Текст книги "Всадники ветра (Двойники)
Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XVII"

Автор книги: Николай Панов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Как трое пошли к профессору и что вспомнил Мак по дороге

Этим заканчивалось содержание белого пакета. Мак сложил последний листок и обвел глазами присутствующих.

– Но это ложь! – Иванов ударил кулаком по скатерти.

Последние минуты он особенно внимательно прислушивался к чтению.

– Ты думаешь? – Фенин, не изменяя позы, задумчиво смотрел перед собой. – А по моему, это очень похоже на правду. О гражданской-то войне верно – я сам был здесь, подкапывался под белых. Помню и казачьего атамана Тихонова – зверюга был, прямо бог и царь. Рабочих направо и налево вешал, сам приезжал на казни смотреть. А в Лондоне вот: «скажите вашим лакеям…» Наверное, там по ночлежкам ночует да вспоминает прежнее житье…

Иванов встал с дивана.

– Фенин, не запускай арапа! Ты знаешь, что я говорю не про это!

– О чем же ты? – рассеянно спросил Фенин, продолжая смотреть в одну точку.

– Я говорю о строке в письме Добротворского. Он пишет, что знаком и даже хорошо знаком со мной, хотя я никогда даже не говорил с ним. Я вообще не знаю, что здесь происходит. Третьего дня этот идиотский разговор о портрете, сегодня отрывок из письма, приключение с моей женой. Какая-то чертова путаница! Хорошо, я согласен, что рассказ о кладе любопытная и вполне допустимая вещь, Но при чем здесь Маруся? Может быть, теперь… – он повернулся к Маку.

– Товарищ Иванов, может быть, лучше потом… личные дела… – Мак мучительно сморщился. – Смотрите, перед нами важный вопрос, нужно срочно выработать план действий…

– План действий? Выработать? – произнес сквозь зубы Иванов. Его обветренная рука вцепилась в острое плечо журналиста. – К черту план действий. Прежде всего, объясняйтесь. Я чувствую, что вы замешаны во всем этом. Куда девалась Маруся? Ну!

– Пустите! – Мак попробовал стряхнуть руку летчика.

– Ваша жена… Пустите, говорят вам… Почему вы хотите втянуть меня в ваши темные семейные отношения… После того, как вы только случайно не убили ее…

– Я? Ее?.. – пальцы Иванова разжались, и рука невольно потянулась к носу.

– Ну да. Что же – если уж вам так хочется – я скажу вам все. Знаете кто, кто был в саду Добротворского? Знаете, в кого вы стреляли вчера ночью? – Мак вскочил со стула, пронзительно смотря на изумленного летчика.

– Это была Маруся! Да! Два раза вы били по ней, как по зайцу! Вы чуть-чуть не ухлопали ее! И после этого вы еще удивляетесь, куда сбежала ваша жена.

Иванов с ругательством бросился вперед. Мак отскочил к стене. Фенин встал между ними.

– Маруся? Я? Откуда же я мог стрелять в нее? Вы спятили, голубчик, – Иванов помолчал, потупившись, и вдруг кротко поднял на Мака свои бесцветные глаза.

– Отойди, Фенин. Товарищ Мак, извиняюсь, я погорячился. Но, знаете, все, что вы сказали, такой, простите, вздор и даже похоже на клевету. Вы говорите, вчера ночью. Да ведь я никогда в жизни не был в саду Добротворского.

Мак мужественно решил довести разоблачения до конца.

– Но вас видела ваша собственная жена. Поверьте, товарищ, я очень хорошо отношусь к вам и не хочу ссориться. Но если вы этого требуете…

Коротко и точно, как в репортерской заметке, Мак изложил дневное посещение Маруси. Иванов слушал изумленно, подперев голову кулаком. Он сидел у стола, а Фенин водворился на его прежнее место.

– Странно, очень странно, – Иванов заскреб затылок, – вообще, товарищ, нужно сказать, – он слабо улыбнулся, – что вместе с вами на Медынск надвинулись всякие чудеса. Пожалуй, вы правы, – он помолчал, – сумасшествие моей жены – дело частного порядка. Прежде всего…

Иванов преобразился. Придвинув документы, он сразу стал человеком дела. Его глаза затвердели и обострились, черты лица стали четче. Он расправил на скатерти план сокрытия клада. Двое других смотрели через его плечо.

План оказался очень ясным и точным, составленным по всем правилам. Чертил его, несомненно, летчик, – дал заключение эксперта Иванов.

– Итак, товарищи, обсудим, – сказал Фенин. – Думаю, подлинность бумаг не подлежит сомнению – кому и зачем нужно было бы зря разводить такую канитель? Мы должны торопиться – золото не может уйти из рук рабочего государства. Этот Кэрч приехал вчера вечером – значит, сутки назад. – Фенин взглянул на черное оконное стекло.

– Как иностранец, он, конечно, зевать не будет. До Огнева двадцать верст. Хорошо еще, если он не отправился туда сегодня. Во всяком случае, мы выезжаем сегодня же – на хороших лошадях доедем в три часа. Вернемся как раз к началу торжеств. Вы сможете?

Мак кивнул головой.

– Ладно. А ты?

– Нет. – Иванов, очевидно, все еще не мог забыть свою неприятность. Его твердые пальцы нервно барабанили по краю стола. – Есть причины, ребята. У меня много работы в связи с предстоящими полетами. Да я и не нужен вам – справитесь вдвоем.

– Да ведь только на один день! – Мак вложил в свой голос всю наличную убедительность.

– И, кроме того, вдвоем нас мало. Их-то тоже двое, – поддержал Фенин. – Пойдет перепалка – что тогда? Ведь обещали мы не говорить милиции. Попроси – тебя заменят. Ну, идет?

Иванов снова сделал знак отрицания.

– Не уговаривай. Служба. И, кроме того, эти семейные неприятности. Конечно, вздор, но я определенно отказываюсь ехать.

Мак начал раздражаться. Или этот Иванов страшно хитрый мошенник, или у него какая-то другая тайна. Как же – ему указывают выход из опасного положения, хотят спасти, а он… он ведь, несомненно, замешан в деле. Мак решил пойти на последнее средство.

– Товарищ Иванов, вам нужно ехать. Это снимает с вас всякие подозрения. Неужели же вы не понимаете? Все-таки установлено, что вы бывали у профессора, знакомы с его дочерью… – он оборвал, видя, как лицо Иванова опять наливается кровью и он медленно встает из-за стола.

– Товарищ Мак! – Иванов приблизился вплотную. – Товарищ Мак, вы снова затронули этот вопрос и уже, кажется, не как мой лично! Теперь я уже не оставлю это. Я хочу верить, что сами вы просто находитесь в заблуждении, по молодости лет, что ли. Сейчас мы все втроем пойдем к Добротворскому и спросим – действительно ли он знает меня. Вы говорите, там был англичанин – привлечем свидетелем и англичанина.

Фенин радостно хлопнул его по плечу.

– Ладно, парень, это самое лучшее. И здесь же подложим им бомбочку – пускай едут с нами совместно откапывать советские деньги! А если нет – лопни мои глаза, если я сейчас же не отправлюсь в милицию.

Да, пожалуй, это было лучшим исходом. Пойти, откровенно выяснить, распутать создавшееся положение… Мак взглянул на строгое лицо Иванова. – Разве и вправду он не причем тут? Но к чему тогда эта окружающая его тайна?

Они вышли в уличный мрак. Быстро шагали к дому профессора. Иванов шел впереди – Фенин и Мак едва поспевали следом.

– Скажите-ка, товарищ, – повернул Фенин к Маку свое широкое лицо, – вы говорили про этого Кэрча. Вспомнил я, какие-то иностранцы были у нас в городе проездом месяца полтора тому назад. Как он выглядывает, этот Кэрч?

Перед Маком точно на киноэкране встало мертвенное лицо в желтоватых очках, с острой седой бородой и откинутыми назад белыми волосами. Снова лицо напоминало кого-то знакомого. И еще одно смутное воспоминание темным пятном всплыло в глубине памяти – воспоминание, связанное с именем Кэрча.

– Так-так, – усмехнулся Фенин. – Нет, этот не похож, те совсем другие были. А ваш, как вы описываете, вроде будто упокойник с виду… нет, не то, видно…

Дальше шли молча. Имя Кэрча не выходило из головы Мака. К этому присоединилось странное впечатление от замечания Фенина. Воспоминание окружалось некоторыми подробностями, наводящими на след. Вспоминалось:

Большая, уставленная столами комната-редакция. Да, здесь что-то связано с ней. Вечер. Он диктует машинистке… Нет, не то… Приходит посетитель… Не то снова… Сдавался последний материал… Сотрудник Павлов… Да, именно Павлов… принес…

Из ночи выступил невысокий забор и калиточное углубление профессорского дома.

Иванов нащупал проволоку и резко дернул звонок. Хрипло залилась собака – шагов не было. Звонок забился снова. С той стороны послышалась легкая поступь.

Женский голос спросил, что надо. Калитка распахнулась. На пороге, удивленно всматриваясь, стояла смутная тонкая фигура. Это была дочь профессора.

– Нина Павловна, – Мак шагнул вперед. – Нина Павловна, нам нужно повидать вашего отца. Сейчас же, если можно.

– Профессора нет дома! – Нина Павловна говорила враждебным, немного испуганным голосом.

– Нет? – Мак отступил. – Не может быть! А мистер Кэрч? – вдруг быстро спросил он.

– Мистера Кэрча нет тоже. Они уехали в какую-то научную экскурсию. С час тому назад. Сказали, что вернутся завтра к вечеру. Простите, – калитка захлопнулась перед неподвижным Фениным, замершим Маком и подавшимся вперед Ивановым. Внутри щелкнул замок. Мак возбужденно повернулся к товарищам.

– Они поехали за кладом! Это ясно! Кэрч и профессор, и вернутся только завтра! Ясно. Мы должны спешить. Ну, что же, вы едете, Иванов? Мы захватим их на месте. Едем!

Иванов не отвечал. Он повернулся и быстро пошел в сторону. Фенин бросился за ним.

– Иванов, стой, куда? Ты не поедешь? Постой!

Иванов резко повернулся, почти столкнувшись с бегущим по пятам.

– Я не поеду, я уже сказал, и теперь могу повторить это снова. Есть причины. Мне очень не нравится вся эта история! Смотри-ка, братишка. – Он протянул технику развернутый листок.

Фенин чиркнул спичкой; желтоватый огонек осветил два коричневых лица и белую, написанную на машинке бумажку. Фенин прочел и молча вернул листок. Иванов зашагал в ночь. Фенин вернулся к Маку.

– Значит, едем сейчас же? У вас есть какое-нибудь оружие? Дам вам мой браунинг. Есть лишний. А насчет этой бумажки…

Мак стоял – странно неподвижный. Если бы Фенин мог видеть в густом полумраке, он увидел бы на лице Мака тупую радость светлеющего воспоминания. Слабо вскрикнув, Мак ударил себя рукой по ляжке.

– Слушайте, Фенин, и удивляйтесь! Этот Кэрч – я вспомнил! Но это поразительная и страшная штука!

В редакции я правлю хроникерский материал. С месяц тому назад мне принесли одну заметку. Понимаете, этот Джон Кэрч, англичанин, сейчас уехавший с профессором в поисках клада, месяц тому назад умер в Москве от разрыва сердца!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В которой заканчивается история с кладом

И вот по ночной проселочной дороге подпрыгивает грузная телега, запряженная двумя лошадьми.

Из деревянного кузова торчит во все стороны свежая солома. На соломе, прикрытой рогожей, полулежат Мак и Фенин. Впереди вырисовывается сгорбленный возница. Он дергает вожжами, прикрикивает на вяло топающих коней. Два десятка звезд, свисающих с далекого неба, дают нам возможность рассмотреть эти подробности.

Долог двадцативерстный ночной путь в телеге! Но еще дольше он, когда мозг седоков полон томящих надежд и опасений. Пусть мерный переступ копыт нагоняет дремоту – одна сверлящая яркая мысль блещет в сознании и оттесняет все другое.

Эта мысль – как кончится дело с деньгами, удастся ли задержать, перехватить, отбросить похитителей золотого груза… И еще несколько побочных тревог бьются в мозгу того и другого.

У Мака: редакция, сенсационные сообщения, дочь Добротворского. Какой эффект произведет острое, полубеллетристическое изложение всей истории… Хотя тайна… Но все равно – можно будет скрыть имена. А дочь Добротворского? Чем кончится знакомство с ней?

У Фенина – Иванов, его странное поведение, его последние слова, неожиданные мысли о трясущемся рядом человеке. Как и с какой стороны замешан в это дело Мак?

Если сопоставить последнее сообщение Иванова, вся канитель начинает принимать чуть ли не политический оттенок! А ведь верно заметил Иванов, – только Мак приехал из Москвы, началась эта неразбериха! С виду-то, пожалуй, парень хороший, молод, конечно, очень, интеллигентности тоже много. Да еще путает больно… Так текли мысли Фенина.

Оставим телегу с предельной скоростью катиться к селу Огнево. Временно обратим взор в другую сторону.

Перед нами Медынск – украшенный поникшими флагами, готовый к завтрашнему торжеству, одетый мраком город. Город спит. Только в некоторых его местах кипит напряженная, скрытая жизнь.

Вот дом профессора Добротворского – маленький, затерянный в деревьях, окруженный низкой оградой. К калитке снаружи подходит, осторожно и нерешительно, человек.

По его сутуловатой осанке, по черному костюму, слабо поблескивающему в звездном свете, по слабо видимым чертам лица, наконец, мы узнаем в нем военлета Иванова.

Иванов нажимает запертую калитку, долго и выжидательно. Прислушивается. Нерешительно отступает назад. Потом резкий жест – жест блеснувшего воспоминания. Он быстро идет вдоль ограды, скрывается за углом. Надо полагать – он пошел к заднему фасаду дома…

В эту ночь особенно тщательно охраняется аэродром! Везде синяя сталь штыков, серая сталь глаз, краснозвездные фуражки часовых! Часовые охраняют ворота огромного огороженного пространства, охраняют двери ангаров, мастерские спящих заводов. Завтра смотр воздушных сил – сегодня есть тревожные вести. Зорко и тщательно охраняется воздушный флот СССР!

И снова дом профессора. Мрак закрытого помещения. Во мраке два голоса. Идет заглушенный разговор.

– Через час решится начало! – Это первый голос: – Вы летите один, я буду ждать на площадке, которую осматривали. Разведу маленький костер. Бумаги?

– Бумаги в порядке, – это второй голос, – главное – с этой стороны никаких подозрений. Мы ударим, как безоблачный гром! Двухчасовой перелет до границы…

Первый голос: – Часть плана не удалась! Двое с динамитом захвачены в Москве. Власти насторожились. Осторожность!

Второй голос: – Интрига проведена слишком тонко… Только один смущает меня. Хороша ли приманка? Пойдет ли….

– Он должен был пойти. Стоп! Вы слышите там, за окном? Вы видите?

– Я вижу! Дайте револьвер! Тихо идите кругом!..

…На широком, хрустящем ложе быстро катящейся телеги Фенин говорил Маку:

– Подъезжаем, товарищ. Нужно померекать, как начать дело! Если идти прямо в лес…

– Я думаю, одни мы просто заблудимся и не найдем ничего. Нужен местный житель – опытный провожатый. Зачем скрывать? В конце концов, на нашей стороне закон! Нагрянем, срочно!

– Думаете так? Ну, ладно – поглядим. До рассвета все равно ничего и они не сделают. Еще, может, говорю, стрельба пойдет. Вы как, вообще, стреляли когда?

Мак нервно засмеялся.

– Во время гражданской войны был добровольцем в роте пулеметчиков. Если бы пулемет сюда… Однако, пожалуй, и из револьвера смогу!

Он нащупал плоский, небольшой предмет.

Несколько секунд помолчали.

– Послушайте, Фенин, как вы думаете, почему не поехал Иванов? Все-таки это подозрительно. Посмотрите – письмо Добротворского прямо указывает на его сообщничество! А что он сказал вам перед отъездом?

– Иванов честный парень, – задумчиво сказал Фенин, – знаю я, видел его в работе. Я не могу подозревать ничего плохого. Трудно смекнуть, конечно, – эта история с портретом, выстрел в жену. Письмо… Все это здорово портит ему. – Фенин несколько секунд всматривался в смутно белеющее лицо рядом: – А бумажка, которую он мне показал…

Фенин понизил голос и ближе придвинулся к Маку.

– Это приказ, полученный сегодня из центра. Одна из европейских организаций фашистов задалась целью сорвать наш авиапраздник – пока еще неизвестно как. Кажется, предполагалось покушение на заводы – захвачена группа динамитчиков. Понимаете – такой срыв взлета новой лучшей эскадрильи может иметь большие последствия! Мы сделали, конечно, что могли – установили усиленную охрану, летчикам и военнослужащим приказано не отлучаться из города. Потому то Иванов…

Из звездной тьмы выступили очертания припавших к земле изб и низкий, неровный плетень перед ними. Телега остановилась перед бревенчатой длинной околицей.

Возница оттянул калитку в сторону. Лошадь прошла внутрь.

– Куда теперь? – сел на соломе Фенин. – Полагаю все-таки, недолго думая, перво-наперво запастись фонарями да нагрянуть на то место! Кого бы в провожатые взять? Как это того из записок звали?.. Слушай-ка, парень, есть у вас такой Бубнов? Есть? Председателем сельсовета, говоришь? Вот к нему и гони! Поживей ты только, парень!

Быстро прогремели через село; слепые, маленькие хаты выступали и терялись по обеим сторонам дороги. Остановились у крайней избы. Дальше плотной стеной вставал ночной, таинственный лес. Мак всматривался невольно, нет ли огней – следа искателей клада. Нет – была только черная, обвевающая холодом тьма.

На стук вышел высокий мужик с русыми растрепанными волосами, с широкой, вьющейся бородкой. В левой руке он держал фонарь. На правой, засунутой за тесемчатый пояс, не было четырех пальцев.

Это был инвалид Бубнов, действующее лицо записок Штреба, организатор восстания в селе Огневе.

– Ты Бубнов? – Инвалид кивнул головой. – Председателем сельсовета будешь? Ладно. Из города мы, товарищ, нужно вот одно дело прояснить. Ты то, я знаю, мужик надежный! – Фенин дружески хлопнул Бубнова по плечу.

Все трое прошли сени и очутились в темной избе. Бубнов поставил на лавку фонарь, стал зажигать керосиновую лампу.

Стены древней, закопченной избы были увешаны плакатами и портретами вождей с исколотыми, бахромящимися краями. На самодельной полке в углу высилась груда книг. С широкой лежанки торчала спящая нога. Бубнов сбросил с лежанки разное барахло, предлагая гостям присесть.

– Товарищ Фенин, мы задерживаемся, нужно торопиться! – напомнил Мак.

– Сейчас, в один секунд! – Фенин обернулся к Бубнову. – Нужно вот сначала товарища в курс дела ввести. Ты как, Штреба – красного летчика – помнишь?

– Штреба? Штре-е-ба? – задумался Бубнов. – Нет, не такого чтой-то! А это по какой, собственно, так сказать, линии, товарищи? – заспанное лицо Бубнова раздвинулось добродушной усмешкой.

– По какой линии? Ты что, не знаешь, значит? – Фенин растерянно покосился на Мака. Мак вступил в разговор.

– Товарищ, здесь идет дело о времени борьбы с белогвардейцами. Вы помните – лет семь тому назад Медынск был занят белыми. Там стоял отряд полковника Тихонова, у вас в деревне – казачий разъезд. Помните? Вы тогда подготовляли восстание, Штреб пришел в это время. Вы спрятали его в избе…

Напряженное лицо Бубнова просветлело. Он приподнялся, радостно сверкнув голубыми глазами, опечаленный, снова сел на лавку.

– Ага, помню, этот летун от большевиков, – вот ты о ком! – быстро заговорил он. – Оно точно, было такое дело! Еще на сеновал я его спрятал, хлебушко ему носил. Только помер он потом… застрелили, окаянные.

Он задумчиво провел рукой по волосам:

– Как порубили мы этих казаков, прихожу к себе, полез на чердак, вижу, лежит, руки раскидамши и все лицо в крови. Еще в углу, помню, сено разрыто было… И как это я сразу запамятовал… такой душевный был, все про интернационал да про нашу власть советов говорил. Имени его – Штреб, что ли – не знал я только. Да и как забыть? – удивленно покрутил он головой: – с месяц тому назад тоже трое приезжали, про него расспрашивали.

– Приезжали? – Фенин так и впился в лицо Бубнова.

– Кто? Когда приезжали? Что за люди?

– С месяц тому, говорю, было! – несколько удивленно повторил Бубнов. – Приехали каких-то трое, двое будто не из наших, все по-иностранному лопотали. Тоже прямо ко мне, деликатно так выспрашивали, вроде вот как они! – Бубнов указал на Мака. – Потом ушли, все в лесу ходили, кончили – сели в телегу, снова уехали. Целый мешок чегой-то в лесу набрали, слышно. Сам то я не видел – соседи баяли: один щуплый такой, ростом поменьше, объяснял, что для науки это. Ну что ж, мы не против. Да что ты, парень, чудной какой?.. – удивленно посмотрел Бубнов.

На Фенина как будто напал столбняк. Несколько секунд, хмурый, он неподвижно просидел на лавке, потом с необычайной живостью обернулся к Маку.

– Мешок… из леса? – слабым голосом, заикаясь, сказал Фенин. – Мать им в душу, они уже давно украли его! – вдруг дико заревел он, вскакивая: – Вся эта история с кладом ложь и провокация! Дочь Добротворского надула нас – ее отец и не думал ехать за деньгами! Иванов был прав – я сам давно чуял это! Ну, что вы можете сказать теперь? – остановился он против Мака.

Но искреннее изумление и горе, выразившееся на его лице, могли рассеять самые мрачные подозрения.

– Что сказать? – Мак опустился на скамью. – Но, товарищ, мы же еще не знаем, правда ли это! – нерешительно поднял он глаза. – Ведь то, что сказал этот товарищ – еще не полное доказательство… Могло быть совпадение… Подумайте – если профессор украл деньги еще месяц назад – зачем его дочери было отдавать нам бумаги – зря выдавать отца? Нет, мы все таки должны осмотреть лес! Возьмите – в том, что предполагаете вы, нет никакого логического смысла! – уже совсем оживился Мак.

Снаружи послышались странные звуки: быстро растущие гудки, хрип и пыхтенье, точка в точку напоминающие ход обыкновенного авто. Но авто в деревне, в такое время… Может быть, запоздавший англичанин… Все трое бросились к маленькому окну.

Перед избой в светлеющем мраке широкой улицы сдавленно блистали два белых снопа четырехместного автомобиля. С заднего сиденья быстро соскочила и бросилась к дверям смутно видимая фигура.

Мак, Фенин, а следом и Бубнов выбежали наружу и почти наткнулись на растрепанную, раскрасневшуюся Марусю, вбегающую по ступенькам.

– Маруся? Каким образом? – Мак машинально протянул руку. Маруся жадно ухватилась за нее, свободной рукой притягивая к себе маленького Фенина.

– Товарищи, скорее, – она дышала быстро и тяжело, – скорей! Бегала по всему городу, выпросила эту машину… Случились страшные вещи… Андрей… мой муж… вместе с той… я следила… вышли из дома профессора. Она говорила, что вас обвели вокруг пальца… что вас нарочно выманили из города…. что третий – профессор, конечно – устранен с дороги, заперт в доме и не освободится… Они готовят преступление – из-за мужа побоялась идти в милицию… Только вы можете… Скорей….

Все трое бросились к автомобилю.