Текст книги "Дети Чёрного Дракона"
Автор книги: Николай Панов
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
5. Кто он? Слово Фа и два миллиона фунтов
Попрощавшись с Сингом, второй незнакомец быстро зашагал в противоположную сторону – к центральным торговым улицам Кантона.
Он решил отвлечь преследователей Синга, если таковые были в действительности. Быстро шагая вперед, чутко прислушивался к ночным звукам. Легкая и осторожная поступь многих ног сзади подтвердила его подозрения.
Нельзя позволить поймать себя слишком скоро. Нахлобучив кепку еще ниже, незнакомец бросился бежать по неровной узкой мостовой. Высокие слепые стены домов китайской бедноты молчаливо неслись ему навстречу по обеим сторонам. Он знал: стоит лишь добраться до более людных улиц, и преследование прекратится, Синг будет спасен. Мысль о том, что погоня может относиться к нему самому, ни разу не приходила в голову бегущего. Он несся вперед немного неровной походкой пожилого человека.
Шаги сзади делались менее отчетливыми. Погоня отстает. Резкое звучное щелканье – звук взводимых курков – больно резнуло по ушам и заставило сердце забиться сильней.
Преследователи не посмеют стрелять в такой населенной части Кантона. А что, если посмеют? Нет, лучше не рисковать так глупо. Лучше задержать их разговором. Беглец вдруг остановился, сдернув кепку и в знак полной покорности подняв вверх ладони рук.
Преследователи разом нагнали и окружили его. Они медлили убивать, пораженные странным поведением жертвы. Они всматривались. В звездном сумраке выступало широкоскулое приплюснутое лицо, хорошо знакомое каждому гражданину китайской республики.
– Сунь-Вэн! – «дети Черного Дракона» шатнулись в сторону.
Да, это был Сунь-Вэн, знаменитый кантонский президент, доктор Сун-Ят-Сен. Скрестив на груди руки, он строго и испытующе смотрел на распростертых перед ним людей.
– Эта одежда, – один из детей Черного Дракона с рыдающим стоном дотронулся до короткого пальто Сун-Ят-Сена. – Это не твоя одежда, друг угнетенных. Ее настоящий хозяин…
– Ее настоящий хозяин едет на корабле в красную Россию. Узнайте, «дети», – ваша злоба против него неосновательна. Он не украл документ, он сам из числа друзей «зеленеющей страны». Вот перед отъездом он велел передать вам половину секретной бумаги, – ту половину, которая осталась у него.
Китайцы вскочили на ноги.
– Но мы должны настигнуть и убить его, о великий Сунь. Так велел Фа, всемогущий председатель. Возвращения бумаги недостаточно. Ни один посторонний не должен знать тайн Черного Дракона. Мы преклоняемся перед тобой, отец, но и ты ничто перед законом.
Говорящий резко повернулся к остальным.
– Братья. Изменник не успел достигнуть корабля. Догоним его, и да свершится приказанное.
Сун-Ят-Сен протестующе взмахнул рукой. Но китайцы уже исчезли. Они бежали в обратном направлении – к порту, где осужденный Синг не мог еще достигнуть безопасности.
Переулок за переулком – кривые, темные проходы. Из-за одного угла сверкнула мерцающая лента береговых огней. Выступала ровная водная поверхность с зыбким сиянием луны и с темными громадами спящих броненосцев.
Острые глаза переднего преследователя нащупали тусклый фонарь джонки, ныряющей среди волн. У берега вторая джонка, – предатель может быть настигнут. Но в эту минуту в рассеянном свете береговых огней перед бегущими выросли тощие фигуры, искаженные ненавистью лица и сверкающие ножи находящихся в засаде. Дети Черного Дракона остановились в недоумении. С боевым криком тигров китайские фашисты бросились на своих исконных врагов.
В руках застигнутых врасплох тоже блеснули ножи. Грянул револьверный выстрел…
На другой день многочисленные кантонские газеты красочно описывали кровавую резню китайцев, происшедшую глубокой ночью посреди порта. Сражающиеся так увлеклись, что сражение удалось остановить только поголовным арестом всех его участников.
А джонка Синга благополучно миновала линию английских и американских судов и остановилась около темной металлической поверхности, выступающей из волн. Синг вступил на палубу подводной лодки, немедленно отплывшей в неизвестном направлении. Мысль о переодевании, пришедшая в голову «отца китайской революции», неожиданно спасла две жизни – жизнь Синга и жизнь самого Сун-Ят-Сена. Ведь путем ареста поклявшихся на «большом ноже» тигров сама собою остановилась возможность исполнения их клятвы.
Последние события, заключающие этот цикл приключений, таковы:
Дальняя комната Британского клуба в Калькутте. Приятный розовый полумрак. Пестрые шкуры, покрывающие пол и стены, мягкие диваны, глубокие кресла. Два человека беседуют о важном и секретном.
Полковник Гильберт Гунт мерит упругий пол мягкими шагами прирожденного охотника. Его красивое хищное лицо сосредоточено.
Собеседник Гунта лежит на диване, небрежно перелистывая английский журнал.
Полковник садится в кресло, энергично затягивается. Вопрос разрешен. План действий созрел в его мозгу.
– Вы совершенно правы, князь. Это можно сделать только в России. Мой кантонский агент сообщил, что субмарина с Сингом отошла в два ночи. Он будет в Москве через неделю, а мы… Если не помешают ваши ушибы и царапины, мы можем вылететь дня через три…
Человек на диване опускает журнал на грудь. Худое, пересеченное бинтами лицо Львова смотрит настороженно.
– Они заживут по дороге. Но условия, полковник? Думаю, что нам лучше сговориться сейчас.
– Конечно. Мы охотимся за документом вдвоем. Кроме того: ваша инициатива, мой капитал. Торговаться с правительством будете вы. Цена: два миллиона фунтов. Пополам. Идет?
Львов кивает головой и спускает на пол ноги в моднейших лакированных туфлях…
Кантон. Рассвет этого же дня.
В одном из небольших заливчиков в двадцати минутах езды от города неподвижно ждет готовый к отправлению гидроплан. Из-под кожаного шлема и больших очков его пилота выглядывает мертвенно-желтая кожа китайца. Он равнодушно сидит около машины. Из-за поворота вылетает и останавливается серый шестиместный авто.
Из авто смотрят шесть меланхоличных китайских лиц. Двое выходят наружу и идут к гидроплану. Один говорит:
– Ты готов, Лу? Цянн арестован, вместо него Ша-Бай полетит с тобой. Отправляйтесь. Вы знаете, куда пошла подводная джонка. Аппараты белых дьяволов помогут вам нащупать ее. Мы сегодня же выезжаем на большом корабле. Если не сможете потопить, – узнайте направление и известите нас. Следуйте тому, что уже раньше слушали ваши уши.
Часть V СЛЕПОЙ КИТАЕЦ
1. По горячим следам
«В ночь резни у кантонского порта, – сообщал местный агент калькуттской контрразведки, – неизвестная субмарина приняла на борт одного пассажира и отбыла в северном направлении».
На следующее утро парусники и сторожевые суда Нагасаки видели боевой гидроплан с двумя седоками. Гидроплан низко летел над водой и даже садился на волны. Он не принял сигналов японской миноноски и, поспешно беря высоту, скрылся в строну Китая.
…Вечером того же дня во Владивостоке был поднят человек с пятью ножевыми ранами. Неизвестный оказался корейским купцом, только что ступившим на берег. Со слабыми признаками жизни пострадавший отправлен в больницу.
…Через два дня поезд, идущий из Харбина в Читу, был атакован шайкой замаскированных бандитов. После жаркой перестрелки с поездной прислугой нападающие отступили. Ранен старший кондуктор. Потери нападавших неопределенны, – все раненые унесены с собой. Оставшийся убитый, по всем признакам, уроженец южного Китая.
…При отправлении с читинского аэродрома «Юнкер-са», летящего в Москву, произошел загадочный случай. На одного из пассажиров напал вооруженный китаец, сделавший ряд выстрелов. Преступник задержан. Подвергшийся нападению – по слухам – один из активных деятелей Коминтерна. Ведется срочное расследование дела…
Как это ни странно, но именно на этих случайных заметках мы можем проследить путешествие Синга в СССР.
Газеты увековечили его рядом недоумевающих строк в отделах происшествий. Иностранные секретные бюро – нервным потрескиванием радио и долгими разговорами в казенного вида кабинетах. Китайцы-преследователи – рядом хитроумных планов и ускоренным боем сердец после каждой неудачи. Сам Синг – ровным напряжением нервов, готовых ко всему.
В тесном, сочащемся холодными каплями, нутре подводной лодки он сжимал пальцами ручки сиденья, ежеминутно ждал оглушительного толчка бомбы и холодного объятия смыкающихся волн. В вращающихся зеркалах выставленного над водой перископа мелькала чуткая тень вынюхивающего добычу гидроплана – страшного крылатого насекомого с поджатыми ногами, как будто одетыми в непомерно большие галоши. И даже когда эта тень исчезла, вспугнутая японским судном, не исчез темный и неотвратимый страх неожиданного. В продолговатом темном теле, быстро скользящем под поверхностью океана, команда ругалась хрипло и вполголоса; офицер как-то слишком уверенно нажимал рычаги управления; Синг, нахмуренный и строгий, так же выжидательно сидел в своей сырой, залитой электричеством, каютке.
Так же нахмуренно и строго встретил он известие о полдюжине ножевых ударов, предназначавшихся ему и погрузившихся в чужое тело, и, стоя на вагонной площадке, стрелял метко и не торопясь, видя перед собой дымные вспышки выстрелов из черной чащи леса и оскаленные лица лезших на подножку. И на широком аэродроме, оглушенный грохотом выстрелов, сделанных почти в упор, не говоря ни слова, сел в лакированную, пошедшую вверх кабинку самолета.
С самого начало этих покушений Синг понял, как прав был Сун-Ят-Сен, предостерегая его перед расставанием. Только теперь он начал ясно постигать души своих бывших сообщников. Он видел их достоинство – слепое, почти механическое повиновение раз отданному приказанию, преданность тайнам своего общества. Но видел и другое – неспособность критически отнестись к этим приказаниям.
Он знал: попробуй он уговорить китайцев, объяснить им истинное положение дела – они все же, верные данной клятве, прикончили бы его на месте. А поскольку его поручение не было еще окончено….
Прибыв в Москву, Синг (для простоты мы и теперь будем называть его Сингом) немедленно сдал отчет о возложенном на него поручении.
Он знал, что не сегодня-завтра таинственные нападения начнутся снова. Но теперь положение менялось: он принадлежал сам себе и мог рисковать жизнью. Он решил, несмотря ни на что, переговорить с преследователями и попробовать доказать им их ошибку.
Подозрения оправдались. Уже на второй день, шагая по шершавому асфальту Петровки, он случайно обернулся и увидел желтолицего субъекта в обычном платье москвича. Субъект, как ни в чем не бывало, свернул в Столешников. Синг решительно пошел за ним, – тот ускорил шаг и растворился в разноцветном потоке торопящейся толпы.
С этого момента началось странное взаимное выслеживание. Китайцы, очевидно, выжидали момента, когда смогут безнаказанно прикончить свою жертву. Но они не желали входить с ней в какие бы то ни было сношения.
Каждый раз, неожиданно выходя из магазина, обертываясь на ходу или подходя к второэтажной высоте окна своей комнаты на Тверском бульваре, щетинящемся коричневыми скелетами деревьев, Синг видел одно из равнодушных желтых лиц, сейчас же исчезавших бесследно. Ни одна из его попыток поймать для объяснений кого-нибудь из «детей Черного Дракона» не увенчалась успехом.
Но однажды произошло… Синг шел по вечерней Тверской. С боков стояли полированные стекла витрин, впереди суживалась гирлянда бледно-желтых фонарных огней. Меланхолично тряслись извозчики, с кашлем проносились приземистые авто. У входа в сверкающую, дышавшую белым паром булочную неподвижно стоял нищий в изорванной красноармейской шинели.
Это был китаец.
Прямой, как столб, он вытягивал перед собой разжатую ладонь руки. Благодаря паре круглых черных очков его скуластое грязно-желтое лицо превращалось в неподвижную, мертвую маску.
Синг задержался. Не явится ли этот слепой посредником между ним и китайцами? Может быть, он даже знаком с существованием общества?
На всякий случай Синг подошел ближе и издал еле слышный звук, служащий сигналом для «детей Черного Дракона». В следующий момент он невольно вздрогнул. Он увидел, что худые, длинные пальцы нищего сложились в ответный тайный знак.
Затем нищий качнулся с места и расхлябанной старческой походкой, прощупывая асфальт, быстро пошел по тротуару. Почувствовав, что Синг стоит на месте, он остановился и повторил знак. Потом снова качнулся вперед. Синг решительно зашагал за ним.
Это оказалось довольно неожиданным происшествием. Куда ведет его китаец? Предупредить милицию? – Поздно. Нищий поймет, что дело неладно. Да и, кроме того, если это окажется засадой, он сумеет вовремя остановиться.
Они свернули в переулок. Перед желто-зеленой вывеской с тускло светящимися стеклами нищий остановился, шаря рукой дверь. Он исчез за ней. Синг опустил ладонь на ручку револьвера и тоже решительно вошел в теплый и влажный воздух пивной.
2. Тайна мрака
Слепой китаец медленно пробирался сквозь синеватые клубы дыма, качавшиеся над столиками, с рядами полупустых зеленоватых бутылок и над осоловелыми всклокоченными лицами посетителей. Он нащупал палкой свободный стул и осторожно опустился на сиденье.
Синг сел напротив. Заказал бойкому подающему пару пива. Было странно среди советской обстановки, русской речи и «трехгорного» светло-коричневого пива в толстых стеклянных кружках видеть мрачную китайскую физиономию, слышать и произносить высокие гортанные звуки китайской речи.
Слепой пригнулся к самой поверхности каменного стола. Мертвые стекла черных очков на пугающе-неподвижном лице смотрели в упор, тяжело и настойчиво.
– Мой русский брат позвал меня великим тайным словом. Я не вижу его лица. Но я знаю, кто он. Что нужно от меня псу, бежавшему от суда Дракона?
Рука Синга, подносившая ко рту граненое стекло, слегка дрогнула. Значит, он попал верно. Этот нищий – тоже один из врагов. Что же, тем легче выяснить положение. Он нарочито медленно отпил полкружки и тоже пригнулся к столу.
– Твои губы произнесли ложь, слепой. Да, я тот, кого вы преследуете от самого Кантона. Я – бывший член вашего общества. Но я не знаю за собой вины. Зачем вы травите меня, как стая крыс, бегущая за кошкой? Что нужно моим врагам?
– Детям Черного Дракона нужен ты сам. Им нужна жизнь предателя. Ты говоришь, что невинен. Зачем же ты бежал от нас через океан и горы?
Полированные кружки мрака загадочно смотрели вперед. Разве этот китаец не знает, при каких обстоятельствах произошло дело? Ему не дали объясниться… Секунда промедления там, в Тибете, и от него остался бы один кровавый бифштекс… Хотя, действительно, поспешное путешествие в Москву могло вызвать подозрения… Синг помолчал, с трудом подавляя раздражение. Потом заговорил опять:
– У меня были причины, брат. Я уже говорил о них в Кантоне. Сунь-Вэн должен был передать вам. Или вам недостаточно этого? Короче, чего вы хотите от меня?
– Приди на суд Дракона. Великий Фа здесь – он приехал из Пекина, чтобы с глазу на глаз поговорить с тобой. Твои дела темны и непонятны. Явись на суд – твой слуга проводит тебя. Помни: наши ножи и пули уже устали без работы.
После первых же слов ответа Синг уже придумал выход. Незаметно двигая руками в плывущем со всех сторон звоне стаканов, говоре и ухарской музыке, он вытащил карандаш и листок бумаги. Стал быстро писать. Это поможет ему, не особенно рискуя, пойти на свидание. Слепой не заметит – не так уж тонко развит его слух. Тупой, исцарапанный огрызок бежал по лоскутку, оставляя за собой извилистый след.
«Постовому милиционеру, отделению уголовного розыска, агентствам ГПУ. Срочно. Я, представитель общества «Руки прочь от Китая», – в руках тайного общества китайцев. Сейчас выходим из пивной. Слепой китаец. Ведет, может быть, на смерть. Не выпускайте из виду. Ждите снаружи. При первом выстреле или, если не выйду через десять минут, – врывайтесь внутрь».
В то же время, маскируя лихорадочный бег карандаша, Синг говорил пытливо и медленно:
– Хорошо, брат мой, А если я не пойду? Если я велю арестовать тебя?
– Что я? – слепой сидел, сиротливо сгорбившись, и черные дыры его лица смотрели в заплеванный пол. – Я – бедный китайский нищий. Но ты, скрывающийся, раз навсегда потеряешь возможность предстать перед лицом Фа.
Записка была окончена. Синг положил на нее плату за пиво и подозвал подающего. Китаец насторожился.
Молодой малый в серовато-белом высоком переднике с круглым прыщеватым лицом имел совсем неглупый вид. Без звука удивления, видя косящий на соседа взгляд странного посетителя, он взял подаваемое. Отойдя в сторону, пробежал записку и быстро скользнул в наружную дверь.
Китаец ничего не заметил. Синг налил ему остаток пива и стал медленно допивать свое. Китаец неуверенно поднялся со стула и протянул ему свою холодную шафранную ладонь. Синг понял: он боится отпустить его от себя, чтобы он не известил кого-либо. Внутренне торжествуя, Синг взял протянутую руку и повел нищего к выходу.
В дверях пивной он встретился с вернувшимся малым в переднике. Увидев его ждущее лицо, тот быстро и успокоительно закивал головой…
В доме № 108 по Тверскому бульвару, во мраке наступившей ночи, совершалось темное дело.
В этом доме в квартире второго этажа Синг занимал меблированную комнату.
В квартире жили несколько случайных людей. Каждый из них имел свой ключ от автоматического замка парадной двери. Каждый приходил в любой момент и, не тревожа других, мог пройти в свое помещение.
В час обычного прихода Синга человек, одетый в платье, похожее на его обычное, с фигурой и манерами Синга, быстро взбежал по полутемной лестнице и осторожно открыл парадную дверь.
Это было как раз в тот момент, когда настоящий Синг, сопровождаемый слепым китайцем, вышел из пивной.
Вероятно, зная это, Синг № 2 действовал так быстро и решительно.
«Нужно войти в комнату, зажечь электричество и спокойно заняться поисками документа. Всего вероятнее, что бывший собрат «детей Черного Дракона» носит его с собой. Но возможно, что он спрятан и здесь. Достоверно известно одно: в Москве он не передавал бумаги никому». Читатель видит, что каждый шаг Синга был доподлинно известен его таинственному двойнику.
Как нарочно, никого из жильцов не было дома. Квартира пуста и темна. Пройти настороженный мрак передней, длинный коридор, остановиться у двери… Незнакомец нащупал замочную скважину, повернул в замке ключ и шагнул в тьму комнаты Синга.
И тут произошло неожиданное. Груди вошедшего коснулись невидимые пальцы.
Слабо вскрикнув, он отступил в коридор. В следующий момент почувствовал сильный удар в грудь. Холодная сталь ножа молнией пронзила сердце. Ночную комнатную тьму сменила вечная тьма смерти.
Незнакомец, – вернее, труп незнакомца, – начал падать. Но невидимые руки втащили его внутрь и заперли дверь комнаты.
Белый свет вспыхнувшей лампы осветил обстановку.
Убитый лежал на спине с костяной рукояткой ножа, торчащей из темной материи пальто. Его лицо – острое, красивое лицо полковника Гильберта Гунта – охотника за секретным документом – мертвенно стыло в потолок. Над ним склонились и одновременно вскрикнули трое широкоскулых, одетых в пальто и в котиковые шапки.
– О, духи предков, мы обмануты снова. Мы убили не того. Но ведь это – комната Синга. Как мог сюда попасть этот?
Один из китайцев запустил руку в широкие карманы убитого и вытащил поочередно маленький браунинг, потайной фонарь, набор воровских инструментов и толстый английский бумажник. Китайцы начали соображать. Желая без шума расправиться с Сингом, они прикончили одного из его врагов. Если бы саркастический ум полковника Гун-та работал еще в эту минуту, как смеялся бы он над неудачей «желторожих»!
В окно раздался осторожный стук брошенной снизу земли. Это – сигнал о деле чрезвычайной срочности. Китайцы потушили свет и, скользя, как тени, покинули одинокую квартиру.
По тротуару быстро и нетерпеливо ходил человек. Он бросился навстречу к выходящим.
– Братья, да откроются ваши уши для необыкновенной вести. Ждать здесь бесполезно. Белолицый предатель не вернется домой в обычный срок. Его встретил слепой сын неба, знающий наши законы, но о существовании которого мы не знали. Они сидели там, где пьют горькую воду, а потом пошли вместе. Я знаю, где они теперь. Поспешим, братья, чтобы вовремя достигнуть цели.
3. В западне
Выйдя из пивной в морозный фонарный полусвет, слепой китаец остановился и резко хлопнул в ладоши. Дремавший на высоких козлах извозчик встрепенулся. Дернул вожжами, подъезжая ближе. Китаец и Синг уселись в экипаж. Лошадь затрусила по темной мостовой.
Синг был спокоен – более или менее. Мальчишка успел передать записку, слежка, вероятно, уже установилась. Может быть, среди уличного движения за ними уже следует незаметно такой же извозчик, несколько мотоциклеток с милиционерами или обыкновенный двухместный авто. Во всяком случае, его мысль была очень удачна.
Китаец сидел рядом, закутавшись в грязную, рваную шинель.
Не говоря ни слова, он покачивал в такт езды черными очками под ушастой, облезлой шапкой. Странная мертвая неподвижность его морщинистого лица снова покоробила Синга. Он отвернулся и от нечего делать стал следить за медленной сменой улиц и переулков.
Проехали всю Тверскую, пересекли Садовую, – бледножелтый циферблат показал половину одиннадцатого, – свернули на Тверскую-Ямскую. У одноэтажного деревянного дома извозчик остановился. Не говоря ни слова, слепой китаец соскочил на мостовую и подошел к подъезду.
Большим ключом он отворил парадную дверь и пропустил Синга в переднюю. Стал запирать дверь изнутри.
Впереди – ни звука. Передняя, наполненная мутным светом слабосильной электролампочки, казалась преддверием чего-то заброшенного и безлюдного. Синг нащупал револьвер.
Вероятно, почувствовав его нерешительность, китаец закивал успокоительно и показал на внутреннюю дверь. Сжимая шершавую ручку, Синг двинулся к ней.
Внезапно он почувствовал обхватившие его сзади за шею цепкие руки и начал бешено бороться. Одна рука нападавшего ослабла – он как будто побеждал. Но затем его лицо, нос и рот залепило клейкое, удушливое вещество, мешающее дышать. Желая отбиться разом, он невольно набрал воздух и, как следствие, почувствовал странное безволие, расслабленность и проигрыш дела.
Он опустился на досчатый, давно некрашеный пол в то время, как слепой китаец продолжал методически прижимать к его лицу пропитанную отравой тряпку.
Он потерял сознание.
Победитель выпрямился и первым делом снял и положил в карман черные кружки своих страшных очков. С мертвой желтой поверхности глянули живые глаза – холодные и проницательные. Он взял под мышку попавшего в западню и потащил его во внутреннюю комнату.
Вдоль стены стояла узкая железная кровать. Он сдернул жидкий матрац. Обнажился черный металлический остов.
Китаец наклонился к Сингу, взвалил на узкие прутья бесчувственное тело и крепко скрутил его пачкой взятых из угла веревок. Руки пленника он притянул к спинке кровати. Раскинутые циркулем ноги просунул сквозь решетку и прикрутил к углам наружной рамы.
Потом сел на корточки и стал разводить чугунную печку, стоявшую посреди комнаты. Время от времени вытаскивал черные часы и взглядывал на медленно ползущую стрелку.
Очевидно, что-то случилось. Полковник обещал быть ровно к одиннадцати. Да и то сказать: час – время вполне достаточное для окончания дела.
Печка разгоралась. Сухие поленца гудели ярко-желтым пламенем, рвущимся в железную трубу. Труба парила над потолком и терялась в белом лоске старинной кафельной печи. Чугунка и кровать, да еще несколько странных металлических предметов в углу, составляли всю обстановку комнаты.
Слепой все чаще и чаще вытаскивал часы. Человек на постели шевельнулся, дрогнул всем растянутым телом и со стоном повернул голову. Китаец выпрямился и подошел к пленнику.
Не говоря ни слова, он стал расшнуровывать его ботинки. Снял один, второй, начал стаскивать носки. Изумленный Синг заговорил:
– Брат мой.
– Документ, – китаец говорил по-английски решительно и безапелляционно.
– Но… – Синг был слишком удивлен, чтобы докончить фразу. Китаец снял второй носок, брезгливо швырнул его на пол и подошел к печке.
– Документ. Верхнюю половину, ту, которая осталась у вас. Ну, понимаете? Где она находится? При вас? Или?
– Но ее нет у меня. Я отдал ее – разве вы не знали – еще в Кантоне доктору Сун-Ят-Сену. Он должен был передать ее вам, детям Черного Дракона.
Китаец вздрогнул. После некоторого раздумья отговорка показалась ему нелепой. Он взял из угла железный стержень и начал помешивать им в пылающем нутре чугунки.
– Это ложь. Нам не передавали никакого документа. Где он? Мне кажется, что он при вас. Вы не доверите никому такую драгоценность.
Конец ржавого прута, вынутый из печки, был полупрозрачен и светился тусклой краснотой. Держа его перед собой, слепой китаец приблизился к голым ногам Синга.
– Говорите же. Вы знаете наши китайские обычаи. Говорите. И не пытайтесь звать на помощь: этот полуразрушенный дом целиком снят нами. Он расположен так, что никто не услышит ваших криков.
Чувствуя у самой ступни жар раскаленного металла, Синг дернулся еще раз и отчаянно стиснул веки. Ясно, что этот мнимый слепой – или помешанный, или совершенно не в курсе кантонских событий. Но как доказать? Сейчас начнется пытка…
Дрожащими руками – его лицо оставалось по-прежнему неподвижным – палач прижал прут к пятке своей жертвы. Синг подпрыгнул вместе с кроватью и застонал громко и протяжно. Запахло паленым мясом.
В этот момент сильно зазвонил звонок в передней. Синг радостно открыл глаза.
«Милиция. Десять минут прошли уже давно. Но что сделает китаец? Не убьет ли он перед сдачей?»
К его величайшему изумлению, китаец небрежно сунул в печку железный стержень и почти радостно исчез из комнаты.
Он подошел к наружной двери. Прислушался. Тихо. «Вероятно, – он. Кстати, может быть, документ оказался там. Во всяком случае, они окончат это дело вместе».
Он распахнул дверь и с бешено забившимся сердцем отскочил вглубь передней.
Четверо китайцев в пальто с поднятыми меховыми воротниками, в надвинутых на выпуклые глаза котиковых шапках порывисто ворвались в дверь. Последний обернулся, запер дверь на два поворота и наложил стальную цепочку…
… В это самое время шестой уроженец Китая, запыленный и осунувшийся, как после долгого путешествия, выбежал из подъезда дома в Замоскворечье, подозвал извозчика и крикнул короткое приказание. Извозчик быстро погнал костлявую лошадь.