Текст книги "Бдительный Тузик"

Автор книги: Николай Рындич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

«Библиотека Крокодила» – это серия брошюр, подготовленных редакцией известного сатирического журнала «Крокодил». Каждый выпуск серии, за исключением немногих, представляет собой авторский сборник, содержащий сатирические и юмористические произведения: стихи, рассказы, очерки, фельетоны и т. д.

booktracker.org

ДЕЛО-ТО ВЕДЬ КАКОЕ

НА «ЛЕВОМ» САМОЛЕТЕ

НЕМЫТЫЙ ОКУНЬ

ПОВЕЗЛО ИЛИ НЕТ?

МНС и КРС

ЗЛЕЙШИЙ ВРАГ ЛЮБВИ

С ВЕТЕРКОМ

«Я ХОЧУ ДОМОЙ!»

СТРАННАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

ПОЛМИЛЛИОНА ИЗ ПАЛЬЦА

ДРЕВНИЙ ПОРОК

ВИЗИТ НА ЗАРЕ

БУЛЬДОЗЕР НАПРОКАТ

КТО ПОСЛЕДНИЙ?

«ВНИМАНИЕ! В ВОЗДУХЕ БРОЙЛЕРЫ!»

ГОРЯЩАЯ ПОРА

ПАР КОСТЕЙ НЕ ЛОМИТ

БУМАГОТРЕНИНГ

БДИТЕЛЬНЫЙ ТУЗИК

ВЫШЕЛ В ПОЛЕ ПРОКУРОР…

ЗА ЧУЖИЕ ГРЕХИ

НА АМФОРУ НИКТО НЕ ВЗГЛЯНУЛ

АЖУР С ИЗЪЯНОМ

БЕРЕЗОВЫЙ РЕКВИЕМ

ЛИШНИЙ ВЕС

ПОЧЕМ ПРОЕКТЫ?

Более подробно о серии

INFO

Николай РЫНДИЧ

БДИТЕЛЬНЫЙ ТУЗИК

*

Художник Ю. ЧЕРЕПАНОВ

© Издательство ЦК КПСС «Правда».

Библиотека Крокодила, 1987 г.

Дружеский шарж В. МОЧАЛОВА

Автор книжки рос тихим, мечтательным ребенком, нетерпимым к антиобщественным поступкам и несправедливости. Особенно его возмущало грубое обращение Бармалея с доктором Айболитом.

Автор решил лично встретиться с разбойником и пресечь его хулиганскую деятельность.

Для этого после окончания десяти классов он поступил в Московский судомеханический техникум и, получив диплом судового механика, отправился к берегам Африки на борту рыболовного траулера. Но встреча не состоялась. Перепуганный Бармалей скрылся где-то в глухих джунглях, а автор, не теряя времени, занялся ловом серебристого хека в водах Атлантики.

Вернувшись на Родину, Н. Рындич временно оставил в покое затравленного Бармалея и целиком обрушил свой сатирический запал на головотяпов, пьяниц, хапуг, разгильдяев и других антиобщественных элементов.

15 лет он проработал в отделе фельетонов газеты «Труд», окончив заочно факультет журналистики МГУ. За это время он предпринял еще одну попытку встретиться с Бармалеем, снова отправившись на рыбацком судне в качестве корреспондента «Труда» к берегам Африки. Но снова неудачно. Бармалей на встречу не явился, и автор вернулся из рейса с положительным очерком о рыбаках.

Пятый год он плодотворно трудится корреспондентом в редакции «Крокодила», а сейчас перед вами его первая книжка.

ДЕЛО-ТО ВЕДЬ КАКОЕ

Начнем со случайного и нелепого. Пожилая колхозница Екатерина Назаровна Иванова, развешивая на чердаке белье, наступила на подгнившую жердь. Очнулась на полу. Подняться самостоятельно не смогла. На дворе морозный январский вечер. До ближайшей больницы десять километров.

В дальних селах в снежную зиму главное в таких случаях – лошадь. Накинув платок, поспешила за помощью в правление колхоза мать пострадавшей, Матрена Романовна Иванова.

Дали Буланого с санями. Сказали: «Человека ищи сама». Человека – в смысле мужчину, умеющего держать вожжи. На селе такие не редкость, потому не без надежды пошла Иванова-старшая по домам. Постучалась в одну дверь. Впустили быстро, но долго всплескивали руками.

– Как же это так, Романовна? А? Да-а… Вот она, жизнь человеческая… Лошадь-то хоть дали? А чего к нам пришла? Ах, везти некому?! Ну, уж извиняй! Дело не шутейное – не свеклу перевозить! Тут опытный человек нужен!

У другой двери сказали примерно то же самое, только еще дали советы:

– Надо было поосторожней! Нельзя в такие годы по чердакам лазить…

В третьем доме, выслушав рассказ Ивановой, скорбно потерли поясницу:

– Помилосердствуй, Романовна! Дома-то ходить невмоготу! Ридаку-лит треклятый поедом ест…

Чуткость – чувство деликатное. Глубоко в сердце хранят его иногда. Как порой хранят на дне сундука брачное свидетельство дедушки.

Ну, а человек все-таки обнаружился: в лице школьника Вити Белова. Только отобрал у него вожжи отец («А ну марш домой, паршивец!»). Сам взялся отвезти.

…Увязая по грудь в снегу, Буланый дотащил сани до больницы. Врач определила ушиб. Но через месяц выяснилось: не ушиб – компрессионный перелом позвонка у больной. Получила она направление в райбольницу. Только сказали ей: «Машину ищи сама».

Пришла тогда Матрена Романовна к председателю колхоза Вертилову. Попросила машину. Просто попросила. Хотя и могла намекнуть на перекличку поколений. (38 лет без малого Ивановы в колхозе.)

Председатель выслушал, не отрываясь от бумаг.

– Все понимаю, Романовна, все! – вздохнул он, озабоченно роясь в накладных. – Но хочешь верь, хочешь нет – машину дать не могу… Попробуйте на попутных!

Здесь сталкиваемся с фактическим, но непостижимым. Человек, возглавляющий передовой в районе колхоз-миллионер, ежедневно решающий десятки хозяйственных вопросов, не смог обеспечить транспортом тяжелобольную женщину. Ему не стоило особого труда на крайний случай попросить машину в соседнем селе или просветить по телефону заблудших медиков, вынуждающих своего тяжелобольного пациента добираться до райцентра Туристическим методом.

Три дня «голосовала» Матрена Романовна у обочины. Шоферы грузовиков останавливались, слушали, сдвигали на глаза промасленные ушанки.

– Дело-то ведь какое, мамаша, – скребли они свои водительские затылки. – До райцентра полета километров… Знаешь. Дорога какая, тоже знаешь… Вдруг станет плохо больной в пути… Что тогда? Ведь затаскают потом!

Ушанки сдвигались на затылок, с треском захлопывались дверцы. Матрена Романовна оставалась на дороге одна. Крепко не везло ей. Пришлось снова идти к председателю. Вертилов, уронив на стол локти, встретил вошедшую страдальческими глазами:

– Грустно, Романовна, очень грустно быть свидетелем твоего ко мне недоверия! Я ведь тебе уже объяснил: нет машины…

Через полтора месяца, когда пошел первый автобус, добралась Екатерина Назаровна до больницы.

Сразу поднялось настроение: крепко взялись за нее врачи. Да и ждала, что из колхоза наведаются. Матери, конечно, не добраться, а уж из сельчан того гляди подъедет кто с лукошком яблок…

Возможно, что такие мысли в головах отдельных сельчан действительно возникали. Только недосуг им все было. Днем работа, а ввечеру каждый поспешал в свое подворье задать корм скоту, картошку перелопатить в погребе (да мало ли их, неизбывных хозяйских дел!). А коли и выпадал свободный час-другой, так и не грех посидеть в кругу семьи у телевизора. А что до проявления теплых чувств к колхозным ветеранам, так на то есть вечера-встречи…

В общем, не дождалась Екатерина Назаровна колхозных посланцев.

А вскоре состоялась выписка. Прописали корсет. Потребовалось тридцать рублей. Грешным делом подумала: «Может, колхоз выручит?» Не сбылось. Корсет купила, но полкоровы Зорьки стало собственностью соседки…

Теперь каждый раз, когда Екатерина Назаровна встречает Буланого, она ласково треплет его за холку. В тот памятный вечер он сделал для нее все, что мог.

НА «ЛЕВОМ» САМОЛЕТЕ

Если вам доводилось ездить на «левом» автомобиле, то при случае может возникнуть желание поймать и «левый» самолет.

Так и случилось с пассажиром из Осликовска Быстролетовым.

Он летел из Сугробска в Ледогонск. Билетов не было. Быстролетов окинул взглядом летное поле аэропорта. Как хорошо бы выйти на полосу и поднять руку! Разбегающийся самолет резко притормозит у обочины, и пилот, высунувшись из окна, озабоченно крикнет: «Тебе куда?»

А так сиди себе в надоевшем зале ожидания и слушай бесконечные объявления о задержках рейсов.

Но тут Быстролетову крупно повезло. Он еще не успел закончить свои грустные размышления, как к нему подошел проходивший по залу летчик.

– Есть возможность улететь в Ледогонск, – предложил он, – на грузовом самолете. Большого комфорта не обещаю, но на месте будете в срок. Если согласны, подберите еще человек пять и идите за ангары. Ждите меня там.

Компания подобралась быстро. Лететь на «левом» самолете, кроме Быстролетова, изъявили желание еще шесть человек.

Поймали «левый» автомобиль и перевезли на нем к ангарам вещи, чтобы не привлекать к себе внимания гулянием по летному полю с чемоданами. Вскоре появился пилот.

– Давайте знакомиться, – козырнул он. – Ястреб Адольф Алексеевич, командир «Ту-134». Вот документы. Наш самолет – первый справа у полосы. Рассчитываться будем в Ледогонске. Сейчас – аванс. Вылет через полчаса.

Командир собрал деньги и ушел оформлять полетный лист.

Ждали его долго. Пожалуй, даже очень долго. Первым заволновался Быстролетов. Его беспокойство передалось другим. Все стали высказывать сомнение в добропорядочности некоторых работников гражданской авиации.

А Ястреб все не возвращался, и скоро стало ясно, что он не вернется никогда. Поэтому вместо Ледогонска все отправились в милицию. Там сидел… командир «Ту-134» Ястреб А. А.

Дрожащими руками он писал заявление о краже у него документов и нагрудного знака за налет часов. Они были похищены в профилактории летного состава Сугробского аэропорта во время отдыха экипажа.

Пассажиры несостоявшегося «левого» рейса ошеломленно смотрели на другого, настоящего Ястреба, с помощью документов которого какой-то проходимец так ловко облапошил их.

Милиция быстро нашла «двойника». Им оказался некто Ухваткин. У него обнаружили летную форму с погонами, эмблемы Аэрофлота и комплект документов, которых могло хватить на целый экипаж. Все в разное время было похищено в профилактории. Преступник наведывался туда частенько.

У летчика А. он выкрал удостоверение, у командира корабля С. – свидетельство пилота и 35 рублей. Казалось, что администрация профилактория организовала для Ухваткина благоприятные условия: часть дверей в комнатах не запиралась, не имели замков шкафы. Ухваткин в профилактории расхаживал по коридорам и, подобрав форму по плечу, а документы по вкусу, выносил их из здания.

Принято считать, что ротозейство – явление сугубо земное. Но, как показывает жизнь, ротозеи порой могут воспарить очень высоко. Если они носят эмблему с крылышками.

НЕМЫТЫЙ ОКУНЬ

Забросила меня недавно судьба командированного в город Сероводородск.

И вот однажды вечером я, любитель рыбной ловли, размотал удочки и уселся на берегу небольшой речки Пятуньки.

Жду, значит, клева. Подходит ко мне один из местных жителей и спрашивает:

– Ну как? Клюет?

– Пока нет, – отвечаю, – рыба, должно быть, сытая.

Посмотрел он на меня как-то странно, усмехнулся и зашагал дальше.

А я сижу, жду. Тут подъезжают ко мне двое ребятишек на велосипедах.

– Дяденька, – спрашивают, – а чего вы здесь делаете?

– Неужели не догадываетесь? Рыбу ловлю!

Побросали велосипеды ребятишки, попадали на траву и катаются с боку на бок от смеха.

– Да вы что, дяденька! – еле выговорил, наконец, один из них. – Вы эту рыбу, если и поймаете, все равно есть не будете!

– Это почему же? – поинтересовался я.

– А вы прислушайтесь и оглядитесь, – весело пояснили ребятишки, вскочили на велосипеды и умчались.

Я прилежно сделал и то, и другое. Слышалось мычание и хрюканье. Сверху, с горы, текли в речку какие-то мутные ручьи. На горе высились фермы откормсовхоза.

– А что, рыбка в речке у вас действительно неаппетитная? – спросил я работников откормсовхоза.

– Да как вам сказать… Не деликатес, конечно. Хотя основную массу отходов мы отправляем на поля. В речку попадает самая малость. Так что ничего стращного.

Но и эту самую малость можно легко устранить, приведя в порядок имеющиеся системы. Однако среди руководителей совхоза нет, видимо, рыбаков… Зачем же усердствовать?

Ну, а я поспешил на речку Качушку, протекающую совсем в другой части города.

Размотав удочки, с надеждой присел на берегу. Не успел закинуть, как поплавок скрылся под водой. Подсекаю и вытаскиваю окуня. В сметане. Прямо хоть на сковородку его! Вот только сметана какая-то подозрительная. Грязноватая. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это, строго говоря, не сметана. А так, молочные ополоски. После мытья бидонов на Сероводородском маслозаводе.

Пришлось идти на завод. Выяснилось: городская санэпидстанция не раз предписывала построить простейший отстойник взамен пришедшего в негодность. Но… среди пищевиков тоже нет рыбаков, к чему торопиться?

Отмыл я несчастного окуня, у которого нельзя было различить, где голова, а где хвост, и отпустил с миром.

Выбрал себе, наконец, заводь тихую, спокойную, хорошей глубины. Насадил на крючок червя пожирнее и сижу, жду.

Опять не клюет! Заменил червя хлебом, потом геркулесом, колбасой диетической. Тщетно! Будто в домашнюю ванну закидываешь, а не в реку.

Тут подошел ко мне один из местных рыбаков.

– Попробуйте на соленый огурец, – говорит.

Что тут сделалось! Плотва набросилась на приманку всей стаей, отталкивая и кусая друг друга.

– Что у вас тут рыба, пьяная, что ли? – спрашиваю у рыбака.

– Точно, – отвечает он, – в стельку. Рядом проложены сточные трубы Сероводородского спирто-водочного завода. Мы вчера на пол-огурца полведра наловили!

Я смотал удочки…

ПОВЕЗЛО ИЛИ НЕТ?

Удачливый человек жительница города Боровихинска Г. Березина!

Развернула она однажды таблицу выигрышей денежно-вещевой лотереи и, к своей радости, стала обладательницей стиральной машины «Чайка-3». Всего за 30 копеек!

Только пришлось уплатить за хранение выигрыша на складе железнодорожной станции в течение 90 суток. Багажное отделение, видите ли, забыло проинформировать получателя о прибытии посылки. Склероз. Ну, и еще, конечно, пришлось заплатить за такси при перевозке машины домой.

Наконец доставили посылку. Распаковали. Обрадованные домочадцы быстренько включили вилку в розетку. Но машину даже не колыхнуло. Стирку пришлось пока отменить.

Вызвали механика городской мастерской «Рембыттехника».

– Вот если бы вы эту «Чайку-3» купили, – объяснил механик, – тогда это проще пареной репы. Сдать ее в магазин – и точка! А вы выиграли… Даже не знаю, что вам посоветовать.

Написала Березина на базу хозтоваров, откуда получила машину.

– Направляйте выигрыш на завод! – категорично отреагировала база.

– Откуда получили, туда и жалуйтесь! – возразил изготовитель – завод пластмасс.

Отправить, как оказалось, все же надо на завод.

Уплатили за ящик, огромный и прочный, как контейнер. На такси отвезли на станцию.

Вскоре получили машину обратно, отремонтированную заводом. Заплатили таксисту за аккуратную доставку со станции домой.

После долгожданной стирки, ради спортивного интереса, посчитала Березина свои расходы, связанные с выигрышем.

Выяснилось, что за эти деньги можно было спокойно купить стиральную машину в магазине. Безо всяких лотерей!

Смотрит теперь гражданка Березина на свое приобретение, и в глазах ее стоит немой вопрос: повезло ей в этой лотерее или нет?

МНС и КРС

Они встретились у калитки. Она с интересом посмотрела на него глубоким, задумчивым взглядом. Странный он какой-то, не такой, как все. Бросил работу, творческие замыслы и примчался сюда, только чтобы увидеть ее. Приласкал, погладив по голове, и, сказав «хорошая ты моя!», спросил имя. Ее звали Эльза, а его Виктор. Она была КРС, а он – МНС. У них не было ничего общего, и они не понимали друг друга. Но даже если бы они нашли общий язык, он бы не смог объяснить, а она понять, почему его, МНС, то есть младшего научного сотрудника, инженера, посылают в рабочее время взять на учет ее, КРС, то есть крупный рогатый скот, попросту говоря, корову, находящуюся в частном владении.

Ведь там, на его рабочем месте, в светлом просторном зале проектного института сиротливо белеет нетронутый лист ватмана. Возможно, уже к вечеру на нем появились бы первые наброски проекта нового промышленного предприятия, позарез необходимого народному хозяйству.

Но прозвучал требовательный телефонный звонок из райисполкома, и вот уже МНС Виктор сломя голову мчится брать на учет КРС Эльзу.

В жизни еще много непонятного. Никто, например, не может точно объяснить, откуда взялись на острове Пасхи каменные идолы. Так же трудно понять, почему райисполком посылает квалифицированных проектировщиков на перепись скота.

Ведь куда проще дать поручение работникам жэков собрать необходимые сведения. Техники-смотрители за пару часов обойдут свои участки, и задание будет выполнено без особых издержек.

Тут, видимо, налицо забота об общественности. Что-то засиделась она на своих рабочих местах, бесцеремонно занимаясь своими прямыми обязанностями. И следует пронзительный звонок из райисполкома. Это ведь самое простое: снять трубку и властью, тебе данною, распорядиться насчет общественности.

Но вот переписаны Эльзы, Мушки и Чернушки. Пора бы заняться своей основной работой, и проектировщики возвращаются к своим проектам.

Развертываются листы ватмана, затачиваются карандаши. Но снова звучит звонок.

«Куда и на сколько? – мелькает в сознании проектировщиков тревожная мысль. – На очистку стройплощадок? На разгрузку автомашин? На рытье траншей?»

Никто не угадал. На этот раз – уборка городских пляжей. Работенка, где без инженерных знаний, ясно, делать нечего.

Раньше работники горкомхоза по старинке убирали пляжи, за каждой бумажкой наклонялись. А пришли люди с дипломами – и заработала творческая смекалка. Какой-то умелец додумался: выстругал себе палку с гвоздем на конце. Играючи работал! Ходил по пляжу и, не сгибаясь, накалывал на гвоздь бумажные стаканчики. Пять норм выдал, другим опыт передал.

Тут все стали с предложениями выступать. Один активист даже программу выдвинул. Вместо того, заявил, чтобы эти авгиевы конюшни коллективами разгребать, надо лучше побольше урн для мусора возле пляжей установить, а главное – ежедневно следить за порядком и чистотой и построже спрашивать с нарушителей. Тогда и надобность отпадет в этих пляжных авралах.

Чудак человек! Все продумал, одного не учел: чем же тогда общественность заниматься будет?

Впрочем, занятие для общественности имеется. И достаточно серьезное: шефская помощь селу, большое и важное мероприятие. Без нее действительно не обойтись. Особенно в сентябре – октябре, страдную пору уборки винограда. Треть сотрудников института на этот период переезжает на работу в совхоз. По субботам и воскресеньям на плантациях трудится весь коллектив.

И вот, одетые в спецовки и кирзовые сапоги, ранним утром едут шефы-проектировщики на работу.

Стремительно мчится по просторам вместительный «Икарус». А навстречу ему из совхоза – два собрата. С весельем и музыкой. «Едем мы, друзья…» – несется из автобусных окон задорная песня. Это более полусотни виноградарей двумя группами после отчаянной просьбы к городским властям («Помогите! Не хватает рабочих рук! Пришлите шефов!») в октябре дружно отправились на экскурсию. Другая группа, в 30 человек, прихватила в начале сентября неделю у страдной поры для зарубежной туристской поездки.

За исход уборочной у виноградарей беспокойства нет. Шефы не подведут, шефы справятся. Опыт и сноровка у них имеются: не первый год работают. Да и понаехало их достаточно: на несколько сот больше, чем работников совхоза…

А шефы – МНС и их коллеги – провожают тружеников села грустными взглядами и напряженно размышляют: «Куда потом? Опять на перепись КРС? Или на мытье консервных банок? А может быть, на шефскую работу в другой совхоз, бригада которого отправилась в экскурсионную поездку куда-нибудь на Коморские острова?»

ЗЛЕЙШИЙ ВРАГ ЛЮБВИ

Любовь с первого взгляда… Словно электрический разряд по телу, приглашение в кафе-мороженое, загс…

Но все может быть гораздо проще. Без всяких электрических разрядов. Когда возникает осмысленная человеческая симпатия к достойному, уважаемому человеку. И тоже с первого взгляда.

К такому, как, например, инвалид войны Ю. Радченко, отдавший свое здоровье защите Родины.

Непросто ему живется в почтенные годы. Мучает астма, и надо почаще бывать на свежем воздухе даже в крепкие морозы.

В этих целях взял ветеран да и застеклил свой балкон, выходящий во двор, и стал там зимой дышать свежим воздухом.

И тут постучались к нему в квартиру работники жэу.

– Убрать! И немедленно! – распорядились они, глядя на стеклянную стенку и жмурясь от играющих солнечных зайчиков. – Не положено!

Вот так. Не получилось любви. С самого первого взгляда. Простой симпатии тоже. Более того, возникла антипатия. Это потому, что Радченко отказался выполнить требование работников жэу о ликвидации застекления как нарушающего архитектурный облик здания со стороны огородов. Кроме того, ветеран высказался насчет нежелания делегации вникнуть в его положение. Словом, покритиковал гостей.

А ведь как просто было завоевать благосклонное к себе отношение! Достаточно было врезать разок-другой палкой по стеклянной балконной стенке – и вся недолга. Жилищное руководство было бы ублаготворено. А так пеняй на себя, товарищ ветеран, за непослушание!

Пока Радченко лежал в больнице, работники жэу разработали карательную акцию. Во-первых, чтобы отучить ветерана от занятия стекольными работами. А во-вторых, чтобы приучить его впредь не очень-то распространяться насчет бездушного отношения работников жэу к больным людям.

– Будете платить штраф за свою стеклянную веранду, – заявили работники жэу жене ветерана. – Вот вам акт, который мы составили.

Из пенсии инвалида при помощи райсобеса было удержано 10 рублей штрафа за остекление балкона.

И у жильцов дома по улице Раздельной в городе Кукурузинске тоже как-то не сложились отношения с работниками жэка № 2.

Это когда жильцы дома остались без запасов овощей на зиму.

Вообще-то поначалу запасы были. До тех пор, пока не было воды в подвале дома, где они хранились.

А когда появилась вода из прорванной трубы, запасы исчезли. Под водой.

– Полундра! – воскликнул кто-то из жильцов, знакомый с морской терминологией, и, скинув брюки, ринулся спасать овощи.

Спешно послав по телефону сигнал SOS в жэк № 2, остальные жильцы тоже бросились в воду, пытаясь спасти хотя бы часть своих припасов.

Работники жэка № 2 на сигнал никак не реагировали. Видимо, потому, что чужие лук с картошкой под водой – это для них не проблема первой важности.

Тогда жильцы дома обратились в Кукурузинский горисполком с жалобой на медлительность и равнодушие администрации жэка № 2. То есть навели критику. И тем самым возбудили у администрации жэка № 2 по отношению к себе глубокое чувство не любви, разумеется, а неприязни. Ведь недаром говорится, что от любви до ненависти – один шаг. Естественно, что спасательные работы после этого начались, но проводились в темпе замедленных киносъемок.

Когда моченые картошка с луком стали непригодны даже на корм скоту, осушительные работы закончились.

Жильцы дома теперь приобретают овощи в магазинах, но прежнего расположения к себе со стороны обидевшихся на них работников жэка № 2 жалобщики, видимо, не приобретут ни за какие деньги.

Что на это сказать? Только одно: увы, еще нередки случаи, когда критика – злейший враг любви.

С ВЕТЕРКОМ

Автомашина стремительно мчалась по шоссе. По-шамански тягуче и нудно выл мотор. Шофер Маркиясов возвращался домой. Сегодня закончилась его командировка в колхоз, где он работал на заготовке кормов.

Правда, на колхозной ниве Маркиясов трудился не каждый день, но все равно устал. Кому сена стог подбросишь за божескую плату, кому дрова подвезешь. Мало ли! Но теперь, когда командировка кончилась, пропади они пропадом, и колхозная и «левая» работенка. Напрасно председатель колхоза, робко теребя водителя за рукав, просил остаться еще немножко, объясняя, как мало заготовлено кормов, и как много на полях невывезенной свеклы, и что он, мол, договорится с автохозяйством. Маркиясов, пыхнув на председателя бензиновым дымком, отправился восвояси.

«Я хочу, шофер, чтоб тебе повезло…» – бубнил под нос Маркиясов, зорко поглядывая вдаль. Серая лента дороги была угнетающе пустынна. Но вдруг впереди показалась точка. Она быстро увеличивалась и вскоре выросла до размеров кургана. На вершине сидело семь старух.

– Здорово, девушки! – затормозив, приветствовал их Маркин-сов. – Далече путь держите?

– На Шныряево, сынок, на Шныряево, – оживились старухи, сползая вниз.

– Подходяще. А ну, грузись веселей!

В кузов полетели мешки, корзины, чемоданы, и курган растаял на глазах.

Погрузка закончилась.

– Та-ак! – осмотрелся Маркиясов. – Двадцать пять мест и семь пассажиров. Ну-с, девушки, правила изучили? Сколько за провоз негабаритных грузов взимается, знаете? Рассчитываемся сразу! С тебя, мамаша, десять рублей!

– А пошто так дорого, милок? – запротестовала хозяйка двух корзин, извлекая из-под седьмой кофты кошелек. – Машина, чай, не твоя, казенная.

– Слушай, бабуся, – интимно склонился к ней Маркиясов, – ты еще не на базаре. Не нравится – слезай на обочину… Объясняю: надбавка за вредность. Опасная работа. Инспектора нынче лютуют. На этом прения предлагаю закончить…

Собрав семьдесят рублей, он тронулся. Не проехали километра, как в боковом зеркальце возникло облачко пыли. «Колхозный «газик», – вмиг определил Маркиясов. – И наверняка с участковым. Выследили…» Высунувшись из кабины, он крикнул в кузов:

– Эй, бабоньки! Кино «Безумный мир» видели? Так вот: сейчас будут гонки! Держитесь…

Кузов затрясся с удвоенной силой. Но «газик» нагонял. Он был уже близко.

– Стой! – металлическим голосом кричал, высунувшись из него слева, участковый уполномоченный.

– Вернись, ирод! Озолочу! – стонал, высунувшись справа, председатель колхоза.

– Не желаю! – огрызался Маркиясов и сильней давил на акселератор…

Маркиясов гонку проиграл. Вернул пассажирам деньги и стал обладателем штрафной квитанции.

Такая уж система в автохозяйстве, где работает Маркиясов. Шоферы после рабочего дня отправляются в «левые» рейсы, на поиски дурных денег. И это когда в колхозах его родной области гибнут на полях овощи, картофель, сено… Только в колхозе «Родина» из-за нехватки автотранспорта утрачено 1500 центнеров сахарной свеклы…

Над городом сгустились сумерки. На шоссе у въезда в город в синей темноте мечутся огоньки. Это местные автоинспектора поджидают возвращающихся из «левых» рейсов калымщиков.

«Я ХОЧУ ДОМОЙ!»

Фильм был почти закончен. Оставалось отснять один эпизод: заблудившийся мальчик после недельного пребывания в лесу попадает в объятия матери.

– Нужен типаж, – сказал режиссер.

Поехали в пионерлагерь горисполкома города Каменюкинска. Кинематографистов встретила группа заросших, немытых детей.

– Фактура подходящая, – оживился помреж.

– Дети! – сказал режиссер. – Кто из вас может перед кинокамерой громко прокричать: «Мама, я хочу домой!»?

Закричали все хором.

– Не все сразу, – поднял руки помреж. – Давайте по одному.

Выбрали маленького Андрюшу. После первого дубля режиссер поморщился.

– Совершенно не трогает, – заключил он.

– Андрюша! – сказал помреж. – Вспомни что-нибудь страшное, приключившееся с тобой в лагере, и повторим еще раз.

Андрюша вспомнил, как из-за отсутствия в лагере света в темноте искал свои тапочки под нескончаемыми рядами кроватей, которые в палатах для экономии места поставили вплотную. Во втором дубле фраза прозвучала превосходно. Режиссер поднял голову, глаза его увлажнились.

– Ты молодец, Андрюша, – сказал режиссер. – Вспомни еще что-нибудь грустное и давай еще разок.

И тут Андрюша преобразился. Он вспомнил, что в их палате уже неделю не подметали пол, что в лагере нет воды, постельное белье грязное и воспитатели не обращают на детей никакого внимания.

– Мама, я хочу домой! – побледнев от волнения, закричал он не своим голосом, и пронзительное эхо, казалось, раскололо небо.

Эффект получился потрясающий. Оператор, едва закончив дубль, остолбенело застыл у аппарата. Помреж убежал в лес. У «юпитера» рыдали костюмерши и гример. Растроганный режиссер схватил Андрюшу в объятия.

– Талант! Гений! Что ты хочешь в награду?

– Я хочу домой, – тихо повторил Андрюша.

СТРАННАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

Однажды в цирке гражданка Андронова отдала иллюзионисту свою сумочку. Иллюзионист положил сумочку в ящик, и после этого она исчезла. Вместе со всем содержимым. Но гражданка Андронова улыбалась. Она понимала, что иллюзионист – официальный сотрудник государственного учреждения и никаких оснований для беспокойства быть не может. Так оно и оказалось. Сумочку нашли на галерке, в последнем ряду, в портфеле у какого-то мужчины, и под аплодисменты она была возвращена Андроновой. Это был фокус.

Спустя немного времени Андронова отдала свои меховые сапоги-торбаса в Неустроевский райбыткомбинат для ремонта. Приемщик положил их в ящик, и они тоже исчезли. Но и это не смутило Андронову. Она понимала, что сдала торбаса под квитанцию официальному лицу государственного предприятия. Или пропажу обнаружат, или незамедлительно будет компенсирована владельцу ее стоимость. Так Андронова рассуждала целый месяц. Потом поняла, что оптимизм ее не оправдан. Торбаса не нашли ни через два, ни через шесть месяцев. Ущерб возмещать тоже никто не торопился…

Такая вот возникает параллель. Загадочно исчезают вещи и на цирковой арене, и в сфере бытового обслуживания. Вот только работники сервиса в отличие от иллюзионистов порой не возвращают вещи их владельцам.

А вот случай, происшедший с гражданкой Лихачевой, выглядит куда более жизнерадостным. Лихачевой чуть ли не силой пытались вернуть сданный ею в ателье материал в виде пошитого костюма. На карнавале этот костюм был бы вполне уместен и даже, возможно, занял бы призовое место, но для повседневной носки явно не годился.

От костюма Лихачева отказалась как от непоправимого брака, потребовала возместить ущерб. И надо сказать, что обошлись с ней работники ателье очень культурно. Деньги заказчице были возвращены. Но не 100 рублей, как указано в квитанции, а только… 20. То есть сколько удалось выручить от продажи злосчастного костюма в комиссионном магазине.

В отношениях гражданина Тюляпкина с Зеваловской фабрикой химчистки до пропаж и компенсаций дело так и не дошло. Очень отрадный случай! Получил Тюляпкин пальто из химчистки в аккуратной упаковке и в срок. Развернул сверток и подивился оригинальной расцветке ткани. Правда, пальто как было коричневым, так и осталось, но теперь ткань украсил белый горошек вперемешку с небольшими дырочками. Пошел заказчик на фабрику за разъяснениями. С ним тоже очень культурно обошлись. Не нагрубили, не указали на дверь.

– Вы курите? – спросили заказчика работники химчистки. – Так мы и знали. Следы пепла химчистка разъедает до дыр. Сами виноваты!

– Но не мог же я стряхивать пепел себе на спину! – возразил заказчик. – Вы испортили мне вещь. Дайте жалобную книгу!

Работники фабрики на секунду задумались.

– Ладно уж, давайте сюда ваше пальто, выручим вас, – заявил один из специалистов химчистки. Он послюнявил коричневый карандаш и сноровисто замазал белый горошек.

– Дома возьмете иголку с ниткой и заштопаете дырки, – объяснил другой работник фабрики, видимо, специалист по механическим повреждениям.