3 июля на обратном пути на 44°5′ с. ш. увидели ряд островов, принадлежавших к Курильским. По-видимому, это были остров Шикотан и южная сторона острова Итуруп. На первом острове нашли хорошую гавань и налились водой. Здесь от Шпанберга отделился шлюп «Большерецк». Дальше к западу от этих островов Шпанберг и Шельтинг подходили к Южным Курильским островам, в частности к острову Кунашир, от жителей которого получили много новых сведений.

24 июля на 41° с. ш. подошли к японскому острову Матсмаю (Хоккайдо), у которого видели много судов. На бригантине и дубель-шлюпке было много больных. Поэтому, не подходя к берегу, повернули к Большерецку. 31 июля отстал от Шпанберга и Шельтинг. На обратном пути Шпанберг пересек место, на котором на карте была показана мифическая «Земля Штатов». 14 августа Шпанберг пришел в Большерецк, а 29 августа – в Охотск, потеряв за время плавания 13 человек, умерших от цынги.

Вальтон после отделения от Шпанберга увидел берега Японии 16 июня на 37°42′ с. ш. и, продолжая путь на юг, 18 июня стал на якорь на 34°16′ с. ш. у видневшегося вдали города. Здесь на берег ездили штурман Казимеров и семь человек команды. Встретили их японцы приветливо. На другой день на «Св. Гавриил» приезжал какой-то, по-видимому знатный, японец, сопровождаемый сотней мелких судов. Во избежание недоразумений Вальтон ушел дальше на юг, иногда становясь на короткое время на якорь.

23 июня на 33°28′ с. ш. Вальтон стал на якорь у небольшого островка, а 24 июня пошел к Камчатке более южным путем, чем плыл со Шпанбергом к берегам Японии. Выбирая такой путь, он, по-видимому, также питал надежду увидеть «Землю да Гамы». В дальнейшем Вальтон поднялся к северу вдоль восточных берегов Камчатки. 12 июля, находясь на 52°5′ с. ш., он повернул обратно, спустился к юго-западу, обогнул Камчатку и 25 июля пришел в Большерецк.

28 июля в Большерецк вернулся и шлюп «Большерецк», который, потеряв Шпанберга, искал его в течение нескольких дней, а затем пошел обратно.

7 августа оба судна вышли из Большерецка и 22 августа вернулись в Охотск.

Дубель-шлюпка «Надежда» под командой Шельтинга, разлучившись со Шпанбергом 31 июля, прошла на северо-восток до 51-й параллели, от которой 11 августа повернула на запад. На восточном берегу Камчатки налились водой, затем обогнули Камчатку и, приближаясь к Большерецку, 30 августа едва не были выкинуты на берег. На другой день все же удалось войти в реку. Во время этого плавания несколько человек умерло и многие были больны.

9 сентября «Надежда» вышла из Большерецка и 18 сентября приблизилась к Охотску, но поднявшимся штормом была отброшена далеко на юг.

22 сентября, когда ветер стих, опять направились к Охотску, но 26 сентября снова были отброшены. 1 октября повторилось то же самое. Тогда совершенно измученная и больная команда буквально взмолилась. По общему совету решили возвращаться. 7 октября добрались до Большерецка и на другой день вошли в реку. Только в июле 1740 г. Шельтинг вернулся в Охотск.

К 1741 г. в Охотске для отряда Шпанберга был построен пакетбот «Св. Иоанн» длиной в 69 футов и отремонтированы бригантина «Архангел Михаил», дубель-шлюка «Надежда» и шлюп «Большерецк». Специально для плавания к берегам Японии из Петербурга в распоряжение Шпанберга были присланы два ученика Академии наук Шенаныгин и Фенев, обучавшиеся японскому языку.

В 1741 г. из-за позднего времени плавание к берегам Японии не состоя-, лось. Все же Шпанберг 4 сентября отправил из Охотска дубель-шлюпку «Надежду» под командой Шельтинга с геодезистом Гвоздевым, тем самым, который вместе с Федоровым совершил первое, исторически доказанное плавание русских к берегам Северной Америки[123]123
  А. Соколов. Северная экспедиция 1733–1743 года, «Записки Гидрографического департамента», ч. IX, 1851, стр. 417.


[Закрыть].

Шельтинг прошел вдоль западных берегов Охотского моря к Шантарским островам. 15 сентября он перешел к устью реки Уды и осмотрел ее до Удского острога. Река для плавания оказалась неудобной. С 22 по 28 сентября Шельтинг плавал между Шантарскими островами в поисках хорошей якорной стоянки. В это время на судне открылась течь и Шельтинг 9 октября вернулся в Большерецк.

Сам Шпанберг с судами «Св. Иоанн», «Архангел Михаил», «Большерецк» и «Св. Гавриил», взятым специально для перевозки провизии, 12 сентября вышел из Охотска и 22 сентября прибыл в Большерецк.

«Архангел Михаил», которым по недостатку морских офицеров командовал геодезист Свистунов, в пути потерял грот-мачту и его занесло к Курильским островам. В Большерецк он прибыл только 10 октября.

23 мая 1742 г. пакетбот «Св. Иоанн» под командой Шпанберга, бригантина «Архангел Михаил» под командой Шельтинга, дубель-шлюпка «Надежда» под командой штурмана Василия Ртищева (участвовавшего в 1735–1736 годах в экспедиции Ласиниуса) и шлюп «Большерецк» под командой боцманмата Казина вышли в море[124]124
  А. Соколов. Северная экспедиция 1733–1743 года, «Записки Гидрографического департамента», ч. IX, 1851, стр. 419.


[Закрыть].

Зайдя по пути на первые Курильские острова, где были взяты два переводчика из местных жителей, отряд 30 мая вышел на юго-запад. Погода стояла туманная и в тумане суда разошлись. 4 июня, когда туман рассеялся, у 47° с. ш. около «Св. Иоанна» оказался только шлюп «Большерецк». 12 июня на широте 44°5′ потерялся и он. 30 июня Шпанберг находился на 39°33′ с. ш. На судне открылась большая течь и было решено возвращаться. 14 июля Шпанберг был у первых Курильских островов и здесь увидел все суда отряда.

29 июля Шпанберг со всеми судами, кроме «Надежды», отправился в Большерецк. Оттуда, считая, что суда из-за ветхости больше для плавания не годятся, он 11 августа вышел в Охотск, куда и прибыл 26 августа.

Шельтинг, назначенный командиром дубель-шлюпки «Надежда», вышел от Курильских островов к Сахалину, к которому и подошел 1 августа на 50°10′ с. ш. Отсюда он спустился на юг, приблизительно до пролива Лаперуза. 17 августа Шельтинг повернул на север и 10 сентября вернулся в Охотск. Из-за туманов и неблагоприятных ветров восточный берег Сахалина (который Шельтинг по карте Делиля считал «Землей Еззо») был осмотрен весьма поверхностно.

Вальтон, до того участвовавший в походах Шпанберга, с 1740 г. оставался в Охотске, заведуя экспедиционными командами. В январе 1741 г. он выполнил береговую съемку от Охотска на восток до реки Ини на расстоянии 95 верст, а в феврале на юг до реки Ульи на расстоянии 114 верст.

В 1742 г. на Камчатке были произведены описи берегов: геодезистом Моисеем Ушаковым от Большерецка до Тигиля и гардемарином Андреяном Юрловым от Авачи до Кроноцкого мыса. Таким образом, была продолжена на север съемка берега, выполненная Елагиным от Большерецка до Авачи. В это же время геодезист Красильников определил широты и долготы Петропавловской гавани, Большерецка, Охотска и многих пунктов внутри Сибири.

В результате плаваний 1738–1739 гг. Шпанбергом и Вальтоном была составлена карта Курильских островов, являвшаяся с географической точки зрения большим шагом вперед. Попутно надо отметить, что на карте Львова 1726 г., составленной по местным известиям и, очевидно, по работам Евреинова и Лужина (1721), Курильские острова показаны гораздо вернее, чем на картах Страленберга (1720–1721), Кириллова (1734) и, в особенности, на карте Делиля, составленной для Второй Камчатской экспедиции.